Назову себя шпионом ЧАСТЬ 4

 
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
1
            – Где ты был? – Ева грозно поджидала его у калитки.
            – Как всегда родину предавал, – мрачно бросил он.
            – Где ты был? – Девушка Бонда широко расставила руки, не пуская его. – Лара видела, как тебя мужик с выпученными глазами с собой забрал.
            – Ну вот ты все и знаешь. – Алекс совсем не по-джентельменски оттолкнул ее руку и прошел на участок.
            Настроение было хуже некуда. Еще никогда ему столь явно не указывали на мизерность его личности. Одно дело на словах допускать возможность, что с ним цацкаются лишь благодаря его матери и совсем другое – получить это в такой оголенной и лобовой форме. Как же права была Исабель, предупреждая его о таких вот штуках!
            В доме уже давно все встали и успели позавтракать. На вопрос: куда ты пропал, он ответил, что просто прошвырнулся по окрестностям. Ева продолжала за ним пристально наблюдать, понимая, что случилось что-то нехорошее.
            – Я все напишу в отчете, – улучив момент, постарался он ее успокоить.
            Пришедшие Циммеры и Хазин с Инной спрашивали: а дальше что?
            – А дальше едем на яхте! – объявил Алекс. Моторная яхта была заказана им еще в Питере. Оставалось тем, кто не успел, попить кофе, загрузиться питьем и едой, захватить простыни и полотенца и вперед на озерные просторы.
            – А подарки? – напомнила Инна, не сводя улыбчивого взгляда с именинника.
            – К подаркам готов! – охотно подхватил Жорка.
            Перед поездкой он заранее озвучил требование быть подаркам не дороже пяти баксов, но чтобы со смыслом и теперь на него вывалили все заготовленные по этим параметрам презенты. Сувениры и детские игрушки стали символами всех его достоинств и недостатков: чувство юмора и предприимчивость, драчливость и папин карман, редакторство и несостоявшееся поповство. Особый подарок был от Алекса: настоящие шпоры из нержавейки, за которыми отельер охотился две недели.
            – Увы, не из золота, но все равно ты в рыцарях моего Копыловского королевства.
            – А мечом по плечу. Халтуришь, король, однако, – отвечал довольный именинник.
            Не подвела и Ева, подарила большое фото в рамке, художественно запечатлевшее прыжок Жорки из окна квартиры на клен. Кто был этим папарацци говорить отказалась.
Яхта «Полярная звезда» оказалась не совсем новой, но вполне комфортабельной. Правда всего с тремя двухместными гостевыми каютами, но кто сказал, что в кают-компании не могут улечься еще четыре человека? В нагрузку были владелец яхты со своей племянницей в качестве матроса и восемь удочек с приготовленной наживкой. Когда отплыли из марины, общий восторг и кайф еще больше увеличились. Бесконечные скальные лесистые островки, чистейшая водная гладь, безлюдье и птичье разнообразие. А когда пустили в ход удочки даже самых гонористых дамочек охватил неподдельный азарт, принялись бегать от одного удачливого рыбака к другому, а то и сами брали в руки удилища.
            К обеду высадились на одном каменистом островке, финны спустили на берег большой мангал, на котором можно было приготовить не только барбекю, но и яичницу с овощами, добавили пару мешков древесного угля, и развернулось масштабное кулинарное шоу. Финны, державшиеся поначалу особняком, клюнули сначала на мелкобритов, а потом уже и на веселых великороссов и тоже были вовлечены в общее действо с питием и чревоугодием.
            Насытившись одним островом, поехали к другому, третьему. На четвертом острове все порядком притомившись улеглись на яхте отдохнуть и почти все заснули. Сон с шести до восьми вечера был замечателен тем, что после него спать уже не имело ни смысла, ни желания, а фирменная белая ночь позволила снова высадиться на очередной остров, разжечь несмотря на протесты финнов маленький костерок и удариться в бесконечные русские и английские песни, мастер-класс по спортивному рок-н-ролу (здесь зажигали Алекс с Ларой и Жорка с Евой), остальные пускались в отвязанные пляски по своему разумению, самые смелые лезли в воду купаться, чтобы потом восстанавливать тепловой баланс водкой (то-то радовались наконец мелкобриты). Когда кто-то притомившись поинтересовался сколько времени, выяснилось, что шестой час утра и самое время пить кофе. На автопилоте все еще как-то бодрились, но было уже не до красот природы, скорей бы к горячему душу и теплым постелям. 
            Владелец яхту из любезности довез тусовщиков прямо до Копыловской дачи, тем более там и своя пристань была. Восемь человек сошли на берег, Жорке и Циммеру предстояло плыть до марины за джипами. При расчете с финами Хазин все пытался расплатиться сам, мол, именинник же я, но Алекс его осадил:
            – Через два месяца у меня день варенья, будешь расплачиваться там.
            Продолжать пиршество уже совсем не было сил, поэтому просто устало разбрелись по комнатам и баиньки до самого вечера.
            Таким был день рождения Хазина, 21 год, американское совершеннолетие.
            – Теперь тебе уже и водку пить можно, – не раз шутили по этому поводу гости.
            Третья ночь тоже прошла без сна, но уже под знаком «сухого закона»:
            – Это только вы, англичане, можете столько пить, нам, русским, это совсем невмоготу, – категорически утверждали аборигены.  
            Как бы в подтверждении этих слов, Тамаре и Инне и в самом деле стало плохо, остальные мадамы повели их на дачу Циммера, да там и остались. А мужики нашли канал, по которому сплошняком шел футбол и под пиво вполне душевно провели остаток ночи.
            Утром одна из дам подала идею смотаться посмотреть Хельсинки, но ее никто не поддержал. Собрали монатки и прямиком в Северную Пальмиру.
Да и то сказать ехать в Норд Банк за очередным денежным траншем Копылову не было нужды. Его питерские заработки уже не нуждались в дополнительной подпитке, тем более что и Маккой при расставании упомянул, что скоро ему будут на счет переведены двести тысяч баксов, которые Алекс законно сможет перевести себе в питерский банк.
 
2
            – Привет, – сказала Вера, когда он переступил порог квартиры.
            О том, что ее отцу стало лучше, и она уже вернулась домой, Копылов узнал еще при пересечении финской границы. И даже по телефону почувствовал, что что-то случилось. Теперь это подтвердилось ее отстраненным холодным голосом. Сразу допытываться не стал, не хотел выглядеть виноватым, да и не до того было. Скинув ветровку и надев тапочки, достал и включил «глушилку», оставленную ему Зацепиным, и прошел к домашнему телефону. Московский абонент откликнулся тотчас, словно майор специально караулил у служебного телефона.
            – Я был на даче и кажется здорово там прокололся, – доложил по-испански Алекс. – Перед камерой сделал три признательных заявления: о той погоне, о себе как о шпионе и краже двух миллионов у кубинской разведки.
            – Ну сделал и сделал. Скинь мне на почту в конспектном виде, – тоже по-испански отозвался дядя Альберто.
            Его спокойствие и невозмутимость вернула агента пяти разведок к жизни. Подхватив в объятия Веру, он закружил ее по гостиной.
            – Пронесло! Опять торпеда мимо прошла! Еще десять минут, и я весь твой.
            Он прошествовал в кабинет, включил стационарный компьютер, секунду подумал и застучал по клавиатуре. Отослав отчет, тщательно удалил все его возможные следы, и пошел искать свою гурию. Нашел ее на кухне.
            – Щи или второе?
            – Щи, – выбрал он.
            – Как съездил? – спросила она, ставя тарелку в микроволновку.
            – Да так, с переменным успехом.
            – А куда?
            Он понял, что ей что-то стало известно.
            – В Суоми.
            – На свою дачу?
            – Ну не совсем свою, – замялся он, надо было дать ей раскрыть свои козыри. Сам он ей про дачу точно не рассказывал.
            – И Ева тоже с тобой?
            Вот они хрестоматийные семейные разборки!
            – Ну да, только при ней был другой парень.
            – А при тебе другая девушка?
            – Кто тебе звонил? – пошел Алекс в атаку.
            – Женский голос. Молодой женский голос, – поправила она себя. – Сказал, что вы целой компанией поехали на Саймаа развлекаться, чей-то день рождения справлять.
            – Кому развлекаться, а меня там подвесили на самой тоненькой ниточке.
            – Кто-то из компании?
            – Нет, тот, кто меня там поджидал.
            – Рассказать не хочешь? – Вера поставила перед ним разогретую тарелку.
            – Приятного было мало, – честно признался он. – Ух ты как классно! – После трехдневного водочного отравления кислые щи были как дар небес.
            – Потому что я этого еще не заслужила?
            – Вроде того.
            – А когда заслужу?
            – Помнишь фильм «Тот самый Мюнхгаузен»? Там в последней сцене Марта прощается с Бароном. Сначала говорит о своей верности до гроба, потом о своей грандиозной любви, и только затем находит верный ответ: «Карл, они положили сырой порох». Пока ты не научишься говорить эти слова, в свою вторую жизнь я тебя не пущу. Если же предъявишь мне ультиматум: я или эта твоя вторая жизнь, то говорю сразу: я выберу вторую жизнь.
            – Почему?
            – Потому что она мне нравится, она позволяет мне реализовывать себя на двести процентов, она дает мне чувство значимости.
            – Ты мне настолько не доверяешь.
            – В простых делах, конечно, доверяю. Но ставить на кон свою жизнь, чтобы удовлетворить твое любопытство: нет, нет и нет!
            – Значит, не веришь, – повторила она, словно для собственного закрепления.
            – Ты ведь только что доказала, что тебе верить нельзя. Из-за какого-то глупого звонка, согласна уже все со мной разорвать, или добиться от меня космических извинений. Сто пятьдесят человек говорили мне: не женись, не женись, не женись! А я им: сделаю, как считаю нужным – а вы все заткнитесь! Бабы это самое ненадежное, что есть, любой развод, и они сделают все, чтобы тебя потопить, а я: развода не будет, будет королева, помогающая мне править моим королевством, что бы там в мусоре у подножия трона не случилось. Хочешь быть королевой, или серой мышкой с прописными истинами о добре и зле? Зачем тебе все и сразу, чтобы я потом выглядел заурядным пацаном? Разве нет для женщины более классной задачи, чем выпытывать из твердолобого мужика его подноготную не сразу, а постепенно, по сантиметру в месяц?
            – Где ты только такие слова научился говорить, – вздохнула Вера.
            – А сейчас предлагаю медленно встать и величественной походкой направиться в нашу королевскую ванну. – Алекс галантно протянул ей руку. – Совместная помывка лучше всего соединяет два одиночества.
            Она сокрушенно и отрицательно покачала головой, но руку все же протянула.
            «Надо будет это на отдельный диск записать, – подумал Стас, снимая наушники. – А через год предъявить засранцу».
            Кто настучал, сомнений у Копылова не было. Разумеется, Люсьен. Но та на столь голубом глазу отвергла его обвинение, что он и в самом деле чуть усомнился. Действительно в «Биреме» полно было и других молодых дамочек, могла позвонить и какая-нибудь подружка самой Люсьен. В общем сильно копать не стал. Да и то сказать, раз он сам всех обманывает, почему бы и другим его не обманывать и пакости устраивать.
 
3
            Зацепин прибыл в Питер на следующий день. Встречу назначили в Эрмитаже, там Алекс уже знал немало редко посещаемых залов и коридоров, где видеонаблюдение могли вести разве что местные охранники.
            – Этого следовало ожидать, – констатировал Петр Иванович, выслушав новые подробности рандеву с Маккоем. – Теперь главное не переигрывать. Твоя мама девочка умная сама все разрулит. Нужны им от нее компьютерные игры – они их получат.
            – А в Инкубаторе что мне говорить? Стас не поймет, если я ему опять ничего не расскажу. Да и Ева уже сейчас надутая, как десять индюков.
            – Ну что ж таковы издержки нашей ремеслухи.
            – А что дальше? Маккой сказал, что их интересуют контакты кубинской ГУР с нашим ГРУ или ФСБ, что я сам должен выяснить как доставить Исабель этот компромат.
            – Ну и выяснишь. Красная вдова для них фигура еще та. Раз она с тобой встречалась, наверняка договорились с ней об особой связи. Или нет?
            (Ого! Даже майор может чего-то не знать!)
– Как же я в интернате все это ненавидел!
            – Что именно? – участливо оглянулся Зацепин, оторвавшись от очередного ассирийского артефакта.
            – Что в каждой второй шпионской книге или фильме речь всегда идет о выявлении вражеской агентурной сети. Ничем другим не занимаются, только ищут друг у друга шпионов. А нормального шпионства никогда и нет. Теперь вот сам в такое вляпался.
            – Слышал про операцию «Расцвет»? Как во время войны велись радиоигры с абвером? До апреля сорок пятого немцы свято верили, что где-то в белорусских лесах есть сильный диверсионный немецкий отряд и слали им людей, оружие, оборудование. Командир этого «немецкого» отряда потом получил Героя Советского Союза. Тебе по малолетству и антисоветским разговорам Героя России вряд ли дадут, но какую-нибудь медальку точно повесят.
            Максимум, что мог сделать сейчас для Копылова бывший куратор, это дать некий номер питерского телефона для оперативной поддержки. Пробираясь уже к выходу из Эрмитажа, Алекс поднял еще одну тему, которую не решался затрагивать прежде:  
            – Помнишь, как перед тем, как ты собирался сбежать в Сибирь, я тебе показывал свой «Список 30»? (Зацепин, естественно, помнил.) Я тут как-то по сети пошарил и нашел, что четверо из этого списка обретаются сейчас в Питере. Собираюсь их немного пощипать. (Майор внимательно слушал.) У меня уже и подходящая команда собралась. Ты же сам участвовал в этой, как ее… «Верность присяги». Не хотел бы к нам присоединиться в качестве играющего тренера.
            – Что значит пощипать?
            – В том списке четко были прописаны суммы, переправленные этим ханыгам на банковские счета. По-моему, будет правильно ударить их по самому больному, по их тридцати сребреникам. «Или нет?» – чуточку передразнил Алекс.
            – Стало быть, ты хочешь получить часть этих сребреников себе? Сколько: половину или треть?
            – Не знаю, как получится, – смутился Алекс.
            – А получится, что ты конкретно просто поучаствуешь в этом предательстве.
            – Но ты ведь сам…
            – Мы наказывали таких предателей смертью. Ты готов застрелишь этих четырех ханыг, как ты назвал? Если да, то я с готовностью поучаствую.
            К такому повороту Копылов был не готов.
            – Ну, а что так им это и спустить. Сам говорил, что из-за этого списка, тогда в девяносто втором предали из Москвы моих родителей. В суд на них, что ли подавать?
            – Десять лет прошло, эти их счета давно погашены или переведены в другое место. Да и гранты эти всегда были прикрыты чем-то вполне безобидным. Да и все они были тогда якобы борцами с коммунистическим режимом.
            – Так что?..
            – В эпоху интернета жизнь любого человека очень легко превратить в кошмар.
            – А ты почему так не делаешь?
            – Потому что я уже старый и немощный.
            В переводе на понятный язык это означало: а ты наивный и неумный и сам догадывайся что нужно сделать.
            Расстались они, так ничего конкретного и не выработав. Будем в режиме ожидания, как определил ситуацию Зацепин.
 
4
– У меня на следующей неделе понедельник и вторник будут выходными, – сообщила Вера. – Давай куда-нибудь съездим.
            Первая библиотечная получка в шесть с половиной тысяч и пять тысяч гонорара «Светлобеса» жгли ей руки, и она сама рвалась оплатить поездку в Новгород или Выборг, но Алекс рассудил иначе: раз шенген в ее паспорте еще действующий, почему бы не скакануть на Саймаа, тем более в свете предстоящих расходов на Фазенду хорошо бы и Норд Банк навестить.
– А с получки, если хочешь, можешь прикупить харчей на два дня, – сказал он ей.
Первый шок от сделанных видеозаявлений у него постепенно рассасывался, тем более, что из Хельсинки события особенно не форсировали. От Алекса пока что всего и требовалось, это взять у Красной вдовы ее закрытый канал компьютерной связи, по которому ей можно было бы переправить видеозаписи. Он написал, Исабель дала успокаивающий ответ, а через некоторое время – и номер своего закрытого имейла, куда ей из Хельсинки и пошли сыновьи видео. Следом она прислала ему по электронке письмо, сообщив, что все получила и посмотрела, и теперь они с Мигелем это изучают. Тон письма был совершенно нейтральным, под лозунгом «Нет повода для паники». И Алекс, окончательно успокоился, так что момент для визита на дачу был самый подходящий.
            – А нас с Евой почему не берешь? – удивился Жорка, когда отельер попросил у него ключи от машины (доверенность на джип оформлена была еще пару месяцев назад). После сданного на четверку сочинения у него как раз появилась свободная пауза.
            – Потому что два дня. Хочу невесте их посвятить, а не болтовне еще с кем-то.
            – А не стрёмно одному-то?
            – «И привычки у меня мужественные», – процитировал Алекс свое любимое выражение и взял с подельника слово, никому ничего не говорить, а тревогу, если что поднимать не раньше полудня среды.
            Так они с Верой и укатили прямо от входа в ее библиотеку в воскресенье в пять часов (хорошо, что был еще и сокращенный рабочий день). Все дачники стояли в пробках назад в город и только они почти в одиночестве мчались из Питера на запад. Через четыре часа уже открывали воротца дачи и заносили сумки с продуктами.
            – Да, хороший дом и участок классный, – оценила Вера после подробного осмотра финской недвижимости.
            Алекс ожидал более эмоциональных восторгов.
            – Ну говори, что тебе тут не нравится? – спрашивал снова и снова.
            Вера раскололась только после праздничного ужина.
            – Знаешь, просто не понимаю тех людей, которые покупают дома за границей. Вместо того, чтобы строить дворцы в собственной стране, зачем-то обогащают и без того богатые страны.
            – Да какая разница, я же свои деньги трачу, что там, что там, – не очень понимал он. – Наоборот внедряюсь здесь со своим менталитетом, привычками, энергетикой. Это же двухстороннее движение для общей пользы.
            – Не знаю. По-моему, если бы ты построил такой дом у нас, было бы гораздо лучше и полезней.
            – Только одна маленькая разница: здесь мне с этим домом никто не завидует, а в дорогом отечестве я физически буду ощущать злобу и зависть всяких люмпенов и маргиналов.
            – Зато хороший дом так и останется хорошим домом и подспудно будет действовать на людей лучше любых громких слов.
            – То есть через двадцать лет все захотят и станут жить в таких домах, – подначил Алекс. – И я в итоге принесу огромную культурно-воспитательную пользу.
            – Ну вот, ты опять все выворачиваешь. Не буду больше ничего говорить, – надула она губы аж на три с половиной минуты.
            Смена обстановки действовала возбуждающе и здоровья заниматься интимом им хватило до трех часов ночи. Потом Вера счастливо отрубилась, а он не смог от внезапной мысли, что здесь и сейчас Маккой с подручными могут захотеть допросить Веру и выйти на Зацепина и Зою. Вспомнил, как при расставании на Кипре Вера с Зоей обменялись телефонами словно добрые подруги. Наверно розовая записная книжечка и сейчас в ее сумочке. Даже испытал жгучее желание встать и вырвать из розовой книжечки нужную страницу. Почему-то сдать майора с Зоей казалось гораздо непозволительней, чем Исабель. Необходимо было также срочно как-то проинструктировать Веру, но о чем и как? Так ничего и не решив, он в конце концов провалился в глубокий беспробудный сон.
            Весь следующий день прошел у них в активном безделии: купались в озере, загорали, слушали птиц и музыку, предприняли двухчасовую прогулку по окрестностям и трехчасовую поездку на джипе вдоль Саймаа на север. Вечером была сауна и возлежание голышом у горящего камина. Телефоны дисциплинировано молчали, завернутые в тройной слой фольги. Завершили день просмотром по видику «Морозко» и чтением вслух «Конька Горбунка» – надо было добирать недополученное в Коста-Рике русское детство.
Мнение о финской даче у Веры тем не менее так и не улучшилось. Для Алекса это явилось очередным открытием, указывая ей со своих шпионских высот по сантиметру узнавать его подноготную, он сам странным образом оказался в роли подобного дознавателя, постигающего по чуть-чуть не менее интересные тайны своей несравненной гурии. Еще полгода назад жутко опасался, как ему станет с ней скучно разговаривать, а теперь, смотрите, чем дальше, тем ярче и глубже становятся ее высказывания, более того, ему уже хочется знать ее мнение об очень многих предметах. Слова Веры о вредности закордонных дач как бы закольцевали целую подборку ее предыдущих суждений о материально-денежных делах, заодно объяснив почему ни разу он не слышал от нее каких-либо выпадов против гиперуспешных людей. Выходило, что она подобно ему ни в чем никому не завидует. Как-то совсем недавно Хазин говорил ему про людей-послушников, которые идут по жизни так, чтобы не запачкать ничем свои белые одежды, все принимают к сведенью, но действуют только по своей глубинной воле. Ну что ж, характер Веры пока что вполне укладывался в этот трафарет.
Во вторник Алекс предложил Вере на выбор кататься на моторке по островам или ехать в Хельсинки. За окном шел затяжной моросящий дождь, и невеста выбрала столичную экскурсию. Ну и поехали. Сперва навестили Норд Банк, где Алексу без всяких препон выдали пятьдесят тысяч зелени наличкой. Правда, разгуливать потом по городу, распихав по карманам увесистые пачки купюр было не совсем безмятежно, но два парка, два музея, два ресторана и два торговых центра они все же посетили и, наполнив багажник нужными покупками, покатили назад.
Еще одна дачная приятная ночь и «дранг нах остен» в пять утра, дабы успеть Вере к десяти в библиотеку.
Уже проехав Выборг, Копылов освободил из фольги свой и Верин мобильники, было любопытно, пытались ли Маккой сотоварищи дозвониться до него. Кроме звонков от Евы и Софочки ничего другого не было. Через сотню километров телефон вдруг зазвенел вызовом от дивы Инны.
– Скажи пожалуйста, а нет ли там возле ваших с Циммером дач других продающихся домов.
– Хочешь купить?
– Ну да, мой папик хочет сделать девушке подарок.
            – А купи мою? – с ходу предложил Алекс.
            – А за сколько?
            – Сто шестьдесят тысяч.
            – Точно продашь?
            – Точно.
            – Хорошо, вечером перезвоню.
            Выключив мобильник, он рассмеялся:
            – Ну вот твои молитвы были услышаны. Нашелся покупатель на нашу финскую дачу. Продавать?
            Вера обиженно смотрела в окно:
            – Потом я у тебя еще и виноватой буду.
            – Конечно будешь, – весело согласился он.
            Три дня спустя, Копылов уже снова катил в западном направлении, правда, уже не в джипе, а в чужом «Бентли». Папиком Инны оказался вальяжный мужчина с замечательной седой шевелюрой. Пока водитель-охранник молчаливо крутил руль, он всю дорогу потягивал виски и терзал Копылова каверзными вопросами, дабы уличить свою диву в преступной связи с продавцом дачи. Но Алекс ловко уходил из расставленных ловушек, четко придерживаясь согласованной с Инной легенды их знакомства. Пару раз еще созванивался по дороге с Верой, показывая, что он почти женатый человек, просто хочет финскую дачу сменить на какое-либо южное ранчо.
            При осмотре дачи Инна пару раз едва не прокололась, скрывая свое здесь прежнее пребывание, но кое-как все же выкрутилась. Дача папику понравилась: и сравнительно недалеко и благоверная вряд ли когда сюда нагрянет.
            – Сто шестьдесят тысяч за это, однако многовато. У меня пару знакомых купили такие за сто двадцать и сто тридцать тысяч.
            – Ну посмотри, тут есть отдельный причал для яхты, – убеждала Инна. – За триста долларов ты можешь прокатить по островам всех своих партнеров. При этом яхту покупать не придется, но народ будет в трансе от твоего статуса.
            Алекс десять тысяч с покупки скинул, и сделка была заключена. Небольшой поход в местную управу, час подождать и вот уже все документы подписаны и прямо тут же вся сумма переведена с одного питерского счета на другой.
             С одной стороны, было немного обидно зачеркивать весьма основательную страницу своей материальной и географической жизни, с другой – какое же облегчение, что не надо больше думать, как эту собственность покрасивше использовать, да и про непредсказуемые визиты матрасников можно забыть.
            Функции движения денег на банковском счету еще не было на мобильнике Алекса, поэтому едва папик высадил его из своего «Бентли», он отправился не в «Бирему», а прямо в банк и выдохнул там с облегчением: 150 тысяч долларов на счет пришли, принеся ему 15 тысяч чистой прибыли (сам-то купил за 135 штук).
 
5
            Отъезд на два месяца мелкобриттов школу однако не закрыл, при поддержки трех русских учителей она продолжала вялотекуще функционировать – не все ученики уезжали на лето в отпуска и на свои дачи. Из трех школьных классов просто убрали весь учебный антураж, вернув их в прежнее гостиничное состояние, а в номере Зондерши вместо спальни оборудовали второй учебный класс.       
С приходом в Питер настоящего тепла еще больше расширились возможности отельного Буфета. По сути он превратился в полноценное кафе, когда посетители с чашкой кофе или с бокалом пива и порцией пиццы проходили в Палисадник и усаживались там под большими цветными зонтами. Школа и вежливые охранники сделали свое дело – в Буфете появились свои завсегдатаи (в основном дамы), которые просто заглядывали сюда с приятелями и подругами, будучи абсолютно уверенными в деликатном с ними обхождении. А Кабинет Буфета и вовсе стал регулярно заказываться под банкеты для небольших интеллигентных компаний.
            Пока Жорка сдавал экзамены, Алексу кроме Магазина пришлось заниматься еще и «Светлобесом». Помимо «Варяга» русофобские материалы приходили еще от некой «Девушки Кати» и «Мойдодыра». Плюс присылали более уравновешенные заметки привлеченные Хазиным сотрудники под никами «Василек» и «Вождь краснокожих». Через день что-то «Светлобесу» присылала и Вера под ником «В.О.» Сам Копылов тоже примеривался стяжать журналистскую славу, но все никак не мог разродиться даже первой корреспонденцией, боясь потерпеть полное фиаско.
            Вздохнул он свободней, когда Жорка, сдав на 5 английский и историю поступил-таки в первоклашки истфака, причем на бюджетное обучение. По этому поводу состоялся даже визит в Питер Хазина-старшего. К его приезду молдавская бригада ударным темпом отремонтировала туалет и ванную в Жоркиной коммуналке. Там, кстати, при ближайшем рассмотрение оказалось не так все плохо. Кроме хазинских двух комнат, еще в двух комнатах жил тихий старик, а пятую комнату как раз сдали трем девушкам-абитуриенткам, что тоже сдавали экзамены (и сдали) в менее престижный вуз. Так что Жорка в итоге оказался жильцом-старожилом, который вершит в коммуналке свою дедовщину.
            Впрочем, в комнаты сына Василий Петрович со своим Костей-водилой поднимались лишь ночевать, целый день проводя в городе, а вечера в «Биреме». Успехами сына в Магазине Хазин-старший был вполне удовлетворен, смирился и с его съемным жильем, особенно после объяснения Жорки, что оно ему нужно в первую очередь для отпугивания алчных «невест» (Какая безумная позарится на коммуналку?).
«Бирема» же, как и следовало ожидать, после более близкого знакомства и вовсе покорила Героя Советского Союза. В первый вечер это была баня с купелью и малыми бокалами пива, которые официантка автоматом подавала Алексу и Жорке. Во второй – спортзал, где непутевый сын четко вырубил на ринге братка на десять килограмм тяжелея себя. В третий – музыкальный вечер в Тренажерной: гитара, скрипка, а главное – какой восторженный прием его сыну оказывали все присутствующие.
            – Теперь я понимаю, почему ты уже не хочешь отсюда уезжать, – заключил Василий Петрович, направляясь из Тренажерной в сторону сыновних апартаментов.
            Ну и конечно главный гвоздем гостевой программы был вояж на Фазенду. Поехали туда на Жоркином джипе. Всю дорогу князьки усиленно болтали, чтобы не дать Хазину-старшему зафиксировать дальность дороги. Но после московских расстояний питерская стокилометровка была как раз наименьшей из проблем. В целом и сам пионерлагерь, несмотря на запущенность выглядел основательно и аппетитно. Но тут Жорка неосторожно обронил, что они с Алексом собираются здесь устраивать помимо базы отдыха еще и полноценную ферму для снабжения «Биремы» качественными продуктами: мясом и овощами.
            – Вы же чисто городские пацаны, понятия не имеете как жить на земле, – тут же принялся их вразумлять бывший вертолетчик. – А надоест эта игрушка, что станете делать? Эта земля и сейчас не ликвидна, думаете – потом ликвидной станет. Деньги потерять не жалко, жалко, что будете при этом выглядеть полными недотепами.
            Но детские наставления лишь раззадорили Алекса:
            – Вы конный вернисаж в квартире Георгия видели. Хотите сына навсегда магазинным лавочником заделать? А у него мечта есть не просто о ферме, а о коневодческой ферме. Разве не видите, как все вокруг быстро меняется? Пять-десять лет и нормальный успешный человек даже плюнуть в сторону «Феррари» с «Роллс-Ройсами» не захочет. Собственная верховая лошадь – будет самый продвинутый тренд. Я сначала тоже упирался, а сейчас вижу, что он прав. Фишка еще в том, что можно и без вашей помощи все это освоить, но тогда для меня Георгий будет не партнер, а наемный работник со всеми вытекающими последствиями. Одно дело – семейный бизнес и другое – кабала у какого-то малолетки, то есть, меня. Два ваших условия Георгий уже отлично выполнил: Магазин действует, и он поступил в универ. По любому должен быть бонус.
            – Сколько? – коротко спросил Василий Петрович.
            – Сорок тысяч.
            – Я могу свою московскую квартиру продать тысяч за тридцать и джип поменять на «Ладу», – не очень уверенно вставил Жорка.
            – Ну да, а потом мне тебе в Москве другую квартиру покупай. А ты что скажешь? – вопрос предназначался водиле Косте.
            – Я думаю проще заплатить, пока оглоеды больше не потребовали, – философски заметил тот.
            Свой окончательный ответ Хазин-старший дал днем позже уже перед самым отъездом в Белокаменную:
            – Хорошо, будет тебе сорок тысяч, но учти это самый последний мой транш в твои памперсы. Дальше как-то сам давай, иначе я сам к себе уважение потеряю.
            – А ключи от черногорской дачи у тебя с собой? – Жорка на радостях не прочь был и еще что-то урвать.
            – Ну вот и давай такому пальчик, он и руку откусит, – под общий смех пожаловался изрядно обчищенный папуля. – На, держи, – с видом фокусника достал он из кармана заранее приготовленную связку ключей. – Только не забудь потом там в Петроваце коммуналку оплатить.   
 
6
Сначала предполагалось, что сразу после покупки Фазенды, они скаканут на неделю в Черногорию, чтобы перевести дух перед тем как впрягаться в великий коневодческий проект. Причем скаканут вчетвером: Жорка с Евой, а Копылов с Верой – пора было уже познакомить невесту с главным редактором «Светлобеса». Но сперва высокое начальство не отпустила за кордон Еву, потом Вера посчитала неудобным брать на работе отпуск за свой счет и в Петровац на Адриатику улетели греть свои молодые косточки Хазин с дивой Инной (для папика она на неделю удалилась к бабушке в вологодскую деревню, в которой не было ни интернета, ни мобильной связи, но как потом оказалось имелся вполне южный загар).
Алекс же воспользовался отсутствием верного напарника совсем для другого дела. Слова Севы Ухнова о том, что именно Копылов станет тайным долларовым казначеем пока ничем не подтверждались, но и не опровергались, да и день получения нового конвертика со сребрениками приближался. В общем самое время было для нормального воровского налета. Новый подельник у него определился еще месяц назад. Разговорившись после очередного «русского рукопашного» с братком по прозвищу Тимоня, Алекс выяснил, что тот большой спец по любым квартирным замкам. Общение было продолжено еще несколько раз – не все самому подвергаться сторонней вербовке, пора и себе кого-то завербовать. Главный плюс Тимони состоял в его не запойности, по бандитским меркам он и вовсе был трезвенником, да и от остальных братанов держался чуть в стороне, явно тяготясь их грубыми шутками и выходками. Когда же выяснилось, что Тимоня после отсидки был разведен с женой и выселен из тещиной четырехкомнатки в убитую однохатку, Алекс понял: он мой. На предложением на пару с отельером обчистить одну из квартир Тимоня удивленно вскинул брови, но очень быстро согласился – полагал, что это какая-то проверка на предмет будущей серьезной работы. Не возражал и против сохранения предстоящего налета в тайне от лукачцев, включая Черепа.
Рекогносцировку на местности Алекс произвел много раньше, с удовольствием отметил, что квартира на втором этаже и ее комнаты выходят на обе стороны дома, теперь оставалось лишь убедиться в отсутствии Севы дома и – вперед. Панельная девятиэтажка находилась в спальном районе, ее двор хорошо просматривался издали. На хазинском джипе они остановились метрах в двухстах от дома и через бинокль все осмотрели. Форточки в зале и кухне были плотно закрыты, а возле нужного подъезда стояли лишь две «Лады», одна «Нива» и один «Опель». Разумеется, только «Опель» мог принадлежать Севе. Совершив пешую прогулку во двор, Алекс как бы ненароком качнул капот иномарки. Тут же заверещала сигнализация. Но к машине из подъезда через минуту выскочил не Сева, а какой-то мужик в майке и трениках. Стало понятно, что Севы точно куда-то отъехал. В случае внезапного возвращения хозяина можно было либо его вырубить на входе, либо самим скакануть из лоджии с внешней стороны на мягкий газон. В общем, рисковать так рисковать.
Первым в подъезд двинулся Алекс. Произвольно набрал номер квартиры и коротко бросил: «Откройте, пожалуйста, я ключ забыл». Ему тут же открыли, ничего не уточняя. Через минуту в подъезд вошел Тимоня с целой сумкой отмычек. Его умение было проявлено на славу, пока Алекс спиной закрывал глазок противоположной квартиры, домушник в две минуты справился с обоими входными замками. Надели перчатки и маски и шагнули внутрь.
Сева оказался еще тот аккуратист: никаких разбросанных вещей, а кровать в спальне даже была застлана покрывалом. Правда мойка на кухне доверху с грязной посудой, да и полотенца в ванной висели косо, но только уж очень привередливая девушка могла придраться к такому мужскому непорядку. Мебель в квартире была средне-современная, телевизор – дешевая плазма. Ничто не указывало на возможность хорошей поживы, разве что новенький ноутбук и бронзовые настольные часы. Поверхностный обыск мало что дал, однако, затем в лотке для документов Тимоня обнаружил запрятанный в один из файлов с квартирными договорами конверт с тремя десятками «франклинов». Конверт был из тех, что Сева вручал Алексу, и это указывало, что они на верном пути. Через пять минут Алекс нашел еще один завернутый в файл конверт прикрепленный скотчем к днищу сливного бачка унитаза, и дело пошло. Сева не заморачивал себя устройством сложных тайников, почти все найденные далее конверты были спрятаны в том же алгоритме, прикрепленными скотчем к каким-либо днищам: в ящике комода, днищу дивана, на балконе под ящиком со старым шмотьем. На пятнадцатом конверте они уже сильно взмылились и решили шабашичь – пусть что-то остается и простофиле-казначею. В малых плечевых сумках хватило места также и для ноутбука и старинным часам.
Выходя, дверь захлопнули лишь на защелку от ручки. От подъезда, никого по-прежнему не встретив, разошлись в разные стороны, чтобы через двести метров сойтись у джипа и погнать прочь. По пути заехали в обувной магазин, Алекс настоял, чтобы они оба купили новые кроссовки с тем, чтобы старые на всякий случай выбросить.
Затем, остановившись в безлюдном месте, пересчитали добычу – завербованный подельник должен был видеть, что все с ним по-честному. В каждом из конвертов находилась строго отсчитанная сумма от двух тысяч баксов до десяти. (Выходит он, Алекс у матрасников не самый дорогой агент). Всего набралось 110 тысяч плюс 800 тугриков из распотрошенного конверта на письменном столе Севы. Итого, по 55 тысяч на брата. Тимоня был в полном восторге, который, впрочем, сильно поубавился, когда Копылов распорядился:
– Половина твоя, но не сейчас. Полгода копейки не трогаем. Хорошо подумай, как ты их потратишь. С «Феррари» и с загулом лучше не связывайся. Советую потратить на хорошую квартиру или коттедж в пригороде.
– Квартиру тоже не очень скроешь, – уныло произнес домушник.
– Скроешь. Я, например, могу купить ее на свое имя, а на тебя оформить дарственную. Когда всех лукачцев перестреляют или посадят, перепишем все как надо.
– А не думаешь, что и меня могут перестрелять или посадить?
– Еще скажи, что я сам из-за твоей хаты тебя пристрелю.
– И это не исключено.
– Видел мою гостиницу, слышал про мою финскую дачу и новую ферму? Включи мозжечок. Я устраиваюсь в этой жизни не от отсидки до отсидки, а основательно и надолго. Ты мне нужен, не как разовый подельник, а как надежный напарник, которого можно будет подключить к более важным делам. И я кровно заинтересован, чтобы ты тоже был у меня основательно и надолго. В общем сам думай. Но полгода – это тоже проверка, во-первых, чтобы кипишь улегся, во-вторых, узнать, как ты умеешь держать секреты. Про твоих друганов я спокоен, что не сдашь, а вот про баб – не знаю. Вдруг захочешь покрасоваться перед ними какой ты фартовый и денежный.
В итоге, Тимоня удалился думать, а Алекс поехал избавляться от ноутбука и бронзовых часов. Сперва правда попытался познакомиться с содержанием электронной переписки Севы, но доступ к содержимому ноутбука был накрепко запаролен. Оставалось только его надежно похоронить. Место для этого Копылов выбрал неподалеку от своего схрона с оружием – чего лишний раз круги мотать. Ямку пришлось копать ножом и ладонями, уже опустил в нее замотанный в три слоя фольги ноутбук, но вовремя сообразил, что если в нем имеется маячок, и он не будет отзываться, то это точно выведет на него на Алекса. Поэтому ограничился только двойным целлофаном – пусть и найдут, если что, а поверх тайника расположил парочку меток, чтобы узнать будет ли он потревожен.
Вечером он отметил свою воровскую инициацию распитием с Верой бутылки «Льва Голицына». 110 тысяч баксов сумма совершенно ничтожная, но главное, что начало по опустошению карманов ЦРУ положено, к тому же 55 тысяч это и само по себе было приятной прибылью после бесконечных расходов и вложений.
То, что этим налетом он не сможет поделиться даже с Хазиным придавало приключению какой особой взрослости. Но главное – Алекс теперь мог с полной искренностью клясться Вере их будущими детьми, что он всамделишный уголовник.
Не портило удовольствия даже мысль, что Сева может сильно пострадать за пропавшие шпионские роялти.
 
