Месть

В небольшом лесном поселке, который приткнулся вплотную к берегу лесного озера,  остались не брошенными сто дворов. Селяне остальных двухсот усадеб уехали: кто в мегаполис, кто за рубеж, кто помер от старости или загнулся от паленой водки.

  Брошенные дома оживленного когда-то села хирели, кособочились крышами, завистливо глядели темными заколоченными окнами на немногочисленные избы, из печных труб которых ежедневно вился дым.

Варвара Петровна, пятидесятипятилетняя крепкая женщина, осталась одна жить в просторном доме. Муж пил последнее время почти беспробудно, будто спешил до старости осушить спиртовые запасы округи. Но не успел, скончался на сорок девятом году от некачественного пойла, оставив в наследство жене, кроме дома, одноствольное ружье и патронташ с патронами, заряженными на серьезного зверя.

  Вдова осталась доживать бабий век в селе, за сыном в город не поехала – свой угол, в котором сама себе хозяйка.

  По соседству, слава Богу, дом не пустовал: в нем жил Алексей Николаевич Малашин с женой Ириной. Молодая бездетная пара, помыкавшись несколько лет в городе, решила вернуться в родительское гнездо Алексея, которое после смерти хозяев недолго пустовало.

  Алексей, осмотревшись вокруг, понял, что, кроме него, некому откликнуться на призыв власти, развивать малый и средний бизнес на селе, поэтому поставил на окраине поселка свиноферму.

  Работоспособный народ сначала встретил нового буржуя в штыки. Все завидовали, что их же односельчанин выбился из нищеты, а они вот жили, пересчитывая копейки на покупку ржаной буханки. Но потом попривыкли и потянулись неспешным гуськом к хозяину, просились на работу.  Время бежало своим чередом, на ферме свиньи  росли и давали доход.

  Алексей с Ириной приоделись, подправили дом: перекрыли крышу современным зеленым шифером и обшили стены желтым пластиком.

   – Любо-дорого смотреть! – показала на соседскую усадьбу  Варвара Петровна внуку Славику, который приезжал летом на отдых. – Кто ожидал такой прыти от Лешки!? Длиннющему и тонкому в талии юноше исполнилось восемнадцать лет. Он насмешливо скривил тонкие губы, прищурил серые глаза и сказал:

   – Там вкалывать надо, бабуль!

   – Что ему  самому «пахать», когда рабочих себе набрал! Поди, только деньги считает теперь, да в кубышку складывает. Вот, тебе бы заняться бизнесом, внучек?!

   – Не, не мое это, баб! Я пойду другой дорогой!

   – Нас уже вели полтора века иным путем! – проворчала Варвара, которая иногда хлестала языком больнее крапивы.

  Славик, к удивлению бабушки, не бражничал, с местными шалопаями не яшкался, а был паинькой и вскоре подружился с тридцатилетним Алексеем. Он проводил много времени на ферме, давал дельные советы и вскоре получил от хозяина предложение принять должность управляющего фермой.

   – Все есть: люди, ресурсы, а хорошего помощника с огнем не сыскать в вечно пьяном и вороватом царстве. Берись за работу, Вячеслав Михайлович. Немалые деньги платить буду за верность и усердие! – сказал он.

  Так, нежданно-негаданно в доме Варвары появилась живая душа, было с кем отвести разговорами душу зимними длинными вечерами. Правда, Славик пропадал днями на ферме, а свободное время терся в доме бизнесмена.

   – Где же еще! – не обижалась бабуля, сидя одна на Новый год в доме. – Со мной достатка не высидишь!

  Время бежало. Давно сельчане забыли, когда Алексея Николаевича звали Лешкой, Вячеслава Михайловича – Славиком. Женщины завистливо смотрели на Ирину, которая буквально купалась в счастье. Красивая белокурая  женщина похорошела еще больше. Каждый мужчина ловил ее кокетливый взгляд зеленых глаз, любовался белым, как наливное яблочко, лицом.

