Помочь сайту
Поздравления
Питер.Девушка.Капучино (Заключительная часть)
Сегодня в 18:12 -
Анна Крокус
– Ань, я дура… Я просто не понимаю, как так вышло. – шептали мокрые от слёз губы.
Вопрос был риторический, так как даже квалицированный кризисный психолог (в лице лучшей подруги) не смог бы на него ответить. Я сидела, поджав под себя босые ноги, зарёванная и растрепанная. На той самой кухне, на которой недавно мы с ним танцевали, как дети.
– Лиль, я тебе уже в который раз твержу: тут нет твоей вины, поняла? Ты не отвечаешь за чужие чувства и поступки! И сейчас, ну никак, не можешь на них повлиять…
– Почему я не убрала этот дурацкий сценарий в комод? – я словно не слышала слов подруги. – Я сама всё испортила Ань, поделом мне…
Я очнулась только тогда, когда меня со всей силы тряханули за плечи. Спасибо, что не дали пощёчину. «А ведь Анька может!»
– Ты о Никитке подумала, а? – Аня несокрушимой скалой нависла надо мной, и я, нервно сглотнув, кивнула. – Ты ему, в первую очередь нужна, понимаешь? И что там адвокат сказал вчера? Он тебе звонил?
– Да, звонил. Ты сядь, пожалуйста… Он сказал, что бывший хочет увезти Никиту за границу… Но без моего разрешения он этого сделать не сможет, я должна буду подписать согласие на вывоз ребёнка. Он хочет оставить мне квартиру с машиной и половину своего капитала, лишь бы я подписала это чёртово согласие.
– Вот скотина то, а! – Аня всплеснула руками: – Купить тебя хочет, гад! Ещё и сына увезти чёрт знает куда… Нет, это так оставлять нельзя, нужно идти до конца!
– А на что я буду сына кормить, Ань? На что буду жить сама? Сейчас совершенно не хлебное время для театра… Я сейчас даже съёмную однушку в Красногвардейском не потяну, а Никита ходит в спортивные секции и по репетиторам… А после развода ему точно понадобится ещё и хороший психолог.
– И что ты предлагаешь?! Отдать сына этому козлу? Так просто?!
– Но он обещал мне, что привезёт Никиту ко мне на несколько месяцев, пока они будут устраиваться на новом месте. Ведь это хороший компромисс, разве нет? Хоть что-то!
– Лиля, очнись уже, подпишешь согласие – не увидишь сына больше никогда! Он же этого и добивается!
Я снова погрузилась в коматозное состояние, пока подруга с особым остервенением доказывала мне, непутёвой и глупой женщине, что я могу совершить свою главную ошибку в жизни. Вторую по счёту. Ведь первой ошибкой было выходить замуж так опрометчиво, не разобравшись в человеке… Но хороший друг или опытный психолог вам скажут: детка, это опыт! Без него в жизни никак. Москва не сразу строилась, первые блины всегда комом… И мне действительно было некого винить: ни себя, ни бывшего. Ведь от этого брака у меня остался сын. «Или… и его у меня отберут?!»
Моя голова гудела, а глаза опухли от слёз. В это утро всё смешалось в одну гремучую смесь: горечь, досада, страх, боль, безысходность, беспомощность. Не было сил, чтобы даже встать со стула, не то, чтобы бороться с акулой в виде бюрократической машины, за которой так виртуозно прятался мой бывший муж.
– Ань, я, наверное, плохая мать? – я была мастерицей риторических вопросов. – Ведь у достойных матерей не отбирают детей, правда?
– Лилия Владимировна, вы – дура! Только и всего. – как можно мягче заключила подруга и громко выдохнула: – Доверчивая, чистая и нежная лань. Просто ты никогда не сталкивалась с подобными хищниками вроде своего бывшего, но ничего. Мы его приструним! И пожалуйста, используй эту возможность для личностного роста! Поверь, тебя закалит эта борьба. И это того стоит, потому что на кону – твой сын! Твой единственный и любимый Никитос! Ну, вытри слёзы со своего аристократичного личика и, - вперёд!
– Знаешь, за что я тебя люблю? За вот такие мотивационные речи. Я почти поверила в себя… – с грустной улыбкой сказала я и шмыгнула носом.
– А это у меня в крови, дорогая, я и не таких ещё поднимала с колен… А про того мальчишку забудь. Сбежал – скатертью ему дорога! Мы таких нежных и обидчивых знаешь где видали?! Тебе сейчас должно быть не до него. Да и не по-мужски это, Лиль, ну согласись?
– Не знаю. – пожав плечами, я бросила взгляд на его толстовку. – Мне казалось, что это я его задела, резанула по живому.
– Ой, я тебя умоляю… Ты не умеешь препарировать мужиков, хотя иногда следовало бы. Я надеюсь, ты в него не успела втрескаться?
– Нет. – солгала я. – Мне просто с ним было хорошо. И спокойно. Я на время забылась. На время поверила в себя. В свою женскую… привлекательность. Нужность. Ха, какое дурацкое слово: нужность…
Так оно и было. Я встретила его в одном из лучших своих вечерних платьев. На что я рассчитывала? Наверное, на блеск в его глазах, на нотки восхищения в голосе, на мальчишескую растерянность. И я увидела, как он звонко оторопел, одновременно засмущавшись. Он долго топтался в дверях, не решаясь войти. «И правда, как мальчишка!» Конечно, я не была на репетиции в тот вечер, да и на них я хожу исключительно в джинсах и футболках.
Я до последнего не знала, чего ожидать от этого вечера и чем он может закончится… До его прихода я репетировала свою роль, сидя на кухне, и протяжный звонок в дверь застал меня врасплох. И я не нашла ничего лучше, как наспех запихнуть сценарий в первый попавшийся шкафчик. «Не будет же он хозяйничать на моей кухне?» Я вовсе не рассчитывала, что он останется на ночь, даже на гостевом диване. Но у жизни на нас оказались совсем иные планы…
Я помню, как нашу романтическую идиллию нарушил телефонный звонок моего адвоката. Голос в трубке сухо произнёс: «У меня для тебя есть новости, присядь.» У меня резко скрутило живот, и застучало в висках. От услышанного меня и вовсе затошнило… Съеденные с аппетитом булочки встали колом, и я с усилием сглотнула. В тот момент я почувствовала себя настолько жалкой и ничтожной, что мне захотелось съёжиться и заплакать. Но я не могла допустить, чтобы Кирилл увидел меня в таком состоянии. Я бы упала в собственных глазах. Это было очередное испытание, к которому меня отнюдь не подготовила жизнь, но я должна была с ним справиться. Ради Никиты. Но я не нашла ничего лучше, как напиться в тот вечер. Как испуганный подросток, как слабая женщина. «Осторожнее, так начинается женский алкоголизм!» - с долей издёвки поговаривал мой муженёк, когда я изредка выпивала бокал вина за ужином в его компании. Зато он предпочитал пить основательно. В барах или клубах. Я не разделяла его пристрастий, поэтому предпочитала довольствоваться красным сухим, пускай и в гордом одиночестве. Но в тот вечер я не могла себе позволить пить в соло, да и бокал вина не спас бы удручающее положение. И когда приятная тяжесть разлилась по моему телу, а голова перестала ныть от роя мыслей, я совсем потеряла контроль… Хотя, его и не было вовсе. Я просто доверилась наитию. «Будь что будет!» - подумала я, когда открывала ему дверь. А когда я окончательно прокололась, держа альбом с фотографиями в руках, я услышала с каким грохотом рассыпался мой карточный домик…
Наверное, никогда не стоит начинать знакомство со лжи. Даже во благо самой себе. А я не просто лгала, а выдавала себя за другого человека. Значит, поделом мне? Старой, разведённой, безнадёжной матери-одиночке? «Поделом!»
Вопрос был риторический, так как даже квалицированный кризисный психолог (в лице лучшей подруги) не смог бы на него ответить. Я сидела, поджав под себя босые ноги, зарёванная и растрепанная. На той самой кухне, на которой недавно мы с ним танцевали, как дети.
– Лиль, я тебе уже в который раз твержу: тут нет твоей вины, поняла? Ты не отвечаешь за чужие чувства и поступки! И сейчас, ну никак, не можешь на них повлиять…
– Почему я не убрала этот дурацкий сценарий в комод? – я словно не слышала слов подруги. – Я сама всё испортила Ань, поделом мне…
Я очнулась только тогда, когда меня со всей силы тряханули за плечи. Спасибо, что не дали пощёчину. «А ведь Анька может!»
– Ты о Никитке подумала, а? – Аня несокрушимой скалой нависла надо мной, и я, нервно сглотнув, кивнула. – Ты ему, в первую очередь нужна, понимаешь? И что там адвокат сказал вчера? Он тебе звонил?
– Да, звонил. Ты сядь, пожалуйста… Он сказал, что бывший хочет увезти Никиту за границу… Но без моего разрешения он этого сделать не сможет, я должна буду подписать согласие на вывоз ребёнка. Он хочет оставить мне квартиру с машиной и половину своего капитала, лишь бы я подписала это чёртово согласие.
– Вот скотина то, а! – Аня всплеснула руками: – Купить тебя хочет, гад! Ещё и сына увезти чёрт знает куда… Нет, это так оставлять нельзя, нужно идти до конца!
– А на что я буду сына кормить, Ань? На что буду жить сама? Сейчас совершенно не хлебное время для театра… Я сейчас даже съёмную однушку в Красногвардейском не потяну, а Никита ходит в спортивные секции и по репетиторам… А после развода ему точно понадобится ещё и хороший психолог.
– И что ты предлагаешь?! Отдать сына этому козлу? Так просто?!
– Но он обещал мне, что привезёт Никиту ко мне на несколько месяцев, пока они будут устраиваться на новом месте. Ведь это хороший компромисс, разве нет? Хоть что-то!
