Глава 25 -1  В походе на Ладогу

Поход на Ладогу начался утром.

Дул противный пронизывающий ветер, а за портовым молом нас стало сильно качать на крутой волне. Особенно плохо приходилось морякам на торпедных катерах.

Кэп с тревогой смотрел как маленькие катерочки ныряли в пенистое море и неоднократно предлагал снизить общую скорость. Но катерники были настоящие моряки и категорически отвергали это предложение о снисхождении – «Пока же не утонули?!».


Благодаря стараниям моих преподавателей в училище, на кафедре навигации и практике плавания на «Неве», мне как штурману соединения проблем вести прокладку и передавать на командирский мостик повороты и курс корабля проблем не составляло.

 Преподаватели в училище были классные. Особое впечатление на командира Рахлина мне удалось произвести, когда мы перестали видеть береговые маяки и оказались в тумане.

Я легко управился с радиопеленгатором по шведским радиомаякам. До сих пор, вахтенные офицеры этот пеленгатор использовали как радио и слушали только музыку. Спустившись ко мне в штурманскую рубку, Рахлин заворожено и с удивлением смотрел то на меня, то на пеленгатор.

Особенно он загордился мной, когда мы на разборе похода просмотрели прокладки нашего пути, которые вели штурмана на подводных лодках. Моя прокладка оказалась точней.

Это дало возможность Рахлину сбить с подводников гордыню и в дальнейшем они слушались его беспрекословно. Я был на вахте двое суток не выходя из штурманской рубки, где спал и ел. Когда мы вошли в устье Невы, кэп шутливым матом, прогнал меня спать в каюту.

Ближе к вечеру он пригласил меня в ресторан, где собрались все наши командиры и я выслушал от них уважительную похвалу. Это было очень приятно. Но моё величие продолжалось не долго, так как в следующий день я опозорился.

Меня оставили быть старшим на бригаде, пока командиры ушли в штаб флота. Когда они вернулись, то нашли меня и всю команду бригады спящими пьяным сном.

На разборе правда выяснилось, что коллективную пьянку организовал наш механик. Под его командой у ближайшего городского  ларька матросы украли две огромные бочки с пивом. Пиво залили в бачки для питьевой воды. Остальное понятно – все напились в усмерть.

Всё дальнейшее происшедшее подробно описано в моей повести «Торпеда на спирте». В этом повествовании я всё только коротко обозначу.

До порта Приозёрск на Ладожском озере мы дошли без приключений. После швартовки у пирса выяснилась основная цель нашего пути. Мы все должны были обеспечить государственные испытания новой торпеды. Торпеда работала на спирте, и вокруг этого происходили смешные события.

Спиртом по вечерам успокаивали нервы после достаточно сложной работы пуска и побега от этой бешенной торпеды. Торпеда выстреливалась из подводных лодок, а торпедные катера от неё удирали.


Глава 26    Торпеда,   девушки, арест


Культурная жизнь включала в себя игру в баскетбол и ухаживаниями за местными красавицами. Последние были очень пугливы, так как девушкам известно. каких неприятностей можно ожидать от моряков, прибывших в этот медвежий угол в командировку.

Мне повезло. Одна из местных красоток подала мне баскетбольный мяч из аута. Звали её Инга. В дальнейшем выяснилось, что она студентка Ленинградского института физкультуры, а здесь проводит каникулы под крылышком родителей.

Московская девушка Муза была математичка, поэтому по интеллекту очень превосходила физкультурницу, но проигрывала по свойствам доброго и отзывчивого характера.

Всю идиллию внезапно испортила пропажа двух совсекретных инструкций, где был замешан и я. Особисты Таллинского штаба флотилии своими расспросами довели меня до нервного срыва. В результате я оказался в госпитале с болезнью сосудов на ногах.

Брошюры с инструкциями, как потом через много лет выяснилось, выбросил за борт механик, решивший отомстить Рахлину за то, что он наказал его как организатора массовой пьянки в Ленинграде.

