Прощение

            У Базира была нелёгкая жизнь, но он упрямо шёл к своей цели, понимая, что нелёгкая жизнь – это единственное постоянное условие в бесконечной войне между магией и церковниками. Родители Базира пали в этой битве, до конца оставаясь преданными идеалам креста, и даже не думая отступить от них ни на шаг, пусть бы и во имя собственных жизней.
            Базир ими очень гордился. Он очень желал последовать по их пути и остаться таким же верным кресту и свету, и, возможно, в один день так же, как и они, не задумываясь, пасть в битве с проклятой магией. Для этого он составил подробный план жизни, разбив свою главную цель на несколько целей поменьше.
            Первый шаг был тяжёлым и долгим – нужно было пройти изматывающее обучение в стенах Церкви, пройти все дисциплины на высшие баллы, а после выдержать экзамен, который должен был определить дальнейший путь. Это Базиру удалось. Он закапывался в книги, посещал все дополнительные занятия, и даже переписывал набело тексты до тех пор, пока не избавлялся от чернильных помарок и не запечатывал в памяти намертво переписанное.
            Вторым шагом было стать помощником кого-нибудь из охотников на магических тварей. Базир был умным и он понимал, что прославленный охотник, из числа первых и ведущих, не возьмёт его, даже лучшего ученика, к себе в помощники. Просто из гордыни не возьмёт. И тогда Базир, ещё обучаясь, понемногу пытался сойтись со вторыми-третьими, отстающими лишь немного от ведущих, но никогда не нагоняющих их. В годы учёбы Базир понемногу помогал потенциальным своим наставникам, действуя в ущерб настоящему, отнимая у себя сон и отдых, но выкладывая по кирпичику будущее.
            И после экзамена Базира взял в помощники один из вторых охотников. Так миновал второй пункт.
            Дело оставалось за третьим пунктом – набраться опыта на службе помощником; за четвёртым – стать охотником; пятым – отметиться каким-то потрясающим деянием; и за шестым – перейти из маленького отделения Святой Церкви куда-нибудь в отделение побольше, может быть, в саму Церковь Животворящего Креста, численность слуг которой перевалила за три сотни.
            И всё это виделось Базиру реальностью. Он шёл к своей цели день за днём, и только одно омрачало его: сестра.
            Базиру не повезло быть старшим. После ухода родителей к Седым Берегам Вечности на его плечи легла забота о сестре – Шарлотте. Внешне, если взглянуть на них, не зная, об общей крови, невозможно было угадать, что они родственники. Базир пошёл в отца и сложением, и смолью волос, и заострёнными чертами лица, и упорным нравом, а Шарлотта – тонкая, словно невесомая, голубоглазая, светловолосая в мать. но хуже всего было то, что Шарлотта смотрела на мир с предельной наивностью и мечтательностью. И это в годы войны!
            Базиру едва ли не приходилось её заставлять учиться. Курсы будущих охотников, само собой, с таким раскладом закончить было нельзя, и Базир, немного помучавшись, отправил Шарлотту учиться на целителя, рассудив, что это будет неплохо, нужно и как раз по ней. Но там нужно было многое заучивать, а Шарлотта не проявляла рвения, лишь безропотно ходила на занятия, но ничего не делала сверху, и училась кое-как.
–Да как же тебе не стыдно? – Базир впервые тогда накричал на сестру, да и вообще на кого-то. – Война с магией! Это отродье наносит урон нашим церковникам. Наши родители отдали жизни…как ты можешь быть так равнодушна?!
–Всё это глупость, – отозвалась сестра, – эта война идёт безумно долго. даже наши родители и их родители не застали её начала. Значит, и мы не застанем её конца.
            Базир с трудом подавил в себе гнев, устыдился себя, и попробовал воззвать к жалости:
–Неужели не жаль тебе страдающих людей? Ты могла бы помогать им, исцелять их, если бы только приложила усердие…
–Это ты прикладываешь усердие, а я не хочу. Мне жаль людей. Всех. Но я просто неспособная.
            Базир вздохнул и вскоре смирился и забрал сестру с целительства, перевёл в швейные мастерские. Там она корпела над расшивкой мантий и форм, латал уже потёртые вещи – труд совершенно монотонный, но спокойный и не требующий обширных знаний. Наблюдая за скорбной фигурой Шарлотты, Базир поймал себя на том, что стыдится её. У него, блестящего ученика и помощника охотника, такая вот никакая, совершенно блеклая сестра. Мыслимо ли это?!
            Тогда он попытался её расшевелить, заставить что-то узнавать, но она оставалась равнодушной. Базир снова вышел из себя и потребовал назвать причину. И зря он её услышал…
***
            Любовь сотворила мир, любовь сотворила жизнь, дала цели и заставила к ним стремиться. Но вместе с благотворностью она принесла и разрушение. Она развязала войну, породила смерть, отняла разум, обострила чувства, лишила опоры.