– Лиля, очнись уже, подпишешь согласие – не увидишь сына больше никогда! Он же этого и добивается!
Я снова погрузилась в коматозное состояние, пока подруга с особым остервенением доказывала мне, непутёвой и глупой женщине, что я могу совершить свою главную ошибку в жизни. Вторую по счёту. Ведь первой ошибкой было выходить замуж так опрометчиво, не разобравшись в человеке… Но хороший друг или опытный психолог вам скажут: детка, это опыт! Без него в жизни никак. Москва не сразу строилась, первые блины всегда комом… И мне действительно было некого винить: ни себя, ни бывшего. Ведь от этого брака у меня остался сын. «Или… и его у меня отберут?!»
Моя голова гудела, а глаза опухли от слёз. В это утро всё смешалось в одну гремучую смесь: горечь, досада, страх, боль, безысходность, беспомощность. Не было сил, чтобы даже встать со стула, не то, чтобы бороться с акулой в виде бюрократической машины, за которой так виртуозно прятался мой бывший муж.
– Ань, я, наверное, плохая мать? – я была мастерицей риторических вопросов. – Ведь у достойных матерей не отбирают детей, правда?
– Лилия Владимировна, вы – дура! Только и всего. – как можно мягче заключила подруга и громко выдохнула: – Доверчивая, чистая и нежная лань. Просто ты никогда не сталкивалась с подобными хищниками вроде своего бывшего, но ничего. Мы его приструним! И пожалуйста, используй эту возможность для личностного роста! Поверь, тебя закалит эта борьба. И это того стоит, потому что на кону – твой сын! Твой единственный и любимый Никитос! Ну, вытри слёзы со своего аристократичного личика и, - вперёд!
– Знаешь, за что я тебя люблю? За вот такие мотивационные речи. Я почти поверила в себя… – с грустной улыбкой сказала я и шмыгнула носом.
– А это у меня в крови, дорогая, я и не таких ещё поднимала с колен… А про того мальчишку забудь. Сбежал – скатертью ему дорога! Мы таких нежных и обидчивых знаешь где видали?! Тебе сейчас должно быть не до него. Да и не по-мужски это, Лиль, ну согласись?
– Не знаю. – пожав плечами, я бросила взгляд на его толстовку. – Мне казалось, что это я его задела, резанула по живому.
– Ой, я тебя умоляю… Ты не умеешь препарировать мужиков, хотя иногда следовало бы. Я надеюсь, ты в него не успела втрескаться?
– Нет. – солгала я. – Мне просто с ним было хорошо. И спокойно. Я на время забылась. На время поверила в себя. В свою женскую… привлекательность. Нужность. Ха, какое дурацкое слово: нужность…
Так оно и было. Я встретила его в одном из лучших своих вечерних платьев. На что я рассчитывала? Наверное, на блеск в его глазах, на нотки восхищения в голосе, на мальчишескую растерянность. И я увидела, как он звонко оторопел, одновременно засмущавшись. Он долго топтался в дверях, не решаясь войти. «И правда, как мальчишка!» Конечно, я не была на репетиции в тот вечер, да и на них я хожу исключительно в джинсах и футболках.
Я до последнего не знала, чего ожидать от этого вечера и чем он может закончится… До его прихода я репетировала свою роль, сидя на кухне, и протяжный звонок в дверь застал меня врасплох. И я не нашла ничего лучше, как наспех запихнуть сценарий в первый попавшийся шкафчик. «Не будет же он хозяйничать на моей кухне?» Я вовсе не рассчитывала, что он останется на ночь, даже на гостевом диване. Но у жизни на нас оказались совсем иные планы…
Я помню, как нашу романтическую идиллию нарушил телефонный звонок моего адвоката. Голос в трубке сухо произнёс: «У меня для тебя есть новости, присядь.» У меня резко скрутило живот, и застучало в висках. От услышанного меня и вовсе затошнило… Съеденные с аппетитом булочки встали колом, и я с усилием сглотнула. В тот момент я почувствовала себя настолько жалкой и ничтожной, что мне захотелось съёжиться и заплакать. Но я не могла допустить, чтобы Кирилл увидел меня в таком состоянии. Я бы упала в собственных глазах. Это было очередное испытание, к которому меня отнюдь не подготовила жизнь, но я должна была с ним справиться. Ради Никиты. Но я не нашла ничего лучше, как напиться в тот вечер. Как испуганный подросток, как слабая женщина. «Осторожнее, так начинается женский алкоголизм!» - с долей издёвки поговаривал мой муженёк, когда я изредка выпивала бокал вина за ужином в его компании. Зато он предпочитал пить основательно. В барах или клубах. Я не разделяла его пристрастий, поэтому предпочитала довольствоваться красным сухим, пускай и в гордом одиночестве. Но в тот вечер я не могла себе позволить пить в соло, да и бокал вина не спас бы удручающее положение. И когда приятная тяжесть разлилась по моему телу, а голова перестала ныть от роя мыслей, я совсем потеряла контроль… Хотя, его и не было вовсе. Я просто доверилась наитию. «Будь что будет!» - подумала я, когда открывала ему дверь. А когда я окончательно прокололась, держа альбом с фотографиями в руках, я услышала с каким грохотом рассыпался мой карточный домик…
Наверное, никогда не стоит начинать знакомство со лжи. Даже во благо самой себе. А я не просто лгала, а выдавала себя за другого человека. Значит, поделом мне? Старой, разведённой, безнадёжной матери-одиночке? «Поделом!»
***
Спектакль с моим участием должен был состояться ровно через две недели после того, как Кирилл захлопнул дверь и исчез из моей жизни. Сначала я отказалась от игры в нём. Мне было противно играть ту роль, из-за которой я потеряла человека, с которым мне было так хорошо… С кем я могла побыть самой собой.
– А кем я тебя заменю?! Ты в своём уме, у нас премьера на носу! – режиссёр был в бешенстве, и я его прекрасно понимала.
– Я не могу играть, Петь…Я не хочу врать зрителю, фальшивить, лезть вон из кожи. Это не моя роль. – я впервые сказала правду. И не ждала, что меня погладят за это по головке.
– Тьфу… Ты же прекрасно с ней до этого справлялась? Я видел прогресс, видел твой творческий запал! Что случилось-то, Лиль? Нет, ты мне объясни!
И я, как загипнотизированная, повторяла то же самое, не в силах взглянуть ему в глаза. Я подводила своего режиссёра, свою труппу, саму себя. Снова и снова. «Боже, как же мне тошно от самой себя!» Я поступала так непрофессионально и безбожно… Но играть уверенную в себе львицу и сердцеедку было выше моих сил. Я была загнанным ягнёнком, ну или ланью, как вам будет угодно.
Когда Пётр узнал о новом повороте в моем бракоразводном процессе, он сменил гнев на милость. Надо сказать, что наш режиссер был холостым и бездетным мужчиной, но было в нём и сострадание, и жажда справедливости, и желание рвать и метать за «своих»:
– Лиль, я всё понимаю… Ты не в состоянии сейчас играть, и я заставлять тебя не буду. Сейчас на кону твой сын, и ты должна сосредоточиться только на нём! Только я ума не приложу, почему ты сразу ко мне не обратилась? Я что, Карабас-Барабас, страшный и злобный дядька? Я ж за своих - горой!
А я словно разучилась к кому-то обращаться за помощью. Особенно, к мужчинам.
– А что ты сделаешь, Петь? Даже мой адвокат тут бессилен. Либо я подписываю согласие на вывоз ребёнка, либо остаюсь ни с чем.
– А ты забыла, кто у нас постоянный гость театра? Он как пару лет сидит на первых рядах со своей супругой. Истинный поклонник современного театрального искусства, я тебе скажу.
– Начальник конной полиции? – растерянно пролепетала я, силясь вспомнить лица в первых рядах.
– Да, но он не мой товарищ и уж тем более не поклонник твоей проникновенной игры! Ты что, про нашего уважаемого юриста забыла?
– Петя, мой адвокат уже с дюжиной юристов проконсультировался, к брачному договору не докопаться… Мой бывший так его обыграл, что ничего нельзя сделать.
– Тю, ты Смольянинова не знаешь! Он мне помог с такими безнадёжными делами, и театр благодаря его профессионализму держится! Он уж точно отыщет лазейку, найдёт малейшую не состыковку в любом договоре. Я уверен, что твой бывший увалень составил его либо на коленке, либо кому-то на лапу дал… Что, между прочим, уже взяточничество и подделка деловых бумаг. А это уже карается законом! Вы когда его составляли? А, ну правильно, когда у него уже любовница была прикормлена, и он искал пути отступления! Захотел малой кровью отделаться и тебя лишить всего? Ха, не на ту напал!
Я смотрела на режиссера, чуть не плача. От гордости и благодарности. Я была горда, что знакома с такими людьми, и благодарна судьбе за это. Я видела и ощущала столько уверенности и напористости в движениях и словах Петра, что мне захотелось идти до конца. И если придётся, я собственноручно сожгу этот проклятый брачный договор, который подписала, почти не глядя. Ведь уговоры мужа мне были дороже голоса рассудка и здравого смысла. «Это чистая формальность!» – лепетал мой благоверный, – «Моя фирма сейчас терпит убытки, со дня на день я могу разориться. Это единственная возможность всё сохранить! И обезопасить наши средства.»
– Я сыграю в спектакле, Петь. – тихо, но уверенно произнесла я.
– Стоп! Мне не нужно это, я хочу защитить и отстоять интересы своих актёров! Я не позволю разрушить твою жизнь на моих глазах…
– Нет, я хочу выйти на сцену и сыграть как в последний раз. Я достойна этой роли. Не хочу быть жертвой или слабачкой. Сейчас не время… сдаваться без боя. Тем более, мне нужны деньги. На что я буду жить с сыном первое время?