Печальное обстоятельство моего направления в госпиталь, скрасило посещение и ночёвка в ленинградской квартиры Инги. На следующее утро, оставив чемодан в квартире девушки, я прибыл в госпиталь. Обследование показало, что у меня поражены капиллярные сосуды на ногах. Болезнь эта по тем временам считалась не излечимой. Мне это объявила женщина врач полковник и предложила готовиться к списанию с флота.

С этим новым заданием на предстоящую жизнь, я и выписался из госпиталя. С Ингой я тепло и честно распрощался, не оставив ей никаких планов на совместное будущее. Расставание прошло без взаимных обид и упрёков.


Когда я вернулся из Ленинграда в Приозерск, мне сообщили, что весь наш отряд отплыл на север Ладожского озера в порт Лахденпохья. Я решил добираться туда на автобусе вдоль границы с Финляндией, переодевшись в гражданский костюм и не имея пропуска в погранзону.

Удобно расположился  в кресле автобуса и приготовился обозревать советско-финскую границу. Но не успели мы проехать несколько километров, как автобус остановили пограничники. Разговор со мной был коротким – «Руки вверх! Выйти из автобуса!».

Просидел несколько часов в караульном помещении с молчаливыми пограничниками, а затем был отпущен. Пробравшись по узкой лесной тропинке я вышел к автобусной остановке рядом с железнодорожной платформой. Автобус надо было ждать несколько часов и я решил его ждать на скамейке платформы.

Там я был арестован пограничным патрулём во второй раз. Мне скомандовали привычное «Руки вверх!» и отвели к командиру. Тот связался с погранзаставой и выяснил, что я тот самый ненормальный моряк, который переодевшись в гражданский костюм, без специального пропуска бродит вдоль пограничной полосы с Финляндией.

При всей своей молчаливости и суровости пограничники были славными ребятами. Они помогли мне погрузиться в автобус, где я и заснул достаточно перепуганный моими нарушениями порядка в пограничной зоне СССР. Разбудили меня очередной командой «Руки вверх!» и вывели в ночь под проливной дождь.

Я начал жалобно кудахтать прося пощады. Старший пограничного патруля прочитав моё удостоверение вспомнил, что вдоль границы было оповещение: «Внимание всем патрулям! Вдоль границы движется ненормальный лейтенант без пропуска! Хрен с ним отпускайте!».

На корабле меня уже ждал улыбающийся кэп.

- Штурман! С тебя бутылка коньяка! Я посреди ночи бегал в штаб и заверял свою расписку, что ты и есть мой штурман. Какого хрена ты попёрся в погранзону без пропуска?

Из дальнейшего рассказа я понял, что мне удалось поднять большой «шухер» на границе. За время моего сидения в дежурке пограничников, меня и моих родственников проверили до двадцатого колена. В разных уголках страны бегали мои бывшие и нынешние начальники и подписывали документы о том, что «я» есть «я»!

В компании со мной, начальник базы в Приозерске получил выговор, за то, что выпустил меня без пропуска.

Поостыв немного, кэп сообщил мне решение командования по результатам расследования пропажи секретных документов. «Фитили» были следующие. Командиру задержали присвоение очередного звания, с его помощника растяпы Яна сняли с погон одну звёздочку, а мне объявили две недели гауптвахты, но исполнение отменили, так как я лежал в госпитале.

Эта гауптвахта была второй в моей жизни! В товарищеском разборе с особистами за рюмкой спирта все сошлись на предположении кэпа, что это была месть механика, которого за выходку с кражей двух бочек пива уволили с флота. Видимо он, проходя мимо нашей каюты, где валялись документы, раскиданные Яном, взял парочку книжек и выбросил за борт. Через десять лет он встретил кэпа и подтвердил, что эту пакость сотворил он.


