Неурочный снег

Тепло и уютно. Тихая музыка, почти неявная, доносится из динамиков автомагнитолы. Словно звучит не в салоне, а где-то очень-очень далеко. Плавное покачивание машины на дороге – убаюкивающее. Сон почти непреодолим. Голова периодически становится тяжёлой, клонится на бок, но коснувшись плеча мамы, сидящей рядом, сонливость на некоторое время отступает. От неё исходит приятный запах, родной, дающий ощущение покоя и безмятежности. Если бы не лямки удерживающих ремней детского кресла, маму можно было бы обнять, прижаться всем телом. И смотреть через ветровое стекло сквозь полудрёму на крупный и густой снег, летящий навстречу машине. В свете фар похожий на звёзды, мелькающие на мониторах суперскоростного космического корабля, несущегося к краю Вселенной.

Папа – пилот корабля. Ему бы шлем и костюм, как у космонавтов. Но тогда в зеркале салона не стало бы видно его лица, подсвечиваемого огнями приборной панели. Взгляд папы сосредоточен, почти неподвижен. Он следит за дорогой. Лавирует между снежными заносами. Старается не сбиться с курса. Езда в снегопад, в ночи, не менее трудна, чем полёт к звёздам. Так кажется. Может всего лишь так кажется. Но всё равно – папа не вымышленный, не нарисованный герой мультфильмов. Настоящий. С ним не страшно.

Покачивания, повороты… Веки совсем отяжелели. Хочется одновременно и смотреть вперёд и спать. И мама уснула, склонившись к детскому креслу. Музыка совсем далеко. Пропадает. Сон. Сладкий сон… Малыш, белокурый двухлетний мальчик, тоже засыпает, прижавшись щекой к маме.

– Зачем ты остановился?! – громкий голос мамы будит малыша.

– Может смогу помочь, – отвечает папа.

– Другие машины едут мимо! – взволнованно возражает мама.

– Успокойся! Вдруг действительно что-то серьёзное! Представь, если бы сломалась наша машина, а все проезжали бы мимо нас.

– Не знаю, Олежка. Сейчас ночь. Надо было проехать, не останавливаться… – тон маминого голоса снижается, но её тревога передаётся малышу.

Спросонья он не сразу понимает, что плавные покачивания прекратились, машина стоит. Папа, схватив куртку, берётся за ручку дверцы. Собирается выйти. Впереди – часто мигающие габаритные огни другого автомобиля. И нечёткий силуэт человека, машущего рукой. Незнакомец. Малышу он видится таинственным и опасным. Место прерванного сна начал заполнять страх. Папа здесь. С ним нечего бояться. Но мама напряжена. Двумя руками вцепилась в спинку переднего сиденья, уставилась на стоящего на дороге человека. И машину, едва различимую в снежном мареве. Даже свет фар не способен пробить белёсую завесу, спускавшуюся с небес.

Мокрый снег налипает на щётки. Человек на дороге то появляется, то пропадает за широкими водянистыми мазками тающего на стекле снега. Малышу тоже не хочется, чтобы папа покидал машину. Оставлял их с мамой одних даже на минуту. Лучше бы ехать дальше, покачиваясь под тихие отзвуки музыки. Смотреть вперёд. И думать о том, что преодолеваешь на космическом корабле звёздный океан.

Папа надел куртку.

– Олег… – начинает говорить мама, но он поворачивается. Прерывает её словами:

– Всё нормально. Я быстро, – и подмигивает малышу.

Передняя дверь открыта лишь несколько секунд, пока папа выходит, но дуновение холодного ветра успевает проникнуть в салон вместе с мокрыми снежинками. Малыш ёжится, пытается плотнее, насколько позволяют ремни, приникнуть к маме.

– Мама, папа пийдёт? – он пристально смотрит на неё.