Пётр с восхищением взглянул на меня:
– Знай, Лиля, я никогда не считал тебя таковой, но уважаю твоё решение. Эта роль – твоя! Бегом на репетицию! Без раздумий!
– А кем я тебя заменю?! Ты в своём уме, у нас премьера на носу! – режиссёр был в бешенстве, и я его прекрасно понимала.
– Я не могу играть, Петь…Я не хочу врать зрителю, фальшивить, лезть вон из кожи. Это не моя роль. – я впервые сказала правду. И не ждала, что меня погладят за это по головке.
– Тьфу… Ты же прекрасно с ней до этого справлялась? Я видел прогресс, видел твой творческий запал! Что случилось-то, Лиль? Нет, ты мне объясни!
И я, как загипнотизированная, повторяла то же самое, не в силах взглянуть ему в глаза. Я подводила своего режиссёра, свою труппу, саму себя. Снова и снова. «Боже, как же мне тошно от самой себя!» Я поступала так непрофессионально и безбожно… Но играть уверенную в себе львицу и сердцеедку было выше моих сил. Я была загнанным ягнёнком, ну или ланью, как вам будет угодно.
Когда Пётр узнал о новом повороте в моем бракоразводном процессе, он сменил гнев на милость. Надо сказать, что наш режиссер был холостым и бездетным мужчиной, но было в нём и сострадание, и жажда справедливости, и желание рвать и метать за «своих»:
– Лиль, я всё понимаю… Ты не в состоянии сейчас играть, и я заставлять тебя не буду. Сейчас на кону твой сын, и ты должна сосредоточиться только на нём! Только я ума не приложу, почему ты сразу ко мне не обратилась? Я что, Карабас-Барабас, страшный и злобный дядька? Я ж за своих - горой!
А я словно разучилась к кому-то обращаться за помощью. Особенно, к мужчинам.
– А что ты сделаешь, Петь? Даже мой адвокат тут бессилен. Либо я подписываю согласие на вывоз ребёнка, либо остаюсь ни с чем.
– А ты забыла, кто у нас постоянный гость театра? Он как пару лет сидит на первых рядах со своей супругой. Истинный поклонник современного театрального искусства, я тебе скажу.
– Начальник конной полиции? – растерянно пролепетала я, силясь вспомнить лица в первых рядах.
– Да, но он не мой товарищ и уж тем более не поклонник твоей проникновенной игры! Ты что, про нашего уважаемого юриста забыла?
– Петя, мой адвокат уже с дюжиной юристов проконсультировался, к брачному договору не докопаться… Мой бывший так его обыграл, что ничего нельзя сделать.
– Тю, ты Смольянинова не знаешь! Он мне помог с такими безнадёжными делами, и театр благодаря его профессионализму держится! Он уж точно отыщет лазейку, найдёт малейшую не состыковку в любом договоре. Я уверен, что твой бывший увалень составил его либо на коленке, либо кому-то на лапу дал… Что, между прочим, уже взяточничество и подделка деловых бумаг. А это уже карается законом! Вы когда его составляли? А, ну правильно, когда у него уже любовница была прикормлена, и он искал пути отступления! Захотел малой кровью отделаться и тебя лишить всего? Ха, не на ту напал!
Я смотрела на режиссера, чуть не плача. От гордости и благодарности. Я была горда, что знакома с такими людьми, и благодарна судьбе за это. Я видела и ощущала столько уверенности и напористости в движениях и словах Петра, что мне захотелось идти до конца. И если придётся, я собственноручно сожгу этот проклятый брачный договор, который подписала, почти не глядя. Ведь уговоры мужа мне были дороже голоса рассудка и здравого смысла. «Это чистая формальность!» – лепетал мой благоверный, – «Моя фирма сейчас терпит убытки, со дня на день я могу разориться. Это единственная возможность всё сохранить! И обезопасить наши средства.»
– Я сыграю в спектакле, Петь. – тихо, но уверенно произнесла я.
– Стоп! Мне не нужно это, я хочу защитить и отстоять интересы своих актёров! Я не позволю разрушить твою жизнь на моих глазах…
– Нет, я хочу выйти на сцену и сыграть как в последний раз. Я достойна этой роли. Не хочу быть жертвой или слабачкой. Сейчас не время… сдаваться без боя. Тем более, мне нужны деньги. На что я буду жить с сыном первое время?
Пётр с восхищением взглянул на меня:
– Знай, Лиля, я никогда не считал тебя таковой, но уважаю твоё решение. Эта роль – твоя! Бегом на репетицию! Без раздумий!
***
Когда за дело взялся один из лучших юристов Санкт-Петербурга (по словам Петра), дело пошло куда живее. Мой бывший даже предпринял несколько неудачных попыток связаться со мной, через адвоката, конечно же. Но я была непреклонна.
– Лилия Владимировна, он готов дать вам пообщаться с сыном, если вы этого хотите.
– Неужели. По телефону?
– Да, иначе, увы, никак…
– К чему мне эти подачки? Пообщаюсь с сыном лично, когда получу свои права на него.
А окончательно я воспряла духом, когда бывший позвонил мне с незнакомого номера. Нагло и бесцеремонно. Собственно, как и ворвался в мою жизнь когда-то…
– Ты мне скажи: зачем тебе это? Ты же прекрасно понимаешь, что Нику будет лучше со мной! Больше возможностей, перспектив! Он сам хочет уехать, я не тащу его насильно!
– Насилие – твоё второе имя. – громко и решительно заключила я. – И не звони мне больше, поговорим в суде, когда вскроются все твои махинации с брачным договором.
– Ах, вот как ты заговорила?! – мгновенно закипел он в трубку: – Тогда я выставлю тебя алкоголичкой и неспособной заработать ни копейки…
Я отключилась, не в силах слушать бред сумасшедшего. Аня мне тогда сказала:
– Ты бы могла записать его угрозы и в суде это было бы идеальное доказательство того, что он – козлина! И суд бы точно принял это во внимание.
– Я и без того знаю, что он козёл. Зачем мне доказывать это кому-то? – абсолютно спокойно ответила я.
До премьеры спектакля оставалась пара дней. А суд был назначен на следующий день после. Как символично… Отыграть свободную, яркую, сильную женщину на сцене, чтобы вернуться в свою жестокую обыденность: я еле-еле сводила концы с концами. Но я твёрдо решила, что с первого же аванса куплю сыну подарок. Хочу передать ему лично в руки, когда увижу его нежное и родное лицо…
Я надеялась, что увижу в первых рядах господина Смольянинова с его прекрасной супругой. Ведь после спектакля я хотела отблагодарить его со сцены, как подобает настоящей актрисе. Он сыграл ключевую роль в моей борьбе. Хоть и суд был только впереди, но я была уверена в том, что брачный договор будет признан недействительным, и я получу своё по праву: и опеку над сыном, и своё имущество, и своё честное имя. Но ещё… я надеялась увидеть Кирилла. Да, это было крайне глупо… Я помню его разочарованные глаза, когда он уходил, нет, сбегал из моей квартиры с позором. Ведь он был уверен тогда в том, что я его использовала. Как же красиво всё началось, и как страшно закончилось… Я могла думать о нём только по ночам, тряпичной куклой валяясь в «гастрольной» квартире, без сна и покоя, пялясь в потолок. Но зато – в его толстовке. А днями я мысленно была с Никитой, бегала на репетиции в театр и на встречи с адвокатом и юристами. Меня окружало столько мужчин, готовых мне помочь, протянуть руку абсолютно безвозмездно, а его рядом не было. Хотя именно в нём я так остро нуждалась. Нуждалась в его крепких объятиях, дурацких шутках, мимолётных взглядах, аккуратных касаниях, его запахе, в его поддержке. Последнего мне крайне не хватало. Не хватало мужского плеча, на которое можно просто положить голову, закрыть глаза и выдохнуть. Я хотела просто знать, что я – не одна. Именно с Кириллом я снова обретала это тёплое чувство. А ведь будучи замужем, я порой ощущала нестерпимое одиночество, которое подступало к горлу, как лезвие ножа. И в последние три года я чувствовала это лезвие всё ближе и ближе, пока оно окончательно не полоснуло по горлу… Как раз-таки в тот момент у моего мужа и появилась она. Но сейчас не об этом.
Иногда, когда силы кончались, я обнимала себя руками и плакала, то и дело прокручивая в голове ту отвратительную утреннюю сцену на кухне. Я страстно хотела её переписать, перечеркнуть, переиграть… Я представляла, что было бы, если бы он не обнаружил сценарий. Наверное, он бы разбудил меня, держа поднос со свежесваренным кофе и булочками с корицей. И, проснувшись, я бы вдохнула полной грудью этот дивный дуэт ароматов и у меня непременно бы засосало под ложечкой. Наверняка, он бы сбегал в Булошную № 1, которая была в двух шагах от квартиры, по пути выкурив пару сигарет. Или не будил бы меня вовсе, а просто тихо наблюдал за мной, спящей. И думал: как же ему повезло… Ведь я не просто ответила ему взаимностью, я распахнула душу. Да, он бы обязательно пришёл на спектакль, увидел бы меня в той самой роли роковой женщины, узнал бы наш первый диалог в кофейне, но он увидел бы финал истории, и понял то, что я с ним не играла! Как жаль, что он так и не узнает… Мне было больно от того, что я смогла сделать ему… больно. И как бы Аня ни доказывала мне, что он поступил не как настоящий мужчина, а как обиженный мальчик, я так вовсе не считала. Я много раз вспоминала его слова: «Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лиль. Если будет нужно, я его убью». И моё сердце сжималось ещё сильнее, и билось вдребезги… Его слова вонзились в мою память как татуировка, как гравировка на сердце. Я запомнила интонацию его голоса и с какой злобой он это произнёс. Мои руки ещё отчётливо помнили его широкие округлые плечи, а ноздри – его аромат. От него пахло кофейными зёрнами, сладким сиропом, табаком и цитрусовым дезодорантом. Что-ж, яркая палитра для неискушённого парфюмера. Его толстовка ещё хранила эти ароматы. От него пахло чем-то родным и до боли знакомым… И я так скучала по этому запаху, скучала по нему. «А он скучал? Хотя бы на мгновенье?» Я бы многое отдала, чтобы это узнать…
Кирилл был готов биться за меня ночью, но на утро… исчез. «Пожалел ли он о своём поступке? Ну хотя бы на секундочку…» Я не могла этого знать. Но куда уж мне, я даже не знала, в Питере ли он. Я не решалась прийти в ту самую кофейню, в которой всё началось. Было стыдно смотреть ему в глаза. Но я ждала его почти каждый день. В театре, в парадной того самого дома, нервно куря, в Булошной, куда он заходил, в мыслях. Мы не обменялись номерами, потому что в сценарии этого не было, но я хотела оставить свой номер на утро… Но он ушёл. Да и он не позвонил бы после такого. И мне оставалось лишь надеяться на случайную встречу… Но мой давний знакомый однажды сказал стихами: в Питере не встречаются случайно дважды, никогда. Этот город может свести лишь однажды, вот в чём беда. И как же чертовски он был прав! Мы встретились с Кириллом и всё зависело лишь от нас, город сделал своё благородное дело. И было бессмысленно надеяться на то, что в миллионах прохожих я отыщу его серьёзные карие глаза. Но я тогда даже не подозревала, какой сценарий мне подготовила сама судьба…
– Лилия Владимировна, он готов дать вам пообщаться с сыном, если вы этого хотите.