Глава 26  Москва, Муза, тёща

Оставшиеся до моей демобилизации месяцы прошли в активной переписке и телефонных переговорах с Музой. По результатам моего ухода с флота было решено, что она с мужем разводится, а я в ожидании этого, буду сидеть в Баку и ждать. Возвращаться к маме и бабушке я буду через Москву, где сделаю краткую остановку в квартире Музы для обсуждения деталей. На это было дано благосклонное «добро» папы девушки, бывшего юнкер-офицера.

На вокзале в Москве меня встречала моя будущая тёща. Она загрузила меня в такси и по дороге сообщила, что она полностью на нашей с Музой стороне, а на папу обращать внимание не следует. Видимо я ей понравился.

Моя будущая жизнь показала, что хорошие отношения с зятем и тёщей, это главный инструмент счастливого супружества. С тёщей надо дружить, баловать её подарками. В ответ она платит хорошим расположением, как своим, так и вашей жены.

Тёщ надо любить, в них счастье и мир вашей семьи. Жена в семейной жизни существо вторичное – главное это тёща! Кто их разберёт женщин?! Но сказанной мной прослеживается по судьбам многих семей.

Папа моей будущей жены отставной полковник, выпускник юнкерского училища встретил меня вежливо, но прохладно. Его воспитание не позволяло принимать меня в доме замужней дочери.

Тёща в своё время ,будучи медсестрой, выходила папу в госпитале и стала за это его женой. То, что она оказалась женой этого интеллектуала, родила ему сына и дочку, не мешало мужу обращаться с ней с высоты своего высокого интеллекта.

Иногда, не вытерпев глупости жены он рявкал на неё. В ответ тёща немедленно закатывала глаза и падала в обморок. Муж тут же начинал суетиться вокруг неё с нашатырным спиртом. Женщина медленно приходила в себя, томно прощала мужа, и всё опять становилось на свои места. Папа в основном сидел с книгой, а мама устраивала жизнь семьи и клумбу с цветами в общественной дворе.

Через минуту после моего появления в доме, папа уже сидел с книгой, устранясь от непонятной ему ситуации. Ситуацию разряжала тёща. Она меня накормила, завела в соседнюю комнату и сообщила, что я пробуду у них несколько дней. Несколько часов до прихода Музы , мы с ней разговаривали о жизни. Нынешний дочкин муж был ею в разговоре сильно обруган.

Когда пришла дочь и окончился торжественный ужин, наступила неловкая пауза. Я был тёщей уложен на раскладушку, а Муза – на кровать, но в одной со мной комнате. Этим было дано родительское благословение на всё потом происшедшее в эту ночь.


Глава 27 Баку, лечение, портнадзор

Сильно напрягать эту семью я не стал и через пару дней отбыл в Баку, где прямиком попал в объятия бабуси и мамы. Через военкомат мне оформили пенсию Ш группы инвалидности, что составляло неплохую сумму по тем временам. Врачи в отношении моей болезни разводили руками. Помощь пришла неожиданно.

Это были машинописные странички доктора Капустина, который предлагал лечить мою болезнь желтком свежеснесённого куриного яйца. Я попал в группу энтузиастов желающих испробовать этот метод на себе.

Была найдена курица, человек и машина. Свежеснесённое яйцо привозилось на машине. Желток разбавлялся физиологическим раствором и делался внутримышечный укол. После 14 таких уколов я почувствовал значительное облегчение. После них я всю свою последующую жизнь катался на велосипеде, горных лыжах, играл в теннис и вообще не отказывал себе в физических нагрузках.

Жизнь в это время продолжалась, хотя я и чувствовал себя временным жителем в Баку. Работу портового инспектора которую мне подыскали была настолько ерундовой, что это заставило меня думать о получении ещё одного высшего образования.

Диплом училища в котором было написано, что у меня квалификация штурмана вызывал у гражданских начальников недоумение – «А что же вы можете делать у нас?». Это и подвигло меня к мысли поступить в Московский авиационный институт, поближе к Музе.