7
Солидное приращение капитала за счет продажи дачи и домушничества подзадорило его осуществить идею Жорки о превращении «Биремы» в «Трирему», только расширять отель Копылов решил не вверх, а в стороны.
Сперва поинтересовался соседями, что примыкали к отелю со стороны Школы. Там оказалась большая шестикомнатная коммуналка, четыре семьи которой совсем не против были избавиться от своего совдеповского стойбища при условии, что отельер купит для них четыре, а лучше пять отдельных двухкомнатных квартир. На это по самым скромным прикидкам нужно было не меньше ста пятидесяти тысяч тугриков. Гораздо перспективней оказались соседи со стороны Буфета. Там тоже была большая коммуналка, однако, жильцы еще в Перестройку успели ее разделить на две квартиры с автономным выходом на лестничную площадку. Меньшую из квартир, двухкомнатную, хозяева уже два года пытались безуспешно продать. Тут не приходилось особо заморачиваться – плати и владей.
Осторожности ради, Алекс дважды привозил в квартиру разных уполномоченных, которые за определенную мзду готовы были не только дать разрешение на прорезку двери в «Бирему» в капитальной несущей стене, но и сами ее произвести. Две комнаты и кухня представляли собой длинные пеналы, выходящие окнами в соседний двор-колодец. Консультант-строитель вполне допускал устройство помимо имеющегося санузла возле кухни еще два таких же в каждой из комнат. Получалось разом присоединить к «Биреме» целых три однокомнатных номера. При этом дополнительно выгораживалась еще одна большая «тещина комната» под отельную подсобку. Главной завлекалочкой служил третий запасной выход из отеля в соседний двор. Стоило это удовольствие всего 40 тысяч, которые Алексу удалось сбить до 37. Плюс крупная сумма на большой ремонт.
Вернувшийся из Черногории Хазин расстроенно вопрошал:
– А в Фазенду кто вкладываться будет? Я сам хотел у тебя тугриков одолжить.
– Одолжить?!
– Ну да. Твоим наемным работником быть не хочу, заемщиком хочу.
– Это как?
– Взять у тебя пятьдесят тысяч, чтобы вкладываться в Фазенду с тобой наравне, а долг по две тысячи в месяц постепенно отдавать.
– Двадцать пять месяцев получается, на два года полностью в моей кабале, – прикинул цифры Алекс.
– А как еще с тобой, мироедом, быть, – вздохнул Жорка.
– А слабо богатую квартиру обчистить?
– Ничего не слабо. Пойдешь первым, я за тобой.           
Начали считать расходы по Фазенде. Выходило, что до первых холодов траты вовсе не будут астрономическими. А вот со следующей весны они многократно увеличатся. Тогда и грабеж хорошего банка может понадобиться.
Помимо вырученных за дачу сто пятидесяти тысяч еще пятьдесят тысяч зелени лежали на счету Алекса замороженными для ресторана Циммера, пятьдесят тысяч были привезены из Норд Банка, сорок тысяч ему удалось за три месяца собрать на отеле, Буфете, шпионских роялти, Школе, половинных зарплатах гопников и родной армейской стипендии, которая до сих пор продолжала регулярно капать Валету на книжку, да еще пятьдесят пять тысяч принес грабеж Севы. Казалось, всего этого более чем предостаточно и на Фазенду, и на расширение «Биремы».
Персонал развернувшийся в отеле фронт работ встретил с видимым неудовольствием. Одна Софочка более-менее понимала, что разросшийся гостиничный штат одним Буфетом сыт не будет, нужны дополнительные номера, остальных пугала бесконечный шум и грязь, которых было не избежать, мол, и постояльцы сбегут, и англичане откажутся вселяться. А тут словно в пику их страхам возник проект превращения Бильярдной, Тренажерной и Интернетной в постоянный выставочный комплекс. С предложением выступил папарацци Гена, тот самый, что заснял своим «Никоном» прыжок Жорки из окна на дерево.
– А что если устроить здесь у вас мою фотовыставку? А потом можно и других художников подраздеть.
– Где, в Бильярдной или вместо плазмы в Тренажерной? – недоумевал Алекс.
– Во-первых, бильярд можно переместить в ваш подвал, во-вторых, плазма ничему мешать не будет, Интернетную тоже можно перевести в подвал или куда еще, в-третьих, можно придумать еще четвертый зал в фойе второго этажа.
– Как это придумать?
– На лестнице сделать малый тамбур, откуда двери будут в номера и в фойе. Получится классный выставочный комплекс из четырех полноценных залов. Можно без тесноты размещать по сотне картин или как я предлагаю, моих фотографий.
Почесали с Жоркой затылки и воскликнули: «А почему бы и нет!»    
– Только за мою идею с меня за выставку ни копейки, согласны? – поспешил со своим условием Гена.
– Можно и без копейки. Но после окончания выставки одно из фото по нашему выбору ты подаришь отелю, – нашел соломоново решение Алекс.
– И тысячу рублей за рекламу в моем «Светлобесе», – тут же добавил Жорка, обретя тем самым свою первую платную рекламу. Впрочем, реклама эта получилась весьма своеобразная, больше ругательная, чем хвалебная. Но как потом выяснилось добрая треть посетителей прибыла на выставку именно после объявлений в «Светлобесе».
Интернетную было решено не просто перенести в «Тещину комнату» в новой пристройке, а превратить ее в компьютерный узел, откуда уже интернетные провода развести по всем номерам «Биремы». А тамбур второго этажа и вовсе превращал клуб в отдельный комплекс.
Ну и пошла работа, которую непременно надо было закончить к сентябрю к приезду мелкобритов. Тут еще Хазин нашел для своих товаров помещение рядом с Магазином, и освободившаяся половина отельного подвала тоже потребовала не только ремонта, но и вентиляции с отоплением. Двое молдаван-приживалов превратились сначала в шестерку, а потом и в восьмерку их земляков, которые не только поселились тут же в подвале в новых каморах, но и стали наполнять их кухонными запахами от принесенных с собой электроплитках. Алексу пришлось как следует построжничать: никакой подвальной готовки, только электрочайники, да и по сто рублей в день квартплаты с каждой головы. Гопников-приживалов сии новшества тоже коснулись.
– Это же три тысячи в месяц! – ужаснулись Родя с Покусанным Денисом. – Съемную квартиру за эту цену можно найти, а тут подвал! Мы еще за водительские курсы не рассчитались.
– Трудно – не спорю. Что вам мешает по вечерам ходить вагоны разгружать? Никто не обещал, что я всегда буду ласковым и пушистым. Не помню, говорил или нет, что машины получите не просто так, а в лизинг. Их тоже помесячно оплачивать придется.
Покусанный Денис, получивший на днях полторы тысячи баксов за налет на челябинцев, благоразумно молчал, Родя же разорялся:
– Тебе это будто особое удовольствие доставляет. Скажи, чего добиться от нас хочешь?
– Только возвращения своих денег, ничего больше. Кстати, хотите получать больше – могу сдать вас в лизинг Лукачу. Ему такие орлы всегда нужны. Уворовал, напился, в тюрьму – милое дело. Может и мой долг быстрее отдадите.
К Лукачу они не хотели – образование не позволяло. А вот на систему мелких бонусов охотно согласились, когда в любое время дня и ночи готовность номер раз и делать, что скажут. Например, помогать молдаванам с ремонтом подвала.
Распределив таким образом фронт отельных работ на весь месяц, сами князьки уже безоглядно занялись Фазендой, катались на нее через день, несколько раз оставаясь там даже с ночевкой в одном из щитовых домиков.
Наняты были сразу три бригады строителей: одна возводила дом из клееного бруса – чуть уменьшенную копию финской дачи Алекса, вторая чинила ограду, устанавливая автоматические ворота, третья реставрировала кирпичный блок с лагерной кухней, баней, администрацией, медпунктом и обширной столовой. Да еще отдельный бульдозерист готовил участки под посевы и выгулы животных.
Немало занятий нашли князьки и для себя. Первым делом нарисовали красивый план, где весь пионерлагерь был разбит на шесть зон: левада с конюшней, пастбище с хлевом для другого скота, птичий двор со своим прудиком, сад, огород и собственно усадьба с кирпичным блоком и двумя брусчатыми дачами в цветах и декоративных деревьях.
– А где место для сенокоса и поля для овса? – недоволен был Жорка.
– Для этого надо было целый колхоз покупать, – отвечал ему Алекс.             
План перерисовали. Вместо сада вставили небольшое овсяное поле, а смородину с яблонями перенесли к усадьбе в центр. Газон с сиренью и голубыми елями пришлось сильно ужать для теннисного корта и волейбольной площадки. Проще было с сенокосом. Пионерлагерь располагался в ста метрах от озера и здесь находился разнотравный луг, окаймленный в свою очередь густым лесом с буреломом. Сам приозерный луг был хорош, вот только здорово захламлен приезжающей сюда повеселиться на мотоциклах и «ладах» местной молодежью. Побродив по окрестностям, князьки придумали как отвадить ее дальше по берегу озера, всего-то и надо было сделать непроезжей дорогу к озеру вдоль ограды пионерлагеря. Купив бензопилу, они немедленно приступили к делу: пару елей и берез свалили поперек колеи, еще несколько сучкастых гнилых стволов притащили из глубины бурелома, составив засеку непроходимую и для пеших людей. Идея им так понравилась, что они распространили свой лесоповал и дальше по обе стороны от пионерлагеря, дабы отбить желание у местных вообще заходить сюда.
Наигравшись с бензопилами вокруг Фазенды, они принялись прореживать кустарник и березняк в северной жилой зоне пионерлагеря, создавая малый английский парк. С метровым бурьяном возле щитовых домиков попробовали справиться с помощью дорогой газонокосилкой. Но мотор хваленой «Maкиты» выдержал такое измывательство лишь неделю. Ну что ж будем создавать газон старым крестьянским способом, провозгласил Алекс и купил в местном хозмаге две обыкновенных косы. Какое же было удовольствие обучать Жорку единственному физическому труду, которым он не владел!
            – Откуда ты это умеешь? – изумлялся Хазин. – Где овладел мастерством?
            – Дядя большую жизнь прожил, – ухмылялся в ответ Алекс. (Кто бы мог подумать, что его косьба с тринадцатилетним Геркой в Ивантеевке может так здорово пригодиться.)
            Зато целый праздник был, когда однажды под бурьяном им открылся самый настоящий родник, из которого они тут же принялись отвозить фляги воды в «Бирему» и себе по домам.
– Наш первый фермерский экспорт, – назвал сии грузоперевозки Жорка. 
            Дополнительно образовалась у Фазенды еще одна функция – учебно-шпионская. Через раз повадился кататься с князьками в пионерлагерь капитан Стас, не только преподавать, но и принимать зачеты по своим шпионским дисциплинам. На пленере как-то меньше приходилось опасаться прослушки с подглядкой особенно при наличии зацепинской глушилки. Сначала на Фазенде у фабзайцев состоялся экзамен по «Психологии тела» и «Ведению нужного разговора», подопытными объектами были все три бригады строительных рабочих. Если в первой дисциплине лучше был Алекс, то во второй говорун Хазин. Сам Стас фигурировал при этом в качестве возможного арендатора одной из дач Фазенды, который просто изучает «вопрос».
Когда экзамены заодно выявили жуликоватый характер нанятых работяг, возникла необходимость в еще одном зачете – установке скрытых видеожучков, когда под присмотром капитана оба фабзайца, что называется на глазах публики установили восемь жучков, а в тайном схроне мощный транслятор, позволяющий выкладывать видеосигнал на монитор Стаса в его квартире на Выборгском шоссе.  
 
8
            – А как мы будем отмечать твой день рождения? – спросила Вера за завтраком.
            Вопрос застал его врасплох, хотя Алекс уже думал на эту тему, но так ничего и не решил. Не представлял, как совместить свою невесту с «бандитско-шпионским» отелем? Выход был только в двойном праздновании: одном – для ближнего круга, другом – для круга общего. В Ближний круг он собирался включить Зацепина с Зоей, Хазина с Евой и Циммера с Тамарой. На всякий случай намекнул и Стасу: коль скоро Вера мельком когда-то вас видела, почему бы вам тоже не прийти с какой-нибудь мадам поздравить меня, порадоваться, что я таки дожил до двадцать одного года? Ответ получился вполне ожидаемый:
            – Чтобы ты потом мне в фабзайцы как Хазина еще и свою проводницу втюхал!
            Сославшись на дела, отказался прилетать из Москвы и Зацепин. Ну что ж, шесть человек тоже неплохо для хороших посиделок. Вот только где? Идеальное место было на Фазенде, но там все работы в разгаре и в щитовых домиках ночуют полтора десятка рабочих. А тут еще ноутбук вдруг ошарашил сообщением от Даниловны: «В следующий четверг мы со Стивом прилетаем в Питер рейсом из Нью-Йорка. Надеюсь, встретишь. Гостиница у нас заказана, но хотим и твою «Бирему» увидеть».
Опаньки, обрадовали! Все лето собирались и наконец едут. Ладно бы соединить Веру с Евой, а как их обеих с Даниловной?! Да и Жорка наверняка что-нибудь отколет. Циммеру с Тамарой тоже невозможно запретить рассказывать про поездку на Саймаа. Да и что сама староста ждет от нового свидания с ним? Зимой у них интим не состоялся лишь из-за сломанной ноги Стива, когда Даниловна как путевая русская девушка взялась самоотверженно ухаживать за болезным, а что предстоит сейчас? Изыскивать отдельное закрытое помещение и приглашать туда гостью посмотреть старинные гобелены?
Послал ей ответное письмо: «Где гудим: в лесном пансионате или с палатками и шашлыком на пленере?» – «Разумеется, на пленере», – тут же откликнулась она.
            – Кто, Даниловна прилетит? Ну класс! – Жорка был в полном восторге. – С сыном американского генерала?! Клянусь, не устою и завербую его!
            – А давай ты будешь делать вид, что в первый раз видишь ее? Либо так, либо пролетаешь мимо моих именин.
            – Ты, деревня коста-риканская, даже не знаешь, что день рождения и именины – это не совсем одно и тоже, – уступил с ворчанием расстрига-семинарист. 
            С Евой была другая заморочка.
            – Ты же говорил, что она тоже училась в нашем интернате. Как она может вообще в принципе допускать такую неосторожность? Ваша школьная любовь, что ли?
            – Ты же знаешь, шпионское сердце любить не может. Только Родину и никого больше.
            – Да и самому, не многовато ли трех любовниц за одним столом собирать? Боюсь, твоя Вера не очень оценит.
            – Не завидуй. Можешь и сама третьего мужа ко мне за стол привести. Я разрешаю, – огрызался он.
            Встречать в Пулково заморских гостей отправились лишь Алекс с Евой на машине Жорки. Если в прошлый раз он свою школьную любовь не узнал пока она сама к нему не подошла, то теперь увидел их еще издали, высокие и породистые они продвигались сквозь толпу, как ледокол среди льдин, и имели уже даже не любовный, а вполне семейный вид.
            – Ева, – представилась Девушка Бонда и получила вслед за Алексом от гостей свою порцию дружеских объятий и поцелуев.
            Прикладная физиономика была стихией Даниловны. Сразу оценила и возраст Трехмужней и их отношения с Алексом. «Не соперница», – в глазах ее было облегчение.
            Сначала гостей отвезли в заказанный из Америки «Англетер». Затем была большая пешая прогулка по центру города. Ева свое экскурсоводство проявляла в лучшем виде, почти про любое здание и улицу могла что-то сообщить интересное.
            – О!.. О!.. О!.. – только и восклицал Стивен, щелкая своим «Каноном».
            Даниловна была в Питере лишь в босоногом детстве, поэтому тоже беспрестанно с любопытством крутила головой. Впрочем, и она после трехчасовой ходьбы, как и Стивен едва таскала ноги – сказывались издержки американской моторизованности.
            Наконец добрели и до «Биремы», где их ждал накрытый стол. Встреча Жорки с Даниловной прошла безупречно: «Первый раз вижу, но какая интересная девушка». Отель с его уже открывшейся фотовыставкой, кормежкой и приличным убранством номеров тоже произвел должное впечатление.
            – В следующий раз остановимся только тут, – восторженно пообещал Стив.
            Потом были долгие посиделки наверху в клубе, куда намеренно пригласили тех завсегдатаев, которые и по-английски шпрехали и песни с танцами поддержать могли. В фойе работал минибар с пивом и коктейлями, в Тренажерной рядом с музыкальным центром стояло недавно купленное электронное пианино, по плазме без звука мельтешили картинки из тропических стран – получалось этакое показательное выступление «как мы тут расслабляемся каждый день». Пока Лара с Хазиным развлекали почтенную публику своим музицированием, Алекс улучил момент, когда Стив с коктейлем в руках во второй раз обходил развешенные фото, повел Даниловну показать свою «Палату № 7». Ногой захлопнув за собой дверь, он тут же заграбастал ее в свои объятия. Один долгий поцелуй, второй, третий и тут его накрыл ее запах. Легкое амбре от вина и стейка было не причем, все это родное и очевидное, но сквозь него пробивался еще некий высокомерный аромат – пахло словно самой выпендрежной Америкой. Сделав над собой усилие, он все же сделал шаг в сторону постели, держа свою многолетнюю платоническую возлюбленную на весу. 
            – Не хочу по-быстрому, как на вокзале, – остановила она его. – Мы здесь целую неделю. Все успеем. Я сейчас просто упаду и усну. Стивен спал в самолете, а я нет.
            Ему, правда, было не очень понятно где и как они смогут это сделать «не по-быстрому», но он решил довериться ее женской смекалке.
            На следующий день у них с утра был намечен Эрмитаж, а после обеда выезд с палатками на пленер. Так и сделали, только в последний момент Алекс поменял Эрмитаж на Русский музей, он хорошо помнил, как после посещения Русского музея, даже Эрмитаж показался ему не таким фееричным. Его коварная замена оправдалась на все сто.
            – Здесь чувствуешь себя трехметрового роста, – прокомментировала ему по-русски Даниловна уже на выходе из музея. – Вот куда надо водить людей за патриотизмом.
            Маленький бросок в «Англетер» за лесной одеждой и вперед. Выехали на двух джипах: в одном Алекс с бостонскими гостями, в другом Циммеры и Ева с Жоркой. Веру подхватили уже по дороге возле ее библиотеки.
            – Это моя любимая четвертинка, она же законная невеста, зовут Верой, – представил Копылов. Следить за первичной реакцией пипла не было ни места, ни времени. Просто снова загрузились в машины и благодаря дорожному братству прибыли на Фазенду уже одной спаянной командой.
            В пионерлагере был полный разор и беспорядок, но размер территории и масштаб работ все равно впечатлял. Брусовый дом – был готов уже процентов на 85, кирпичный блок – на три четверти, ограда – только наполовину, но ее и не предполагалось всю пока заканчивать. Посланные с утра на «Шкоде» гопстопники более-менее прибрали от мусора приозерную территорию. Поблагодарив их и отправив назад в Питер, стали выставлять палатки и разжигать мангал. В присутствие Стивена говорили только на английском, при его удалении переходили на русский к вящему облегчению безъязыких Веры и Тамары.
            Несмотря на некоторую спонтанность сборов никто не забыл прихватить с собой подарки, которые и были вручены, когда все расселись у костра и получили свои шашлычно-алкогольные пайки. Даниловна со Стивом привезли с собой шикарную ковбойскую шляпу и пинту дорогого виски: «Будешь на этом ранчо укрощать мустангов», Жорка – красивое мачете: «Ты же привык рубить сахарный тростник, вот и держи», Ева – набор изысканного мужского парфюма: «Чтобы от тебя не так пахло благородным конским навозом», Циммер с Раей – французский коньяк и машинку для стрижки бороды: «Дабы она у тебя паклей не торчала, дорогой», не сплоховала и Вера, ее красочный энциклопедический словарь по американскому кино тотчас же пошел по рукам, и даже Стив признал, что такого шикарного издания он не видел даже в Америке.
            Когда стало совсем темно, разожгли большой костер и устроили танцы под кассетник. Показательных спортивных выступлений не было, вместо них одна общая пляска, кто во что горазд. Притомившись перешли к песням под гитару, у Веры неожиданно оказался хороший голос и знание таких народных песен, которых большинство слышало впервые. Жорка несколько раз показывал большой палец, но и без его знака Алекс видел, что ввод в Ближний круг его невесты получился по гамбургскому счету. Даниловна, правда, попыталась вскользь протестировать Веру по современной литературе, но вынуждена была быстро ретироваться. Зато и сама получила на орехи за вредность уже от Жорки. По легенде Алекс учился с Даниловной в 10 и 11 классах московской элитной школы, в которую она перебралась после девятого класса. И теперь он с садистским удовольствием принялся расспрашивать ее, чем именно Алекс был знаменит в московской альма-матер.
            Само присутствие четырех бывших янычар кружило головы и создавало особую ауру. Циммера почти не опасались – он заслужил доверие, добыв из воздуха Дмитрию Волкову паспорт Александра Копылова и причитающееся последнему наследство от родителей. Лишь иногда Алекс жестом просил его отвлечь куда в сторону Стивена с Верой и Тамарой. В такие минуты их четверке сразу вспоминались самые яркие моменты своего «шпионского» отрочества.
            Идиллию едва не нарушили четверо работников с брусчатых хором, захотевших присоединиться с бутылкой водки к их компании. Копылов с трудом откупился от них  бутылкой виски и отправил назад на Фазенду.
            Сами алкоголь янычары употребляли весьма дозировано, шпионы ж как-никак. Зато намерено спаивали «пиджаков» (как у них в интернате называли всех гражданских), и весьма в этом преуспели. Стивену пришлось даже помогать найти его палатку, чтобы улечься баиньки. Потом отпочковались Циммер с Тамарой. Вера тоже была пьяна не сколько даже от огненной воды, сколько от вхождения наконец в закрытую масонскую ложу своего жениха. Но в палатку не пошла, просто улеглась рядом с ним на подстилку и положив голову ему на колени. Через минуту уже спала.
Даниловна вела себя сдержанно, но к ночи все чаще вопросительно поглядывала на Алекса. И что же? Агент четырех с половиной разведок (ФСБ он считал ныне за половину) вдруг понял, что совершенно не хочет ее. Почему-то вспомнился выпускной вечер в интернате, как они после торжественной части, переодевшись в джинсы и ветровки, пошли всем классом в лес жечь костер, пить из горлышка коньяк и ритуально предаваться любви по жребию. Выбранная записка свела его с Галкой Нефедовой, с которой за весь одиннадцатый класс они обменялись максимум двадцатью словами. Ну и ничего, соитие на разложенной на травке газете вышло словно их роман длился не менее двух-трех лет. Это была своего рода инициация, посвящение в тайный шпионский орден, в котором есть только безоговорочная поддержка друг друга во всех устремлениях, начинаниях и трудностях. То же самое повторилось, когда Ева сексуально расправилась с ним в его Катафалке по дороге на Саймаа. Наверно так же Девушка Бонда вошла в положение и к изнывающему без женщин Жорке. А теперь вот похожий вариант назревал и у них с Даниловной.
            Осторожно взять и унести Веру в палатку трудности не представляло, но Алекс продолжал сидеть и не двигаться. Прошедший с утра дождь сделал и побег в лесную чащу практически невозможным. Можно было конечно уединиться и в одном из щитовых домиков с гнившими полами, но это было уже вообще за гранью добра и зла. Знаком он показал Даниловне: ну вот, зимой нам помешала сломанная нога Стива, а теперь вот невеста и дождь. Староста ответила не менее выразительным жестом: да, наш с тобой бразильский сериал продолжается с полной интригой, счастье обретем где-нибудь к сто пятидесятой серии, никак не раньше.
            Ева, просканировав Алекса с Даниловной, предложила:
            – Давай я пойду уложу Веру. А вы можете еще посидеть. Жора может до утра костровым побыть. Да?
            – Запросто, – согласился Хаза.
            – Идем, я тебя уложу, – тронула за руку Веру Ева.
            – Да, уложи меня, – сонно согласилась Вера.
            Они ушли в палатку Алекса, и Ева оттуда не вышла.
Жорка выразительно сделал знак рукой: наша с Евой палатка в полном вашем распоряжении, а я, так и быть, костровой. Алекс посмотрел на Даниловну.
– Очень классно, но нет, – она улыбкой постаралась смягчить свой ответ. – Старая я уже на такие штуки. Но вы оба классные. И здорово, что вы вместе, – коротко чмокнув обоих в губы, она отправилась в палатку Стива.
– Я что-то сделал не так? – усомнился в своем поведении Жорка.
Алекс пожал плечами.
– Лучше иди выгоняй свою мадам из моей палатки. Боливар не вынесет двоих.
 
9
            – Ты в курсе, что сегодня приезжают твои мелкобриты, да еще в шестиголовом составе? – сообщил Стас по мобильнику, не успели они утром еще позавтракать. – В свою почту заглядывать иногда надо.
            В свою почту Алекс не заглядывал с момента прилета Даниловны, стало быть уже два дня. На Фазенде доступа в интернет тоже не имелось.
            – Более конкретно нельзя?
            – Более конкретно – их прилет в Пулково сегодня в полпервого.
            – Я могу не успеть, – испугался Копылов.
            – Предлагаешь встретить их мне?!
            Разумеется, на такое святотатство покушаться было нельзя. Тогда что? Даже если они рванут в Питер сейчас, то час до города, а потом еще часа полтора через город до Пулково. Послать кого-то из персонала, но с английским у них там большая напряженка.
            – Что-то случилось? – Даниловна с Евой сканировали его озабоченную физиономию раньше Веры.
            – Партайгеноссе едут, – криво осклабился он и Еве: – Телефон Лары есть?
            Без лишних вопросов Девушка Бонда отыскала телефон путаны-скрипачки и протянула ему мобильник. Лара восприняла его просьбу встретить мелкобритов с энтузиазмом. Ее старенькое «Рено» было на ходу, плюс Сенюков на «Шкоде» – вот и нормальная встреча.
            Вздохнув с некоторым облегчением, он даже подумал, а не остаться ли на Фазенде до вечера, но кажется это уже походило на изрядное хамство. Поэтому завтрак оставшимся шашлыком и салатами и путь на юг. Даниловна саркастически улыбаясь, показывала ему издали три пальца – ровно три дня осталось до их со Стивом отъезда в Москву.
            Может быть именно этот жест и накликал ему «три дня несчастий», как потом Алекс это назвал. Ну а пока он еще мог благодушествовать, добравшись до Треххатки и переодеваясь в новый отельерский прикид: кожаный пиджак, отглаженные брюки, итальянские туфли и нейтральный галстук, спрашивать у Веры:          
– Ну и как они тебе?
            – После твоей тети на Кипре это для меня семечки. Все время боялась, что тебе из-за меня будет неловко. Но ведь не было же неловко?
            – Не, ты у меня была супер, – похвалил Алекс, и Вера засияла довольной улыбкой. – Ну а как насчет ревности? Кого определила в мои главные пассии: Еву или Даниловну?
            – Твоя главная пассия – твой Хазин.
            – Ничего себе! – изумился он. – Ну-ка, ну-ка? В геи меня, сироту, записать хочешь?
            – Не в этом дело. Просто между вами совершенно невероятное взаимопонимание: ты для него сделаешь все, что угодно и он для тебя сделает все что угодно. Так что девушкам лучше стоять в сторонке и сердито кусать ногти.
            – И ты все это увидела после одного вечера знакомства?
            – Еще поняла, что к женщинам у тебя с ним совершенно потребительское отношение, они не предмет для вас душевных страданий. И ревновать вас к девушкам не имеет никакого смысла. Пока вы сами не наедитесь своих похождений выше горла и сами не успокоитесь.
            После такой отповеди можно было ожидать каких-то изменений в их статус кво, но нет, если изменения и были, то самые незаметные. Зато отныне при его уходе «на работу» уже не повисала прежняя напряженка: как есть так есть. Что было и плюсом, и минусом одновременно.
            Лара выполнила свою миссию на отлично: и встретила, и обаяла, и привезла.
            Но уже в «Биреме» началось!
            – Почему вы не подготовили для нас номеров? – грозно ворвалась в «Палату №7» Грэйс, когда портье Таня объявила гостям, что есть только три номера с раздельными кроватями и два одноместных номера в новой пристройке.
            Алекс, вежливо встав, продолжал как ни в чем не бывало говорить по-испански по городскому телефону. (Мол, такой важный разговор, что не смог вас встретить внизу в вестибюле.)
            – Все номера готовы, – спокойно отвечал он, положив трубку. – Даже два запасных номера, для тех, кто хочет эту ночь переночевать индивидуально.
            – Что значит эту ночь? – мгновенно насторожилась Зондерша.
Раз все его шпионство повисло ныне в воздухе и зависело лишь от находчивости Исабель, то особо цацкаться с лилипутскими агентами влияния Копылов уже не собирался.
            – Даже официальная инфляция у нас в стране сейчас тридцать шесть процентов, поэтому я вынужден пересмотреть нашу прежнюю договоренность. Туристов стало больше, и мне очень трудно объяснить персоналу, почему половина отеля оплачивается вдвое дешевле, чем можно. Я только что повысить зарплату персоналу на пятьдесят процентов, в декабре будет новое повышение. К тому же наличие каждый день сотни учеников увеличивает нагрузку и на саму гостиницу.
            – У вас, насколько я знаю, инфляция в рублях, поэтому в долларах никакого ущерба нет, – возражала дамочка.
            – Увы, все у нас возвращается к ценам 1998 года до дефолта.  
– Ну и какую вы хотите новую договоренность?
– Боюсь, она вас не устроит.
– Да уж говорите.
– Семьдесят пять долларов в сутки за номер.
– Разумеется, она нас не устроит. Можем ли мы пока все не проясниться оставить свои вещи в вашей камере хранения?
– Конечно. Более того, эту ночь в «Биреме» вы и вовсе можете пробыть без всякой оплаты, за доставленное неудобство.
Выпорхнув из номера, Грэйс вызвала на ресепшене такси и укатила в Британское консульство. Пятерка учителей, двое из которых были новичками, сдав в кладовку чемоданы и сумки, окопались сначала в Буфете, а потом поднялись наверх пить из самовара бесплатный чай с сушками, знакомиться с выставкой фотографий, листать подшивку «The St.Petersburg Times» и смотреть по плазме любимое Би-би-си. Томас с Юджином и Оливией, как завсегдатаи даже спустились в подвал поиграть на бильярде и в пинг-понг и заглянуть в отремонтированную сауну с купелью. Наибольший же восторг вызвал у гостей быстрый интернет проведенный уже в каждый номер. Вся пятерка достав свои ноутбуки, немедленно принялась отписываться в Лондон о своем прибытии в суровый северный город. 
Через час Алексу из Хельсинки позвонил Маккой:
            – Что у вас там творится? Почему вы выставляете из отеля английскую школу?
            – Не выставляю, а предлагаю более взаимовыгодное сотрудничество, – отельер к диспуту был вполне готов. – Разве вам не говорили, что у нас уже не столько школа, сколько настоящий английский клуб. А клубные взносы надо платить, разве нет?
            – Про ваши клубные взносы я ничего не знаю, – чуть снизил наезд матрасник. – А кто его организовал? Вы?
            – Скорее он сам собой образовался. Музыкальные вечера, рок-н-рольные танцы, дискуссионный коллоквиум, кинолекторий, библиотека, вечернее кафе – все это несет свои расходы, разве не так. Вы требовали от меня контакты с золотой молодежью Питера. Вот они и возникают на основе нашего клуба.
            – А бизнес-план этого клуба есть?
            – В готовом виде еще нет.
            – Напишите и отдайте Грэйс. Постарайтесь ее убедить.
            – Попробую, – пообещал Алекс и сел за ноутбук, фантазии и желания победить ему было не занимать.
            Когда Зондерша вернулась в «Бирему», там все уже почти было слажено: гости распределились по трем номерам, как следует отдохнули и с любопытством сидели на занятиях, которые давали ученикам два русских учителя. Много было восторженных встреч со знакомыми учениками, а завершился вечер комфортным пребыванием в Клубе, под футбол Арсенала с Челси, электронное пианино и скрипку Лары. Должное было отдано и виски с водкой. Словом, наутро после ночевки в отеле счет стал 5:1 в пользу «Как нам здесь нравится» против «Не позволим себя шантажировать» – упрямой Грэйс.
            Торг между ней и Копыловым продолжался до самого обеда. Из-за этого скомканными получились даже проводы Жорки в ликбез (1 сентября, однако), ему очень скромно пожелали не нахватать в первый день двоек и купить для любимой преподавательницы букет цветов. Зондерша сражалась за каждый цент, как за личное достояние. Но и Алекс держался как гранитная скала. Сначала она уступила десять процентов, потом еще десять, согласившись на 60 долларов за ночь. Алекс же гнул своих 75, или 70, но без континентального завтрака по утрам.
            А в обед раздался звонок по мобильнику с незнакомого номера:
            – В вашем пионерлагере пожар. Горит деревянный дом и щитовые домики.
            Оставив Грэйс, Копылов свистнул четырех гопников и вместе с ними помчался на «Шкоде» на Фазенду. При выезде позвонил Стасу:
            – Сказали, что Фазенда горит, еду туда, не можете посмотреть, что там и как.
            Пока ехали, начался сильный дождь и у них появилась надежда, что может быть хоть лесного пожара там не случится. Когда уже подъезжали, позвонил, проверив свои видеозаписи, капитан:
            – Это поджог, видно даже лицо поджигателя.
            «Неужели все из-за того, что мы отфутболили от своих палаток народ?» – с недоумением гадал Алекс.
 
10
            Пепелище получилось очаговым, но весьма основательным. Двухэтажный брусчатый дом выгорел до самого фундамента. Два щитовых домика составили ему компанию, сгорели сложенные поблизости материалы для внутренней отделки и остатки пиломатериалов, несколько окружающих сосен  и еще больше сосен были вырублены, дабы огонь не перекинулся на лес. Уцелели лишь дверные и оконные блоки, сложенные в столовой кирпичного блока. Десяток подкопченных мужиков после своей героической борьбы с пожарищем смотрели на приехавшего заказчика устало и без малейшей виноватости. Никаких пожарных и милиции не приезжало. За тридцатиметровыми березами и елями пожар не виден был даже жителям поселка в пяти километрах от Фазенды.
            Общими усилиями нашли уже и виновника возгорания: брошенные окурки от американских сигарет, мол, они никогда не гаснут, а тихо до конца тлеют. А вчера этими сигаретами побаловались все, кто был на стройке, вот и загорелось, как говорится, милиция не причем, поросенка громом убило. Приехавший в лагерь замначальника «Папы Карло» (так называлась фирма по деревянному зодчеству) для порядка разорялся:
            – Вы, четверо, и платить будете! – зам имел в виду тех, кто непосредственно был занят на строительстве дома. Те, кто занимался кирпичным блоком и забором были из других фирм, ему не подчинявшихся.
            – Давай я с ними сам поговорю, – отодвинул его в сторону Алекс.
            – Ты что, частный сыщик? Сейчас следователь приедет и разберется.
            Четыре спортивных парня в кожаных куртках за спиной заказчика смотрелись внушительно, и никто не решился спорить.
            Выбрав самый дальний домик, Копылов по одному зазывал туда не только плотников, но и всех остальных кто ночевал в лагере. Уточнял подробности, кого где застал пожар и как кто действовал. Дополнительно расспрашивал плотников, почему случилось, что предыдущую четверку, которые собственно возвели под крышу весь дом убрали со стройки два дня назад, а поручили продолжить работу новой бригаде.         
Следующим шагом Алекса было переписать паспортные данные всех присутствующих.
            – Это еще зачем? – возмутились работяги. – В бухгалтерии «Папы Карло» они и так имеются.
Один и вовсе при всех послал Алекса на три буквы и тут же левым джебом в кадык был уложен на раскисшую после дождя землю. Гопники изготовились в боевую стойку, и народ подался назад. Трех человек, у которых с собой не было документов, запечатлели на мыльницу Сенюкова, которая по счастливой случайности оказалась в бардачке «Шкоды». 
– А дальше-то что? – решился спросить зам.
– Дальше вами займутся те, кому нужно. Или думаете, пацан с деньгами все это спустит вам на тормозах? В общем, приводите тут все в порядок и оставайтесь на местах, завтра мы продолжим.
Сев в «Шкоду» пятерка двадцатилеток укатила назад в Питер, заставив дюжину мужиков опасливо между собой переглядываться.
Намекнув поджигателям на неизбежность наказания, Алекс уже не мог думать ни о чем другом. Сначала это было желанием вернуться на Фазенду в усиленном составе, прихватив помимо гопников Жорку и пяток братков из боевой студии и всех в лагере как следует отколошматить. Вариант Б предусматривал действовать законным порядком через милицию и суд. Но тут результат и вовсе обещал быть ничтожным. А вот если пристегнуть к этому делу Лукача?! Вот она, причина неискоренимости любой мафии – всегда будет нужда устроить разборки по понятиям быстро и эффективно.  
            По дороге назад едва не прозевали мчащийся им на помощь джип отучившегося в универе Жорки. С помощью мобильника развернули сей боевой резерв назад. Алекс пересел к нему в машину, чтобы объяснить ситуацию. Через какое-то время они сделали гопникам ручкой и покатили в Треххатку, вернее, поднялись там только до Стаса.
            Капитан уже перегнал на диск самые нужные видеофрагменты. Факт поджога был налицо. Полнолуние полной ясности не давало, но характерная сутулость и львиная грива крадущегося в дом, а потом из дома бригадира уволенной бригады плотников Агеева читались хорошо.
– Плоды вашей сопливого вида, – прокомментировал свой показ инструктор. –Таких надуть милое дело.
            – Они что, совсем страх потеряли? – удивлялся Копылов.
            – А что ты сделаешь? Это видео предъявишь? Конечно, можно, но возникнет вопрос, откуда у вас такая аппаратура.
            – А что, мы ее не могли сами купить и сами поставить, тем более, что почти так и было, – заартачился Жорка. – Кстати, пока мы этот объект не приняли, за него целиком отвечает подрядчик.
            – Я могу взять этот диск? – попросил Алекс.
            – Нет, не можешь.
            – Хорошо, а полиграф?
            – Тоже не можешь, – покачал головой Стас.
            – Ладно, – отельер зло улыбнулся и посмотрел на Жорку.
            Напарник разгадал его взгляд без труда. Возле джипа оглянулся на Алекса, потом на подъезд, не вышел ли следом за ними Стас.
            – Хочешь устроить третью степень? (В переводе с интернатского это означало добрую старую пытку.)
            – Не своими руками. Есть специально обученный человек.
            – Лукача имеешь в виду.
            Алекс не ответил.
            – Так он просто замочит этого придурка и все. Оно нам надо?
            – Боюсь без него вернуть наш задаток не очень получится.
            Следующий день прошел аналогичным порядком: проводы Хазина на учебу, потом разборки с Зондершей об уплате проживания, а в полдень выезд на Фазенду на «Шкоде» с гопниками и с двумя «Макарычами», один – себе, другой – Покусанному Денису.
            На Фазенде четверки плотников не оказалось. Они, еще накануне, едва зам отъехал, быстро собрались и умотали на свою Псковщину. Оставшиеся бригады ремонтников и заборщиков продолжали работу, с любопытством посматривая на пятерку двадцатилеток.
            Ну что ж, загрузились снова в «Шкоду» и поехали к подрядчикам. «Папа Карло» размещалось на краю поселка городского типа, представляла собой площадку на полгектара, на которой размещены были склады со строительными материалами и в качестве наглядной агитации построен мансардная дача из бруса, бревенчатая баня и щитовой хозблок – смотри и выбирай. Кроме бухгалтерши, уборщицы и сторожа на фирме никого не было. Однако, Алекс знал, что и как спрашивать и очень быстро выяснил адреса и начальника фирмы, и Агеева, и то, что босс с замом недавно купили дорогие пентхаусы в Питере, а также телефон их «крыши» – бригады отсидевших зэков, усиленно изображавших на районе из себя крутых мафиози. Понял главное, что «Папа Карло» на краю банкротства и никаких долгов уже в принципе не может платить.
            Пару раз звонил Даниловне, получая ответ, что у нее все хорошо: Ева провела им идеальную экскурсию по Петергофу и Кунсткамере, и они со Стивом в полном восторге, но в интонации все равно присутствовало: «Сам-то куда сбежал?»
            По возвращению в Треххатку Алекса у собственного дома перехватил Сева. Выглядел он порядком осунувшимся и болезненным – украденные сто десять тысяч явно давали себя знать.    
            – Скажи, ты обо мне никому из своих не рассказывал?
            – А надо было? – весело осклабился Копылов.
            – Разве твои братки не контролируют все твои доходы и расходы?
            – А ты у меня доход или расход?  
Сева не ответил, просто что называется «ел глазами» собеседника.
            – Что-то не вижу любимого конвертика?
            – Это тебе вместо него, – кассир протянул ему вчетверо сложенный листок бумаги. На нем было семнадцать позиций с обозначением суммы роялти от 2 до 10 тысяч тугриков. – На днях тебе на счет упадут сто тридцать тысяч, раскинешь их по этим семнадцати конвертикам.
            – А если не раскину, а себе прикарманю? Давай с тобой пустим их в дело, тридцать процентов твоих будет, – Алекс продолжал шутковать.
            – Смотри, дохохмишься. Потом передашь их по частям мне. А может все-таки была утечка информации? – со значением добавил Сева, воображения насчет самоличного участия в краже Алекса ему точно не хватало.
            Поднимаясь в лифте на восьмой этаж, Копылов еще раз глянул в «платежную ведомость». Выходило, что два конвертика они у кассира так и не нашли тогда.
 