            Шарлотта влюбилась. Влюбилась давно и безнадёжно. Впрочем, всё дело было в том, что влюбилась она совершенно не в того, в кого следовало бы.
            Фентор был всеобщим любимцем. Первый охотник, молодой, недавно закончивший курсы, он, в обход всех правил и устоев, всего здравомыслия, перепрыгнул ступень «помощник охотника» и сразу же стал сам Охотником, и мгновенно выбился в лидеры. Он умел очаровывать! Наставники дали ему дорогу, помогли стать лучшим, старейшины Церкви простили дерзковатые шуточки, снисходительно улыбнувшись:
–Молодость!
            А девушки из числа помощниц, целительниц, портних, кухарок и прислужниц разной масти, в большинстве своём забывали как дышать, когда сталкивались с Фентором – так поразительно он действовал на них! и Фентор, конечно, знал свою власть. Но в сердце не имел привязанностей и развлекал себя тем, что иногда, по хорошему настроению, улыбался то одной, то другой девице, и наслаждался мгновенным её смущением, упивался внезапным трепетом и буйствовал, ощущая загорающуюся надежду. Надежду, которой не было суждено сбыться, которая должна была остаться ноющей занозой или шрамом, если Фентор слишком уж увлекался.
            Фентор был любимцем охотников, которые искали с ним дружбы, поддаваясь его врождённому умению влиять и увлекать людей. А вот Базир не искал. Он ненавидел Фентора. От зависти ненавидел. Всё, что было достигнуто Базиром, явилось следствием его труда и упорства, а Фентору всё, и даже большее, далось лишь за какое-то врождённое неуловимое разумом качество, за умение очаровывать, за навык располагать к себе одним присутствием. И теперь Базиру, уже смирившемуся с несправедливостью жизни, проникшей даже за стены Церкви, пришлось столкнуться с новым ударом: его сестра, как и многие, влюбилась в этого выскочку, в этого удачливого мерзавца Фентора!
–Нашла время! – Базир даже обозлился. – И нашла в кого! Война, маги с ведьмами союз заключили, а ты!
–Знаю, – голос Шарлотты был убитым и выцветшим. Сестра  терпеливо сносила все упрёки Базира, считая их справедливыми. И сама Шарлотта давно ощущала на фоне брата свою неправильность и слабость, ей казалось, что она – ничтожество. Её брат блистает, добивается, мечтает, недавно прорвался в запретную секцию архивов за редкими документами и книгами, а она?..
            А она влюбилась! И в кого? Когда?
–Лучше бы училась хоть чему-нибудь! Или, если не можешь, ушла бы в работу. Так нет же, война, а ей в голову любовь пришла!
–Всё верно, – согласилась Шарлотта, – но что делать я не знаю. Не умею и не смогу справиться.
–Тьфу! – Базир скривился. – Не хочешь справиться! Это всего лишь сердце. Голос ума должен встать над ним. Разум рождает волю, воля сковывает сердце. Не будь дурой и возьми себя в руки!
–Давай уедем? – Шарлотта решилась взглянуть на него. – Брат мой, давай уедем? Найдём себе другое место, попросимся в другое отделение Святой Церкви?
            Базир задохнулся от гнева:
–Что?! Из-за за того, что он…нет, из-за того, что ты, ты! Не можешь справиться ни с чем в своей жизни, я должен начинать всё сначала?
            Шарлотта уронила голову на грудь, слёзы заблестели на её щеках. Базира это отрезвило. Он неловко коснулся плеча сестры, сказал, стараясь быть мягче:
–Ну-ну…всё образуется, как-нибудь образуется.
***
            Величайшая ложь – вера в «как-нибудь». Как-нибудь они решат всё без меня. Как-нибудь я найду выход. Как-нибудь образуется. И даже если средств к этому призрачному «как-нибудь» уже не осталось, оно всё равно где-то живёт в уме, и травит ложной надеждой, замутняя сознание и, не давая делать самостоятельные движение на пути к спасению и исправлению.
            Между тем «как-нибудь» имеет два толкования: время всё излечит или кто-то придёт и решит, сделает, исполнит за тебя. И неважно насколько физическое воплощение имеет этот кто-то, иногда хватает и вмешательства незаметных и куда более опасных сил.
            Как-нибудь не образовалось для Шарлотты. Нет, наступил момент, когда она вдруг засияла, запорхала, и даже начала петь за работой, которая казалась ей самой прекрасной в мире. Базир тогда был занят подготовкой к аттестации, которая должна была позволить ему стать Охотником, и на перемены в ней не отреагировал. Коротко нахмурился, но вдаваться в подробности не стал.