Московская женская любовь Музы, опять начала тянуть резину с разводом. По тем временам у неё выпускницы математического факультета МГУ,  голова от этого образования немного закружилась и она стала смотреть на нашу любовь с каким-то высокомерием, что ли. Главная её отговорка на то момент была – «Наступает лето. Я хочу отдохнуть в Сочи. После этого решим, что делать дальше!».

Собрав имеющиеся в наличии финансы я помчался к ней в Сочи. Там меня опять ждало разочарование. Муза странным образом запретила мне навещать её в санатории, объясняя это непонятно и бестолково.

Она при этом всё время ссылалась на свою подругу Валю, которая видеть меня рядом с ней не желает. Две встречи у нас с Музой всё же состоялись в квартире которую я снимал в Сочи. На них были обсуждены мои планы поступления в МАИ. При этом, в проживании с ней в доме с мамой и папой мне отказали.

Развод был отложен на осень. В результате получился полный сумбур и ничего на будущее не понятно. Кончилось тем, что мы поругались и я купил билет в Баку. Похоже, что моя инвалидность, непонятый и непризнанный диплом гражданским начальством девушку насторожили – «Зачем ей взваливать на себя груз чужих проблем?».

Я сжал зубы и решил показать самому себе, что я готов преодолевать трудности самостоятельно. В сентябре я стал студентом второго курса МАИ на дневном факультете с небольшой стипендией. Жизнь в незнакомом городе надо было обустраивать самостоятельно.

Всё  образовалось, когда неожиданно, в коридоре института я встретил своего однокурсника по училищу Рафика Гулиева. Выяснилось, что я буду учиться на факультете приборостроения, а он на радио. В училище я знал Рафика мельком на спортивных сборах: я в сборной команде училища по баскетболу, а он по боксу. Парень он был добрый, смешливый. Встретить старого знакомого однокашника в самый крутой момент поворота жизни, это подарок моего Ангела Хранителя.

Мы немедленно организовали с ним дружеский кооператив и сняли комнату в доме рядом с институтом. Комната была проходной с двумя койками, столом и шкафом. Главное было то, что дом был современный со всеми удобствами.

Учиться на дневном факультете института было трудно. Я попал в экспериментальную группу студентов, где готовились кадры для спутниковых конструкторских бюро. Окружение было из девятнадцатилетних очень умненьких мальчиков и девочек.

Они с удивлением смотрели на мой значок об окончании высшего военного заведения и испуганно сторонились меня. Я оказался один в этой компании и вскоре понял, что на уровень их знаний не вытягиваю. Молодая «поросль» шутя, воспринимала громоздкие задания сопромата, квантовой механик, теории механизмов и машин.

Например. Вместо того, чтобы выписывать на доске длинные формулы расчетов, они просто сразу писали ответы. На этом фоне у меня к концу первого семестра образовался шлейф неудов и незачётов. Денег на жизнь катастрофически не хватало. Спасибо Рафику. Он поддерживал во мне жизненные силы на деньги богатых азербайджанских родственников. В этой ситуации остро вставал гамлетовский вопрос – «Быть или не быть?!».

На этом фоне моего сложного быта, отношения с Музой у меня складывались напряжённо. Виделись мы не часто, ограничиваясь разговорами по телефону. Такое форму общения диктовала она. Развод с мужем состоялся, но именно после него она повела себя совершенно отстранено.

Рядом с ней была её подруга Валентина, которая, как мне казалось, оказывала на Музу странное влияние. Складывая всю информацию вместе, я значительно позже понял, что она была бисексуалкой.

Картина взаимоотношений у нас была очень странной. По всем признакам мы любили друг друга. Это чувство подводило нас к постельным отношениям, где моя девушка проявляла большие запросы на интимную жизнь. Но появлялась Валентина, и нас разбрасывало в разные стороны. Всё стало ясно, когда позже я случайно прочитал любовные письма этой мужеподобной особы Музе.