– Придёт, мой хороший. Сейчас дяде поможет и придёт, – отвечает она с неуверенностью. Мама больше не сжимает кресло машины. Она заключает в свои ладони ручки малыша. Он морщится. Мамины руки, обычно тёплые и ласковые, неприятно холодны. И дрожат. Малыш молчит. Не знает, что спросить. Ему не понятно, почему мама так сильно изменилась. Испугана. Ему ещё неизвестно слово «предчувствие». Остаётся только вместе с мамой смотреть вперёд. Пытаться разглядеть папу в глухом снегопаде. Его высокая крепкая фигура проследовала к человеку. Минуту они стоят, разговаривают. Затем идут к едва видимому силуэту чужой машины и пропадают в снежной мгле.

Огни впереди продолжают ритмично мигать. В салоне их машины раздаются щелчки, и на панели приборов тоже вспыхивает и гаснет треугольная красная лампочка. Порывы ветра толкаются в борт машины, швыряя на боковые стёкла пригоршни снега. Вялое шуршание дворников. Мама нервно сжимает ладони. Иногда очень сильно.

– Мама, мне так больно, – успевает произнести малыш, прежде чем она срывается на крик. Крик, от которого он вздрагивает и начинает плакать. Он не видел того, что увидела мама. Но все её эмоции, мысли перед ним обнажены.

– Боже, нет!!!

Из глубины падающего снега в свете фар проступают две массивные человеческие фигуры, идущие к ним. Папы среди них нет.

Вскочив с сиденья, мама подаётся всем телом вперёд, спешно закрывает дверные замки. Пытается перебраться на переднее сиденье за руль машины. Поздно. Чёрные фигуры стоят напротив задней двери. Малышу они видятся чудовищами, сошедшими с экрана телевизора.

Мгновения изучения салона сквозь снег, налипший на стекло. Одна из тёмных фигур делает взмах рукой. Мама отодвигается от двери, пытается закрыть собой малыша.

Её истеричное, громкое, сливающееся в поток «нетнетнетнетнет!..» Стекло взрывается мириадами осколков, летящих ей в лицо. Следом врывается свистящий ветер, холод, снег. Малыш захлёбывается от рёва. Дыхание то и дело сбивается, и он делает судорожные вдохи. Крупные слёзы катятся по лицу. Он ручками цепляется за ворот маминой блузки. Не может понять, почему вдруг тепло и уют исчезли. Сменились самым страшным на свете сном, в котором приходят чудовища. Папа… Где папа???

В оконный проём просовывается рука в дутой кожаной перчатке, нашаривающая дверную ручку. Малышу она представляется лапой. Без когтей, но не менее страшной.

Мама бьёт ногой по руке чужака. Попадает каблуком сапога по пальцам.

– Вот тварь!!! – долетает извне грубый возглас. – Сопротивляется, стерва!

В окне появляется вторая лапа. Легко отбивается от маминых ног, колотящих по обшивке двери. Дверь резко распахивается, и салон заливает приглушённый свет лампы. У чудовищ больше нет препятствий. Лапы крепко хватают мамины ноги за лодыжки и тянут в ночь.

– Не трогай меня! Не смей! Отпусти… Олег!!! – хаотичные панические крики мамы.

Руки малыша соскальзывают с ворота маминой блузки. Чудовище вытаскивает её наружу. Ударившись затылком о порог, мама пропадает в ночи. За пределами освещённого пространства ворочаются чёрные силуэты.

– Помогите!!! – отчаянный зов в никуда. – Господи, помо…

Глухой удар обрывает крик. Малыш больше не слышит маму. В страхе умолкает сам. Замерев, смотрит на чернеющий провал распахнутой двери машины. Его маленькое сердечко сжимается, когда сначала появляется огромное скуластое лицо с немигающим свирепым взглядом. Чудовище начинает втискиваться в машину. Показывается мощный торс с плечами, покрытыми мехом и туловище – с блестящей чёрной шкурой.

