Из пепла второго

(*)
–Что, даже зайти не решаешься? – я мучительно думала, что сказать Ричарду, когда его увижу, но не придумала ничего стоящего. Первым вариантом было и вовсе промолчать – явиться перед ним, демонстрируя молчаливое презрение. Но я не умею молчать – я всегда говорю, особенно тогда, когда не надо.
            Вторым вариантом было гордое появление, преисполненное ведьмовской стати, и фраза: «Я пришла спросить с тебя, мерзавец!»
            Но гордое появление – это тоже не в моём духе. Я хоть и ведьма, а показывать это не очень-то и умею.
            Были, конечно, и третий вариант, и четвёртый, но все они остались позади, когда я увидела у Серого Дома Ричарда. Не осталось во мне ни гордой ведьмовской стати, ни молчаливой демонстрации, только злость кольнула.
            Ну и жалость ещё, это да.
            Серый Дом – пристанище для неприкаянных, для рождённых в мире магов, в семье магов, но магии не имеющих. Приют для отверженных и лишних, приют для тех, кто стал позором. Лучше места и не придумаешь – не убивать же? А тут хоть какая-то польза: существование неприкаянных хоть как-то оправдается, они перед тем, как уйти из этого мира, успеют на себе испытать зелья или артефакты, а может и заклинания, которые потом пригодятся настоящим магам.
            Да и обслуживать их не надо – они сами себе на хозяйстве. Ползают, изменённые, шатаются тенями после тестов и экспериментов, а куда деваться? Стараются, чтобы хоть как-то доказать свою полезность.
            Страшное место для каждого мага и ведьмы, безысходное,  но ещё куда более гиблое, если там кто-то есть из твоих близких.
            Он не удивился, увидев меня. Стоял у ворот, глядя через кованую решётку, обитую магическими заклинаниями, на захудалый убогий дворик и серую стену…
–Здравствуй, Магрит, – голос его был лишён жизни, цвет лица близился к такой же серости, что и дом, но хуже всего был взгляд – очень злой взгляд, яркий, полный магической силы.
–Что, даже зайти не решишься? – повторила я, приближаясь. – Или тут обзор лучше?
–Это тяжело, – ответил Ричард. Он не оправдывался, хотя я бы этого очень хотела. Ладно я, тьма со мной! Он сжёг моё агентство, и в этом была часть моей вины – я его тоже обидела, но Каталина-то! Она его дочь! Родная дочь,  ребёнок, который не мог понять, почему его вдруг из семьи и дома выкинули в Серый Дом, который и на дом-то не похож.
            Да, она родилась без магических способностей, но её мать – Илди – скрыла это, и скрывала бы дальше, пока могла, накачивая дочь своей силой, словно сосуд. Надеялась, что у девочки проснутся способности, пусть с запозданием и самые посредственные, но хоть какие-то! Или не желала признавать, что произвела на свет неприкаянную. Но её возможности кончились, и я вскрыла правду…
            Они думали, что Каталина больна, а я докопалась до истины. Я не думала, что правда будет жечь их так, что они откажутся от дочери. Но сейчас это и моя вина – что мне стоило не думать, не лезть? Чего я добилась?
–Ричард, – я позвала его, и когда он взглянул на меня, осеклась.
            А что я ему скажу?
–Неужели Илди согласилась? – я всё-таки подобрала хоть что-то. – Это же её дочь.
            Ричард усмехнулся:
–Магрит, ты точно ведьма? Ну откуда у тебя такая вера во всех? Она куда хуже, чем ты думаешь.
            Может быть! Я уже и сама пришла к выводу, что Илди – истеричка, как минимум. Но она же мать.
–Может ты и прав, но это её дочь.
            Ричард снова взглянул на меня, на этот раз без злости или насмешки, а с тоской. И мне самой стало тоскливо. Ладно я, ладно Ричард-подлец, ладно и Илди…но девочка? Её мир качнулся и лопнул, и она брошена.
            Всеми брошена. И за что? за то, в чём даже не виновата!
–Это была её идея, – тихо сказал Ричард. – Её уже нет в городе, а может и в стране.
            Слова потерялись. Да, мои родители тоже забыли меня в пылу догорающей войны, которая сходила в ничто, но ещё пылала островками в провинциях, и не заботились обо мне, но одно дело – оставить на попечении академии и другое – отдать в Серый Дом, вычеркнуть в никуда.
–А ты?.. – вопрос утонул. Мне не хватило воздуха.
–Если бы она сказала мне правду, если с самого начала сказала бы, всё было бы по-другому, – он отвернулся от меня, впился взглядом в кованые ворота. – Если бы я знал, что моя дочь из неприкаянных, я бы нашёл способ учить её в мире людей. Денег бы хватило, связей тоже. Но что вышло? Она не сказала мне, пыталась прятать правду. Надеялась? Стыдилась? Я не знаю. И уже не узнаю. Да оно и неважно, Магрит.
            Я шла спросить с него, спросить за девочку, которая осталась в пустыне; за себя, взрослую ведьму, которая всё же поднималась, а в итоге – не могла.
            Жалость едкой горечью затопила меня, во рту тоже стало почему-то горько.
–Ричард, – я потянула его за рукав, – поступи правильно. Ну ты же можешь! Забери её домой. Воспитывай. Найми учителей из людей, деньги у тебя есть. А деньги стирают границы. Да, конечно, о тебе будут говорить, шептаться, но…это же твоя дочь!
            Он молчал, склонив голову.
–Ну или отправь её в пансионат какой-нибудь. В людской. Там она получит образование, профессию. У тебя-то точно хватит возможностей!
            Вот что я делаю, а? ну какое мне дело-то, собственно? Каталиной больше, Каталиной меньше! Ан нет, дурной Магрит надо стоять, уговаривать, накидывать варианты.
            Ричард выдернул рукав у меня из рук и поинтересовался:
–Как бы ты поступила на моём месте?
            Следовало заорать, возмутиться, сказать, что я бы не оставила свою дочь в таком ужасном месте, что я приняла бы её вопреки всему..
            Следовало, да. Но я это было бы ложью. Я не была на его месте. Мне не лгали о моём ребёнке. У меня и ребёнка-то не было. Да и чего таить – я ведьма, и я Магрит, я сильнее Ричарда в одном, но слабее в другом – мне проще подняться, проще принять какой-то удар.
            Но я всё равно наблюдатель.
–Я не знаю, Ричард. Но надеюсь, что не так как ты.
            Он кивнул, принимая мой ответ.
–Я знаю, что ты права, Магрит. Следует поступить так и эдак, следует забрать её, отправить, выслать… ты бы, наверное, так и поступила. Но я не могу. Я трус, знаешь?
            Знаю, Ричард, знаю.
–Она твоя дочь. Ей тоже страшно!
–Она ещё мала. Она не знает жизни. И потом, думаешь, это так просто? Просто взять и забрать её? Отправить? Выкинуть из жизни?
–Это сложнее, чем отправить своего ребёнка в пыточную, – согласилась я, – но это всё ещё возможно.