Под влиянием этой подруги горизонт нашего будущего был затянут тучами. Рафик добросовестно освобождал квартиру для наших интимных свиданий, справедливо полагая, что они должны подвигнут нас к формализации отношений. Но проблема оставалась на точке замерзания.


Глава 28 Быть или не быть

Приближалась зимняя экзаменационная сессия, которая должна была подвести черту под моим крахом надежд. Остро стоял вопрос, что делать. В Баку возвращаться я не хотел.

В отчаянии, я прозондировал вопрос устройства на работу в речное пароходство Москвы. Моё образование им понравилось, но у меня не было московской прописки а без этого – извините!

Оставалась возможность поехать в Казань, где мой дядя генерал был военкомом Татарии. С его протекцией вопрос моего трудоустройства в речное пароходство можно было решить легче.

Рафа смотрел на мои потуги устроить личную жизнь на речном пароходике с грустью. Я хорохорился:

- А что Рафоня! Куплю себе гитару, соломенную шляпу. Сяду на корме баржи, и буду любоваться красотами русской природы и петь песни. Ты будешь ко мне приезжать летом и мы на моей барже будем жить. Лафа!

С этим молодецким задором я и поехал на Казанский вокзал покупать билет на поезд. Рафик этот задор нарушил звонком Музе на работу. Я стоял в очереди перед кассой, как вдруг меня потянули за рукав. Это была заплаканная Муза. Она решительно потянула меня за собой на выход из вокзала. Мы сели в такси и поехали.

- Рафик мне всё рассказал! Я вела себя как дура, но теперь всё! Будем жить у меня и завтра же распишемся. То же мне задумал – гитара, соломенная шляпа, баржа! Никуда я тебя не отпущу!

Я слабо сопротивлялся, но не очень. Так мы и предстали перед родителями, и я сделал предложение их дочери выйти за меня замуж.

Свадьба была очень скромной, и мы стали жить, узнавая друг друга ближе. Эта жизнь стала приносить мне одни разочарования. Жена моя была «козерог», а значит амбициозна и нетерпима к чужому мнению. Сюда же надо добавить её расчётливость, избалованность родителями.

Моя пенсия на уровне зарплаты инженера, ею ставилась ни в грош. На этом фоне я понял, что надо начинать суетиться в поисках работы.

Начал с местного райкома партии. В его промышленном отделе я сказал, что пошёл в училище по комсомольскому набору, окончил его но получил инвалидность и ищу работу. Помогите!

В разговоре я произнёс слово «гирокомпасы», что и оказалось ключевым в моей судьбе. Из райкома последовал звонок руководству секретного конструкторское бюро и я поехал на собеседование.


Глава 29  Авиационное конструкторское бюро

Это оказалось авиационным конструкторским бюро, где конструировали головки наведения ракет «воздух-воздух».

На «фирме» заместитель главного конструктора, предложил мне начать на пробу поработать в должности старшего техника, а потом уже стать инженером. Испытательный срок я выдержал, а моя учёба на вечернем факультете МАИ ускорила выполнение этого обещание.

Молодая жена погрустнела, когда я назвал ей размер своей зарплаты в конструкторском бюро. Я никак не мог убедить её, что в совокупности с военной пенсией, это значительно превышает зарплату моей жены «математички».

На фоне её университетского образования ,эта простая арифметика в голове моей жены никак не укладывалась, и она меня периодически попрекала, что я зарабатываю «копейки» по сравнению с ней. Позже мне стало понятно, что этими попрёками Муза хотела иметь в руках шар, чтобы периодически забивать его в мою лузу!

Коллектив конструкторов оказался очень молодым, а рядом с моим кульманом сидел бывший флотский парень Слава Павлов. С его помощью я был посвящён в тонкости жизни не привычного мне, бывшему военному, гражданского коллектива.

Он же научил меня конструкторскому мастерству. С его помощью я стал быстро выполнять задания руководства. Узнав, что я посещаю занятия на вечернем факультете МАИ, Слава взял на вооружение мой опыт получения гражданского образования и тоже поступил в МАИ.