Глаза малыша расширяются от удивления и ужаса. Реакция на первое в жизни возникшее чувство узнавания. Узнавания чужака. Он видел этот гипнотизирующий устрашающий взгляд. Днём. Папа сказал, что надо заправить машину и ушёл. Мама копалась в пакете, выискивая яблоки и сок. Малыш разглядывал в окно странные железные аппараты. Каждый – с одной рукой, похожей на щупальце. В этот момент напротив остановилась большая тёмная машина. Переднее стекло опустилось, и он буквально споткнулся о зловещий и хищный немигающий взгляд. Застыл с раскрытым ртом, ощущая страх, холодящий низ живота. Наверное, так Каа смотрел на обезьян, не способных отвести глаз от его парализующего взора. Но вернулся папа, и они уехали. Малыш быстро позабыл страх, тёмную машину и человека со змеиным взглядом. Рядом были папа и мама, тепло салона, дневной свет и сладкий вкус яблока. Теперь не осталось ничего. Только он и страшный человек. Лицом к лицу.

Малыш почувствовал, как лапы чудовища расстёгивают ремни, подхватывают его под руки и вытаскивают в промозглую ночь с мокрым снегопадом и пронизывающим ветром. И прежде чем его со всей силой швырнули на высокую бровку дороги, покрытую сырым снегом, под которым скрылись смёрзшиеся заледенелые глыбы, он успевает увидеть маму, неподвижно лежащую у заднего колеса машины. И закричать.

Ему сказали: «Ты – главный! В помощь молодой напарник. Неплохо зарекомендовал себя. Стоит проверить в серьёзном деле». Он молча кивнул. Задача поставлена, надо работать.

Самым сложным представлялось остановить ночью автомобиль на участке трассы, удалённом от населённых пунктов, придорожных забегаловок и автозаправочных станций. Объект ехал с семьёй. Логично предположить, что он не станет рисковать, отозвавшись на призыв о помощи незадачливого водителя. Варианты с боковым тараном или расстрелом машины на ходу казались более вероятными. Хотя и менее предпочтительными – много шума и следов. Поэтому попытка инсценировки ситуации с водителем, попавшим в неприятность, не была им отметена. Не напрасно. На удивление сработала. Объект оказался обычным тупоголовым и сентиментальным фраером, видимо, продолжавшим верить в сказки о добродетели и взаимопомощи. И умер тихо и быстро. Напарник неплохо сыграл свою роль: «Помогите, не знаю что делать! Брату плохо! Он потерял сознание! Мне кажется, он не дышит!..» И остальной трёп в подобном роде, пока напарник и водитель подходили к внедорожнику.

Забавно было изображать человека, потерявшего сознание. Он надеялся, что не заржёт, когда они откроют дверь автомобиля. Настроение и так улучшилось, когда этот олух отреагировал на призыв о помощи. Но, сдержался, не захохотал. Не известно, кем мнил себя мужчина, склонившись над ним и щупая на шее пульс. Врачом точно не был. Но подставился шикарно. Молниеносное движение и нож вошёл в грудь по самую рукоятку, пронзив сердце.

Напарник отпрыгнул в сторону, когда он, одновременно вытаскивая нож, оттолкнул от себя мужчину, чтобы не испачкать кровью одежду или автомобиль. Выбрался на дорогу. Спрятал нож, предварительно обтерев его о рукав куртки жертвы. Объект, на вид достаточной крепкий и высокий, для него оказался не слишком тяжёлым. Впрочем, не каждый человек обладает такой мощной бычьей комплекцией. Он за шиворот отволок бездыханное тело за автомобиль. Бросил между внедорожником и снежным валом, оставленным грейдерами при чистке дороги. Зло посмотрел на напарника:

– Чего рот раззявил?! Бегом к машине, пока его баба не очухалась! – прикрикнул он, также быстрым шагом направляясь к стоящему поодаль автомобилю.

Успели. И погода в помощь. Видимость ни к чёрту. Пока сучка сообразила, что происходит, они уже были рядом. И водители редких проезжающих машин не могли разглядеть, что происходит на обочине дороги… Теперь осталось поскорее замести следы.

