ГОРОД СЛАДКИХ СЛЁЗ-1

 Город Сладких Слёз

 

Повесть-сказка

Жил в одном подвале давно разрушенного дома мышонок. Совершенно обычный мышонок, как десятки его родственников. Они тоже здесь жили.
И всё же наш мышонок отличался от всех. У него не было хвоста. Родился таким. Как сказала Старшая мышь, его маме не хватало витаминов. В другом месте это может быть и утешение, но только не в этом подвале. Дело в том, что у мышей этого подвала хвост считался знаком отличия и приличия: чем длиннее - тем красивее и солиднее его обладатель. Бесхвостый же вызывал неприятное впечатление, как у нас, у людей, человек ленивый, невежа, в мятой одежде и без пуговиц.
Трудно жилось Бесхвостому, никто всерьёз его не принимал: отовсюду одни насмешки. Даже родной отец был недоволен сыном:
-Ты - грязное пятно на моём светлом имени! - часто говорил он мышонку. Так часто, что Бесхвостый рад был провалиться сквозь землю.
С утра до вечера дразнились братья и их дружки:
 - Куцый хвост... куцый хвост...
Любила его только мама, жалела:
 - Бедняжечка, знала б, что таким родишься, лучше б во мне умер... На муки я тебя родила...
От таких слов мышонку становилось ещё горше. Но что поделаешь: раз родился - надо жить.
Сквозь отдушины в подвал проникал скупой свет. Но этого было достаточно для маленького мышонка. В свои игры сверстники Бесхвостого не брали, и он слонялся в одиночестве по сумрачным углам подвала. Вскоре, однако, ему это изрядно надоело. Притягивали отдушины: хотелось, очень хотелось посмотреть, как там, за ними. Но Старшая мышь строго-настрого предупредила: ни шагу за пределы подвала! Привела массу ужасных историй, от которых стыла спина, пересыхало в горле, и стучали зубы.
Запрет, как говорится, подстрекательство, усиливающее любопытство. Так что однажды Бесхвостый не удержался и переступил черту запретного.

1. ВОРОНА ИСТОМА

В глаза ударил ослепительный свет и мышонок зажмурился. А когда открыл глаза, то увидел большую мусорную кучу. Из-за кучи послышалась песня:
- Малиновая лошадь по улице идёт
Сиреневую кошку на поводке ведёт...

Сгорая от любопытства, Бесхвостый оббежал кучу и увидел следующее: к стволу дерева прислонён зелёный велосипед, а рядом ворона привязывала к багажнику огромную пачку бумаги, помогая себе пением:
 - А рядом сизый мерин взлетел на светофор
И к облаку подвесил бумажный полотёр.
Дело не ладилось, пачка расползалась, норовила совсем рассыпаться. Песенное настроение вороны начинало понижаться. Послышалось недовольное ворчание, затем резкие слова:
- Карра! Карракатица! Карртель!

Обычно таким тоном произносят ругательства. Бесхвостый смутился, ему стало не по себе, и он выпалил:
 - А ругаться нехорошо. Тем более, когда рядом дети.
 - Иди ты в кулуарр!- ругнулась машинально ворона, и осеклась, глянула на Бесхвостого круглым жёлтым глазом. - Карр! Черртовски любопытное явление!
Оставила в покое бумагу, повернулась и критически осмотрела мышонка с головы до пят. Поморщилась, словно на неё пахнуло зловонным.
 - Безобрразие! Ты здесь живёшь?
 - Живу.
 - Ну и дуррень! Тундрра! - опять заругалась ворона.
 - Почему?- обиделся мышонок.
Ворона презрительно фыркнула:
 - Объясняю для неноррмальных. Это свалка, прристанище для отбрросов. Впррочем, ты не далеко ушёл... Каррнизом по горрбушке! Коррозия! Карртофель!

