Код жизни. Изменить все

            Панель закрылась. Двигались они или нет, трудно было понять, так как ни единого звука не доносилось извне. Высшие уставились на Марфу. Рассматривали с пристрастием и, похоже, изъянов не нашли, так как лица их, в конце концов, просветлели.  

            - Скоро будем на месте, - шепнула ей Мать матерей. - Не бойся, если увидишь в небе множество различных летательных аппаратов. Птиц же не боишься, когда те собираются в стаи, а затем мечутся в потоках воздуха. Могут заинтересоваться и подлететь к тебе. Каждое новое лицо для всех интересно. Нас мало в наших мирах. Слишком мало, что позволяет знать всех и замечать новеньких.

            - Странно, но совсем не трясет, - заметила Марфа, возвращая пустой бокал в круглое отверстие на подлокотнике. - А напиток ароматный, придает сил.

            - Для того и служит... В идеальной повозке трясти не может, - заметила Великая и Мудрая. - Не думала, что можешь увидеть внутри пирамиды?

            Марфа не знала, поэтому мотнула отрицательно головой и задумалась... но ненадолго... так как проем внезапно открылся и отвлек от раздумий. Высшие поднялись со своих кресел и прошествовали мимо них нестройной группкой. Затем разом повернулись на пороге, помахали на прощание и панель задвинулась.

            - А почему мы остались? - удивилась Марфа, откидываясь на спинку кресла и потянувшись к бокалу, который чудесным образом опять оказался полон.

            - Нас встретили... высшие, но не те... Эти прибыли из любопытства, ради развлечения...

            - Коротышки... с длинными руками, короткими ногами и перекошенными лицами...

            - Добавь еще: с большими ушами и глазами невероятными. Конечно, не все такие! От этого глупее не стали. Просто, они - другие, и миры, с которыми работают, точно такие же. Мы не увидим всех... иных, но есть и с маленькими глазами, ушами, и большеголовые... и...

            Конечно, она верила. С какой стати Матери матерей ее обманывать? Когда панель вновь открылась, старушка побледнела и торопливо вышла. Марфа последовала за ней и не поверила своим глазам: она видела небо, растения, постройки. Здесь было все, что полагается для жизни. 

            - Мы не в пирамиде?

            - В ней. Пространство развернулось и мы видим то, что и должно быть в каждом мире.    Для Марфы это звучало, как откровение. Еще толком не переключилась она на свое новое состояние, а уже пошли понятия, определения, от которых всегда была далека, сознательно опустив себя до бытового уровня.

            - Матушка, он сказал: по прошествии невероятного количества лет. Как понимать? Сколько это на самом деле?

            - Мы живем столько, сколько пожелает Небо, а оно любит нас и ждет идеального результата, но как можно его достичь при несовершенной жизни в мирах. Вот загадка где!

            - И стареем, но медленно?

            - До какого-то момента. А потом возраст останавливается. Если появится ученица, она возьмет на себя груз ответственности попозже, освободив наставницу для контроля, но не действа,  и не так быстро, как можно предположить несведущему человеку. Земные мерки не подходят! Говорю это сразу.

            Неожиданно в небе стемнело и тысячи летательных аппаратов устремились к поверхности, чтобы рассмотреть вновь прибывших. Они кружили, мигали приветственно. Из построек, привлеченные неординарным событием, неспешно стали выходить худощавые стройные люди.

            - Поживем на природе, - доверительно сообщила старушка всем, кто стоял напротив, глядел умными глазами, кивал головой и показывал им одобрительные жесты. - Места Силы навестим, подышим воздухом Родины и свободы от обязательств. Никоим образом не нарушим ваш покой и личное пространство!

            Она говорила с ними, как хорошо знакомыми и приятными собеседниками, предвосхищая малейший вопрос. И как только любопытствующие потянулись по домам, Мать матерей повела Марфу одним только ей знакомым путем. Через каменные скопления и нагромождения к дольменам, располагавшимся в предгорьях и спрятанных от посторонних глаз за богатой растительностью, состоящей из зарослей густых кустарников и обилием цветов с невероятным благоуханием, среди которых места травам не нашлось, да и ни к чему им быть там.