Ребёнок, даже после сильного удара о ледяную бровку, продолжал барахтаться и вопить.

– Заткни его!

– Как? – спросил напарник.

– Не знаю. У тебя монтировка. Дай ему по башке! – он начал раздражаться.

Напарник в нерешительности уставился на орущего маленького мальчика. Лицо в крови и снегу. Также как джинсы и свитер. Сжимает голые озябшие ладошки в кулачки. Ноги не обуты. Что-то человеческое на миг проснулось в душе.

– Я не могу, – тихо произнёс он.

Малыш с трудом сполз с ледяной бровки на обочину. Пошатываясь, подошёл к матери. Стал тормошить её, повторяя:

– Мама, мама…

В ответ – едва различимый стон.

–  Жива бабёнка, – прозвучал комментарий главного. – Хреново у тебя удар поставлен. Затаскивай её назад. Поведёшь машину фраерка. Потом добьём. Я за трупом. Хватит маячить.

Он повернулся и пошёл к внедорожнику, думая, что напарник у него неплохой, но всё же характером слабоват. Рано или поздно придётся убрать.

Напарник, оттолкнув мальчика, стал затаскивать женщину в машину, стараясь уложить на пол, рядом с сиденьем. Ребёнок с рыданием и с всхлипами цеплялся за мать, мешал. Но когда главный вернулся, он справился. Захлопнул дверь. Малыш с плачем стал стучать кулачками по машине. Может – к лучшему. Не заметил, как главный принёс труп мужчины и бросил возле багажника.

– Твою мать! – проорал он. – Иди сюда!

Напарник подошёл к главному.

– Смотри! – тот пальцем ткнул в номерной знак.

– Что?

Главный развернулся и схватил его за грудки, затряс, как куклу, шипя в лицо:

– Номер! Машина не та! Последняя буква на номерном знаке другая! Должна быть «у», а здесь «т». Мы облажались. По полной! Понимаешь?! Не того грохнули!

Он сделал шаг назад и, опустив голову, стал тереть в задумчивости лоб. Напарник тупо смотрел на автомобильный номер. Пытался сообразить, как они могли столь нелепо ошибиться. Подставиться.

Снег! Проклятый снег, налипший на номер машины. Будто не веря словам главного, напарник присел на корточки и перчаткой смахнул остатки снега. Чёрт! Так и есть! И объект благополучно проскочил мимо них. Они провалили задание. И левая «мокруха» ни к чему. Напарник запаниковал. Выпрямился. Затравленным взглядом посмотрел на главного.

– Нас же в утиль спишут, – произнёс он дрогнувшим голосом. – Разделают под орех.

Главный, услышав вердикт напарника, вышел из ступора. В глазах появилась осмысленность и решительность.

– Не ссы, мы всё исправим! – рявкнул он. – Открывай багажник, грузи труп! Через пару километров будет своротка на старый пионерлагерь. Бросим машину со «жмурами» там. И рванём в центр. Попытаемся перехватить объект у областного суда.

– С пацаном что будем делать?

Главный посмотрел на мальчика – замёрзшего и обессилевшего, но продолжавшего плакать и скрестись в дверь машины, стараясь дотянуться ручками до проёма разбитого окна.

– Можешь усыновить, если сердобольный такой, – голос главного снова стал сухой, безэмоциональный. Теперь, когда решение было принято, он вновь вернулся к привычному состоянию – ни каких чувств, колебаний. Абсолютная неподвижность души.

Он поглядел на напарника. У того растерянный вид. Похож на виноватого школьника, уличённого в подглядывании в женском туалете. Всё-таки слабак. В самый ответственный момент может подвести своей ненужной чувствительностью. Нужно от него избавиться. Но – потом. Всё потом. Если удастся выкрутиться из передряги…

– Пацан нам тоже послужит, отвлечёт на себя внимание, – стал пояснять главный. – Не имеет значение, собьёт его машина или кто-то заметит. Он вокруг себя соберёт ментов. Пока с ним разбираются, выясняют, как он оказался один, на трассе, мы будем уже далеко. Дошло?