            Он улыбнулся – как-то рассеянно и светло, словно не о его дочери мы говорили, а о погоде на завтрашний день.
–Ты думаешь с точки зрения правильности, а я…– Ричард махнул рукой. – Ну представь, у меня есть враги. Они у всех есть, а уж у меня-то и подавно. Я не смогу опекать её, у меня дела, работа, моё агентство, Совет. А враги есть. И они из нас, магов. Я много зарубил проектов, много выступал свидетелем…сама знаешь!
–Причём тут…
–Не перебивай, это невежливо! – Ричард был строг, – и тут уязвимость. Дочь. Человек. даже ты  хочешь мне отомстить, и у тебя была возможность навредить моей дочери.
–Напомню, – теперь я обозлилась по-настоящему, – что я не тронула твою дочь. К тому же, она уже достаточно наказана тем, что родилась у таких как вы.
            Ричард моргнул. Он понял, что хватил лишнего. Да, я могла убить его дочь, она была у меня во власти, и он не помешал бы мне, и я бы ему отомстила. Так поступила бы ведьма. Но я, наверное, просто слабачка, потому что не смогла навредить ребёнку. Да, это было бы местью, но мне с этим оставалось жить!
            Я прикидывала, представляла, искушалась, но не тронула её.
–Ну ты – да…другое дело! – неохотно признал он. – Но не все же такие как ты. Не все бесхребетные.
–А в морду? – поинтересовалась я мрачно. – Я хоть и ведьма, но врезать могу и по-людски, даже с большим удовольствием!  Хочешь?
–Мои враги её достанут. А так она исчезла для меня. И для них тоже. Если я отказался от неё, значит, я неуязвим.
–Придурок ты, Ричард, – я вздохнула, – уязвим. Ещё больше уязвим. Потому что враги приходят и уходят, враги исчезают, меняются, становятся друзьями, а твоя дочь… люди и без того живут мало, а она человек. Ты будешь ещё молод, когда её не стало бы. Но сейчас, конечно, она умрёт ещё раньше. Может быть сегодня или завтра. Может через месяц – в Сером Доме разные зелья испытывают. Сам знаешь. И что, тоже враги? Очнись, Ричард! Она не игрушка, а ребёнок. Она не виновата в том, что ты не сможешь принять её.
–Да, она не виновата, – согласился Ричард, и голос его стал спокойным и тихим, – но кто-то должен быть виноват.
            Он махнул рукой, резко, рассекая воздух. Земля вздыбилась между нами, формируя уродливые изгибы заклинания.
–Обалдел?! – возмутилась я. я не ждала нападения, отвлеклась. Я шла спросить с него и была готова к драке, но отвлеклась беседой и потеряла бдительность. За что едва не поплатилась – равновесие удалось чудом сохранить, а медальон, висевший на шее уже не первый год, треснул и укрыл меня магическим щитом.
            Ричард не стал отвечать. Он уже плёл заклинания. Мелкая сеть ярко-зелёных и синеватых огней оцепляла мою магическую защиту.
            Но я уже собралась. Алое полыхнуло вокруг меня, проламывая с моей стороны защиту, и забирая энергию от сине-зелёных заклинаний.
–Ричард! – я снова позвала его, продолжая давить силой.
            Редко приходилось мне драться, но метко.
            Он тряхнул головой, но снова не отозвался, не желая тратить на разговоры концентрацию. Заклинание уже вихрем собиралось у его ног, хлестануло по мне – я увернулось с трудом, обошлось без потерь, только алое дрогнуло и истаяло.
–Да какого ты творишь? – я запустила в него шесть заклинаний сразу – не убивающих, не ранящих. В миру ведьмы и маги называют этот поток «чемодан для истерички». Первое заклинание навроде пощёчины – воздух хлещет тебя по щекам; второй – воздух перехватывает тебе дыхание, потом, не успеешь ты начать задыхаться – отступает; третье – поток свежего ветра; четвёртое – успокоение; пятое – полусонное забытье, ну и шестое – это на очистку разума.
            Очень хорошая серия заклинаний. В отличие от боевых, мне этот «чемодан для истерички» помогал часто. Если вывести врага из состояния нервозной возбуждённости, сбить его с толку, потом накачать полусонным успокоением, то маг или ведьма потеряют боеспособность хотя бы на время и можно будет перейти к диалогу.
            Но не помогло. Все шесть заклинаний поразили Ричарда, я видела, как воздух посерел у его лица, навешивая ему пощёчин, а потом отступил и посветлел, позволяя вдохнуть, и потом расступился…
            Не помогло. Это не было нервозностью и истерикой тоже не было.
–Ричард, давай поговорим? – это наводило меня на уже пришедшую в голову мысль, ту самую, которую я так хотела прогнать.
            Но Ричард промолчал, и меня едва не снесло синим всплеском огненного дождя. Я выругалась, с трудом успела скрыть лицо в ладонях, пока капающие с небес синие горящие капли прожигали мне плащ и пощипывали, достигая кожи.
            Ну всё. Это уже слишком, дорогой мой!
            Я свела пальцы в новый знак. Хочешь драки? Сейчас тебе будет настоящая драка. Прежде я пыталась лишь сбить Ричарда с ног, лишить его настроя на драку, но не калечить, не ранить и уж тем более не убить. Хотя и обещала я себе, что убью его, но не хотела этого делать сейчас – он должен передумать по поводу Каталины!
            Жемчужным порошком развеялось вокруг меня заклинание, неумолимо и стремительно приближаясь к Ричарду. Он понял, что я что-то сделала, но не понял, что именно и выставил щитовое, но…
            Маги сильнее ведьм, но ведьмы ближе к природе. Ричарда швырнуло через пустоту разрушенного щитового заклинания, ударило о землю, навалилось на нём невидимым грузом, придавливая к земле.
            Он пытался сопротивляться, но невидимый груз силы древних ведьм, сошедший жемчужной пылью в мои ладони, давил его, и чем больше он сопротивлялся, тем сильнее его держала земля, пошедшая на поверхность множеством извивающихся, оживших корней.
            Коренья вились вокруг его тела, сжимали, стискивали, лишали всякой возможности сопротивляться.
            Заклинание дало много, но много и отняло. В кончиках пальцев уже покалывало – плохой знак.
–Давай поговорим, Ричард? – предложила я, понемногу ослабляя хватку невидимого груза и кореньев.
            Он шумно вздохнул. Я решила что это согласие и освободила его полностью. Сила впилась в меня болезненным остатком, пропорола мои ладони невидимыми иглами.
–Поговорим, ладно? – предложила я. дыхание сбивалось, под ребрами кололо, словно я пробежала весь город.
            Ричард ещё не встал на ноги, но и с колен, с земли, он ударил меня заклинанием. Сила, только что ушедшая в мои ладони, отпружинила и сама слилась вниз, отбивая заклинание. я даже не успела отреагировать. А сила уже не просто впитала в себя предназначенный мне удар, но и отразила его, полоснув Ричарда по груди.
            Он упал навзничь.
–Твою ж…– я уже знала, что он не нападёт, но взведённый на браслете незримый щит, всё же привела в действие, приближаясь.