11
            Дома его ждал удивительный сюрприз: Вера с пачкой пятитысячных купюр в руке.
            – Вот, получила сегодня аванс – пятьдесят тысяч.
            – Опять свою почку решила продать?
            – Ну Алекс. Ну догадайся.
            – Или в приличный публичный дом на работу поступила.
            – Я тебя сейчас убью.
            – Страшную военную тайну ЦРУ продала.
            – Что за убогое воображение! Мне в издательстве аванс дали.
            – За твои сказки?
            – Почти. – И Вера взахлеб принялась рассказывать, что ее сказки очень похвалили, но не приняли, мол, возможно потом к ним вернутся. Зато предложили ей написать познавательную детскую книгу и сразу выдали аванс.
            – Представляешь!! Я вижу человека первый раз, и он мне такие деньжища просто так выдает!
            – И в договоре сказано, что ты еще десять книг обязана за это написать.
            – Ну нет же, нет! Фома неверующий. – Вера принесла ему свой подписанный с издательством договор.
            В договоре действительно речь шла только о составлении одной книги, но при этом ни слова о других потиражных выплатах.
            – Если миллион экземпляров напечатают, то больше этих ста тысяч ты ни копейки не получишь, – определил он скрытый подвох договора.
            – Ну и черт с ним. Зато везде будет стоять мое имя. И ты станешь мужем известной писательницы.
            Даже в лучшие их любовные минуты ее глаза не светились таким ликованием как сейчас.  
            По этому случаю они открыли бутылку коньяка и в четыре руки изготовили бутерброды с красной икрой и осетриной – гулять так гулять.
            Следующий день был днем отъезда Даниловны в Москву, и Алекс решил забросить всю текучку и выгадать момент, чтобы заполучить любимую старосту в свою постель. Всего-то и надо было зазвать их со Стивом в «Бирему», свести с мелкобритами и пока Стив перед ними фонтанирует своим обаянием, увести Даниловну в буфетную пристройку, где ремонт был уже закончен и начата меблировка.
            Но не тут-то было. С утра выяснилось, что их со Стивом позвали по каким-то делам в американское консульство, а еще бойфренд выразил желание посмотреть хоть одну питерскую квартиру изнутри: «Как насчет того, чтобы напроситься к вам с Верой в гости». Нет ничего легче – звонок невесте-писательнице, и Вера, поменявшись выходным с коллегой, стала готовить праздничный стол.  
            Вдруг разрешился и «английский вопрос», Грэйс по-прежнему стояла на 60 баксах, а Алекс – на 75, но позвонил из Хельсинки Маккой и сказал, что эту разницу в 15 тугриков отельеру добавят в его личных роялти. За 6 человек это означало прибавку в 2700 долларов, тем более весомую, что она пролетала мимо налогов. О 130 тысячах разговор не заходил, а Алекс и не спрашивал.
            Все – Грэйс выпорхнула из его кабинета с самым победным видом, да и он сам выдохнул с огромным облегчением, но тут в «Палату №7» постучалась Люсьен.
– Я беременна, – со скорбным видом сообщила она.
            Как ни странно, к чему-либо подобному Алекс был давно готов, проигрывая тренажа ради в уме и такую ситуацию.
            – Ну отлично. Поздравляю.
            – Это твой ребенок, – добавила она непонятливому нужное уточнение.
            – Я так и подумал, – он спокойно смотрел на нее, ожидая продолжения.
            – И что теперь?..
            – Рожать, а что еще может быть.
            – И как?.. А ты? – Она все же чуть сконфузилась от его невозмутимости.
            – Постараюсь быть хорошим отцом.
            – А… я? Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?
            – Можно конечно и так. Но боюсь, что ты не сможешь быть моей женой.
            – Почему?
            – Видишь, какую я веду жизнь? Эта жизнь изменениям не подлежит. Если начнешь публично истерить и качать права, мои ребята вывезут тебя на сто первый километр, и я стану вдовым отцом-одиночкой. Как вариант. Подумай.
            – Ты сказал, что будешь хорошим отцом. Как это надо понимать?
            – Достаточное материальное обеспечение.
            – И квартиру купишь?
            – Однокомнатную и в новой районе.
            – А почему не в центре?
            – Чтобы у тебя был стимул к дальнейшему улучшению своих жилищных условий.
            – Ну так точно квартиру купишь? – уточнила она.
            – После того, как ты родишь. И если меня до этого не пристрелят. Сама знаешь кто.
            Диалог был проведен на одном дыхании и ему не в чем было себя упрекнуть, что он сказал что-то не то и не так. Но едва за старшей горничной закрылась дверь, как жуткий дипресняк накрыл Алекса. За прошедшие с момента корпоратива два с половиной месяца у них с Люсьен было с десяток любовных свиданий. Первых два раза он просто хотел реабилитировать себя за слишком быстрый первый интим, а потом лишь отзывался на ее: «Я соскучилась». Встречались они в ее выходные в квартире Люсьен. То, что она жила с родителями ничему не мешало – те на все лето отбыли на дачу. Сначала, благодаря успехам резиновой промышленности опасаться ничего не приходилось. Потом Люсьен сказала, что все это не то и стала регулировать их интим с помощью расчета своих месячных циклов. И вот теперь до высчитывалась. Предположения, что ребенок может быть не от него, Копылов почти не опасался. Его всегда умиляла эта женская хохма повесить на лоха-мужика неродного ребенка. Ну хочется даме быть обладательницей страшной семейной тайны – да за ради Бога! Прокормим детей и своих и чужих.
            Но вот Вера!! Для нее это действительно будет удар! В общем стало уже не до новых любовных подвигов, захотелось лишь просто немного развеяться, может быть и хорошо, что с Даниловной снова ничего не сложилось. Позвонил Еве и послал эсэмэску Жорке, чтобы в шесть часов, они были как штык в Треххатке на отходной с Даниловной.
            В хазинский джип у «Англетера» Стив с Даниловной загрузились уже с чемоданами – в десять часов у них был поезд на Москву, по дороге подхватили и Еву. Алекс прибыл домой на час раньше их – проконтролировать все ли как надо. Вера постаралась на совесть: фирменная утка с черносливом, эскалопы с ананасом, три салата, тарталетки со всякой всячиной, блины с икрой, торт, правда, покупной, но самый дорогой и вкуснейший. Алекс внес поправки лишь с напитками, добавил персональную колу для Стива и вишневый ликер для Евы, помогал и с сервировкой, и с подбором музыки.
            Прибывшие гости первым делом принялись оценивать интерьер.
            – О, у вас своя стиральная машина! – восхитился Стив.
            – Это и есть твои скальпы! – отметила Даниловна развешенные головные уборы.
            – Для тотального мещанства не хватает только кошки, в следующий раз привезу, – пообещал Жорка.
            – Маловато комнат, девушке со своим ноутбуком приходится в спальне ютиться, – придралась Ева к компьютерному столику Веры.
            – Кстати, у нас сегодня праздник. Мой главный сердечный друг получил вчера аванс за свою первую книгу, – похвастал Копылов и проводы Даниловны тут же превратились в один большой бенефис Веры. Два часа из трех говорили только о ее книге.
            То, что это был всего лишь детский заказной сборник о русских землепроходцах на Аляске и Калифорнии нимало не умаляло ее ценности. Жорка аж подпрыгивал от восторга: «Вот я удивлю нашего Питера (один из новоприбывших учителей был американцем), он наверно и не в курсе, что половина Штатов когда-то была русской колонией». Ева один в один повторила прежние слова Веры, что отныне Алекс станет лишь заурядным мужем известной писательницы. Даниловна с поджатыми губами напомнила, что в России книжная торговля ликвидирована как класс и миллионными тиражами детские книги не будут уже издаваться никогда. Даже Стив вносил свой вклад в общий ажиотаж, расспрашивая есть ли у Веры свой литературный агент или еще нет.
            Должное было отдано и ее кулинарному мастерству. Весь харч подметали с треском за ушами. С выпивкой справлялись умеренней, Алекс провозгласил правило трех бокалов и после третьего тоста действительно перевел стрелки на торт с чаем, десерт и фрукты с конфетами («Чтобы вас со Стивом пьяных с поезда не ссадили»). Жорке дорогого французского вина и вовсе не досталось. В самом начале они с Евой выкинули на пальцах, кому напиваться и счет оказался не в его пользу. Но и трезвым сумел быть душой компании, правда, мало что из его английского краснобайства было понятно хозяйке дома, но тут уж ничего не поделаешь – учите языки, мадмуазель! Про сгоревшую дачу, дабы избежать дамского кудахтанья, князьки вообще предпочли не упоминать.
            На Московский вокзал заморских гостей провожали уже без Веры. Сами проводы получились так себе: на словах все радостно и бойко, а в подтексте: «Не орел ты у меня, не орел!» И Алексу стоило огромного труда, чтобы не рассказать Даниловне о причинах своей неорлиности.
 
12
            А потом было воскресенье, университетский выходной, и они с Жоркой на джипе покатили в новгородский поселок Зыковку, где по документам был прописан Агеев, да и другие плотники из его бригады. В машину помимо термоса с чаем и бутербродов загрузили стрелялки, балаклавы, наручники, кастеты, цепь с замком, веревки и даже простые зажигалки (если клиентов придется пытать огнем).
            По дороге болтали о чем угодно, но только не о предстоящей акции. Жорку ужасно интересовала шкурная сторона гражданского брака Алекса.
            – Что вот так лежат в вазе пять тысяч рваных, и Вера ни на что, кроме продуктов их не тратит?!
            – И ни разу на шмотье у тебя денег не попросила?!
            – И в ресторанах тоже устриц не требует?!
            – Да как такое может быть?!
            – Просто по легенде все мое богачество – это бандитский общак, который мне трогать можно очень дозированно, – пытался объяснить Алекс, понимая, как со стороны это нелепо звучит.
            – И «Бирему» посмотреть не просится?
            – Просится, но я пока не пускаю.
            – Ну ты и инквизитор! А твои ночевки в «Биреме»? Тоже никаких ревнючестей? Ну и зверь же ты, Василий Иванович! Спиши слова, как ты это делаешь. Я тоже так хочу.
            Разговор зашел и о Еве.
            – Ты сколько ей платишь? – бесцеремонно спросил Хазин.
            – Четыреста тугриков.
            – А Софочке?
            – Тысяча двести.
            – Считаешь справедливо?
            – Разумеется, нет. Но начальство больше платить не велит, позволяет лишь столько, сколько она на своем экскурсоводстве получала.
            Жорка, не отрываясь от руля, ждал продолжения.
            – Думаю, дело в начальстве, чтобы простая лейтенантша не получала больше него. Каждый день удивляюсь, как они меня самого поборами не обложили. Между прочим, когда повышал народу зарплату, то и Еве хотел поднять ее. Она так меня отчитала, чуть живым ушел. Решил больше не дергаться. Сам веди с ней шкурные разговоры, какую цифру потом назовешь, та ей и будет.
            Вспомнили и про «Светлобес». Особенностью газеты было то, что все помещенные в ней материалы продолжали сохраняться и набирать просмотры, и для успешного функционирования требовала не больше одной-двух новых заметок в день. Поэтому со временем работы редактору особенно не прибавлялось, тем более, что приобретенный опыт помогал ему справляться с ней еще легче и эффективней.
            – Как ни странно, позитив набирает больше просмотров, чем негатив, – довольно заметил Хазин.
            – Давай колись, как ты наших матрасников так подводишь.    
– Ловкость редакторских рук, ничего больше. Ты же знаешь, на главной странице только названия и небольшие выноски, остальное надо захотеть открыть. Можно сделать выноски из первых строк материала, а можно этим строкам придать супер интрижный вид, что я для любимых материалов и делаю. Кстати, когда будет нормальное финансирование? Твои базовые пять тысяч еще месяц назад закончились.
            – Я вчера смотрел, у тебя только девяносто тысяч просмотров. Это три тысячи триста баксов.
            – А моя зарплата за три месяца непосильного труда? А отдельный офис в той же «Биреме», например, для тебя же, мироеда? А дополнительный технический работник? А разные накладные расходы?       
– Я думал ты, как Ева за идею работаешь, – ухмыльнулся Алекс. – Американский бюджет не выдержит твоих хищных запросов.
– Тебе, боссу, тоже чего-то отстегнуть надо.
– Вот это самое главное! Теперь точно что-то пробивать начну.
Под эти бла-бла-бла полтораста верст отмотались совсем незаметно. И вот уже на шоссе указатель: «Зыковка, 3 км». Свернули. Доехав до поселка, упрятали джип в придорожные кусты и, захватив с собой два «Макарыча», пару наручников и скотч, дальше пошли пешком. Поселок представлял из себя унылое зрелище. Полсотни домов, треть из которых стояли заколоченными и практически все без номеров. Лишь у одного более-менее приличного дома под старой ракитой звучала музыка и голоса. Мимо князьков к нему проехала «Нива». Из нее вылезли два мужика и две тетки, стали выгружать с бутылками и продуктами. Навстречу им вышел сутулый парень в темных очках, чтобы помочь, но увидел князьков и двинулся им навстречу. Это и был Агеев.
– Не по мою душу, случаем?
Алекс даже не успел ответить, как к ним подскочила одна из теток:
– А это кто?
– Мои питерские работодатели, – представил бригадир.
– Ну так зови в дом работодателей. Пошли-пошли, – и подхватив князьков под руки тетка потащила их на авдеевское подворье.
Так они оказались на праздновании юбилея авдеевской тещи. Хорошо, что застолье на двадцать человек располагалось в саду под растянутым между яблонь целлофановым навесом, и можно было не снимать курток и как-то скрывать наличие в карманах стрелялок и наручников. Их сразу же посадили за стол и на некоторое время забыли. Всем заправляли пятидесятилетние товарки юбилярши, которые указывали немногочисленным мужикам, что есть, что пить и как поздравлять. Глядя на Алекса, Жорка давился от смеха: «Вот же попали!» Деревенский люд был прост – возражений «я за рулем мне пить нельзя» напрочь не понимал. И через полчаса уже Алекс насмехался над другом: «Как теперь поедешь после третьего стакана самогона?» Впрочем, выпитое почти не сказывалось за обилием могучих разносолов: от фаршированных гусей и бараньих ребрышек до ухи и домашних колбас. Немного угомонившись насчет именинницы, заговорили и о другом. Больше всего досталось зятю, мол, съездил на заработки, не только без штанов вернулся, но и подбитой физиомордией. Стало понятно, почему на Авдееве темные очки – фингалы были сразу на обоих глазах. Но за насмешливостью как-то все равно чувствовалось общее уважение к путевому зятю: и строительный техникум закончил и любую работу знает и вкус к домашнему обустройству имеет. Проявили интерес и к питерцам. Копылову пришлось выкручиваться: «Да, я работодатель, но уволил вашего зятя не я, а босс стройфирмы. Теперь хотим договариваться о новой работе с вашим мастером уже без посредников». Через час у раблезианского застолья случился технический перерыв: мужики захотели погонять по саду мяч с двумя мальчишками-десятилетками, а женщины сменить тарелки. И князьки с Авдеевым отпочковались сначала смотреть интерьер дома, который оказался поинтересней и уютней холодного дизайна финских коттеджей, а потом в сарай-мастерскую смотреть на хозяйские деревянные поделки и задать свои вопросы.
– Фингалы на «Папе Карло» получил?
– Точно так.
– А за что?
– Пытался заработанные деньги получить.
– Получил?
– Не-а. Только под глаз. Леньке Линеву и вовсе ногу сломали. Помнишь, рыжий такой.
– И что теперь? В милицию не собирался заявлять?
Ответом Алексу была лишь выразительная усмешка: какая еще милиция.
– Ну, а дом зачем поджог?
Авдеев молчал больше минуты.
– На вас рассчитывал?
– Это как? – нетерпеливо вставился Жорка.
– Что вы все узнаете и сделаете правильные выводы.
– Ты поджог, а нам за это «Папу Карло» винить? – недоумевал и Алекс.
– Вы ведь братки. Должны действовать не по факту, а по понятиям, – спокойно произнес бригадир и принялся объяснять несмышленышам, как им следует соблюдать свои бандитские законы.
Картина нарисовалась следующая. «Папа Карло» получал свои доходы, во-первых, за счет строительной пирамиды, когда новые клиенты позволяли оплачивать долги перед старыми клиентами, во-вторых, за счет наемных работников, которые выполняли девяносто процентов всех работ, после чего без копейки денег изгонялись, благо всегда на стройке есть к чему придраться. Причем, изгонялось порой по две-три бригады и лишь на завершающем этапе подключается своя фирменная бригада, которая все доделывает и получает приличные деньги.
– И когда ты об этом узнал? – возник у Копылова естественный вопрос.
– После того, как получил это, – Авдеев снял очки, демонстрируя черноту вокруг своих васильковых глаз. – Кстати, вы бы сами потом натерпелись с этим домов.
– Это как же?
– Двухэтажный дом на сто пятьдесят метров из простого бруса – вам бы потом по триста зеленых в месяц пришлось бы тратить на его обогрев.
– Почему из простого – из клееного, – поправил Жорка.
– Это вам так на словах говорили, вы бы лучше в свой договор заглянули. Сами хоть видели, как клееный брус выглядит. – Авдеев поискал по углам мастерской и достал два толстых куска дерева. – Вот это простой брус, а это брус клееный.
Разница в текстуре дерева не оставляла никаких сомнений.
– Ну а как же у поморов всегда были огромные деревянные дома, их что тоже безумно было зимой отапливать? – решил поспорить Хазин.
– Эти дома были для летнего времени такими. Зимой в них существовали крошечные «зимники», которые только и отапливались. Да зачем вам вообще большой деревянный дом. В вашем пионерлагере есть отличный кирпичный блок со своей котельной – чем не зимняя усадьба.
– Я читал, что стена в два кирпича все равно сильно промерзает, – вставил свои познания и Алекс.
– Для этого существует тепловая реабилитация дома. Пошли покажу. – Авдеев повел их к каменному дому, нашел чуть поврежденный угол и объяснил все и насчет кирпичей, газобетонных блоков, утеплителя и внешней отделки.
У князьков от его объяснений голова шла кругом.
– Обожди, обожди, – взмолился Алекс, – ты сам все это сделать можешь?
– Конечно, почему нет.
– Тогда готовься. Разберемся с «Папой Карло», потом с тобой. А теперь выводи нас огородами отсюда.
Когда добрели до джипа и тронулись в обратный путь, Жорка вдруг весело захохотал:
– Как же ты у нас любишь поджигателей! Одни поджигатели стали твоими охранниками, другие будут верными строителями!          
           
13
Операция «Буратино» (а как еще назвать порождение «Папы Карло») заняла шесть дней.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ: После очередных игрищ в боевом клубе Алекс попросил Тимоню зайти к нему в офис. Сначала поинтересовался, что домушник надумал со своими долларовыми роялти. Тимоню сказал, что надумал купить хорошую квартиру в центре Питера на имя своего брата-моремана. С самим братом уже переговорил об этом, осталось дождаться, когда тот приплывет и заняться покупкой квартиры. Очень хорошо, одобрил Алекс, вот только не возникнет ли вопросов, откуда у простого моряка торгового флота такие денежки, да и не кинет ли потом тебя братец с квартирой. Тимоня понимал эти заморочки, ну, а что делать? Следующие расспросы касались того, как со своими подручными расплачивается сам Лукач. Оказалось, что по-разному: то густо, то пусто.
– Ну по куску баксов хоть выходит в среднем?
– Ты что, хорошо если по полкуска в урожайный месяц наберется.
– А что если я тебя у Лукача в аренду возьму, как футболиста? Под стабильные шестьсот тугриков в месяц.
– Ну, не знаю, как-то о таком пока не слышал.
– Но не против?
– А что делать придется? Хаты бомбить?
– В основном пока охранником. И в «Биреме» и в другом месте. Машина есть?
– Разбил уже. Ремонту не подлежит.
– Спокойно сможешь купить шикарную машину и обставим, что это за мои деньги.
– Цимус! – обрадовался Тимоня.
– Только одного тебя мне в аренду мало. Нужен второй для прикрытия. Кого из «боксеров» для аренды порекомендуешь, чтобы ни тебя ни меня потом не подставил. Желательно тоже с водительскими правами.
Тимоня к просьбе отнесся весьма ответственно. Выбрал кого надо, тем же вечером переговорил с ним и отзвонился Алексу о полном его согласии.
ДЕНЬ ВТОРОЙ: Алекс напросился на встречу с Лукачем и изложил ему проблему с «Папой Карло». Мол, нарвался на жуликов-строителей. Почти готовый дом из бруса сгорел. Очень мутно обещают все заново отстроить, но известно, что они кидают как клиентов, так и своих работников. Поэтому хотелось бы вернуть задаток в пятнадцать тысяч баксов, выплаченных за стройматериалы и обратиться к другой стройфирме.
– И как ты собираешься эту денюжку получить?
– Мне известно, что эти прохиндеи, босс и его зять заместитель вложились сейчас в строительство собственных квартир в Питере и разъезжают на шикарных тачках. Я думаю, что эти шикарные тачки как раз и покроют мой задаток.
– А каков будет мой интерес?
– Интерес будет в том, что я могу взять у вас пару ребят на полное довольствие. То есть, они как бы целиком ваши в любой момент, зато нет надобности им что-то забрасывать в клюв.
– И ты сам, без моей помощи поедешь туда с моими ребятами и на раз-два отожмешь у них две тачки? – развеселился от такого расклада Лукач.
– С вами, конечно, было бы намного надежней. Но, во-первых, тогда вам пришлось бы платить за беспокойство вашу львиную долю, во-вторых, там есть местная шайка-лейка, которая должна затрепетать от одного вашего имени, в-третьих, если не затрепещут, позовем вас и уже обложим всю фирму с их крышей по полной программе. Неужели вам самому не интересно узнать, как далеко простирается ваш авторитет?..
ДЕНЬ ТРЕТИЙ: После второй пары Хазин сорвался с занятий и был подхвачен на машинах остальной компанией: Алексом, четырьмя гопниками и двумя «боксерами». Ввосьмером на джипе и «Шкоде» они въехали на демонстрационную площадку «Папы Карло» и преспокойно заняли выставочный мансардный домик со своей едой, надувными матрасами, спальными мешками и складными стульями со столиками. «Макарычи» были не только у Алекса с Жоркой, но и у Тимони с напарником (царский жест Лукача). Попытавшей противиться их вторжению бухгалтерше было сказано, что они просто в качестве клиентов хотят, как следует ознакомиться с жизнью в таком домике. Явившемуся на переговоры патрону доходчиво объяснили, что не уедут, пока не получат свои пятнадцать тысяч зелени. Ближе к ночи в «Папу Карло» прибыла местная «крыша» – шесть урок с кастетами, бейсбольными битами и одним ТТ. После предъявлении четырех «Макарычей» урки несколько поубавили распальцовку и вступили в переговоры. Получив информацию к размышлению, уехали выяснять по своим каналам, кто есть Лукач. Наутро переговоры были продолжены. Алекс в них почти не участвовал, давал возможность проявить себя бывалым сидельцам: Тимоне с напарником. Конечные условия сделки его удивили: вместо двух тачек ему предложили стройматериалы, что хранились на «Папе Карло», патрон утверждал, что их гораздо больше чем на пятнадцать тысяч долларов.
 ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ и ПЯТЫЙ: Осмотрев склады и навесы фирмы, Копылов убедился, что материалов здесь действительно много, вот только что с ними потом делать? Срочно позвонил Авдееву в Зыковку и рассказал про сложившуюся ситуацию. Бригадир хорошо помнил эти склады и не колеблясь советовал брать что дают, только не забыть получить на все подписи патрона и бухгалтера, дабы потом не случилось обратки. Готов был и сам прибыть с бригадой и немедленно приступить к работам.
            Остальное было уже делом техники, а именно найти и подогнать большие грузовики и осуществить саму перевозку. Работников фирмы к складам уже не подпускали, сами весело и азартно в восемь мужских сил грузили бесконечные брусы, доски, метало-черепицу, кирпич, плитку, утеплитель, стекло, столярку, не забывали прихватывать с собой и болгарки с электрорубанками – потом разберемся. Тут же получали и все нужные подписи. Посмотреть на форменный грабеж приезжал и местный участковый, но, разобравшись побыстрей укатил восвояси. К концу второго дня по складам гуляли лишь ошметки упаковок.
            ШЕСТОЙ ДЕНЬ: Всей компанией наводили порядок на Фазенде. Ремонтников кирпичного блока и заборщиков там уже не было, поэтому осваиваться приходилось уже капитально. Летняя столовая на сто пятьдесят мест оказалась весьма подходящей в качестве большого хранилища, куда поместилась почти вся добыча. Кухня и туалеты тоже были уже действующие. Оставалось для постоянной сторожевой службы лишь привезти холодильник, кое-какую мебель и полдюжины злых собак. Что, конечно, не сразу, но было сделано. Позже сторожевой службе предстояло сократиться до трех и даже двух человек. Ну а на первых двое суток в качестве боевого охранения на Фазенде остались четверо: Родя с Покусанным Денисом, и Тимоня с напарником со своими «Макарычами».
 
                                                                            14
После всей этой бандитской мелочевки дошло наконец дело и до любимого шпионства. Из Норд Банка по факсу пришло сообщение о поступивших на счет Александра Копылова ста тридцати тысяч баксов, которые он тут же распорядился перевести на свой счет в питерский банк. Простой подсчет показывал, во-первых, что 20 кусков тугриков они тогда с Тимоней у Севы не нашли, во-вторых, пришедшие деньги доллар в доллар совпадали с тем списком конвертов, который Алекс должен был теперь наполнить и передать тому же Севе, стало быть его собственные роялти так и остались на уровне 7 тысяч.
Возмущенный таким нарушением устных договоренностей славный отельер тут же по мылу выслал Маккою напоминание про свои дополнительные 2700 $ за Лэнгвидж Скул. Заодно приложил смету возросших ежемесячных расходов на «Светлобеса»: «800 – главному редактору, 400 – техническому секретарю, 1500 – на редакторский офис, 1300 – на гонорары авторам, 300 – на накладные расходы». Итого выходило 4300 долларов. Про полученные за 3 месяца доходы газеты: рекламу на две фотовыставки, на «Бирему», хазинский магазин и циммерские адвокат-услуги – 5000 руб. или 185 $ по курсу из скромности умолчал. Зато настоятельно поинтересовался, может ли он изъять набежавшие 7000 $ из полученных на счет денег. Ответ пришел в виде отдельного перечисления 7000 баксов – мол, подавись, сквалыга, своим крохоборством. По этому поводу они не преминули пропустить с Жоркой по рюмочке коньяка. В качестве офиса «Светлобеса» определили одноместный номер в пристройке со стационарным компьютером, бумажной документацией и сейфом для газетного бюджета. Техническим секретарем решили попробовать Лару – вдруг получится, очень не хотели вводить в «Бирему» на постоянной основе новых не проверенных людей. Путана-скрипачка была в полном восторге от повышения своего статуса, в первую очередь тем, что теперь располагает собственной служебной жилплощадью, где может даже остаться на ночевку на небольшом диванчике.
– Но чтобы здесь без всякого секса? – железно потребовали князьки.
– Что, даже с вами здесь нельзя побаловаться? – не преминула подначила их она.
– Надо подумать и решить, – чуть смутился от ее прямоты Жорка.
– Только за очень большие достижения на газетной работе, – пообещал Алекс.
Второй одноместный номер в пристройке заняли, покинув подвал, Родя с Покусанным Денисом. Им тоже был повышен статус. Вместо ночного вахтерства в отеле и дневного экспедиторства на хазинских кофемолках предоставлено телохранительство мелкобритов. Дорогостоящие Глеб с Игорем были отчислены из «Биремы» еще в начале июля, оставшись лишь зарабатывать копейки по русско-рукопашному бою для «боксеров». Новый статус хоть вдвое и повысил Роде-Денису зарплату, но и сильно заставил их раскошелиться на дорогие строгие костюмы и переселение в пристройку из подвала, да и половину окладов за сожженный Катафалк они так и продолжали выплачивать. Однако парни все равно были чрезвычайно довольны своим новым положением, тусуясь теперь в Буфете и Клубе, сидя вольнослушателями на уроках инглиша и сопровождая мелкобритов по музеям и театрам.
Третью однокроватку бывшую кухню в пристройке занял сам Алекс, уступив «Палату № 7» под офис Циммеру с Тамарой. Да и адвоката порой оттуда выселяли под белые руки, когда в «Биреме» случался наплыв любимых клиентов. Дело в том, что случайные постояльцы в отель практически уже не попадали, только особые командировочные завсегдатаи, те, кто ценил не столько сам гостиничный номер, сколько вечернее здесь времяпрепровождение. Вот и приходилось тогда Циммеру с Тамарой относить свои ноутбуки и папки с документами в камеру хранения «Биремы» и отправляться с компьютерными дисками по старому месту работы.
– Да за что я тебе плачу эти семьдесят пять баксов?! – разорялся всякий раз Циммер.
– За свою неприкаянную студенческую молодость. Чтобы снова ее почувствовать, – нахально парировал Копылов.
Он теперь и сам был как бы в новой ипостаси. Если повышение зарплаты сделало его легитимным отельером в глазах персонала, то произведенные ремонты и расширения полезных площадей позволили ему уже и в собственных глазах почувствовать себя полновесным хозяином «Биремы». Если прежде все решения по отелю отдавал на откуп Софочке, Еве и портье Тане, то сейчас все уверенней вмешивался даже в закупки постельного белья и посуды для Буфета. Ощущению собственной значимости добавил и разрешившийся вопрос с Люсьен. Две недели походив с оскорбленным видом, она вторглась к нему в новый кабинет со словами:
            – Можешь радоваться – расходоваться мне на квартиру не придется. Бог услышал твои молитвы, у меня случился выкидыш.
            – Если тебе так неприятно на меня смотреть, – отвечал он ей, – давай переведем тебя в хазинский магазин с хорошей зарплатой.
– Я подумаю, – горделиво бросила не состоявшаяся мать-одиночка, хлопая за собой дверью.
Эта неприятная сцена надоумила отельера снова призвать в пристройку рукастых молдаван и поручить им сделать дополнительный тамбур возле двери кабинета с тем, чтобы из него было два выхода: один в «Бирему», а другой в коридор, ведущий в подъезд соседнего дома и на выход в соседний двор. Когда их работа была закончена, у Алекса получилось совершенно автономное кабинет-жилище, куда он уже редко кого пускал, используя для разговора с персоналом кабинет Софочки или банкетный закуток Буфета.
Но вернемся к шпионским будням. Как только от Севы последовал звонок: готовы ли конверты, Алекс быстро собрался и улетел в Москву. Официально, чтобы сдать в институте пару своих «хвостов», а не официально – встретиться с Зацепиным.
– Не суетись, все идет как надо, – успокаивал его нетерпеливость куратор. – Готовься, может понадобиться твоя поездка на Кубу.
– Это все хорошо, но я о другом. Мне нужна личная прослушка. – И Алекс рассказал о том, как стал казначеем для питерских агентов влияния и теперь хочет, чтобы Стас помог их ему отследить.
– Ну пускай Стас этим и занимается.
– Я уже не могу быть рядовой шестеркой. На мне висят Жорка и Ева, я не могу им каждый день говорить, что сам ничего не знаю. Ты же знаешь, я все равно придумаю, как нужно сделать, но это может получиться не очень хорошо. Дай команду Стасу мне помочь и будет нам всем большое счастье и приключение.
– Про приключение не сомневаюсь, а вот насчет счастья…
– Ну пожалуйста. Без инициативы я никто. Дай мне эту инициативу. Ну узнают матрасники, что я их деньги отслеживаю и что? Больше одного раза не расстреляют.
– Хорошо, я подумаю, – сдался майор.
Результатом его размышлений два дня спустя стал визит разъяренного Стаса в треххатку, когда Копылов, проводив Веру на работу, на полчаса остался дома дочитывать заинтриговавший его английский роман.
– Какая еще твоя личная прослушка, ты уже совсем ошалел!!
– Просто захотел узнать, кому я шпионские гонорары плачу, – «простодушно» оправдывался фабзаяц.
– «Просто захотел узнать», – передразнил капитан. – Потом что? Своего Лукача на них натравишь?
– А это мысль! С меня двадцать копеек.
– Я сказал, уймись! Не твое сопливое дело! Кстати, что за намеки делал твой Сева, насчет бандюганов? Ты что, уже сделал его?
– Конечно, сделал. Как-то вы, товарищ капитан плохо за мной смотрите. Совсем я распустился. Так будет мне аппаратура или нет?
– И что ты собираешься с ней делать?
– Для начала поставлю маячок на машину Севы.
– Он уже давно там стоит.
– А кому он конверты развозил вычислили?
– Кое-кого да. Но не всех семнадцать человек. Вернее, пятнадцать. Вы с Севой ведь тоже в этом списке.
– Ну вам же самому хочется поучаствовать в настоящем шпионстве? Ведь хочется? Ну раз из Москвы добро, так и поучаствуйте.
– Ну да, и ты будешь мной руководить, – Стас все не мог успокоиться.
– Я же не виноват, что мама меня таким шустрым родила.
– И этого шустрого постоянно кто-то лупасит и поджигает.
– Завидовать нехорошо.
– Уйди с глаз долой!
– Вообще мы в моей хате, а не в вашей. – И на всякий случай Алекс сделал шаг назад, защитно выставив ладони против испепеляющего взгляда инструктора.
Итогом переговоров было то, что отныне в ключевые моменты Стас теперь сам отзванивался, сообщая о перемещениях и месте нахождения Севы.    
 
15
Несмотря на все эти мелкие треволнения, жизнь Копылова постепенно обретала свой порядок и размеренность. У него даже определилось некое подобие распорядка дня.
Если прежде они просыпались с Верой одновременно, то с тех пор как она стала допоздна просиживать над своей заказной книгой, он предоставил ей возможность спать до восьми часов.
Сам обычно просыпался где-то в половине 6 утра. Но до шести непременно просто лежал в постели, прикидывая предстоящий день. Ежедневника принципиально не вел, полагаясь на собственную память.
            6.00 – 7.00 – Шел в кабинет и, проверив электронную почту, садился на велотренажер, надевал наушники, брал в руке переключалку и крутил педали, путешествуя по русско-английско-испанским новостям, благо «тарелка» за окном это позволяла. Потом 15 подтягиваний на турнике и 20 уголков для пресса. Далее душ и легкое чаепитие с творожным сырком.
            7.00 – 8.00 – Инглиш: 10 страниц англо-русского словаря и 40 страниц какого-либо англоязычного романа.
            8.00 – 8.45 – Снова под бочок к Вере. Пять суточных интимов давно сменилось у них сперва на четыре, потом на три интима, но от двух обязательных любовных подвигов утром и вечером он не согласен был отказываться ни за какие коврижки. «Стена секса», – тихо шептал ей на ушко, и еще не проснувшись, она с улыбкой поворачивалась к нему.
            8.45 – 9.45 – 40 страниц чтения институтских учебников и плотный мясной завтрак с кофе и пирожным, так чтоб до вечера есть уже не хотелось.
            9.50 – Вера шагала триста метров до своей библиотеки, а он загружался в «Шкоду» Сенюкова и ехал в «Бирему».
            10.20 – 18.30 – служба или выезд на Фазенду. Непременно стремился каким-то образом прочитать 40 страниц русской или испанской беллетристики и урвать часик на послеобеденный сон.
            18.30 – 22.00 – Либо встреча с Верой где-либо в центре, ужин в кафе или ресторане, поход в кино или в театр, либо прогулка с Хазиным по неприметным улочкам центра города с высматриванием нужных точек (их шпионскую учебу у Стаса никто не отменял), либо тоже с Хазиным тренировки в бойцовском клубе, и тусовка в Клубе с мелкобритами.
            22.00 – 24.00 – Проверка у Веры ее заданий по инглишу, новая порция теленовостей, половинка какого-нибудь советского фильма (сказки или комедии) и непременно дела любовные, с чувством, толком, расстановкой.
            Слабым звеном в этом джентльменском наборе оказались, как ни удивительно, два обязательных интима, вместо того, чтобы утихомирить мужской голод жениха, они только еще сильнее разжигали его. С изумлением замечал Алекс, что и женская половина человечества не только в «Биреме», но и даже на улице, проходя в метре от него, как-то тоже более заинтересованно посматривает в его сторону, словно какие-то непонятные флюиды, исходящие от него, подают им некий призывный сигнал. Положил себе за правило перед самым выходом из дома принимать долгий горячий душ – не помогало. Принимал рассеянный глубокомысленный вид – тоже без толку. Не понимал, что простодушных женщин провоцирует сам его вид: с аккуратной прической, мужественной небритостью, ухоженными ногтями, всегда свежей рубашкой, чистой обувью, четкостью в словах и поступках, ровным отношением к любому и каждому.
Снова стала назначать ему любовные свидания Люсьен, теперь уже по всем правилам безопасности, родители с дачи уже вернулись, но есть ключи от квартиры подруги, которая допоздна работает – против такой инициативы устоять было просто невозможно. Решительно взялась за дело и Лара, столь долго показывала ему исподтишка   выразительные знаки, что он в конце концов сдался: ладно, показывай свой суперсекс. Думал, этим все и ограничится. Не тут-то было! Неделю спустя она принесла медицинскую справку о своем здоровье и сказала, что хочет быть его четвертой женой – не прошли даром слова о многоженстве, сказанные им на дне рождения Хазина.
            – Только у меня железное условие – не меньше двух сексов в неделю, чтобы я на других мужиков не бросалась.
            – Ты совсем очумела! На фига тебе это нужно! – возмутился он.
            – Ну я не виновата, что три месяца восхищаюсь тобой и остановиться не могу. Хочешь избавиться от бедной девушки – придумай большую-большую пакость.
            Большая пакость, увы, не придумывалась. И уже не два, а и три, и четыре раза он прокрадывался в редакторскую, где и совершал свой библейский грех.
            А были еще юные завсегдатайки Клуба, которым ужасно нравилось дразнить отельера курением сигарет или просить «угостить девушку бокалом шампанского». Тут главное было не остаться с игривой особой в закрытом помещении наедине, где рефлекс оказывать женщинам секс-уважение мог взять верх.
            Слава богу, до мелкобриток дело пока не доходило. Для них он, несмотря на видимость дружбы, продолжал оставаться человеком низшей расы – ну и с нашим вам удовольствием! Зато неожиданно удружил Жорка, привел из университета двух прелестных черноглазых кубинок: мулатка Даина была из его соседней группы, квартеронка Селия – ее подружка с третьего курса. Привел показывать «Бирему» как главную достопримечательность Питера. Кубинки владели английским еле-еле, поэтому князьки, понтов ради, принялись обращаться к девицам только по-испански, изредка добавляя русские слова. А так как Даина-Селия оказались болтушками-хохотушками, то английская речь в тот вечер, к удивлению всех присутствующих, и вовсе оказалась в некотором загоне. Узнав, что почти их земляк Алекс – еще и владелец отеля, шоколадки тут же попросили дать им какую-либо работу. Уж не путанами ли ко мне хотят? – насторожился Копылов. Но девушки претендовали лишь на четверть ставки официантки или горничной по вечерам – им чудовищно нужны были деньги.
            – А если устроить школу кубинских танцев? – нашел иной выход Жорка. Тут же в фойе Клуба нашли музыку румбы и сальсы, и гостьи выдали столь зажигательные танцы, перед которым померк даже рок-н-ролл Алекса с Ларой.
            – Все, заметано, мы с Георгием ваши первые платные ученики, – объявил Копылов.
            Под танцпол определили подвальный тренажерный зал, откуда тренажеры перенесли в несколько маленьких закутков, а в новоявленном Танцполе устроив цветомузыку и развесив зеркала. Поначалу учеников у Даины-Селии были только Алекс с Жоркой. Но закрытый характер танцевальной студии сделал свое дело: на платные занятия три раза в неделю сперва записались Лара с Евой и Люсьен, следом еще с полдюжины учениц Инглиш Скул, затем и Оливия притащила туда упирающегося Томаса. В общем, то, что не удалось Ларе с блеском получилось у кубинок. Три несчастных кавалера на дюжину танцорок – это было что-то! Зато им уже и к тренажерам отпала нужда подходить – каждое занятие облегчало мужиков на полтора килограмма живого веса, оттуда бегом только в душ. Единственным минусом кубинок было то, что они вели себя как настоящие хинитеро – ресторанные разводилы. Но почему бы и не позволить им небольшое угощение, хотя бы за приятность общения на испанском!
            Быстро уразумев, что никто не рвется за простую выпивку затащить их в постель, девушки сами вышли на охотничью тропу. Даина положила глаз на Хазина, а Селия принялась охмурять Алекса. На ее завлекательные взгляды он не повелся и держался не менее трех танцевальных вечеров, пока она не запустила пальцы в его волосы на затылке, тут уже отскакивать и соблюдать личное пространство не было никакой возможности. Повел ее в антресольную хазинской съемной квартиры.
            Люсьен бушевала:
            – Еще и негритянку завел! Русских баб ему не хватает. Вере все расскажу.
            Единственным оправданием ему было, что никаких подруг он в свою новую отельерную не допускал, предоставляя дамам возможность самим выбирать другое место романтической встречи. Выговоренное им у Веры (что называется про запас) право один день в неделю не ночевать дома оказалось весьма ценной штукой, именно благодаря тому, что это была действительно ночь без баб, когда можно было примерить на себя тотальное одиночество первого года российской жизни, войти в шкуру парней, которым с женщинами вообще ничего не удается, без помех проанализировать все последние события и наметить план своих ближайших действий. В общем это и оказалось тем днем, который ему требовался, чтобы побыть в одиночестве. И отельерная в пристройке куда он мог незаметно, как войти, так и выйти, как нельзя лучше способствовал этому Дню Робинзона. Труднее всего было отвадить от своего нового пристанища Люсьен с Ларой: одна постоянно рвалась «заправить» боссу постель, другая пыталась втиснуться в дверь с новостями «Светлобеса». Пришлось неразумных гурий выпроваживать буквально в толчки: «Тихо, дорогие гражданки, Чапай думать будет»!
            Окончательно избавившись от их посягательств, Алекс созрел и до новой инициации Веры. Без всякого предупреждения после театра повел ее не домой, а в «Бирему», вернее в свою отельерную. Тихо, никем не замеченные пробрались из соседнего двора сперва в подъезд, потом в тамбур и в пятнадцатиметровый офис.
            – Это и есть твой служебный кабинет, где ты раз в неделю ночуешь! – Вера и не пыталась скрыть разочарование, оглядывая столик с двумя компьютерами, небрежно застеленную односпальную кровать, 20-дюймовый телевизор и электрочайник с пачкой печенья и намеренно не помытой чашкой.
            Он едва удержался, чтобы не включить на компьютерах мониторинг отельных видеокамер – трудно было предсказать, как она отнесется к слежке за персоналом и постояльцами. Вместо этого предложил ей бессонную романтическую ночь под бутылку красного вина и музыкальные программы по ТВ. В три часа ночи дал команду одеваться, открыл своим ключом внутреннюю дверь тамбура и за руку повел любимую Гюльчатай на экскурсию по «Биреме». Все в отеле к этому моменту погрузилось в глубокий сон. Не спал только Покусанный Денис в вахтерской. Взяв у него связку ключей, Алекс провел Веру по всем прелестям «Биремы»: от новой выставки (уже настоящих картин) до Бойцовского клуба, Бильярдной и Танцпола, сауны и тира, в котором они даже постреляли из арбалетов. Завел ее и в «Палату № 7» – нынешний офис Циммера.
            – Вот здесь был мой кабинет две недели назад. Но слишком беспокойное место, ни на час нельзя полностью уединиться, кто-то обязательно стучит.
            Вера от всего увиденного была в глубоком социальном шоке.
            – Как тебе удается сочетать уголовников с настоящими англичанами и выставочным залом?!
            – Надеюсь, ты теперь понимаешь, почему я до сих пор не могу тебя встроить во все это?
– Кажется, понимаю. Ну что ж буду ждать, когда приведешь меня сюда через парадный вход.
           