            Затем ликование сменилось днями тревоги. Шарлотта побелела, потеряла аппетит и сон. Базир возвращался после утомительного дня домой, рассчитывая что-то перекусить, а затем засесть за учебники, так как до аттестации оставались считанные дни, а Базир путался от усталости в защитных формулах.
            Но в этот раз планы его были нарушены. Шарлотта сидела в темноте, и напугала Базира своим мертвенным видом.
–Заболела? – спросил Базир.
            Она покачала головою, затем тихо спросила:
–Я уродина? Как по-твоему?
            Меньше всего Базир хотел вести подобные разговоры. Тем более о красоте и уродстве – о тех двух понятиях жизни, которые его не трогали. Но он был старшим братом, а сестра выглядела совсем безжизненной, поэтому Базир подавил в себе разочарование в ней и раздражение, и ответил:
–Вовсе нет. ты очень красивая, молодая девушка.
–Тогда почему он так? Почему? – Шарлотта со слезами взглянула на Базира. – Почему всё в моей жизни так? У меня нет родителей, нет подруг. Я не такая умная и блистательная как ты. И теперь ещё внешне…
            Она не закончила, зарыдала. Базир нахмурился. После расспросов, прерываемых рыданиями Шарлотты, выяснилось, что Фентор разок прогулялся с нею, на зависть другим, а после, когда Шарлотта набралась смелости и попробовала сама его пригласить на прогулку, вдруг сказал:
–Блеклая ты какая-то, серая!
            И ушёл, не заметив, как разрушил мир девушки.
            Базир, услышав это, сначала воспылал гневом. Фентор – удачливый мерзавец, не приложивший и грамма усилий к своему успеху, посмел так обойтись с его сестрой?! Да покарать его мало!
            Но потом пришло облегчение: теперь она успокоится. Теперь она возьмётся за ум, всё потеряно и ей захочется стать лучше, чтобы обратить на себя его внимание, или всё-таки ненависть позволит забыть мерзавца.
            А затем пришло раздражение, которое тщетно Базир пытался скрыть: он столько сдерживался и столько потерял времени, а всё из-за какого-то пустяка? Стоило оно того? Ни разу. Это время Базир употребил бы на себя с большей пользой.
            Но он ничего не сказал. А Шарлотте и не надо было: она всё прочла по его лицу.
–Иди…иди спать, – посоветовал Базир, и, не дожидаясь её решения, направился к себе.
***
            Затем был целый день тишины. Шарлотта скользила незаметной тенью, не лезла с вопросами и со слезами. Базира это устраивало. Сегодня у него был последний день подготовки, а утром час «икс». Час, который должен был стать достижением новой ступени.
            Рабочий день Базира промелькнул быстро. Он вернулся к полуночи домой, рассчитывая проглотить свой остывший ужин, поспать пару часов, а затем углубиться в повторение. Но Базир не нашёл на столе привычного ужина. В доме было темно, на столе пусто.
–Обиделась…– пробормотал Базир. – Ну ладно, утром помирюсь.
            От отсутствия ужина он не расстроился. Голова его была занята не тем. В конце концов, поддержала его желудок мысль, что еда отвлекает и расслабляет ум и Базир направился к себе. Но, проходя мимо комнаты сестры, остановился – дверь была открыта.
–Шарлотта? – Базир, уже чувствуя неизбежные беды, заглянул внутрь. Темнота отозвалась, а сестра нет.
            Её не было в доме, несмотря на поздний час.
            Прежде Базир никогда бы не подумал о себе как о человеке, переживающем за других. Но часы отбивали безучастное и безжалостное время, а Базир не находил себе места. Учеба и повтор не шёл ему в голову, билась лишь мысль: где сестра?
            Подруг у неё не было, в швейном отделении всё было закрыто – это Базир знал наверняка. Оставалось метаться. Конечно, Шарлотта была уже самостоятельной личностью, ей было девятнадцать лет, и она могла нести ответственность за все свои поступки, но покоя Базиру не было. прежде Шарлотта не позволяла себе такого вольного поведения и этот день, перед решающей аттестацией, не был лучшим моментом для проявления подобного безобразия.
            Базир догадывался, что отсутствие Шарлотты связано с Фентором, с этим мерзавцем, и это бесило его ещё больше: из-за него она плакала, а теперь из-за него её нет, и нервничать почему-то должен Базир!
            Она явилась к двум. Явилась такой, что Базир даже поперхнулся на полуслове, и во все глаза уставился на сестру. Она была пьяна! Впервые пьяна! А в глазах такая тоска и горе…
–Привет…– вымолвила с трудом Шарлотта, покачиваясь. Она не могла стоять твердо, взгляд её никак не мог сфокусироваться на Базире.