– Неужели. По телефону?
– Да, иначе, увы, никак…
– К чему мне эти подачки? Пообщаюсь с сыном лично, когда получу свои права на него.
А окончательно я воспряла духом, когда бывший позвонил мне с незнакомого номера. Нагло и бесцеремонно. Собственно, как и ворвался в мою жизнь когда-то…
– Ты мне скажи: зачем тебе это? Ты же прекрасно понимаешь, что Нику будет лучше со мной! Больше возможностей, перспектив! Он сам хочет уехать, я не тащу его насильно!
– Насилие – твоё второе имя. – громко и решительно заключила я. – И не звони мне больше, поговорим в суде, когда вскроются все твои махинации с брачным договором.
– Ах, вот как ты заговорила?! – мгновенно закипел он в трубку: – Тогда я выставлю тебя алкоголичкой и неспособной заработать ни копейки…
Я отключилась, не в силах слушать бред сумасшедшего. Аня мне тогда сказала:
– Ты бы могла записать его угрозы и в суде это было бы идеальное доказательство того, что он – козлина! И суд бы точно принял это во внимание.
– Я и без того знаю, что он козёл. Зачем мне доказывать это кому-то? – абсолютно спокойно ответила я.
До премьеры спектакля оставалась пара дней. А суд был назначен на следующий день после. Как символично… Отыграть свободную, яркую, сильную женщину на сцене, чтобы вернуться в свою жестокую обыденность: я еле-еле сводила концы с концами. Но я твёрдо решила, что с первого же аванса куплю сыну подарок. Хочу передать ему лично в руки, когда увижу его нежное и родное лицо…
Я надеялась, что увижу в первых рядах господина Смольянинова с его прекрасной супругой. Ведь после спектакля я хотела отблагодарить его со сцены, как подобает настоящей актрисе. Он сыграл ключевую роль в моей борьбе. Хоть и суд был только впереди, но я была уверена в том, что брачный договор будет признан недействительным, и я получу своё по праву: и опеку над сыном, и своё имущество, и своё честное имя. Но ещё… я надеялась увидеть Кирилла. Да, это было крайне глупо… Я помню его разочарованные глаза, когда он уходил, нет, сбегал из моей квартиры с позором. Ведь он был уверен тогда в том, что я его использовала. Как же красиво всё началось, и как страшно закончилось… Я могла думать о нём только по ночам, тряпичной куклой валяясь в «гастрольной» квартире, без сна и покоя, пялясь в потолок. Но зато – в его толстовке. А днями я мысленно была с Никитой, бегала на репетиции в театр и на встречи с адвокатом и юристами. Меня окружало столько мужчин, готовых мне помочь, протянуть руку абсолютно безвозмездно, а его рядом не было. Хотя именно в нём я так остро нуждалась. Нуждалась в его крепких объятиях, дурацких шутках, мимолётных взглядах, аккуратных касаниях, его запахе, в его поддержке. Последнего мне крайне не хватало. Не хватало мужского плеча, на которое можно просто положить голову, закрыть глаза и выдохнуть. Я хотела просто знать, что я – не одна. Именно с Кириллом я снова обретала это тёплое чувство. А ведь будучи замужем, я порой ощущала нестерпимое одиночество, которое подступало к горлу, как лезвие ножа. И в последние три года я чувствовала это лезвие всё ближе и ближе, пока оно окончательно не полоснуло по горлу… Как раз-таки в тот момент у моего мужа и появилась она. Но сейчас не об этом.
Иногда, когда силы кончались, я обнимала себя руками и плакала, то и дело прокручивая в голове ту отвратительную утреннюю сцену на кухне. Я страстно хотела её переписать, перечеркнуть, переиграть… Я представляла, что было бы, если бы он не обнаружил сценарий. Наверное, он бы разбудил меня, держа поднос со свежесваренным кофе и булочками с корицей. И, проснувшись, я бы вдохнула полной грудью этот дивный дуэт ароматов и у меня непременно бы засосало под ложечкой. Наверняка, он бы сбегал в Булошную № 1, которая была в двух шагах от квартиры, по пути выкурив пару сигарет. Или не будил бы меня вовсе, а просто тихо наблюдал за мной, спящей. И думал: как же ему повезло… Ведь я не просто ответила ему взаимностью, я распахнула душу. Да, он бы обязательно пришёл на спектакль, увидел бы меня в той самой роли роковой женщины, узнал бы наш первый диалог в кофейне, но он увидел бы финал истории, и понял то, что я с ним не играла! Как жаль, что он так и не узнает… Мне было больно от того, что я смогла сделать ему… больно. И как бы Аня ни доказывала мне, что он поступил не как настоящий мужчина, а как обиженный мальчик, я так вовсе не считала. Я много раз вспоминала его слова: «Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, Лиль. Если будет нужно, я его убью». И моё сердце сжималось ещё сильнее, и билось вдребезги… Его слова вонзились в мою память как татуировка, как гравировка на сердце. Я запомнила интонацию его голоса и с какой злобой он это произнёс. Мои руки ещё отчётливо помнили его широкие округлые плечи, а ноздри – его аромат. От него пахло кофейными зёрнами, сладким сиропом, табаком и цитрусовым дезодорантом. Что-ж, яркая палитра для неискушённого парфюмера. Его толстовка ещё хранила эти ароматы. От него пахло чем-то родным и до боли знакомым… И я так скучала по этому запаху, скучала по нему. «А он скучал? Хотя бы на мгновенье?» Я бы многое отдала, чтобы это узнать…
Кирилл был готов биться за меня ночью, но на утро… исчез. «Пожалел ли он о своём поступке? Ну хотя бы на секундочку…» Я не могла этого знать. Но куда уж мне, я даже не знала, в Питере ли он. Я не решалась прийти в ту самую кофейню, в которой всё началось. Было стыдно смотреть ему в глаза. Но я ждала его почти каждый день. В театре, в парадной того самого дома, нервно куря, в Булошной, куда он заходил, в мыслях. Мы не обменялись номерами, потому что в сценарии этого не было, но я хотела оставить свой номер на утро… Но он ушёл. Да и он не позвонил бы после такого. И мне оставалось лишь надеяться на случайную встречу… Но мой давний знакомый однажды сказал стихами: в Питере не встречаются случайно дважды, никогда. Этот город может свести лишь однажды, вот в чём беда. И как же чертовски он был прав! Мы встретились с Кириллом и всё зависело лишь от нас, город сделал своё благородное дело. И было бессмысленно надеяться на то, что в миллионах прохожих я отыщу его серьёзные карие глаза. Но я тогда даже не подозревала, какой сценарий мне подготовила сама судьба…
***
В день премьеры я выкладывалась на сцене как могла, и для меня это был ещё один шанс хотя бы ненадолго почувствовать себя рядом с Кириллом. Пускай с закрытыми глазами, пускай лишь в моих мыслях. Когда я устремляла свой взгляд в зрительный зал моё сердце колотилось так, что я боялась, что мой пиджак будет подпрыгивать на груди. Но я не имела права блуждать глазами по залу, это было крайне непрофессионально. Я могла только ждать… И когда, наконец, последняя сцена была отыграна и зал взорвался аплодисментами, меня затрясло. «А вдруг он сейчас поднимется на сцену с букетом тигровых лилий? А я его узнаю?» - пронеслось в моей голове, и я устремила пытливый взгляд в зрительский зал. Но от волнения и ослепительного света прожекторов все лица были предательски размыты. И трясущимися руками я принимала букет за букетом от благодарных зрителей, но… среди них не было Кирилла. Было глупо надеяться на вторую встречу, пускай и не случайную. И меня захлестнула волна эмоций: от обиды на себя до злости на обстоятельства. И к тому моменту, когда Пётр произносил свою режиссёрскую речь в микрофон, слёзы текли по моим загримированным щекам:
– Я хочу сказать, что перед вами не просто восхитительная актриса, перед вами боец и просто сильная женщина, которую я всегда буду уважать! Которой я буду восхищаться! И как режиссер, и как друг, и как мужчина. Несмотря на суровые испытания, которые преподнесла ей судьба, она не сломалась, а наоборот – закалилась! Она не сдалась, она вышла на сцену и сыграла эту роль, прекрасно и безукоризненно!