16
– Ну привет, дорогой товарищ! – на пороге его отельерной стояла собственной персоной Вика Гоголева, старлей питерского ФСБ, всем своим приятным очкастым видом, как бы говоря: вот и поймала тебя.
            – Привет, – от неожиданности он не совсем справился со своей мимикой, и тем выдал себя. Нелепо было уже доказывать, что он не ее студенческий сексот Дима Волков?
            – Гостиницу заимел, английскую школу открыл, дачу на Саймаа купил, ранчо строишь, – перечислила она его деяния. – А отчеты как-то уже и писать перестал.
            Вместо ответа он вынул мобильник и нажал кнопку вызова Евы, которую только что видел в Буфете.
            – Зайди, – коротко сказал-приказал.
            – Это ты кому? Уж не охраннику ли? – чуть усмехнулась Вика.
            Через двадцать секунд в отельерную без стука вошла Ева.
            – Здравствуйте, – на всякий случай поздоровалась она с незнакомой гостьей.
            – Тут меня про какие-то отчеты спрашивают, – сообщил Алекс.
            – Вы кто? – спросила Ева.
            – Одна из учениц вашей Инглиш Скул, – сдержанно представилась чекистка.
            – По какому вопросу? Какие отчеты? Или лицензия на учебную деятельность?
            – Да, хотя бы лицензия.
            – Идемте, я вам покажу.
            И Вика, сверкнув на Алекса взглядом, вынуждена была топать за ней. Не успел он досмотреть все испанские новости по интернету, как Девушка Бонда вернулась и сердито плюхнулась на единственный посетительский стул отельерной:             
– Рассказывай. Причем все!
            Он был совсем не против – почему бы не сгрузить на нее часть своих проблем, если она так этого хочет? Вот только «глушилку» сейчас включу.
            – Год назад я разослал сначала по московским редакциям, а потом по интернету компромат на тридцать перестроечных больших чиновников за их службу на матрасников, меня повязали и на машине вывезли из Питера в Москву на явочную фээсбэшную квартиру. Там меня как следует допросили, увы, даже без пыток, а потом навели обо мне справки. В справках, как я понимаю, говорилось, что я не подсуден их юрисдикции. И чтобы не терять лицо, они завербовали меня в качестве стукача моего питерского ликбеза. Эта Вика стала моим местным куратором. Ты ведь в курсе, что раньше я звался Димой Волковым? Теперь рассказывай ты.
            – Что за привычка у тебя черт знает куда втюхиваться! Что еще о тебе я не знаю? Где ты взял этот компромат?
            – В один день – только одна тайна. Ну?
            – Мне она ни про какое ФСБ ни про Диму Волкова не сообщала, просто попросила посмотреть документы на школу. Действительно ли мы даем потом британский сертификат? Записана в школу как Виктория Гоголева.
            – Интересно, восемь тысяч в месяц она будет отстегивать из своей зарплаты или это будут ее служебные расходы?
            – Спроси и узнай, – дала Ева могучий совет.
            На следующий вечер повторилось почти то же самое, только уже с Севой. С ним Алекс столкнулся, когда Перегонщик выходил из учительского блока в вестибюль. Молча посмотрели друг на друга, после чего Копылов направился в туалет, а Сева следом за ним. Туалет был как раз на одну кабинку и один писуар, поэтому при включенной воде, ничто не могло помешать их прямому общению.
            – Самый лучший способ получить от тебя конвертики, да и английский хочу подтянуть, – объяснил Сева свое ученичество. – Слышал, для своих у вас тут есть скидка, не сделаешь по блату?
            – И не мечтай. Сам решил или направили?
            – А как хочешь, чтобы я ответил? – нахально осклабился Перегонщик. – В пятницу у меня следующее занятие, заберу пятый, восьмой и девятый конверты. В это же время.
            – В пятницу я на Фазенде, вернусь не раньше девяти. Пару часиков подождешь меня в Буфете или Бильярдной.
            – Хочешь, чтобы я тебе дополнительный прибыток дал?
            Но Алекс уже, не слушая, выходил из туалета.
            Так в «Биреме» завелось сразу аж два соглядатая. Впрочем, вели они себя без понтов, ни в чем, кроме учебы и редких посещений Клуба с Буфетом замечены не были, и Копылов быстро привык к их посещениям: ну поставят еще десяток новых жучков, эка невидаль – кто им будет подставляться, только не они с Жоркой и Евой.
            Все заботы Копылова отныне были направлены на Фазенду. Вдвоем с Хазиным они приезжали туда теперь только по выходным, в будние дни ездил один, не позволяя Жорке прогуливать занятия, мол, на втором курсе устроишь себе вольное посещение, а сейчас не моги. Веру с собой он тоже не брал, ждал, когда там полностью ликвидируется пепелище. Деревянные головешки убрались легко, а вот как быть с закопченным ленточным бетонным фундаментом? Прибывший со своей бригадой Авдеев предложил просто:
            – Закопать. Вернее, сперва возвести небольшой бетонный бункер, а потом уже закопать. Будет и отличная альпийская горка, и хранилище для картошки и сметаны.
            Но это отложили на потом, необходимо было в первую очередь превратить в «зимник» саму кирпичную Усадьбу, благо, в конфискованных стройматериалах минеральной ваты имелось в достатке. Работа велась по двум направлениям: двое мастеров занимались наружным утеплением, двое тянули отопительные батареи внутри здания. Прежде здесь отапливались лишь кабинет директора и бухгалтерия, еще шесть комнат: медпункт с изолятором, библиотека с вожатской, и красный уголок с реквизиторской рассчитаны были лишь на чисто летнее использование. Общая кухня, два туалета и душевые кабины в бане-помывочной – превращали Усадьбу в классическую коммуналку, не подходящую для избалованных гостей, но для рабочих, охранников и самих князьков – в самый раз.
            Формальным предлогом для частых поездок Алекса была смена сторожей и присмотр за работами. Неформальным – общение с Авдеичем (как его все называли), который, как вскоре обнаружилось, идею о конной ферме воспринял гораздо полнее и ближе самих князьков. Для Копылова это было как погружение совершенно в другую стихию, стихию основательного крестьянского обустройства на земле. Сначала это был чистый ликбез по строительным материалам, когда Авдеич, подобно Шерлоку Холмсу, глядя на кирпич или доску мог тут же определить все их характеристики, отлично разбирался и в септиках с бойлерами, тепловой баланс дома и вовсе был его любимым коньком. Потом пошли поправки в сам проект Фазенды, где именно что рациональней располагать. А вместо отдельных гостевых домиков из бруса Авдеич предложил строить единый одноэтажный мотель из газобетона – затратно дешевле, да и места меньше занимает. Жорка возражал:
            – Ведь самый кайф, чтобы за стеной никого не было, а это будет продолжением наших городских тюремных камер.
            – Как ты себе представляешь горничных, которые под дождем будут прибегать и убирать там постели.
            – Не баре, сами за собой уберут постели.
            Спросили Еву. Девушке Бонда вариант с Мотелем понравился больше. Чтобы подсластить пилюлю обиженному Хазе, Алекс рассказал о предложении Авдеича прямо сейчас в зиму купить лошадь. Это был беспроигрышный ход – Жорка готов был тут же сорваться и ехать за милой его сердцу животиной, лишь бы не старая и не хромая. Покупная лошадь из соседнего поселка была не старой и не хромой, но весьма запущенной и неказистой. Но прежде чем ее купить Авдеич настоятельно порекомендовал запастись ста пудами сена и полтонной овса, что оказалось значительно трудней достать, чем саму лошадь. Но Жорка все равно ликовал и теперь неизменно увязывался на Фазенду вместо с Алексом и в будние дни, жертвуя последними парами по инглишу и физре. Под денник Авдеич легко приспособил один из щитовых домиков, просто заколотив там досками нижнюю часть панорамного окна и прибив к стене ясли. Сам же вызвался в отсутствие князьков кормить Буцефала (на другое имя своему первому мерину Жорка был не согласен).
            Все это привело к тому, что когда с утеплением и отоплением Усадьбы было покончено, сразу нашлись другие работы: строительство Мотеля, огораживание левады для Буцефала, обустройство в помывочной парной сауны, а на тридцатиметровой кухне – трапезного уголка с плазмой и печью-камином. Под этот трудовой объем из Зубовки были вызваны двое жен: одна как повариха, другая как портниха и распорядительница стиральной машины. Причем жены привезли с собой трех малолетних детей, и князьки не успели оглянуться, как в коридоре Усадьбы их уже встречали разбросанные игрушки и детские вопли. Жорка от души куражился: «Когда привезем сюда мелкобритов, скажу, что это наши внебрачные дети». Алекса одолевали мысли по-серьезней. «Неужели именно я даю им всем кров и пропитание?» – не единожды с оторопью спрашивал он сам себя и уже с легкой душой лез в карман за очередной пачкой «франклинов».  
            Покупка седла придала всей их помещичьей жизни дополнительные краски. Любо-дорого было смотреть на горделиво восседающего в седле Жорку. Буцефал, правда, меньше всего походил на ипподромного скакуна, да и по натуре был флегматичен и разогнать его можно было лишь до легкой трусцы, но Хазина это мало смущало:
– Будет потом для дамских выездов.
Алекс же на мерина и вовсе отказался садиться:
– Не буду оскорблять свою задницу, лучше подожду своего небесного аргамака.
Зато все сторожа и шабашники не по одному разу прокатились, а главное сфотографировались верхом на Буцефале.  
Вторым экспортным товаром с Фазенды после родниковой воды стала озерная рыба. Сторож Фомич боясь, что за ротозейство с пожаром потеряет работу в качестве бесплатного презента в каждый приезд передавал князькам по полведра рыбы, что Алекс без зазрения совести принимал, а потом в «Биреме» передавал на Кухню по платежке – пусть будет хоть копеечная прибыль после нескончаемых многотысячных затрат.
            Дополнительное развлечение образовалось у князьков и в Магазине Хазина. Их прежнее разовое экспедиторство превратилось в настоящий спорт. Не меньше 3-4 раз в неделю оба брались развозить по адресам клиентов бытовую технику. Руки сами требовали какого-либо полезного физического применения. Некоторые жильцы, особенно там, где не работал лифт считали своим долгом юным мальчишкам-грузчикам давать дополнительную денежку: не все же обогащаться вашим хозяевам-захребетникам. Причем побеждал в соревновании тот, кому давали самые мелкие чаевые – приятно было ощущать себя богачом со сторублевым бонусом. Злостных неплательщиков, вроде челябинских братков больше не встречалось, зато попадались привереды, которые придравшись к какому-либо пустяку отправляли грузчиков со здоровенным холодильником или стиральной машиной восвояси. Впрочем, князьки такие проколы тоже относили к категории полезного жизненного опыта.
Вообще, они хорошо дополняли друг друга не только в лихих драках, но и в любом другом взаимодействии. Более горячий Хазин обычно быстро загорался, но и резко спускал обороты, боясь выглядеть наивным и смешным. Алекс же наоборот любое действие предпочитал отложить на следующий день, зато потом действовал твердо и решительно. Янычарский школа, где царила тотальная прослушка, неплохо подготовила их к теперешней жизни, выработав на автомате привычку самые компрометирующие слова выражать с помощью определенных знаков. Наслушавшись через прослушку их разговоров даже Стас успокоился: «Эта пацанва борозды не испортят».
Всегда в хорошем настроении, готовые в тридцать секунд решить любую проблему, уважительные к людям, пока те их не разозлили, ни пьющие, ни курящие, знающие цену деньгам и хлесткому находчивому слову. А их кулачные подвиги, образованность, знание языков, независимость суждений всех окружающих быстро отучали смотреть на них как на выскочек и малолеток.
– Я разгадала ваш секрет, – обронила однажды на их тройственном совещании Ева. – Вы просто пока растущие организмы, которые еще ни в чем не выработали свои привычки и приоритеты. Не умеете ни любить, ни ненавидеть, ни бросаться на баррикады.
На что они лишь переглянулись между собой.
– Ну знаешь и знаешь, только никому не рассказывай, – попросил Жорка.
Алекс только весело рассмеялся – навешивайте на нас бирки какие хотите.
 
17
            Самой скучной частью жизни Копылова как ни странно стали теперь мелкобриты. Весной, когда Лэнгвидж Скул только начиналась все было гораздо интересней, постоянно хотелось чем-то поразить и подкупить заморских гостей. Теперь же с ними было полное спокойствие. Ну приехали, ну преподают, ну веселятся, как умеют, ну задают нелепые вопросы.
            Не помогал и улучшенный Клуб. Жорка выцыганил у Алекса вторую плазму для бывшей Бильярдной и в Клубе возник настоящий двухзальный кинотеатр, где в параллель с фильмом на английском языке с русскими титрами всегда можно было посмотреть большой европейский футбол. В Фойе появились игровые столики для бриджа, шахмат и нард, сильно пополнились книжные и журнальные полки, одна из стен украсилась мишенью дарса. В подвале расширился тир, где к пневмашкам, лукам и арбалетам добавились неизвестно откуда добытые Хазиным две дощечки-копьеметалки, с помощью которых очень конкретно можно было пронзить дюймовую доску коротким метательным копьем, цивильный вид приобрели залы с бильярдом, пинг-понгом и тренажерами, не говоря уже о Бойцовском клубе. Помимо Буфета работали пивбар при сауне и коктейль-бар в Фойе для любителей выставок. В общем, все тридцать три удовольствия, не выходя из отеля.
            Да и сама Лэнгвидж Скул уже не имела прежнего блеска. Вдруг обнаружилось, что вернуться на учебу захотели не все ученики, а те, кто вернулся больше хотят заниматься с русскими учителями, чем с природными англичанами, не знающими русского языка. Пришлось некоторым ученикам-старожилам даже чуть снизить оплату, чтобы на уроках было не так пустынно. Немного выручало индивидуальное репетиторство, но в финансовом плане оно особой погоды не делало. Чисто для массовости за половинную оплату занятия стал посещать практически весь персонал отеля, включая и Циммера с Тамарой, и Лару и приезжающую на своем «Ауди» диву Инну.
            Насчет дискуссионного клуба при разговоре с Маккоем у Алекса сорвалось, что называется для красного словца. Но и это исполнилось. Заводилой здесь выступал учитель-новобранец 27-летний Питер Гилмут, уроженец Нью-Йорка, закончивший в Англии университет. На фоне сдержанных и воспитанных мелкобритов ему особенно хотелось продемонстрировать свою американскую простоту и общительность. Сразу объявив всем, что цель его пребывания в России – писать книгу о постсоветском менталитете, он тут же приступил к энергичному сбору материалов для будущего опуса. Уже на второй день, включив диктофон, он подступился со своими вопросами к Алексу:
            – Мне сказали, что до тринадцати лет вы жили и воспитывались в Центральной Америке, не можете ли вы рассказать мне, как прошла ваша адаптация к жизни в России?
            Происходило это на самоварном чаепитии в Фойе. Хазина не было, зато присутствовали Ева с Ларой и мелкобриты. Естественно все они тут же навострили уши.
            – Что именно вас интересует? – вежливо уточнил Копылов.
            – Ваше первое ощущение?
            – Что я попал в ад, – честно отвечал отельер.
            – Ад в чем? – обрадовался Питер.
            – В людях, в обстановке, в погоде, в грязи на улице.
            – И как быстро это у вас прошло?
            – А оно и не прошло. Я по-прежнему считаю, что живу в аду.
            Питер не поверил, выразительно повел головой, словно говоря, этот отель тоже для вас ад?
            – Вы видно шутите?
            – Вы спросили – я ответил. Шутя или серьезно, я не знаю. – Что особенного было в английском языке, так это вездесущее «вы», придающее самым прикольным пикировкам вид серьезного разговора.
            Так же реагировал Алекс и на другие подобные расспросы Питера, всякий раз оставляя матрасника в сомнениях насчет искренности слов оппонента.
            Но настоящий праздник наступал, когда в полемику с Гилмутом, перерастающую в перепалку вступал Хазин. Прямо физически ощущалось, как Светлобес обкатывает на Питере то, что через пару дней появится в его газете.
            Чего стоил один хазинский пассаж про «Слово о Полку Игореве», которое Жорка назвал главным русским шедевром впереди всяких Толстых и Достоевских, мол, в «Слове» заложена формула всей русской жизни на тысячелетие вперед.
            – Там есть такое выражение «О, Русская земля, уже ты за холмом!». Представить немца, восклицающего «О, моя Бавария, уже ты за холмом!» я могу. Могу и англичанина: «О, мой Йорк, уже ты за холмом!» Но вот американца, восклицающего «О, мой Арканзас, уже ты за холмом!» при всем желании почему-то не могу.
            – А какой смысл в этом выражении? – недоумевал Питер. – Это о чем?
            – У нас был такой Владимир Ленин, вы, наверно, слышали? Он утверждал, что все нации были созданы до XIV века. Вот я теперь и ломаю голову, можно ли все нации, которые были созданы позже, назвать полноценными нациями и народами.
            Лицо Гилмута даже пятнами пошло от этих слов.
            Не осталась в стороне и столь милая сердцу западных умников тема однополой любви, но тут Жорка тоже не отсиживался в обороне, а смело шел вперед, используя прежнюю находку Алекса насчет многоженства.
            – Нет никакого сомнения, что в будущем планету ждет именно повальное многоженство, причем чисто по экономической причине, – безапелляционно вещал Хазин. – Когда энергетические ресурсы всякого мужчины упрутся в свой физический предел, всплывет необходимость включать дополнительные резервы. В VII веке арабы придумали просто и эффектно: четыре жены. И бедуину в пустыне ничего не оставалось, как броситься на богатые страны, чтобы обеспечить своих жен приличными драгоценностями.
Питера как всякому американцу, не приходило в голову, что человек с серьезным видом может говорить заведомую чушь. Зато Оливия с Томасом и Юджином с трудом прятали улыбки.
            А было еще и про отличие немцев (читай и англосаксов) от русских.
            – Немцы строят свое государство за счет мудрого самоограничения: зная, что из предмета, имеющего неправильную форму, любые стены выйдут кривыми и непрочными, каждый немец добровольно придает себе форма идеального кирпича, стирает у себя все углы и выпуклости, мешающие этой кладке. Мы же, великороссы, только из этих неправильностей и состоим. Но наша государственность все равно хоть и выходит кривой, зато очень прочной, потому что это уже не кирпич, а железобетон.
            Разумеется, хазинские спичи мало в чем разубеждали мелкобритов в компании с матрасником, зато удивительным образом действовали на Копылова. Любые назидания от людей взрослых он всегда принимал с известными оговорками, зато то же самое высказанное ровесником тут же врастало в него словно собственным знанием.
 
18
            Покупка почти нового крузака для Тимони якобы на деньги Алекса произвело разброд и шатания среди остальных «боксеров». Всем им тут же захотелось стать под знамена щедрого отельера. Вскоре и повод подвернулся, Циммер наконец определился с покупкой ресторана и настойчиво допытывался у Алекса, сможет ли тот каким-либо образом отмазать его беззащитную собственность от ретивых бандюганов.
            – Только если сам стану рэкетиром, – отвечал Копылов.
            – Согласен не глядя. Становись.
            Пришлось Алексу, почесав затылок, вникать в суть вопроса: как и сколько платят браткам другие рестораторы. Всплыла такса: от двух до пяти тысяч тугриков в месяц. Циммер соглашался на две, но кряхтя мог потянуть и три. С этими исходными цифрами Алекс и отправился на стрелку с Черепом. Предложил ему прежние условия: беру еще двух «боксеров» на полное содержание в качестве крыши для общепита моего приятеля. Но ответ получил не сразу. Сначала Лукач с подручными прокатился на Фазенду посмотреть, как там жируют Тимоня с напарником. А днем позже в сопровождении некой тридцатилетней дамы наведался и в «Бирему». Захотел якобы просто осмотреть отель и пообедать в буфетном кабинете в компании с отельером. Алекс терялся в догадках, ведь не мог же Череп базарить о сделке при даме. Тогда о чем? Лукач никуда не спешил, внимательно изучал меню, задавал вопросы о блюдах и закусках, марках вина и откуда что в «Бирему» привозят. Ничего не прояснилось и когда Лукач стал хвалить Алекса, говоря, что знает и о повышении зарплат персонала и о том, как в отеле все довольны молодым хозяином. (Неужели данью обложить захотел, гадал Копылов.) Дама по имени Тоня хранила молчание, лишь иногда пытливо поглядывая на отельера.
            Наконец, схомячив обед из шести блюд и бутылки коньяка, и отослав Тоню (это была родная сестра Черепа) в машину, заговорили о «делах наших скорбных». Секрет открылся просто:
            – Захотел Тонькино будущее обеспечить. Мне возможно на Кипр или в Испанию перебираться придется, надо о девушке позаботиться, родной муж у нее ни рыба, ни мясо.
            Алекс слушал, не перебивая.
            – Присмотрел тут один частный отельчик. Хочу купить для Тоньки. Она конечно в этом ни уха, ни рыла. Поэтому вся надежда только на тебя.
            От неожиданности Копылов коротко хохотнул:
            – Пардон… Работу мне предлагаете?
            – Не работу, а партнерство. Пятьдесят процентов плачу я, пятьдесят – ты.
            – А потом?
            – Потом ты всем распоряжаешься, а пятьдесят процентов прибыли Тоньке.
            – То есть, она ничего не будет делать, только прибыль получать? – уточнил Алекс.
            – Давай без всяких бухгалтерских штучек, знаю, что прибыль можно накрутить и на три копейки. Даже из Испании я смогу все это отслеживать и накажу, если потребуется.
            – Значит, вся его начинка, персонал, повара, продукты, милиция, пожарные, налоговая, санэпидемстанция – все на мне? – иначе сформулировал отельер. – И аж за половину цены помещения.
            – Понял. Твои условия?
            – Заочно что-то говорить нет смысла. Надо считать. И надо посмотреть.
            – Ну так поехали смотреть.
            Предлога, чтобы отказаться, не нашлось, поэтому Алекс просто загрузился в машину Лукача, и они поехали смотреть недвижимость. Отель, вернее отельчик оказался объединенными в один блок четырьмя квартирами первого этажа обычного жилого дома, в каждой комнате по две-три двухъярусных койки – этакая ночлежка для азиатов-гастарбайтеров с жуткими запахами и ободранностью. Если считать по койкам – то мест на 40-50. Сейчас после милицейской облавы здесь кроме двух теток и сторожа никого не было. Сама троица при виде Черепа бледнела и вытягивалась по стойке смирно, насколько им позволяли собственные телеса.
            – Ну что? – спросил Лукач, когда закончили осмотр. Присутствующая за его спиной Тоня тоже пытливо смотрела на Алекса.
            – Этот шалман никакого отношения к гостинице не имеет. Чистый клоповник.
            – Согласен. А вторую «Бирему» из нее сделать сможешь?
            У Алекса от такого вопроса аж дух заняло. Выходит, его отель уже считают супер-пупер, а его самого – реаниматором любых недвижимостей.
            – Надо подумать и посчитать.
            – Ну так считай, а я тем временем тебе, как ты и хотел пару «боксеров» подкину, только будешь с них за каждого Тоньке помесячно по сто баксов отсчитывать.
            Возвращаясь в «Бирему» (от Шалмана до нее было всего минут пятнадцать ходу пешком), Алекс не переставал ухмыляться – вспомнил пророчество Стаса насчет его копыловского предводительства у бандюганов. Корону Майкла Корлеоне, похоже, уже подносили прямо к его голове. Оставалось лишь услышать причитания капитана по этому поводу.
– Господи, почему мне такое наказание! – закатывал к небу глаза Стас, не понимая, как это комично выглядит у стокилограммового штангиста.
– Я Путину на тебя донос напишу! – грозилась в свою очередь и Ева.
Но были мнения и прямо противоположные.
– Второй отель? Да ты у нас отельер-сетевик, – засмеялся по телефону Зацепин, при этом совсем не возражая.
– А почему бы и нет? – загорелся Жорка. – Два пансионата лучше, чем один. Один будет для чистых, другой для нечистых.
И начались бесконечные переговоры, как с «боксерами» и ремонтниками-молдаванами, так с Софочкой и Циммером, задействован был даже Попов, дабы рассказал, как сам ввязывался в гостиничный бизнес.
Лукач обо всех этих переговорах тоже ставился в известность и чем сильнее вникал в них, тем больше понимал, что почем и сантиметр за сантиметром выходил на параметры будущего договора, которые бы всех устроили.
           
19
            Вдруг позвонил из Москвы на домашний телефон Зацепин.
            – Пора лететь в Гавану.
            – Вера со мной?
            – Разумеется.
            – Когда выезжать и срок пребывания?
            – Стандартные две недели. Выезд как можно быстрее, но без пафосных усилий.
            – Куплю путевки, а дальше?
            – Сообщишь по мылу тете Аните. Думаю, там тебя встретят.
            – Какие-то инструкции?
            – Не забудь тете и племяннице о подарках и бери побольше зелени.
            Ну что ж задание принято, и Алекс с довольной улыбкой прошествовал в спальню, где Вера за компьютером корпела над своей заказухой.
            – Хочу предложить тебе на две недели прогуляться на Кубу.
            – Как это? – не сразу поняла она.
            – Тетя Анита срочно пригласила. Сказала, чтобы без тебя я не приезжал.
            – А работа? Меня не отпустят.
            – Это я беру на себя.
            – А моя книга?! Мне нужно еще хотя бы неделя.
            – Недели нет. Есть три дня. – И он пошел разыскивать их загранпаспорта.
            Насчет трех дней Алекс конечно погорячился. Уехать довелось лишь через десять дней, пришлось даже переоформлять на более поздний срок уже купленные путевки.
            Стас о поездке узнал, подслушав разговор Алекса с турагентом.         
            – Опять шифруешься?
            – Родина так приказывает, – сокрушенно разводил руками Копылов.
            Жорка тот вовсе взбелинился:
            – Я тоже с тобой поеду, и ты меня не остановишь!
            После долгой консультации Стаса с Зацепиным решено было Хазина отпустить, но только без Евы – нечего действующей лейтенантше тайной службы греть пузо на Карибах.
В три дня Жорка нашел, с какой именно пассией он полетит в тот же кубинский отель и даже все оплатил. Но за два дня до отлета выяснилось, что в Москве маму Хазина увезли на «скорой» в больницу и лететь ему пришлось вместо Кубы в Первопрестольную.
            Накануне отлета Алексу на трубу позвонил Маккой уточнить его кубинские намерения, не собирается ли он случаем вообще остаться в Гаване.
            – Я думаю, там мне по любому будет скучно, – отвечал Копылов. – Разве что открою в Гаване новый отель.
            – Если ты не привезешь оттуда то, что должен привезти, твоя жизнь осложнится, где бы ты ни захотел спрятаться, – не повелся на его юмор матрасник.
            Так и получилось, что о своем тайном задании Алекс сперва узнал именно от него, потому что даже Зацепин не знал всех подробностей.
            – Он сказал, что ты что-то должен ему с Кубы привезти? Наверно так оно и есть. Я знаю только, что ты должен на Кубу отвезти отсюда. – И специальный курьер доставил Копылову начатый тюбик с зубной пастой, в котором, как не трудно было догадаться, находилась капсула с микропленкой.
            До поездки пришлось еще оперативно решить два больших дела, что и объяснило задержку с путевками. На Фазенде принять работу по Усадьбе и выплатить аванс на строительство Мотеля. А также ударить по рукам с Лукачем по «Биреме-2» и оговорить со своими молдавскими приживалами все необходимые там ремонты и переделки. Зато Вера не подвела: успела закончить свой сборник и отдать его в издательство, а также здорово помогла с подарками для Марии и тети Аниты.
            Не обошлось без сюрпризов: Жорка неосторожно сказанул о турпоездке Алекса кубинкам. Те, естественно, не преминули воспользоваться оказией и кроме своей увесистой сумки, Копылов повез еще два места багажной клади на двадцать килограмм, в основном, мясные консервы и питерские вкусности.
 
20
            Лететь на Кубу предстояло четырнадцать часов, Вера, когда узнала, была в шоке. Алекс ее успокаивал:
            – И выспишься, и начитаешься, и со мной еще поругаться успеешь.
            Отдельной программой у него был интим с невестой в туалете «Боинга», но не получилось. Вера оказалась слишком не романтичной и пугливой, на чем они даже слегка повздорили. Обиженная она уткнулась на два часа в книгу, а его тем временем вдруг накрыл самый настоящий страх. Слишком беззаботно и весело со шпионством до сих пор происходило. Но ведь никто не сказал, как сама кубинская ГУР ко всему этому относится. Может она не поддержит двойную игру Исабель, а наоборот, обвинит в шпионстве и ее и Алекса. Ведь по законам Голливуда, катастрофа случается именно в самый спокойный и радостный момент бытия. Вот же будет фортель попасть в кубинский застенок. Думая об этом, он не столько жалел себя и Веру, сколько сокрушался о полном обрыве всех начатых питерских дел: Фазенды, Шалмана, «Светлобеса», жалко было даже собственное казначейство: кто же теперь врагам народа денюжку отсчитывать будет.
            Вот наконец и аэропорт Хосе Марти. После Домодедовских и Пулковских размахов что-то совсем небольшое с духотой, неухоженностью и малолюдьем. Но главное за стеклянными стенами снова пальмы и прозрачное как слеза любимой женщины небо и кругом полно испанского языка. Несмотря на все страхи радостная улыбка не сходила с лица Алекса.
            Матери среди встречавших не было, либо она тайно наблюдала издали. Зато была табличка с их турагентство и добрая дюжина родственников Даины-Селии, которые явились за своими посылками. Кутерьма поднялась такая, что привлекла внимание двух полицейских, пришлось Алексу даже как следует объясняться, чтобы никого не забрали в полицейский участок.
            – Теперь ты еще и кубинский челнок, – подначивала его невеста.
Когда тургруппа полностью собралась, их повезли в отель. Пять звезд на Кубе оказались похуже, чем четыре звезды в Ларнаке, но особо придираться как-то не хотелось.
            – А какие у нас планы? Я думала, тетя Анита встретит нас, – удивлялась Вера.
            – Наверно, не смогла. Как приедет, так приедет. Переодевайся, пойдем купаться.
            На море были большие волны, поэтому они направились к бассейну. Но искупаться им не дали. Явился стройный мускулистый мулат и пригласил их следовать за собой к тете Аните. Ехать пришлось на «Бьюике» 1955 года, который, впрочем, по дороге так и не развалился. Одинокая хижина, куда их привезли, разительно отличалась от виллы в Ларнаке, некая дощатая постройка, где все было направлено на создание как можно больше сквозняков. Жуткая древняя мебель, зато великолепный бар с несколькими сортами рома и прохладительных напитков. Тропические фрукты и отменный кофе тоже в наличие.
            Помимо самой Исабель и Марии в доме имелось два вооруженных охранника. Сердце Алекса снова упало – слишком это походило на домашний арест.
            – Не удивляйтесь, таковы здесь некоторые правила, – объяснила «тетя Анита».
            Привезенные подарки для Марии, и восторг девочки слегка сняли напряжение. Когда Вера, как следует, втянулась в общение с ребенком, Исабель коротко бросила по-испански:
            – Привез, что должен был привезти? – И знаком показала, кому надо отдать.
            Скрытно от Веры тюбик с зубной пастой перекочевал в руки одного из охранников, после чего тот тотчас сел в старенький «Москвич» и укатил.
            Алексу пришлось постараться с наводящими вопросами, чтобы прояснить ситуацию. Все же это был не домашний арест, а обычные правила предосторожности – среди пассажиров, прилетевших тем же рейсом, вполне могла быть подсадная утка. Вполне откровенные рассказы об особенностях местной жизни тоже никак не свидетельствовали о недоверии кубинской россиянке. После двухчасового общения тот же мулат отвез их на «Бьюике» назад в отель. Вера была само простодушие:
            – Неужели у них тут действительно такой полицейский режим?
            – Ее муж работает в охране Фиделя, поэтому все эти строгости, – выкручивался как мог Алекс.
            В самом деле, за две недели пребывания на Кубе им удалось встретиться с «тетей Анитой» еще четыре раза. Две встречи прошли в парках Гаваны, один раз они все-таки побывали в настоящем доме Исабель, который был не намного лучше той первой хижины и где им только мельком удалось увидеть ее мужа Мигеля и один раз был устроен пикник на пустынном морском берегу. Там отплыв вместе с «племянником» подальше от берега, Исабель позволила себе чуть пооткровенничать:
            – Я специально выговорила, чтобы только ты был моим посредником с твоим Маккоем, так ты в большей безопасности.
            – А как тут задействована моя идея насчет «Скорпионов»?
            – Она не задействована, она просто дала толчок кому надо. Ты даже не представляешь, какие силы ты поставил на уши. И хорошо бы, если бы ты об этом молчал. Никто не знает, чем все это закончится.
            Была и другая тема, которая беспокоила Алекса.
            – Я в ауте от твоего дома. В Питере в таких трущобах живут лишь малоимущие учителя и врачи, а ты жена генерала. Можно я тебе хоть пару тысяч баксов подкину, они у меня с собой. Ну хотя бы для Марии.
            – Нет. Все необходимое у нее и у меня есть. Весь шик в Ларнаке был за счет российской стороны, просто здесь в этом другой порядок цифр, и подставляться из-за этой зелени нет особого желания. К тебе будет одна просьба: не погибнуть и не разориться в ближайших двенадцать лет. Когда Мария поедет на учебу в МГУ, чтобы у нее там был богатый и успешный родственник, тогда ее и побалуешь, как сочтешь нужным.
            В общем, кубинское шпионство Алекса весьма сильно разочаровало: ох уж эти пафосные тайны плаща и кинжала! На выручку пришел испытанный способ сделать обычную жизнь гораздо интересней жизни подковерной. В этом плане здорово помогли родственники Даины-Селии. Девчонки недаром просили не все отдавать своей родне сразу. Причина этому была элементарной: нормальные кубинцы мало задумываются о дне завтрашнем, собрать соседей и угостить их подарками из России – самое милое дело. Поэтому сами посылки и конверты с долларами были разбиты практичными студентками на несколько порций. Один из братьев Селии работал таксистом на «Ладе-копейке» и половина вечеров у питерских гостей оказались заняты на объезде всех ее родственников и друзей. Вера от этих посещений была в полном восторге, ее эта нищета и разруха ничуть не смущали – в начале девяностых она в своей Твери видела и не такое.
            – Зато посмотри, какие все они веселые, беспечные и дружелюбные друг к другу, мы тогда были совсем не такими.
            – Но они пятьдесят лет уже так живут, – возражал он.
            – Если бы у твоей Коста-Рики были такие санкции, она бы тоже так жила.
            С этим ему было трудно спорить.
            Хороши были и их самостоятельные прогулки по Гаване. Помпезные обветшалые капитолии, вереницы одно-двухэтажных домиков с почти полным отсутствием стекол и штукатурки, пестрая полуодетая публика – зато сколько смеха, восклицаний, внимания даже к чужакам. Хинитеро были не только девушки, но и парни, которые сами заводили знакомство и обещали все показать и все устроить. Впрямую денег не просили, но все как-то само-собой превращалось в дармовое угощение. Как-то здорово насмешила тридцатилетняя мулатка, которая была так бедна, что ей даже на ром денег не хватало. Впрочем, у Алекса при этом был свой кайф. Сначала он прикидывался руссо-туристо, знающего лишь пару фраз на английском, а затем, когда новоявленные гиды начинали между собой по поводу русских лохов насмешничать, переходил на чистый испанский. К слову сказать, этот его трюк вызывал не обиду или досаду, а только взрыв ответной веселости. Причем почти каждый из обаятельных раскрутчиков непременно вставлял что-то приятное про СССР. Ну и почему бы за таких лапушек не заплатить десять-двадцать тугриков?
            Вера удивлялась его снисходительности.
            – Ты же знаешь, что это чистый развод?
            – Ну и что? Человек потратил на меня время, старался мне понравиться, рассказал что-то интересное – явно заслужил нормальный гонорар.
            Грохочущий кондиционер в номере отеля подвиг их заменить их мокрой простыней, которой они укрывались. Каждых два часа простыня высыхала, они ее заново мочили и снова на два часа засыпали, перейдя в параллель на старых добрых четыре-пяти ночных интимов.
            А пляж, а море, а пальмы! – все это тоже было с ними и при них. В конечном итоге Вера призналась, что здесь ей понравилось даже больше чем на Кипре. Он был этому только рад. Накануне отъезда их нашел тот мускулистый парень, что отвозил их к «тете Аните» и не заметно для Веры и окружающих передал Алексу капсулу с ответной микропленкой, которую уже сам Копылов всунул во флакон с незаконченным кремом от загара.
           
21
            Когда улетали на Кубу из Пулково, шел нормальный осенний дождь, две недели спустя их встречал уже снегопад. В зале прилета увидели Сенюкова с Ларой.
            – А Хазин с Евой где? – удивился Алекс такому отступлению от протокола.
            – Они в больнице,
            – А что такое?
            – Жору подстрелили, а Ева там возле него.
            – Как подстрелили! Кто? – воображение немедленно выстроило Алексу шеренгу бандюганов и даже ревнивого папика дивы Инны.
            – Какая-то девица. Из Москвы.
            – Неужели, как ее… Анюта? – вспомнил он имя московской пассии Хазина.
            – Да нет, совсем другое имя.
           
