За 3000 миль от Рима. Главы 7,8

 

Племя Сынов Леса не было одиноким – ниже по течению Реки обитали еще два родственных племени. Соседними были Сыновья Реки, они обитали в крутой излучине – с трех сторон их владения обтекала Река. Ещё ниже жили Братья Снега или Льда, так Сыновья Леса воспринимали их самоназванье – не все обиходные слова понимались одинаково между тремя племенами.

 

Изредка раз-два в год племена встречались у Большого Камня. Взаимоотношения были довольно прохладными. Сближению мешал переданный еще далекими предками спор о старшинстве. Кто от кого произошел, чей предок старше – такие прения начинались чуть ли не с самого начала встречи, а расставались племена уже почти враждебно.

 

Вождь Воо-Уго при первой же вести о появлении Чужих отправил к нижним соседям гонцов предупредить об опасности. О помощи не просил, храня честь племени, но в уме держал, что должны же те, нижние, сообразить, если побьют Сынов Леса, то беда придёт и к ним. Если же – мыслил далее Вождь – победит в схватке с Чужими племя Воо-Уго, как тогда будут осознавать себя гордящиеся старшинством Сыновья Реки и Братья Снега.

 

***

 

Проходили дни и все большую силу над умами племени обретал Мордухай.

- Так было, есть и будет. Так заведено Богом, - говорил он.

- Не вы…, не мы (поправлял себя Мордухай) первые, но и не нам последними себя считать,- вдруг хлопал себя руками по иссохшим бедрам,- никак, никак, братья, последними мы не будем.

Един и один Он, не называемо имя его, над миром, где мельтешат тысячи народов и языков. Всевидящий и Всезнающий не может Он придавать значение мелкому племени, только что узнавшему огонь, а также неудачам его в охоте за зверем, то есть за пищей. Человечество, все люди, сколько их ни есть, под Его надзором, ни волосок не упадет с головы человека от руки другого же без Его разрешения. Как же можем мы тревожиться о будущем, мы, выполнившие свой человеческий долг защиты родной земли от нашествия. Даже думать о том, что нас постигла какая-то злая участь уже преступление перед Ним. Я много лет смотрю на Землю, много лет смотрю на людей, я прочел много книг, то есть услышал мысли людей, лучших в свое время, которые давно умерли, … отправились в страну Предков.

- Чистота, - говорил ещё Мордухай, - вот критерий всех действий. Чистота помыслов, чистота дела, чистота предания о минувшем.

 Мордухай вдруг начинал задыхаться, с трудом выхаркивая слова:

 – Вы не можете… представить… степени…счастье, быть свободным не только в движении, но и мыслях …словах.

Многое выходило из уст Мордухая, вся жизнь людского племени описывалась им, с примерами и поучениями. Простые сердца и души людей Воо-Уго поддавались и поддавались мудрым увещеваниям. В особенности сердца и души женщин – в годину невиданного бедствия им обещали спасение. Мордухай считал себя посланцем Мессии.

 

Всё кончилось после разговора с Великим Шамом, в котором, не произнеся ни единого слова, участвовал Вождь племени Воо-Уго.

- Уважаемый Мордухай, - начал Великий Шам, - у нас нет сомнения в твоей великой мудрости и добрых намерениях.

Вождь согласно наклонил голову.

- Я, упав в беспамятство, могу представить, что миром правит некая единоличная сила, как ты говоришь - Бог. Ты утверждаешь, что сила эта всё более и более признается людьми и народами, что вскоре она овладеет всем миром, люди станут братьями и исчезнет вражда между ними, настанет всеобщий мир и благоденствие. Что ж я могу поверить в то, что так и будет. Вопрос: когда? На сей день наше племя стоит на пороге своей гибели, - Великий Шам после этих слов взглянул на Вождя, тот ответил пожатием плеч.

- Я прошу тебя понять, что не время сейчас менять мысли людей, обращая их надежды к новым… к новому Божеству. Вера во всемогущество и помощь Духов Леса, которая вот-вот будет проявлена – это один из залогов нашей победы.

Вождь дважды кивнул и вышел.

- Понял ли ты меня? – спросил Великий Шам.

- Да, - коротко ответил Мордухай, осознав с горечью, что при ином ответе он вскоре получил бы удар кинжалом. Всё же он ответил бы, как подсказывает его совесть, если бы не сомневался в своей правоте. А он…?! Он сомневался.