            Он выглядел плохо. От падений и заклинаний его лицо было в мелких царапинах и ещё кровил нос. Неудивительно, в общем-то, учитывая, как я его швырнула. Тело пыталось подняться, бороться, руки безотчётно стремились стряхнуть с себя собственное, причиняющее боль заклятье.
–Потерпи, – попросила я, убрала щит и сама стряхнула с него его же магию. – Сейчас я помогу.
            Ричард посмотрел на меня осмысленно, он явно был в сознании и в чувстве и отчётливо  прохрипел:
–Ненавижу…
            Я не удивилась.
–Это очень хорошо, ненависть помогает жить, – в кармане нашёлся флакончик с быстрым заживлением. Щипать будет знатно, но кровь остановит точно. Подарок Франчески. Как-то она мне даже призналась, что иногда добавляет в зелье заживления не свежее яблоко, а уже отверделое.
–Эффект тот же, только щипать будет больнее, – захихикала Франческа, – иной раз хочется сделать добро, а маг – та ещё сволочь. Но это твой долг. А так хоть какая-то месть.
            Я не знала, какой флакончик она мне по доброте душевной тогда дала. Сейчас мне предстояло это узнать.
–Потерпи, – попросила я, – возможно, будет больно.
–Нет…– он был слаб, но всё-таки смог задержать мою руку.
–Слушай, ну не будь ты трухлом! Соберись, тряпка! – я злилась. Его тут спасаешь, помогаешь снять боль, остановить кровь, а он ещё сопротивляется.
–Ты же хотела меня убить, – рука его ослабла,  и я, не церемонясь, капнула из флакона ему на царапины и нос. Кожа запузырилась, сразу же розовея и заживая. По его стону поняла – яблоко было отверделое.
            Но это не было уже важно. Я была права и моя мысль меня не подвела – он провоцировал меня на приход сюда и дальнейшим разговором, надеясь на то, что я, обещавшая его убить однажды, не сдержусь и убью. Когда не получилось – напал сам. Потому и не сработал «чемодан для истерички» – его нападение не было продиктовано истерикой или нервами, это был расчёт, холодный расчёт.
            Он хотел умереть, не жить больше в чувстве вины. Хотел уйти, хотел, чтобы я убила его в гневе.
            Вот только не дождёшься, Ричард! Я ведьма, дитя природы. А природа изменчива. Я жалею тебя, спасаю тебя и ненавижу. Но не убью. Нет, убью, конечно, но не сейчас. Сейчас я помогаю тебе.
–Убей! – он сел, тряхнул головой, отпихнул мою руку, попытался сплести заклинание, но я ударила его по только что излеченному носу.
–Могу повторить, – спокойно ответила я. Злости не было. – Ричард, ты не беси меня – я и без того злая. Но не убью. Не добьешься. Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы каждый день, что тебе ещё остался, ты помнил о том, что бросил свою дочь в Сером Доме. Чтобы тебя жгло. Чтобы мучило.
            Это страшнее. Умереть может каждый, а вот жить, мучаясь совестью, а он будет мучиться, иначе не провоцировал бы меня на его убийство.
–Ну, – я поднялась, отряхивая прожженный, заляпанный грязью и землёй плащ, – или ищи своих врагов. Или сам…того. Тут ты свободен. Но на меня ты этого не возложишь. Не я, нет.
–Магрит, я не могу так жить, – он не делал попытки подняться, – Илди…она утопилась.
–Ты же сказал другое?
–Утопилась, – повторил Ричард, – это была её идея. Я винил её, мы страшно разругались. Она сказала, что мы должны подумать о том, как быть дальше. сказала, ей надо подумать. Она пошла к озеру. Она всегда туда ходила.
            «Уже думала…» – мелькнуло в сознании. Я представила истеричную Илди, попыталась представить груз, который она несла, сначала надеясь на чудо, потом боясь правды. Представила чёрную гладь озера, и её – молодую ещё, хрупкую ведьму, которая готовилась сойти в холодную воду.
            Смерть в воде – страшная смерть, особенно для ведьмы. Вода – стихия, но не любит нас. Мы всё ближе к земле, а вода обижается. Есть среди нас поверье – ведьма, что в воде умерла, покоя не достигнет.
            Знала ли это Илди? Знала, как и любая ведьма. Но пошла – было ли то ещё одним самонаказанием?
–Она не смогла. И я не смогу, – продолжил Ричард. – Я не знал как…она оказалась храбрее. А я всегда был трусом.
–Потому Каталину в Серый Дом, а на меня участь убийцы? – я хмыкнула. – Ты жалок, Ричард, правда. Я надеюсь, что это временно, надеюсь, что ты очнёшься и сделаешь так как надо.
–Кому? кому что надо?
–Кому-нибудь, – я пожала плечами. Странное дело – мне стало легко, в моей собственной голове прояснилось. – Кому-нибудь, Ричард!
            Я отошла от него, ещё раз отряхнула плащ. Можно было бы покрыть его мороком, придавая иллюзию прежнего вида, но я не стала. Плащ что рана. А я ранена. Но не убита. И не убила.
–Куда ты? – он поднялся позади меня. – Куда?.. Магрит!
–Ты можешь жить как угодно. Можешь страдать. Можешь искать смерти от чужих рук, но она не виновата, – я не обернулась на него, я уже входила в подавшиеся мне врата.
***
–Вы бы хоть убрали за собой, – маг, встретивший меня, покачал головой с укоризной. – А то развели…
            Он махнул рукой в сторону окна. Отсюда хорошо было видно место недавней битвы. Ричард ещё стоял там, глядя в окна, пытаясь найти меня, а может и не меня. Жалкий, потрепанный вид. Что ж, злости во мне больше не было. Он сам виноват – он не оставил мне даже злости.
            А без злости ведьме туго!
–Это была небольшая перепалка, господин Флавий, – я изобразила улыбку. – Не сошлись в обсуждении политического курса.
–Бывает, – согласился Флавий, – но всё же, это удивительно. Девочку поместили сюда родители, отец, насколько мне известно. А теперь вы хотите её забрать?
            Не шути, Магрит, не шути…
–А она моя внебрачная дочь! – выпалила я откровенную дрянь.
            Магрит, ты идиотка!
            Флавий аж поперхнулся, затем взглянул на меня и вежливо спросил:
–В вас что, попали заклятьем?
–Простите, – я мысленно выругала себя. – Простите, пожалуйста, я просто волнуюсь. Но вообще не вижу проблемы. Я знаю, что для вас неприкаянные – это источник дохода.
            Это всегда стояло между нашим миром и здравомыслием. А кто заступится за неприкаянных? Кому они нужны?
–И у вас есть чем заплатить за девочку? – поинтересовался Флавий. – Товар хороший. Ребенок еще, организм крепкий, ничем не тронутый, не изношенный.
            Об этом я не подумала. Но да ладно. Думаю, Франческа или Карлини дадут мне денег. Почему-то хочется спросить вперёд у Франчески. Уже вижу её мрачное:
–Милочка, вы что, дура? У вас самой ничерта нет, а вы ещё…          
            Но в моём воображении она только махнула рукой, не закончила фразу и молча вынула из стола пачку купюр.