 
 

© Copyright: Евгений Таганов, 2020

Регистрационный номер №0474630

от 1 июня 2020

[Скрыть] Регистрационный номер 0474630 выдан для произведения:  
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
 
1
            – Где ты был? – Ева грозно поджидала его у калитки.
            – Как всегда родину предавал, – мрачно бросил он.
            – Где ты был? – Девушка Бонда широко расставила руки, не пуская его. – Лара видела, как тебя мужик с выпученными глазами с собой забрал.
            – Ну вот ты все и знаешь. – Алекс совсем не по-джентельменски оттолкнул ее руку и прошел на участок.
            Настроение было хуже некуда. Еще никогда ему столь явно не указывали на мизерность его личности. Одно дело на словах допускать возможность, что с ним цацкаются лишь благодаря его матери и совсем другое – получить это в такой оголенной и лобовой форме. Как же права была Исабель, предупреждая его о таких вот штуках!
            В доме уже давно все встали и успели позавтракать. На вопрос: куда ты пропал, он ответил, что просто прошвырнулся по окрестностям. Ева продолжала за ним пристально наблюдать, понимая, что случилось что-то нехорошее.
            – Я все напишу в отчете, – улучив момент, постарался он ее успокоить.
            Пришедшие Циммеры и Хазин с Инной спрашивали: а дальше что?
            – А дальше едем на яхте! – объявил Алекс. Моторная яхта была заказана им еще в Питере. Оставалось тем, кто не успел, попить кофе, загрузиться питьем и едой, захватить простыни и полотенца и вперед на озерные просторы.
            – А подарки? – напомнила Инна, не сводя улыбчивого взгляда с именинника.
            – К подаркам готов! – охотно подхватил Жорка.
            Перед поездкой он заранее озвучил требование быть подаркам не дороже пяти баксов, но чтобы со смыслом и теперь на него вывалили все заготовленные по этим параметрам презенты. Сувениры и детские игрушки стали символами всех его достоинств и недостатков: чувство юмора и предприимчивость, драчливость и папин карман, редакторство и несостоявшееся поповство. Особый подарок был от Алекса: настоящие шпоры из нержавейки, за которыми отельер охотился две недели.
            – Увы, не из золота, но все равно ты в рыцарях моего Копыловского королевства.
            – А мечом по плечу. Халтуришь, король, однако, – отвечал довольный именинник.
            Не подвела и Ева, подарила большое фото в рамке, художественно запечатлевшее прыжок Жорки из окна квартиры на клен. Кто был этим папарацци говорить отказалась.
Яхта «Полярная звезда» оказалась не совсем новой, но вполне комфортабельной. Правда всего с тремя двухместными гостевыми каютами, но кто сказал, что в кают-компании не могут улечься еще четыре человека? В нагрузку были владелец яхты со своей племянницей в качестве матроса и восемь удочек с приготовленной наживкой. Когда отплыли из марины, общий восторг и кайф еще больше увеличились. Бесконечные скальные лесистые островки, чистейшая водная гладь, безлюдье и птичье разнообразие. А когда пустили в ход удочки даже самых гонористых дамочек охватил неподдельный азарт, принялись бегать от одного удачливого рыбака к другому, а то и сами брали в руки удилища.
            К обеду высадились на одном каменистом островке, финны спустили на берег большой мангал, на котором можно было приготовить не только барбекю, но и яичницу с овощами, добавили пару мешков древесного угля, и развернулось масштабное кулинарное шоу. Финны, державшиеся поначалу особняком, клюнули сначала на мелкобритов, а потом уже и на веселых великороссов и тоже были вовлечены в общее действо с питием и чревоугодием.
            Насытившись одним островом, поехали к другому, третьему. На четвертом острове все порядком притомившись улеглись на яхте отдохнуть и почти все заснули. Сон с шести до восьми вечера был замечателен тем, что после него спать уже не имело ни смысла, ни желания, а фирменная белая ночь позволила снова высадиться на очередной остров, разжечь несмотря на протесты финнов маленький костерок и удариться в бесконечные русские и английские песни, мастер-класс по спортивному рок-н-ролу (здесь зажигали Алекс с Ларой и Жорка с Евой), остальные пускались в отвязанные пляски по своему разумению, самые смелые лезли в воду купаться, чтобы потом восстанавливать тепловой баланс водкой (то-то радовались наконец мелкобриты). Когда кто-то притомившись поинтересовался сколько времени, выяснилось, что шестой час утра и самое время пить кофе. На автопилоте все еще как-то бодрились, но было уже не до красот природы, скорей бы к горячему душу и теплым постелям. 
            Владелец яхту из любезности довез тусовщиков прямо до Копыловской дачи, тем более там и своя пристань была. Восемь человек сошли на берег, Жорке и Циммеру предстояло плыть до марины за джипами. При расчете с финами Хазин все пытался расплатиться сам, мол, именинник же я, но Алекс его осадил:
            – Через два месяца у меня день варенья, будешь расплачиваться там.
            Продолжать пиршество уже совсем не было сил, поэтому просто устало разбрелись по комнатам и баиньки до самого вечера.
            Таким был день рождения Хазина, 21 год, американское совершеннолетие.
            – Теперь тебе уже и водку пить можно, – не раз шутили по этому поводу гости.
            Третья ночь тоже прошла без сна, но уже под знаком «сухого закона»:
            – Это только вы, англичане, можете столько пить, нам, русским, это совсем невмоготу, – категорически утверждали аборигены.  
            Как бы в подтверждении этих слов, Тамаре и Инне и в самом деле стало плохо, остальные мадамы повели их на дачу Циммера, да там и остались. А мужики нашли канал, по которому сплошняком шел футбол и под пиво вполне душевно провели остаток ночи.
            Утром одна из дам подала идею смотаться посмотреть Хельсинки, но ее никто не поддержал. Собрали монатки и прямиком в Северную Пальмиру.
Да и то сказать ехать в Норд Банк за очередным денежным траншем Копылову не было нужды. Его питерские заработки уже не нуждались в дополнительной подпитке, тем более что и Маккой при расставании упомянул, что скоро ему будут на счет переведены двести тысяч баксов, которые Алекс законно сможет перевести себе в питерский банк.
 
2
            – Привет, – сказала Вера, когда он переступил порог квартиры.
            О том, что ее отцу стало лучше, и она уже вернулась домой, Копылов узнал еще при пересечении финской границы. И даже по телефону почувствовал, что что-то случилось. Теперь это подтвердилось ее отстраненным холодным голосом. Сразу допытываться не стал, не хотел выглядеть виноватым, да и не до того было. Скинув ветровку и надев тапочки, достал и включил «глушилку», оставленную ему Зацепиным, и прошел к домашнему телефону. Московский абонент откликнулся тотчас, словно майор специально караулил у служебного телефона.
            – Я был на даче и кажется здорово там прокололся, – доложил по-испански Алекс. – Перед камерой сделал три признательных заявления: о той погоне, о себе как о шпионе и краже двух миллионов у кубинской разведки.
            – Ну сделал и сделал. Скинь мне на почту в конспектном виде, – тоже по-испански отозвался дядя Альберто.
            Его спокойствие и невозмутимость вернула агента пяти разведок к жизни. Подхватив в объятия Веру, он закружил ее по гостиной.
            – Пронесло! Опять торпеда мимо прошла! Еще десять минут, и я весь твой.
            Он прошествовал в кабинет, включил стационарный компьютер, секунду подумал и застучал по клавиатуре. Отослав отчет, тщательно удалил все его возможные следы, и пошел искать свою гурию. Нашел ее на кухне.
            – Щи или второе?
            – Щи, – выбрал он.
            – Как съездил? – спросила она, ставя тарелку в микроволновку.
            – Да так, с переменным успехом.
            – А куда?
            Он понял, что ей что-то стало известно.
            – В Суоми.
            – На свою дачу?
            – Ну не совсем свою, – замялся он, надо было дать ей раскрыть свои козыри. Сам он ей про дачу точно не рассказывал.
            – И Ева тоже с тобой?
            Вот они хрестоматийные семейные разборки!
            – Ну да, только при ней был другой парень.
            – А при тебе другая девушка?
            – Кто тебе звонил? – пошел Алекс в атаку.
            – Женский голос. Молодой женский голос, – поправила она себя. – Сказал, что вы целой компанией поехали на Саймаа развлекаться, чей-то день рождения справлять.
            – Кому развлекаться, а меня там подвесили на самой тоненькой ниточке.
            – Кто-то из компании?
            – Нет, тот, кто меня там поджидал.
            – Рассказать не хочешь? – Вера поставила перед ним разогретую тарелку.
            – Приятного было мало, – честно признался он. – Ух ты как классно! – После трехдневного водочного отравления кислые щи были как дар небес.
            – Потому что я этого еще не заслужила?
            – Вроде того.
            – А когда заслужу?
            – Помнишь фильм «Тот самый Мюнхгаузен»? Там в последней сцене Марта прощается с Бароном. Сначала говорит о своей верности до гроба, потом о своей грандиозной любви, и только затем находит верный ответ: «Карл, они положили сырой порох». Пока ты не научишься говорить эти слова, в свою вторую жизнь я тебя не пущу. Если же предъявишь мне ультиматум: я или эта твоя вторая жизнь, то говорю сразу: я выберу вторую жизнь.
            – Почему?
            – Потому что она мне нравится, она позволяет мне реализовывать себя на двести процентов, она дает мне чувство значимости.
            – Ты мне настолько не доверяешь.
            – В простых делах, конечно, доверяю. Но ставить на кон свою жизнь, чтобы удовлетворить твое любопытство: нет, нет и нет!
            – Значит, не веришь, – повторила она, словно для собственного закрепления.
            – Ты ведь только что доказала, что тебе верить нельзя. Из-за какого-то глупого звонка, согласна уже все со мной разорвать, или добиться от меня космических извинений. Сто пятьдесят человек говорили мне: не женись, не женись, не женись! А я им: сделаю, как считаю нужным – а вы все заткнитесь! Бабы это самое ненадежное, что есть, любой развод, и они сделают все, чтобы тебя потопить, а я: развода не будет, будет королева, помогающая мне править моим королевством, что бы там в мусоре у подножия трона не случилось. Хочешь быть королевой, или серой мышкой с прописными истинами о добре и зле? Зачем тебе все и сразу, чтобы я потом выглядел заурядным пацаном? Разве нет для женщины более классной задачи, чем выпытывать из твердолобого мужика его подноготную не сразу, а постепенно, по сантиметру в месяц?
            – Где ты только такие слова научился говорить, – вздохнула Вера.
            – А сейчас предлагаю медленно встать и величественной походкой направиться в нашу королевскую ванну. – Алекс галантно протянул ей руку. – Совместная помывка лучше всего соединяет два одиночества.
            Она сокрушенно и отрицательно покачала головой, но руку все же протянула.
            «Надо будет это на отдельный диск записать, – подумал Стас, снимая наушники. – А через год предъявить засранцу».
            Кто настучал, сомнений у Копылова не было. Разумеется, Люсьен. Но та на столь голубом глазу отвергла его обвинение, что он и в самом деле чуть усомнился. Действительно в «Биреме» полно было и других молодых дамочек, могла позвонить и какая-нибудь подружка самой Люсьен. В общем сильно копать не стал. Да и то сказать, раз он сам всех обманывает, почему бы и другим его не обманывать и пакости устраивать.
 
3
            Зацепин прибыл в Питер на следующий день. Встречу назначили в Эрмитаже, там Алекс уже знал немало редко посещаемых залов и коридоров, где видеонаблюдение могли вести разве что местные охранники.
            – Этого следовало ожидать, – констатировал Петр Иванович, выслушав новые подробности рандеву с Маккоем. – Теперь главное не переигрывать. Твоя мама девочка умная сама все разрулит. Нужны им от нее компьютерные игры – они их получат.
            – А в Инкубаторе что мне говорить? Стас не поймет, если я ему опять ничего не расскажу. Да и Ева уже сейчас надутая, как десять индюков.
            – Ну что ж таковы издержки нашей ремеслухи.
            – А что дальше? Маккой сказал, что их интересуют контакты кубинской ГУР с нашим ГРУ или ФСБ, что я сам должен выяснить как доставить Исабель этот компромат.
            – Ну и выяснишь. Красная вдова для них фигура еще та. Раз она с тобой встречалась, наверняка договорились с ней об особой связи. Или нет?
            (Ого! Даже майор может чего-то не знать!)
– Как же я в интернате все это ненавидел!
            – Что именно? – участливо оглянулся Зацепин, оторвавшись от очередного ассирийского артефакта.
            – Что в каждой второй шпионской книге или фильме речь всегда идет о выявлении вражеской агентурной сети. Ничем другим не занимаются, только ищут друг у друга шпионов. А нормального шпионства никогда и нет. Теперь вот сам в такое вляпался.
            – Слышал про операцию «Расцвет»? Как во время войны велись радиоигры с абвером? До апреля сорок пятого немцы свято верили, что где-то в белорусских лесах есть сильный диверсионный немецкий отряд и слали им людей, оружие, оборудование. Командир этого «немецкого» отряда потом получил Героя Советского Союза. Тебе по малолетству и антисоветским разговорам Героя России вряд ли дадут, но какую-нибудь медальку точно повесят.
            Максимум, что мог сделать сейчас для Копылова бывший куратор, это дать некий номер питерского телефона для оперативной поддержки. Пробираясь уже к выходу из Эрмитажа, Алекс поднял еще одну тему, которую не решался затрагивать прежде:  
            – Помнишь, как перед тем, как ты собирался сбежать в Сибирь, я тебе показывал свой «Список 30»? (Зацепин, естественно, помнил.) Я тут как-то по сети пошарил и нашел, что четверо из этого списка обретаются сейчас в Питере. Собираюсь их немного пощипать. (Майор внимательно слушал.) У меня уже и подходящая команда собралась. Ты же сам участвовал в этой, как ее… «Верность присяги». Не хотел бы к нам присоединиться в качестве играющего тренера.
            – Что значит пощипать?
            – В том списке четко были прописаны суммы, переправленные этим ханыгам на банковские счета. По-моему, будет правильно ударить их по самому больному, по их тридцати сребреникам. «Или нет?» – чуточку передразнил Алекс.
            – Стало быть, ты хочешь получить часть этих сребреников себе? Сколько: половину или треть?
            – Не знаю, как получится, – смутился Алекс.
            – А получится, что ты конкретно просто поучаствуешь в этом предательстве.
            – Но ты ведь сам…
            – Мы наказывали таких предателей смертью. Ты готов застрелишь этих четырех ханыг, как ты назвал? Если да, то я с готовностью поучаствую.
            К такому повороту Копылов был не готов.
            – Ну, а что так им это и спустить. Сам говорил, что из-за этого списка, тогда в девяносто втором предали из Москвы моих родителей. В суд на них, что ли подавать?
            – Десять лет прошло, эти их счета давно погашены или переведены в другое место. Да и гранты эти всегда были прикрыты чем-то вполне безобидным. Да и все они были тогда якобы борцами с коммунистическим режимом.
            – Так что?..
            – В эпоху интернета жизнь любого человека очень легко превратить в кошмар.
            – А ты почему так не делаешь?
            – Потому что я уже старый и немощный.
            В переводе на понятный язык это означало: а ты наивный и неумный и сам догадывайся что нужно сделать.
            Расстались они, так ничего конкретного и не выработав. Будем в режиме ожидания, как определил ситуацию Зацепин.
 
4
– У меня на следующей неделе понедельник и вторник будут выходными, – сообщила Вера. – Давай куда-нибудь съездим.
            Первая библиотечная получка в шесть с половиной тысяч и пять тысяч гонорара «Светлобеса» жгли ей руки, и она сама рвалась оплатить поездку в Новгород или Выборг, но Алекс рассудил иначе: раз шенген в ее паспорте еще действующий, почему бы не скакануть на Саймаа, тем более в свете предстоящих расходов на Фазенду хорошо бы и Норд Банк навестить.
– А с получки, если хочешь, можешь прикупить харчей на два дня, – сказал он ей.
Первый шок от сделанных видеозаявлений у него постепенно рассасывался, тем более, что из Хельсинки события особенно не форсировали. От Алекса пока что всего и требовалось, это взять у Красной вдовы ее закрытый канал компьютерной связи, по которому ей можно было бы переправить видеозаписи. Он написал, Исабель дала успокаивающий ответ, а через некоторое время – и номер своего закрытого имейла, куда ей из Хельсинки и пошли сыновьи видео. Следом она прислала ему по электронке письмо, сообщив, что все получила и посмотрела, и теперь они с Мигелем это изучают. Тон письма был совершенно нейтральным, под лозунгом «Нет повода для паники». И Алекс, окончательно успокоился, так что момент для визита на дачу был самый подходящий.
            – А нас с Евой почему не берешь? – удивился Жорка, когда отельер попросил у него ключи от машины (доверенность на джип оформлена была еще пару месяцев назад). После сданного на четверку сочинения у него как раз появилась свободная пауза.
            – Потому что два дня. Хочу невесте их посвятить, а не болтовне еще с кем-то.
            – А не стрёмно одному-то?
            – «И привычки у меня мужественные», – процитировал Алекс свое любимое выражение и взял с подельника слово, никому ничего не говорить, а тревогу, если что поднимать не раньше полудня среды.
            Так они с Верой и укатили прямо от входа в ее библиотеку в воскресенье в пять часов (хорошо, что был еще и сокращенный рабочий день). Все дачники стояли в пробках назад в город и только они почти в одиночестве мчались из Питера на запад. Через четыре часа уже открывали воротца дачи и заносили сумки с продуктами.
            – Да, хороший дом и участок классный, – оценила Вера после подробного осмотра финской недвижимости.
            Алекс ожидал более эмоциональных восторгов.
            – Ну говори, что тебе тут не нравится? – спрашивал снова и снова.
            Вера раскололась только после праздничного ужина.
            – Знаешь, просто не понимаю тех людей, которые покупают дома за границей. Вместо того, чтобы строить дворцы в собственной стране, зачем-то обогащают и без того богатые страны.
            – Да какая разница, я же свои деньги трачу, что там, что там, – не очень понимал он. – Наоборот внедряюсь здесь со своим менталитетом, привычками, энергетикой. Это же двухстороннее движение для общей пользы.
            – Не знаю. По-моему, если бы ты построил такой дом у нас, было бы гораздо лучше и полезней.
            – Только одна маленькая разница: здесь мне с этим домом никто не завидует, а в дорогом отечестве я физически буду ощущать злобу и зависть всяких люмпенов и маргиналов.
            – Зато хороший дом так и останется хорошим домом и подспудно будет действовать на людей лучше любых громких слов.
            – То есть через двадцать лет все захотят и станут жить в таких домах, – подначил Алекс. – И я в итоге принесу огромную культурно-воспитательную пользу.
            – Ну вот, ты опять все выворачиваешь. Не буду больше ничего говорить, – надула она губы аж на три с половиной минуты.
            Смена обстановки действовала возбуждающе и здоровья заниматься интимом им хватило до трех часов ночи. Потом Вера счастливо отрубилась, а он не смог от внезапной мысли, что здесь и сейчас Маккой с подручными могут захотеть допросить Веру и выйти на Зацепина и Зою. Вспомнил, как при расставании на Кипре Вера с Зоей обменялись телефонами словно добрые подруги. Наверно розовая записная книжечка и сейчас в ее сумочке. Даже испытал жгучее желание встать и вырвать из розовой книжечки нужную страницу. Почему-то сдать майора с Зоей казалось гораздо непозволительней, чем Исабель. Необходимо было также срочно как-то проинструктировать Веру, но о чем и как? Так ничего и не решив, он в конце концов провалился в глубокий беспробудный сон.
            Весь следующий день прошел у них в активном безделии: купались в озере, загорали, слушали птиц и музыку, предприняли двухчасовую прогулку по окрестностям и трехчасовую поездку на джипе вдоль Саймаа на север. Вечером была сауна и возлежание голышом у горящего камина. Телефоны дисциплинировано молчали, завернутые в тройной слой фольги. Завершили день просмотром по видику «Морозко» и чтением вслух «Конька Горбунка» – надо было добирать недополученное в Коста-Рике русское детство.
Мнение о финской даче у Веры тем не менее так и не улучшилось. Для Алекса это явилось очередным открытием, указывая ей со своих шпионских высот по сантиметру узнавать его подноготную, он сам странным образом оказался в роли подобного дознавателя, постигающего по чуть-чуть не менее интересные тайны своей несравненной гурии. Еще полгода назад жутко опасался, как ему станет с ней скучно разговаривать, а теперь, смотрите, чем дальше, тем ярче и глубже становятся ее высказывания, более того, ему уже хочется знать ее мнение об очень многих предметах. Слова Веры о вредности закордонных дач как бы закольцевали целую подборку ее предыдущих суждений о материально-денежных делах, заодно объяснив почему ни разу он не слышал от нее каких-либо выпадов против гиперуспешных людей. Выходило, что она подобно ему ни в чем никому не завидует. Как-то совсем недавно Хазин говорил ему про людей-послушников, которые идут по жизни так, чтобы не запачкать ничем свои белые одежды, все принимают к сведенью, но действуют только по своей глубинной воле. Ну что ж, характер Веры пока что вполне укладывался в этот трафарет.
Во вторник Алекс предложил Вере на выбор кататься на моторке по островам или ехать в Хельсинки. За окном шел затяжной моросящий дождь, и невеста выбрала столичную экскурсию. Ну и поехали. Сперва навестили Норд Банк, где Алексу без всяких препон выдали пятьдесят тысяч зелени наличкой. Правда, разгуливать потом по городу, распихав по карманам увесистые пачки купюр было не совсем безмятежно, но два парка, два музея, два ресторана и два торговых центра они все же посетили и, наполнив багажник нужными покупками, покатили назад.
Еще одна дачная приятная ночь и «дранг нах остен» в пять утра, дабы успеть Вере к десяти в библиотеку.
Уже проехав Выборг, Копылов освободил из фольги свой и Верин мобильники, было любопытно, пытались ли Маккой сотоварищи дозвониться до него. Кроме звонков от Евы и Софочки ничего другого не было. Через сотню километров телефон вдруг зазвенел вызовом от дивы Инны.
– Скажи пожалуйста, а нет ли там возле ваших с Циммером дач других продающихся домов.
– Хочешь купить?
– Ну да, мой папик хочет сделать девушке подарок.
            – А купи мою? – с ходу предложил Алекс.
            – А за сколько?
            – Сто шестьдесят тысяч.
            – Точно продашь?
            – Точно.
            – Хорошо, вечером перезвоню.
            Выключив мобильник, он рассмеялся:
            – Ну вот твои молитвы были услышаны. Нашелся покупатель на нашу финскую дачу. Продавать?
            Вера обиженно смотрела в окно:
            – Потом я у тебя еще и виноватой буду.
            – Конечно будешь, – весело согласился он.
            Три дня спустя, Копылов уже снова катил в западном направлении, правда, уже не в джипе, а в чужом «Бентли». Папиком Инны оказался вальяжный мужчина с замечательной седой шевелюрой. Пока водитель-охранник молчаливо крутил руль, он всю дорогу потягивал виски и терзал Копылова каверзными вопросами, дабы уличить свою диву в преступной связи с продавцом дачи. Но Алекс ловко уходил из расставленных ловушек, четко придерживаясь согласованной с Инной легенды их знакомства. Пару раз еще созванивался по дороге с Верой, показывая, что он почти женатый человек, просто хочет финскую дачу сменить на какое-либо южное ранчо.
            При осмотре дачи Инна пару раз едва не прокололась, скрывая свое здесь прежнее пребывание, но кое-как все же выкрутилась. Дача папику понравилась: и сравнительно недалеко и благоверная вряд ли когда сюда нагрянет.
            – Сто шестьдесят тысяч за это, однако многовато. У меня пару знакомых купили такие за сто двадцать и сто тридцать тысяч.
            – Ну посмотри, тут есть отдельный причал для яхты, – убеждала Инна. – За триста долларов ты можешь прокатить по островам всех своих партнеров. При этом яхту покупать не придется, но народ будет в трансе от твоего статуса.
            Алекс десять тысяч с покупки скинул, и сделка была заключена. Небольшой поход в местную управу, час подождать и вот уже все документы подписаны и прямо тут же вся сумма переведена с одного питерского счета на другой.
             С одной стороны, было немного обидно зачеркивать весьма основательную страницу своей материальной и географической жизни, с другой – какое же облегчение, что не надо больше думать, как эту собственность покрасивше использовать, да и про непредсказуемые визиты матрасников можно забыть.
            Функции движения денег на банковском счету еще не было на мобильнике Алекса, поэтому едва папик высадил его из своего «Бентли», он отправился не в «Бирему», а прямо в банк и выдохнул там с облегчением: 150 тысяч долларов на счет пришли, принеся ему 15 тысяч чистой прибыли (сам-то купил за 135 штук).
 
5
            Отъезд на два месяца мелкобриттов школу однако не закрыл, при поддержки трех русских учителей она продолжала вялотекуще функционировать – не все ученики уезжали на лето в отпуска и на свои дачи. Из трех школьных классов просто убрали весь учебный антураж, вернув их в прежнее гостиничное состояние, а в номере Зондерши вместо спальни оборудовали второй учебный класс.       
С приходом в Питер настоящего тепла еще больше расширились возможности отельного Буфета. По сути он превратился в полноценное кафе, когда посетители с чашкой кофе или с бокалом пива и порцией пиццы проходили в Палисадник и усаживались там под большими цветными зонтами. Школа и вежливые охранники сделали свое дело – в Буфете появились свои завсегдатаи (в основном дамы), которые просто заглядывали сюда с приятелями и подругами, будучи абсолютно уверенными в деликатном с ними обхождении. А Кабинет Буфета и вовсе стал регулярно заказываться под банкеты для небольших интеллигентных компаний.
            Пока Жорка сдавал экзамены, Алексу кроме Магазина пришлось заниматься еще и «Светлобесом». Помимо «Варяга» русофобские материалы приходили еще от некой «Девушки Кати» и «Мойдодыра». Плюс присылали более уравновешенные заметки привлеченные Хазиным сотрудники под никами «Василек» и «Вождь краснокожих». Через день что-то «Светлобесу» присылала и Вера под ником «В.О.» Сам Копылов тоже примеривался стяжать журналистскую славу, но все никак не мог разродиться даже первой корреспонденцией, боясь потерпеть полное фиаско.
            Вздохнул он свободней, когда Жорка, сдав на 5 английский и историю поступил-таки в первоклашки истфака, причем на бюджетное обучение. По этому поводу состоялся даже визит в Питер Хазина-старшего. К его приезду молдавская бригада ударным темпом отремонтировала туалет и ванную в Жоркиной коммуналке. Там, кстати, при ближайшем рассмотрение оказалось не так все плохо. Кроме хазинских двух комнат, еще в двух комнатах жил тихий старик, а пятую комнату как раз сдали трем девушкам-абитуриенткам, что тоже сдавали экзамены (и сдали) в менее престижный вуз. Так что Жорка в итоге оказался жильцом-старожилом, который вершит в коммуналке свою дедовщину.
            Впрочем, в комнаты сына Василий Петрович со своим Костей-водилой поднимались лишь ночевать, целый день проводя в городе, а вечера в «Биреме». Успехами сына в Магазине Хазин-старший был вполне удовлетворен, смирился и с его съемным жильем, особенно после объяснения Жорки, что оно ему нужно в первую очередь для отпугивания алчных «невест» (Какая безумная позарится на коммуналку?).
«Бирема» же, как и следовало ожидать, после более близкого знакомства и вовсе покорила Героя Советского Союза. В первый вечер это была баня с купелью и малыми бокалами пива, которые официантка автоматом подавала Алексу и Жорке. Во второй – спортзал, где непутевый сын четко вырубил на ринге братка на десять килограмм тяжелея себя. В третий – музыкальный вечер в Тренажерной: гитара, скрипка, а главное – какой восторженный прием его сыну оказывали все присутствующие.
            – Теперь я понимаю, почему ты уже не хочешь отсюда уезжать, – заключил Василий Петрович, направляясь из Тренажерной в сторону сыновних апартаментов.
            Ну и конечно главный гвоздем гостевой программы был вояж на Фазенду. Поехали туда на Жоркином джипе. Всю дорогу князьки усиленно болтали, чтобы не дать Хазину-старшему зафиксировать дальность дороги. Но после московских расстояний питерская стокилометровка была как раз наименьшей из проблем. В целом и сам пионерлагерь, несмотря на запущенность выглядел основательно и аппетитно. Но тут Жорка неосторожно обронил, что они с Алексом собираются здесь устраивать помимо базы отдыха еще и полноценную ферму для снабжения «Биремы» качественными продуктами: мясом и овощами.
            – Вы же чисто городские пацаны, понятия не имеете как жить на земле, – тут же принялся их вразумлять бывший вертолетчик. – А надоест эта игрушка, что станете делать? Эта земля и сейчас не ликвидна, думаете – потом ликвидной станет. Деньги потерять не жалко, жалко, что будете при этом выглядеть полными недотепами.
            Но детские наставления лишь раззадорили Алекса:
            – Вы конный вернисаж в квартире Георгия видели. Хотите сына навсегда магазинным лавочником заделать? А у него мечта есть не просто о ферме, а о коневодческой ферме. Разве не видите, как все вокруг быстро меняется? Пять-десять лет и нормальный успешный человек даже плюнуть в сторону «Феррари» с «Роллс-Ройсами» не захочет. Собственная верховая лошадь – будет самый продвинутый тренд. Я сначала тоже упирался, а сейчас вижу, что он прав. Фишка еще в том, что можно и без вашей помощи все это освоить, но тогда для меня Георгий будет не партнер, а наемный работник со всеми вытекающими последствиями. Одно дело – семейный бизнес и другое – кабала у какого-то малолетки, то есть, меня. Два ваших условия Георгий уже отлично выполнил: Магазин действует, и он поступил в универ. По любому должен быть бонус.
            – Сколько? – коротко спросил Василий Петрович.
            – Сорок тысяч.
            – Я могу свою московскую квартиру продать тысяч за тридцать и джип поменять на «Ладу», – не очень уверенно вставил Жорка.
            – Ну да, а потом мне тебе в Москве другую квартиру покупай. А ты что скажешь? – вопрос предназначался водиле Косте.
            – Я думаю проще заплатить, пока оглоеды больше не потребовали, – философски заметил тот.
            Свой окончательный ответ Хазин-старший дал днем позже уже перед самым отъездом в Белокаменную:
            – Хорошо, будет тебе сорок тысяч, но учти это самый последний мой транш в твои памперсы. Дальше как-то сам давай, иначе я сам к себе уважение потеряю.
            – А ключи от черногорской дачи у тебя с собой? – Жорка на радостях не прочь был и еще что-то урвать.
            – Ну вот и давай такому пальчик, он и руку откусит, – под общий смех пожаловался изрядно обчищенный папуля. – На, держи, – с видом фокусника достал он из кармана заранее приготовленную связку ключей. – Только не забудь потом там в Петроваце коммуналку оплатить.   
 
6
Сначала предполагалось, что сразу после покупки Фазенды, они скаканут на неделю в Черногорию, чтобы перевести дух перед тем как впрягаться в великий коневодческий проект. Причем скаканут вчетвером: Жорка с Евой, а Копылов с Верой – пора было уже познакомить невесту с главным редактором «Светлобеса». Но сперва высокое начальство не отпустила за кордон Еву, потом Вера посчитала неудобным брать на работе отпуск за свой счет и в Петровац на Адриатику улетели греть свои молодые косточки Хазин с дивой Инной (для папика она на неделю удалилась к бабушке в вологодскую деревню, в которой не было ни интернета, ни мобильной связи, но как потом оказалось имелся вполне южный загар).
Алекс же воспользовался отсутствием верного напарника совсем для другого дела. Слова Севы Ухнова о том, что именно Копылов станет тайным долларовым казначеем пока ничем не подтверждались, но и не опровергались, да и день получения нового конвертика со сребрениками приближался. В общем самое время было для нормального воровского налета. Новый подельник у него определился еще месяц назад. Разговорившись после очередного «русского рукопашного» с братком по прозвищу Тимоня, Алекс выяснил, что тот большой спец по любым квартирным замкам. Общение было продолжено еще несколько раз – не все самому подвергаться сторонней вербовке, пора и себе кого-то завербовать. Главный плюс Тимони состоял в его не запойности, по бандитским меркам он и вовсе был трезвенником, да и от остальных братанов держался чуть в стороне, явно тяготясь их грубыми шутками и выходками. Когда же выяснилось, что Тимоня после отсидки был разведен с женой и выселен из тещиной четырехкомнатки в убитую однохатку, Алекс понял: он мой. На предложением на пару с отельером обчистить одну из квартир Тимоня удивленно вскинул брови, но очень быстро согласился – полагал, что это какая-то проверка на предмет будущей серьезной работы. Не возражал и против сохранения предстоящего налета в тайне от лукачцев, включая Черепа.
Рекогносцировку на местности Алекс произвел много раньше, с удовольствием отметил, что квартира на втором этаже и ее комнаты выходят на обе стороны дома, теперь оставалось лишь убедиться в отсутствии Севы дома и – вперед. Панельная девятиэтажка находилась в спальном районе, ее двор хорошо просматривался издали. На хазинском джипе они остановились метрах в двухстах от дома и через бинокль все осмотрели. Форточки в зале и кухне были плотно закрыты, а возле нужного подъезда стояли лишь две «Лады», одна «Нива» и один «Опель». Разумеется, только «Опель» мог принадлежать Севе. Совершив пешую прогулку во двор, Алекс как бы ненароком качнул капот иномарки. Тут же заверещала сигнализация. Но к машине из подъезда через минуту выскочил не Сева, а какой-то мужик в майке и трениках. Стало понятно, что Севы точно куда-то отъехал. В случае внезапного возвращения хозяина можно было либо его вырубить на входе, либо самим скакануть из лоджии с внешней стороны на мягкий газон. В общем, рисковать так рисковать.
Первым в подъезд двинулся Алекс. Произвольно набрал номер квартиры и коротко бросил: «Откройте, пожалуйста, я ключ забыл». Ему тут же открыли, ничего не уточняя. Через минуту в подъезд вошел Тимоня с целой сумкой отмычек. Его умение было проявлено на славу, пока Алекс спиной закрывал глазок противоположной квартиры, домушник в две минуты справился с обоими входными замками. Надели перчатки и маски и шагнули внутрь.
Сева оказался еще тот аккуратист: никаких разбросанных вещей, а кровать в спальне даже была застлана покрывалом. Правда мойка на кухне доверху с грязной посудой, да и полотенца в ванной висели косо, но только уж очень привередливая девушка могла придраться к такому мужскому непорядку. Мебель в квартире была средне-современная, телевизор – дешевая плазма. Ничто не указывало на возможность хорошей поживы, разве что новенький ноутбук и бронзовые настольные часы. Поверхностный обыск мало что дал, однако, затем в лотке для документов Тимоня обнаружил запрятанный в один из файлов с квартирными договорами конверт с тремя десятками «франклинов». Конверт был из тех, что Сева вручал Алексу, и это указывало, что они на верном пути. Через пять минут Алекс нашел еще один завернутый в файл конверт прикрепленный скотчем к днищу сливного бачка унитаза, и дело пошло. Сева не заморачивал себя устройством сложных тайников, почти все найденные далее конверты были спрятаны в том же алгоритме, прикрепленными скотчем к каким-либо днищам: в ящике комода, днищу дивана, на балконе под ящиком со старым шмотьем. На пятнадцатом конверте они уже сильно взмылились и решили шабашичь – пусть что-то остается и простофиле-казначею. В малых плечевых сумках хватило места также и для ноутбука и старинным часам.
Выходя, дверь захлопнули лишь на защелку от ручки. От подъезда, никого по-прежнему не встретив, разошлись в разные стороны, чтобы через двести метров сойтись у джипа и погнать прочь. По пути заехали в обувной магазин, Алекс настоял, чтобы они оба купили новые кроссовки с тем, чтобы старые на всякий случай выбросить.
Затем, остановившись в безлюдном месте, пересчитали добычу – завербованный подельник должен был видеть, что все с ним по-честному. В каждом из конвертов находилась строго отсчитанная сумма от двух тысяч баксов до десяти. (Выходит он, Алекс у матрасников не самый дорогой агент). Всего набралось 110 тысяч плюс 800 тугриков из распотрошенного конверта на письменном столе Севы. Итого, по 55 тысяч на брата. Тимоня был в полном восторге, который, впрочем, сильно поубавился, когда Копылов распорядился:
– Половина твоя, но не сейчас. Полгода копейки не трогаем. Хорошо подумай, как ты их потратишь. С «Феррари» и с загулом лучше не связывайся. Советую потратить на хорошую квартиру или коттедж в пригороде.
– Квартиру тоже не очень скроешь, – уныло произнес домушник.
– Скроешь. Я, например, могу купить ее на свое имя, а на тебя оформить дарственную. Когда всех лукачцев перестреляют или посадят, перепишем все как надо.
– А не думаешь, что и меня могут перестрелять или посадить?
– Еще скажи, что я сам из-за твоей хаты тебя пристрелю.
– И это не исключено.
– Видел мою гостиницу, слышал про мою финскую дачу и новую ферму? Включи мозжечок. Я устраиваюсь в этой жизни не от отсидки до отсидки, а основательно и надолго. Ты мне нужен, не как разовый подельник, а как надежный напарник, которого можно будет подключить к более важным делам. И я кровно заинтересован, чтобы ты тоже был у меня основательно и надолго. В общем сам думай. Но полгода – это тоже проверка, во-первых, чтобы кипишь улегся, во-вторых, узнать, как ты умеешь держать секреты. Про твоих друганов я спокоен, что не сдашь, а вот про баб – не знаю. Вдруг захочешь покрасоваться перед ними какой ты фартовый и денежный.
В итоге, Тимоня удалился думать, а Алекс поехал избавляться от ноутбука и бронзовых часов. Сперва правда попытался познакомиться с содержанием электронной переписки Севы, но доступ к содержимому ноутбука был накрепко запаролен. Оставалось только его надежно похоронить. Место для этого Копылов выбрал неподалеку от своего схрона с оружием – чего лишний раз круги мотать. Ямку пришлось копать ножом и ладонями, уже опустил в нее замотанный в три слоя фольги ноутбук, но вовремя сообразил, что если в нем имеется маячок, и он не будет отзываться, то это точно выведет на него на Алекса. Поэтому ограничился только двойным целлофаном – пусть и найдут, если что, а поверх тайника расположил парочку меток, чтобы узнать будет ли он потревожен.
Вечером он отметил свою воровскую инициацию распитием с Верой бутылки «Льва Голицына». 110 тысяч баксов сумма совершенно ничтожная, но главное, что начало по опустошению карманов ЦРУ положено, к тому же 55 тысяч это и само по себе было приятной прибылью после бесконечных расходов и вложений.
То, что этим налетом он не сможет поделиться даже с Хазиным придавало приключению какой особой взрослости. Но главное – Алекс теперь мог с полной искренностью клясться Вере их будущими детьми, что он всамделишный уголовник.
Не портило удовольствия даже мысль, что Сева может сильно пострадать за пропавшие шпионские роялти.
 