Напарник кивнул.

– Молодец. Не совсем тупой, – главный отвернулся и направился к внедорожнику. Не оборачиваясь, на ходу бросил через плечо:

– Не отставай, ждать не буду! Потеряешь меня из виду – машина и её хозяева станут твоей проблемой!

Ощутил звериным чутьём, как позади спешно засуетился напарник.

Оказавшись за рулём внедорожника, он мельком посмотрел в зеркало заднего вида. За неистово кружащимся снегом в свете горящих фар мелькание двух фигур – большой и маленькой. Напарник отгонял ребёнка от машины. Придурок! Не может просто схватить его и отшвырнуть в сторону, в снег. Слизняк. Всё-таки им не по пути. При первой же возможности обязательно избавится от него. Главный осклабился в только ему одному понятной ухмылке. Отключил аварийку и, врубив дальний свет, вырулил с обочины на дорогу.

Тепло и уютно. Тихая музыка, почти неявная, доносится из динамиков автомагнитолы. Словно звучит не в салоне, а где-то очень-очень далеко. Плавное покачивание машины – убаюкивающее. Сон почти непреодолим. Голова периодически становится тяжёлой, клонится на бок, но коснувшись плеча мамы, сидящей рядом, сонливость на некоторое время отступает. От неё исходит приятный запах, родной, дающий ощущение покоя и безмятежности. Если бы не лямки удерживающих ремней детского кресла, маму можно было бы обнять, прижаться всем телом. И смотреть через ветровое стекло, сквозь полудрёму, на крупный и густой снег, летящий навстречу машине. В свете фар похожий на звёзды, мелькающие на мониторах суперскоростного космического корабля, несущегося к краю Вселенной…

Малыш с трудом разлепляет веки. Сон развеивается, возвратив реальность. Темнота. Мокрый снег хлещет по щекам. Пощёчина за пощёчиной. Порывы ветра толкают его, словно хотят уронить. За что? Он же такой маленький, никого не обидел? Почему снег, в котором он любит кувыркаться, лопаткой собирать в горки, бьёт его? Почему ветер такой злой? Ведь ветер, он же бывает добрым… Малыш знает ответ. Чудовища. Они забрали папу и маму. Они заколдовали мир, погрузив в холод и тьму. И нужно встать и идти. Найти маму и папу. Тогда всё вернётся – свет, тепло…

Ноги почти перестают слушаться. Он едва ощущает их. Как и руки. Они еле удерживают зимнюю курточку, которую бросило на дорогу одно из чудовищ, прежде чем сесть в ИХ машину и уехать, оставив колею от колёс в мокром, рыхлом снегу на обочине. Малыш стоял и смотрел, как красные огни быстро удалились и пропали во мгле. Остались только тьма, снег, ветер и дорога. И он. В чуждом и холодном заколдованном мире. Малыш не знал, как можно было назвать чувство, растоптавшее его и ввергнувшее в ужас, в состояние потерянности и одиночества. Он подошёл к валявшейся на дороге курточке и просто сел рядом с ней в снег. Дотянувшись до рукава, подтянул её ближе к себе. Поднял и прижал к груди. Она словно была частичкой мамы и папы. Они одевали курточку на него. И ему было тепло в любую стужу. Особенно, если на голове вязаная шапочка и капюшон. Теперь курточку одеть было некому. И всё вокруг стало злым, приносящим холод и боль.

Какое-то время он сидел и плакал. Тело колотило от холода. Ныли тупой болью беззащитные и порезанные о лёд руки. Постепенно немели защищённые только промокшими шерстяными носочками ступни ног.