  Когда плохо, вспоминается хорошее из прошлой жизни, а когда все, как говорится: «ля-ля», плохое забывается начисто. Варвара Петровна не составляла исключение. Она не думала о недавнем одиночестве, ночных страхах, когда мерещилось невесть Бог что, а главное, не боялась умереть одна в доме и лежать высохшей мумией, пока кто-нибудь не хватится.

  Все хорошо теперь и можно жить спокойно, сколько тебе отмерила судьба.

  Да объявилась у Варвары странная, как она ее назвала, южная болезнь «тропическая язва». Женщину терзала, как собака кость, ноющая боль под ложечкой, когда слышала звук работающего снегоуборочного трактора. Две зимы Петровна «дюжила» его лязг, но  со страхом ждала третьей, когда после снегопада этот монстр снова выползет из сарая соседа Алексея и начнет своим двухтактным тарахтеньем заживо поедать женский мозг.

  От обеспеченной жизни Алексей Николаевич приобрел снегоуборочный трактор, который полюбил, как собственное дите. Он самолично управлял «умной», послушной, немецкой машиной и охотно убирал снег не только со своего двора и подворья свинофермы, а и со всех прилегающих к его усадьбе улиц.

  Что стало с пожилой женщиной, и почему она люто невзлюбила трактор, – никому не известно. Только Варвара Петровна ждала от него беды, страшнее мирового мора.

    – Слава! Поговори с Алексеем, чтобы не заводил трактор по всякому случаю. Иногда снега выпадет нашему Петьке по шпоры, а сосед сразу же принимается его монстром утюжить. Руки на себя наложу от железного воя этого ирода, помянешь мое слово! – жаловалась женщина.

   – Мне отец говорил, что ты балованная, но чтобы до такой степени! – возмущался Слава. – Как малое дите, право слово, трактор дорогу поперек ей переехал! Смех!

  Варвара поняла, что с этой стороны помощи не дождешься и отстала от внука.

  Однажды забрел к женщине ранним утром местный пьяница Колька, попросил:

   – Налей поллитра, теть Варь! Вот, деньги возьми!

  Ворча себе под нос, что-де «носят их черти ни свет, ни заря», она взяла у мрачного посетителя бутылку и налила в кладовой в нее мутноватой жидкости. Оценила содержимое, на взгляд, в скупом утреннем свете и, выйдя в сени, протянула посудину помятому мужчине, которого знала с детства: он дружил с сыном.

   – Держи! Все не нажраться тебе! Ишь, спозаранку подавай ему! – неласково проговорила она.

   – Теть Варь! Не кричи ты! Вот сколь помню тебя, все покою тебе нет. Ругаешься и ругаешься. Вот и уехал от тебя сын. Сноху, поди, совсем заела?

   – Ты кто таков, мне вычитывать? Получил свою утеху и ступай отсель. На себя глянь, злыдень! Я-то одна живу, что мужик помер. А ты чего один остался, бирюком? Молодой еще, а не идут к тебе женки.

   – Не ругайся, теть Варь! Дай лучше порожний стаканчик да на зуб чего. Трубы горят с вчерашнего. Захалтурили вчера и отметили вечером. Вот голова и болит, что спасу нет.

  Женщина, остолбеневшая от такой наглости спившегося мужчины, помолчала, подбирая слова побольнее и доходчивее, но, к его удивлению, произнесла:

   – Ладно, заходи в избу уже, накормлю. Поди, голодный ходишь день-деньской. Катанки скинь, наследишь! Садись к столу, сейчас соображу, что пожрать.

   – Когда ж за ум возьмешься? Не маленький уже! – спросила женщина своего раннего посетителя, который пропустив стаканчик самогона, заедал поспешно хлебом с колбасой.

   – Тот, не обращая внимание на слова тети Вари, сказал:

   – Слабоват твой самогон. Деньги за воду берешь. Бога не боишься!

  Старая женщина поморщилась, хотела накричать, но, вспомнив что-то свое, промолчала и буркнула:

   – На вас, иродов, и такой не напасешься. Ты пей, ешь и помалкивай.