            Базир отмер и напустился на неё:
–Явилась! Ты часы слышала? Где ты была? С кем шлялась?  С Фентором?
            Она кивнула и вдруг призналась:
–Я такое соверши-ила…я ему призналась! А он…– Шарлотта безобразно перекрестила рот. Выпитое давало о себе знать с непривычки.
–Дура! – громыхнул Базир. сочувствия в нём не было. облегчение от прихода Шарлотты сменилось гневом.
–Мне плохо, – вдруг тихо и нетвёрдо произнесла Шарлотта и оперлась на стену спиной. – Оч-чень.
–Всем плохо! – гаркнул Базир. – и мне лично от того, что через несколько часов у меня аттестация, к которой я готовлюсь уже не первый месяц, а я ни повторить, ни поспать не могу. Из-за тебя не могу! Уперлась и ничего не приготовила, не предупредила!
–Мне плохо…– повторила Шарлотта. Взгляд её стал трезветь. Она собралась с мыслями и смогла сфокусироваться на брате.
–Спать иди, пьянь! – Базир неистовствовал. – Завтра поговорим! Ну? Пошла!
            Она пошла. Так безропотно она ходила всюду, куда только посылал её Базир, начиная от целительских курсов и заканчивая ежедневной работой – монотонной и тусклой, как вся её блеклая и тоскливая жизнь.
–Иди, иди! – подбодрил Базир, но храбрясь скорее для себя самого.
            И только когда закрылась за нею дверь, отделяя её нелепый мир от его собственного, блистательного мира со светлым будущим, Базир выдохнул окончательно: он разберётся с этим как-нибудь позже.
***
            А позже так и не наступило. Утром Базир решил зайти к сестре, чтобы проверить её самочувствие и получить от неё её традиционное пожелание удачи, и встретил только окончательную безжизненность.
            Шарлота была мертва и тело её уже закоченело. Базиру скажут, что она, разволновавшись, решила, очевидно, принять успокаивающий ивовый настой – пустой бутылёк из тёмного стекла валялся в изголовье постели, но ивовый настой дурно среагировал с алкоголем и остановил сердце юной Шарлотты. Таким образом, незнание и глупость портнихи призвали смерть.
            Но Базир не поверит ни одному слову. Он, в отличие от многих церковников, которые не интересовались жизнью Шарлотты, точно помнит, что она училась на целителя в самом начале, а также знает, что взаимодействие настоек и хмеля – это основа курса.
            А ещё потому что увидит на мертвенно бледном лице сестры спокойное выражение. Покой смерти – последний покой. Он поймёт, что она поступила так сознательно, но не выдаст её, иначе Церковь не позволит достойно проводить Шарлотту.
            В этот день жизнь Базира изменится. Он не явится на аттестацию, да и приоритеты свои в скором времени пересмотрит. И до конца дней, после многих лет мук, после всех пережитых им и сотворённых интриг, после разочарований и побед, после попыток оправдаться перед Шарлоттой хотя бы в уме, Базир себя не простит.
            Он будет спасать всех и каждого, кого только сможет, не думая о себе, надеясь вымолить у Шарлотты так прощение. Но Шарлотта ни разу не отзовётся ему из мира мёртвых, ни разу не придёт к нему, и не наступит для Базира прощения.
            Базир всегда был и останется собою. Он будет винить себя одного в смерти Шарлотты, в её поступке, в извращении её смерти, и никогда не простит сам себя и своего равнодушия к её жалобному «мне плохо».
            «Мне плохо…» – этот голос будет долетать до него сквозь года, сквозь ночи и пространства, и он будет испуганно вскакивать с постели, просыпаться в холодном поту и слышать свой же голос:
–Всем плохо! Спать иди, пьянь!
            Но никогда уже Базир не поймёт, кричит он это в реальности или нет, где-то вдалеке звучит его голос, призраком прошлого?
–Мне плохо…– Шарлотта приходит во снах часто. Она бледна и юна. Напугана своей ошибкой, своим разбитым впервые сердцем.
            А он гонит её, просыпается в страхе и в горе, хватается за голову, шепчет:
–Прости меня, прости меня…
            Как жаль, что Базир никогда не узнает, что его мука обеспечена им самим, а Шарлотта не злилась на него никогда, и в последние минуты своей тихой жизни шептала то же самое, обращалась к брату, рыдала о нём сердцем, жалела, но не могла справиться с собою и своим горем, и проклинала себя за эту слабость, роковую дрянь, ведшую к призванной самостоятельно смерти.
            А Базир проклинал себя за жизнь и равнодушие и вымаливал прощение у пустоты, всякий раз не желая это самое прощение принимать и снося своё бесконечное наказание.