7
Солидное приращение капитала за счет продажи дачи и домушничества подзадорило его осуществить идею Жорки о превращении «Биремы» в «Трирему», только расширять отель Копылов решил не вверх, а в стороны.
Сперва поинтересовался соседями, что примыкали к отелю со стороны Школы. Там оказалась большая шестикомнатная коммуналка, четыре семьи которой совсем не против были избавиться от своего совдеповского стойбища при условии, что отельер купит для них четыре, а лучше пять отдельных двухкомнатных квартир. На это по самым скромным прикидкам нужно было не меньше ста пятидесяти тысяч тугриков. Гораздо перспективней оказались соседи со стороны Буфета. Там тоже была большая коммуналка, однако, жильцы еще в Перестройку успели ее разделить на две квартиры с автономным выходом на лестничную площадку. Меньшую из квартир, двухкомнатную, хозяева уже два года пытались безуспешно продать. Тут не приходилось особо заморачиваться – плати и владей.
Осторожности ради, Алекс дважды привозил в квартиру разных уполномоченных, которые за определенную мзду готовы были не только дать разрешение на прорезку двери в «Бирему» в капитальной несущей стене, но и сами ее произвести. Две комнаты и кухня представляли собой длинные пеналы, выходящие окнами в соседний двор-колодец. Консультант-строитель вполне допускал устройство помимо имеющегося санузла возле кухни еще два таких же в каждой из комнат. Получалось разом присоединить к «Биреме» целых три однокомнатных номера. При этом дополнительно выгораживалась еще одна большая «тещина комната» под отельную подсобку. Главной завлекалочкой служил третий запасной выход из отеля в соседний двор. Стоило это удовольствие всего 40 тысяч, которые Алексу удалось сбить до 37. Плюс крупная сумма на большой ремонт.
Вернувшийся из Черногории Хазин расстроенно вопрошал:
– А в Фазенду кто вкладываться будет? Я сам хотел у тебя тугриков одолжить.
– Одолжить?!
– Ну да. Твоим наемным работником быть не хочу, заемщиком хочу.
– Это как?
– Взять у тебя пятьдесят тысяч, чтобы вкладываться в Фазенду с тобой наравне, а долг по две тысячи в месяц постепенно отдавать.
– Двадцать пять месяцев получается, на два года полностью в моей кабале, – прикинул цифры Алекс.
– А как еще с тобой, мироедом, быть, – вздохнул Жорка.
– А слабо богатую квартиру обчистить?
– Ничего не слабо. Пойдешь первым, я за тобой.           
Начали считать расходы по Фазенде. Выходило, что до первых холодов траты вовсе не будут астрономическими. А вот со следующей весны они многократно увеличатся. Тогда и грабеж хорошего банка может понадобиться.
Помимо вырученных за дачу сто пятидесяти тысяч еще пятьдесят тысяч зелени лежали на счету Алекса замороженными для ресторана Циммера, пятьдесят тысяч были привезены из Норд Банка, сорок тысяч ему удалось за три месяца собрать на отеле, Буфете, шпионских роялти, Школе, половинных зарплатах гопников и родной армейской стипендии, которая до сих пор продолжала регулярно капать Валету на книжку, да еще пятьдесят пять тысяч принес грабеж Севы. Казалось, всего этого более чем предостаточно и на Фазенду, и на расширение «Биремы».
Персонал развернувшийся в отеле фронт работ встретил с видимым неудовольствием. Одна Софочка более-менее понимала, что разросшийся гостиничный штат одним Буфетом сыт не будет, нужны дополнительные номера, остальных пугала бесконечный шум и грязь, которых было не избежать, мол, и постояльцы сбегут, и англичане откажутся вселяться. А тут словно в пику их страхам возник проект превращения Бильярдной, Тренажерной и Интернетной в постоянный выставочный комплекс. С предложением выступил папарацци Гена, тот самый, что заснял своим «Никоном» прыжок Жорки из окна на дерево.
– А что если устроить здесь у вас мою фотовыставку? А потом можно и других художников подраздеть.
– Где, в Бильярдной или вместо плазмы в Тренажерной? – недоумевал Алекс.
– Во-первых, бильярд можно переместить в ваш подвал, во-вторых, плазма ничему мешать не будет, Интернетную тоже можно перевести в подвал или куда еще, в-третьих, можно придумать еще четвертый зал в фойе второго этажа.
– Как это придумать?
– На лестнице сделать малый тамбур, откуда двери будут в номера и в фойе. Получится классный выставочный комплекс из четырех полноценных залов. Можно без тесноты размещать по сотне картин или как я предлагаю, моих фотографий.
Почесали с Жоркой затылки и воскликнули: «А почему бы и нет!»    
– Только за мою идею с меня за выставку ни копейки, согласны? – поспешил со своим условием Гена.
– Можно и без копейки. Но после окончания выставки одно из фото по нашему выбору ты подаришь отелю, – нашел соломоново решение Алекс.
– И тысячу рублей за рекламу в моем «Светлобесе», – тут же добавил Жорка, обретя тем самым свою первую платную рекламу. Впрочем, реклама эта получилась весьма своеобразная, больше ругательная, чем хвалебная. Но как потом выяснилось добрая треть посетителей прибыла на выставку именно после объявлений в «Светлобесе».
Интернетную было решено не просто перенести в «Тещину комнату» в новой пристройке, а превратить ее в компьютерный узел, откуда уже интернетные провода развести по всем номерам «Биремы». А тамбур второго этажа и вовсе превращал клуб в отдельный комплекс.
Ну и пошла работа, которую непременно надо было закончить к сентябрю к приезду мелкобритов. Тут еще Хазин нашел для своих товаров помещение рядом с Магазином, и освободившаяся половина отельного подвала тоже потребовала не только ремонта, но и вентиляции с отоплением. Двое молдаван-приживалов превратились сначала в шестерку, а потом и в восьмерку их земляков, которые не только поселились тут же в подвале в новых каморах, но и стали наполнять их кухонными запахами от принесенных с собой электроплитках. Алексу пришлось как следует построжничать: никакой подвальной готовки, только электрочайники, да и по сто рублей в день квартплаты с каждой головы. Гопников-приживалов сии новшества тоже коснулись.
– Это же три тысячи в месяц! – ужаснулись Родя с Покусанным Денисом. – Съемную квартиру за эту цену можно найти, а тут подвал! Мы еще за водительские курсы не рассчитались.
– Трудно – не спорю. Что вам мешает по вечерам ходить вагоны разгружать? Никто не обещал, что я всегда буду ласковым и пушистым. Не помню, говорил или нет, что машины получите не просто так, а в лизинг. Их тоже помесячно оплачивать придется.
Покусанный Денис, получивший на днях полторы тысячи баксов за налет на челябинцев, благоразумно молчал, Родя же разорялся:
– Тебе это будто особое удовольствие доставляет. Скажи, чего добиться от нас хочешь?
– Только возвращения своих денег, ничего больше. Кстати, хотите получать больше – могу сдать вас в лизинг Лукачу. Ему такие орлы всегда нужны. Уворовал, напился, в тюрьму – милое дело. Может и мой долг быстрее отдадите.
К Лукачу они не хотели – образование не позволяло. А вот на систему мелких бонусов охотно согласились, когда в любое время дня и ночи готовность номер раз и делать, что скажут. Например, помогать молдаванам с ремонтом подвала.
Распределив таким образом фронт отельных работ на весь месяц, сами князьки уже безоглядно занялись Фазендой, катались на нее через день, несколько раз оставаясь там даже с ночевкой в одном из щитовых домиков.
Наняты были сразу три бригады строителей: одна возводила дом из клееного бруса – чуть уменьшенную копию финской дачи Алекса, вторая чинила ограду, устанавливая автоматические ворота, третья реставрировала кирпичный блок с лагерной кухней, баней, администрацией, медпунктом и обширной столовой. Да еще отдельный бульдозерист готовил участки под посевы и выгулы животных.
Немало занятий нашли князьки и для себя. Первым делом нарисовали красивый план, где весь пионерлагерь был разбит на шесть зон: левада с конюшней, пастбище с хлевом для другого скота, птичий двор со своим прудиком, сад, огород и собственно усадьба с кирпичным блоком и двумя брусчатыми дачами в цветах и декоративных деревьях.
– А где место для сенокоса и поля для овса? – недоволен был Жорка.
– Для этого надо было целый колхоз покупать, – отвечал ему Алекс.             
План перерисовали. Вместо сада вставили небольшое овсяное поле, а смородину с яблонями перенесли к усадьбе в центр. Газон с сиренью и голубыми елями пришлось сильно ужать для теннисного корта и волейбольной площадки. Проще было с сенокосом. Пионерлагерь располагался в ста метрах от озера и здесь находился разнотравный луг, окаймленный в свою очередь густым лесом с буреломом. Сам приозерный луг был хорош, вот только здорово захламлен приезжающей сюда повеселиться на мотоциклах и «ладах» местной молодежью. Побродив по окрестностям, князьки придумали как отвадить ее дальше по берегу озера, всего-то и надо было сделать непроезжей дорогу к озеру вдоль ограды пионерлагеря. Купив бензопилу, они немедленно приступили к делу: пару елей и берез свалили поперек колеи, еще несколько сучкастых гнилых стволов притащили из глубины бурелома, составив засеку непроходимую и для пеших людей. Идея им так понравилась, что они распространили свой лесоповал и дальше по обе стороны от пионерлагеря, дабы отбить желание у местных вообще заходить сюда.
Наигравшись с бензопилами вокруг Фазенды, они принялись прореживать кустарник и березняк в северной жилой зоне пионерлагеря, создавая малый английский парк. С метровым бурьяном возле щитовых домиков попробовали справиться с помощью дорогой газонокосилкой. Но мотор хваленой «Maкиты» выдержал такое измывательство лишь неделю. Ну что ж будем создавать газон старым крестьянским способом, провозгласил Алекс и купил в местном хозмаге две обыкновенных косы. Какое же было удовольствие обучать Жорку единственному физическому труду, которым он не владел!
            – Откуда ты это умеешь? – изумлялся Хазин. – Где овладел мастерством?
            – Дядя большую жизнь прожил, – ухмылялся в ответ Алекс. (Кто бы мог подумать, что его косьба с тринадцатилетним Геркой в Ивантеевке может так здорово пригодиться.)
            Зато целый праздник был, когда однажды под бурьяном им открылся самый настоящий родник, из которого они тут же принялись отвозить фляги воды в «Бирему» и себе по домам.
– Наш первый фермерский экспорт, – назвал сии грузоперевозки Жорка. 
            Дополнительно образовалась у Фазенды еще одна функция – учебно-шпионская. Через раз повадился кататься с князьками в пионерлагерь капитан Стас, не только преподавать, но и принимать зачеты по своим шпионским дисциплинам. На пленере как-то меньше приходилось опасаться прослушки с подглядкой особенно при наличии зацепинской глушилки. Сначала на Фазенде у фабзайцев состоялся экзамен по «Психологии тела» и «Ведению нужного разговора», подопытными объектами были все три бригады строительных рабочих. Если в первой дисциплине лучше был Алекс, то во второй говорун Хазин. Сам Стас фигурировал при этом в качестве возможного арендатора одной из дач Фазенды, который просто изучает «вопрос».
Когда экзамены заодно выявили жуликоватый характер нанятых работяг, возникла необходимость в еще одном зачете – установке скрытых видеожучков, когда под присмотром капитана оба фабзайца, что называется на глазах публики установили восемь жучков, а в тайном схроне мощный транслятор, позволяющий выкладывать видеосигнал на монитор Стаса в его квартире на Выборгском шоссе.  
 
8
            – А как мы будем отмечать твой день рождения? – спросила Вера за завтраком.
            Вопрос застал его врасплох, хотя Алекс уже думал на эту тему, но так ничего и не решил. Не представлял, как совместить свою невесту с «бандитско-шпионским» отелем? Выход был только в двойном праздновании: одном – для ближнего круга, другом – для круга общего. В Ближний круг он собирался включить Зацепина с Зоей, Хазина с Евой и Циммера с Тамарой. На всякий случай намекнул и Стасу: коль скоро Вера мельком когда-то вас видела, почему бы вам тоже не прийти с какой-нибудь мадам поздравить меня, порадоваться, что я таки дожил до двадцать одного года? Ответ получился вполне ожидаемый:
            – Чтобы ты потом мне в фабзайцы как Хазина еще и свою проводницу втюхал!
            Сославшись на дела, отказался прилетать из Москвы и Зацепин. Ну что ж, шесть человек тоже неплохо для хороших посиделок. Вот только где? Идеальное место было на Фазенде, но там все работы в разгаре и в щитовых домиках ночуют полтора десятка рабочих. А тут еще ноутбук вдруг ошарашил сообщением от Даниловны: «В следующий четверг мы со Стивом прилетаем в Питер рейсом из Нью-Йорка. Надеюсь, встретишь. Гостиница у нас заказана, но хотим и твою «Бирему» увидеть».
Опаньки, обрадовали! Все лето собирались и наконец едут. Ладно бы соединить Веру с Евой, а как их обеих с Даниловной?! Да и Жорка наверняка что-нибудь отколет. Циммеру с Тамарой тоже невозможно запретить рассказывать про поездку на Саймаа. Да и что сама староста ждет от нового свидания с ним? Зимой у них интим не состоялся лишь из-за сломанной ноги Стива, когда Даниловна как путевая русская девушка взялась самоотверженно ухаживать за болезным, а что предстоит сейчас? Изыскивать отдельное закрытое помещение и приглашать туда гостью посмотреть старинные гобелены?
Послал ей ответное письмо: «Где гудим: в лесном пансионате или с палатками и шашлыком на пленере?» – «Разумеется, на пленере», – тут же откликнулась она.
            – Кто, Даниловна прилетит? Ну класс! – Жорка был в полном восторге. – С сыном американского генерала?! Клянусь, не устою и завербую его!
            – А давай ты будешь делать вид, что в первый раз видишь ее? Либо так, либо пролетаешь мимо моих именин.
            – Ты, деревня коста-риканская, даже не знаешь, что день рождения и именины – это не совсем одно и тоже, – уступил с ворчанием расстрига-семинарист. 
            С Евой была другая заморочка.
            – Ты же говорил, что она тоже училась в нашем интернате. Как она может вообще в принципе допускать такую неосторожность? Ваша школьная любовь, что ли?
            – Ты же знаешь, шпионское сердце любить не может. Только Родину и никого больше.
            – Да и самому, не многовато ли трех любовниц за одним столом собирать? Боюсь, твоя Вера не очень оценит.
            – Не завидуй. Можешь и сама третьего мужа ко мне за стол привести. Я разрешаю, – огрызался он.
            Встречать в Пулково заморских гостей отправились лишь Алекс с Евой на машине Жорки. Если в прошлый раз он свою школьную любовь не узнал пока она сама к нему не подошла, то теперь увидел их еще издали, высокие и породистые они продвигались сквозь толпу, как ледокол среди льдин, и имели уже даже не любовный, а вполне семейный вид.
            – Ева, – представилась Девушка Бонда и получила вслед за Алексом от гостей свою порцию дружеских объятий и поцелуев.
            Прикладная физиономика была стихией Даниловны. Сразу оценила и возраст Трехмужней и их отношения с Алексом. «Не соперница», – в глазах ее было облегчение.
            Сначала гостей отвезли в заказанный из Америки «Англетер». Затем была большая пешая прогулка по центру города. Ева свое экскурсоводство проявляла в лучшем виде, почти про любое здание и улицу могла что-то сообщить интересное.
            – О!.. О!.. О!.. – только и восклицал Стивен, щелкая своим «Каноном».
            Даниловна была в Питере лишь в босоногом детстве, поэтому тоже беспрестанно с любопытством крутила головой. Впрочем, и она после трехчасовой ходьбы, как и Стивен едва таскала ноги – сказывались издержки американской моторизованности.
            Наконец добрели и до «Биремы», где их ждал накрытый стол. Встреча Жорки с Даниловной прошла безупречно: «Первый раз вижу, но какая интересная девушка». Отель с его уже открывшейся фотовыставкой, кормежкой и приличным убранством номеров тоже произвел должное впечатление.
            – В следующий раз остановимся только тут, – восторженно пообещал Стив.
            Потом были долгие посиделки наверху в клубе, куда намеренно пригласили тех завсегдатаев, которые и по-английски шпрехали и песни с танцами поддержать могли. В фойе работал минибар с пивом и коктейлями, в Тренажерной рядом с музыкальным центром стояло недавно купленное электронное пианино, по плазме без звука мельтешили картинки из тропических стран – получалось этакое показательное выступление «как мы тут расслабляемся каждый день». Пока Лара с Хазиным развлекали почтенную публику своим музицированием, Алекс улучил момент, когда Стив с коктейлем в руках во второй раз обходил развешенные фото, повел Даниловну показать свою «Палату № 7». Ногой захлопнув за собой дверь, он тут же заграбастал ее в свои объятия. Один долгий поцелуй, второй, третий и тут его накрыл ее запах. Легкое амбре от вина и стейка было не причем, все это родное и очевидное, но сквозь него пробивался еще некий высокомерный аромат – пахло словно самой выпендрежной Америкой. Сделав над собой усилие, он все же сделал шаг в сторону постели, держа свою многолетнюю платоническую возлюбленную на весу. 
            – Не хочу по-быстрому, как на вокзале, – остановила она его. – Мы здесь целую неделю. Все успеем. Я сейчас просто упаду и усну. Стивен спал в самолете, а я нет.
            Ему, правда, было не очень понятно где и как они смогут это сделать «не по-быстрому», но он решил довериться ее женской смекалке.
            На следующий день у них с утра был намечен Эрмитаж, а после обеда выезд с палатками на пленер. Так и сделали, только в последний момент Алекс поменял Эрмитаж на Русский музей, он хорошо помнил, как после посещения Русского музея, даже Эрмитаж показался ему не таким фееричным. Его коварная замена оправдалась на все сто.
            – Здесь чувствуешь себя трехметрового роста, – прокомментировала ему по-русски Даниловна уже на выходе из музея. – Вот куда надо водить людей за патриотизмом.
            Маленький бросок в «Англетер» за лесной одеждой и вперед. Выехали на двух джипах: в одном Алекс с бостонскими гостями, в другом Циммеры и Ева с Жоркой. Веру подхватили уже по дороге возле ее библиотеки.
            – Это моя любимая четвертинка, она же законная невеста, зовут Верой, – представил Копылов. Следить за первичной реакцией пипла не было ни места, ни времени. Просто снова загрузились в машины и благодаря дорожному братству прибыли на Фазенду уже одной спаянной командой.
            В пионерлагере был полный разор и беспорядок, но размер территории и масштаб работ все равно впечатлял. Брусовый дом – был готов уже процентов на 85, кирпичный блок – на три четверти, ограда – только наполовину, но ее и не предполагалось всю пока заканчивать. Посланные с утра на «Шкоде» гопстопники более-менее прибрали от мусора приозерную территорию. Поблагодарив их и отправив назад в Питер, стали выставлять палатки и разжигать мангал. В присутствие Стивена говорили только на английском, при его удалении переходили на русский к вящему облегчению безъязыких Веры и Тамары.
            Несмотря на некоторую спонтанность сборов никто не забыл прихватить с собой подарки, которые и были вручены, когда все расселись у костра и получили свои шашлычно-алкогольные пайки. Даниловна со Стивом привезли с собой шикарную ковбойскую шляпу и пинту дорогого виски: «Будешь на этом ранчо укрощать мустангов», Жорка – красивое мачете: «Ты же привык рубить сахарный тростник, вот и держи», Ева – набор изысканного мужского парфюма: «Чтобы от тебя не так пахло благородным конским навозом», Циммер с Раей – французский коньяк и машинку для стрижки бороды: «Дабы она у тебя паклей не торчала, дорогой», не сплоховала и Вера, ее красочный энциклопедический словарь по американскому кино тотчас же пошел по рукам, и даже Стив признал, что такого шикарного издания он не видел даже в Америке.
            Когда стало совсем темно, разожгли большой костер и устроили танцы под кассетник. Показательных спортивных выступлений не было, вместо них одна общая пляска, кто во что горазд. Притомившись перешли к песням под гитару, у Веры неожиданно оказался хороший голос и знание таких народных песен, которых большинство слышало впервые. Жорка несколько раз показывал большой палец, но и без его знака Алекс видел, что ввод в Ближний круг его невесты получился по гамбургскому счету. Даниловна, правда, попыталась вскользь протестировать Веру по современной литературе, но вынуждена была быстро ретироваться. Зато и сама получила на орехи за вредность уже от Жорки. По легенде Алекс учился с Даниловной в 10 и 11 классах московской элитной школы, в которую она перебралась после девятого класса. И теперь он с садистским удовольствием принялся расспрашивать ее, чем именно Алекс был знаменит в московской альма-матер.
            Само присутствие четырех бывших янычар кружило головы и создавало особую ауру. Циммера почти не опасались – он заслужил доверие, добыв из воздуха Дмитрию Волкову паспорт Александра Копылова и причитающееся последнему наследство от родителей. Лишь иногда Алекс жестом просил его отвлечь куда в сторону Стивена с Верой и Тамарой. В такие минуты их четверке сразу вспоминались самые яркие моменты своего «шпионского» отрочества.
            Идиллию едва не нарушили четверо работников с брусчатых хором, захотевших присоединиться с бутылкой водки к их компании. Копылов с трудом откупился от них  бутылкой виски и отправил назад на Фазенду.
            Сами алкоголь янычары употребляли весьма дозировано, шпионы ж как-никак. Зато намерено спаивали «пиджаков» (как у них в интернате называли всех гражданских), и весьма в этом преуспели. Стивену пришлось даже помогать найти его палатку, чтобы улечься баиньки. Потом отпочковались Циммер с Тамарой. Вера тоже была пьяна не сколько даже от огненной воды, сколько от вхождения наконец в закрытую масонскую ложу своего жениха. Но в палатку не пошла, просто улеглась рядом с ним на подстилку и положив голову ему на колени. Через минуту уже спала.
Даниловна вела себя сдержанно, но к ночи все чаще вопросительно поглядывала на Алекса. И что же? Агент четырех с половиной разведок (ФСБ он считал ныне за половину) вдруг понял, что совершенно не хочет ее. Почему-то вспомнился выпускной вечер в интернате, как они после торжественной части, переодевшись в джинсы и ветровки, пошли всем классом в лес жечь костер, пить из горлышка коньяк и ритуально предаваться любви по жребию. Выбранная записка свела его с Галкой Нефедовой, с которой за весь одиннадцатый класс они обменялись максимум двадцатью словами. Ну и ничего, соитие на разложенной на травке газете вышло словно их роман длился не менее двух-трех лет. Это была своего рода инициация, посвящение в тайный шпионский орден, в котором есть только безоговорочная поддержка друг друга во всех устремлениях, начинаниях и трудностях. То же самое повторилось, когда Ева сексуально расправилась с ним в его Катафалке по дороге на Саймаа. Наверно так же Девушка Бонда вошла в положение и к изнывающему без женщин Жорке. А теперь вот похожий вариант назревал и у них с Даниловной.
            Осторожно взять и унести Веру в палатку трудности не представляло, но Алекс продолжал сидеть и не двигаться. Прошедший с утра дождь сделал и побег в лесную чащу практически невозможным. Можно было конечно уединиться и в одном из щитовых домиков с гнившими полами, но это было уже вообще за гранью добра и зла. Знаком он показал Даниловне: ну вот, зимой нам помешала сломанная нога Стива, а теперь вот невеста и дождь. Староста ответила не менее выразительным жестом: да, наш с тобой бразильский сериал продолжается с полной интригой, счастье обретем где-нибудь к сто пятидесятой серии, никак не раньше.
            Ева, просканировав Алекса с Даниловной, предложила:
            – Давай я пойду уложу Веру. А вы можете еще посидеть. Жора может до утра костровым побыть. Да?
            – Запросто, – согласился Хаза.
            – Идем, я тебя уложу, – тронула за руку Веру Ева.
            – Да, уложи меня, – сонно согласилась Вера.
            Они ушли в палатку Алекса, и Ева оттуда не вышла.
Жорка выразительно сделал знак рукой: наша с Евой палатка в полном вашем распоряжении, а я, так и быть, костровой. Алекс посмотрел на Даниловну.
– Очень классно, но нет, – она улыбкой постаралась смягчить свой ответ. – Старая я уже на такие штуки. Но вы оба классные. И здорово, что вы вместе, – коротко чмокнув обоих в губы, она отправилась в палатку Стива.
– Я что-то сделал не так? – усомнился в своем поведении Жорка.
Алекс пожал плечами.
– Лучше иди выгоняй свою мадам из моей палатки. Боливар не вынесет двоих.
 
9
            – Ты в курсе, что сегодня приезжают твои мелкобриты, да еще в шестиголовом составе? – сообщил Стас по мобильнику, не успели они утром еще позавтракать. – В свою почту заглядывать иногда надо.
            В свою почту Алекс не заглядывал с момента прилета Даниловны, стало быть уже два дня. На Фазенде доступа в интернет тоже не имелось.
            – Более конкретно нельзя?
            – Более конкретно – их прилет в Пулково сегодня в полпервого.
            – Я могу не успеть, – испугался Копылов.
            – Предлагаешь встретить их мне?!
            Разумеется, на такое святотатство покушаться было нельзя. Тогда что? Даже если они рванут в Питер сейчас, то час до города, а потом еще часа полтора через город до Пулково. Послать кого-то из персонала, но с английским у них там большая напряженка.
            – Что-то случилось? – Даниловна с Евой сканировали его озабоченную физиономию раньше Веры.
            – Партайгеноссе едут, – криво осклабился он и Еве: – Телефон Лары есть?
            Без лишних вопросов Девушка Бонда отыскала телефон путаны-скрипачки и протянула ему мобильник. Лара восприняла его просьбу встретить мелкобритов с энтузиазмом. Ее старенькое «Рено» было на ходу, плюс Сенюков на «Шкоде» – вот и нормальная встреча.
            Вздохнув с некоторым облегчением, он даже подумал, а не остаться ли на Фазенде до вечера, но кажется это уже походило на изрядное хамство. Поэтому завтрак оставшимся шашлыком и салатами и путь на юг. Даниловна саркастически улыбаясь, показывала ему издали три пальца – ровно три дня осталось до их со Стивом отъезда в Москву.
            Может быть именно этот жест и накликал ему «три дня несчастий», как потом Алекс это назвал. Ну а пока он еще мог благодушествовать, добравшись до Треххатки и переодеваясь в новый отельерский прикид: кожаный пиджак, отглаженные брюки, итальянские туфли и нейтральный галстук, спрашивать у Веры:          
– Ну и как они тебе?
            – После твоей тети на Кипре это для меня семечки. Все время боялась, что тебе из-за меня будет неловко. Но ведь не было же неловко?
            – Не, ты у меня была супер, – похвалил Алекс, и Вера засияла довольной улыбкой. – Ну а как насчет ревности? Кого определила в мои главные пассии: Еву или Даниловну?
            – Твоя главная пассия – твой Хазин.
            – Ничего себе! – изумился он. – Ну-ка, ну-ка? В геи меня, сироту, записать хочешь?
            – Не в этом дело. Просто между вами совершенно невероятное взаимопонимание: ты для него сделаешь все, что угодно и он для тебя сделает все что угодно. Так что девушкам лучше стоять в сторонке и сердито кусать ногти.
            – И ты все это увидела после одного вечера знакомства?
            – Еще поняла, что к женщинам у тебя с ним совершенно потребительское отношение, они не предмет для вас душевных страданий. И ревновать вас к девушкам не имеет никакого смысла. Пока вы сами не наедитесь своих похождений выше горла и сами не успокоитесь.
            После такой отповеди можно было ожидать каких-то изменений в их статус кво, но нет, если изменения и были, то самые незаметные. Зато отныне при его уходе «на работу» уже не повисала прежняя напряженка: как есть так есть. Что было и плюсом, и минусом одновременно.
            Лара выполнила свою миссию на отлично: и встретила, и обаяла, и привезла.
            Но уже в «Биреме» началось!
            – Почему вы не подготовили для нас номеров? – грозно ворвалась в «Палату №7» Грэйс, когда портье Таня объявила гостям, что есть только три номера с раздельными кроватями и два одноместных номера в новой пристройке.
            Алекс, вежливо встав, продолжал как ни в чем не бывало говорить по-испански по городскому телефону. (Мол, такой важный разговор, что не смог вас встретить внизу в вестибюле.)
            – Все номера готовы, – спокойно отвечал он, положив трубку. – Даже два запасных номера, для тех, кто хочет эту ночь переночевать индивидуально.
            – Что значит эту ночь? – мгновенно насторожилась Зондерша.
Раз все его шпионство повисло ныне в воздухе и зависело лишь от находчивости Исабель, то особо цацкаться с лилипутскими агентами влияния Копылов уже не собирался.
            – Даже официальная инфляция у нас в стране сейчас тридцать шесть процентов, поэтому я вынужден пересмотреть нашу прежнюю договоренность. Туристов стало больше, и мне очень трудно объяснить персоналу, почему половина отеля оплачивается вдвое дешевле, чем можно. Я только что повысить зарплату персоналу на пятьдесят процентов, в декабре будет новое повышение. К тому же наличие каждый день сотни учеников увеличивает нагрузку и на саму гостиницу.
            – У вас, насколько я знаю, инфляция в рублях, поэтому в долларах никакого ущерба нет, – возражала дамочка.
            – Увы, все у нас возвращается к ценам 1998 года до дефолта.  
– Ну и какую вы хотите новую договоренность?
– Боюсь, она вас не устроит.
– Да уж говорите.
– Семьдесят пять долларов в сутки за номер.
– Разумеется, она нас не устроит. Можем ли мы пока все не проясниться оставить свои вещи в вашей камере хранения?
– Конечно. Более того, эту ночь в «Биреме» вы и вовсе можете пробыть без всякой оплаты, за доставленное неудобство.
Выпорхнув из номера, Грэйс вызвала на ресепшене такси и укатила в Британское консульство. Пятерка учителей, двое из которых были новичками, сдав в кладовку чемоданы и сумки, окопались сначала в Буфете, а потом поднялись наверх пить из самовара бесплатный чай с сушками, знакомиться с выставкой фотографий, листать подшивку «The St.Petersburg Times» и смотреть по плазме любимое Би-би-си. Томас с Юджином и Оливией, как завсегдатаи даже спустились в подвал поиграть на бильярде и в пинг-понг и заглянуть в отремонтированную сауну с купелью. Наибольший же восторг вызвал у гостей быстрый интернет проведенный уже в каждый номер. Вся пятерка достав свои ноутбуки, немедленно принялась отписываться в Лондон о своем прибытии в суровый северный город. 
Через час Алексу из Хельсинки позвонил Маккой:
            – Что у вас там творится? Почему вы выставляете из отеля английскую школу?
            – Не выставляю, а предлагаю более взаимовыгодное сотрудничество, – отельер к диспуту был вполне готов. – Разве вам не говорили, что у нас уже не столько школа, сколько настоящий английский клуб. А клубные взносы надо платить, разве нет?
            – Про ваши клубные взносы я ничего не знаю, – чуть снизил наезд матрасник. – А кто его организовал? Вы?
            – Скорее он сам собой образовался. Музыкальные вечера, рок-н-рольные танцы, дискуссионный коллоквиум, кинолекторий, библиотека, вечернее кафе – все это несет свои расходы, разве не так. Вы требовали от меня контакты с золотой молодежью Питера. Вот они и возникают на основе нашего клуба.
            – А бизнес-план этого клуба есть?
            – В готовом виде еще нет.
            – Напишите и отдайте Грэйс. Постарайтесь ее убедить.
            – Попробую, – пообещал Алекс и сел за ноутбук, фантазии и желания победить ему было не занимать.
            Когда Зондерша вернулась в «Бирему», там все уже почти было слажено: гости распределились по трем номерам, как следует отдохнули и с любопытством сидели на занятиях, которые давали ученикам два русских учителя. Много было восторженных встреч со знакомыми учениками, а завершился вечер комфортным пребыванием в Клубе, под футбол Арсенала с Челси, электронное пианино и скрипку Лары. Должное было отдано и виски с водкой. Словом, наутро после ночевки в отеле счет стал 5:1 в пользу «Как нам здесь нравится» против «Не позволим себя шантажировать» – упрямой Грэйс.
            Торг между ней и Копыловым продолжался до самого обеда. Из-за этого скомканными получились даже проводы Жорки в ликбез (1 сентября, однако), ему очень скромно пожелали не нахватать в первый день двоек и купить для любимой преподавательницы букет цветов. Зондерша сражалась за каждый цент, как за личное достояние. Но и Алекс держался как гранитная скала. Сначала она уступила десять процентов, потом еще десять, согласившись на 60 долларов за ночь. Алекс же гнул своих 75, или 70, но без континентального завтрака по утрам.
            А в обед раздался звонок по мобильнику с незнакомого номера:
            – В вашем пионерлагере пожар. Горит деревянный дом и щитовые домики.
            Оставив Грэйс, Копылов свистнул четырех гопников и вместе с ними помчался на «Шкоде» на Фазенду. При выезде позвонил Стасу:
            – Сказали, что Фазенда горит, еду туда, не можете посмотреть, что там и как.
            Пока ехали, начался сильный дождь и у них появилась надежда, что может быть хоть лесного пожара там не случится. Когда уже подъезжали, позвонил, проверив свои видеозаписи, капитан:
            – Это поджог, видно даже лицо поджигателя.
            «Неужели все из-за того, что мы отфутболили от своих палаток народ?» – с недоумением гадал Алекс.
 
10
            Пепелище получилось очаговым, но весьма основательным. Двухэтажный брусчатый дом выгорел до самого фундамента. Два щитовых домика составили ему компанию, сгорели сложенные поблизости материалы для внутренней отделки и остатки пиломатериалов, несколько окружающих сосен  и еще больше сосен были вырублены, дабы огонь не перекинулся на лес. Уцелели лишь дверные и оконные блоки, сложенные в столовой кирпичного блока. Десяток подкопченных мужиков после своей героической борьбы с пожарищем смотрели на приехавшего заказчика устало и без малейшей виноватости. Никаких пожарных и милиции не приезжало. За тридцатиметровыми березами и елями пожар не виден был даже жителям поселка в пяти километрах от Фазенды.
            Общими усилиями нашли уже и виновника возгорания: брошенные окурки от американских сигарет, мол, они никогда не гаснут, а тихо до конца тлеют. А вчера этими сигаретами побаловались все, кто был на стройке, вот и загорелось, как говорится, милиция не причем, поросенка громом убило. Приехавший в лагерь замначальника «Папы Карло» (так называлась фирма по деревянному зодчеству) для порядка разорялся:
            – Вы, четверо, и платить будете! – зам имел в виду тех, кто непосредственно был занят на строительстве дома. Те, кто занимался кирпичным блоком и забором были из других фирм, ему не подчинявшихся.
            – Давай я с ними сам поговорю, – отодвинул его в сторону Алекс.
            – Ты что, частный сыщик? Сейчас следователь приедет и разберется.
            Четыре спортивных парня в кожаных куртках за спиной заказчика смотрелись внушительно, и никто не решился спорить.
            Выбрав самый дальний домик, Копылов по одному зазывал туда не только плотников, но и всех остальных кто ночевал в лагере. Уточнял подробности, кого где застал пожар и как кто действовал. Дополнительно расспрашивал плотников, почему случилось, что предыдущую четверку, которые собственно возвели под крышу весь дом убрали со стройки два дня назад, а поручили продолжить работу новой бригаде.         
Следующим шагом Алекса было переписать паспортные данные всех присутствующих.
            – Это еще зачем? – возмутились работяги. – В бухгалтерии «Папы Карло» они и так имеются.
Один и вовсе при всех послал Алекса на три буквы и тут же левым джебом в кадык был уложен на раскисшую после дождя землю. Гопники изготовились в боевую стойку, и народ подался назад. Трех человек, у которых с собой не было документов, запечатлели на мыльницу Сенюкова, которая по счастливой случайности оказалась в бардачке «Шкоды». 
– А дальше-то что? – решился спросить зам.
– Дальше вами займутся те, кому нужно. Или думаете, пацан с деньгами все это спустит вам на тормозах? В общем, приводите тут все в порядок и оставайтесь на местах, завтра мы продолжим.
Сев в «Шкоду» пятерка двадцатилеток укатила назад в Питер, заставив дюжину мужиков опасливо между собой переглядываться.
Намекнув поджигателям на неизбежность наказания, Алекс уже не мог думать ни о чем другом. Сначала это было желанием вернуться на Фазенду в усиленном составе, прихватив помимо гопников Жорку и пяток братков из боевой студии и всех в лагере как следует отколошматить. Вариант Б предусматривал действовать законным порядком через милицию и суд. Но тут результат и вовсе обещал быть ничтожным. А вот если пристегнуть к этому делу Лукача?! Вот она, причина неискоренимости любой мафии – всегда будет нужда устроить разборки по понятиям быстро и эффективно.  
            По дороге назад едва не прозевали мчащийся им на помощь джип отучившегося в универе Жорки. С помощью мобильника развернули сей боевой резерв назад. Алекс пересел к нему в машину, чтобы объяснить ситуацию. Через какое-то время они сделали гопникам ручкой и покатили в Треххатку, вернее, поднялись там только до Стаса.
            Капитан уже перегнал на диск самые нужные видеофрагменты. Факт поджога был налицо. Полнолуние полной ясности не давало, но характерная сутулость и львиная грива крадущегося в дом, а потом из дома бригадира уволенной бригады плотников Агеева читались хорошо.
– Плоды вашей сопливого вида, – прокомментировал свой показ инструктор. –Таких надуть милое дело.
            – Они что, совсем страх потеряли? – удивлялся Копылов.
            – А что ты сделаешь? Это видео предъявишь? Конечно, можно, но возникнет вопрос, откуда у вас такая аппаратура.
            – А что, мы ее не могли сами купить и сами поставить, тем более, что почти так и было, – заартачился Жорка. – Кстати, пока мы этот объект не приняли, за него целиком отвечает подрядчик.
            – Я могу взять этот диск? – попросил Алекс.
            – Нет, не можешь.
            – Хорошо, а полиграф?
            – Тоже не можешь, – покачал головой Стас.
            – Ладно, – отельер зло улыбнулся и посмотрел на Жорку.
            Напарник разгадал его взгляд без труда. Возле джипа оглянулся на Алекса, потом на подъезд, не вышел ли следом за ними Стас.
            – Хочешь устроить третью степень? (В переводе с интернатского это означало добрую старую пытку.)
            – Не своими руками. Есть специально обученный человек.
            – Лукача имеешь в виду.
            Алекс не ответил.
            – Так он просто замочит этого придурка и все. Оно нам надо?
            – Боюсь без него вернуть наш задаток не очень получится.
            Следующий день прошел аналогичным порядком: проводы Хазина на учебу, потом разборки с Зондершей об уплате проживания, а в полдень выезд на Фазенду на «Шкоде» с гопниками и с двумя «Макарычами», один – себе, другой – Покусанному Денису.
            На Фазенде четверки плотников не оказалось. Они, еще накануне, едва зам отъехал, быстро собрались и умотали на свою Псковщину. Оставшиеся бригады ремонтников и заборщиков продолжали работу, с любопытством посматривая на пятерку двадцатилеток.
            Ну что ж, загрузились снова в «Шкоду» и поехали к подрядчикам. «Папа Карло» размещалось на краю поселка городского типа, представляла собой площадку на полгектара, на которой размещены были склады со строительными материалами и в качестве наглядной агитации построен мансардная дача из бруса, бревенчатая баня и щитовой хозблок – смотри и выбирай. Кроме бухгалтерши, уборщицы и сторожа на фирме никого не было. Однако, Алекс знал, что и как спрашивать и очень быстро выяснил адреса и начальника фирмы, и Агеева, и то, что босс с замом недавно купили дорогие пентхаусы в Питере, а также телефон их «крыши» – бригады отсидевших зэков, усиленно изображавших на районе из себя крутых мафиози. Понял главное, что «Папа Карло» на краю банкротства и никаких долгов уже в принципе не может платить.
            Пару раз звонил Даниловне, получая ответ, что у нее все хорошо: Ева провела им идеальную экскурсию по Петергофу и Кунсткамере, и они со Стивом в полном восторге, но в интонации все равно присутствовало: «Сам-то куда сбежал?»
            По возвращению в Треххатку Алекса у собственного дома перехватил Сева. Выглядел он порядком осунувшимся и болезненным – украденные сто десять тысяч явно давали себя знать.    
            – Скажи, ты обо мне никому из своих не рассказывал?
            – А надо было? – весело осклабился Копылов.
            – Разве твои братки не контролируют все твои доходы и расходы?
            – А ты у меня доход или расход?  
Сева не ответил, просто что называется «ел глазами» собеседника.
            – Что-то не вижу любимого конвертика?
            – Это тебе вместо него, – кассир протянул ему вчетверо сложенный листок бумаги. На нем было семнадцать позиций с обозначением суммы роялти от 2 до 10 тысяч тугриков. – На днях тебе на счет упадут сто тридцать тысяч, раскинешь их по этим семнадцати конвертикам.
            – А если не раскину, а себе прикарманю? Давай с тобой пустим их в дело, тридцать процентов твоих будет, – Алекс продолжал шутковать.
            – Смотри, дохохмишься. Потом передашь их по частям мне. А может все-таки была утечка информации? – со значением добавил Сева, воображения насчет самоличного участия в краже Алекса ему точно не хватало.
            Поднимаясь в лифте на восьмой этаж, Копылов еще раз глянул в «платежную ведомость». Выходило, что два конвертика они у кассира так и не нашли тогда.
 