            Наверное, я действительно слишком уж верю во всех и Ричард прав.
            Ричард…
            Я глянула в окно. Он уходил от Серого Дома. Шёл, не оглядываясь, тяжело шёл, ссутулившись. Куда он пойдёт? Что будет делать? не знаю. Но мне хочется верить в него, верить в то, что он поймёт свою неправоту – я не могу на него злиться, очень хочу, но не могу.
            Он слабак и трус. Предатель, презренный червь. И всё же, я не могу на него злиться. Зато могу попытаться спасти его дочь.
–Есть, господин Флавий, – уверенно сказала я. – В конце концов, на ней ведь еще не ставили эксперименты? Не давали ей зелья? Ну и чудно, считайте, что ее не было. считайте, что товар испортился до прихода покупателя.
            Я сама не знала что несу. Но работало, во имя всех сил! Флавий ещё четверть часа задавал мне вопросы, пытался меня подловить, а самое главное понять меня. но тут он сел в лужу – я саму себя понять не могла, куда уж ему?
            Всё же сдался:
–Хорошо, Магрит. Забирайте девочку.
            Не знаю, кто обалдел больше – я ли, от того, что получилось и я оставалась один на один с неустроенностью собственной жизни? Каталина ли, от которой отвернулись её же родители, и вдруг в её лопнувший мир пришло прошлое…не особенно любимое прошлое, в лице профессора Академии, смутно ей знакомой.
–Каталина, детка…– до меня дошло, что я понятия не имею как обращаться с детьми. Уж тем более с неприкаянными. Но одна неприкаянная уже погибла по моей вине, значит, хоть эту я спасти должна.
            Во имя Габи, и спасая себя от мук за собственную же глупость!
–Профессор Магрит? – она аж застыла. Тоненькая, маленькая девочка. Брошенная. Несчастная, без вины виноватая.
–Пойдёшь со мной? – спросила я.
            Я готовилась к истерикам, к вопросам об отце и воплям, что никуда она со мной не пойдёт, но несчастье меняет детей быстрее, чем взрослых. Не знаю, что она успела увидеть, но раздумывать она не стала, потому что поняла отчётливо: если бы отец хотел бы её забрать, он бы это уже сделал.
            А тут я. Я, которую с Ричардом роднит только вечная слабость перед обстоятельствами.
–Пойду, – тихо ответила она и робко взглянула на Флавия. Серое платье её и серое лицо, жалкие косички делали её болезненным видением, тенью. – Насовсем?
–Да, – сказала я, – идём?
            Мне хотелось чтобы она отказалась. Тогда я выполнила свой долг, попыталась и ничего не добилась, следовательно, могла бы уйти. Но она пошла ко мне, а потом и за мной. и когда мы были уже в дверях, она задрожала и, совсем не зная меня, не зная, для чего я её освободила (а вдруг я хуже?) доверилась и прижалась ко мне, схватилась за мою руку.
–Идём…– прошептала я, потому что голос предал меня.
–Ждём денег, – напомнил Флавий, когда мы выходили.
            Да подавитесь вы, черти! Найду.
            Ричарда не было. Были следы нашей нелепой драки, а его самого не было. Она не спросила меня о нём, не спросила и куда мы направимся. Доверилась, потому что некому было больше верить.
            Ей некому. А я всё ещё верила в Ричарда. я его знала, мы были приятелями, и пусть сейчас он был трусом, я видела, как он хотел умереть, хотел, чтобы я его убила, а значит, совесть жгла его. А это значит…
            Ничего это не значит, Магрит, не заглядывай вперёд!
***
            Отдам должное – ни Карлини, ни Франческа не удивились. Может быть в этом мире все потеряли возможность удивляться? Не знаю. Но профессор поинтересовался только об одном:
–ты накормила девочку?
            Нет, потому что я до чертей сообразительная!
–Э…– я развела руками. Молодец, Магрит! Себя-то ты покормить не забываешь.
–Я не хочу есть, профессор! – Каталина пришла мне на помощь.
–Глупости, – посуровел Карлини и призвал профессора Орвуро. Тот явился незамедлительно, взглянул на меня как я того заслуживала и, получив указание, накормить девочку и найти ей место, вышел с абсолютной покорностью.
            Помолчали.
–До конца года, профессор, – попросила я, – сейчас нельзя бросать учеников, а я преподаю, но заниматься её устройством…
–На вашу совесть, – сказал Карлини, не позволяя мне рассыпаться в благодарностях. – Найдите ей дело. Пусть носит бумаги или ещё что.
–Коренья пусть мне режет. У меня уже пальцы не те, – вмешательства Франчески я не ждала. Суровая горгулья всея Академии снизошла до неприкаянной. Потому что ребенок не был виновен в том, что у него такие родители. И пусть в голосе её ворчание – ее предложение – это выход.
–Решено, – заключил Карлини и покинул кабинет, чтобы распорядиться о пропуске неприкаянной девчонки, которая когда-то училась тут, ну как училась… не имея способностей, отчаянно прячась в книги. Теорию она знала, но практика ей так и не улыбнулась. И не улыбнётся. Удел Каталины смотреть на недавних сокурсников и знать, что ей не стать такими как она. И они будут смотреть на неё, тыкать в неё пальцами, обсуждать, шутить.
            Но это лучший выход, да? Лучше, чем Серый Дом.
–Ей будет нелегко, – Франческа угадала мои мысли, – пусть отращивает шкуру носорога на своей душе, пусть не попадается на глаза студентам. А мы…
            Она махнула рукой. А что мы? Мы сделали больше, чем имели право сделать. И мне это расхлёбывать. Ну куда я теперь? Что я теперь? Сила, когда ты научишь меня сначала думать, а потом делать?
–Будешь киснуть – отравлю! – пообещала Франческа и тоже пошла прочь, но я её остановила.
–Профессор, я…я должна Флавию. Вы не могли бы меня выручить? Я вам верну с жалования?
–Со своих грошей? – поинтересовалась Франческа. – Бросьте. Я вам подарю. Скажете только сколько.
–Это слишком щедро, я просто не могу принять.
–Это не вам – это раз, – она перебила мои нелепые попытки отбиться. – Это не для вас – это два. Вам надлежит стать ответственнее, Магрит, вы хоть и дура, но добрая, а за доброту спрашивают вдвойне.
            Она ушла, грохнув дверью. Дверь заворчала, но я не стала её успокаивать. Ужас подступал ко мне и всё отчётливее я понимала, что не представляю как поступать дальше с собой и не только уже с собой. Нормальный же был день, какого я полезла-то?
            Магрит, когда ты станешь уже ведьмой, а не лужицей из сочувственно-разбито-злобно-наивных чувств?
