Сказки Вдовы Клико

 Я тихонько толкну дверь, и меня окутает запах цветов и ароматических палочек. Тёмный коридор, в котором, кажется, притаилась сама смерть, неприветливо бросит под ноги пару чьей-нибудь обуви. Здесь каждая вещь живая. В этой квартире душа есть у всего и всех, в симбиозе представляя собой страшное чудовище-ребёнка, столь похожего на дракона, что играется с человеком, избивая его крыльями и испепеляя огнём, но не желая зла. Ведь он всего лишь больше и сильнее.
Я вновь почувствую этот сказочный мир, что каждый раз оживал для меня в этих стенах, где в зеркале отражение хотело стать реальным, а каждая частица энергии - свободной. Этот дом был живой, и, нет-нет, но каждый раз я видел беззвучные конвульсии его души, доставляющее хозяйке истинное удовольствие. Она так любила мучить сказку - старая проказница.
Вот и её комната. Как всегда - пафосно, но со вкусом: повсюду, куда не бросишь взгляд, стоят свечи, разгоняя темноту неровными, эпилептическими язычками огня, сотрясающимися в ежесекундных экстазах. Я видел боль и удовольствие свечи, пожираемую этим огненным туреттиком, что раз за разом содрогался от конвульсий, стимулирующих удовольствие, но заставляющих пожирать ещё миллиметр своего тела. Я видел уязвлённую тьму, разбросанную осколками по углам помещения, стонущую от боли, спасающую свою неизвестность и скрытность, пряча её под мебелью и за обоями. О, они были лучшим, что я когда-либо видел. Чёрные, со странным рисунком лиц, застывших в безумных криках: от боли или извращения. Иногда, если прислушаться, можно было услышать, как стонут стены, ведь им каждую секунду необходимо выслушивать крики истощённых больных людей, погрязших в одном большом нервном трипе.
Я аккуратно, стараясь не шуметь, ступаю по чёрному ковру, в котором нога утопает по колено, проваливаясь в бездну пустоты. Мне кажется, что каждый миллиметр, пройденный мной - это жизнь ещё одного человека, стремление ещё одного мечтателя. Но уже потом я делаю новый шаг, забывая о старом, ступая по ковру, как по Сансаре, видя лишь единую цель, столь доступную и откровенную. А там, позади, корчатся узоры на обоях, издавая беззвучный крик.
Я слышу смех - хозяйка меня заметила. Молодая девушка, ещё столь юная, чтобы быть ведьмой, сидит на кресле и курит табак из длинной трубки с тонким мундштуком и маленькой чашей. Рядом пепельница в виде черепа. Я снова улыбаюсь, смотря, как он озлобленно щёлкает на меня челюстью, и в его пустых глазницах пылает огонь ненависти.
А потом... Да, верно. Она включит музыку и проведёт меня в моё кресло, позволив расслабиться, выкинуть из головы всё это безумство, столь страшное, чтобы быть правдой. Сегодня я буду здесь, и я буду самим собой. Лишь через несколько часов, я нерешительно посмотрю на неё, а хозяйка, выпустив в потолок очередную порцию дыма, тут же превратившегося в красивого дракона, которому суждено умереть молодым, улыбнётся мне. Девушка, как всегда, хитро прищурится и, хлопнув в ладони, погасит свечи. Нас мгновенно укроет мягким бархатным атласом тьма, забрав печали, погружая в катарсис и безмолвие. И там, в той тишине, нам будет дом рассказывать сказки. Он знает много дивных историй. Я буду слушать их снова и снова, желая понять, как мир, что он описывает, может существовать. Мир без жизни, но с тьмой. Как хорошо, что некоторые истории - всего лишь сказка. Как плохо, что мало кто это понимает.