11
            Дома его ждал удивительный сюрприз: Вера с пачкой пятитысячных купюр в руке.
            – Вот, получила сегодня аванс – пятьдесят тысяч.
            – Опять свою почку решила продать?
            – Ну Алекс. Ну догадайся.
            – Или в приличный публичный дом на работу поступила.
            – Я тебя сейчас убью.
            – Страшную военную тайну ЦРУ продала.
            – Что за убогое воображение! Мне в издательстве аванс дали.
            – За твои сказки?
            – Почти. – И Вера взахлеб принялась рассказывать, что ее сказки очень похвалили, но не приняли, мол, возможно потом к ним вернутся. Зато предложили ей написать познавательную детскую книгу и сразу выдали аванс.
            – Представляешь!! Я вижу человека первый раз, и он мне такие деньжища просто так выдает!
            – И в договоре сказано, что ты еще десять книг обязана за это написать.
            – Ну нет же, нет! Фома неверующий. – Вера принесла ему свой подписанный с издательством договор.
            В договоре действительно речь шла только о составлении одной книги, но при этом ни слова о других потиражных выплатах.
            – Если миллион экземпляров напечатают, то больше этих ста тысяч ты ни копейки не получишь, – определил он скрытый подвох договора.
            – Ну и черт с ним. Зато везде будет стоять мое имя. И ты станешь мужем известной писательницы.
            Даже в лучшие их любовные минуты ее глаза не светились таким ликованием как сейчас.  
            По этому случаю они открыли бутылку коньяка и в четыре руки изготовили бутерброды с красной икрой и осетриной – гулять так гулять.
            Следующий день был днем отъезда Даниловны в Москву, и Алекс решил забросить всю текучку и выгадать момент, чтобы заполучить любимую старосту в свою постель. Всего-то и надо было зазвать их со Стивом в «Бирему», свести с мелкобритами и пока Стив перед ними фонтанирует своим обаянием, увести Даниловну в буфетную пристройку, где ремонт был уже закончен и начата меблировка.
            Но не тут-то было. С утра выяснилось, что их со Стивом позвали по каким-то делам в американское консульство, а еще бойфренд выразил желание посмотреть хоть одну питерскую квартиру изнутри: «Как насчет того, чтобы напроситься к вам с Верой в гости». Нет ничего легче – звонок невесте-писательнице, и Вера, поменявшись выходным с коллегой, стала готовить праздничный стол.  
            Вдруг разрешился и «английский вопрос», Грэйс по-прежнему стояла на 60 баксах, а Алекс – на 75, но позвонил из Хельсинки Маккой и сказал, что эту разницу в 15 тугриков отельеру добавят в его личных роялти. За 6 человек это означало прибавку в 2700 долларов, тем более весомую, что она пролетала мимо налогов. О 130 тысячах разговор не заходил, а Алекс и не спрашивал.
            Все – Грэйс выпорхнула из его кабинета с самым победным видом, да и он сам выдохнул с огромным облегчением, но тут в «Палату №7» постучалась Люсьен.
– Я беременна, – со скорбным видом сообщила она.
            Как ни странно, к чему-либо подобному Алекс был давно готов, проигрывая тренажа ради в уме и такую ситуацию.
            – Ну отлично. Поздравляю.
            – Это твой ребенок, – добавила она непонятливому нужное уточнение.
            – Я так и подумал, – он спокойно смотрел на нее, ожидая продолжения.
            – И что теперь?..
            – Рожать, а что еще может быть.
            – И как?.. А ты? – Она все же чуть сконфузилась от его невозмутимости.
            – Постараюсь быть хорошим отцом.
            – А… я? Ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж?
            – Можно конечно и так. Но боюсь, что ты не сможешь быть моей женой.
            – Почему?
            – Видишь, какую я веду жизнь? Эта жизнь изменениям не подлежит. Если начнешь публично истерить и качать права, мои ребята вывезут тебя на сто первый километр, и я стану вдовым отцом-одиночкой. Как вариант. Подумай.
            – Ты сказал, что будешь хорошим отцом. Как это надо понимать?
            – Достаточное материальное обеспечение.
            – И квартиру купишь?
            – Однокомнатную и в новой районе.
            – А почему не в центре?
            – Чтобы у тебя был стимул к дальнейшему улучшению своих жилищных условий.
            – Ну так точно квартиру купишь? – уточнила она.
            – После того, как ты родишь. И если меня до этого не пристрелят. Сама знаешь кто.
            Диалог был проведен на одном дыхании и ему не в чем было себя упрекнуть, что он сказал что-то не то и не так. Но едва за старшей горничной закрылась дверь, как жуткий дипресняк накрыл Алекса. За прошедшие с момента корпоратива два с половиной месяца у них с Люсьен было с десяток любовных свиданий. Первых два раза он просто хотел реабилитировать себя за слишком быстрый первый интим, а потом лишь отзывался на ее: «Я соскучилась». Встречались они в ее выходные в квартире Люсьен. То, что она жила с родителями ничему не мешало – те на все лето отбыли на дачу. Сначала, благодаря успехам резиновой промышленности опасаться ничего не приходилось. Потом Люсьен сказала, что все это не то и стала регулировать их интим с помощью расчета своих месячных циклов. И вот теперь до высчитывалась. Предположения, что ребенок может быть не от него, Копылов почти не опасался. Его всегда умиляла эта женская хохма повесить на лоха-мужика неродного ребенка. Ну хочется даме быть обладательницей страшной семейной тайны – да за ради Бога! Прокормим детей и своих и чужих.
            Но вот Вера!! Для нее это действительно будет удар! В общем стало уже не до новых любовных подвигов, захотелось лишь просто немного развеяться, может быть и хорошо, что с Даниловной снова ничего не сложилось. Позвонил Еве и послал эсэмэску Жорке, чтобы в шесть часов, они были как штык в Треххатке на отходной с Даниловной.
            В хазинский джип у «Англетера» Стив с Даниловной загрузились уже с чемоданами – в десять часов у них был поезд на Москву, по дороге подхватили и Еву. Алекс прибыл домой на час раньше их – проконтролировать все ли как надо. Вера постаралась на совесть: фирменная утка с черносливом, эскалопы с ананасом, три салата, тарталетки со всякой всячиной, блины с икрой, торт, правда, покупной, но самый дорогой и вкуснейший. Алекс внес поправки лишь с напитками, добавил персональную колу для Стива и вишневый ликер для Евы, помогал и с сервировкой, и с подбором музыки.
            Прибывшие гости первым делом принялись оценивать интерьер.
            – О, у вас своя стиральная машина! – восхитился Стив.
            – Это и есть твои скальпы! – отметила Даниловна развешенные головные уборы.
            – Для тотального мещанства не хватает только кошки, в следующий раз привезу, – пообещал Жорка.
            – Маловато комнат, девушке со своим ноутбуком приходится в спальне ютиться, – придралась Ева к компьютерному столику Веры.
            – Кстати, у нас сегодня праздник. Мой главный сердечный друг получил вчера аванс за свою первую книгу, – похвастал Копылов и проводы Даниловны тут же превратились в один большой бенефис Веры. Два часа из трех говорили только о ее книге.
            То, что это был всего лишь детский заказной сборник о русских землепроходцах на Аляске и Калифорнии нимало не умаляло ее ценности. Жорка аж подпрыгивал от восторга: «Вот я удивлю нашего Питера (один из новоприбывших учителей был американцем), он наверно и не в курсе, что половина Штатов когда-то была русской колонией». Ева один в один повторила прежние слова Веры, что отныне Алекс станет лишь заурядным мужем известной писательницы. Даниловна с поджатыми губами напомнила, что в России книжная торговля ликвидирована как класс и миллионными тиражами детские книги не будут уже издаваться никогда. Даже Стив вносил свой вклад в общий ажиотаж, расспрашивая есть ли у Веры свой литературный агент или еще нет.
            Должное было отдано и ее кулинарному мастерству. Весь харч подметали с треском за ушами. С выпивкой справлялись умеренней, Алекс провозгласил правило трех бокалов и после третьего тоста действительно перевел стрелки на торт с чаем, десерт и фрукты с конфетами («Чтобы вас со Стивом пьяных с поезда не ссадили»). Жорке дорогого французского вина и вовсе не досталось. В самом начале они с Евой выкинули на пальцах, кому напиваться и счет оказался не в его пользу. Но и трезвым сумел быть душой компании, правда, мало что из его английского краснобайства было понятно хозяйке дома, но тут уж ничего не поделаешь – учите языки, мадмуазель! Про сгоревшую дачу, дабы избежать дамского кудахтанья, князьки вообще предпочли не упоминать.
            На Московский вокзал заморских гостей провожали уже без Веры. Сами проводы получились так себе: на словах все радостно и бойко, а в подтексте: «Не орел ты у меня, не орел!» И Алексу стоило огромного труда, чтобы не рассказать Даниловне о причинах своей неорлиности.
 
12
            А потом было воскресенье, университетский выходной, и они с Жоркой на джипе покатили в новгородский поселок Зыковку, где по документам был прописан Агеев, да и другие плотники из его бригады. В машину помимо термоса с чаем и бутербродов загрузили стрелялки, балаклавы, наручники, кастеты, цепь с замком, веревки и даже простые зажигалки (если клиентов придется пытать огнем).
            По дороге болтали о чем угодно, но только не о предстоящей акции. Жорку ужасно интересовала шкурная сторона гражданского брака Алекса.
            – Что вот так лежат в вазе пять тысяч рваных, и Вера ни на что, кроме продуктов их не тратит?!
            – И ни разу на шмотье у тебя денег не попросила?!
            – И в ресторанах тоже устриц не требует?!
            – Да как такое может быть?!
            – Просто по легенде все мое богачество – это бандитский общак, который мне трогать можно очень дозированно, – пытался объяснить Алекс, понимая, как со стороны это нелепо звучит.
            – И «Бирему» посмотреть не просится?
            – Просится, но я пока не пускаю.
            – Ну ты и инквизитор! А твои ночевки в «Биреме»? Тоже никаких ревнючестей? Ну и зверь же ты, Василий Иванович! Спиши слова, как ты это делаешь. Я тоже так хочу.
            Разговор зашел и о Еве.
            – Ты сколько ей платишь? – бесцеремонно спросил Хазин.
            – Четыреста тугриков.
            – А Софочке?
            – Тысяча двести.
            – Считаешь справедливо?
            – Разумеется, нет. Но начальство больше платить не велит, позволяет лишь столько, сколько она на своем экскурсоводстве получала.
            Жорка, не отрываясь от руля, ждал продолжения.
            – Думаю, дело в начальстве, чтобы простая лейтенантша не получала больше него. Каждый день удивляюсь, как они меня самого поборами не обложили. Между прочим, когда повышал народу зарплату, то и Еве хотел поднять ее. Она так меня отчитала, чуть живым ушел. Решил больше не дергаться. Сам веди с ней шкурные разговоры, какую цифру потом назовешь, та ей и будет.
            Вспомнили и про «Светлобес». Особенностью газеты было то, что все помещенные в ней материалы продолжали сохраняться и набирать просмотры, и для успешного функционирования требовала не больше одной-двух новых заметок в день. Поэтому со временем работы редактору особенно не прибавлялось, тем более, что приобретенный опыт помогал ему справляться с ней еще легче и эффективней.
            – Как ни странно, позитив набирает больше просмотров, чем негатив, – довольно заметил Хазин.
            – Давай колись, как ты наших матрасников так подводишь.    
– Ловкость редакторских рук, ничего больше. Ты же знаешь, на главной странице только названия и небольшие выноски, остальное надо захотеть открыть. Можно сделать выноски из первых строк материала, а можно этим строкам придать супер интрижный вид, что я для любимых материалов и делаю. Кстати, когда будет нормальное финансирование? Твои базовые пять тысяч еще месяц назад закончились.
            – Я вчера смотрел, у тебя только девяносто тысяч просмотров. Это три тысячи триста баксов.
            – А моя зарплата за три месяца непосильного труда? А отдельный офис в той же «Биреме», например, для тебя же, мироеда? А дополнительный технический работник? А разные накладные расходы?       
– Я думал ты, как Ева за идею работаешь, – ухмыльнулся Алекс. – Американский бюджет не выдержит твоих хищных запросов.
– Тебе, боссу, тоже чего-то отстегнуть надо.
– Вот это самое главное! Теперь точно что-то пробивать начну.
Под эти бла-бла-бла полтораста верст отмотались совсем незаметно. И вот уже на шоссе указатель: «Зыковка, 3 км». Свернули. Доехав до поселка, упрятали джип в придорожные кусты и, захватив с собой два «Макарыча», пару наручников и скотч, дальше пошли пешком. Поселок представлял из себя унылое зрелище. Полсотни домов, треть из которых стояли заколоченными и практически все без номеров. Лишь у одного более-менее приличного дома под старой ракитой звучала музыка и голоса. Мимо князьков к нему проехала «Нива». Из нее вылезли два мужика и две тетки, стали выгружать с бутылками и продуктами. Навстречу им вышел сутулый парень в темных очках, чтобы помочь, но увидел князьков и двинулся им навстречу. Это и был Агеев.
– Не по мою душу, случаем?
Алекс даже не успел ответить, как к ним подскочила одна из теток:
– А это кто?
– Мои питерские работодатели, – представил бригадир.
– Ну так зови в дом работодателей. Пошли-пошли, – и подхватив князьков под руки тетка потащила их на авдеевское подворье.
Так они оказались на праздновании юбилея авдеевской тещи. Хорошо, что застолье на двадцать человек располагалось в саду под растянутым между яблонь целлофановым навесом, и можно было не снимать курток и как-то скрывать наличие в карманах стрелялок и наручников. Их сразу же посадили за стол и на некоторое время забыли. Всем заправляли пятидесятилетние товарки юбилярши, которые указывали немногочисленным мужикам, что есть, что пить и как поздравлять. Глядя на Алекса, Жорка давился от смеха: «Вот же попали!» Деревенский люд был прост – возражений «я за рулем мне пить нельзя» напрочь не понимал. И через полчаса уже Алекс насмехался над другом: «Как теперь поедешь после третьего стакана самогона?» Впрочем, выпитое почти не сказывалось за обилием могучих разносолов: от фаршированных гусей и бараньих ребрышек до ухи и домашних колбас. Немного угомонившись насчет именинницы, заговорили и о другом. Больше всего досталось зятю, мол, съездил на заработки, не только без штанов вернулся, но и подбитой физиомордией. Стало понятно, почему на Авдееве темные очки – фингалы были сразу на обоих глазах. Но за насмешливостью как-то все равно чувствовалось общее уважение к путевому зятю: и строительный техникум закончил и любую работу знает и вкус к домашнему обустройству имеет. Проявили интерес и к питерцам. Копылову пришлось выкручиваться: «Да, я работодатель, но уволил вашего зятя не я, а босс стройфирмы. Теперь хотим договариваться о новой работе с вашим мастером уже без посредников». Через час у раблезианского застолья случился технический перерыв: мужики захотели погонять по саду мяч с двумя мальчишками-десятилетками, а женщины сменить тарелки. И князьки с Авдеевым отпочковались сначала смотреть интерьер дома, который оказался поинтересней и уютней холодного дизайна финских коттеджей, а потом в сарай-мастерскую смотреть на хозяйские деревянные поделки и задать свои вопросы.
– Фингалы на «Папе Карло» получил?
– Точно так.
– А за что?
– Пытался заработанные деньги получить.
– Получил?
– Не-а. Только под глаз. Леньке Линеву и вовсе ногу сломали. Помнишь, рыжий такой.
– И что теперь? В милицию не собирался заявлять?
Ответом Алексу была лишь выразительная усмешка: какая еще милиция.
– Ну, а дом зачем поджог?
Авдеев молчал больше минуты.
– На вас рассчитывал?
– Это как? – нетерпеливо вставился Жорка.
– Что вы все узнаете и сделаете правильные выводы.
– Ты поджог, а нам за это «Папу Карло» винить? – недоумевал и Алекс.
– Вы ведь братки. Должны действовать не по факту, а по понятиям, – спокойно произнес бригадир и принялся объяснять несмышленышам, как им следует соблюдать свои бандитские законы.
Картина нарисовалась следующая. «Папа Карло» получал свои доходы, во-первых, за счет строительной пирамиды, когда новые клиенты позволяли оплачивать долги перед старыми клиентами, во-вторых, за счет наемных работников, которые выполняли девяносто процентов всех работ, после чего без копейки денег изгонялись, благо всегда на стройке есть к чему придраться. Причем, изгонялось порой по две-три бригады и лишь на завершающем этапе подключается своя фирменная бригада, которая все доделывает и получает приличные деньги.
– И когда ты об этом узнал? – возник у Копылова естественный вопрос.
– После того, как получил это, – Авдеев снял очки, демонстрируя черноту вокруг своих васильковых глаз. – Кстати, вы бы сами потом натерпелись с этим домов.
– Это как же?
– Двухэтажный дом на сто пятьдесят метров из простого бруса – вам бы потом по триста зеленых в месяц пришлось бы тратить на его обогрев.
– Почему из простого – из клееного, – поправил Жорка.
– Это вам так на словах говорили, вы бы лучше в свой договор заглянули. Сами хоть видели, как клееный брус выглядит. – Авдеев поискал по углам мастерской и достал два толстых куска дерева. – Вот это простой брус, а это брус клееный.
Разница в текстуре дерева не оставляла никаких сомнений.
– Ну а как же у поморов всегда были огромные деревянные дома, их что тоже безумно было зимой отапливать? – решил поспорить Хазин.
– Эти дома были для летнего времени такими. Зимой в них существовали крошечные «зимники», которые только и отапливались. Да зачем вам вообще большой деревянный дом. В вашем пионерлагере есть отличный кирпичный блок со своей котельной – чем не зимняя усадьба.
– Я читал, что стена в два кирпича все равно сильно промерзает, – вставил свои познания и Алекс.
– Для этого существует тепловая реабилитация дома. Пошли покажу. – Авдеев повел их к каменному дому, нашел чуть поврежденный угол и объяснил все и насчет кирпичей, газобетонных блоков, утеплителя и внешней отделки.
У князьков от его объяснений голова шла кругом.
– Обожди, обожди, – взмолился Алекс, – ты сам все это сделать можешь?
– Конечно, почему нет.
– Тогда готовься. Разберемся с «Папой Карло», потом с тобой. А теперь выводи нас огородами отсюда.
Когда добрели до джипа и тронулись в обратный путь, Жорка вдруг весело захохотал:
– Как же ты у нас любишь поджигателей! Одни поджигатели стали твоими охранниками, другие будут верными строителями!          
           
13
Операция «Буратино» (а как еще назвать порождение «Папы Карло») заняла шесть дней.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ: После очередных игрищ в боевом клубе Алекс попросил Тимоню зайти к нему в офис. Сначала поинтересовался, что домушник надумал со своими долларовыми роялти. Тимоню сказал, что надумал купить хорошую квартиру в центре Питера на имя своего брата-моремана. С самим братом уже переговорил об этом, осталось дождаться, когда тот приплывет и заняться покупкой квартиры. Очень хорошо, одобрил Алекс, вот только не возникнет ли вопросов, откуда у простого моряка торгового флота такие денежки, да и не кинет ли потом тебя братец с квартирой. Тимоня понимал эти заморочки, ну, а что делать? Следующие расспросы касались того, как со своими подручными расплачивается сам Лукач. Оказалось, что по-разному: то густо, то пусто.
– Ну по куску баксов хоть выходит в среднем?
– Ты что, хорошо если по полкуска в урожайный месяц наберется.
– А что если я тебя у Лукача в аренду возьму, как футболиста? Под стабильные шестьсот тугриков в месяц.
– Ну, не знаю, как-то о таком пока не слышал.
– Но не против?
– А что делать придется? Хаты бомбить?
– В основном пока охранником. И в «Биреме» и в другом месте. Машина есть?
– Разбил уже. Ремонту не подлежит.
– Спокойно сможешь купить шикарную машину и обставим, что это за мои деньги.
– Цимус! – обрадовался Тимоня.
– Только одного тебя мне в аренду мало. Нужен второй для прикрытия. Кого из «боксеров» для аренды порекомендуешь, чтобы ни тебя ни меня потом не подставил. Желательно тоже с водительскими правами.
Тимоня к просьбе отнесся весьма ответственно. Выбрал кого надо, тем же вечером переговорил с ним и отзвонился Алексу о полном его согласии.
ДЕНЬ ВТОРОЙ: Алекс напросился на встречу с Лукачем и изложил ему проблему с «Папой Карло». Мол, нарвался на жуликов-строителей. Почти готовый дом из бруса сгорел. Очень мутно обещают все заново отстроить, но известно, что они кидают как клиентов, так и своих работников. Поэтому хотелось бы вернуть задаток в пятнадцать тысяч баксов, выплаченных за стройматериалы и обратиться к другой стройфирме.
– И как ты собираешься эту денюжку получить?
– Мне известно, что эти прохиндеи, босс и его зять заместитель вложились сейчас в строительство собственных квартир в Питере и разъезжают на шикарных тачках. Я думаю, что эти шикарные тачки как раз и покроют мой задаток.
– А каков будет мой интерес?
– Интерес будет в том, что я могу взять у вас пару ребят на полное довольствие. То есть, они как бы целиком ваши в любой момент, зато нет надобности им что-то забрасывать в клюв.
– И ты сам, без моей помощи поедешь туда с моими ребятами и на раз-два отожмешь у них две тачки? – развеселился от такого расклада Лукач.
– С вами, конечно, было бы намного надежней. Но, во-первых, тогда вам пришлось бы платить за беспокойство вашу львиную долю, во-вторых, там есть местная шайка-лейка, которая должна затрепетать от одного вашего имени, в-третьих, если не затрепещут, позовем вас и уже обложим всю фирму с их крышей по полной программе. Неужели вам самому не интересно узнать, как далеко простирается ваш авторитет?..
ДЕНЬ ТРЕТИЙ: После второй пары Хазин сорвался с занятий и был подхвачен на машинах остальной компанией: Алексом, четырьмя гопниками и двумя «боксерами». Ввосьмером на джипе и «Шкоде» они въехали на демонстрационную площадку «Папы Карло» и преспокойно заняли выставочный мансардный домик со своей едой, надувными матрасами, спальными мешками и складными стульями со столиками. «Макарычи» были не только у Алекса с Жоркой, но и у Тимони с напарником (царский жест Лукача). Попытавшей противиться их вторжению бухгалтерше было сказано, что они просто в качестве клиентов хотят, как следует ознакомиться с жизнью в таком домике. Явившемуся на переговоры патрону доходчиво объяснили, что не уедут, пока не получат свои пятнадцать тысяч зелени. Ближе к ночи в «Папу Карло» прибыла местная «крыша» – шесть урок с кастетами, бейсбольными битами и одним ТТ. После предъявлении четырех «Макарычей» урки несколько поубавили распальцовку и вступили в переговоры. Получив информацию к размышлению, уехали выяснять по своим каналам, кто есть Лукач. Наутро переговоры были продолжены. Алекс в них почти не участвовал, давал возможность проявить себя бывалым сидельцам: Тимоне с напарником. Конечные условия сделки его удивили: вместо двух тачек ему предложили стройматериалы, что хранились на «Папе Карло», патрон утверждал, что их гораздо больше чем на пятнадцать тысяч долларов.
 ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ и ПЯТЫЙ: Осмотрев склады и навесы фирмы, Копылов убедился, что материалов здесь действительно много, вот только что с ними потом делать? Срочно позвонил Авдееву в Зыковку и рассказал про сложившуюся ситуацию. Бригадир хорошо помнил эти склады и не колеблясь советовал брать что дают, только не забыть получить на все подписи патрона и бухгалтера, дабы потом не случилось обратки. Готов был и сам прибыть с бригадой и немедленно приступить к работам.
            Остальное было уже делом техники, а именно найти и подогнать большие грузовики и осуществить саму перевозку. Работников фирмы к складам уже не подпускали, сами весело и азартно в восемь мужских сил грузили бесконечные брусы, доски, метало-черепицу, кирпич, плитку, утеплитель, стекло, столярку, не забывали прихватывать с собой и болгарки с электрорубанками – потом разберемся. Тут же получали и все нужные подписи. Посмотреть на форменный грабеж приезжал и местный участковый, но, разобравшись побыстрей укатил восвояси. К концу второго дня по складам гуляли лишь ошметки упаковок.
            ШЕСТОЙ ДЕНЬ: Всей компанией наводили порядок на Фазенде. Ремонтников кирпичного блока и заборщиков там уже не было, поэтому осваиваться приходилось уже капитально. Летняя столовая на сто пятьдесят мест оказалась весьма подходящей в качестве большого хранилища, куда поместилась почти вся добыча. Кухня и туалеты тоже были уже действующие. Оставалось для постоянной сторожевой службы лишь привезти холодильник, кое-какую мебель и полдюжины злых собак. Что, конечно, не сразу, но было сделано. Позже сторожевой службе предстояло сократиться до трех и даже двух человек. Ну а на первых двое суток в качестве боевого охранения на Фазенде остались четверо: Родя с Покусанным Денисом, и Тимоня с напарником со своими «Макарычами».
 
                                                                            14
После всей этой бандитской мелочевки дошло наконец дело и до любимого шпионства. Из Норд Банка по факсу пришло сообщение о поступивших на счет Александра Копылова ста тридцати тысяч баксов, которые он тут же распорядился перевести на свой счет в питерский банк. Простой подсчет показывал, во-первых, что 20 кусков тугриков они тогда с Тимоней у Севы не нашли, во-вторых, пришедшие деньги доллар в доллар совпадали с тем списком конвертов, который Алекс должен был теперь наполнить и передать тому же Севе, стало быть его собственные роялти так и остались на уровне 7 тысяч.
Возмущенный таким нарушением устных договоренностей славный отельер тут же по мылу выслал Маккою напоминание про свои дополнительные 2700 $ за Лэнгвидж Скул. Заодно приложил смету возросших ежемесячных расходов на «Светлобеса»: «800 – главному редактору, 400 – техническому секретарю, 1500 – на редакторский офис, 1300 – на гонорары авторам, 300 – на накладные расходы». Итого выходило 4300 долларов. Про полученные за 3 месяца доходы газеты: рекламу на две фотовыставки, на «Бирему», хазинский магазин и циммерские адвокат-услуги – 5000 руб. или 185 $ по курсу из скромности умолчал. Зато настоятельно поинтересовался, может ли он изъять набежавшие 7000 $ из полученных на счет денег. Ответ пришел в виде отдельного перечисления 7000 баксов – мол, подавись, сквалыга, своим крохоборством. По этому поводу они не преминули пропустить с Жоркой по рюмочке коньяка. В качестве офиса «Светлобеса» определили одноместный номер в пристройке со стационарным компьютером, бумажной документацией и сейфом для газетного бюджета. Техническим секретарем решили попробовать Лару – вдруг получится, очень не хотели вводить в «Бирему» на постоянной основе новых не проверенных людей. Путана-скрипачка была в полном восторге от повышения своего статуса, в первую очередь тем, что теперь располагает собственной служебной жилплощадью, где может даже остаться на ночевку на небольшом диванчике.
– Но чтобы здесь без всякого секса? – железно потребовали князьки.
– Что, даже с вами здесь нельзя побаловаться? – не преминула подначила их она.
– Надо подумать и решить, – чуть смутился от ее прямоты Жорка.
– Только за очень большие достижения на газетной работе, – пообещал Алекс.
Второй одноместный номер в пристройке заняли, покинув подвал, Родя с Покусанным Денисом. Им тоже был повышен статус. Вместо ночного вахтерства в отеле и дневного экспедиторства на хазинских кофемолках предоставлено телохранительство мелкобритов. Дорогостоящие Глеб с Игорем были отчислены из «Биремы» еще в начале июля, оставшись лишь зарабатывать копейки по русско-рукопашному бою для «боксеров». Новый статус хоть вдвое и повысил Роде-Денису зарплату, но и сильно заставил их раскошелиться на дорогие строгие костюмы и переселение в пристройку из подвала, да и половину окладов за сожженный Катафалк они так и продолжали выплачивать. Однако парни все равно были чрезвычайно довольны своим новым положением, тусуясь теперь в Буфете и Клубе, сидя вольнослушателями на уроках инглиша и сопровождая мелкобритов по музеям и театрам.
Третью однокроватку бывшую кухню в пристройке занял сам Алекс, уступив «Палату № 7» под офис Циммеру с Тамарой. Да и адвоката порой оттуда выселяли под белые руки, когда в «Биреме» случался наплыв любимых клиентов. Дело в том, что случайные постояльцы в отель практически уже не попадали, только особые командировочные завсегдатаи, те, кто ценил не столько сам гостиничный номер, сколько вечернее здесь времяпрепровождение. Вот и приходилось тогда Циммеру с Тамарой относить свои ноутбуки и папки с документами в камеру хранения «Биремы» и отправляться с компьютерными дисками по старому месту работы.
– Да за что я тебе плачу эти семьдесят пять баксов?! – разорялся всякий раз Циммер.
– За свою неприкаянную студенческую молодость. Чтобы снова ее почувствовать, – нахально парировал Копылов.
Он теперь и сам был как бы в новой ипостаси. Если повышение зарплаты сделало его легитимным отельером в глазах персонала, то произведенные ремонты и расширения полезных площадей позволили ему уже и в собственных глазах почувствовать себя полновесным хозяином «Биремы». Если прежде все решения по отелю отдавал на откуп Софочке, Еве и портье Тане, то сейчас все уверенней вмешивался даже в закупки постельного белья и посуды для Буфета. Ощущению собственной значимости добавил и разрешившийся вопрос с Люсьен. Две недели походив с оскорбленным видом, она вторглась к нему в новый кабинет со словами:
            – Можешь радоваться – расходоваться мне на квартиру не придется. Бог услышал твои молитвы, у меня случился выкидыш.
            – Если тебе так неприятно на меня смотреть, – отвечал он ей, – давай переведем тебя в хазинский магазин с хорошей зарплатой.
– Я подумаю, – горделиво бросила не состоявшаяся мать-одиночка, хлопая за собой дверью.
Эта неприятная сцена надоумила отельера снова призвать в пристройку рукастых молдаван и поручить им сделать дополнительный тамбур возле двери кабинета с тем, чтобы из него было два выхода: один в «Бирему», а другой в коридор, ведущий в подъезд соседнего дома и на выход в соседний двор. Когда их работа была закончена, у Алекса получилось совершенно автономное кабинет-жилище, куда он уже редко кого пускал, используя для разговора с персоналом кабинет Софочки или банкетный закуток Буфета.
Но вернемся к шпионским будням. Как только от Севы последовал звонок: готовы ли конверты, Алекс быстро собрался и улетел в Москву. Официально, чтобы сдать в институте пару своих «хвостов», а не официально – встретиться с Зацепиным.
– Не суетись, все идет как надо, – успокаивал его нетерпеливость куратор. – Готовься, может понадобиться твоя поездка на Кубу.
– Это все хорошо, но я о другом. Мне нужна личная прослушка. – И Алекс рассказал о том, как стал казначеем для питерских агентов влияния и теперь хочет, чтобы Стас помог их ему отследить.
– Ну пускай Стас этим и занимается.
– Я уже не могу быть рядовой шестеркой. На мне висят Жорка и Ева, я не могу им каждый день говорить, что сам ничего не знаю. Ты же знаешь, я все равно придумаю, как нужно сделать, но это может получиться не очень хорошо. Дай команду Стасу мне помочь и будет нам всем большое счастье и приключение.
– Про приключение не сомневаюсь, а вот насчет счастья…
– Ну пожалуйста. Без инициативы я никто. Дай мне эту инициативу. Ну узнают матрасники, что я их деньги отслеживаю и что? Больше одного раза не расстреляют.
– Хорошо, я подумаю, – сдался майор.
Результатом его размышлений два дня спустя стал визит разъяренного Стаса в треххатку, когда Копылов, проводив Веру на работу, на полчаса остался дома дочитывать заинтриговавший его английский роман.
– Какая еще твоя личная прослушка, ты уже совсем ошалел!!
– Просто захотел узнать, кому я шпионские гонорары плачу, – «простодушно» оправдывался фабзаяц.
– «Просто захотел узнать», – передразнил капитан. – Потом что? Своего Лукача на них натравишь?
– А это мысль! С меня двадцать копеек.
– Я сказал, уймись! Не твое сопливое дело! Кстати, что за намеки делал твой Сева, насчет бандюганов? Ты что, уже сделал его?
– Конечно, сделал. Как-то вы, товарищ капитан плохо за мной смотрите. Совсем я распустился. Так будет мне аппаратура или нет?
– И что ты собираешься с ней делать?
– Для начала поставлю маячок на машину Севы.
– Он уже давно там стоит.
– А кому он конверты развозил вычислили?
– Кое-кого да. Но не всех семнадцать человек. Вернее, пятнадцать. Вы с Севой ведь тоже в этом списке.
– Ну вам же самому хочется поучаствовать в настоящем шпионстве? Ведь хочется? Ну раз из Москвы добро, так и поучаствуйте.
– Ну да, и ты будешь мной руководить, – Стас все не мог успокоиться.
– Я же не виноват, что мама меня таким шустрым родила.
– И этого шустрого постоянно кто-то лупасит и поджигает.
– Завидовать нехорошо.
– Уйди с глаз долой!
– Вообще мы в моей хате, а не в вашей. – И на всякий случай Алекс сделал шаг назад, защитно выставив ладони против испепеляющего взгляда инструктора.
Итогом переговоров было то, что отныне в ключевые моменты Стас теперь сам отзванивался, сообщая о перемещениях и месте нахождения Севы.    
 
15
Несмотря на все эти мелкие треволнения, жизнь Копылова постепенно обретала свой порядок и размеренность. У него даже определилось некое подобие распорядка дня.
Если прежде они просыпались с Верой одновременно, то с тех пор как она стала допоздна просиживать над своей заказной книгой, он предоставил ей возможность спать до восьми часов.
Сам обычно просыпался где-то в половине 6 утра. Но до шести непременно просто лежал в постели, прикидывая предстоящий день. Ежедневника принципиально не вел, полагаясь на собственную память.
            6.00 – 7.00 – Шел в кабинет и, проверив электронную почту, садился на велотренажер, надевал наушники, брал в руке переключалку и крутил педали, путешествуя по русско-английско-испанским новостям, благо «тарелка» за окном это позволяла. Потом 15 подтягиваний на турнике и 20 уголков для пресса. Далее душ и легкое чаепитие с творожным сырком.
            7.00 – 8.00 – Инглиш: 10 страниц англо-русского словаря и 40 страниц какого-либо англоязычного романа.
            8.00 – 8.45 – Снова под бочок к Вере. Пять суточных интимов давно сменилось у них сперва на четыре, потом на три интима, но от двух обязательных любовных подвигов утром и вечером он не согласен был отказываться ни за какие коврижки. «Стена секса», – тихо шептал ей на ушко, и еще не проснувшись, она с улыбкой поворачивалась к нему.
            8.45 – 9.45 – 40 страниц чтения институтских учебников и плотный мясной завтрак с кофе и пирожным, так чтоб до вечера есть уже не хотелось.
            9.50 – Вера шагала триста метров до своей библиотеки, а он загружался в «Шкоду» Сенюкова и ехал в «Бирему».
            10.20 – 18.30 – служба или выезд на Фазенду. Непременно стремился каким-то образом прочитать 40 страниц русской или испанской беллетристики и урвать часик на послеобеденный сон.
            18.30 – 22.00 – Либо встреча с Верой где-либо в центре, ужин в кафе или ресторане, поход в кино или в театр, либо прогулка с Хазиным по неприметным улочкам центра города с высматриванием нужных точек (их шпионскую учебу у Стаса никто не отменял), либо тоже с Хазиным тренировки в бойцовском клубе, и тусовка в Клубе с мелкобритами.
            22.00 – 24.00 – Проверка у Веры ее заданий по инглишу, новая порция теленовостей, половинка какого-нибудь советского фильма (сказки или комедии) и непременно дела любовные, с чувством, толком, расстановкой.
            Слабым звеном в этом джентльменском наборе оказались, как ни удивительно, два обязательных интима, вместо того, чтобы утихомирить мужской голод жениха, они только еще сильнее разжигали его. С изумлением замечал Алекс, что и женская половина человечества не только в «Биреме», но и даже на улице, проходя в метре от него, как-то тоже более заинтересованно посматривает в его сторону, словно какие-то непонятные флюиды, исходящие от него, подают им некий призывный сигнал. Положил себе за правило перед самым выходом из дома принимать долгий горячий душ – не помогало. Принимал рассеянный глубокомысленный вид – тоже без толку. Не понимал, что простодушных женщин провоцирует сам его вид: с аккуратной прической, мужественной небритостью, ухоженными ногтями, всегда свежей рубашкой, чистой обувью, четкостью в словах и поступках, ровным отношением к любому и каждому.
Снова стала назначать ему любовные свидания Люсьен, теперь уже по всем правилам безопасности, родители с дачи уже вернулись, но есть ключи от квартиры подруги, которая допоздна работает – против такой инициативы устоять было просто невозможно. Решительно взялась за дело и Лара, столь долго показывала ему исподтишка   выразительные знаки, что он в конце концов сдался: ладно, показывай свой суперсекс. Думал, этим все и ограничится. Не тут-то было! Неделю спустя она принесла медицинскую справку о своем здоровье и сказала, что хочет быть его четвертой женой – не прошли даром слова о многоженстве, сказанные им на дне рождения Хазина.
            – Только у меня железное условие – не меньше двух сексов в неделю, чтобы я на других мужиков не бросалась.
            – Ты совсем очумела! На фига тебе это нужно! – возмутился он.
            – Ну я не виновата, что три месяца восхищаюсь тобой и остановиться не могу. Хочешь избавиться от бедной девушки – придумай большую-большую пакость.
            Большая пакость, увы, не придумывалась. И уже не два, а и три, и четыре раза он прокрадывался в редакторскую, где и совершал свой библейский грех.
            А были еще юные завсегдатайки Клуба, которым ужасно нравилось дразнить отельера курением сигарет или просить «угостить девушку бокалом шампанского». Тут главное было не остаться с игривой особой в закрытом помещении наедине, где рефлекс оказывать женщинам секс-уважение мог взять верх.
            Слава богу, до мелкобриток дело пока не доходило. Для них он, несмотря на видимость дружбы, продолжал оставаться человеком низшей расы – ну и с нашим вам удовольствием! Зато неожиданно удружил Жорка, привел из университета двух прелестных черноглазых кубинок: мулатка Даина была из его соседней группы, квартеронка Селия – ее подружка с третьего курса. Привел показывать «Бирему» как главную достопримечательность Питера. Кубинки владели английским еле-еле, поэтому князьки, понтов ради, принялись обращаться к девицам только по-испански, изредка добавляя русские слова. А так как Даина-Селия оказались болтушками-хохотушками, то английская речь в тот вечер, к удивлению всех присутствующих, и вовсе оказалась в некотором загоне. Узнав, что почти их земляк Алекс – еще и владелец отеля, шоколадки тут же попросили дать им какую-либо работу. Уж не путанами ли ко мне хотят? – насторожился Копылов. Но девушки претендовали лишь на четверть ставки официантки или горничной по вечерам – им чудовищно нужны были деньги.
            – А если устроить школу кубинских танцев? – нашел иной выход Жорка. Тут же в фойе Клуба нашли музыку румбы и сальсы, и гостьи выдали столь зажигательные танцы, перед которым померк даже рок-н-ролл Алекса с Ларой.
            – Все, заметано, мы с Георгием ваши первые платные ученики, – объявил Копылов.
            Под танцпол определили подвальный тренажерный зал, откуда тренажеры перенесли в несколько маленьких закутков, а в новоявленном Танцполе устроив цветомузыку и развесив зеркала. Поначалу учеников у Даины-Селии были только Алекс с Жоркой. Но закрытый характер танцевальной студии сделал свое дело: на платные занятия три раза в неделю сперва записались Лара с Евой и Люсьен, следом еще с полдюжины учениц Инглиш Скул, затем и Оливия притащила туда упирающегося Томаса. В общем, то, что не удалось Ларе с блеском получилось у кубинок. Три несчастных кавалера на дюжину танцорок – это было что-то! Зато им уже и к тренажерам отпала нужда подходить – каждое занятие облегчало мужиков на полтора килограмма живого веса, оттуда бегом только в душ. Единственным минусом кубинок было то, что они вели себя как настоящие хинитеро – ресторанные разводилы. Но почему бы и не позволить им небольшое угощение, хотя бы за приятность общения на испанском!
            Быстро уразумев, что никто не рвется за простую выпивку затащить их в постель, девушки сами вышли на охотничью тропу. Даина положила глаз на Хазина, а Селия принялась охмурять Алекса. На ее завлекательные взгляды он не повелся и держался не менее трех танцевальных вечеров, пока она не запустила пальцы в его волосы на затылке, тут уже отскакивать и соблюдать личное пространство не было никакой возможности. Повел ее в антресольную хазинской съемной квартиры.
            Люсьен бушевала:
            – Еще и негритянку завел! Русских баб ему не хватает. Вере все расскажу.
            Единственным оправданием ему было, что никаких подруг он в свою новую отельерную не допускал, предоставляя дамам возможность самим выбирать другое место романтической встречи. Выговоренное им у Веры (что называется про запас) право один день в неделю не ночевать дома оказалось весьма ценной штукой, именно благодаря тому, что это была действительно ночь без баб, когда можно было примерить на себя тотальное одиночество первого года российской жизни, войти в шкуру парней, которым с женщинами вообще ничего не удается, без помех проанализировать все последние события и наметить план своих ближайших действий. В общем это и оказалось тем днем, который ему требовался, чтобы побыть в одиночестве. И отельерная в пристройке куда он мог незаметно, как войти, так и выйти, как нельзя лучше способствовал этому Дню Робинзона. Труднее всего было отвадить от своего нового пристанища Люсьен с Ларой: одна постоянно рвалась «заправить» боссу постель, другая пыталась втиснуться в дверь с новостями «Светлобеса». Пришлось неразумных гурий выпроваживать буквально в толчки: «Тихо, дорогие гражданки, Чапай думать будет»!
            Окончательно избавившись от их посягательств, Алекс созрел и до новой инициации Веры. Без всякого предупреждения после театра повел ее не домой, а в «Бирему», вернее в свою отельерную. Тихо, никем не замеченные пробрались из соседнего двора сперва в подъезд, потом в тамбур и в пятнадцатиметровый офис.
            – Это и есть твой служебный кабинет, где ты раз в неделю ночуешь! – Вера и не пыталась скрыть разочарование, оглядывая столик с двумя компьютерами, небрежно застеленную односпальную кровать, 20-дюймовый телевизор и электрочайник с пачкой печенья и намеренно не помытой чашкой.
            Он едва удержался, чтобы не включить на компьютерах мониторинг отельных видеокамер – трудно было предсказать, как она отнесется к слежке за персоналом и постояльцами. Вместо этого предложил ей бессонную романтическую ночь под бутылку красного вина и музыкальные программы по ТВ. В три часа ночи дал команду одеваться, открыл своим ключом внутреннюю дверь тамбура и за руку повел любимую Гюльчатай на экскурсию по «Биреме». Все в отеле к этому моменту погрузилось в глубокий сон. Не спал только Покусанный Денис в вахтерской. Взяв у него связку ключей, Алекс провел Веру по всем прелестям «Биремы»: от новой выставки (уже настоящих картин) до Бойцовского клуба, Бильярдной и Танцпола, сауны и тира, в котором они даже постреляли из арбалетов. Завел ее и в «Палату № 7» – нынешний офис Циммера.
            – Вот здесь был мой кабинет две недели назад. Но слишком беспокойное место, ни на час нельзя полностью уединиться, кто-то обязательно стучит.
            Вера от всего увиденного была в глубоком социальном шоке.
            – Как тебе удается сочетать уголовников с настоящими англичанами и выставочным залом?!
            – Надеюсь, ты теперь понимаешь, почему я до сих пор не могу тебя встроить во все это?
– Кажется, понимаю. Ну что ж буду ждать, когда приведешь меня сюда через парадный вход.
           
