Ирина Анатольевна Гаева торопилась домой. Работала она кладовщицей на одном из столичных молочных заводов, проживала же в Подмосковье, так что добираться на работу и обратно приходилось ей электричкой. Времени, чтобы проехать от завода на метро и пройтись пешком до железнодорожной платформы, хватало с лихвой, даже приходилось ждать поезда минут десять-пятнадцать, но в этот раз она выбилась из обычного графика – заскочила по пути в магазин, чтобы присмотреть себе новое платье; и всё потому, что её сын Игорь с женой решили отметить десятилетие своей совместной жизни в ресторане и пригласили родителей на торжество в следующую субботу. Ах, как ждала Ирина Анатольевна этого события! В её памяти так и кружился, искрясь, тот незабываемый праздник – день свадьбы Игоря с Викторией! Сколько же было тогда счастья в их глазах, сколько радости!
Сначала Гаевой в голову пришла дерзкая мысль появиться на торжественном вечере в том же самом наряде, в котором она была тогда, десять лет назад. Но, взглянув на фотографию давно ушедших дней, что красовалась на стене в гостиной, ей пришлось со вздохом признаться самой себе – нет, не влезть ей в старое платье и никакие диеты здесь уже не помогут! Годы брали своё – она располнела, и с этим приходилось мириться. И вот, вняв совету своей сменщицы, она решила заскочить на минутку в рекомендованный ей магазинчик по дороге домой. Покрутившись там некоторое время и высмотрев парочку приглянувшихся ей фасонов, Ирина Анатольевна утвердилась мыслью, что завтра, в свой выходной, ей обязательно надо наведаться сюда ещё раз, чтобы без спешки сделать правильный выбор. В раздумье она вышла на улицу и, взглянув на часы, ахнула – электричка!
Конечно, можно было и не торопиться – через тринадцать минут по расписанию должна быть другая, но в тот вечер ей никак нельзя было опаздывать! Ведь, если она пропустит этот поезд, то не успеет домой к началу очередной серии латиноамериканской мелодрамы, той самой, которую в эти дни смотрела – и она в этом была твёрдо уверена, – вся страна! А события в фильме вдруг стали разворачиваться самым непредсказуемым образом, и пропуск хотя бы нескольких минут стал бы невосполнимой потерей! Весь день на работе Ирина Анатольевна места себе не находила, всё сверлила ей голову мысль – что же там дальше будет? «Ах, бедная, несчастная Ракель! – сокрушалась она. – Сколько бед свалилось на её бедную головушку! И жених, этот гнусный подонок, предал, и мачеха, змея подколодная, измывается, покоя ей не даёт… Но во вчерашней серии, наконец-то, улыбнулось бедняжке счастье: Ракель повстречала Антонио! А он-то уж разберётся и с бывшим женихом и с мачехой заодно! Нет-нет, пропустить начало этой серии никак нельзя, я себе этого никогда не прощу!», – так рассуждала Гаева и всё ускоряла и ускоряла шаг, пока незаметно для себя не перешла на бег.
Улица, по которой неслась что было духу Ирина Анатольевна, была окраинной и застроена частными домами, а своим концом упиралась в вытянувшуюся вдоль железной дороги платформу. Когда до заветной цели оставалось метров сто или около того, Гаева заметила, что люди на платформе вдруг засуетились и стали вытягиваться в неровную шеренгу – значит, электричка уже показалась из-за поворота, и не успеть ей, ох, не успеть на неё!
Гаева мчалась, обливаясь потом и тяжело дыша, по разогретому за долгий июльский день асфальту, не замечая жары и забыв про свой далеко уже не молодой возраст… Погода не благоприятствовала таким физическим нагрузкам, и даже медленно сползающий на столицу вечер с налетевшим неизвестно откуда быстротечным ливнем не принёс ни свежести, ни долгожданной прохлады.