  – Теть Варь! Ты налей стаканчик, из своего. Трибцать рубликов за бутылку тебе дал, Петриха двадцать берет!

  Она, чертыхаясь про себя на чем свет стоит, встала из-за стола и поплелась в кладовку, где, чем-то грохоча, налила стаканчик самогона и вынесла посетителю, поставила с пристуком перед ним:

   – Лакай!

  Удовлетворенно крякнув, местный пьяница опрокинул дармовой стакашок, закусил и полез в карман за куревом, счастливо ожидая благотворного действия жидкости.

  Дождался приятной теплой волны в голове и легкости в теле, со смаком прикурил дешевую сигаретку и, выпустив порцию вонючего сизого дыма, благодушно спросил:

   – Клиентов… много имеешь, теть Варь!

   – Какие клиенты нынче в селе? Так, баловство, а не торговля!

   – Верно! Разбежался из поселка народ. Ладно, пошел я. Ты зови, когда пособить по хозяйству нужно. Забор поправить или еще что за стакан или бутылку.

 – Ты погоди, дело у меня к тебе.

 – Говори, что сделать, я не откажусь за вино!

 – Два литра получишь от меня, если исполнишь!

 – Ого! Что так много?

 – Литр за молчание, литр за дело!

     – Ладно, ты меня знаешь, говори, я согласен!

  Варвара Петровна задумалась: доверять пьянице или нет. Подходящей кандидатуры рядом все равно не намечалось и женщина решилась:

   – Я дам четыре бутылки казенной водки, если сломаешь трактор Алексея. Но так, чтобы не смог его починить.

   Колька опешил:

   – Ты в своем уме! Чем тебе техника насолила?!

   – Коля! Не могу ее рык слышать, будто дразнится, паразит, а я с ума схожу! Ты помоги, а не задавай вопросы.

   – Алексей Николаевич узнает, ноги мне поломает!

   – Так не болтай зря языком, никто не узнает!

   – Заманчивое предложение, ничего не скажу. Два литра торговой водки не валяются просто так!

   – Значит, выполнишь просьбу?

   – Неделю дашь на размышление? Мне прикинуть надо, что и как: пути подхода, отхода, тактический маневр. А, может, завалим Алексея?! Добавь литр, я мигом исполню!

   – Стратег! Эко понесло тебя от пары стопок! Бога побойся, такое говорить! Иди уж и забудь, что я говорила по бабьей глупости.

    – Я уже сказал, что через неделю приду, обговорим детали, условия!

  Через неделю Колька не пришел. То ли запил круто, то ли испугался и не заходил даже за самогоном, хотя, определенно, у него «горели трубы» чуть не каждый день.

  Зима тем временем не на шутку разгулялась и каждый день засыпала снегом, превращая поселок в сказочное лубочное царство. Варвара Петровна ежедневно слушала теперь гул трактора и чуть не лезла на стены, от бессильной ярости даже плакала.

  На четвертый день мучений Варвара зарядила ружье и отправилась на усадьбу соседа. Алексей Николаевич только что выкатил из сарая трактор и поставил его во дворе, чтобы прогрелся мотор. Затем, весело насвистывая песенку, Алексей направился в дом, перекусить.

  Варвара Петровна подошла к трактору, решительно вскинула ружье и выстрелила в мотор. Машина, утробно рокотавшая двигателем, взвизгнула поршнями и заткнулась на полутакте. Женщина развернулась и, держа в опушенной руке оружие, заспешила домой. В душе Варвары наступил покой, она испытывала блаженство и радость.

  Женщина молчала, когда приходил Алексей, чтобы выяснить: почему она так поступила. Она ни слова не сказала взбешенному внуку, когда он бранился и махал руками, словно пропеллером. Женщина загадочно улыбалась, ее глаза светились торжеством. Мужчины решили, что у нее в голове, как у лампочки накаливания, стряхнулось спираль,  махнули рукой и ушли к трактору.

