Я уже не помню, сколько стоили ёлки в конце пятидесятых. Наверное, недорого, потому что и моя мама и соседи по дому часто покупали сразу по две, а если очень не повезёт, то и по три живых деревца. Связывали их тощеньких, с редкими поломанными лапками в одно целое, так, что получалось даже довольно симпатичное новогоднее существо, относительно пушистое и с двумя-тремя макушками. Лишние отростки безжалостно отсекались, а остававшаяся длинная вершинка готова была принять на себя самое главное украшение – большую рубиновую звезду, украшенную по контуру бусинками-бриллиантами.
Нет, я не буду спорить, наверняка у кого-то стояли и гордые пушистые красавицы, которые ещё можно увидеть в старых советских фильмах. Но Мосфильм, наверное, приобретал их не на наших уличных базарах. Желающих иметь на праздник живую, пахнувшую смолой и хвоей ёлочку, было великое множество. Тем, кому посчастливилось оказаться во главе очереди, ждущей очередного грузовика, а так же тем добровольным помощникам, которые помогали разгрузить эту спрессованную зелёную массу, само собой, доставалась относительно симпатичная, с торчащими во все стороны не поломанными лапами ёлка. Нужно было только непременно, взявшись за ствол, хорошенько её встряхнуть. Тогда она несколько помятая и слежавшаяся становилась похожей на саму себя. Но большинству, как это всегда и бывает, приходилось выбирать между ёлкой однобокой, но чуточку пушистой и ёлкой симметричной, но изломанной. И часто многие так и не решив этой дилеммы со вздохом, покупали обе.
И вот, заветное зелёное чудо с гордостью транспортировалось на плече хозяина, вышагивающего по тщательно очищенному от снега тротуару, а частые прохожие взглядом, а то и словом, оценивали кондицию груза. Ёлки, которые приходилось везти в общественном транспорте, естественно, были тщательнои крепко обвязаны бечевой, дабы не нанести увечий пассажирам. Не связанную пленницу кондуктор просто не впустил бы в дверь.
Ёлку начинали наряжать не ранее, чем дней за пять до Нового года. Это было священнодействие. И хоть я и был обладателем большой коробки с полным набором восхитительных стеклянных украшений, подаренных мне на день рождения, всё же сохранялась непреложная традиция: часть ёлочных игрушек должна была быть сделана своими руками, а часть украшений состоять из съедобных лакомств. А именно: из подвешенных конфет, из «золочёных» орехов и, конечно же, из маленьких крепеньких мандаринов, которые, проколотые в кожуре иглой с ниткой, смешивали свой аромат с запахом хвои, создавая тот незабвенный на всё жизнь новогодний «парфюм».
Мы садились с матерью за стол, на котором лежали грецкие орехи, конфеты, «серебряная» фольга, цветная бумага, нитки, ножницы и всё прочие, что требовала наша с ней фантазия. И наступал момент творения. Орехи обёртывались в тонкую фольгу, к конфетам приделывались нитяные ушки, из бумаги выстригались удивительные гирлянды и разноцветные флажки.
Пришедший с работы отец водружал нашего двуствольного мутанта на тяжёлую деревянную крестовину, и начинался самый захватывающий процесс украшения ёлки.
Пониже на уровне моего маленького роста, на кончики ёлочных лапок подвешивались украшения съедобные, дабы потом, после наступления Нового года, их можно было сорвать без ущерба для коллекции дорогих фабричных игрушек. А это была настоящая коллекция. До сих пор, перебирая ту жалкую часть сохранившихся фигурок, не перестаёшь восхищаться их видом. Грозный боярин с длинной тёмной бородой, в красном кафтане, отороченным мехом, с посохом в руке, строго глядел на боярыню в полушубке. Девочка в тёплом голубеньком пальто, в котором ходили ещё в конце девятнадцатого века, держала пряничного петушка. Рыже-золотая белка грызла свои орешки, сидя на металлической прищепке. Цыплёнок, который почему-то часто повисал вниз головой, переворачиваясь на своём зелёном зажиме. Белые малюсенькие медвежата, подвешенные к крючкам стеклянных парашютов, отважно зависали над деревянным полом. Прозрачный красного стекла самолёт играл огоньками-бусинками. Трёхцветные светофоры вертелись на своих ниточках и отражались в разноцветных шарах, каждый из которых был один другого больше.Многочисленные орешки, фрукты и овощи, которые присутствовали в те времена на столе только в строго отведённом для них сезоном времени, дружно радовали глаза, но не наши желудки. Особенно вызывающе вёл себя зелёный огурец. Его запах не присутствовал на новогоднем столе, но его лицезрение всё время вызывало желание порезать его в салат. Игрушек же в виде мандаринов и апельсинов в наборе не было. Видимо производители справедливо полагали, что их прекрасно заменят в это время года плоды настоящие и полезные. И они не ошиблись. Последние штрихи в наряд лесной красавицы вносили стеклянные бусы, мишура, флажки и гирлянды. Под ёлку ставился Дед Мороз в одеянии из гофрированной бумаги и веточкой-посохом в руке. На самом верху, как уже говорилось, сияла большая рубиновая звезда, и разноцветная электрическая гирлянда с лампочками размером похожим на те, что сейчас служат в домашних холодильниках ровно и не мигая, горела, радуя своим великолепием.
Но, наша ёлка восхищала не всех. Очень неодобрительно смотрела на неё соседка по коммунальной квартире, и всякий раз объясняла моим родителям, что негоже наряжать ёлку так рано до наступающего Рождества. Её ёлка покорная и связанная стояла на террасе нашего деревянного московского дома и ждала своего дня. И только шестого января, скромно украшенная, но зато с живыми свечами, она воцарялась в углукомнаты соседки до наступления, как та говорила, настоящего Нового года.
Через пару недель наш небольшой двор обрастал торчащими из сугробов ёлками, а так как места им всем всё равно не хватало, то ёлки возвышались и на сугробах по всей длине трамвайных путей, соперничая по количеству с растущими там тополями. Незаметно, через какое-то время, воспоминаний от них не оставалось, и только сухие осыпавшиеся иголки, схоронившиеся, в щелях между деревянными половицами напоминали о чудесном празднике под названием Новый год!
Помочь сайту
Поздравления