 
 

 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2022

Регистрационный номер №0507409

от 30 июня 2022

[Скрыть] Регистрационный номер 0507409 выдан для произведения:             У Базира была нелёгкая жизнь, но он упрямо шёл к своей цели, понимая, что нелёгкая жизнь – это единственное постоянное условие в бесконечной войне между магией и церковниками. Родители Базира пали в этой битве, до конца оставаясь преданными идеалам креста, и даже не думая отступить от них ни на шаг, пусть бы и во имя собственных жизней.
            Базир ими очень гордился. Он очень желал последовать по их пути и остаться таким же верным кресту и свету, и, возможно, в один день так же, как и они, не задумываясь, пасть в битве с проклятой магией. Для этого он составил подробный план жизни, разбив свою главную цель на несколько целей поменьше.
            Первый шаг был тяжёлым и долгим – нужно было пройти изматывающее обучение в стенах Церкви, пройти все дисциплины на высшие баллы, а после выдержать экзамен, который должен был определить дальнейший путь. Это Базиру удалось. Он закапывался в книги, посещал все дополнительные занятия, и даже переписывал набело тексты до тех пор, пока не избавлялся от чернильных помарок и не запечатывал в памяти намертво переписанное.
            Вторым шагом было стать помощником кого-нибудь из охотников на магических тварей. Базир был умным и он понимал, что прославленный охотник, из числа первых и ведущих, не возьмёт его, даже лучшего ученика, к себе в помощники. Просто из гордыни не возьмёт. И тогда Базир, ещё обучаясь, понемногу пытался сойтись со вторыми-третьими, отстающими лишь немного от ведущих, но никогда не нагоняющих их. В годы учёбы Базир понемногу помогал потенциальным своим наставникам, действуя в ущерб настоящему, отнимая у себя сон и отдых, но выкладывая по кирпичику будущее.
            И после экзамена Базира взял в помощники один из вторых охотников. Так миновал второй пункт.
            Дело оставалось за третьим пунктом – набраться опыта на службе помощником; за четвёртым – стать охотником; пятым – отметиться каким-то потрясающим деянием; и за шестым – перейти из маленького отделения Святой Церкви куда-нибудь в отделение побольше, может быть, в саму Церковь Животворящего Креста, численность слуг которой перевалила за три сотни.
            И всё это виделось Базиру реальностью. Он шёл к своей цели день за днём, и только одно омрачало его: сестра.
            Базиру не повезло быть старшим. После ухода родителей к Седым Берегам Вечности на его плечи легла забота о сестре – Шарлотте. Внешне, если взглянуть на них, не зная, об общей крови, невозможно было угадать, что они родственники. Базир пошёл в отца и сложением, и смолью волос, и заострёнными чертами лица, и упорным нравом, а Шарлотта – тонкая, словно невесомая, голубоглазая, светловолосая в мать. но хуже всего было то, что Шарлотта смотрела на мир с предельной наивностью и мечтательностью. И это в годы войны!
            Базиру едва ли не приходилось её заставлять учиться. Курсы будущих охотников, само собой, с таким раскладом закончить было нельзя, и Базир, немного помучавшись, отправил Шарлотту учиться на целителя, рассудив, что это будет неплохо, нужно и как раз по ней. Но там нужно было многое заучивать, а Шарлотта не проявляла рвения, лишь безропотно ходила на занятия, но ничего не делала сверху, и училась кое-как.
–Да как же тебе не стыдно? – Базир впервые тогда накричал на сестру, да и вообще на кого-то. – Война с магией! Это отродье наносит урон нашим церковникам. Наши родители отдали жизни…как ты можешь быть так равнодушна?!
–Всё это глупость, – отозвалась сестра, – эта война идёт безумно долго. даже наши родители и их родители не застали её начала. Значит, и мы не застанем её конца.
            Базир с трудом подавил в себе гнев, устыдился себя, и попробовал воззвать к жалости:
–Неужели не жаль тебе страдающих людей? Ты могла бы помогать им, исцелять их, если бы только приложила усердие…
–Это ты прикладываешь усердие, а я не хочу. Мне жаль людей. Всех. Но я просто неспособная.
            Базир вздохнул и вскоре смирился и забрал сестру с целительства, перевёл в швейные мастерские. Там она корпела над расшивкой мантий и форм, латал уже потёртые вещи – труд совершенно монотонный, но спокойный и не требующий обширных знаний. Наблюдая за скорбной фигурой Шарлотты, Базир поймал себя на том, что стыдится её. У него, блестящего ученика и помощника охотника, такая вот никакая, совершенно блеклая сестра. Мыслимо ли это?!
            Тогда он попытался её расшевелить, заставить что-то узнавать, но она оставалась равнодушной. Базир снова вышел из себя и потребовал назвать причину. И зря он её услышал…
***
            Любовь сотворила мир, любовь сотворила жизнь, дала цели и заставила к ним стремиться. Но вместе с благотворностью она принесла и разрушение. Она развязала войну, породила смерть, отняла разум, обострила чувства, лишила опоры.