И зал, то ли заметив мои слёзы, то ли восхитившись речью Петра – взорвался новыми овациями и аплодисментами в мою честь. И я, растерянная и разкрасневшаяся от волнения, взяла два букета и подошла к микрофону, готовясь сказать слова благодарности Петру и господину Смольянинову, но смогла лишь вымолвить тихое «Спасибо». И заплакать в полную силу. Завтра меня ждёт суд, и как бы я ни была уверена в его исходе – меня съедали изнутри сомнения и страх.
В гримёрке я привела себя в порядок и немного успокоилась. Рядом шептал бокал игристого, вокруг сновала моя труппа и бесконечно поздравляла меня, обнимая за плечи. Все были на небывалом подьёме и воодушевлении, а я словно наблюдала за ними со стороны, не в силах влиться в эту шумную весёлую компанию. Время близилось к одиннадцати часам вечера, пора ехать домой, чтобы подготовиться к заседанию суда.
– Лиль, там тебя девушка какая-то ищет, с ребёнком. Говорит, что это срочно. Выйдешь?
– Что? Какая девушка? – на автомате я поднялась и вышла из гримёрки в узенький коридор. И чуть не упала в обморок, но вовремя прислонилась к стене. На меня смотрел мой Никита. Худенький, испуганный и заплаканный. «Прямо как я».
– Извините, Лиля, я вам весь вечер звонила, а вы не брали трубку! Я просто не знала, что мне делать… У нас такая беда, простите! – она тараторила без остановки, а я не слышала её, я обнимала Никиту и смеялась. Вдыхала аромат его волос и утыкалась носом в веснушчатую шею. – Слава уехал в командировку и попал в аварию, он в больнице сейчас, мне срочно нужно к нему. А Никиту не с кем оставить!
– Мамочка, ты такая красивая, я так по тебе скучал… – лепетал сынок, а я смеялась сквозь слёзы, целуя его в горячие щёки.
– Он хоть живой? – не глядя на неё, наконец, спросила я.
– Да, живой, но мне срочно нужно к нему! Простите…
– Езжайте, я останусь с сыном.
Славой был мой бывший муж, который так спешил из другого города в Санкт-Петербург, что превысил скорость и чуть не сбил на смерть пешехода на зебре. Выкрутил руль в сторону и влетел в светофор, который едва не протаранил машину. Мне не было дела до него, главное, что он никого не убил. Главное – мой Никита был рядом со мной! И я слышу его голос не по телефону, а вживую. Я жалела лишь об одном: «Я не успела купить сыну подарок!»
– Я хочу сказать, что перед вами не просто восхитительная актриса, перед вами боец и просто сильная женщина, которую я всегда буду уважать! Которой я буду восхищаться! И как режиссер, и как друг, и как мужчина. Несмотря на суровые испытания, которые преподнесла ей судьба, она не сломалась, а наоборот – закалилась! Она не сдалась, она вышла на сцену и сыграла эту роль, прекрасно и безукоризненно!
И зал, то ли заметив мои слёзы, то ли восхитившись речью Петра – взорвался новыми овациями и аплодисментами в мою честь. И я, растерянная и разкрасневшаяся от волнения, взяла два букета и подошла к микрофону, готовясь сказать слова благодарности Петру и господину Смольянинову, но смогла лишь вымолвить тихое «Спасибо». И заплакать в полную силу. Завтра меня ждёт суд, и как бы я ни была уверена в его исходе – меня съедали изнутри сомнения и страх.
В гримёрке я привела себя в порядок и немного успокоилась. Рядом шептал бокал игристого, вокруг сновала моя труппа и бесконечно поздравляла меня, обнимая за плечи. Все были на небывалом подьёме и воодушевлении, а я словно наблюдала за ними со стороны, не в силах влиться в эту шумную весёлую компанию. Время близилось к одиннадцати часам вечера, пора ехать домой, чтобы подготовиться к заседанию суда.
– Лиль, там тебя девушка какая-то ищет, с ребёнком. Говорит, что это срочно. Выйдешь?
– Что? Какая девушка? – на автомате я поднялась и вышла из гримёрки в узенький коридор. И чуть не упала в обморок, но вовремя прислонилась к стене. На меня смотрел мой Никита. Худенький, испуганный и заплаканный. «Прямо как я».
– Извините, Лиля, я вам весь вечер звонила, а вы не брали трубку! Я просто не знала, что мне делать… У нас такая беда, простите! – она тараторила без остановки, а я не слышала её, я обнимала Никиту и смеялась. Вдыхала аромат его волос и утыкалась носом в веснушчатую шею. – Слава уехал в командировку и попал в аварию, он в больнице сейчас, мне срочно нужно к нему. А Никиту не с кем оставить!
– Мамочка, ты такая красивая, я так по тебе скучал… – лепетал сынок, а я смеялась сквозь слёзы, целуя его в горячие щёки.
– Он хоть живой? – не глядя на неё, наконец, спросила я.
– Да, живой, но мне срочно нужно к нему! Простите…
– Езжайте, я останусь с сыном.
Славой был мой бывший муж, который так спешил из другого города в Санкт-Петербург, что превысил скорость и чуть не сбил на смерть пешехода на зебре. Выкрутил руль в сторону и влетел в светофор, который едва не протаранил машину. Мне не было дела до него, главное, что он никого не убил. Главное – мой Никита был рядом со мной! И я слышу его голос не по телефону, а вживую. Я жалела лишь об одном: «Я не успела купить сыну подарок!»
***
– Лиль, это меня наказали… За то, что так с тобой поступил, что сына хотел отнять. – я не сразу узнала охрипший голос Славы в трубке. – Хорошо, что он с тобой сейчас. Мне так даже спокойнее…
– Ты же в Бога не веришь. – ехидно ответила я. – Неужели тебя только таким образом можно вразумить?
– Не знаю… Но я многое понял, Лиль. Осознал всё. Я ж человека чуть не убил. И сам едва не погиб. Пора мне остановиться… Сбавить обороты.
– Сочувствую, Вячеслав. Карма, она такая. Ты можешь убежать, конечно, а она тебя непременно догонит. Что будем дальше делать? Суд перенесли…
– Да какой суд… Мне бы на ноги встать, для начала. И за границу я точно не смогу полететь ближайший год. Врачи дают неутешительные прогнозы, Лиль.
– Правда? И какие? – с издёвкой ответила я, но сдержала победоносную улыбку. «Так тебе и надо, гад! Прости Господи».
По прогнозам врачей - мой бывший не сможет ходить, сильная травма позвоночника. Был бы не пристегнут – погиб бы. От этого осознания я на секунду оцепенела, но потом быстро вспомнила о его деяниях, и меня отпустило. Поделом. Порой не знаешь, какой сценарий прописала нам сама судьба и какая сцена ждёт нас за поворотом. Но готовыми нужно быть ко всему. Мой бывший муж - сильный, властный, красивый, богатый, уверенный в себе, блеял мне теперь в трубку про раскаяние и осознание своих ужасных поступков. И выглядело это весьма жалко. Но я была благодарна ему за то, что он оставил мне Никиту. Навсегда. Сейчас ему не до него, а его пассия не осталась с Никитой даже на день. Это было выше её сил.
– Ты же в Бога не веришь. – ехидно ответила я. – Неужели тебя только таким образом можно вразумить?
– Не знаю… Но я многое понял, Лиль. Осознал всё. Я ж человека чуть не убил. И сам едва не погиб. Пора мне остановиться… Сбавить обороты.
– Сочувствую, Вячеслав. Карма, она такая. Ты можешь убежать, конечно, а она тебя непременно догонит. Что будем дальше делать? Суд перенесли…
– Да какой суд… Мне бы на ноги встать, для начала. И за границу я точно не смогу полететь ближайший год. Врачи дают неутешительные прогнозы, Лиль.
– Правда? И какие? – с издёвкой ответила я, но сдержала победоносную улыбку. «Так тебе и надо, гад! Прости Господи».
По прогнозам врачей - мой бывший не сможет ходить, сильная травма позвоночника. Был бы не пристегнут – погиб бы. От этого осознания я на секунду оцепенела, но потом быстро вспомнила о его деяниях, и меня отпустило. Поделом. Порой не знаешь, какой сценарий прописала нам сама судьба и какая сцена ждёт нас за поворотом. Но готовыми нужно быть ко всему. Мой бывший муж - сильный, властный, красивый, богатый, уверенный в себе, блеял мне теперь в трубку про раскаяние и осознание своих ужасных поступков. И выглядело это весьма жалко. Но я была благодарна ему за то, что он оставил мне Никиту. Навсегда. Сейчас ему не до него, а его пассия не осталась с Никитой даже на день. Это было выше её сил.
Прошёл год.
Я по-прежнему играла в театре Петра и стала востребованной актрисой первого плана. Я не стала жить в большой квартире, в которой когда-то жила с бывшим мужем. Мы решили её продать. Вырученные деньги я отложила, а часть вложила в благородное дело своей подруги Ани. Она всегда мечтала о своём кризисном центре для женщин. И мне эта идея показалась просто замечательной, учитывая то, что я пережила. Я сняла для себя и Никиты небольшую квартирку на Васильевском острове и жизнь моя наладилась. Только Кирилла в ней больше не было.
Однажды, я набралась смелости, и зашла в ту кофейню недалеко от Адмиралтейской набережной. Но его там не было. В последующие разы тоже. «Уволился… Но уехал ли?» Я просила дать мне подсказку у Питера. Просила второго шанса, но разве гордый и холодный Санкт-Петербург кому-то даёт вторые шансы?
– Лиля, мне нужна твоя помощь! – обратилась ко мне Аня с горящими глазами: – Нам нужно, чтобы ты дала интервью для моего кризисного центра! Расскажешь свою вдохновляющую историю! Девочки послушают, восхитятся, поверят в свои силы… Им очень нужен чей-то живой пример!