 

***

 

Ярслах был безумно счастлив. Это было, как из его редких счастливых снов. Он и Она. Слов не было, прикосновения заменяли их. Какие там слова! Зачем? Распахнувшиеся шире голубого неба глаза Юл-Лы, проспавшей или сделавшей вид, что проспавшей всю ночь, на его откинутой руке, говорили без всяких слов. Такую любовь, как у них позже, гораздо позже, воспоют великие поэты и великие писатели. Что им до этого? Синева неба над головой обещает теплый день, Ярслах добудет либо зайца, либо рыбу. Юл-Ла соберет съедобные растения и корешки. Брат огонь поможет приготовить вкусное жаркое. Она станет кормить его, а Он, деликатно отказываясь от самых вкусных кусков, Ее. Потом они снова станут единой плотью.

 

***

 

Старуха Ком-Тха (Кедровая Шишка) сидела у самого верхнего Дома одного из родов племени Воо-Уго. Род ушел вниз по Реке перед закатом Золотых Рогов. Ком-Тха не пошла с родичами – ноги ее отходили свой век, а стать обузой она не хотела. Наступил новый день. Пришли Чужие, Ком – Тха приветливо улыбнулась им. Те, обшарив Дом, двинулись по лесной тропе вослед ушедшему роду и на старуху внимания почти не обратили. Один из Чужих, проходя, бросил ей кость с остатками мяса. Ком-Тха благодарно закивала ему за проявленную доброту. Прошел последний ряд колонны Чужих. Ком-Тха, всё так же улыбаясь, вытащила из-под изношенных шкур своего одеяния короткое копье, метнула его в спину уходящим. Слаба была рука старой женщины, копьецо слегка воткнулось одному из Чужих сзади, чуть выше колена. Он заорал, Чужие вернулись и всё еще улыбающаяся старуха Ком-Тха была изрублена длинными ножами. Смысл её улыбки был понят немного позже, когда раненный копьецом Чужой умер после мучительных страданий. Старуха Ком-Тха знала толк в различных ядах.

 

***

 

Из преданий и сказок дошли до племени Воо-Уго известия о многовековой борьбе Леса со Степью. Много-много вёсен Лес наступал и наступал, лишь изредка задерживаясь огнем пожаров. Духи Леса были сильнее Духов Трав. Все же Лес пока не был сплошным. Даже вокруг Священного Камня на расстоянии дневного перехода во все стороны росли лишь отдельные деревья и не густой кустарник. Лес во многих местах еще не мог одолеть каменные россыпи.

На четвертый день похода племя вышло на такой каменистый прогал меж лесами.

Вождь племени Воо-Уго напрягал свой ум для сдерживания, ползущей за уходящим племенем орды Людей Сверху. Засады с самыми меткими лучниками; завалы путей отхода; создаваемые ложные тропы, ведущие в глухую чащобы. Всё же и племя двигалось всё медленнее и медленнее.

Теперь, выйдя на каменную россыпь, устраиваясь на отдых, разжигая костры, племя вдруг увидело, что из пройденного совсем недавно Леса выходят Люди Сверху. Ужас охватил Сынов Леса.

 

***

 

 Малый Совет спешно собрался под одиноким и потому сильно развесистым кедром. Вождь сказал, что их нагнал, по всей видимости, передовой отряд Людей Сверху. Потому есть возможность отбиться и уйти до подхода всей орды.

Племя Воо-Уго никогда не сражалось с войском неприятеля. Либо, может быть, не помнили такого. Недавняя стычка при защите Большого Дома, хоть и дала им мало-мальский опыт, но, ну понятно же, не могла их сколько-нибудь серьёзно подготовить к схватке в чистом поле. Умелый охотник не всегда является умелым воином. Судя же по поведению людей Сверху то, к чему они готовились было для них обыденным, простым делом. Вопрос стоял о жизни и смерти Сынов Леса.

 

Дать бой всей силой в таких условиях значило бы погубить племя – решили старейшины. Надо уйти, но не просто, а, создав заслон, который должен изобразить из себя силу всего племени. За честь остаться в заслоне пошли в ход все возможные уловки и действия. Сын вождя, внук Главного Шама, и другие, поддерживаемые влиятельными родственниками, вошли в отряд избранных. Ярслах в этот отряд не попал. Самые сильные и самые смелые образовали первый ряд обороны.