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины»,  «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла» и «Лучше промолчать»)
 
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2024

Регистрационный номер №0530024

от 10 июня 2024

[Скрыть] Регистрационный номер 0530024 выдан для произведения: (*)
–Что, даже зайти не решаешься? – я мучительно думала, что сказать Ричарду, когда его увижу, но не придумала ничего стоящего. Первым вариантом было и вовсе промолчать – явиться перед ним, демонстрируя молчаливое презрение. Но я не умею молчать – я всегда говорю, особенно тогда, когда не надо.
            Вторым вариантом было гордое появление, преисполненное ведьмовской стати, и фраза: «Я пришла спросить с тебя, мерзавец!»
            Но гордое появление – это тоже не в моём духе. Я хоть и ведьма, а показывать это не очень-то и умею.
            Были, конечно, и третий вариант, и четвёртый, но все они остались позади, когда я увидела у Серого Дома Ричарда. Не осталось во мне ни гордой ведьмовской стати, ни молчаливой демонстрации, только злость кольнула.
            Ну и жалость ещё, это да.
            Серый Дом – пристанище для неприкаянных, для рождённых в мире магов, в семье магов, но магии не имеющих. Приют для отверженных и лишних, приют для тех, кто стал позором. Лучше места и не придумаешь – не убивать же? А тут хоть какая-то польза: существование неприкаянных хоть как-то оправдается, они перед тем, как уйти из этого мира, успеют на себе испытать зелья или артефакты, а может и заклинания, которые потом пригодятся настоящим магам.
            Да и обслуживать их не надо – они сами себе на хозяйстве. Ползают, изменённые, шатаются тенями после тестов и экспериментов, а куда деваться? Стараются, чтобы хоть как-то доказать свою полезность.
            Страшное место для каждого мага и ведьмы, безысходное,  но ещё куда более гиблое, если там кто-то есть из твоих близких.
            Он не удивился, увидев меня. Стоял у ворот, глядя через кованую решётку, обитую магическими заклинаниями, на захудалый убогий дворик и серую стену…
–Здравствуй, Магрит, – голос его был лишён жизни, цвет лица близился к такой же серости, что и дом, но хуже всего был взгляд – очень злой взгляд, яркий, полный магической силы.
–Что, даже зайти не решишься? – повторила я, приближаясь. – Или тут обзор лучше?
–Это тяжело, – ответил Ричард. Он не оправдывался, хотя я бы этого очень хотела. Ладно я, тьма со мной! Он сжёг моё агентство, и в этом была часть моей вины – я его тоже обидела, но Каталина-то! Она его дочь! Родная дочь,  ребёнок, который не мог понять, почему его вдруг из семьи и дома выкинули в Серый Дом, который и на дом-то не похож.
            Да, она родилась без магических способностей, но её мать – Илди – скрыла это, и скрывала бы дальше, пока могла, накачивая дочь своей силой, словно сосуд. Надеялась, что у девочки проснутся способности, пусть с запозданием и самые посредственные, но хоть какие-то! Или не желала признавать, что произвела на свет неприкаянную. Но её возможности кончились, и я вскрыла правду…
            Они думали, что Каталина больна, а я докопалась до истины. Я не думала, что правда будет жечь их так, что они откажутся от дочери. Но сейчас это и моя вина – что мне стоило не думать, не лезть? Чего я добилась?
–Ричард, – я позвала его, и когда он взглянул на меня, осеклась.
            А что я ему скажу?
–Неужели Илди согласилась? – я всё-таки подобрала хоть что-то. – Это же её дочь.
            Ричард усмехнулся:
–Магрит, ты точно ведьма? Ну откуда у тебя такая вера во всех? Она куда хуже, чем ты думаешь.
            Может быть! Я уже и сама пришла к выводу, что Илди – истеричка, как минимум. Но она же мать.
–Может ты и прав, но это её дочь.
            Ричард снова взглянул на меня, на этот раз без злости или насмешки, а с тоской. И мне самой стало тоскливо. Ладно я, ладно Ричард-подлец, ладно и Илди…но девочка? Её мир качнулся и лопнул, и она брошена.
            Всеми брошена. И за что? за то, в чём даже не виновата!
–Это была её идея, – тихо сказал Ричард. – Её уже нет в городе, а может и в стране.
            Слова потерялись. Да, мои родители тоже забыли меня в пылу догорающей войны, которая сходила в ничто, но ещё пылала островками в провинциях, и не заботились обо мне, но одно дело – оставить на попечении академии и другое – отдать в Серый Дом, вычеркнуть в никуда.
–А ты?.. – вопрос утонул. Мне не хватило воздуха.
–Если бы она сказала мне правду, если с самого начала сказала бы, всё было бы по-другому, – он отвернулся от меня, впился взглядом в кованые ворота. – Если бы я знал, что моя дочь из неприкаянных, я бы нашёл способ учить её в мире людей. Денег бы хватило, связей тоже. Но что вышло? Она не сказала мне, пыталась прятать правду. Надеялась? Стыдилась? Я не знаю. И уже не узнаю. Да оно и неважно, Магрит.
            Я шла спросить с него, спросить за девочку, которая осталась в пустыне; за себя, взрослую ведьму, которая всё же поднималась, а в итоге – не могла.
            Жалость едкой горечью затопила меня, во рту тоже стало почему-то горько.
–Ричард, – я потянула его за рукав, – поступи правильно. Ну ты же можешь! Забери её домой. Воспитывай. Найми учителей из людей, деньги у тебя есть. А деньги стирают границы. Да, конечно, о тебе будут говорить, шептаться, но…это же твоя дочь!
            Он молчал, склонив голову.
–Ну или отправь её в пансионат какой-нибудь. В людской. Там она получит образование, профессию. У тебя-то точно хватит возможностей!
            Вот что я делаю, а? ну какое мне дело-то, собственно? Каталиной больше, Каталиной меньше! Ан нет, дурной Магрит надо стоять, уговаривать, накидывать варианты.
            Ричард выдернул рукав у меня из рук и поинтересовался:
–Как бы ты поступила на моём месте?
            Следовало заорать, возмутиться, сказать, что я бы не оставила свою дочь в таком ужасном месте, что я приняла бы её вопреки всему..
            Следовало, да. Но я это было бы ложью. Я не была на его месте. Мне не лгали о моём ребёнке. У меня и ребёнка-то не было. Да и чего таить – я ведьма, и я Магрит, я сильнее Ричарда в одном, но слабее в другом – мне проще подняться, проще принять какой-то удар.
            Но я всё равно наблюдатель.
–Я не знаю, Ричард. Но надеюсь, что не так как ты.
            Он кивнул, принимая мой ответ.
–Я знаю, что ты права, Магрит. Следует поступить так и эдак, следует забрать её, отправить, выслать… ты бы, наверное, так и поступила. Но я не могу. Я трус, знаешь?
            Знаю, Ричард, знаю.
–Она твоя дочь. Ей тоже страшно!
–Она ещё мала. Она не знает жизни. И потом, думаешь, это так просто? Просто взять и забрать её? Отправить? Выкинуть из жизни?
–Это сложнее, чем отправить своего ребёнка в пыточную, – согласилась я, – но это всё ещё возможно.
            Он улыбнулся – как-то рассеянно и светло, словно не о его дочери мы говорили, а о погоде на завтрашний день.