Круг моих знакомств в «фирме» расширялся и скоро, наученный опытом общенья в мужском коллективе курсантов, я стал себя чувствовать в коллективе как рыба в воде. Комсомольский задор, исполнительность и энтузиазм, подвигнули меня в комсомольские начальники.

Вскоре мой военный опыт привёл меня в оперативный отряд горкома комсомола по борьбе с наркоманией и проституцией, где я стал членом штаба города. В этой работе нам приходилось плотно сотрудничать с милицией и КГБ.

Не знаю какие ощутимые результаты приносила москвичам наша деятельность, но, судя по вниманию к нам, зачем-то мы была нужна. Ни материально, ни другими поощрениями нас не баловали. Всё держалось на голом энтузиазме и нашем личном времени.

Мы охраняли крупные городские мероприятия в Колонном зале, Дворце съездов в Кремле, в Доме дружбы. Все эти мероприятия были закрыты для широкой публики. Попасть на них считалось очень престижным, и я за эти годы повидал всех московских знаменитостей, артистов, космонавтов, первых лиц государства.

Благодаря моему положению в отряде, всё это смогла посмотреть и Муза. Это некоторым образом помогало мне завоевывать авторитет в моей непростой семейной жизни - если не зарплатой, так разными элитными зрелищами.

Это помогало, но не очень. Меня подводил институтский курс высшей математики. Моя жена математичка просто свирепела, если я не мог быстро разобраться в мудреных тонкостях формул и просил её помочь мне. После этой «помощи» я чувствовал такое унижение, что долго не мог прийти в себя после очередного её «размазывания» меня по письменному столу, с конспектами по высшей математике.

Ситуацию нашей супружеской жизни обостряло отсутствие беременности у жены. Я не опытный балбес легко относился к этой проблеме – нет, ну и не надо! Плохо я знал женскую психологию.

Отсутствие беременности для жены была трагедией как для неё, так и её родителей тоже. Я ничего этого не замечал, разрываясь между работой, учёбой, оперативным отрядом, дежурствами на мероприятиях. А на мою голову сыпались упрёки, как молчаливые, так и со скандалами.

Наконец до меня что-то стало доходить. Оказалось, что жена проходит обследование у гинекологов, и мне было дипломатично указано, что прежде чем начать сложное лечение её родового механизма, начинать надо с меня, так как проблема может быть у меня.

Хотя никакого родительского инстинкта я в себе не обнаруживал, но стал поддакивать и соглашаться на обследование моей способности к зачатию детей.

В один прекрасный день я сдал склянку пожилой медсестре с содержимым моей «дееспособности». Чем уж эта старушка занималась в тот день не знаю, но мои живчики на момент исследования померли. Хорошо, что у врачей хватило ума представить, что вина возможно не моя, а старушки приёмщицы.

Пришлось всё это повторить опять. Приёмщица оказалась шустрее и мои родные живчики энергично продемонстрировали под микроскопом свою живость в желании накинуться на любую женскую яйцеклетку.

Это в моей семье немедленно подняло мой авторитет как мужчины производителя и наступил хрупкий мир. Все домочадцы поняли, что этот мужчина холостыми патронами не стреляет, а всё дело в женской мишени с каким-то брачком.

Этим «брачком» жена и её мама занялись с гинекологами вплотную, а я был временно отпущен «на свободу». Пока! Я это время даром не терял и тихо окончил курс института. Одновременно я не снижал активности как член штаба города по борьбе с наркоманией и проституцией.

Моя активность в оперативном отряде была замечена, и со мной провели тихий разговор кадровики КГБ на предмет поступления в школу разведчиков. Перспектива была обозначена чётко – после окончания школы карьера поступления во внешнюю разведку, а значит работа за границей.