 

Племя Сынов Леса двинулось в отступ Чужих, предусмотрительно выставив дозоры по бокам, спереди и с тыла своего движения.

 

Отряд заслона, обратившись за поддержкой к предкам и Духам Леса, построившись по своему разумению, застыл в ожидании. Часа через два Чужие, побегав, покрутившись взволнованными волнами, построились в монолитный строй, двинулись вперед.

 

Солнце стояло в зените, и ярко отсвечивали бликами длинные ножи и наконечники копий людей Сверху. Грозно они шли, страшно становилось Сынам Леса. Но тут вперед выскочил забытый уже всеми Омар. Беснуясь среди толпы своих приверженцев, он громогласно возвестил: «Братья, не оружие красит воина, а воин оружие… Сыны Леса, перед вами враг, не только стремящийся истребить мужчин и увести женщин и детей, он возмечтал полонить всю вашу землю, от края и до края и сосать ее как лосенок сосет свою мать. Что скажете, братья? Не дадим?

- Вьоу – вьоу – поднялся единый вой племени, означающий полное отрицание.

 

Они пошли навстречу врагу. Тут автор вопреки ожиданию читателя обязан сказать жестокую правду – как бы хорошо написать: Сыны Леса одержали справедливую победу и на своей земле жили долго и счастливо. Хорошо бы. Никак нельзя, грех был бы против истины. Получилось же вот что. Когда отряд заслона, не выдержав напряжения сам кинулся на Чужих, те как будто бы поддались под натиском и отступили. На самом деле это оказалось военной хитростью. Прогнувшись строем, Чужие через некоторое время нахлынули флангами и окружили Сынов Леса. Вот тут-то и пошла бы – считали они - знатная сеча. Однако, никак не ожидали Чужие от своего противника, что можно так драться – без надежды на победу. Сыны Леса убивали и убивали пришлых, и клали, и клали свои головы под их длинными ножами – мечами. Наступившие сумерки успокоили сражавшихся. Едва ли полтора десятка Сынов Леса осталось от заслона, и, наверное, ни одного не помеченного железом пришельцев. Поредевший на восемь десятых отряд прорвался и уходил, с бессильной яростью видя, как Чужие добивают их раненых товарищей и глумятся над трупами.

 

Омар, весь забрызганный кровью врагов и без единой царапины, плакал навзрыд. Двух любимых своих учеников он оставил на поле схватки.

Ушли, оторвались от ближнего боя, но тут пришла весть, что верхняя часть дороги занята чужими, которым несть числа. Племя на некоторое время оцепенело.

 - Глупые лесные зверушки, - кричал Омар, дергаясь, словно на него напал рой пчел, - вы надеялись уйти от ненависти людской пешими, пешими! Да от нее на крыльях не улетишь! Биться надо, биться не щадя себя, но и охраняя себя. Эх, нет у меня слов, чтобы вразумить вас. Ничего, мало времени, но я найду способ спасти вас. Найду! Или умру!

 

Глава 8

 

Двух своих спутников, которые сопровождали Пантолеона, тот еще мальчишками-учениками нарек Кастором и Полидевком. Нет, они не были сыновьями одной матери, но так сложилось, что от ползания на четвереньках до почти возмужания они не разлучались: всегда и всё вместе. С кем поведешься… Прожитые ли совместно годы младенчества, детства и раннего юношества или влияние так или иначе крови одного рода, но они, действительно, стали почти не различимы друг от друга для постороннего взгляда. Внешностью. Но, не душой и характером. Зоркий глаз светлокудрого Пантолеона заметил: Кастор не имел себе равных в беге, а Полидевк был хорош в кулачном бою. Надо сказать, что на родине Пантолеона его сограждане, узнав о том, какие имена он дал диким варварам, принудили бы осквернителя богов к испитию чаши с ядом. Поскольку Эллада была далеко Пантолеон мог позволить себе вольнодумство. Азиатские же Кастор и Полидевк о возможной мести небожителей не задумывались. Совсем и никогда.

 

Вернувшись в родной Лес, эти два молодца решили сохранить имена в память о своем эллинском покровителе и учителе. Для языка племени Воо-Уго их иноземные прозвища были чужды, поскольку ни о чем не говорили. Потому Кастор - Бобр с древнегреческого - стал Каш-Тоу, что означает Разрубленный Гусь, а Полидевк - что-то вроде Многосладостного, пуще того, был превращен в Поу-Эле, то есть Детское Решето. Названные братья стоически выдерживали насмешки ребятни, еще более стойко – хихиканье девушек. Надо сказать, что ребятня вскоре перестала задирать духовных близнецов. Затем почти смолкла ирония девушек. Причиной была необыкновенная удачливость этих двух молодцов в охоте.