            - Как пахнет чистый воздух, а?!

            - Аромат, достойный духов высшей пробы, - согласилась девушка, вытягивая шею, чтобы больше рассмотреть вокруг себя.

            - Тебе ли не знать?! Техническое развитие меняет мир не в его пользу. Да что теперь...

            А вскоре Марфа увидела скопище большущих и просто огромных валунов разной формы за голубоватыми разлапистыми кустами, которые не росли, где придется, а только здесь и именно вокруг камней, и сразу поняла, что это такое... Они и формы были необычной, будто люди веками совершенствовали и видоизменяли источники Силы, отдавая целенаправленно часть своей жизненной энергии. То там, то сям, по эту сторону кустов, не прикрытые ничем, подставляли свои бока небесному Светилу гладкие камешки; и на них, теплых, видимо, в любое время, можно было присесть, отдохнуть, подумать о вечности, глядя на голубые кусты и дольмены за ними, насытиться впечатлениями; и не сговариваясь, наставница и ученица присели.  

            Затем неугомонная старушка поднялась и, протиснувшись сквозь кусты, стала ходить меж валунами, и поглаживать с любовью. Марфа, поколебавшись, присоединилась. Поначалу робко коснулась пальцем одного из них, и не ощутив сопротивления, потерла камень ладонями. Он был ласков к ней, но она, все равно, оробела и отошла. Вернулась обратно, присела и прикрыла глаза, пытаясь понять по ощущению, что происходит... и происходит ли... В какой-то момент ее потянуло к ним снова. Они будто звали, нашептывали о временах древних; о людях, приходящих, уходящих... Обещали... И тогда она тихонечко запела колыбельную. Нечто, чему нет названия, просилось из души и этим хотелось делиться с окружением, а оно внимало ей. Она чувствовала это. Невидимые токи прошли по ее телу, подпитывая и расслабляя усталые мышцы, и, сползая на землю, Марфа незаметно для себя уснула.

            Мать матерей не удивилась. Прикрыла своим платком и, прислонясь спиной к валуну, последовала ее примеру. Хоть и пыталась она держаться на высоте, но прожитые годы сказывались, а психическая нестабильность утомляла ее уже не менее, чем физическая.

            Снилось им одно и то же...

            Суровые люди сражались и умирали за право жить, как им хочется. Женщины, врачевали, как умели, и причитали над мертвыми, посылая проклятия многочисленному врагу... Валуны насыщались кровью, впитывали... Струйки крови, не находя свободных ямок, стекали по склонам...

            Строй изможденных женщин, мужчин следовали к этим же камням, чтобы через минуту на одного страдальца становилось меньше... И вновь камни купались в крови... И вновь реки ее устремлялись к подножию холма... Безголовые тела сбрасывали в глубокую яму, за камнями, головы падали следом. Иногда в яму они не попадали и жутко скалились из травы. Их пинали ногами, не замечая, и присыпали землей те, кто еще был жив и стоял в последнем ряду приговоренных. Когда наступила их очередь, палачи подчистили за ними сами: эпидемии им были не нужны, так как собирались жить они долго, счастливо и в ладу со своей совестью... Закончив кровавые дела, деловито собирались и с чувством удовлетворения, которое ясно читалось на их лицах, удалялись. Чуть позже с гор спускались уцелевшие от резни старики и дети, рыдали, не желая мириться с утратами, и проклинали... проклинали... проклинали...

            У места казни красивая женщина. Над ней глумятся, обзывая колдуньей и прелюбодейкой. Из толпы злобствующих сограждан летят камешки. Ее крики, уверения никого не впечатляют и наказание неотвратимо: черствы и равнодушны сердца злодеев, свято верящих в свою правоту и справедливость... Плачет малютка, лишившаяся матери, сдерживает слезы, боясь обратить на себя внимание, пожилая женщина, держащая ее на руках... Толпа, удовлетворенно переговариваясь, удаляется за палачами, но не торопятся несчастные родные...