–Ты думаешь с точки зрения правильности, а я…– Ричард махнул рукой. – Ну представь, у меня есть враги. Они у всех есть, а уж у меня-то и подавно. Я не смогу опекать её, у меня дела, работа, моё агентство, Совет. А враги есть. И они из нас, магов. Я много зарубил проектов, много выступал свидетелем…сама знаешь!
–Причём тут…
–Не перебивай, это невежливо! – Ричард был строг, – и тут уязвимость. Дочь. Человек. даже ты  хочешь мне отомстить, и у тебя была возможность навредить моей дочери.
–Напомню, – теперь я обозлилась по-настоящему, – что я не тронула твою дочь. К тому же, она уже достаточно наказана тем, что родилась у таких как вы.
            Ричард моргнул. Он понял, что хватил лишнего. Да, я могла убить его дочь, она была у меня во власти, и он не помешал бы мне, и я бы ему отомстила. Так поступила бы ведьма. Но я, наверное, просто слабачка, потому что не смогла навредить ребёнку. Да, это было бы местью, но мне с этим оставалось жить!
            Я прикидывала, представляла, искушалась, но не тронула её.
–Ну ты – да…другое дело! – неохотно признал он. – Но не все же такие как ты. Не все бесхребетные.
–А в морду? – поинтересовалась я мрачно. – Я хоть и ведьма, но врезать могу и по-людски, даже с большим удовольствием!  Хочешь?
–Мои враги её достанут. А так она исчезла для меня. И для них тоже. Если я отказался от неё, значит, я неуязвим.
–Придурок ты, Ричард, – я вздохнула, – уязвим. Ещё больше уязвим. Потому что враги приходят и уходят, враги исчезают, меняются, становятся друзьями, а твоя дочь… люди и без того живут мало, а она человек. Ты будешь ещё молод, когда её не стало бы. Но сейчас, конечно, она умрёт ещё раньше. Может быть сегодня или завтра. Может через месяц – в Сером Доме разные зелья испытывают. Сам знаешь. И что, тоже враги? Очнись, Ричард! Она не игрушка, а ребёнок. Она не виновата в том, что ты не сможешь принять её.
–Да, она не виновата, – согласился Ричард, и голос его стал спокойным и тихим, – но кто-то должен быть виноват.
            Он махнул рукой, резко, рассекая воздух. Земля вздыбилась между нами, формируя уродливые изгибы заклинания.
–Обалдел?! – возмутилась я. я не ждала нападения, отвлеклась. Я шла спросить с него и была готова к драке, но отвлеклась беседой и потеряла бдительность. За что едва не поплатилась – равновесие удалось чудом сохранить, а медальон, висевший на шее уже не первый год, треснул и укрыл меня магическим щитом.
            Ричард не стал отвечать. Он уже плёл заклинания. Мелкая сеть ярко-зелёных и синеватых огней оцепляла мою магическую защиту.
            Но я уже собралась. Алое полыхнуло вокруг меня, проламывая с моей стороны защиту, и забирая энергию от сине-зелёных заклинаний.
–Ричард! – я снова позвала его, продолжая давить силой.
            Редко приходилось мне драться, но метко.
            Он тряхнул головой, но снова не отозвался, не желая тратить на разговоры концентрацию. Заклинание уже вихрем собиралось у его ног, хлестануло по мне – я увернулось с трудом, обошлось без потерь, только алое дрогнуло и истаяло.
–Да какого ты творишь? – я запустила в него шесть заклинаний сразу – не убивающих, не ранящих. В миру ведьмы и маги называют этот поток «чемодан для истерички». Первое заклинание навроде пощёчины – воздух хлещет тебя по щекам; второй – воздух перехватывает тебе дыхание, потом, не успеешь ты начать задыхаться – отступает; третье – поток свежего ветра; четвёртое – успокоение; пятое – полусонное забытье, ну и шестое – это на очистку разума.
            Очень хорошая серия заклинаний. В отличие от боевых, мне этот «чемодан для истерички» помогал часто. Если вывести врага из состояния нервозной возбуждённости, сбить его с толку, потом накачать полусонным успокоением, то маг или ведьма потеряют боеспособность хотя бы на время и можно будет перейти к диалогу.
            Но не помогло. Все шесть заклинаний поразили Ричарда, я видела, как воздух посерел у его лица, навешивая ему пощёчин, а потом отступил и посветлел, позволяя вдохнуть, и потом расступился…
            Не помогло. Это не было нервозностью и истерикой тоже не было.
–Ричард, давай поговорим? – это наводило меня на уже пришедшую в голову мысль, ту самую, которую я так хотела прогнать.
            Но Ричард промолчал, и меня едва не снесло синим всплеском огненного дождя. Я выругалась, с трудом успела скрыть лицо в ладонях, пока капающие с небес синие горящие капли прожигали мне плащ и пощипывали, достигая кожи.
            Ну всё. Это уже слишком, дорогой мой!
            Я свела пальцы в новый знак. Хочешь драки? Сейчас тебе будет настоящая драка. Прежде я пыталась лишь сбить Ричарда с ног, лишить его настроя на драку, но не калечить, не ранить и уж тем более не убить. Хотя и обещала я себе, что убью его, но не хотела этого делать сейчас – он должен передумать по поводу Каталины!
            Жемчужным порошком развеялось вокруг меня заклинание, неумолимо и стремительно приближаясь к Ричарду. Он понял, что я что-то сделала, но не понял, что именно и выставил щитовое, но…
            Маги сильнее ведьм, но ведьмы ближе к природе. Ричарда швырнуло через пустоту разрушенного щитового заклинания, ударило о землю, навалилось на нём невидимым грузом, придавливая к земле.
            Он пытался сопротивляться, но невидимый груз силы древних ведьм, сошедший жемчужной пылью в мои ладони, давил его, и чем больше он сопротивлялся, тем сильнее его держала земля, пошедшая на поверхность множеством извивающихся, оживших корней.
            Коренья вились вокруг его тела, сжимали, стискивали, лишали всякой возможности сопротивляться.
            Заклинание дало много, но много и отняло. В кончиках пальцев уже покалывало – плохой знак.
–Давай поговорим, Ричард? – предложила я, понемногу ослабляя хватку невидимого груза и кореньев.
            Он шумно вздохнул. Я решила что это согласие и освободила его полностью. Сила впилась в меня болезненным остатком, пропорола мои ладони невидимыми иглами.
–Поговорим, ладно? – предложила я. дыхание сбивалось, под ребрами кололо, словно я пробежала весь город.
            Ричард ещё не встал на ноги, но и с колен, с земли, он ударил меня заклинанием. Сила, только что ушедшая в мои ладони, отпружинила и сама слилась вниз, отбивая заклинание. я даже не успела отреагировать. А сила уже не просто впитала в себя предназначенный мне удар, но и отразила его, полоснув Ричарда по груди.
            Он упал навзничь.
–Твою ж…– я уже знала, что он не нападёт, но взведённый на браслете незримый щит, всё же привела в действие, приближаясь.