 

Впрочем, они недолго пробыли в стойбище племени. Никто не спорит – им до мифических Диоскуров было как от подножия Олимпа до его вершины. Все же они были неисправимыми охотниками – бродягами. Искра любознательности, заложенная в них обоих от рождения, их - судьбой данным - учителем была раздута до неугасимого пламени. Тяга к путешествиям этих двух не иссякла, несмотря на то, что она уже подводила их под рабство; и они вскоре после прибытия растворились в Лесе. К большому сожалению из числа некоторых ранее хихикавших девушек.

 

Где уж они бродили – узнать не представляется возможным. Тем не менее, они были осведомлены о той угрозе, что нависла над племенем Сынов Леса. Как бы то ни было, братья объявились неожиданно. После схватки с Чужими к Мордухаю и Ярслаху пришел Кастор и сказал, что есть возможность переправиться через Реку, пройти по лесной тропе к ее притоку и по нему подняться вверх до стойбища в общем-то дружественного племени, которое торгует с южными странами.

- А там, - Кастор мечтательно закатил глаза, - можно добраться до Эллады, до больших прекрасных городов. Как много рассказывал о том мире наш Учитель, светлая ему память. Здесь? Что здесь?! Это не наша война, ни славы в ней не добудешь, ни состояния. Глушь, лес, дикость. Охота уже не радует, поднадоела…

 

***

 

Они стояли, держались за руки, смотрели друг другу в глаза и говорили, быть может в последний раз. По большей части слова не вырывались наружу, а звучали только мысленно. Почти хаотичное смешение слов и мыслей:

- Мы не сможем завтра победить, они сильнее нас. Если я не погибну, надо уходить.

- Ты не можешь погибнуть. Пойдем с племенем, ты… мы будем счастливы.

 -Да, конечно. Любовь моя сильна…

- Любовь? Хм… дикость, да? И что, ты научишься ловить рыбу, или ловить зайцев, даже может быть убивать лосей? Или собирать съедобные травы!?

- Пойдем с нами, мы увидим великолепные города, будем узнавать мысли великих людей, сами, может быть, сотворим что-нибудь…

- Кем я буду в твоем мире, мне о нем рассказывал твой Мордухай, - подавальщицей огня, буду готовить вкусные блюда и сидеть, непонимающе глядя на тебя и твоих друзей. Да и кто доказал, что мудрость моего народа менее мудрости твоего. Пойдем с племенем, ты – молод, смел, силен, ты умный – найдешь возможность соединить ниточкой наши Леса. Мы прогоним Людей Сверху.

- Не найду, задолго до того меня зарежут за нарушение священного ритуала, о котором я и знать не буду…

- Я люблю тебя…

- Я люблю тебя…

- Мы должны расстаться…

- Мы должны расстаться…

- Прощай…

- Прощай…

 

Крайне раздосадованный Ярслах шёл, смахивая с ресниц злые слёзы:

- Дикарка, дикари… Живут, забившись в чащу как звери. Не знают и знать не хотят, что есть другой мир… Поклоняются каким-то духам, долбят на камне невесть чьи рожи…

Воспоминания о годах жизни в Великом городе, по большей части непонятных – а так хотелось понять! Рассуждения Мордухая о возвышенном, рассказы Пантолеона и, особенно, потому что совсем недавно, описание Омаром Александрийской библиотеки, хранилища мудрости всего мира. Туда рвался Ярслах всей душой из этих диких лесов, а она… Что ж когда-нибудь он вернется сюда в сиянии славы своей мудрости и она поймёт, что сделала непоправимую ошибку.

Ярслах остановился, осмотрелся вокруг, его порядком унесло в сторону. Он повернул к шалашам временного стойбища. Немного успокоился:

- Вот попрощаюсь с отцом и уйду. Он то меня поймёт, не то что… Жаль старика нельзя взять с собой. Не выдержит пути, прихрамывать стал в последнее время.

Совсем было снялся камень с груди, вздохнулось легко.

Ярлах ускорил шаги:

- Осталось попрощаться с… Нет, Омару лучше не говорить… Попрощаться только с… Кем? Недавно же думал. С… отцом? С отцом!