            Время идет... Не зарастает людская тропа. Постоянно кто-то молится, просит, требует... и оставляет часть страдающей души... Но он - не один... Их много... Их очень много... Слишком много... страдающих... проклинающих... Чересчур много... В слякотную пору, когда к дольменам невозможно подойти,  тропу пытается завоевать кустарник, но его вырубают безжалостно, чтобы иметь возможность погладить то место, которого касалась любимая голова... Он растет снова. Его вытаптывают многочисленные ноги... Он растет... и однажды оформляется в тот пейзаж, который становится внезапно постоянен, и потому узнаваем...

            - Какой невыносимый ужас! - только и молвила Марфа, внезапно очнувшись. На нее с пониманием смотрела Мать матерей.

            - Дольмены показали самую малость того, чему были свидетелями. Почувствовали нас и просят за неправедно убиенных. Души, не нашедшие успокоения за века и десятилетия, мечутся до сих пор. Теперь ждут нашей помощи, так как не завершили прижизненные дела и застряли на границе миров. Не понимают, что умерли, и придут к нам. В нашей власти помочь. Останемся здесь на несколько дней.

            - Надеюсь, получится помочь, - согласилась Марфа со вздохом.

            - Получится! Душа есть, и она заговорит.

            Эти дни вымотали обеих основательно. Но, странное дело, сердца трепетали от радости, когда благодарные заблудшие души уносились в потоке света, чтобы иметь возможность явиться в этот мир через время.

            Марфа держалась на пределе своих сил и однажды наступил перелом в ее сознании. Очнувшись как-то утром под хлопковой простынкой, на мягкой, маленькой подушке, она удивленно вопросила:

            - Зачем, матушка? Ведь, лето на дворе и мне совсем не холодно ночами.

            - А не моя заслуга в том.

            - Как?!

            - Так. Сказала мне, что устала сильно и потянула рукой все, в чем нуждалась. Цель наша достигнута! Сила у тебя появилась. Через изнеможение. Это состояние организм запомнил.

            - Теперь сможем вернуться в наш скромный домик?

            - Нет. Не сегодня, не сейчас... Нужно убедиться, что никто больше в нас не нуждается и... немного созерцания для исстрадавшегося, как оказалось, моего сердца. Я так давно здесь не была! Травинки нежно-зеленые, цветочки беленькие, желтенькие. Простенькие, но волшебной красоты. Бугорки, ямочки. Водица детства моего, прозрачная, как слезинка, в которой отражается все, любимое юным пылким сердцем и душой...

            - О, как я вас понимаю, матушка! Иногда вспоминаю свой двор, где юность прошла, увлечения, чувства первые и последующие, а потом гонка по жизни и, в итоге, одиночество в семье, казалось бы, близких людей, где только руки мои нужны были, деньги и, как отдушина, подруга Лора по соседству. Она не верила, но, наверняка, сейчас носит мою кофточку.

            - Сиреневую?

            - Да! Откуда... как...

            - Мысли твои читаю.

            - Мысли?! А я обрадовалась... подумала...

            - Правильно подумала. Я навела справки. Придет время, и вы встретитесь.

            - Встретимся?!

            - Конечно! Когда обе наберете силу! И кстати, сиреневая кофточка на ней! Видимо, дорожила она вашими отношениями.

            - Дорожила... так приятно...

            - Я не одна надзираю над бесчисленными мирами. Физически не хватило бы сил. Есть еще Великие и Мудрые Матери матерей. И есть ученицы. Жизненный цикл когда-то заканчивается, даже если он очень длинный по решению Небес. Сама убедишься.

            - Моя жизнь теперь стала еще полнее.

            - Я рада за тебя, дитя мое.

            - А я бесконечно вам благодарна! 

            Наблюдатели устали ждать, поэтому решили проверить, живы ли, с позволения сказать, дамы. Придумав причину, отправили гонца. На жалобный призыв никто не откликнулся, а дом оказался пуст. Это немного шокировало мужчин, но, поразмыслив, наблюдение снимать не стали.

            "Все дороги ведут домой!" - рассудили здраво и, конечно, не могли ошибиться. Через месяц, когда и смотрели в полглаза, и отчаянно зевали, в то время, как требовалось внимание, в окнах отразился цвет, сам по себе не возникающий в замкнутом пространстве.

            - Появились! - обрадовался тот, кто заметил перемены в доме. - Но... как... прошли?