  Утром следующего дня жена Алексея поехала в город за покупками.

  Ирина вернулась к обеду и нашла мужа с прострелянной грудью на окровавленном снегу возле изувеченного  трактора. Молодая женщина, завыв в голос, упала на грудь Алексея. Вячеслав Михайлович, проходивший рядом с усадьбой хозяина, заглянул на шум, вызвал полицию и скорую помощь.

  Алексей Николаевич был застрелен из ружья. Никто не сомневался, что это – дело рук Варвары Петровны.

  Полиция отправилась к женщине и провела досмотр в доме. Они нашли оружие убийства и патронташ, в котором не хватало двух патронов, в сарае на гвозде. Улики конфисковали, а Варвару, которая божилась, что она тут ни причем, арестовали и увезли в город.

  Следователь областной прокуратуры, которому поручили возглавить расследование громкого дела убийства сельского предпринимателя, приехал в район на собственной Ниве и поселился в гостинице.

  Сорокалетний Михаил Иванович Семашкин, высокий и стройный мужчина прошелся пешком до районной прокуратуры, где встретился со следователем лейтенантом Тимофеевым Ильей Григорьевичем, который сидел один в просторном кабинете. Он проводил предварительное дознание по факту убийства фермера Алексея Николаевича Малашина и был включен в следственную группу.

   – Добро пожаловать в наши края! – протянул руку, покрытую светло-рыжим пухом, молодой Илья и застенчиво улыбнулся. – Где остановились?

   – В одноместном номере железнодорожной гостиницы. Спасибо! Экий ты – золотой парень! – восхитился Михаил волосами, которые огненно-медной короткой щеткой покрывали голову коллеги. Ему казалось, что с симпатичного лица парня можно собрать не меньше горсти веснушек, небрежно разбросанных природой.

   – Там лучше, чем в бывшем доме колхозника, – авторитетно заверил районный следователь и указал рукой на соседний стол. – Ваше рабочее место, садитесь, пожалуйста.

   – Спасибо! Я смотрю, и папку с делом приготовили.

  Михаил Иванович уселся за столом, открыл тоненькую папочку и изучил бумаги.

   – Все указывает на Варвару Петровну Степанову. Ружье с отпечатками ее пальцев, две пули выпущены из этого оружия, на руках сделали смывы, и нашли следы пороховых газов. Она признает, что произвела один выстрел в трактор, а второй – наотрез отрицает?

   – Думаю, хитрит женщина или не помнит от сильного волнения. Не каждый день людей убивала, не так просто, оказалось, лишить человека жизни. Правда, по селу слухи поползли, что местный пьяница Николай Зубов приложил руку. Его видели, как он разъезжал на голубой иномарке накануне. То ли хотел купить, то ли уже приобрел ее.

   – Откуда?

   – Да, он проговорился по пьянее собутыльнику Федьке, что Варвара его киллером нанимала, за тысячу долларов убить Алексея. А когда секрет знают двое, об этом болтает весь поселок. Только я не верю.

   – Почему?

   – Какой из Кольки киллер. Он не просыхает никогда, поэтому руки трясутся, будто муку сеет. Такой исполнитель не только в жертву не попадет, ружье удержать не сможет. Потом, откуда у старухи баксы?! У них в селе рублей не наберешь на киллера, а валюту и подавно. На нетрезвую голову несет всякую ахинею! И права? Откуда у Кольки они? Чушь одна!

   – Разберемся! Завтра допросим еще раз всех и Кольку – тоже. – Михаил Иванович провел рукой по черным, как смола, волосам с прядями седины на висках и посмотрел в окно, где на площади катались с горки детишки – явно власти проявили заботу.

  Илья проследил за взглядом начальника и предложил:

   – Может, сюда вызвать повесткой всех?

   – Нет! На месте допросим, сам хочу увидеть место преступления!