Ярслах остановился, словно налетел на ствол кедра. Отец! Ему вдруг стало жарко. Что же получается? Он уйдёт в мир знаний, оставив в диких дебрях своего отца?

- Что на меня нашло?! – ужаснулся Ярслах, - отчего?

 

Он не смог отыскать причины наваждения, а она была проста. Так, словно неразбавленное вино, опьяняюще действовало ощущение свободы. Он после долгих лет рабства стал свободен в своих мыслях, словах и поступках. Пришло отрезвление.

Когда незадолго до рассвета сквозь ветви его шалаша просунулась лохматая голова Кастора, Ярслах ответил коротко:

- Остаюсь, - повернулся на другой бок и, наконец, спокойно заснул.

 

***

 

- Ненависть рождает ненависть и ничего более, - сказал Великий Шам, - Чужие Сверху пришли и уйдут, а Небо, Лес пребудут вовеки. Надо переждать.

- А останется хоть один из Сынов Леса, что бы увидеть, чем это кончится? – хотел крикнуть Омар; но не крикнул, понял, что тут такая правда, что ее не перекричишь. Зарычал Омар, вцепился зубами в запястье левой руки, ощутил кровь свою на языке своем. Переждал свой внутренний взрыв. Почти спокойно продолжил свою речь:

- Сыны Леса, - сказал он, - невиданная вами ранее беда надвинулась на ваше племя, страшная, грозящая искоренением самого имени Воо-Уго. Никто ни из вас и потомства вашего не будет охотиться, ловить рыбу и собирать дары Леса. Верьте мне, я пришел из мира, в котором все подчиняется грубой силе и слабый платит сильному за то, что он живет под солнцем, платит за то, что он слабый. Для вас это внове, ваше, вернее ваших предков, счастье, что племя дожило до сего дня, не зная вражды, притеснения и неволи. Это время кончается, кончилось. Племя Людей Сверху, при всей его многочисленности, является только малой частью народов, которые, в случае их неудачи, потекут к вам все более и более обильными потоками завоевателей, то есть тех, которые предпочитают месяц – два воевать, да, ставить и свою жизнь в опасность, на риск то есть идут, что бы потом все свои оставшиеся годы и годы своих детей и внуков сосать кровь из тех, которым сохранили жизнь – истинных хозяев этой земли, из их детей, внуков. Сыны Леса, дети Воо-Уго, во все времена прошлые и нынешние и будущие есть только один способ остановить захватчика. Дать ему палицей по голове, воткнуть копье в его тело, рубануть топором по его шее, вывернуть наружу его внутренности, впиться зу… Гхе… Вы не приемлете насилие. Уважая ваш образ жизни, я могу только попросить вас дать мне в обучение и полное подчинение тех своих сынов, в которых вы видите неподчинение своей родительской воле и не подражание виду жизни ваших предков. Время принятия вами решения – вы ведь слышите дыхание врага в ваши спины – очень ограничено.

Омара терпеливо выслушали, но не зажглись его огнём. Точнее сказать, не всех опалила его речь.

 

Племя двинулось далее, высылая дозоры. Омар совсем перестал спать, ему хорошо было известно, чем кончается беспечность войска вблизи неприятеля.

Через сутки гомон, крики и радостные вопли, постепенно распространяясь, охватили всю стоянку Сынов Леса. Передний дозор сообщил, что на пути племени стоят не враги, а братья из племен Снизу. Их много и они готовы сражаться за Лес и его Небо до конца.

 

***

- Действительно «до конца»,- зло думал Омар и не мог найти слов и действий, чтобы предотвратить неизбежную развязку. Как-то поздним вечером, да уж, пожалуй, ночью он встретил Мордухая.

- Что, Александр, не спится?- подсмеялся Мордухай,- когда на персов пойдем?

- Уход не решение.

- Решение.

-На время.

- На время.

- А дальше?

- А дальше – дальше.

- Не решение.

- Решение.

- На… тьфу ты, кольцо какое то.

- Вся жизнь рода человеческого - кольцо.

- Куда ты их влечешь?

- А ты?

 

Они оба помолчали; как более мудрый или, может быть, старый сначала охладился Мордухай:

- Присядем, поговорим, - и первым опустился на ствол поваленной ураганом сосны.