У Бесхвостого навернулись слёзы от обиды. Да как она, старая ругательница, смеет его называть отбросом... и мамочку...
 - Вы... вы... сами вы коррозия! - в запале выкрикнул Мышонок.
 - А ведь я могу клюнуть, - угрожающе прищурила жёлтый глаз ворона.
Бесхвостый немного отступил и подумал: "Сейчас возьму вон тот камень и швырну". И он уже нагнулся, чтобы его взять, но тут ворона неожиданно разулыбалась:
- Послушай каррапузик, хочешь в наррод?

Бесхвостый не знал, что это такое, по-этому медлил с ответом. А ворону будто прорвало:
 - Бррось к черртям кошачьим этот черрдак! Идём со мной, увидишь мирр. Узнаешь настоящую жизнь, прриоденешься, а то смотрреть на тебя голыша моррока. И потом здесь скорро котлован ррыть будут, спорртивный комплекс задумали стрроить.
 - А как же мои родители? - ужаснулся мышонок.
 - Карра! Карртель! Так ты не один?!- завопила ворона.- Чего ты мне мозги полощешь! Кулуар! Крраковяк! Я думала: он "последний из могикан", а их здесь целая сворра! Неноррмальные! Сгинь с глаз моих, клюну! - ворона защёлкала клювом, захлопала по бокам крыльями.

Бесхвостый стремглав кинулся в отдушину. Отдышавшись, он стал размышлять над словами вороны. Быть "в народе"- это, наверное, иметь чистый внешний вид, иметь такие же, как у вороны рыжие шорты и малиновую рубашку, концы которой связаны узлом на животе, иметь велосипед... Заманчиво. И, главное, тебя будут уважать - ведь она ничего не сказала про его коротенький отросточек, вместо хвоста. Непонятно другое - спорртивный комплекс, что это? Чем грозит мышиному племени? Если пойти и предупредить своих, ему, конечно же, не поверят, и просто накажут... Может ворона ещё там? Выйти, извиниться и расспросить подробнее...

На светлом квадрате от отдушины появилась тень, затем квадрат коряво расплылся и Бесхвостый услышал:
- Агу, малыш, я пошутила. Выходи, поговоррим. Честное ворронье, не тррону.
Голос был мягкий и ласковый, как у мамы.
 - Что надумал?- быстро спросила ворона, когда Бесхвостый вылез.
 - Нет ещё. Скажите, пожалуйста, спортивный комплекс-это опасно?
 - Еррунда! Каторрга!- горячо фыркнула ворона.- Споррт - моррока. Я пррекррасно обхожусь без него. Это занятие для тех, кому делать нечего.

"Мне тоже нечего делать, - подумал мышонок.- Останусь".
 - Скажите, пожалуйста, а долго ждать?
 - Ты не дождёшься, твои внуки может быть. У нас все стрройки долгостррой.
"Может съездить с ней, посмотреть народ? А к вечеру вернусь. Маме скажу: заигрался, заснул. Лгать, конечно, не хорошо, но уж очень хочется посмотреть..."
 - Ну, как, едем?
- Едем.
 - Коррида!- воскликнула ворона. - Запомни малыш этот день: он войдёт в исторрию! Для тебя кончатся будни и пойдут сплошные прраздники! Сенсация! Завтрра все газеты сообщат: Истома обнарружила рреликтовую особь! Кошмарр! Коврригой по каррнизу! Пррыгай на рраму - это пррыжок к славе!

Бесхвостый взобрался, куда показали, и они поехали. Земля вырывалась из-под колёс, всё вокруг мелькало, по глазам бил ветер и они наполнялись слезами. Мышонку казалось, что он сейчас слетит и разобьётся вдребезги, поэтому руль сжимал до посинения. А Истома заливалась:
 - Я люблю тебя жизнь,
И надеюсь, что это взаимно...