– Ань, но… от меня же ничего не зависело! Если бы не авария, он бы до последнего бился со мной за ребёнка! Из меня так себе пример…
– Очень даже хороший! Это пример того, что нужно верить в лучшее даже в самой безнадёжной ситуации и всё решится! За тебя вступилась сама жизнь и поставила этого козла на место! Он хоть сможет ходить или останется инвалидом?
Мой бывший муж встал на ноги. Благодаря усилиям врачей или любви своей новой жены – я не знаю. Но главное, что он не остался моральным инвалидом. Он исправно платил алименты, участвовал в жизни сына и больше не отравлял мне жизнь. «Почему сразу нельзя было так поступить, а?» Видимо, его долгом было попить как можно больше крови перед тем, как расцепить свои когтистые лапы. «Кто этих мужиков поймёт?»
Когда миновали ещё полгода, я почти забыла, как я была счастлива то недолгое время с Кириллом. Память – очень обманчивая вещь. «С глаз долой, из сердца вон?» Я позабыла его черты, тембр его голоса и манеру шутить. Он стал размытым и призрачным, будто… его и вовсе не существовало. Словно я сама себе его выдумала, чтобы не сойти с ума от одиночества и безнадёги. Что-ж, память – ещё и страшная штука. Что-то забывается сразу, а что-то врезается настолько глубоко, что пускает корни… Мне не хватало его запаха. И крепкого мужского плеча. Оставалась только его толстовка, которая уже давно потеряла свой аромат.
Как-то раз я забрала Никиту с плавания, и он выпросил у меня какао с маршмеллоу. Мы остановились у первой попавшейся кофейни. Я сделала заказ, и мы сели за дальний столик у окна, болтая о том, как прошло занятие. И до меня донёсся до боли знакомый запах: кофе, табак, сироп и цитрусовый дезодорант. Я подняла глаза, пробежала ими по пустому залу, обернулась… Никого, похожего на Кирилла. Но моё обоняние точно меня не подводило. «Он был здесь?! Или я схожу с ума?»
На следующий день я вернулась. Я не спала всю ночь, пытаясь осознать: готова ли я к встрече или нет. Оказалось, что нет… За стойкой был незнакомый парень-бариста, а у окошка сидел мужчина в очках и дотошно изучал какие-то бумаги. Я подошла к стойке и всмотрелась в баристу: «не он!» Перевела взгляд на мужчину и… «Тоже не он!» Моё сердце гулко ударилось об рёбра. «Я точно схожу с ума…» Я заказала капучино и села в зале, разочарованная и потерянная. Казалось, что все мои ожидания и надежды были растоптаны. Но часто ли мы сдаёмся за шаг до победы? Я вот слишком часто. И тут я услышала за своей спиной:
– Кирилл, приезжай в кофейню, нужно возвращать почти всю поставку! Это не то, что нам нужно… Ты вообще видел цифры?
Я вздрогнула, когда услышала его имя и прислушалась, в надежде на то, что услышу в трубке знакомый голос. Но было слишком тихо, что бы хоть что-то разобрать… Незнакомец хотел, чтобы некий Кирилл явился в кофейню с минуты на минуту. «Это он?!» Я, как трусиха, выбежала на улицу и села в машину, решив дождаться Кирилла там. Мне так хотелось набрать Ане и поделиться с ней своими чувствами и опасениями, но я боялась, что она скажет мне, что я дура. «А я и есть настоящая дура…» Но упускать свой шанс я не собиралась. Я нервно стучала кончиками пальцев по рулю и, прикусив губу, жадно вглядывалась в каждого прохожего. «Нет, не он, и это не он! А в друг, он вообще не появится?» В тот момент я твёрдо решила для себя: если это не мой Кирилл, а совершенно другой человек, то я закрываю эту книгу навсегда. И убираю на дальнюю полку без сожалений. Жить как на пороховой бочке я была не готова… Я просто изводила себя.
И, наконец, почти через двадцать минут, к кофейне приближался парень. Высокий, широкоплечий, гладко выбритый, с удлинёнными каштановыми волосами и… с костылём. Да, он хромал! Но издалека он так напомнил мне Кирилла… Я не удержалась и позвонила подруге:
– Ань, я его нашла! – кричала я в трубку, не сдерживаясь.
– Кого? – испуганно спросила Аня.
– Кирилла! Кажется, это был он! Но я…не уверена до конца, понимаешь? Как мне быть?
– Так, успокойся! Ты о том мальчишке? О Господи, Лиля, я думала, что он давно позади… Сколько лет прошло?
– Полтора года, но это ничего не значит, Ань! Я каждый вечер вспоминала его и надеялась на эту встречу! А теперь… Я даже выйти к нему не могу! Затаилась в машине, как трусиха… Мне страшно, что это снова повторится! Что он уйдёт, увидев меня… Что мне делать, Ань?
– Так, где ты находишься? Я сейчас приеду! Мне страшно, что ты сейчас за рулём…
– Не надо приезжать… Я поеду… домой. Мне нужно успокоиться. Давай дома встретимся? У меня.
Через час мы сидели на моей кухне. Я, поджав под себя ноги и устремив потерянный взгляд в окно, а она – нависнув надо мной скалой. Прямо как в то утро… когда всё закончилось.
– Я была так близко… к нему. Я так долго ждала этой встречи. Но когда я представила, что сейчас выйду и встречусь с ним лицом к лицу – меня затрясло. Мне кажется он не простил меня…А может быть и вовсе – забыл меня. А я тут… напридумывала себе невесть что! Фу, меня тошнит от самой себя!
– Лиличка, ну как ты это проверишь, если не встретишься с ним, а? – по-матерински спросила Аня и, подсев ко мне на диван, обняла меня. – Ты у меня, конечно, такая трусишка! И я понимаю, что тебе страшно, учитывая то, как вы расстались. Но! Первый шаг он должен сделать сам! Как ни крути. Не бегай за ним.
– А как он сделает первый шаг? Он же… – и тут меня осенило. Он не сделает первый шаг. Потому что не хочет. Он знал, где меня найти, но не стал искать… И от этого осознания мне стало горько и больно. Я посмотрела на Аню и, зажмурившись, разрыдалась на её плече, как маленькая девочка. В тот вечер я решила не просто положить книгу на дальнюю полку, я решила её сжечь. Вместе со своими ожиданиями и надеждами. «Поделом!»
***
Спустя две недели я почти оправилась. Было тяжело первые дни и ночи, когда потрясание от осознания собственной глупости и наивности душило меня. «Уж лучше ножом по горлу, чем так! Быстрей бы отмучилась.» Когда мне позвонил незнакомый номер, я почти сразу ответила. Я больше не боялась незнакомых номеров.
– Лиля? – голос по ту сторону показался мне знакомым, но…
– Да, это я. А кто это?
– Это… Кирилл. Помнишь?
Я встала как вкопанная посреди оживлённого проспекта. В горле резко пересохло, а руки задрожали. А он смущённо продолжил:
– Прости, надо было тебе написать… Я что-то не подумал.
– Нет, нет! Всё нормально! Я просто… не ожидала. А… откуда у тебя мой номер?
– Достал через знакомых. У меня теперь есть свои личные связи. – он засмеялся, и я почувствовала, как начинаю оттаивать. Я так давно не слышала его голос и смех, что мне показалось, что я слышу его во сне. Я улыбнулась, но не подала виду:
– Вот как! А почему ты мне раньше не позвонил? Обижался так долго?
– Там такая долгая история, ты мне не поверишь! Давай встретимся? Ты не против?
– Не против… А когда?
– Да хоть сегодня. Приедешь ко мне в кофейню? Я скину локацию.
Я вежливо отказалась. Мне нужно было прийти в себя и подготовиться к этой встрече. Мы договорились встретиться через день. И первой об этой встрече узнала Аня, которая тут же спустила меня с небес на землю:
– Так, стоп, а как же твои слова: к чёрту его! К чёрту все мои ожидания! Он меня не достоин! Или это не ты говорила, а?
– Я не знаю, во мне всё перевернулось! Я услышала его голос и… всё забыла. Он разом перечеркнул всё плохое, что было в моей жизни после его ухода. И я снова как… порхающая пташка.
– Так, подруга! Я слышу предательские нотки в твоём голосе! Ты что, готова прыгнуть к нему на шею вот так?! Без разговора и вопросов? Ты забыла, сколько он тебе не писал и не звонил? Не вздумай нырять в этот омут с головой!
Аня была права. И я не забыла. Я помнила всё: и своё разочарование, и своё очарование. Но волна радости и вдохновения захлестнула меня настолько, что я готова была дать ему второй шанс. Дать нам обоим.
На встречу я пришла с опозданием в несколько минут, как и посоветовала Аня. Но каждая минута давалась мне с та-а-аким трудом. Я зашла в уже знакомую кофейню и увидела Кирилла за стойкой. Но эффекта дежа-вю не было: он был без своей бороды и пирсинга. Такой молодой, что я даже смутилась. А вместо маски на его лице красовалась широкая улыбка.
– Чего желаете? – спросил он.
– А можно что-нибудь на ваш вкус? – ответила я и улыбнулась. Мы повторили нашу первую сцену знакомства в кофейне, но на этот раз кофе варил не он, а стажёр. Под чутким наблюдением, Кирилла, конечно же.
– Это что, твоя кофейня? – удивлённо спросила я, когда мы сели за дальний столик.
– Ну, наша. Мы открыли её с друзьями. Около полугода назад. Я поднабрался опыта и… решился.
– Ты такой молодец! – с долей восхищения ответила я и осмотрелась. Я чувствовала, что он не сводит с меня глаз.
– Ты тоже. Я видел твоё интервью. На Ютубе оно набирает просмотры.
– О Боже, ты об интервью кризисному центру? Я так ужасно там выгляжу! – я закрыла лицо руками и засмеялась. – Я всю ночь не спала, и волновалась перед камерой, как статистка!