  На следующий день заехали с утра к Кольке. В остывшем за ночь доме было грязно, несло табаком и нечистым телом. Хозяин смотрел испуганно на мужчин и никак не мог сообразить, что от него хотят:

   – М-м-м, какие баксы? М-м-м я - киллер? М-м-м, Варвара заказала?

   – Ты не мычи, как стельная корова, рассказывай господину майору, что Федьке болтал недавно! – подстегнул пьяницу капитан.

   – К-к-кто – майор?

   – Перед тобой майор прокуратуры области, говори правду!

  С большим трудом из Кольки вытянули чуть ли не с мясом суть. Он хлестался перед Федькой киллерством и баксами, чтобы больше наливал – тот угощал. На самом деле: за водку Варвара просила сломать трактор.

   – А на Форде мужик какой-то незнакомый подбросил. Он через село проезжал в область, а я надыбал халтуру в районе. Спросите там Нюрку Ялдошиху, я ей дрова колол, – закончил рассказ Колька.

   – Номера запомнил, марку машины?

   – На что мне номера, а в иностранных авто  разбираюсь, это был Форд Фокус!?

   – Все? Или опять забыл что? – Илья Григорьевич вплотную приблизил лицо к пьянице, и сразу отпрянул от него. – Какую заразу ты пил, что тюрьмой несет изо рта?

   – Не-е, хороший самогон! От Петрихи по двадцать рублей! Все, больше ничего не знаю.

  Внук Варвары Петровны, которого полицейские посетили вслед за Колькой, не сомневался, что бабушка стреляла оба раза.

   – Как ни прискорбно осознавать мне, но больше некому. – Серые глаза юноши смотрели спокойно и печально на следователей. – Крыша поехала у бабули. Сначала покою не давал трактор, а когда технику загубила, то решила и от Алексея Николаевича избавиться.

   – Что вы делали в тот день с утра до обеда? – спросил Михаил Иванович.

   – Я работал на ферме до двенадцати часов. Рабочие подтвердят, а потом, как всегда, пошел домой на обед. Возле дома уже был, когда услыхал крик  на соседской усадьбе.

  Ирина к приходу следователей несколько успокоилась, но ничего нового к делу об убийстве мужа не смогла добавить.

   – Варвара Петровна – это, больше некому! – горько заключила молодая женщина и принялась хлюпать носом.

   – Будем закрывать дело, Михаил Иванович? Ведь всем понятно, что Варвара – преступник, хотя и жалко женщину, если честно! – уверенно сказал Илья, когда они вышли из дома Малашина.

   – Жалость, Илья Григорьевич, самый бесполезный предмет на земле, она – обратная сторона злорадства!

   – Ну, вы скажете тоже! Что я – черствый человек, радуюсь горю?! – Лицо лейтенанта от обиды запылало огнем так ярко, что, казалось, можно прикурить.

  Майор улыбнулся и положил руку на плечо:

   – Во первых, не я сказал, а Эрих Ремарк, а во вторых, не думаю так, поэтому работаю с тобой. Мы не всех допросили, рано делать выводы, поверь мне.

   – Кого еще?

   – Рабочих фермы! Никто не знает лучше своего шефа, чем подчиненные.

  Но допрос, организованный следователями в местной библиотеке уже заканчивался, а ничего нового делу не принес.

  Оставалось расспросить сторожа фермы бабу Глашу. Она степенно вошла вслед за Ильей в комнату, посмотрела на углы, высматривая лики святых. Не нашла, прошептав что-то, осуждающее современные  нравы,  взглянула мельком на старшего следователя и уселась на стул напротив стола, за которым он сидел. Затем основательно и долго рассупонивала верхнюю одежду, скидывала с головы платки. Невысокая и коренастая женщина, оставшись простоволосой, аккуратно сложила головные уборы на коленях, подняла лукавый взгляд серых глаз на майора, выждала паузу и сказала:

   – Зря вы мытарите Варвару в застенках. Не она убила нашего кормильца!

   – Мы не «мытарим» Варвару Петровну в следственном изоляторе, а пытаемся найти убийцу. Факты указывают на гражданку Степанову. Если не она убила гражданина Малашина, тогда – кто?