Кривая, рыхлая дорога кончилась, колёса приятно зашуршали по асфальту, чёрному и блестевшему, точно облитому маслом. Мимо пронеслись сверкающие автомобили и мотоциклы, от шума которых у мышонка заложило уши. Рядом с велосипедом появился зелёный автомобиль, из кабины высунулась куриная головка в соломенной шляпке. На глазах большие квадратные очки с розовым затемнением. Куриная головка что-то спросила, Истома отрывисто ответила. Автомобиль резко остановился, а велосипед проехал ещё немного и тоже остановился. Подбежала тощая курочка в узких ярко-синих брючках и белой кофточке с трафаретом на груди: косматый петух с гитарой и раскрытым до предела клювом. Курочка сняла очки и, не спуская горящих глаз с мышонка, в чём-то пыталась убедить Истому. Ворона не поддавалась. Тогда курочка сбегала к машине и вернулась с холщёвой сумочкой. Стала совать Истоме какие-то разноцветные бумажки, о которых Бесхвостый и понятия не имел. Наконец, у него в ушах что-то лопнуло, и он услышал:
 - Постыдись! Это же рреликт! А ты мне прредлагаешь грроши. Да мне любой зоопаррк в пять рраз дорроже заплатит, - возмущённо клокотала Истома. - Любой институт...
 - Хорошо. Сколько ты хочешь?
- Десять тысяч.
 - Да ты что, рехнулась?! - опешила курочка.
 - Не хочешь - не берри. Товарр он долгоигррающий,- Истома толкнула велосипед..
 - Истомочка, мы же соседи. Потерпи до завтра: я найду! Сегодня же вечером найду. Можно надеяться?
 - Надейся.

Когда обнадёженная курочка умчалась в противоположную сторону, Истома презрительно сплюнула:
 - Дерржи клюв ширре! Ей нужна рреклама, слава и деньги, а мне, значит, не нужно? Думаешь, на этом много зарработаешь?- кивнула на багажник и сочла нужным объяснить: - Это газеты и журрналы вековой давности. На последних стрраницах юморр и сатирра. Новое - хоррошо забытое старрое. Вот я и прродаю всё это старрьё теперрешним юморристам и фельетонистам.
 - А зачем... юморр?- осмелился спросить мышонок.

Истома посмотрела с восхищением:
 - Пррекррасно! Ты рреликт из рреликтов! Я, пожалуй, цену подниму вдвое. А юморр - это когда смешно. Вот, напрримерр: " Иногда шаг вперед - ррезультат хоррошего пинка". Не смешно? Прравда, не смешно? - Истома, казалось, готова была расцеловать мышонка. - Ты - рреликт в кубе! Я запррошу за тебя в тррое больше! Карр, чёррт задерри! Карретник! Каррагач!

Впереди показались две большие каменные бабы, за ними рассыпались вереницей дома, дома, дома... У баб Истома остановилась.
 - Попью, в горрле перресохло.
Бесхвостому пить не хотелось, он стал с любопытством осматриваться. Бабы – это ворота в город. Между ними был, натянут щит с большими яркими буквами. Если бы мышонок умел читать, он бы прочёл: " ГОРОД СЛАДКИХ СЛЁЗ". Слёзы лились из глаз каменных баб, стекались в огромные сосуды, стоящие у их ног. У сосудов были небольшие ниши для стаканов и щёлочки. В одну из них Истома бросила монетку, в стакан налилась золотистая пенистая жидкость. Судя по удовольствию, с каким опустошала стакан ворона, питьё было весьма приятным. В руках у каждой бабы квадратные щиты, на них следующий текст: " Всяк входящий в ГОРОД СЛАДКИХ СЛЁЗ, остановись и
1. выбрось камень из-за пазухи,
2. вырви зуб, что точил на соседа,
3. забудь, как роют яму другому.
Выбросил? Вырвал? Забыл? Добро пожаловать!
АДМИНИСТРАЦИЯ "

У Бесхвостого не было пазухи и точёного зуба, и рыть ямы он тоже не умел. Утолив жажду, Истома немедля и легко вкатила в Город.
На пять сторон уходили прямые улицы, по обе стороны которых высились различные здания разнообразной высоты и раскраски. По проезжей части сновали машины, мотоциклы и велосипеды, по тротуарам ходила праздношатающаяся публика, как объяснила Истома.
 - С их нрравами ты ещё столкнёшься. А сейчас мы прроходными дворрами, не прривлекая внимания, доберрёмся ко мне.