Но вот, наконец, собрав остаток сил для решающего рывка и судорожно хватаясь за разогретое железо крашеных перил, Ирина Анатольевна в два прыжка преодолела полдюжины ступенек, ведущих на платформу, и пулей влетела в вагон. Двери за ней тут же шумно задвинулись, и измождённая женщина, прислонившись спиной к прохладной пластиковой облицовке тамбура, с наслаждением прикрыла глаза … Успела!
Вот так наша героиня в тот вечер едва не опоздала на свою электричку.
2
Отдышавшись и придя в себя после сумасшедшего бега, Гаева мельком, без особой надежды, скользнула взглядом по рядам скамеек в поисках свободного местечка. Увы, всё занято, даже в проходе люди столпились… Нет-нет, всё же одно-единственное отыскалось, пусть неудобное, против хода поезда, да к тому же посерёдке, между спящим мужиком и какой-то грузной тёткой с кошёлкой на коленях, но всё-таки… Усталость после вынужденной стометровки давала о себе знать: подкашивались ноги, кружилась голова, слегка подташнивало – так что выбирать не приходилось…
Ирина Анатольевна прошла в вагон и с трудом протиснулась к свободному месту. Соседка справа, та, что с кошёлкой, ядовито покосилась на неё, но от замечаний воздержалась, а поддатый мужичок у окна даже не пошевелился, лишь, промычав что-то, пожевал во сне слюнявыми губами и туже натянул на голову кепку с засаленным козырьком.
Гаева вздохнула, и вздох её был безрадостным: вот не везёт, так не везёт – неслась как угорелая, чуть на электричку не опоздала, теперь вот ехать приходится в не ахти каких условиях. Навалились и справа и слева, да в придачу ещё какая-то нахалка напротив расселась, как барыня, в книжонку носом уткнулась и ноги выдвинула вперёд так, что ей свои приходится поджимать под скамейку. Гаева исподлобья бросила полный укора взгляд на любительницу бульварных романов, но вдруг, расплывшись в широкой улыбке, воскликнула:
– Люська! Ты ли это?!
Женщина с удивлением опустила книгу, неохотно отрываясь от занимательного чтения, и всплеснула руками:
– Гаева! Иришка! Вот так встреча! Кто бы мог подумать! Погоди, погоди… это сколько же лет мы с тобой не виделись?
– Да вот как дом наш расселили, с тех пор и не виделись… – смущённо, ещё не веря неожиданной встрече, залепетала радостная Ирина Анатольевна.
– Подумать только, сколько воды с тех пор утекло! Это уже годков… тринадцать прошло?
Да, Людмила Сорокина не ошибалась, ровно тринадцать лет минуло с тех пор, как их старый дом, с толстыми потемневшими от времени кирпичными стенами, расселили. Жильцам предоставили квартиры в новостройках, а дом за ветхостью и ненадобностью снесли. Жили семьи Ирины и Людмилы двадцать лет в добром соседстве, мечтали и вновь поселиться рядом, а получили жилплощадь в разных микрорайонах, и так получилось, что ни разу они с той поры не встречались.
– Ну, рассказывай, как живёшь, что в жизни новенького? – с неподдельным интересом, ёрзая от нетерпения на месте, стала расспрашивать Ирина Анатольевна свою стародавнюю подругу.
– Да что новенького? – отвечала, скромно пожав плечами, Людмила. – Вот с Казанского вокзала еду, сына со снохой проводила. Отдыхать они укатили на море по путёвкам – короче, сделали себе подарок к первой годовщине свадьбы. Как она там, ситцевой, что ли, называется? Знаешь, Иришка, вот год они вместе прожили, и ни одной ссоры, ни одного слова друг другу поперёк! Я прямо не нарадуюсь на Катюшку – о лучшей жене сыну я и мечтать не могла! Да она, если хочешь знать, мне даже ближе, чем родная дочь! И ласковая, и приветливая, а рукодельница какая – всё у неё в руках горит! Не то, что плохого, даже резкого слова я от неё за этот год не слышала! А Костика, сына моего, как любит! Если тот вдруг задержится на работе – места себе не находит! Не знаю как у тебя, а у меня, например, с моим Петром так по молодости не было!