   – Почему сразу не спросили меня, бабу Глашу? Тогда не пришлось бы время терять на допрос такой оравы!

   – Вот, мы спрашиваем сейчас. Кто убил Алексея Николаевича, на ваш взгляд?

   – А застрелил его, сынки, наш управляющий Вячеслав Михайлович! – баба Глаша торжествующе откинулась к спинке стула и перекрестилась. – Я знаю точно, что это – он.

   – Поясните, пожалуйста! – Михаил Иванович посмотрел на застывшего у двери Илью.

   – Тут объяснять нечего, были бы глаза, а не гляделки, как у наших мужиков, которые только самогон видят.

   – У вас, баба Глаша, значит, не гляделки! – хмыкнул Илья.

   – Нечего усмехаться над старым человеком! Я насквозь вижу людей!

   – Он не насмехается над вами, а хочет узнать: кто убил? – Михаил Иванович досадливо махнул в сторону помощника.

   – Управляющий застрелил своего шефа из ревности! Промеж ним и Ириной была любовь. Я сама слышала этим летом, как Славка уговаривал Ирину встретиться в лесу. С тех пор наблюдала за ними. Правда, последнее время хозяйка не жаловала управляющего фермой. Она разговаривала с ним, словно сапогом из под носка била!

  Новость заставила следователей по-новому посмотреть на дело. Версия, что Вячеслав Михайлович убил Алексей из-за любви к его жене, имела право на существования. Майор решил проводить очередные допросы в районе, чтобы служебная обстановка придавала официальность допроса.

  Вячеслав Михайлович ожидал, очевидно, этого вопроса, поэтому охотно подтвердил:

   – Я люблю Ирину. Это – запрещено?!

   – Нет, конечно! Но согласитесь, что из ревности от неразделенной любви вы могли поднять руку на мужа.

   – Теоретически, замечу, мог бы! Только кто сказал, что у меня с ней ничего не было!

   – В ваших интересах рассказать правду.

   – Да, в том-то и дело, что сначала Алексей Николаевич предложил мне переспать с его женой.

   – ???

   – Не удивляйтесь! Сейчас поясню. У них не было детей, они обследовались и, оказалось, что Алексей – бесплоден. Потом, когда они разбогатели, Ирина извела мужа упреками. Она хотела очень ребенка, да и он мечтал о том же. Вот, однажды предложил мне шеф переспать с Ириной. Я сначала не поверил свои ушам, но потом до меня дошло, что он уже тогда все задумал, когда брал на работу.

   – Переспали? – майор внимательно наблюдал за молодым человеком, который волновался и беспорядочно теребил в руках меховую шапку.

   – Производственное задание, как назвал этот акт господин Малашин, исполнил.

   – Дальше!

   – А потом ничего! Не понесла Ирина ни на этот раз, ни на следующих двух попытках-случках. Она просила еще раз, все надеялась заполучить ребеночка, но Алексей нагрубил ей, мол, хватит ему на тебе валяться без пользы.

   – Все?

   – Потом мы тайком с ней несколько раз встречались, но безрезультатно, если не считать, что я потерял голову от женщины. Но она избегала меня, больше близко не подпускала к телу. Такие дела, господин майор, но убивать Алексея мне не приходило в голову! Не мое – это!

  Ирину не смутили конкретные вопросы следователя. Она подтвердила, что говорил Вячеслав, но добавила от себя:

   – Слишком возомнил о себе Вячеслав Михайлович, когда решил, что я смогла бы с ним сойтись. Просил, чтобы я ушла от Алексея. Только я уже хорошо изучила его, не люблю корыстных людей.

   – Жадный, что ли? – спросил Илья.

   – Не только жадный, но и завистливый. Он и бабушка Варя, два сапога – пара. Им покоя не дает чужой успех, они готовы любого сожрать. Про таких говорят: «Не достанется ни вам, ни нам».

