Трава не вырастает сухой

 Встань над обрывом, попробуй обнять облака, и может, ты поймёшь, насколько велик этот мир.

Стрела без наконечника не потонет в реке – проживи ещё один день без гнева.

Улыбнись своей тени и спой свою песню для эха. Эхо откликнется, тень укажет дорогу. Значит, ты в начале пути.

Память – следы на тропе нашей жизни.

"Почему ты не оставляешь в полёте следов?" – спросил я у орла.

"Мне не нужно повторять свой путь" – отвечал орёл. – "Не завидуй мне, человек. У тебя есть имя. У каждого есть то, что он получил при рождении. Мне незачем возвращаться к своей добыче. Что с ней станет после меня... Про то знает лишь ворон"

"Тогда расскажи мне, где кончается прерия. И где солнце, коснувшись земли, разжигает пламя заката"

"Никогда не видел я этого места. Тебе незачем туда спешить, человек. Что ожидает тебя на склоне дня, про то знает лишь ворон"

                                                                             *    *    *

      Тихий Рассвет лежал ничком на камнях у ручья, когда на него легла чья-то тень. Он медленно потянулся к копью. Не нащупав в пределах вытянутой руки древко, рука сжала первый попавшийся булыжник. Подошедший к нему человек остановился.

      Индеец по-прежнему лежал лицом вниз, наблюдая за нерешительно переминающуюся с ноги на ногу тень в широкополой шляпе.

     – Добрый день, – решился, наконец, заговорить незнакомец. – Если ты из дакотов, то я твой сосед. Моё ранчо находится в полумиле отсюда вверх по ручью. А зовут меня Тэд Хиксон. Не бойся, я не сделаю ничего плохого. Посмотри на меня – у меня в руках ничего нет.

     Голос был молодой и звонкий. Хрустнула под подошвами высоких ботинок галька. Фермер подошёл поближе и присел на корточки.

      – У тебя кровь… Ты ранен? Должно быть, ты пришёл к ручью напиться и потерял сознание. Позволь, я тебе помогу. Хочешь пить?

      «А можно ли ему сейчас пить воду? »…

      Тед Хиксон осторожно взял дакота за плечо и перевернул его на спину. Приподняв подол одеяния. Пулевое ранение, чуть ниже рёбер, в правом боку.

      «Чёрт бы меня побрал… Я ведь не доктор» – Тед сдвинул шляпу на лоб и почесал правое ухо мизинцем. Он не имел ни малейшего понятия, насколько может быть опасным такое ранение. По любым меркам, он был чужаком в этих местах. В устье ручья он поселился чуть меньше месяца назад и ничего не знал о здешних нравах.

      Имел ли он право отвезти жителя Туманной долины в Лонгвилл и передать его в руки городского эскулапа? Во всяком случае, до города слишком далеко. Может быть, есть какой-то шанс, что ближайшее стойбище индейцев находится за холмами, на западе. В конце концов, дакоты тоже должны уметь лечить свои раны.

     – На склоне Холодной горы… – с усилием произнёс индеец. – Четверо белых… они стреляли… Я шёл мимо…

      – Холодная гора… – Тед призадумался. – В тех краях обитает банда Лысого Дика. Они стреляют во всех без разбора. Шёл бы я мимо, они бы и меня тоже… ­ – он достал из кармана платок и смочил его в виски…

                                                                        *    *    *

      – …Я работал на кирпичной фабрике в Честере. Дела у них не заладились и нас всех выставили на улицу. Хозяин Торнстон обещал, что через полгода нас вернёт, но управляющий Бредли уже тогда сказал, что надеться не на что…

      Тед медленно брёл через мелкий кустарник по рыжим камнями вёл за собой лошадь. Тихий Рассвет держался за лошадиную шею, прижавшись щекой к тёмной гриве. Временами он открывал глаза и смотрел на Хиксона безо всякого выражения.

      – … В Детройте работал у жестянщика. Затем, разносчиком газет. У меня скопились кое-какие сбережения, и я купил это ранчо. Сам не пойму, зачем оно мне понадобилось. Я ничего не смыслю в земледелии…

      Тед замолчал. Ему стало неловко. Его обвели вокруг пальца как последнего олуха. «Ранчо» ему досталось по бросовой цене. Как выяснилось позже, он приобрёл брошенный старателями домик у ручья. Пол и стены основательно погрызли термиты, а вокруг пришедшего в негодность жилища лежала ни на что не годная каменистая почва. Никакого золота в ручье, разумеется, никто никогда не видел.

      –Кирпичи… – индеец поднял голову.

      – Ну да, это такие камни из глины. Из них потом делают дома.

      – Такой дом никуда не унесёшь, – заметил дакот.

      Хиксон споткнулся от неожиданности и чтобы не упасть зашагал быстрее. Ведомая им лошадка покорно ускорила шаг.

     – Пожалуй…

      – Лес превратится в пепел, чтобы согреть такой дом.