            Шарлотта влюбилась. Влюбилась давно и безнадёжно. Впрочем, всё дело было в том, что влюбилась она совершенно не в того, в кого следовало бы.
            Фентор был всеобщим любимцем. Первый охотник, молодой, недавно закончивший курсы, он, в обход всех правил и устоев, всего здравомыслия, перепрыгнул ступень «помощник охотника» и сразу же стал сам Охотником, и мгновенно выбился в лидеры. Он умел очаровывать! Наставники дали ему дорогу, помогли стать лучшим, старейшины Церкви простили дерзковатые шуточки, снисходительно улыбнувшись:
–Молодость!
            А девушки из числа помощниц, целительниц, портних, кухарок и прислужниц разной масти, в большинстве своём забывали как дышать, когда сталкивались с Фентором – так поразительно он действовал на них! и Фентор, конечно, знал свою власть. Но в сердце не имел привязанностей и развлекал себя тем, что иногда, по хорошему настроению, улыбался то одной, то другой девице, и наслаждался мгновенным её смущением, упивался внезапным трепетом и буйствовал, ощущая загорающуюся надежду. Надежду, которой не было суждено сбыться, которая должна была остаться ноющей занозой или шрамом, если Фентор слишком уж увлекался.
            Фентор был любимцем охотников, которые искали с ним дружбы, поддаваясь его врождённому умению влиять и увлекать людей. А вот Базир не искал. Он ненавидел Фентора. От зависти ненавидел. Всё, что было достигнуто Базиром, явилось следствием его труда и упорства, а Фентору всё, и даже большее, далось лишь за какое-то врождённое неуловимое разумом качество, за умение очаровывать, за навык располагать к себе одним присутствием. И теперь Базиру, уже смирившемуся с несправедливостью жизни, проникшей даже за стены Церкви, пришлось столкнуться с новым ударом: его сестра, как и многие, влюбилась в этого выскочку, в этого удачливого мерзавца Фентора!
–Нашла время! – Базир даже обозлился. – И нашла в кого! Война, маги с ведьмами союз заключили, а ты!
–Знаю, – голос Шарлотты был убитым и выцветшим. Сестра  терпеливо сносила все упрёки Базира, считая их справедливыми. И сама Шарлотта давно ощущала на фоне брата свою неправильность и слабость, ей казалось, что она – ничтожество. Её брат блистает, добивается, мечтает, недавно прорвался в запретную секцию архивов за редкими документами и книгами, а она?..
            А она влюбилась! И в кого? Когда?
–Лучше бы училась хоть чему-нибудь! Или, если не можешь, ушла бы в работу. Так нет же, война, а ей в голову любовь пришла!
–Всё верно, – согласилась Шарлотта, – но что делать я не знаю. Не умею и не смогу справиться.
–Тьфу! – Базир скривился. – Не хочешь справиться! Это всего лишь сердце. Голос ума должен встать над ним. Разум рождает волю, воля сковывает сердце. Не будь дурой и возьми себя в руки!
–Давай уедем? – Шарлотта решилась взглянуть на него. – Брат мой, давай уедем? Найдём себе другое место, попросимся в другое отделение Святой Церкви?
            Базир задохнулся от гнева:
–Что?! Из-за за того, что он…нет, из-за того, что ты, ты! Не можешь справиться ни с чем в своей жизни, я должен начинать всё сначала?
            Шарлотта уронила голову на грудь, слёзы заблестели на её щеках. Базира это отрезвило. Он неловко коснулся плеча сестры, сказал, стараясь быть мягче:
–Ну-ну…всё образуется, как-нибудь образуется.
***
            Величайшая ложь – вера в «как-нибудь». Как-нибудь они решат всё без меня. Как-нибудь я найду выход. Как-нибудь образуется. И даже если средств к этому призрачному «как-нибудь» уже не осталось, оно всё равно где-то живёт в уме, и травит ложной надеждой, замутняя сознание и, не давая делать самостоятельные движение на пути к спасению и исправлению.
            Между тем «как-нибудь» имеет два толкования: время всё излечит или кто-то придёт и решит, сделает, исполнит за тебя. И неважно насколько физическое воплощение имеет этот кто-то, иногда хватает и вмешательства незаметных и куда более опасных сил.
            Как-нибудь не образовалось для Шарлотты. Нет, наступил момент, когда она вдруг засияла, запорхала, и даже начала петь за работой, которая казалась ей самой прекрасной в мире. Базир тогда был занят подготовкой к аттестации, которая должна была позволить ему стать Охотником, и на перемены в ней не отреагировал. Коротко нахмурился, но вдаваться в подробности не стал.