Ирина Анатольевна терпеливо выслушала Людмилу, и, когда та замолчала, хотела было презрительно фыркнуть, но сдержалась и, лишь снисходительно усмехнувшись, сказала:
– Тю-ю! Подумаешь год! Мои-то вон десять лет уже как поженились, и всё душа в душу! Уж вторую такую, как сношенька наша Викуля, днём с огнём не сыщешь! Такая обходительная, такая доброжелательная! Я Игорьку всё время твержу, мол, цени, какая тебе жена досталась. Когда к нам в гости приходят – а они уже девять лет как отдельно от нас живут, – так Викуся непременно с подарочком. Пусть простеньким, недорогим, а мне, знаешь, приятно! Так что далеко тебе ещё до нас, Людочка! Посмотрим, как твои-то через десять лет ладить будут… Десять лет – не год. Год ещё, поверь, не показатель!
И уже дома, перед самым сном, когда, отложив на тумбочку недочитанную книгу, Ирина Анатольевна погасила светильник и, сладко зевнув, повернулась на бок, чтобы отойти ко сну, ей вспомнилась эта неожиданная встреча. Легонько толкнув в бок мужа, она сказала с хохотком:
– Мить, а Мить! Ты знаешь, кого я сегодня в электричке встретила?... Сорокину, бывшую нашу соседку! Хвастать сразу Люська стала, мол, сын её со снохой душа в душу живут, год назад как поженились… Сноху она, видите ли, как дочь любит… А мне ведь, сам знаешь, палец в рот не клади! Недолго думая, я ей прямо в лоб – мол, а наш-то Игорёк с Викуленькой уже десять лет вместе и ни ссоры промеж них ни одной, ни разлада какого! Счастливей семьи, говорю ей, я ещё не встречала… А ведь и в самом деле, Мить, хорошая нам сноха досталась, повезло нашему Игорьку, правда?
– Угу, – согласился с ней полусонный муж.
Ирина Анатольевна, занятая разными мыслями, ещё долго лежала с открытыми глазами, но затем, прислушавшись к мерному похрапыванию спящего мужа, заснула и сама.
3
На следующее утро, как обычно, когда выпадала его смена, Дмитрий Васильевич Гаев проснулся довольно рано, едва забрезжил свет. Осторожно выбравшись из постели, чтобы не потревожить жену, которая в тот день была выходной, он встал и на цыпочках прошёл на кухню. Поставив на газовую плиту чайник, Гаев вышел, как всегда, покурить на балкон. Там, с наслаждением затягиваясь горьковатым, и оттого бодрящим, табачным дымом, он с высоты шестого этажа задумчиво смотрел вдаль, где на фоне розовеющего неба, чернели трубы его родного завода. Сделав последнюю затяжку и таким образом покончив с этим утренним удовольствием, он тщательно размял окурок о дно фарфоровой пепельницы, что стояла тут же под рукой, на столике, и по давно укоренившейся традиции сплюнул вниз, сопровождая плевок философски сосредоточенным и немного удивлённым взглядом. Вот тут-то в поле его зрения и попала чья-то размытая предрассветными сумерками фигура, тенью промелькнувшая внизу: молодой парень с двумя увесистыми дорожными сумками в руках круто завернул в их подъезд.
«На Игорька нашего чем-то похож… – подумалось Дмитрию Васильевичу. – А может и в самом деле он? Но тогда почему с сумками, да и в такую рань? Нет-нет, быть не может! У него же сегодня рабочий день и сейчас, если рассуждать логически, он тоже, как и я, должен собираться на работу…»
Дмитрий Васильевич, окутанный, словно туманом, лёгкой задумчивостью, вернулся в спальню. Жена отчего-то заворочалась в постели.