- Скажи мне, Омар, где ты научился воинскому искусству? – спросил он, потирая рукой больное колено.

- Много где и кем я побывал в своей еще и недолгой, но изломанной жизни, - сумрачно отвечал Омар, - лет восемь на родине Пантолеона. Коз пас и в фаланге ходил. Грозный пэан их, о котором говорил Пантолеон, помню. Это были великие воители, последние из оставшихся. Что еще? Был служкой в Александрийской библиотеке. Даже лицедействовал в их трагедиях.

 

Мордухай зашелся мелким смехом:

- И как? Имел успех?

И услышал в ответ свой голос:

- Что, Александр, не спится? Когда на персов пойдем?

- Да уж, - восхитился Мордухай, - ты достоин театрального Олимпа.

Здесь Мордухай, почитающий талант во всех его проявлениях, признал Омара за равного и дальше повел откровенный разговор.

- Они сейчас опьянены небывалой для них до сих пор силой, душевным подъёмом, только скорее численностью, если точнее говорить.

- Так что, Канны?

- Много чести, скорее, что-то из побед «божественного Юлия» в Галлии. Их перебьют на девять десятых, на девяносто сотых.

- Что ж, история повторяется. Дошло и до этих диких мест.

- Ты так сухо о них говоришь – не долюбливаешь этот народ?

- Я одинокий, близкий к старости человек, впрочем, у меня есть сын, ну почти сын, да нет – сын Ярслах, и тем не менее … У меня остро болит сердце о будущем Сынов Леса, но я не знаю, что можно сделать для их спасения. Не знаю, - поспешил добавить он, заметив изменение в лице Омара, - как раз потому, что много знаю об истории людей.

- Будем наблюдать?

- Ты зол, Омар, правдив, но зол. Цель, впрочем,… Допустим, ты согласишься на битву, молчи… Ты возьмешь, как не варвар, управление сражением на себя. Ты дашь приказ к отступлению, когда заметишь первые признаки поражения, ты организуешь прикрытие отхода. Ты спасешь это несчастное племя от полного истребления, но ты… ты же будешь казнен, как изменник племени Сынов Леса. Если хочешь с тобою вместе умру и я.

- Нет, смерти я тебе не желаю, да и себе такой участи не хочу. А мысль, эллины говорят – идея, понятна. Благодарю. Перикл, может и ошибаюсь, я не очень силен в истории, кто-то из древних эллинов сказал - «мы бы погибли, если бы не погибали»? Не про нас ли, ученый муж?

- Это было сказано Фемистоклом, - задумчиво ответил Мордухай,- не совсем по нашему положению, но, возможно, ты по своему прав. Что ж делай как знаешь.

- Во многих стычках и в нескольких битвах я побывал, много знаю о воинском деле. В Сирии, там я был в числе побежденных, зато в борьбе за Понт было несколько славных побед, в Пергаме… - говорил Омар и горечь накапливалась по мере его рассказа и вдруг прорвалась наружу, - но я не полководец и… я не знаю, как надо вести войну в здешних местах. Я совсем не знаю их Большого Леса.

- Задача сложная, - согласился Мордухай, - для ее разрешения требуется много времени, которого у нас нет. Но, вот что я подумал: в истории не редки случаи, когда один человек, казалось бы простой воин, решал исход сражения. Зачастую, правда, расплачиваясь за победу своей жизнью.

- Ну-ка, ну-ка, - тут же заинтересовался Омар.

- Я видел как ты управляешься со своим акинаком…

- Ерунда, - разочарованно сказал Омар, - я не смогу порубить сотни врагов, даже ценой…

- Подожди, дослушай, не о том речь. Твой акинак украшен драгоценными камнями, взят он у одного из напавших на Большой Дом наших лесных братьев… Как ты считаешь: был ли владелец этого меча простым воином?

- Я уже думал о этом, - признался Омар, - ясно, что из знати был этот погибший. Да и золоченый шлем тоже принадлежал ему.

- Вот. Сверкание каменьев на рукояти этого меча и золочёного шлема видно издалека. Это сверканье не сможет не заметить кто-нибудь из окружения вождя Людей Сверху.

- Или сам вождь, - подхватил Омар.

 

Они поговорили еще какое то время и случайная мысль, пришедшая в голову Мордухая превратилась в план спасения приютившего их племени. Очень призрачный план с маловероятной степенью воплощения. Что ж за неимением ничего лучшего, план был принят к исполнению.