Они достаточно петляли по тёмным, сырым и вонючим туннелям проходных дворов, прежде чем Истома облегчённо передохнула:
 - Добррались. Коврригой тебя по карртузу!
На её голос из-за массивной двери выскочили два воробья в оранжевых лакейских костюмчиках. Истома отдала им велосипед, распорядилась, куда снести макулатуру, а мышонку велела следовать за ней. Поднялись по лестнице на второй этаж, и попали в светлый роскошный зал. Сверкающий розовый пол, стены увешаны ковриками, зеркалами. Бесхвостому стало невыносимо страшно. Зачем, зачем он согласился? Слонялся себе по тёмным углам и ладно... А что ждёт его здесь?

Истома упала в кресло, взяла трубку телефона. Её многочисленное "карр" билось о стены и звенело, точно стеклянное.
Кончив разговор, Истома кликнула слуг и велела принести аквариум. Это оказался большой полу - шар, из голубого прозрачного стекла, с отверстием сверху. Приставили лесенку.
 - Малыш, - обратилась ворона к Бесхвостому.- Тебе нужно залезть туда и - ни звука. Я скажу, когда будет можно. Потом тебя покоррмят.

Спустя некоторое время в зал понабивалась разнопёрая публика: журналисты сороки, теле - кинооператоры голуби, фоторепортёры скворцы . Снимали Истому, Бесхвостого в аквариуме, шуршали кассеты диктофонов, шелестели блокноты и ломались карандаши. Истома была сама улыбка! Ей наперебой задавали вопросы, совали под клюв микрофоны - всё фиксировалось как секунды величайшего открытия. Слуги накрыли стол, в честь хозяйки поднимались хвалебные тосты, ей пророчили почётное место в истории Города, и даже всего птицества.
 - Я не удивлюсь, если завтра одна из улиц Города будет носить имя нашей очаровательной хозяйки! Я не удивлюсь, если послезавтра в парках и на площадях появятся её памятники! Я не удивлюсь, если уже сегодня...
 - Да будет так!- перебили словоохотливого Жёлтого Грача. – Ура Истоме!

Бесхвостому бросили кусок кукурузного холодца и плитку овсяного шоколада. Мышонок от волнения зверски проголодался и сразу набросился на холодец. И вновь щёлкали фотокамеры, жужжали кинокамеры и скрипели карандаши.
Когда всё было съедено и выпито, гости удалились. Истома, опьяневшая от счастья предстоящей славы, подошла к аквариуму.
 - Пррости каррапузик... может, я поступаю жестоко, но такова жизнь... Мне нужны деньги, много денег... Завтрра я тебя прродам. Не бойся, это не больно. Тебя прриоденут, будут сытно коррмить... Посмотрреть на тебя будут выстрраиваться очерреди... Согласись, это лучше, чем твой пошлый подвал...

Истома говорила ещё много непонятного, но мышонок понял одно: его обманули, и он уже никогда не вернётся в родной подвал... Бедная мамочка...
Бесхвостый горько заплакал.
 - Поплачь, малыш, поплачь, кррепче спать будешь.

От слёз и всего пережитого, мышонок совсем обессилил, и вскоре провалился в сон, как в глубокую сырую яму. Свернувшись клубочком, он во сне вздрагивал и всхлипывал. Но снился Бесхвостому светлый тёплый сон: на мотоцикле он катал мамочку по бетонным стенам подвала и она счастливо заразительно смеялась. Остальные мыши с ужасом позабивались в щели. А на потолке висела Истома, головой вниз, и в клюве держала горящую лампочку...