            Затем ликование сменилось днями тревоги. Шарлотта побелела, потеряла аппетит и сон. Базир возвращался после утомительного дня домой, рассчитывая что-то перекусить, а затем засесть за учебники, так как до аттестации оставались считанные дни, а Базир путался от усталости в защитных формулах.
            Но в этот раз планы его были нарушены. Шарлотта сидела в темноте, и напугала Базира своим мертвенным видом.
–Заболела? – спросил Базир.
            Она покачала головою, затем тихо спросила:
–Я уродина? Как по-твоему?
            Меньше всего Базир хотел вести подобные разговоры. Тем более о красоте и уродстве – о тех двух понятиях жизни, которые его не трогали. Но он был старшим братом, а сестра выглядела совсем безжизненной, поэтому Базир подавил в себе разочарование в ней и раздражение, и ответил:
–Вовсе нет. ты очень красивая, молодая девушка.
–Тогда почему он так? Почему? – Шарлотта со слезами взглянула на Базира. – Почему всё в моей жизни так? У меня нет родителей, нет подруг. Я не такая умная и блистательная как ты. И теперь ещё внешне…
            Она не закончила, зарыдала. Базир нахмурился. После расспросов, прерываемых рыданиями Шарлотты, выяснилось, что Фентор разок прогулялся с нею, на зависть другим, а после, когда Шарлотта набралась смелости и попробовала сама его пригласить на прогулку, вдруг сказал:
–Блеклая ты какая-то, серая!
            И ушёл, не заметив, как разрушил мир девушки.
            Базир, услышав это, сначала воспылал гневом. Фентор – удачливый мерзавец, не приложивший и грамма усилий к своему успеху, посмел так обойтись с его сестрой?! Да покарать его мало!
            Но потом пришло облегчение: теперь она успокоится. Теперь она возьмётся за ум, всё потеряно и ей захочется стать лучше, чтобы обратить на себя его внимание, или всё-таки ненависть позволит забыть мерзавца.
            А затем пришло раздражение, которое тщетно Базир пытался скрыть: он столько сдерживался и столько потерял времени, а всё из-за какого-то пустяка? Стоило оно того? Ни разу. Это время Базир употребил бы на себя с большей пользой.
            Но он ничего не сказал. А Шарлотте и не надо было: она всё прочла по его лицу.
–Иди…иди спать, – посоветовал Базир, и, не дожидаясь её решения, направился к себе.
***
            Затем был целый день тишины. Шарлотта скользила незаметной тенью, не лезла с вопросами и со слезами. Базира это устраивало. Сегодня у него был последний день подготовки, а утром час «икс». Час, который должен был стать достижением новой ступени.
            Рабочий день Базира промелькнул быстро. Он вернулся к полуночи домой, рассчитывая проглотить свой остывший ужин, поспать пару часов, а затем углубиться в повторение. Но Базир не нашёл на столе привычного ужина. В доме было темно, на столе пусто.
–Обиделась…– пробормотал Базир. – Ну ладно, утром помирюсь.
            От отсутствия ужина он не расстроился. Голова его была занята не тем. В конце концов, поддержала его желудок мысль, что еда отвлекает и расслабляет ум и Базир направился к себе. Но, проходя мимо комнаты сестры, остановился – дверь была открыта.
–Шарлотта? – Базир, уже чувствуя неизбежные беды, заглянул внутрь. Темнота отозвалась, а сестра нет.
            Её не было в доме, несмотря на поздний час.
            Прежде Базир никогда бы не подумал о себе как о человеке, переживающем за других. Но часы отбивали безучастное и безжалостное время, а Базир не находил себе места. Учеба и повтор не шёл ему в голову, билась лишь мысль: где сестра?
            Подруг у неё не было, в швейном отделении всё было закрыто – это Базир знал наверняка. Оставалось метаться. Конечно, Шарлотта была уже самостоятельной личностью, ей было девятнадцать лет, и она могла нести ответственность за все свои поступки, но покоя Базиру не было. прежде Шарлотта не позволяла себе такого вольного поведения и этот день, перед решающей аттестацией, не был лучшим моментом для проявления подобного безобразия.
            Базир догадывался, что отсутствие Шарлотты связано с Фентором, с этим мерзавцем, и это бесило его ещё больше: из-за него она плакала, а теперь из-за него её нет, и нервничать почему-то должен Базир!
            Она явилась к двум. Явилась такой, что Базир даже поперхнулся на полуслове, и во все глаза уставился на сестру. Она была пьяна! Впервые пьяна! А в глазах такая тоска и горе…
–Привет…– вымолвила с трудом Шарлотта, покачиваясь. Она не могла стоять твердо, взгляд её никак не мог сфокусироваться на Базире.