– Ты не спишь, Ириша? – вполголоса спросил он.
– Нет. А что?
– Представь себе, увидел я с балкона парня с сумками, в наш подъезд завернул, ну очень уж на нашего Игоря смахивает…
– С чего бы это ему спозаранку к нам? Да ещё и с сумками. Чушь собачья…
– Да вот и я так же думаю… – вяло согласился с ней Дмитрий Васильевич и поспешил на кухню, где, заливаясь отчаянным свистом, звал своего хозяина вскипевший чайник.
Но стоило только утихнуть его свистку, как раздался резкий звонок в дверь. Дмитрий Васильевич вздрогнул, сердце в его груди от внезапности и недобрых предчувствий запрыгало в бешеном ритме. Он с опаской приоткрыл входную дверь.
В прихожую скорее ввалился, чем вошёл их сын Игорь… Бросив свою ношу на пол, он так и замер с опущенными руками и с выражением нервной усталости на лице.
«Пьяный, что ли?», насторожился Дмитрий Васильевич, вглядываясь в подозрительно раскрасневшееся лицо сына, и, приблизившись к нему, легонько потянул носом воздух. – Да нет, вроде бы не похоже…»
Ирина Анатольевна тоже поднялась с постели и, в спешке набрасывая на себя халат, вышла к ним. Пытливо взглянула в глаза удручённого сына.
– Что случилось, сынок? Почему ты здесь? – дрогнув голосом, но не повышая тона (не дай бог, услышат соседи!), спросила она, покосившись на сумки.
На некоторое время в квартире Гаевых установилось тяжёлое молчание. Затем Игорь глубоко и протяжно вздохнул и, всё так же, избегая смотреть родителям в глаза, с трудом выдавил из себя:
– Я… от Вики ушёл … навсегда…
– Как ушёл? Почему? Что стряслось? – нервным, захлёбывающимся шёпотом спросила Ирина Анатольевна. – А как же внученька наша, Оленька? Что же с ней теперь будет?
Игорь буркнул себе под нос что-то неясное и помрачнел ещё больше.
– Не скрытничай, прямо скажи, в чём дело?! – взвизгнула мать и рухнула в стоящее рядом кресло, словно придавленная сверху чем-то непомерно тяжёлым.
– Долго объяснять, да и нет желания, – пробубнил Игорь. – Кстати, я на работу опаздываю. Если хотите, почитайте вот это… на досуге… – добавил он, улыбнувшись криво и как-то с ленцой.
Игорь вынул из сумки общую тетрадь и небрежно бросил её на стоящий в прихожей столик трельяжа. Жалобно звякнул сбитый на пол флакон духов, веером рассыпались, стоявшие в стаканчике расчёски. Резко развернувшись, Игорь вышел из квартиры и глухо хлопнул дверью.
Дмитрий Васильевич облегчённо вздохнул: и присутствие здесь сына и разговор с ним с первых секунд стал для него невероятно тягостным и он не чаял, когда тот удалится. Сам Дмитрий Васильевич уходил на сутки и должен вернуться с дежурства лишь завтра утром. «А за это время наверняка у Игорька с Викой всё уладится», – успокаивал он себя.
– Как бы не сотворил что с собой,– неожиданно выдохнула из себя побледневшая Ирина Анатольевна, и Дмитрий Васильевич, испугавшись за самочувствие жены, поспешил к холодильнику за валерьянкой.
Покрутившись дома ещё с полчаса и машинально отвечая супруге на бессмысленные её вопросы, которые она задавала скорее самой себе, он вскоре ушёл. А Ирина Анатольевна, оставшись одна в пустой квартире, с выражением задумчивости и досады на лице взяла в руки тетрадь, обложка которой была густо от руки разрисована красными сердечками, вернулась в спальню, щёлкнула выключателем бра, и, вооружившись очками, с волнением открыла первую страницу.
4
Первая запись была девятилетней давности и датирована 12-ым апреля.