Как только я завёл речь о возможном изменении статуса моей жены, начался грандиозный скандал. Как я понял, моя женщина категорически не хотела превращаться из знатока высшей математики, просто в жену своего мужа. Я парень упрямый и пошёл на медкомиссию КГБ.

Там я был горько разочарован, так как врачи сказали – по здоровью я в чекисты не прохожу и к тому же военный пенсионер. Это обстоятельство так меня разозлило, что я пошёл в военкомат и написал заявление с просьбой отменить мою инвалидность и восстановить на военном учёте.

Так я лишился пенсии, а в разведчики меня всё равно не взяли. Как потом оказалось, это для меня по моей дальнейшей судьбе повернулось хорошей стороной.

Глава 30  Я мужчина - производитель


Как реабилитированный семьёй мужчина производитель и как полноценный защитник Родины я стал чувствовать себя уверенней. Но семья думала иначе.

Оказывается, сумма моей пенсии, втихомолку женой всё же была вписана в бюджет семьи, хотя перед этим её как бы не замечала. Оказалось, что мои походы по медкомиссиям и военкомату, снизили мой вклад в кассу тёщи по расходам на содержание семьи.

Мою зарплату инженера трепали языком при каждом случае покупок очередных жениных одёжек. При этом всегда указывали на мою финансовую несостоятельность. В семейных отношениях опять начала образовываться трещина.

Она росла ещё и потому, что, несмотря на ремонт «мишени» и четырёхлетний стаж супружества, приплод у жены не образовывался. Сказать, что в исполнении супружеских обязанностей я был ленивым нельзя. Как мне казалось эта интимная жизнь скрытая от посторонних глаз, у нас с женой протекала вполне гармонично. Было всё: и взаимный энтузиазм, и достаточная частота, и молодость, а результат оставался нулевым.

Сейчас по информации из множества прочитанной медицинской литературы мне понятно, что детей у нас не было в том числе из-за дисгармонии брака нашей пары. Не сходство взглядов, разная выбранная доминанта жизненных ценностей, разные интересы по целям нашего пребывания на Земле.

Когда семейную пару раздирают противоречия, у обоих начинаются взгляды в сторону. Грешили оба, хотя все скандалы об изменах, доставались мне. В этом, как оказалось, таилась тайна женского коварства. Раскрыл мне на это глаза Рафик.

К этому моменту у меня за плечами был целый год скандалов, мой уход на другую квартиру, женские слёзы, упрёки, обвинения, возвращение в лоно семьи. Получался весь набор причин перед окончательным разрушением союза мужчины и женщины.

Друзья меня жалели. Жалела и ещё одна женщина К ней я однажды и ушел из семьи с холостяцким чемоданом и гитарой, чтобы прожить с ней потом много-много лет и воспитать двух дочерей.


Самое странное, что свою первую жену я за все эти годы не видел ни разу. Жизнь развела нас в стороны так далеко, что у обоих не было ни малейшего желания поговорить хотя бы по телефону. Это удивительно, если вспомнить весь пыл слов о взаимной любви.


Глава 31 Новая семья

Другая женщина по звёздам была тоже козерог и тоже на год старше меня, но разница в характере наших отношений была поразительной. У неё за плечами был уже неудачный брак, от которого осталась дочь. То есть она уже приобрела опыт совместного проживания с мужчиной и знала, что и почём стоит.

Для мужчины всякое проживание с женщиной в браке означает одновременное общение с её родными, которые не могли нам дать пример счастливого брака. Её папа и мама родив двух дочерей и сына, доживали жизнь в нетерпимости друг к другу.

Родительский пример, закалил мою новую жену в представлениях как не надо поступать с близким человеком. В результате она выработала характер добрый, отзывчивый. Сохранила любовь к спорту – в юности она занималась художественной гимнастикой. В семье бал автомобиль «Москвич», который умела водить только она. Это добавляло ей некий шарм
– по тем временам женщина за рулём автомобиля была большая редкость.