      Тед промолчал. Этот молодой индеец, возможно, был его ровесником. Но двумя незатейливыми фразами он как-то сразу поставил представление об окружающем с ног на голову.

     – Хозяин фабрики… управляющий… Зачем тебе столько вождей, белый человек?

      – Не знаю даже, – Тед улыбнулся. – Мне дали работу, и у меня появилась возможность хоть как-то прокормить себя. Однако я вижу, что простые вещи, оказывается, объяснить не так-то просто. Ты-то сам куда направлялся? Если не секрет, конечно.

­     – Я нёс вампум Скользкой Рыбе.

      – Понятно. Шёл с последними известиями. – Кивнул Тед. Это была часть из того немногого, что поведал ему о здешних обычаях Фред Роумер за пивом накануне сделки. – Совсем как я полгода назад в Детройте. Значит, идём к Скользкой Рыбе. Не ошибиться бы в выборе направления.

      – Тропа не будет извиваться, пока солнце не ляжет на гору. Она раздвоится. Путь левой руки ведёт к вигвамам Скользкой Рыбы. Тропа правой руки теряется в Кипящем поле. Тед приведёт лошадь к Кипящему полю.

      – Мы уже не идём к Скользкой Рыбе? – уточнил Тед. – А как же твоё донесение?

      – Тихий Рассвет не доберётся до Туманной долины живым. Он хочет увидеть Кипящее поле.

     Тед остановился и, заслонившись ладонью от солнца, посмотрел перед собой. Дорога, по которой они шли, была покрыта мелкой осыпью, по обочинам её росли редкие кактусы. Перед ними лежал небольшой подъём, за которым ничего не было видно.

     –Рановато ты себя хоронишь, братец. Хочешь ещё воды? – Тихий Рассвет лишь шевельнул губами и Хиксон достал из мешка флягу. – Но зачем тебе Кипящее поле?

      – Увидеть ещё раз… Как две весны назад по кипящим цветам… бежала Белая Пума. Цветы как пена на берегу. Они текли ко мне… волнами. Это был День Великого Духа... Тихий Рассвет унесёт его с собой…

      Голос дакота заметно ослаб. Перед каждой фразой он делал глубокий вдох.

     «Наверное, он прав. Дела плохи» – подумал Тед. Он бесцельно рылся в мешке, перекладывая свой нехитрый скарб.

      – Знаешь, в чём-то я тебе даже завидую, – вымолвил он. – Увижу я эти цветы, но не найду в них никакой пены и не замечу Великого Духа. Во мне нет ни капли воображения. И фантазия хромает на обе ноги.

     – Смотри перед собой, белый человек… в глаза нового дня. Трава никогда не вырастает сухой…

      Расслышал ли он последние слова, либо это было созвучное шуршание ветра по скалам – Хиксон уже не знал. Индеец отпустил шею лошади и медленно сползал вниз. Тед бросил мешок и, подбежав, подхватил его.Сердце дакота уже не билось и Тед не почувствовал на своей ладони его дыхания.

* * *

      Хиксон устроился на ночь в узком проходе между скал, за которым простиралось Кипящее поле. Тихий Рассвет лежал рядом с расседланной на ночь лошадью. Тед посмотрел на неподвижные, обращённые к чистому небу глаза, на непонятные знаки, нанесённые на щеках и на лбу белыми и красными штришками. И накрыл лицо индейца платком, решив, что отвезёт усопшего вместе с вампуном к Скользкой Рыбе ещё до полудня.

      Три больших, расположенных полукругом валуна послужили ему естественным убежищем, у входа в которое горел костёр. Тед подрёмывал, прислонившись спиной к валуну, вздрагивал и, открывая глаза, видел перед собою звёзды сияющей дорожкой уходящие за горизонт. В какой-то момент показалось, что платок на лице индейца вздымается и опадает. Не сообразив спросонья, Тед решил, что его попутчик спит, и, надвинув шляпу на глаза, уснул сам.

      Утро разбудило его влажной прохладой. Поднявшись, он потоптался на месте и перешагнул через тлеющие угли. Ущелье за спиной находилось во власти ночи. Кипящее поле, вот оно – небольшое, покрытое поникшими белыми цветами.

      – Не довёз я тебя до места, приятель. Так что же… – Тед приподнял тело дакота, посадив лицом к полю. – Не знаю, где ты там сейчас, но, может, ещё увидишь свою Белую Пуму, бегущую по волнам. А потом я взгляну в глаза новому дню и отвезу тебя к твоим братьям.

      Тед поднял глаза, и у него перехватило дыхание. Невидимое за горами солнце полыхнуло медным бликом на гладкой скале. Лучи тончайшими перлами скрестились в лёгком заволновавшемся тумане, сплетя невесомую сеточку из жемчужных огней. Подул ветер, всколыхнувший цветы, и всё поле до самого горизонта вскипело белой искрящейся пеной.