   – Так, может, это – повод убить Алексея? Правда, глупо стрелять из собственного ружья и оставлять его в сарае на виду! – задумчиво то ли спрашивал, то ли рассуждал майор.

   – Нет! Оба не способны убить человека! – воскликнула Ирина. – Из зависти они способны на многое, но у них хватит разума, чтобы не пойти на необдуманный шаг.

   – Спасибо, Ирина! Вы свободны! – сказал Михаил Иванович, провожая красивую женщину взглядом до двери. Затем он спросил Илью Григорьевича:

   – Ничего не заметил у нее?

   – Нет!

   – Правильно, куда тебе, молод еще!

   – Только у старого козла крепки рога, по-вашему?

   – Не дерзи!

   – Что вы начинаете сами?

   – Ладно, не буду, обидчивый какой! Из-за обиды нельзя перечить начальнику.

   – Извините!

   – Ты заметил темные пятна на лице Ирины?

   – Нет, но я подумал, что полнеть стала жена Алексея. Вроде, как животик округлился.

   – Молодец, лейтенант! Мне сдается, что наша красавица беременна!

   – Тогда, что получается?! Алексей – бесплоден, от Вячеслава не понесла, значит, есть еще кто-то, кто осчастливил Ирину!

   – Правильно! Женщина темнит, не все рассказывает.

   – Вызываем на допрос и прижимаем ее к стенке!

   – Все норовишь у стенки потискать?! Нет! Собери информацию об Ирине, как ее по батюшке, забыл?

   – Ирина Федоровна Малашина, а что собирать-то?

   – Ее круг знакомых, поездки куда-нибудь. Она была за границей, может быть, лечилась там? Все проверь и доложи мне через месяц, другой, а я отлучусь в область по другим делам.

  Михаил Иванович вернулся в район глубокой осенью, когда бабье лето уже отпылало ярким нарядом, одарила урожаем и, сбросив красочный сарафан, неспешно убралось за горизонт. Выпал первый снег и прикрыл всклоченную плугом землю белым одеялом. Вот-вот нагрянет зима и с ней морозы, которые превратят мягкую податливую почву в прочный панцирь, закуют озера и болота устойчивым льдом.

   – Ну, хвались, молодец, что нарыл за несколько месяцев? – радостно приветствовал Илью Михаил Иванович. – Или ничего не нашел?

   – Малость накопал, хотел вам звонить, а вы уже сами здесь! – зарделся лицом, как «красная девица», лейтенант.

   – Молодец! Докладывай! – приказал майор, с удовольствием наблюдая за смущением молодого помощника.

   – В прошлом году Ирина ездила в Германию, на курорт Бад Мергентхайм. Люди говорили, что там она обследовалась на бесплодие. Вернулась через месяц, веселая, сказала единственной подруге, что здорова. Потом летала туда за месяц до убийства Алексея.

   – И что?

   – Я допросил  подругу! – голос Ильи звучал торжественно.

   – Ну?

   – Там Ирина познакомилась с Виктором Шульцем! У пары был горячий роман! – Илья замолчал и торжествующе посмотрел на своего шефа.

   – Вот дурная привычка, тянуть вола за рога. Говори суть, не мусоль пальцами губы!

   – Начальнику всегда легче накричать, чем выслушать подчиненного! – выпалил Илья, отворачивая голову в сторону от Михаила.

   – Ах, да, я забыл уже твой обидчивый характер! Ладно, молчу, продолжай!

   – Я проверил, на всякий случай, книги посетителей наших районных гостиниц и оказалось, что в день убийства Виктор Шульц находился у нас. Он пару дней жил в той же гостинице, где вы остановились.

   – Молодец! Значит, Виктор убил соперника из-за любви к Ирине. Или они были в сговоре, тогда все сходится. Мотив: устранение соперника и нелюбимого мужа, завладение капиталом и имуществом, создание полноценной семьи. Она беременна от него?

   – Да!

   – Надо брать господина Шульца?

   – Нет!

   – Почему? – Михаил Иванович еле сдержался, чтобы не накричать на медлительного Илью.