Неукротимый северный ветер проносился над вершинами деревьев, огибал пологие горные вершины, сталкивался с собственными разветвлёнными потоками и кружил всё сильнее и сильнее падающий снег. Покрывающий голову и плечи малыша. Который уже не плакал. Не осталось сил. И тело, ещё недавно замерзающее, вдруг стало согреваться. Или малышу так казалось? Снова казалось… Тело от переохлаждения потеряло чувствительность. Голова склонилась, коснувшись подбородком груди. Глаза закрывались. Ему больше не хотелось плакать, хотелось просто спать. Слух ещё улавливал звуки редких, проезжающих где-то за снежной пеленой, в другом измерении, машин. Но малыш на них не реагировал, не замечал, как не замечали его люди в автомобилях. Он отстранился от неприветливого мира в забытьи полудрёмы. Незаметно перешедшей в сон. И во сне он сидел в кресле, в тёплом салоне машины и прижимался щекой к маме. Папа сосредоточенно смотрел на дорогу и вел машину сквозь ночь. Малыш видел его лицо, внимательный взгляд в зеркале. Видел лицо папы! И прижимался к тёплому плечу мамы, вдыхая приятный запах её духов! Всё вернулось, он снова был с ними. И хотел, чтобы сон не кончался никогда. Хотел ехать с ними бесконечно, до самого края Вселенной. А если возможно – и дальше… Слышать их родные, преисполненные заботой и любовью голоса. Кажется, он и вправду их слышит…

– Сыночек, проснись!

Мама. Улыбается. Спальню заливает яркий солнечный свет. Малыш видит край кровати, рисунок на одеяле и простыне – смешных, неуклюжих утят. Щурится от солнечного света, с удовольствием потягивается и улыбается в ответ.

Позади мамы появляется папа. В глазах озорство и веселье.

– Проснулся, добрый молодец! – громко возвещает он. – Нечего в постели долго нежиться. Сынуля, вставай!

Вставай… Голос из сна, почти настоящий, разбудил малыша. Тепло салона автомобиля, согретая солнцем спальня, мама и папа – остались в стремительно ускользающем воспоминании о сновидении. Возвратил в безжалостный мир, в котором безумный ветер, тьма, снег. Онемевшие от холода и затёкшие от неподвижности руки и ноги. Резь в горле от крика, надорвавшего голосовые связки.

Вставай…

Он весь покрыт мокрым снегом.

Вставай…

Голос отца кажется явью. Надо встать.

Малыш собирает остаток сил и пытается подняться. Заваливается на бок, уткнувшись лицом в снег. Так лучше, так можно опять закрыть глаза и заснуть.

Вставай…

Голос настойчив. Надо попытаться ещё раз, попробовать оттолкнуться руками. Он делает очередное усилие и встаёт. Сначала на колени. Затем, раскачиваясь из стороны в сторону, поднимается во весь рост. Ветер и снег продолжают бить малыша, но он не обращает на них ни какого внимания. Он делает несколько неуверенных шагов в направлении, в котором исчезли огни машины, оставляя маленькие следы на заснеженной обочине дороги. От движения восстанавливается кровообращение. Ступни сначала будто пронзают множество острых игл, потом они начинают гореть нестерпимо жгучим огнём.

Малыш вспоминает странного мохнатого слонёнка из мультфильма, плывущего на льдине. Наверное, его ногам также было холодно и больно, как ему. И он тоже искал маму. Мама. В имени странного слонёнка тоже звучало слово «мама». И он её нашёл.

– Я найду, – шепчет малыш, делая шаг за шагом. Куртку он продолжает держать у груди – окоченевшие руки просто уже не разгибаются. Ничего. Когда он найдёт маму и папу, они оденут на него куртку, согреют. Будут обнимать и целовать. Они очень обрадуются, когда он найдёт их. Лишь бы не упасть. Как ни старается ветер его повалить, не упасть. Если он упадёт, то уже не сможет встать. Идти и не падать. Шаг за шагом.

Малыш медленно идёт вперёд по рыхлой обочине дороги.

Его крохотная фигурка тает в ночи.

Дорога пуста. Под натиском шквального ветра лишь продолжает метаться в воздухе неурочный апрельский снег.