            - Смотреть нужно было, а не валяться на спине, глядя в небо мечтательными глазками, - поддел его товарищ, озабоченно стругающий ножичком сухую палку. - Дамы пешком по облакам не ходят, и выглядывать их там бессмысленно.

            - Явились, а дальше что?! - проворчал еще один, переворачиваясь на живот, и выплюнул изо рта толстый стебелек от изжеванного медоносного цветка. - Засидятся в доме, а мы здесь... залежимся... Скоро холода, дожди... Обнаруживать себя нельзя...

            - Не нагоняй тоску! Придумывайте. Две нам ни к чему. Но одну красть на глазах у другой нельзя, иначе жалобы появятся. Сами знаете, как не любят правители разбираться в дрязгах, а связанные с женщинами, тем более... Гром и молнии на наши головы! И так в неизвестном направлении... убывают... услады чресел наших...

            - Одной больше, одной меньше...

            - Легко тебе говорить! У тебя-то полный набор: не только жена имеется, еще и любовницы в очереди. И чем ты их берешь?

            - Чем надо, тем и беру!

            - Да у него, этот, как его...

            - Еще слово и останешься без своего!

            - А попробуй! С корнем вырву все!

            - Сейчас и попробую!

            - Тихо! Иначе дело будете иметь со мной! Давно на ваши... гм-м... заглядываюсь. Кто первым скажет слово, тот и будет первым!

            - Ты что мелешь, Уго? - опешили спорщики в тот же миг, перестав пререкаться.

            - Что надо, то и мелю, а вы молчите.

            - Как же... "молчите"?! Ты серьезно?

            - Ну, как сказать?.. В каждой шутке...

            - Так прямо и скажи! Вон здоровяк какой! Заломаешь в крендель и сотворишь?!

            - Заломаю непременно и так пройдусь веревкой по голым задницам, если провалите дело, что сидеть долго не сможете, и даже сожалеть начнете, что отказались от утех такого воина, как я. Теперь молчим и ждем!

            - А я на полном серьезе струхнул, - поделился шепотом один спорщик с другим.

            - Конечно, я бы не отказался... попробовать... нечто необычное, но к вам это отношения не имеет, - буркнул им довольный товарищ, добившийся тишины и послушания.

            Когда из дома вырвался цветной вихрь и устремился к болоту за порцией лозы, они бросились следом. Настигли, бросили на голову кусок ткани, спеленали по рукам и ногам и, необычайно довольные, понесли легкую ношу окольными путями к месту, которое заранее выбрали: в этой пещерке никто и никогда ее не найдет. Хозяин может быть спокоен!

            Марфа была удивлена. Именно, удивлена, а не расстроена или напугана. Поплатилась свободой там, где меньше всего ожидала. Для чего ее украли, не догадывалась, но если еще жива, значит, не с кровожадными намерениями... Или... с отсрочкой... до нужного момента?! Кому имела неосторожность перейти дорогу здесь, где никто ее не знал? Затем вспомнила наследника Лейва. Он был упрям в тот день, прямолинеен, но исподтишка, как вор, действовать не в его духе... или же она разучилась чувствовать людей. Разумных мыслей больше в голову не пришло, и Марфа стала прислушиваться к звукам извне... Шорохи природы, скрип обуви, запах кожи, вскрики потревоженных птиц... Похитители молчали, сопели с придыханием, так как даже легкая ноша начинает оттягивать руки со временем, и она не выдержала, и хихикнула.

            - С чего веселится? - недовольно буркнул бас. - Плакать обязана либо просить о милости.

            Никто его реплику не поддержал.

            - Уже? - прозвучало с надеждой чуть позже и облегченные вздохи разной тональности приложились к слову.

            Ее опустили на холодный пол и шаги стали удаляться. Она подождала, надеясь, что кто-то подойдет, освободит и внесет ясность в ее положение, но время шло, и тишина стала просто оглушительной. Входило ли в планы воров освобождать из кокона ткани и веревок пленницу или не входило, но лежать спеленатой куклой ей претило, и она попыталась освободиться сама. Все оказалось бесполезной тратой времени. Вконец отчаявшись, Марфа притихла и вдруг... ощутила на себе чье-то дыхание. Сиплое, шумное, теплое и... мокрое, потому что оно коснулось ее связанных ног, торчащих наружу, и оставило на них несколько капель. Она испугалась. Если возле нее дикий зверь, то, скорее всего, с гастрономическими намерениями, а она только начала новую жизнь, где впереди столько интересного, необычного, желаемого...