– Вовсе нет. Чудесно выглядишь. Совсем не изменилась.
И тут я похолодела: в интервью я упомянула свой настоящий возраст. Кажется, Кирилл заметил моё замешательство и улыбнулся. Я заметила ямочку на его подбородке, которая скрывалась раньше за густой бородой.
– Ты, наверное, думаешь, куда подевалась моя борода? Без неё я совсем юно выгляжу, придётся отращивать её заново.
– Нет, тебе и так… очень хорошо. Тебе и не дашь больше двадцати пяти!
– Я тебе тоже соврал… Насчёт возраста. – Кирилл виновато потупил взор. – Мне не 27. В этом году исполнится 24. Я хотел… хоть в чём тебе соответствовать. Прости.
– Но… за что ты просишь прощения? Ты ни в чём не виноват. Это ты меня…
– Нет! Не смей извиняться. Это я должен. Я поступил тогда… ужасно. Не по-мужски. Я должен был остаться рядом с тобой.
В кофейне повисла неловкая пауза. Я впервые прямо и открыто смотрела на него, рисуя глазами его густые брови домиком, серьёзные карие глаза, аккуратный нос с горбинкой, в котором когда-то красовалось колечко, небритые щёки, сжатые покусанные губы. Он так изменился с нашей последней встречи и не изменился вовсе. Всё такой же: смущённый, внимательный, выжидающий и… родной. Такой же мальчишка. «Боже, Лиля, ему всего 23 года, а тебе…»
– А почему ты… – я осеклась, не решаясь задать вопрос.
– Спрашивай всё, что угодно. Я на всё готов ответить.
Я уронила свой взгляд на его трость. И он заметил это:
– Почему я хромаю? Один придурок чуть не сбил меня на пешеходном переходе. Полтора года назад. Я чудом уцелел.
– Что?! – я подскочила на месте: – И ты мне не позвонил?! Вот блин… У тебя же не было моего телефона… Мне так жаль, Кир!
– Не волнуйся за меня. Да, задело меня не хило, но… сижу сейчас перед тобой: живой!
– Я просто ненавижу этих лихачей в Питере! Как только научилась водить, я сразу поняла, что с ними даже на дороге нужно быть осторожнее…
– А это не в Питере произошло.
– А где?
И он назвал город, в котором мой муж ровно полтора года назад сбил человека. На пешеходном переходе. Моё сердце гулко застучало, и я впилась стеклянными глазами в Кирилла. А затем перевела их на трость рядом с ним. А потом снова на него. Улыбка сползла с его губ, и он вопросительно посмотрел на меня.
– Кир, а когда это было? Вечером, да? Недалеко от железнодорожного вокзала?
Он кивнул и нахмурился. Я чуть не потеряла сознание. «Разве так бывает?! Разве могут быть в жизни такие совпадения?!»
– Кир, прости. Это был мой… бывший муж. – еле-еле выдавила из себя я и почувствовала, как глаза защипало от слёз. И в один миг в мыслях пронеслось всё: и осознание того, что мне дала эта авария, и то, что Кирилл мог погибнуть, и нереальность происходящего. Я не верила, что это случилось со мной. Что это случилось с нами. Я очнулась от прикосновений: Кирилл сидел передо мной на корточках и сжимал мои руки. В его обеспокоенных глазах отражалось всё: шок, боль, волнение и… радость.
– Всё позади. Я жив и здоров, видишь? Хочешь, уйдём отсюда?
Я кивнула, понимая, как жалко выгляжу со стороны. Мы сели на заднее сиденье в машину, и я выдохнула. Я всё ещё не могла поверить в услышанное, меня колотила мелкая дрожь. Но первым заговорил Кирилл:
– Знаешь, а у меня вся жизнь изменилась. Вмиг. После той аварии. Я за голову взялся, начал осмыслять всё, что было в моей жизни до. И как я жил бездумно, по инерции. Словно чучело, мёртвый внутри. Я ж ни к чему не стремился, ни о чём не думал! А ты не поверишь… Но я тогда с вокзала домой спешил, за вещами. Хотел в Питер вернуться, чтобы встретиться с тобой. Ду-у-урак. Надо было сразу ехать! Я тогда выбежал на переход и не увидел ничего, кроме ослепляющего света, который стремительно приближался… И нет, вся жизнь перед глазами не пронеслась. Я только подумал: неужели я не успею тебя увидеть? И сказать тебе всё, что хотел? И ты запомнишь меня уродом, который тебя бросил…
– Не говори так! – я повернулась к нему и со всей смелостью посмотрела ему в глаза: – Я запомнила тебя другим! Настоящим! Каким ты был в тот вечер! Каким ты был наедине со мной.
Он решительно взял меня за руку и легонько потянул на себя. Я поддалась, и мы прижались друг к другу, а я жадно вдохнула его аромат: кофейный, табачный, сладкий, цитрусовый. И у меня закружилась голова…
– Получается, я тогда тебе не соврал? – прошептал он. – Я выполнил, то, что обещал. Чуть не убил его.
– Но какой ценой! – я высвободилась из его объятий и сердито посмотрела на него: – Не говори так! Ты мне нужен живым, слышишь?
Он улыбнулся мне глазами и приблизился ко мне настолько близко, что я почувствовала его дыханье на мокрых щеках. Этот поцелуй, наш первый и такой долгожданный, был со вкусом кофе и табака. Я потеряла счёт времени окончательно, а он сжимал меня всё сильнее, с натиском целуя мои онемевшие губы, прерываясь лишь на короткие вдохи. А я водила руками по его колючим щекам, горячей шее, плечам… Мне хотелось, чтобы наш первый поцелуй длился вечно.
– Почему ты мне раньше не позвонил?
– Я долго восстанавливался после аварии… Мою ногу по частям собирали, бедро было раздроблено, ведь весь удар пришёлся на него. Я не мог явиться к тебе в таком состоянии.
– Ты серьёзно?! Я бы выходила тебя! Была бы рядом, помогала. И финансово, и морально… Ты мне небезразличен,как и твоя судьба.
– Лиль, я бы не взял с тебя ни копейки. Твой бывший муж взял часть расходов на себя. Он же виновник аварии… Хотя я тоже выбежал перед ним, не посмотрев по сторонам. А он скорость превысил в несколько раз. Стечение обстоятельств…
– Но если бы не это стечение обстоятельств… Он бы мог выиграть суд. Но я бы всё отдала, чтобы отмотать время назад. Чтобы не было этой злополучной аварии… Лишь бы ты не пострадал!
– Всё уже случилось. Я ни о чём не жалею. Кажется, нас кто-то любит там, наверху. Мои желания так никогда быстро не исполнялись. Я хотел тебя защитить – я защитил! Ты хотела быть с сыном – и получила это. Судьба. От неё, похоже не уйдёшь…
– А где ты достал мой номер? – после недолгого молчания спросила я. – Что за личные связи, м?
– Спроси у своей подруги. – с загадочной улыбкой ответил Кирилл.
Я обомлела, когда узнала, что моя подруга пришла к нему в кофейню и просто «выпотрошила» его за считанные минуты. Но меня она не сдала. Аня просто спросила его, хочет ли он объяснится со мной или нет. И он решительно согласился. Он признался Ане, что ему было стыдно передо мной, и он никак не мог найти предлог для встречи. Всё тянул…
– А чем всё-таки закончилась та история? Сценарий которой я нашёл… Я столько раз перематывал её в своей голове.
– А ты приходи на спектакль! Сам всё увидишь… Не хочу рассказывать то, что можно показать.
Мы не хотели расставаться больше ни на минуту. Столько времени было потеряно. По нашей собственной глупости. Но меня ждал Никита, а Кирилла – незавершенные дела в кофейне. Мы пообещали друг другу списываться до нашей следующей встречи. Первым делом, я позвонила Ане, чтобы поблагодарить её и отругать одновременно. Она узнала адрес его кофейни и пришла лично, чтобы увидеть воочию того, о ком так долго болело моё сердце. А потом я написала своему знакомому поэту: «Ты оказался не прав!» Он недоумённо ответил: «В чём же, Лиличка?» А я ответила со счастливой улыбкой: «Питер сводит людей дважды! И совершенно случайно, можешь себе представить?»
– Лиля? – голос по ту сторону показался мне знакомым, но…
– Да, это я. А кто это?
– Это… Кирилл. Помнишь?
Я встала как вкопанная посреди оживлённого проспекта. В горле резко пересохло, а руки задрожали. А он смущённо продолжил:
– Прости, надо было тебе написать… Я что-то не подумал.
– Нет, нет! Всё нормально! Я просто… не ожидала. А… откуда у тебя мой номер?
– Достал через знакомых. У меня теперь есть свои личные связи. – он засмеялся, и я почувствовала, как начинаю оттаивать. Я так давно не слышала его голос и смех, что мне показалось, что я слышу его во сне. Я улыбнулась, но не подала виду:
– Вот как! А почему ты мне раньше не позвонил? Обижался так долго?
– Там такая долгая история, ты мне не поверишь! Давай встретимся? Ты не против?
– Не против… А когда?
– Да хоть сегодня. Приедешь ко мне в кофейню? Я скину локацию.
Я вежливо отказалась. Мне нужно было прийти в себя и подготовиться к этой встрече. Мы договорились встретиться через день. И первой об этой встрече узнала Аня, которая тут же спустила меня с небес на землю:
– Так, стоп, а как же твои слова: к чёрту его! К чёрту все мои ожидания! Он меня не достоин! Или это не ты говорила, а?
– Я не знаю, во мне всё перевернулось! Я услышала его голос и… всё забыла. Он разом перечеркнул всё плохое, что было в моей жизни после его ухода. И я снова как… порхающая пташка.