В авиационном конструкторском бюро, она стала комсомольским секретарем. При её активной роли, я стал участвовать в различных молодёжных мероприятиях. Кроме субботников и собраний, иногда устраивались молодёжные вечеринки. На одном таком весёлом загородном застолье, мы с удивлением обнаружили себя в объятиях друг друга.

Следы на лице моей новой подружки от наших горячечных поцелуев горели потом целую неделю. По поводу их происхождения ей пришлось придумать целую историю с летающей по кухне раскалённой сковородкой.

Дальнейшие наши встречи стали происходить в её комнате, где она жила со своей дочкой и соседями. Здесь я обретал душевный покой, женскую ласку. Тем труднее было возвращаться к Музе под град её упреков, обвинений и других малоприятных действий.

Всё решилось в автопутешествии по Закарпатью. Путешествие было обставлено тайной для моей жены.


С именами близких мне женщин творилось нечто чудесное. Жену мою звали Муза, а новую подругу Лиана.

Как оказалось, этим она была обязана страстной любви отца к кинематографу.

Папа деревенский парень из Люблино, самостоятельно научился бренчать на пианино простенькие мелодии. После работы он был тапёром в кинотеатрах, где немое кино сопровождалось игрой на пианино. Увлеченный именами киногероинь он настоял на том, что старшую дочь назвали Лианой, среднюю Виолеттой. Повезло только сыну. Его назвали Владимиром.

Началу нашего автопутешествия предшествовали тщательные сборы. Лиана поражала меня своей обстоятельностью с первых шагов знакомства. Эта её обстоятельность помогала нам преодолевать внезапно возникающие бытовые шторма в дальнейшей нашей жизни.

В путешествие было взято всё необходимое – посуда, еда автозапчасти. Много было взято «на всякий случай», в том числе авторессора, которую я с трудом закрепил на багажнике. Выехали мы в пять утра и тут же заснули на полянке в ближайшем Подмосковье.

Поездка дала мне ответы на многие вопросы. Заботливость Лианы, лёгкий и веселый характер, прекрасная переносимость невзгод, глубокая порядочность в мелочах. Всё это резко контрастировала с характером моей жены Музы.

Все эти наблюдения за женщиной на фоне прекрасных пейзажей Закарпатья, длительные задушевные разговоры на вечерних привалах, притягивало меня к ней. Мне достаточно натерпевшемуся возле холодного, практичного и расчетливого ума другой женщины, очень нравилось нежится в простой женской ласке, лёгкого взгляда на житейские проблемы.

Лиана очень выигрывала в сравнении своей спортивной подтянутой фигуркой, лёгкой на подъём, готовой легко преодолевать физические нагрузки и проблемы без стонов и нытья.

Нас очень объединяла любовь к автомобилям. На все мои робкие попытки предложить Музе купить автомобиль, она тут же указывала мне на мой низкий заработок. А вот когда я поделился с Лианой своей автомобильной мечтой, она тут же всё одобрила.


Хитренько взглянув на меня сказала, что у неё как раз подходит очередь на приобретение автомобиля. С деньгами она то же решила просто – «Займём!».

И заняли. По тем временам это была очень большая сумма. Отдавали потом частями три года и расплатились.

У Лианы на тот момент был муж и дочь. Муж был выпивоха и надежд на него как на опору, в семье не было никаких. Не было у него и стремления свою жизнь изменить.

На этом фоне мой рассказ о приглашении в школу разведки, характеризовал меня как человека, устремлённого в перспективу развития своих способностей. На это же указывала моя учёба в авиационном институте и получение второго высшего образования.

С этой точки зрения, как возможный муж я женщину устраивал. Сюда же хорошо вписывалось моё желание удочерить её  дочку, что и я выполнил при равнодушном отказе папы от отцовства. Его в основном устраивало то, что после этого, он мог прекратить выплату алиментов. Больше он на горизонте нашей жизни никогда не встречался.

Создано
Юрий Елистрав
Москва
05 мая 2014 г.