16
– Ну привет, дорогой товарищ! – на пороге его отельерной стояла собственной персоной Вика Гоголева, старлей питерского ФСБ, всем своим приятным очкастым видом, как бы говоря: вот и поймала тебя.
            – Привет, – от неожиданности он не совсем справился со своей мимикой, и тем выдал себя. Нелепо было уже доказывать, что он не ее студенческий сексот Дима Волков?
            – Гостиницу заимел, английскую школу открыл, дачу на Саймаа купил, ранчо строишь, – перечислила она его деяния. – А отчеты как-то уже и писать перестал.
            Вместо ответа он вынул мобильник и нажал кнопку вызова Евы, которую только что видел в Буфете.
            – Зайди, – коротко сказал-приказал.
            – Это ты кому? Уж не охраннику ли? – чуть усмехнулась Вика.
            Через двадцать секунд в отельерную без стука вошла Ева.
            – Здравствуйте, – на всякий случай поздоровалась она с незнакомой гостьей.
            – Тут меня про какие-то отчеты спрашивают, – сообщил Алекс.
            – Вы кто? – спросила Ева.
            – Одна из учениц вашей Инглиш Скул, – сдержанно представилась чекистка.
            – По какому вопросу? Какие отчеты? Или лицензия на учебную деятельность?
            – Да, хотя бы лицензия.
            – Идемте, я вам покажу.
            И Вика, сверкнув на Алекса взглядом, вынуждена была топать за ней. Не успел он досмотреть все испанские новости по интернету, как Девушка Бонда вернулась и сердито плюхнулась на единственный посетительский стул отельерной:             
– Рассказывай. Причем все!
            Он был совсем не против – почему бы не сгрузить на нее часть своих проблем, если она так этого хочет? Вот только «глушилку» сейчас включу.
            – Год назад я разослал сначала по московским редакциям, а потом по интернету компромат на тридцать перестроечных больших чиновников за их службу на матрасников, меня повязали и на машине вывезли из Питера в Москву на явочную фээсбэшную квартиру. Там меня как следует допросили, увы, даже без пыток, а потом навели обо мне справки. В справках, как я понимаю, говорилось, что я не подсуден их юрисдикции. И чтобы не терять лицо, они завербовали меня в качестве стукача моего питерского ликбеза. Эта Вика стала моим местным куратором. Ты ведь в курсе, что раньше я звался Димой Волковым? Теперь рассказывай ты.
            – Что за привычка у тебя черт знает куда втюхиваться! Что еще о тебе я не знаю? Где ты взял этот компромат?
            – В один день – только одна тайна. Ну?
            – Мне она ни про какое ФСБ ни про Диму Волкова не сообщала, просто попросила посмотреть документы на школу. Действительно ли мы даем потом британский сертификат? Записана в школу как Виктория Гоголева.
            – Интересно, восемь тысяч в месяц она будет отстегивать из своей зарплаты или это будут ее служебные расходы?
            – Спроси и узнай, – дала Ева могучий совет.
            На следующий вечер повторилось почти то же самое, только уже с Севой. С ним Алекс столкнулся, когда Перегонщик выходил из учительского блока в вестибюль. Молча посмотрели друг на друга, после чего Копылов направился в туалет, а Сева следом за ним. Туалет был как раз на одну кабинку и один писуар, поэтому при включенной воде, ничто не могло помешать их прямому общению.
            – Самый лучший способ получить от тебя конвертики, да и английский хочу подтянуть, – объяснил Сева свое ученичество. – Слышал, для своих у вас тут есть скидка, не сделаешь по блату?
            – И не мечтай. Сам решил или направили?
            – А как хочешь, чтобы я ответил? – нахально осклабился Перегонщик. – В пятницу у меня следующее занятие, заберу пятый, восьмой и девятый конверты. В это же время.
            – В пятницу я на Фазенде, вернусь не раньше девяти. Пару часиков подождешь меня в Буфете или Бильярдной.
            – Хочешь, чтобы я тебе дополнительный прибыток дал?
            Но Алекс уже, не слушая, выходил из туалета.
            Так в «Биреме» завелось сразу аж два соглядатая. Впрочем, вели они себя без понтов, ни в чем, кроме учебы и редких посещений Клуба с Буфетом замечены не были, и Копылов быстро привык к их посещениям: ну поставят еще десяток новых жучков, эка невидаль – кто им будет подставляться, только не они с Жоркой и Евой.
            Все заботы Копылова отныне были направлены на Фазенду. Вдвоем с Хазиным они приезжали туда теперь только по выходным, в будние дни ездил один, не позволяя Жорке прогуливать занятия, мол, на втором курсе устроишь себе вольное посещение, а сейчас не моги. Веру с собой он тоже не брал, ждал, когда там полностью ликвидируется пепелище. Деревянные головешки убрались легко, а вот как быть с закопченным ленточным бетонным фундаментом? Прибывший со своей бригадой Авдеев предложил просто:
            – Закопать. Вернее, сперва возвести небольшой бетонный бункер, а потом уже закопать. Будет и отличная альпийская горка, и хранилище для картошки и сметаны.
            Но это отложили на потом, необходимо было в первую очередь превратить в «зимник» саму кирпичную Усадьбу, благо, в конфискованных стройматериалах минеральной ваты имелось в достатке. Работа велась по двум направлениям: двое мастеров занимались наружным утеплением, двое тянули отопительные батареи внутри здания. Прежде здесь отапливались лишь кабинет директора и бухгалтерия, еще шесть комнат: медпункт с изолятором, библиотека с вожатской, и красный уголок с реквизиторской рассчитаны были лишь на чисто летнее использование. Общая кухня, два туалета и душевые кабины в бане-помывочной – превращали Усадьбу в классическую коммуналку, не подходящую для избалованных гостей, но для рабочих, охранников и самих князьков – в самый раз.
            Формальным предлогом для частых поездок Алекса была смена сторожей и присмотр за работами. Неформальным – общение с Авдеичем (как его все называли), который, как вскоре обнаружилось, идею о конной ферме воспринял гораздо полнее и ближе самих князьков. Для Копылова это было как погружение совершенно в другую стихию, стихию основательного крестьянского обустройства на земле. Сначала это был чистый ликбез по строительным материалам, когда Авдеич, подобно Шерлоку Холмсу, глядя на кирпич или доску мог тут же определить все их характеристики, отлично разбирался и в септиках с бойлерами, тепловой баланс дома и вовсе был его любимым коньком. Потом пошли поправки в сам проект Фазенды, где именно что рациональней располагать. А вместо отдельных гостевых домиков из бруса Авдеич предложил строить единый одноэтажный мотель из газобетона – затратно дешевле, да и места меньше занимает. Жорка возражал:
            – Ведь самый кайф, чтобы за стеной никого не было, а это будет продолжением наших городских тюремных камер.
            – Как ты себе представляешь горничных, которые под дождем будут прибегать и убирать там постели.
            – Не баре, сами за собой уберут постели.
            Спросили Еву. Девушке Бонда вариант с Мотелем понравился больше. Чтобы подсластить пилюлю обиженному Хазе, Алекс рассказал о предложении Авдеича прямо сейчас в зиму купить лошадь. Это был беспроигрышный ход – Жорка готов был тут же сорваться и ехать за милой его сердцу животиной, лишь бы не старая и не хромая. Покупная лошадь из соседнего поселка была не старой и не хромой, но весьма запущенной и неказистой. Но прежде чем ее купить Авдеич настоятельно порекомендовал запастись ста пудами сена и полтонной овса, что оказалось значительно трудней достать, чем саму лошадь. Но Жорка все равно ликовал и теперь неизменно увязывался на Фазенду вместо с Алексом и в будние дни, жертвуя последними парами по инглишу и физре. Под денник Авдеич легко приспособил один из щитовых домиков, просто заколотив там досками нижнюю часть панорамного окна и прибив к стене ясли. Сам же вызвался в отсутствие князьков кормить Буцефала (на другое имя своему первому мерину Жорка был не согласен).
            Все это привело к тому, что когда с утеплением и отоплением Усадьбы было покончено, сразу нашлись другие работы: строительство Мотеля, огораживание левады для Буцефала, обустройство в помывочной парной сауны, а на тридцатиметровой кухне – трапезного уголка с плазмой и печью-камином. Под этот трудовой объем из Зубовки были вызваны двое жен: одна как повариха, другая как портниха и распорядительница стиральной машины. Причем жены привезли с собой трех малолетних детей, и князьки не успели оглянуться, как в коридоре Усадьбы их уже встречали разбросанные игрушки и детские вопли. Жорка от души куражился: «Когда привезем сюда мелкобритов, скажу, что это наши внебрачные дети». Алекса одолевали мысли по-серьезней. «Неужели именно я даю им всем кров и пропитание?» – не единожды с оторопью спрашивал он сам себя и уже с легкой душой лез в карман за очередной пачкой «франклинов».  
            Покупка седла придала всей их помещичьей жизни дополнительные краски. Любо-дорого было смотреть на горделиво восседающего в седле Жорку. Буцефал, правда, меньше всего походил на ипподромного скакуна, да и по натуре был флегматичен и разогнать его можно было лишь до легкой трусцы, но Хазина это мало смущало:
– Будет потом для дамских выездов.
Алекс же на мерина и вовсе отказался садиться:
– Не буду оскорблять свою задницу, лучше подожду своего небесного аргамака.
Зато все сторожа и шабашники не по одному разу прокатились, а главное сфотографировались верхом на Буцефале.  
Вторым экспортным товаром с Фазенды после родниковой воды стала озерная рыба. Сторож Фомич боясь, что за ротозейство с пожаром потеряет работу в качестве бесплатного презента в каждый приезд передавал князькам по полведра рыбы, что Алекс без зазрения совести принимал, а потом в «Биреме» передавал на Кухню по платежке – пусть будет хоть копеечная прибыль после нескончаемых многотысячных затрат.
            Дополнительное развлечение образовалось у князьков и в Магазине Хазина. Их прежнее разовое экспедиторство превратилось в настоящий спорт. Не меньше 3-4 раз в неделю оба брались развозить по адресам клиентов бытовую технику. Руки сами требовали какого-либо полезного физического применения. Некоторые жильцы, особенно там, где не работал лифт считали своим долгом юным мальчишкам-грузчикам давать дополнительную денежку: не все же обогащаться вашим хозяевам-захребетникам. Причем побеждал в соревновании тот, кому давали самые мелкие чаевые – приятно было ощущать себя богачом со сторублевым бонусом. Злостных неплательщиков, вроде челябинских братков больше не встречалось, зато попадались привереды, которые придравшись к какому-либо пустяку отправляли грузчиков со здоровенным холодильником или стиральной машиной восвояси. Впрочем, князьки такие проколы тоже относили к категории полезного жизненного опыта.
Вообще, они хорошо дополняли друг друга не только в лихих драках, но и в любом другом взаимодействии. Более горячий Хазин обычно быстро загорался, но и резко спускал обороты, боясь выглядеть наивным и смешным. Алекс же наоборот любое действие предпочитал отложить на следующий день, зато потом действовал твердо и решительно. Янычарский школа, где царила тотальная прослушка, неплохо подготовила их к теперешней жизни, выработав на автомате привычку самые компрометирующие слова выражать с помощью определенных знаков. Наслушавшись через прослушку их разговоров даже Стас успокоился: «Эта пацанва борозды не испортят».
Всегда в хорошем настроении, готовые в тридцать секунд решить любую проблему, уважительные к людям, пока те их не разозлили, ни пьющие, ни курящие, знающие цену деньгам и хлесткому находчивому слову. А их кулачные подвиги, образованность, знание языков, независимость суждений всех окружающих быстро отучали смотреть на них как на выскочек и малолеток.
– Я разгадала ваш секрет, – обронила однажды на их тройственном совещании Ева. – Вы просто пока растущие организмы, которые еще ни в чем не выработали свои привычки и приоритеты. Не умеете ни любить, ни ненавидеть, ни бросаться на баррикады.
На что они лишь переглянулись между собой.
– Ну знаешь и знаешь, только никому не рассказывай, – попросил Жорка.
Алекс только весело рассмеялся – навешивайте на нас бирки какие хотите.
 
17
            Самой скучной частью жизни Копылова как ни странно стали теперь мелкобриты. Весной, когда Лэнгвидж Скул только начиналась все было гораздо интересней, постоянно хотелось чем-то поразить и подкупить заморских гостей. Теперь же с ними было полное спокойствие. Ну приехали, ну преподают, ну веселятся, как умеют, ну задают нелепые вопросы.
            Не помогал и улучшенный Клуб. Жорка выцыганил у Алекса вторую плазму для бывшей Бильярдной и в Клубе возник настоящий двухзальный кинотеатр, где в параллель с фильмом на английском языке с русскими титрами всегда можно было посмотреть большой европейский футбол. В Фойе появились игровые столики для бриджа, шахмат и нард, сильно пополнились книжные и журнальные полки, одна из стен украсилась мишенью дарса. В подвале расширился тир, где к пневмашкам, лукам и арбалетам добавились неизвестно откуда добытые Хазиным две дощечки-копьеметалки, с помощью которых очень конкретно можно было пронзить дюймовую доску коротким метательным копьем, цивильный вид приобрели залы с бильярдом, пинг-понгом и тренажерами, не говоря уже о Бойцовском клубе. Помимо Буфета работали пивбар при сауне и коктейль-бар в Фойе для любителей выставок. В общем, все тридцать три удовольствия, не выходя из отеля.
            Да и сама Лэнгвидж Скул уже не имела прежнего блеска. Вдруг обнаружилось, что вернуться на учебу захотели не все ученики, а те, кто вернулся больше хотят заниматься с русскими учителями, чем с природными англичанами, не знающими русского языка. Пришлось некоторым ученикам-старожилам даже чуть снизить оплату, чтобы на уроках было не так пустынно. Немного выручало индивидуальное репетиторство, но в финансовом плане оно особой погоды не делало. Чисто для массовости за половинную оплату занятия стал посещать практически весь персонал отеля, включая и Циммера с Тамарой, и Лару и приезжающую на своем «Ауди» диву Инну.
            Насчет дискуссионного клуба при разговоре с Маккоем у Алекса сорвалось, что называется для красного словца. Но и это исполнилось. Заводилой здесь выступал учитель-новобранец 27-летний Питер Гилмут, уроженец Нью-Йорка, закончивший в Англии университет. На фоне сдержанных и воспитанных мелкобритов ему особенно хотелось продемонстрировать свою американскую простоту и общительность. Сразу объявив всем, что цель его пребывания в России – писать книгу о постсоветском менталитете, он тут же приступил к энергичному сбору материалов для будущего опуса. Уже на второй день, включив диктофон, он подступился со своими вопросами к Алексу:
            – Мне сказали, что до тринадцати лет вы жили и воспитывались в Центральной Америке, не можете ли вы рассказать мне, как прошла ваша адаптация к жизни в России?
            Происходило это на самоварном чаепитии в Фойе. Хазина не было, зато присутствовали Ева с Ларой и мелкобриты. Естественно все они тут же навострили уши.
            – Что именно вас интересует? – вежливо уточнил Копылов.
            – Ваше первое ощущение?
            – Что я попал в ад, – честно отвечал отельер.
            – Ад в чем? – обрадовался Питер.
            – В людях, в обстановке, в погоде, в грязи на улице.
            – И как быстро это у вас прошло?
            – А оно и не прошло. Я по-прежнему считаю, что живу в аду.
            Питер не поверил, выразительно повел головой, словно говоря, этот отель тоже для вас ад?
            – Вы видно шутите?
            – Вы спросили – я ответил. Шутя или серьезно, я не знаю. – Что особенного было в английском языке, так это вездесущее «вы», придающее самым прикольным пикировкам вид серьезного разговора.
            Так же реагировал Алекс и на другие подобные расспросы Питера, всякий раз оставляя матрасника в сомнениях насчет искренности слов оппонента.
            Но настоящий праздник наступал, когда в полемику с Гилмутом, перерастающую в перепалку вступал Хазин. Прямо физически ощущалось, как Светлобес обкатывает на Питере то, что через пару дней появится в его газете.
            Чего стоил один хазинский пассаж про «Слово о Полку Игореве», которое Жорка назвал главным русским шедевром впереди всяких Толстых и Достоевских, мол, в «Слове» заложена формула всей русской жизни на тысячелетие вперед.
            – Там есть такое выражение «О, Русская земля, уже ты за холмом!». Представить немца, восклицающего «О, моя Бавария, уже ты за холмом!» я могу. Могу и англичанина: «О, мой Йорк, уже ты за холмом!» Но вот американца, восклицающего «О, мой Арканзас, уже ты за холмом!» при всем желании почему-то не могу.
            – А какой смысл в этом выражении? – недоумевал Питер. – Это о чем?
            – У нас был такой Владимир Ленин, вы, наверно, слышали? Он утверждал, что все нации были созданы до XIV века. Вот я теперь и ломаю голову, можно ли все нации, которые были созданы позже, назвать полноценными нациями и народами.
            Лицо Гилмута даже пятнами пошло от этих слов.
            Не осталась в стороне и столь милая сердцу западных умников тема однополой любви, но тут Жорка тоже не отсиживался в обороне, а смело шел вперед, используя прежнюю находку Алекса насчет многоженства.
            – Нет никакого сомнения, что в будущем планету ждет именно повальное многоженство, причем чисто по экономической причине, – безапелляционно вещал Хазин. – Когда энергетические ресурсы всякого мужчины упрутся в свой физический предел, всплывет необходимость включать дополнительные резервы. В VII веке арабы придумали просто и эффектно: четыре жены. И бедуину в пустыне ничего не оставалось, как броситься на богатые страны, чтобы обеспечить своих жен приличными драгоценностями.
Питера как всякому американцу, не приходило в голову, что человек с серьезным видом может говорить заведомую чушь. Зато Оливия с Томасом и Юджином с трудом прятали улыбки.
            А было еще и про отличие немцев (читай и англосаксов) от русских.
            – Немцы строят свое государство за счет мудрого самоограничения: зная, что из предмета, имеющего неправильную форму, любые стены выйдут кривыми и непрочными, каждый немец добровольно придает себе форма идеального кирпича, стирает у себя все углы и выпуклости, мешающие этой кладке. Мы же, великороссы, только из этих неправильностей и состоим. Но наша государственность все равно хоть и выходит кривой, зато очень прочной, потому что это уже не кирпич, а железобетон.
            Разумеется, хазинские спичи мало в чем разубеждали мелкобритов в компании с матрасником, зато удивительным образом действовали на Копылова. Любые назидания от людей взрослых он всегда принимал с известными оговорками, зато то же самое высказанное ровесником тут же врастало в него словно собственным знанием.
 
18
            Покупка почти нового крузака для Тимони якобы на деньги Алекса произвело разброд и шатания среди остальных «боксеров». Всем им тут же захотелось стать под знамена щедрого отельера. Вскоре и повод подвернулся, Циммер наконец определился с покупкой ресторана и настойчиво допытывался у Алекса, сможет ли тот каким-либо образом отмазать его беззащитную собственность от ретивых бандюганов.
            – Только если сам стану рэкетиром, – отвечал Копылов.
            – Согласен не глядя. Становись.
            Пришлось Алексу, почесав затылок, вникать в суть вопроса: как и сколько платят браткам другие рестораторы. Всплыла такса: от двух до пяти тысяч тугриков в месяц. Циммер соглашался на две, но кряхтя мог потянуть и три. С этими исходными цифрами Алекс и отправился на стрелку с Черепом. Предложил ему прежние условия: беру еще двух «боксеров» на полное содержание в качестве крыши для общепита моего приятеля. Но ответ получил не сразу. Сначала Лукач с подручными прокатился на Фазенду посмотреть, как там жируют Тимоня с напарником. А днем позже в сопровождении некой тридцатилетней дамы наведался и в «Бирему». Захотел якобы просто осмотреть отель и пообедать в буфетном кабинете в компании с отельером. Алекс терялся в догадках, ведь не мог же Череп базарить о сделке при даме. Тогда о чем? Лукач никуда не спешил, внимательно изучал меню, задавал вопросы о блюдах и закусках, марках вина и откуда что в «Бирему» привозят. Ничего не прояснилось и когда Лукач стал хвалить Алекса, говоря, что знает и о повышении зарплат персонала и о том, как в отеле все довольны молодым хозяином. (Неужели данью обложить захотел, гадал Копылов.) Дама по имени Тоня хранила молчание, лишь иногда пытливо поглядывая на отельера.
            Наконец, схомячив обед из шести блюд и бутылки коньяка, и отослав Тоню (это была родная сестра Черепа) в машину, заговорили о «делах наших скорбных». Секрет открылся просто:
            – Захотел Тонькино будущее обеспечить. Мне возможно на Кипр или в Испанию перебираться придется, надо о девушке позаботиться, родной муж у нее ни рыба, ни мясо.
            Алекс слушал, не перебивая.
            – Присмотрел тут один частный отельчик. Хочу купить для Тоньки. Она конечно в этом ни уха, ни рыла. Поэтому вся надежда только на тебя.
            От неожиданности Копылов коротко хохотнул:
            – Пардон… Работу мне предлагаете?
            – Не работу, а партнерство. Пятьдесят процентов плачу я, пятьдесят – ты.
            – А потом?
            – Потом ты всем распоряжаешься, а пятьдесят процентов прибыли Тоньке.
            – То есть, она ничего не будет делать, только прибыль получать? – уточнил Алекс.
            – Давай без всяких бухгалтерских штучек, знаю, что прибыль можно накрутить и на три копейки. Даже из Испании я смогу все это отслеживать и накажу, если потребуется.
            – Значит, вся его начинка, персонал, повара, продукты, милиция, пожарные, налоговая, санэпидемстанция – все на мне? – иначе сформулировал отельер. – И аж за половину цены помещения.
            – Понял. Твои условия?
            – Заочно что-то говорить нет смысла. Надо считать. И надо посмотреть.
            – Ну так поехали смотреть.
            Предлога, чтобы отказаться, не нашлось, поэтому Алекс просто загрузился в машину Лукача, и они поехали смотреть недвижимость. Отель, вернее отельчик оказался объединенными в один блок четырьмя квартирами первого этажа обычного жилого дома, в каждой комнате по две-три двухъярусных койки – этакая ночлежка для азиатов-гастарбайтеров с жуткими запахами и ободранностью. Если считать по койкам – то мест на 40-50. Сейчас после милицейской облавы здесь кроме двух теток и сторожа никого не было. Сама троица при виде Черепа бледнела и вытягивалась по стойке смирно, насколько им позволяли собственные телеса.
            – Ну что? – спросил Лукач, когда закончили осмотр. Присутствующая за его спиной Тоня тоже пытливо смотрела на Алекса.
            – Этот шалман никакого отношения к гостинице не имеет. Чистый клоповник.
            – Согласен. А вторую «Бирему» из нее сделать сможешь?
            У Алекса от такого вопроса аж дух заняло. Выходит, его отель уже считают супер-пупер, а его самого – реаниматором любых недвижимостей.
            – Надо подумать и посчитать.
            – Ну так считай, а я тем временем тебе, как ты и хотел пару «боксеров» подкину, только будешь с них за каждого Тоньке помесячно по сто баксов отсчитывать.
            Возвращаясь в «Бирему» (от Шалмана до нее было всего минут пятнадцать ходу пешком), Алекс не переставал ухмыляться – вспомнил пророчество Стаса насчет его копыловского предводительства у бандюганов. Корону Майкла Корлеоне, похоже, уже подносили прямо к его голове. Оставалось лишь услышать причитания капитана по этому поводу.
– Господи, почему мне такое наказание! – закатывал к небу глаза Стас, не понимая, как это комично выглядит у стокилограммового штангиста.
– Я Путину на тебя донос напишу! – грозилась в свою очередь и Ева.
Но были мнения и прямо противоположные.
– Второй отель? Да ты у нас отельер-сетевик, – засмеялся по телефону Зацепин, при этом совсем не возражая.
– А почему бы и нет? – загорелся Жорка. – Два пансионата лучше, чем один. Один будет для чистых, другой для нечистых.
И начались бесконечные переговоры, как с «боксерами» и ремонтниками-молдаванами, так с Софочкой и Циммером, задействован был даже Попов, дабы рассказал, как сам ввязывался в гостиничный бизнес.
Лукач обо всех этих переговорах тоже ставился в известность и чем сильнее вникал в них, тем больше понимал, что почем и сантиметр за сантиметром выходил на параметры будущего договора, которые бы всех устроили.
           
19
            Вдруг позвонил из Москвы на домашний телефон Зацепин.
            – Пора лететь в Гавану.
            – Вера со мной?
            – Разумеется.
            – Когда выезжать и срок пребывания?
            – Стандартные две недели. Выезд как можно быстрее, но без пафосных усилий.
            – Куплю путевки, а дальше?
            – Сообщишь по мылу тете Аните. Думаю, там тебя встретят.
            – Какие-то инструкции?
            – Не забудь тете и племяннице о подарках и бери побольше зелени.
            Ну что ж задание принято, и Алекс с довольной улыбкой прошествовал в спальню, где Вера за компьютером корпела над своей заказухой.
            – Хочу предложить тебе на две недели прогуляться на Кубу.
            – Как это? – не сразу поняла она.
            – Тетя Анита срочно пригласила. Сказала, чтобы без тебя я не приезжал.
            – А работа? Меня не отпустят.
            – Это я беру на себя.
            – А моя книга?! Мне нужно еще хотя бы неделя.
            – Недели нет. Есть три дня. – И он пошел разыскивать их загранпаспорта.
            Насчет трех дней Алекс конечно погорячился. Уехать довелось лишь через десять дней, пришлось даже переоформлять на более поздний срок уже купленные путевки.
            Стас о поездке узнал, подслушав разговор Алекса с турагентом.         
            – Опять шифруешься?
            – Родина так приказывает, – сокрушенно разводил руками Копылов.
            Жорка тот вовсе взбелинился:
            – Я тоже с тобой поеду, и ты меня не остановишь!
            После долгой консультации Стаса с Зацепиным решено было Хазина отпустить, но только без Евы – нечего действующей лейтенантше тайной службы греть пузо на Карибах.
В три дня Жорка нашел, с какой именно пассией он полетит в тот же кубинский отель и даже все оплатил. Но за два дня до отлета выяснилось, что в Москве маму Хазина увезли на «скорой» в больницу и лететь ему пришлось вместо Кубы в Первопрестольную.
            Накануне отлета Алексу на трубу позвонил Маккой уточнить его кубинские намерения, не собирается ли он случаем вообще остаться в Гаване.
            – Я думаю, там мне по любому будет скучно, – отвечал Копылов. – Разве что открою в Гаване новый отель.
            – Если ты не привезешь оттуда то, что должен привезти, твоя жизнь осложнится, где бы ты ни захотел спрятаться, – не повелся на его юмор матрасник.
            Так и получилось, что о своем тайном задании Алекс сперва узнал именно от него, потому что даже Зацепин не знал всех подробностей.
            – Он сказал, что ты что-то должен ему с Кубы привезти? Наверно так оно и есть. Я знаю только, что ты должен на Кубу отвезти отсюда. – И специальный курьер доставил Копылову начатый тюбик с зубной пастой, в котором, как не трудно было догадаться, находилась капсула с микропленкой.
            До поездки пришлось еще оперативно решить два больших дела, что и объяснило задержку с путевками. На Фазенде принять работу по Усадьбе и выплатить аванс на строительство Мотеля. А также ударить по рукам с Лукачем по «Биреме-2» и оговорить со своими молдавскими приживалами все необходимые там ремонты и переделки. Зато Вера не подвела: успела закончить свой сборник и отдать его в издательство, а также здорово помогла с подарками для Марии и тети Аниты.
            Не обошлось без сюрпризов: Жорка неосторожно сказанул о турпоездке Алекса кубинкам. Те, естественно, не преминули воспользоваться оказией и кроме своей увесистой сумки, Копылов повез еще два места багажной клади на двадцать килограмм, в основном, мясные консервы и питерские вкусности.
 
20
            Лететь на Кубу предстояло четырнадцать часов, Вера, когда узнала, была в шоке. Алекс ее успокаивал:
            – И выспишься, и начитаешься, и со мной еще поругаться успеешь.
            Отдельной программой у него был интим с невестой в туалете «Боинга», но не получилось. Вера оказалась слишком не романтичной и пугливой, на чем они даже слегка повздорили. Обиженная она уткнулась на два часа в книгу, а его тем временем вдруг накрыл самый настоящий страх. Слишком беззаботно и весело со шпионством до сих пор происходило. Но ведь никто не сказал, как сама кубинская ГУР ко всему этому относится. Может она не поддержит двойную игру Исабель, а наоборот, обвинит в шпионстве и ее и Алекса. Ведь по законам Голливуда, катастрофа случается именно в самый спокойный и радостный момент бытия. Вот же будет фортель попасть в кубинский застенок. Думая об этом, он не столько жалел себя и Веру, сколько сокрушался о полном обрыве всех начатых питерских дел: Фазенды, Шалмана, «Светлобеса», жалко было даже собственное казначейство: кто же теперь врагам народа денюжку отсчитывать будет.
            Вот наконец и аэропорт Хосе Марти. После Домодедовских и Пулковских размахов что-то совсем небольшое с духотой, неухоженностью и малолюдьем. Но главное за стеклянными стенами снова пальмы и прозрачное как слеза любимой женщины небо и кругом полно испанского языка. Несмотря на все страхи радостная улыбка не сходила с лица Алекса.
            Матери среди встречавших не было, либо она тайно наблюдала издали. Зато была табличка с их турагентство и добрая дюжина родственников Даины-Селии, которые явились за своими посылками. Кутерьма поднялась такая, что привлекла внимание двух полицейских, пришлось Алексу даже как следует объясняться, чтобы никого не забрали в полицейский участок.
            – Теперь ты еще и кубинский челнок, – подначивала его невеста.
Когда тургруппа полностью собралась, их повезли в отель. Пять звезд на Кубе оказались похуже, чем четыре звезды в Ларнаке, но особо придираться как-то не хотелось.
            – А какие у нас планы? Я думала, тетя Анита встретит нас, – удивлялась Вера.
            – Наверно, не смогла. Как приедет, так приедет. Переодевайся, пойдем купаться.
            На море были большие волны, поэтому они направились к бассейну. Но искупаться им не дали. Явился стройный мускулистый мулат и пригласил их следовать за собой к тете Аните. Ехать пришлось на «Бьюике» 1955 года, который, впрочем, по дороге так и не развалился. Одинокая хижина, куда их привезли, разительно отличалась от виллы в Ларнаке, некая дощатая постройка, где все было направлено на создание как можно больше сквозняков. Жуткая древняя мебель, зато великолепный бар с несколькими сортами рома и прохладительных напитков. Тропические фрукты и отменный кофе тоже в наличие.
            Помимо самой Исабель и Марии в доме имелось два вооруженных охранника. Сердце Алекса снова упало – слишком это походило на домашний арест.
            – Не удивляйтесь, таковы здесь некоторые правила, – объяснила «тетя Анита».
            Привезенные подарки для Марии, и восторг девочки слегка сняли напряжение. Когда Вера, как следует, втянулась в общение с ребенком, Исабель коротко бросила по-испански:
            – Привез, что должен был привезти? – И знаком показала, кому надо отдать.
            Скрытно от Веры тюбик с зубной пастой перекочевал в руки одного из охранников, после чего тот тотчас сел в старенький «Москвич» и укатил.
            Алексу пришлось постараться с наводящими вопросами, чтобы прояснить ситуацию. Все же это был не домашний арест, а обычные правила предосторожности – среди пассажиров, прилетевших тем же рейсом, вполне могла быть подсадная утка. Вполне откровенные рассказы об особенностях местной жизни тоже никак не свидетельствовали о недоверии кубинской россиянке. После двухчасового общения тот же мулат отвез их на «Бьюике» назад в отель. Вера была само простодушие:
            – Неужели у них тут действительно такой полицейский режим?
            – Ее муж работает в охране Фиделя, поэтому все эти строгости, – выкручивался как мог Алекс.
            В самом деле, за две недели пребывания на Кубе им удалось встретиться с «тетей Анитой» еще четыре раза. Две встречи прошли в парках Гаваны, один раз они все-таки побывали в настоящем доме Исабель, который был не намного лучше той первой хижины и где им только мельком удалось увидеть ее мужа Мигеля и один раз был устроен пикник на пустынном морском берегу. Там отплыв вместе с «племянником» подальше от берега, Исабель позволила себе чуть пооткровенничать:
            – Я специально выговорила, чтобы только ты был моим посредником с твоим Маккоем, так ты в большей безопасности.
            – А как тут задействована моя идея насчет «Скорпионов»?
            – Она не задействована, она просто дала толчок кому надо. Ты даже не представляешь, какие силы ты поставил на уши. И хорошо бы, если бы ты об этом молчал. Никто не знает, чем все это закончится.
            Была и другая тема, которая беспокоила Алекса.
            – Я в ауте от твоего дома. В Питере в таких трущобах живут лишь малоимущие учителя и врачи, а ты жена генерала. Можно я тебе хоть пару тысяч баксов подкину, они у меня с собой. Ну хотя бы для Марии.
            – Нет. Все необходимое у нее и у меня есть. Весь шик в Ларнаке был за счет российской стороны, просто здесь в этом другой порядок цифр, и подставляться из-за этой зелени нет особого желания. К тебе будет одна просьба: не погибнуть и не разориться в ближайших двенадцать лет. Когда Мария поедет на учебу в МГУ, чтобы у нее там был богатый и успешный родственник, тогда ее и побалуешь, как сочтешь нужным.
            В общем, кубинское шпионство Алекса весьма сильно разочаровало: ох уж эти пафосные тайны плаща и кинжала! На выручку пришел испытанный способ сделать обычную жизнь гораздо интересней жизни подковерной. В этом плане здорово помогли родственники Даины-Селии. Девчонки недаром просили не все отдавать своей родне сразу. Причина этому была элементарной: нормальные кубинцы мало задумываются о дне завтрашнем, собрать соседей и угостить их подарками из России – самое милое дело. Поэтому сами посылки и конверты с долларами были разбиты практичными студентками на несколько порций. Один из братьев Селии работал таксистом на «Ладе-копейке» и половина вечеров у питерских гостей оказались заняты на объезде всех ее родственников и друзей. Вера от этих посещений была в полном восторге, ее эта нищета и разруха ничуть не смущали – в начале девяностых она в своей Твери видела и не такое.
            – Зато посмотри, какие все они веселые, беспечные и дружелюбные друг к другу, мы тогда были совсем не такими.
            – Но они пятьдесят лет уже так живут, – возражал он.
            – Если бы у твоей Коста-Рики были такие санкции, она бы тоже так жила.
            С этим ему было трудно спорить.
            Хороши были и их самостоятельные прогулки по Гаване. Помпезные обветшалые капитолии, вереницы одно-двухэтажных домиков с почти полным отсутствием стекол и штукатурки, пестрая полуодетая публика – зато сколько смеха, восклицаний, внимания даже к чужакам. Хинитеро были не только девушки, но и парни, которые сами заводили знакомство и обещали все показать и все устроить. Впрямую денег не просили, но все как-то само-собой превращалось в дармовое угощение. Как-то здорово насмешила тридцатилетняя мулатка, которая была так бедна, что ей даже на ром денег не хватало. Впрочем, у Алекса при этом был свой кайф. Сначала он прикидывался руссо-туристо, знающего лишь пару фраз на английском, а затем, когда новоявленные гиды начинали между собой по поводу русских лохов насмешничать, переходил на чистый испанский. К слову сказать, этот его трюк вызывал не обиду или досаду, а только взрыв ответной веселости. Причем почти каждый из обаятельных раскрутчиков непременно вставлял что-то приятное про СССР. Ну и почему бы за таких лапушек не заплатить десять-двадцать тугриков?
            Вера удивлялась его снисходительности.
            – Ты же знаешь, что это чистый развод?
            – Ну и что? Человек потратил на меня время, старался мне понравиться, рассказал что-то интересное – явно заслужил нормальный гонорар.
            Грохочущий кондиционер в номере отеля подвиг их заменить их мокрой простыней, которой они укрывались. Каждых два часа простыня высыхала, они ее заново мочили и снова на два часа засыпали, перейдя в параллель на старых добрых четыре-пяти ночных интимов.
            А пляж, а море, а пальмы! – все это тоже было с ними и при них. В конечном итоге Вера призналась, что здесь ей понравилось даже больше чем на Кипре. Он был этому только рад. Накануне отъезда их нашел тот мускулистый парень, что отвозил их к «тете Аните» и не заметно для Веры и окружающих передал Алексу капсулу с ответной микропленкой, которую уже сам Копылов всунул во флакон с незаконченным кремом от загара.
           
21
            Когда улетали на Кубу из Пулково, шел нормальный осенний дождь, две недели спустя их встречал уже снегопад. В зале прилета увидели Сенюкова с Ларой.
            – А Хазин с Евой где? – удивился Алекс такому отступлению от протокола.
            – Они в больнице,
            – А что такое?
            – Жору подстрелили, а Ева там возле него.
            – Как подстрелили! Кто? – воображение немедленно выстроило Алексу шеренгу бандюганов и даже ревнивого папика дивы Инны.
            – Какая-то девица. Из Москвы.
            – Неужели, как ее… Анюта? – вспомнил он имя московской пассии Хазина.
            – Да нет, совсем другое имя.
           
 
 

 

Назову себя шпионом ЧАСТЬ 5

Назову себя шпионом ЧАСТЬ 3