            Он выглядел плохо. От падений и заклинаний его лицо было в мелких царапинах и ещё кровил нос. Неудивительно, в общем-то, учитывая, как я его швырнула. Тело пыталось подняться, бороться, руки безотчётно стремились стряхнуть с себя собственное, причиняющее боль заклятье.
–Потерпи, – попросила я, убрала щит и сама стряхнула с него его же магию. – Сейчас я помогу.
            Ричард посмотрел на меня осмысленно, он явно был в сознании и в чувстве и отчётливо  прохрипел:
–Ненавижу…
            Я не удивилась.
–Это очень хорошо, ненависть помогает жить, – в кармане нашёлся флакончик с быстрым заживлением. Щипать будет знатно, но кровь остановит точно. Подарок Франчески. Как-то она мне даже призналась, что иногда добавляет в зелье заживления не свежее яблоко, а уже отверделое.
–Эффект тот же, только щипать будет больнее, – захихикала Франческа, – иной раз хочется сделать добро, а маг – та ещё сволочь. Но это твой долг. А так хоть какая-то месть.
            Я не знала, какой флакончик она мне по доброте душевной тогда дала. Сейчас мне предстояло это узнать.
–Потерпи, – попросила я, – возможно, будет больно.
–Нет…– он был слаб, но всё-таки смог задержать мою руку.
–Слушай, ну не будь ты трухлом! Соберись, тряпка! – я злилась. Его тут спасаешь, помогаешь снять боль, остановить кровь, а он ещё сопротивляется.
–Ты же хотела меня убить, – рука его ослабла,  и я, не церемонясь, капнула из флакона ему на царапины и нос. Кожа запузырилась, сразу же розовея и заживая. По его стону поняла – яблоко было отверделое.
            Но это не было уже важно. Я была права и моя мысль меня не подвела – он провоцировал меня на приход сюда и дальнейшим разговором, надеясь на то, что я, обещавшая его убить однажды, не сдержусь и убью. Когда не получилось – напал сам. Потому и не сработал «чемодан для истерички» – его нападение не было продиктовано истерикой или нервами, это был расчёт, холодный расчёт.
            Он хотел умереть, не жить больше в чувстве вины. Хотел уйти, хотел, чтобы я убила его в гневе.
            Вот только не дождёшься, Ричард! Я ведьма, дитя природы. А природа изменчива. Я жалею тебя, спасаю тебя и ненавижу. Но не убью. Нет, убью, конечно, но не сейчас. Сейчас я помогаю тебе.
–Убей! – он сел, тряхнул головой, отпихнул мою руку, попытался сплести заклинание, но я ударила его по только что излеченному носу.
–Могу повторить, – спокойно ответила я. Злости не было. – Ричард, ты не беси меня – я и без того злая. Но не убью. Не добьешься. Я хочу, чтобы ты жил. Чтобы каждый день, что тебе ещё остался, ты помнил о том, что бросил свою дочь в Сером Доме. Чтобы тебя жгло. Чтобы мучило.
            Это страшнее. Умереть может каждый, а вот жить, мучаясь совестью, а он будет мучиться, иначе не провоцировал бы меня на его убийство.
–Ну, – я поднялась, отряхивая прожженный, заляпанный грязью и землёй плащ, – или ищи своих врагов. Или сам…того. Тут ты свободен. Но на меня ты этого не возложишь. Не я, нет.
–Магрит, я не могу так жить, – он не делал попытки подняться, – Илди…она утопилась.
–Ты же сказал другое?
–Утопилась, – повторил Ричард, – это была её идея. Я винил её, мы страшно разругались. Она сказала, что мы должны подумать о том, как быть дальше. сказала, ей надо подумать. Она пошла к озеру. Она всегда туда ходила.
            «Уже думала…» – мелькнуло в сознании. Я представила истеричную Илди, попыталась представить груз, который она несла, сначала надеясь на чудо, потом боясь правды. Представила чёрную гладь озера, и её – молодую ещё, хрупкую ведьму, которая готовилась сойти в холодную воду.
            Смерть в воде – страшная смерть, особенно для ведьмы. Вода – стихия, но не любит нас. Мы всё ближе к земле, а вода обижается. Есть среди нас поверье – ведьма, что в воде умерла, покоя не достигнет.
            Знала ли это Илди? Знала, как и любая ведьма. Но пошла – было ли то ещё одним самонаказанием?
–Она не смогла. И я не смогу, – продолжил Ричард. – Я не знал как…она оказалась храбрее. А я всегда был трусом.
–Потому Каталину в Серый Дом, а на меня участь убийцы? – я хмыкнула. – Ты жалок, Ричард, правда. Я надеюсь, что это временно, надеюсь, что ты очнёшься и сделаешь так как надо.
–Кому? кому что надо?
–Кому-нибудь, – я пожала плечами. Странное дело – мне стало легко, в моей собственной голове прояснилось. – Кому-нибудь, Ричард!
            Я отошла от него, ещё раз отряхнула плащ. Можно было бы покрыть его мороком, придавая иллюзию прежнего вида, но я не стала. Плащ что рана. А я ранена. Но не убита. И не убила.
–Куда ты? – он поднялся позади меня. – Куда?.. Магрит!
–Ты можешь жить как угодно. Можешь страдать. Можешь искать смерти от чужих рук, но она не виновата, – я не обернулась на него, я уже входила в подавшиеся мне врата.
***
–Вы бы хоть убрали за собой, – маг, встретивший меня, покачал головой с укоризной. – А то развели…
            Он махнул рукой в сторону окна. Отсюда хорошо было видно место недавней битвы. Ричард ещё стоял там, глядя в окна, пытаясь найти меня, а может и не меня. Жалкий, потрепанный вид. Что ж, злости во мне больше не было. Он сам виноват – он не оставил мне даже злости.
            А без злости ведьме туго!
–Это была небольшая перепалка, господин Флавий, – я изобразила улыбку. – Не сошлись в обсуждении политического курса.
–Бывает, – согласился Флавий, – но всё же, это удивительно. Девочку поместили сюда родители, отец, насколько мне известно. А теперь вы хотите её забрать?
            Не шути, Магрит, не шути…
–А она моя внебрачная дочь! – выпалила я откровенную дрянь.
            Магрит, ты идиотка!
            Флавий аж поперхнулся, затем взглянул на меня и вежливо спросил:
–В вас что, попали заклятьем?
–Простите, – я мысленно выругала себя. – Простите, пожалуйста, я просто волнуюсь. Но вообще не вижу проблемы. Я знаю, что для вас неприкаянные – это источник дохода.
            Это всегда стояло между нашим миром и здравомыслием. А кто заступится за неприкаянных? Кому они нужны?
–И у вас есть чем заплатить за девочку? – поинтересовался Флавий. – Товар хороший. Ребенок еще, организм крепкий, ничем не тронутый, не изношенный.
            Об этом я не подумала. Но да ладно. Думаю, Франческа или Карлини дадут мне денег. Почему-то хочется спросить вперёд у Франчески. Уже вижу её мрачное:
–Милочка, вы что, дура? У вас самой ничерта нет, а вы ещё…          
            Но в моём воображении она только махнула рукой, не закончила фразу и молча вынула из стола пачку купюр.