            Базир отмер и напустился на неё:
–Явилась! Ты часы слышала? Где ты была? С кем шлялась?  С Фентором?
            Она кивнула и вдруг призналась:
–Я такое соверши-ила…я ему призналась! А он…– Шарлотта безобразно перекрестила рот. Выпитое давало о себе знать с непривычки.
–Дура! – громыхнул Базир. сочувствия в нём не было. облегчение от прихода Шарлотты сменилось гневом.
–Мне плохо, – вдруг тихо и нетвёрдо произнесла Шарлотта и оперлась на стену спиной. – Оч-чень.
–Всем плохо! – гаркнул Базир. – и мне лично от того, что через несколько часов у меня аттестация, к которой я готовлюсь уже не первый месяц, а я ни повторить, ни поспать не могу. Из-за тебя не могу! Уперлась и ничего не приготовила, не предупредила!
–Мне плохо…– повторила Шарлотта. Взгляд её стал трезветь. Она собралась с мыслями и смогла сфокусироваться на брате.
–Спать иди, пьянь! – Базир неистовствовал. – Завтра поговорим! Ну? Пошла!
            Она пошла. Так безропотно она ходила всюду, куда только посылал её Базир, начиная от целительских курсов и заканчивая ежедневной работой – монотонной и тусклой, как вся её блеклая и тоскливая жизнь.
–Иди, иди! – подбодрил Базир, но храбрясь скорее для себя самого.
            И только когда закрылась за нею дверь, отделяя её нелепый мир от его собственного, блистательного мира со светлым будущим, Базир выдохнул окончательно: он разберётся с этим как-нибудь позже.
***
            А позже так и не наступило. Утром Базир решил зайти к сестре, чтобы проверить её самочувствие и получить от неё её традиционное пожелание удачи, и встретил только окончательную безжизненность.
            Шарлота была мертва и тело её уже закоченело. Базиру скажут, что она, разволновавшись, решила, очевидно, принять успокаивающий ивовый настой – пустой бутылёк из тёмного стекла валялся в изголовье постели, но ивовый настой дурно среагировал с алкоголем и остановил сердце юной Шарлотты. Таким образом, незнание и глупость портнихи призвали смерть.
            Но Базир не поверит ни одному слову. Он, в отличие от многих церковников, которые не интересовались жизнью Шарлотты, точно помнит, что она училась на целителя в самом начале, а также знает, что взаимодействие настоек и хмеля – это основа курса.
            А ещё потому что увидит на мертвенно бледном лице сестры спокойное выражение. Покой смерти – последний покой. Он поймёт, что она поступила так сознательно, но не выдаст её, иначе Церковь не позволит достойно проводить Шарлотту.
            В этот день жизнь Базира изменится. Он не явится на аттестацию, да и приоритеты свои в скором времени пересмотрит. И до конца дней, после многих лет мук, после всех пережитых им и сотворённых интриг, после разочарований и побед, после попыток оправдаться перед Шарлоттой хотя бы в уме, Базир себя не простит.
            Он будет спасать всех и каждого, кого только сможет, не думая о себе, надеясь вымолить у Шарлотты так прощение. Но Шарлотта ни разу не отзовётся ему из мира мёртвых, ни разу не придёт к нему, и не наступит для Базира прощения.
            Базир всегда был и останется собою. Он будет винить себя одного в смерти Шарлотты, в её поступке, в извращении её смерти, и никогда не простит сам себя и своего равнодушия к её жалобному «мне плохо».
            «Мне плохо…» – этот голос будет долетать до него сквозь года, сквозь ночи и пространства, и он будет испуганно вскакивать с постели, просыпаться в холодном поту и слышать свой же голос:
–Всем плохо! Спать иди, пьянь!
            Но никогда уже Базир не поймёт, кричит он это в реальности или нет, где-то вдалеке звучит его голос, призраком прошлого?
–Мне плохо…– Шарлотта приходит во снах часто. Она бледна и юна. Напугана своей ошибкой, своим разбитым впервые сердцем.
            А он гонит её, просыпается в страхе и в горе, хватается за голову, шепчет:
–Прости меня, прости меня…
            Как жаль, что Базир никогда не узнает, что его мука обеспечена им самим, а Шарлотта не злилась на него никогда, и в последние минуты своей тихой жизни шептала то же самое, обращалась к брату, рыдала о нём сердцем, жалела, но не могла справиться с собою и своим горем, и проклинала себя за эту слабость, роковую дрянь, ведшую к призванной самостоятельно смерти.
            А Базир проклинал себя за жизнь и равнодушие и вымаливал прощение у пустоты, всякий раз не желая это самое прощение принимать и снося своё бесконечное наказание.

 
 

 
 

 

Ещё одно решение

Кухня короля