            - Я не хочу! - взвизгнула, ужаснувшись собственной участи, и задрыгала ногами, как могла, пытаясь испугать кровожадную тварь.

            Некто действительно отпрянул, судя по густой волне холодного воздуха, вдруг разволновавшегося вокруг нее, затем подергал за веревку, покрутил и внезапный прилив крови к пережатым конечностям отозвался болью в сердце и руках. В мгновение ока с нее сдернули ткань и, перекатившись на спину, она увидела перед собой, скорее, странное, чем страшное существо, покрытое шерстью. Оно стояло и, возможно, смотрело, но Марфа не видела его лица, не видела глаз,  и от этого ей стало жутко. Она сжалась в комок, подтянула судорожно под себя ноги и готова была закричать, чтобы не пугали ее так, оставили в покое, и она сама разберется, что делать дальше, когда тот удалится поскорей, а если не удалится... то она...

            - Нет! - сурово предостерегло существо, почувствовав растущее смятение в уме девушки и ее неуравновешенное состояние.

            - Нет, - повторило еще раз, мягче. - Кричать не стоит. Тот, кто оставил тебя здесь, может почувствовать или услышать, или засомневаться и вернуться, чтобы проверить, на месте ли ты. Не думаю, что это будет хорошо для тебя: не для этого оставили. Вставай. Идем.

            - Куда? Зачем?!

            - Не тревожься. Не обижу. А уйти нужно! Дорогу назад не знаешь. И кто это сделал, не знаешь. Будешь бояться каждого встречного, подозревать, шарахаться в панике.

            - Я слышала бас и...

            - ... и больше ничего, кроме сопенья...

            - Да. Откуда...

            - Читаю в тебе.

            И Марфа смирилась. Из двух зол выбирают, если выбор есть. Что принесет новое знакомство, не предполагала, но связанной лежать, возможно, до самой кончины, было бы очень печально. А "это" даровало свободу, но могло увести еще куда-нибудь... с непонятными намерениями... а Мать матерей ждать будет, расстраиваться... Марфе стало горько до слез, и она запретила себе даже думать о плохом.

            Вставала немного боязливо, опасаясь, что статус не позволял лохматому поедать лежащее существо. И он только, и ждет, когда "жертва" встанет на ноги и, возможно, побежит прочь. И тогда можно броситься следом, и посчитать охоту удачной, перемалывая ее косточки в своем зубастом рту, который у него, наверняка, имелся; иначе, чем бы он с ней не разговаривал, но... ничего не случилось. Разумное существо неизвестного Марфе вида стояло и ждало, пока жертва обстоятельств почувствует крепость духа, ног, и доверится.

            Теперь она вышагивала рядом с лохматым, не зная, что и думать, но тот не обращал на нее никакого внимания и будто не шел, а катился. Шагов его, как ни вслушивалась, услышать не сумела, а слухом обладала отменным. Стены пещеры, темные, сыроватые, понемногу сужались, и становилось все темнее, но то ли глаза привыкли, то ли тьма не была здесь абсолютной, дорогу она видела. Никаких колдобин, камней - ничего, что могло мешать движению: все ровненько и пристойненько, как в идеальном городке, где только дорогами и занимаются, к радости автолюбителей. Иногда ей казалось, что у стен некие шевеления наблюдаются и что-то поблескивает оттуда, но лохматый был невозмутим, и она успокаивалась тоже. Какая ей разница?! Новый мир, и все в нем, как нужно! Нужно тем, кто в нем живет, а она, пришелица извне, не в счет. Узнать все тонкости и тайны, и душа перестанет реагировать так чутко... Как только подумала, что этому пути конца не будет, остановились.

            - Всему есть конец - не по кругу же ходим, - снисходительно заметил ее попутчик, прижимаясь к стене. - Наш мир не так велик, как наверху, и мы - разные, но ты не бойся.