            Наверное, я действительно слишком уж верю во всех и Ричард прав.
            Ричард…
            Я глянула в окно. Он уходил от Серого Дома. Шёл, не оглядываясь, тяжело шёл, ссутулившись. Куда он пойдёт? Что будет делать? не знаю. Но мне хочется верить в него, верить в то, что он поймёт свою неправоту – я не могу на него злиться, очень хочу, но не могу.
            Он слабак и трус. Предатель, презренный червь. И всё же, я не могу на него злиться. Зато могу попытаться спасти его дочь.
–Есть, господин Флавий, – уверенно сказала я. – В конце концов, на ней ведь еще не ставили эксперименты? Не давали ей зелья? Ну и чудно, считайте, что ее не было. считайте, что товар испортился до прихода покупателя.
            Я сама не знала что несу. Но работало, во имя всех сил! Флавий ещё четверть часа задавал мне вопросы, пытался меня подловить, а самое главное понять меня. но тут он сел в лужу – я саму себя понять не могла, куда уж ему?
            Всё же сдался:
–Хорошо, Магрит. Забирайте девочку.
            Не знаю, кто обалдел больше – я ли, от того, что получилось и я оставалась один на один с неустроенностью собственной жизни? Каталина ли, от которой отвернулись её же родители, и вдруг в её лопнувший мир пришло прошлое…не особенно любимое прошлое, в лице профессора Академии, смутно ей знакомой.
–Каталина, детка…– до меня дошло, что я понятия не имею как обращаться с детьми. Уж тем более с неприкаянными. Но одна неприкаянная уже погибла по моей вине, значит, хоть эту я спасти должна.
            Во имя Габи, и спасая себя от мук за собственную же глупость!
–Профессор Магрит? – она аж застыла. Тоненькая, маленькая девочка. Брошенная. Несчастная, без вины виноватая.
–Пойдёшь со мной? – спросила я.
            Я готовилась к истерикам, к вопросам об отце и воплям, что никуда она со мной не пойдёт, но несчастье меняет детей быстрее, чем взрослых. Не знаю, что она успела увидеть, но раздумывать она не стала, потому что поняла отчётливо: если бы отец хотел бы её забрать, он бы это уже сделал.
            А тут я. Я, которую с Ричардом роднит только вечная слабость перед обстоятельствами.
–Пойду, – тихо ответила она и робко взглянула на Флавия. Серое платье её и серое лицо, жалкие косички делали её болезненным видением, тенью. – Насовсем?
–Да, – сказала я, – идём?
            Мне хотелось чтобы она отказалась. Тогда я выполнила свой долг, попыталась и ничего не добилась, следовательно, могла бы уйти. Но она пошла ко мне, а потом и за мной. и когда мы были уже в дверях, она задрожала и, совсем не зная меня, не зная, для чего я её освободила (а вдруг я хуже?) доверилась и прижалась ко мне, схватилась за мою руку.
–Идём…– прошептала я, потому что голос предал меня.
–Ждём денег, – напомнил Флавий, когда мы выходили.
            Да подавитесь вы, черти! Найду.
            Ричарда не было. Были следы нашей нелепой драки, а его самого не было. Она не спросила меня о нём, не спросила и куда мы направимся. Доверилась, потому что некому было больше верить.
            Ей некому. А я всё ещё верила в Ричарда. я его знала, мы были приятелями, и пусть сейчас он был трусом, я видела, как он хотел умереть, хотел, чтобы я его убила, а значит, совесть жгла его. А это значит…
            Ничего это не значит, Магрит, не заглядывай вперёд!
***
            Отдам должное – ни Карлини, ни Франческа не удивились. Может быть в этом мире все потеряли возможность удивляться? Не знаю. Но профессор поинтересовался только об одном:
–ты накормила девочку?
            Нет, потому что я до чертей сообразительная!
–Э…– я развела руками. Молодец, Магрит! Себя-то ты покормить не забываешь.
–Я не хочу есть, профессор! – Каталина пришла мне на помощь.
–Глупости, – посуровел Карлини и призвал профессора Орвуро. Тот явился незамедлительно, взглянул на меня как я того заслуживала и, получив указание, накормить девочку и найти ей место, вышел с абсолютной покорностью.
            Помолчали.
–До конца года, профессор, – попросила я, – сейчас нельзя бросать учеников, а я преподаю, но заниматься её устройством…
–На вашу совесть, – сказал Карлини, не позволяя мне рассыпаться в благодарностях. – Найдите ей дело. Пусть носит бумаги или ещё что.
–Коренья пусть мне режет. У меня уже пальцы не те, – вмешательства Франчески я не ждала. Суровая горгулья всея Академии снизошла до неприкаянной. Потому что ребенок не был виновен в том, что у него такие родители. И пусть в голосе её ворчание – ее предложение – это выход.
–Решено, – заключил Карлини и покинул кабинет, чтобы распорядиться о пропуске неприкаянной девчонки, которая когда-то училась тут, ну как училась… не имея способностей, отчаянно прячась в книги. Теорию она знала, но практика ей так и не улыбнулась. И не улыбнётся. Удел Каталины смотреть на недавних сокурсников и знать, что ей не стать такими как она. И они будут смотреть на неё, тыкать в неё пальцами, обсуждать, шутить.
            Но это лучший выход, да? Лучше, чем Серый Дом.
–Ей будет нелегко, – Франческа угадала мои мысли, – пусть отращивает шкуру носорога на своей душе, пусть не попадается на глаза студентам. А мы…
            Она махнула рукой. А что мы? Мы сделали больше, чем имели право сделать. И мне это расхлёбывать. Ну куда я теперь? Что я теперь? Сила, когда ты научишь меня сначала думать, а потом делать?
–Будешь киснуть – отравлю! – пообещала Франческа и тоже пошла прочь, но я её остановила.
–Профессор, я…я должна Флавию. Вы не могли бы меня выручить? Я вам верну с жалования?
–Со своих грошей? – поинтересовалась Франческа. – Бросьте. Я вам подарю. Скажете только сколько.
–Это слишком щедро, я просто не могу принять.
–Это не вам – это раз, – она перебила мои нелепые попытки отбиться. – Это не для вас – это два. Вам надлежит стать ответственнее, Магрит, вы хоть и дура, но добрая, а за доброту спрашивают вдвойне.
            Она ушла, грохнув дверью. Дверь заворчала, но я не стала её успокаивать. Ужас подступал ко мне и всё отчётливее я понимала, что не представляю как поступать дальше с собой и не только уже с собой. Нормальный же был день, какого я полезла-то?
            Магрит, когда ты станешь уже ведьмой, а не лужицей из сочувственно-разбито-злобно-наивных чувств?
(*)(История Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины»,  «Руины», «Неудачница», «Искушение», «О терпении», «Метла», «Без надежды», «Неправда», «Из первого пепла» и «Лучше промолчать»)
 
 
 
 
 

 

О белом цветке

Милосердие