«Ура-а-а!!! – было написано крупным округлым почерком. – В этот день Гагарин впервые побывал в космосе, и я тоже сегодня улетела в космос! Первый раз в жизни! Это не передать словами, но так хочется поделиться с кем-нибудь, вот почему я и взяла эту тетрадь и решила всё описать.
Итак, сегодня утром Игорь ушёл на работу, а я ещё повалялась часика полтора – на дежурство мне только вечером. И вдруг робкий такой звоночек в дверь, это было где-то около десяти часов… Открываю – на пороге сосед наш, Толик. Спрашивает, не могла ли я одолжить ему головку чеснока. Сердце моё ёкнуло (и не только сердце) – я сразу смекнула, что совсем не в чесноке тут дело… Я молчала и он молчал – так и стояли, как дурачки в дверях. И вдруг он резко подхватил меня на руки и понёс в нашу с Игорем спальню, прямо в неприбранную ещё кровать! А дальше случилось то, что НИКОГДА у меня с мужем не было! Это было нечто невероятное, неописуемое, бесподобное, о чём я и вообразить раньше не могла, короче, я впервые улетела в космос!»
Ирина Анатольевна устало закрыла глаза и отложила тетрадь в сторону. «Вот, значит, как! Уже через год после свадьбы Вика наставила рога нашему Игорьку… Ну и стерва! А как ловко прикидывалась скромницей и недотрогой!»
Когда Гаева отошла от первого шока, рука её против желания снова потянулась к тетради.
Вторая запись была без даты и шла под номером 2. Здесь уже фигурировал некий фельдшер Славик, который, как описывала Вика, после долгих уговоров уломал-таки её заняться с ним сексом в машине скорой помощи. И снова масса восторга, щедро приправленная пикантными физиологическими подробностями их преступной близости.
В дальнейших историях, которые посыпались как из рога изобилия, фигурировал то Гена, то Миша, то Тимур… А вот и некий Вадик… Постой, постой… О Вадике она, кажется, что-то говорила… Да-да, как-то раз Вика восторженно рассказывала о том, что у них в госпитале появился новый необычайно талантливый хирург. Видать, талантлив был этот Вадик не только в хирургии! А следом шла история про прапорщика Юрочку (госпиталь-то военный): его положили к ним в отделение с аппендицитом, ну, а когда пришла пора выписки, как выразилась в своём дневнике Вика: «В ту ночь я позволила ему то, о чём он так долго упрашивал меня…»
Получается, каждому новому любовнику она посвящала запись в своём дневнике – дневнике разврата, как мысленно окрестила его Гаева.
Ирина Анатольевна, утомлённая мучительным беспокойством и праведным негодованием, хотела было уже отбросить тетрадь. Ей и нескольких историй хватило для того, чтобы понять какой скрытной и подлой оказалась их сноха… Но взгляд Ирины Анатольевны нечаянно скользнул по следующей страничке, где в описании очередной постельной сцены значился Игорь. Гаева внимательно вчиталась в строки. Слава богу, вопреки её опасениям, речь там шла о ком-то другом Игоре – это стало ясно с самых первых строк 17-ой записи. Её сын совсем не подходил под описание внешности, да и разве стала бы эта шалава делиться своими впечатлениями о близости со своим собственным мужем?!
И вдруг, словно, молния пронзила всё тело Гаевой, она чуть не задохнулась от возмущения – в конце этой записи Вика признавалась, что ей пришла в голову сумасшедшая идея родить ребёнка от этого неизвестного Игоря, и она восторгалась тем, что давая будущему ребёнку отчество, не погрешит против истины – будет Игоревич или Игоревна! Ирина Анатольевна, закрыла глаза и схватилась за сердце. «Значит, Оленька не наша внучка! О, Господи!»