– Так, подруга! Я слышу предательские нотки в твоём голосе! Ты что, готова прыгнуть к нему на шею вот так?! Без разговора и вопросов? Ты забыла, сколько он тебе не писал и не звонил? Не вздумай нырять в этот омут с головой!
Аня была права. И я не забыла. Я помнила всё: и своё разочарование, и своё очарование. Но волна радости и вдохновения захлестнула меня настолько, что я готова была дать ему второй шанс. Дать нам обоим.
На встречу я пришла с опозданием в несколько минут, как и посоветовала Аня. Но каждая минута давалась мне с та-а-аким трудом. Я зашла в уже знакомую кофейню и увидела Кирилла за стойкой. Но эффекта дежа-вю не было: он был без своей бороды и пирсинга. Такой молодой, что я даже смутилась. А вместо маски на его лице красовалась широкая улыбка.
– Чего желаете? – спросил он.
– А можно что-нибудь на ваш вкус? – ответила я и улыбнулась. Мы повторили нашу первую сцену знакомства в кофейне, но на этот раз кофе варил не он, а стажёр. Под чутким наблюдением, Кирилла, конечно же.
– Это что, твоя кофейня? – удивлённо спросила я, когда мы сели за дальний столик.
– Ну, наша. Мы открыли её с друзьями. Около полугода назад. Я поднабрался опыта и… решился.
– Ты такой молодец! – с долей восхищения ответила я и осмотрелась. Я чувствовала, что он не сводит с меня глаз.
– Ты тоже. Я видел твоё интервью. На Ютубе оно набирает просмотры.
– О Боже, ты об интервью кризисному центру? Я так ужасно там выгляжу! – я закрыла лицо руками и засмеялась. – Я всю ночь не спала, и волновалась перед камерой, как статистка!
– Вовсе нет. Чудесно выглядишь. Совсем не изменилась.
И тут я похолодела: в интервью я упомянула свой настоящий возраст. Кажется, Кирилл заметил моё замешательство и улыбнулся. Я заметила ямочку на его подбородке, которая скрывалась раньше за густой бородой.
– Ты, наверное, думаешь, куда подевалась моя борода? Без неё я совсем юно выгляжу, придётся отращивать её заново.
– Нет, тебе и так… очень хорошо. Тебе и не дашь больше двадцати пяти!
– Я тебе тоже соврал… Насчёт возраста. – Кирилл виновато потупил взор. – Мне не 27. В этом году исполнится 24. Я хотел… хоть в чём тебе соответствовать. Прости.
– Но… за что ты просишь прощения? Ты ни в чём не виноват. Это ты меня…
– Нет! Не смей извиняться. Это я должен. Я поступил тогда… ужасно. Не по-мужски. Я должен был остаться рядом с тобой.
В кофейне повисла неловкая пауза. Я впервые прямо и открыто смотрела на него, рисуя глазами его густые брови домиком, серьёзные карие глаза, аккуратный нос с горбинкой, в котором когда-то красовалось колечко, небритые щёки, сжатые покусанные губы. Он так изменился с нашей последней встречи и не изменился вовсе. Всё такой же: смущённый, внимательный, выжидающий и… родной. Такой же мальчишка. «Боже, Лиля, ему всего 23 года, а тебе…»
– А почему ты… – я осеклась, не решаясь задать вопрос.
– Спрашивай всё, что угодно. Я на всё готов ответить.
Я уронила свой взгляд на его трость. И он заметил это:
– Почему я хромаю? Один придурок чуть не сбил меня на пешеходном переходе. Полтора года назад. Я чудом уцелел.
– Что?! – я подскочила на месте: – И ты мне не позвонил?! Вот блин… У тебя же не было моего телефона… Мне так жаль, Кир!
– Не волнуйся за меня. Да, задело меня не хило, но… сижу сейчас перед тобой: живой!
– Я просто ненавижу этих лихачей в Питере! Как только научилась водить, я сразу поняла, что с ними даже на дороге нужно быть осторожнее…
– А это не в Питере произошло.
– А где?
И он назвал город, в котором мой муж ровно полтора года назад сбил человека. На пешеходном переходе. Моё сердце гулко застучало, и я впилась стеклянными глазами в Кирилла. А затем перевела их на трость рядом с ним. А потом снова на него. Улыбка сползла с его губ, и он вопросительно посмотрел на меня.
– Кир, а когда это было? Вечером, да? Недалеко от железнодорожного вокзала?
Он кивнул и нахмурился. Я чуть не потеряла сознание. «Разве так бывает?! Разве могут быть в жизни такие совпадения?!»
– Кир, прости. Это был мой… бывший муж. – еле-еле выдавила из себя я и почувствовала, как глаза защипало от слёз. И в один миг в мыслях пронеслось всё: и осознание того, что мне дала эта авария, и то, что Кирилл мог погибнуть, и нереальность происходящего. Я не верила, что это случилось со мной. Что это случилось с нами. Я очнулась от прикосновений: Кирилл сидел передо мной на корточках и сжимал мои руки. В его обеспокоенных глазах отражалось всё: шок, боль, волнение и… радость.
– Всё позади. Я жив и здоров, видишь? Хочешь, уйдём отсюда?
Я кивнула, понимая, как жалко выгляжу со стороны. Мы сели на заднее сиденье в машину, и я выдохнула. Я всё ещё не могла поверить в услышанное, меня колотила мелкая дрожь. Но первым заговорил Кирилл:
– Знаешь, а у меня вся жизнь изменилась. Вмиг. После той аварии. Я за голову взялся, начал осмыслять всё, что было в моей жизни до. И как я жил бездумно, по инерции. Словно чучело, мёртвый внутри. Я ж ни к чему не стремился, ни о чём не думал! А ты не поверишь… Но я тогда с вокзала домой спешил, за вещами. Хотел в Питер вернуться, чтобы встретиться с тобой. Ду-у-урак. Надо было сразу ехать! Я тогда выбежал на переход и не увидел ничего, кроме ослепляющего света, который стремительно приближался… И нет, вся жизнь перед глазами не пронеслась. Я только подумал: неужели я не успею тебя увидеть? И сказать тебе всё, что хотел? И ты запомнишь меня уродом, который тебя бросил…
– Не говори так! – я повернулась к нему и со всей смелостью посмотрела ему в глаза: – Я запомнила тебя другим! Настоящим! Каким ты был в тот вечер! Каким ты был наедине со мной.
Он решительно взял меня за руку и легонько потянул на себя. Я поддалась, и мы прижались друг к другу, а я жадно вдохнула его аромат: кофейный, табачный, сладкий, цитрусовый. И у меня закружилась голова…
– Получается, я тогда тебе не соврал? – прошептал он. – Я выполнил, то, что обещал. Чуть не убил его.
– Но какой ценой! – я высвободилась из его объятий и сердито посмотрела на него: – Не говори так! Ты мне нужен живым, слышишь?
Он улыбнулся мне глазами и приблизился ко мне настолько близко, что я почувствовала его дыханье на мокрых щеках. Этот поцелуй, наш первый и такой долгожданный, был со вкусом кофе и табака. Я потеряла счёт времени окончательно, а он сжимал меня всё сильнее, с натиском целуя мои онемевшие губы, прерываясь лишь на короткие вдохи. А я водила руками по его колючим щекам, горячей шее, плечам… Мне хотелось, чтобы наш первый поцелуй длился вечно.
– Почему ты мне раньше не позвонил?
– Я долго восстанавливался после аварии… Мою ногу по частям собирали, бедро было раздроблено, ведь весь удар пришёлся на него. Я не мог явиться к тебе в таком состоянии.
– Ты серьёзно?! Я бы выходила тебя! Была бы рядом, помогала. И финансово, и морально… Ты мне небезразличен,как и твоя судьба.
– Лиль, я бы не взял с тебя ни копейки. Твой бывший муж взял часть расходов на себя. Он же виновник аварии… Хотя я тоже выбежал перед ним, не посмотрев по сторонам. А он скорость превысил в несколько раз. Стечение обстоятельств…
– Но если бы не это стечение обстоятельств… Он бы мог выиграть суд. Но я бы всё отдала, чтобы отмотать время назад. Чтобы не было этой злополучной аварии… Лишь бы ты не пострадал!
– Всё уже случилось. Я ни о чём не жалею. Кажется, нас кто-то любит там, наверху. Мои желания так никогда быстро не исполнялись. Я хотел тебя защитить – я защитил! Ты хотела быть с сыном – и получила это. Судьба. От неё, похоже не уйдёшь…
– А где ты достал мой номер? – после недолгого молчания спросила я. – Что за личные связи, м?
– Спроси у своей подруги. – с загадочной улыбкой ответил Кирилл.
Я обомлела, когда узнала, что моя подруга пришла к нему в кофейню и просто «выпотрошила» его за считанные минуты. Но меня она не сдала. Аня просто спросила его, хочет ли он объяснится со мной или нет. И он решительно согласился. Он признался Ане, что ему было стыдно передо мной, и он никак не мог найти предлог для встречи. Всё тянул…
– А чем всё-таки закончилась та история? Сценарий которой я нашёл… Я столько раз перематывал её в своей голове.
– А ты приходи на спектакль! Сам всё увидишь… Не хочу рассказывать то, что можно показать.
Мы не хотели расставаться больше ни на минуту. Столько времени было потеряно. По нашей собственной глупости. Но меня ждал Никита, а Кирилла – незавершенные дела в кофейне. Мы пообещали друг другу списываться до нашей следующей встречи. Первым делом, я позвонила Ане, чтобы поблагодарить её и отругать одновременно. Она узнала адрес его кофейни и пришла лично, чтобы увидеть воочию того, о ком так долго болело моё сердце. А потом я написала своему знакомому поэту: «Ты оказался не прав!» Он недоумённо ответил: «В чём же, Лиличка?» А я ответила со счастливой улыбкой: «Питер сводит людей дважды! И совершенно случайно, можешь себе представить?»
Рейтинг: 0
14 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