Пролистав наскоро оставшиеся страницы Викиного дневника, она чисто из женского любопытства поинтересовалась номером последней записи. 32! Ирина Анатольевна обомлела: «Тридцать два любовника за девять лет! И как только Игорь не замечал этого? А я за тридцать шесть лет супружеской жизни только-то и я узнала помимо мужа ещё четырёх мужчин! Да и то, вспоминать об этом сейчас противно… Митя, конечно, тоже ни о чём не догадывался, хотя он такой недоверчивый, такой ревнивый! А Игорёк-то лопушок, не удивительно, что Вика так долго водила его за нос! Но зачем же она, дурочка, вела эти записи? Большей глупости нельзя было придумать! Девять лет прятала Вика от посторонних глаз свой дневник, да вот вчера, видимо, потеряв бдительность, прокололась…»
Ирина Анатольевна тяжко вздохнула. И вдруг, почувствовав себя от свалившихся переживаний невероятно усталой, она заснула – заснула, несмотря на нарождающийся день, неровным тревожным сном.
5
А через три месяца, хмурым осенним вечером, когда с неба сыпал холодный моросящий дождь, Гаева снова возвращалась домой с работы. За это время Игорь с Викой тихо-мирно развелись, а недавно он сошёлся с женщиной, к которой давно питал симпатии и уже знал несколько лет (они вместе работали). Вот вчера окончательно переехал к ней жить. Так что всё, можно сказать, утряслось.
Подошла электричка, двери распахнулись, и Ирина Анатольевна бодро шагнула в тамбур, но, заметив среди пассажиров Людмилу Сорокину, которая, как и в тот раз, сидела, погрузившись в чтение, резко развернулась и перешла в другой вагон…
Александр, отдаю должное Вашему профессионализму и мастерству. Такому зримому и жизненно убедительному описанию своих героев можно только позавидовать (белой завистью, разумеется). Прочитала рассказ с большим удовольствием и сожалением, что развязка оказалась быстрой и неожиданной. Новых Вам творческих и ярких работ!
Спасибо за добрые слова! История эта ( как и те, которые легли в основу большинства других моих рассказов) произошла на самом деле. Как-то раз подруга моей жены похвасталась ей, как хорошо живёт её сын со снохой вот уже 10 лет, а через две недели случилось то, что и описано в рассказе. Вот так наказываются пороки...
На одном дыхании прочитала рассказ. Не покидало ощущение де жа вю...ДА, всё тайное когда-нибудь становится явным. Читать было очень интересно! ВЫ МАСТЕР ПРОЗЫ! БРАВО!
Самый прекрасный блуд на Марсе!!! Явь из жизни. Они не одиноки... Куда деть животный инстинкт? Инстинкт это не картина в рамки не вправишь! Респект мастеру!
Спасибо, Капиталина! Да, жизнь расставляет нам на пути к семейному счастью всевозможные и хитроумные ловушки... И от счастья и благополучия семейной жизни один шаг до разлада и ненависти друг к другу. Историй таких набралось у меня с десяток, историй смешных и не очень о супружеских изменах. Большей частью они рассказаны товарищами по работе, теми, кто прошёл через это. Не знаю пока, воплотятся ли они в рассказы или нет...
Саша,как всегда замечательно.Написан живо,интересно,читается на одном дыхании и случай,вроде бы не особенный,но как все преподнесено,одним словом ,молодец! Браво!
Мне кажется трудно так писать, а у Вас получается великолепно! Вот бы так научиться только о хорошем вспоминать! Как бы жизнь засияла!Спасибо. Успехов!
Доброго времени,Александр!Хорошо описан Вами возвращающийся бумеранг! Я имею в виду превосходство, проявленное Ириной Анатольевной в отношении Людмилы Сорокиной во время их встречи в разговоре о детях, которое затем обернулось уничтожением этого превосходства. Спасибо! Добрый день! Наталья.
Помочь сайту
Поздравления
Поучительная история!!!
Явь из жизни. Они не одиноки... Куда деть животный инстинкт? Инстинкт это не картина в рамки не вправишь! Респект мастеру! 