   – По двум причинам. Первая: Виктор Шульц находится в Германии. Вторая: он не убивал Алексея.

   – Я допросил Ирину, и она призналась, что беременна от Виктора. Самое главное в этом деле, что ее муж знал о любовнике, поэтому отпустил жену второй раз туда, чтобы она от него забеременела.

   – Сейчас можно говорить, что Алексей знал и одобрил ее связь. Мертвец – идеальный стрелочник!

   – Да! Нужно осторожно слушать Ирину, но она сказала мне, что отказала Виктору, когда поняла, что беременна. Она в день убийства не ездила за покупками в район, а объявила Шульцу отказе выйти замуж за него и проводила его на поезд. Она просто украла сперму у мужчины. Я проверял ее слова: Виктор сел на поезд до обеда и уехал. Алексея убили позже, когда Ирина вернулась домой из района.

   – Как ни крути, а снова остается Варвара Петровна.

   – Не, не она! Она от зависти к успехам соседа «заболела» так, что даже возненавидела трактор, но не убивала человека, – Илья с наслаждением сделал паузу, закатив к потолку глаза и, когда майор стал «светиться белым калением», словно рессора в костре, быстро заговорил:

   – Затем, проанализировав все обстоятельства дела, я ринулся в мегаполис, справедливо рассудив, что нужно проверить все связи нашей парочки до приезда их в город. Там мне удалось выяснить, что Алексей Николаевич Малашин успешно работал риэлтором. Дела у него шли не плохо, и ему удалось скопить некоторую приличную сумму. И мужчина был бы с годами состоятелен, если не угодил под суд и не покинул после него мегаполис. Его обвинили в незаконном завладении трехкомнатной квартиры гражданки Трофимовой и ее сына Бориса. Практически Алексей Николаевич Малашин оставил женщину и сына, который на тот момент находился далеко в море, на улице. Суд оправдал риэлтора – не буду говорить о наших судах, и Алексей, продав захваченное жилье, укатил в поселок. Теперь понятно, откуда у него деньги оказались на ферму.

   – Просто великолепная работа, молодой человек! Полагаю, что продолжение следует?

   – Ага! Женщина, которую осталась без жилища, скончалась от инфаркта.

   – А ее сын?

   – Когда сын вернулся, то поставил матери памятник на кладбище и поклялся наказать обидчика.

   – Так он убил Алексея?

   – Некому больше, господин майор!

   – Да, ну! Все знаешь? Тогда, может, подскажешь, кто делает корабли в бутылках? – пошутил майор.

   – Конечно, знаю! Гинекологи на пенсии!

   – Молодец! Преступника тоже взял под стражу?

   – Нет! Он далеко живет.

   – Где же?

   – Верхоянске.

   – Что его занесло далеко на север? Как ты вышел на него?

   – Помните голубую иномарку?

   – Ну!

   – Она мне не давала покоя. Хотя через село немало транспорта проезжает в район и область, а эта не давала покоя.

   – Почему?

   – Потому что убил же кто-то Алексея! Из его окружения никто не был причастен к убийству, если исключить Варвару тоже. Тогда что?

   – Что? – Михаил Иванович с интересом наблюдал за Ильей.

   – Тогда остаются две версии: первая – случайный человек убил Алексей, вторая – месть сына обманутой Алексеем матери. Я навел справки о Борисе Николаевиче Трофимове и узнал, что он живет в Верхоянске.

   – Ого! На Крайнем Севере?

   – Меня такой факт тоже озадачил, и я послал в местное Управление департамента полиции запрос на гражданина Трофимова, уроженца города Ленинграда. И, чтобы не терять даром времени, приступил к поиску голубой иномарки, предположительно Форд Фокус.

   – Что дальше? – «подстегнул» майор лейтенанта, который на время умолк, подбирая слова.

   – Дальше – дело техники! Одним словом, если пропустить кропотливую работу по спискам владельцев автомобилей района и области, удалось выяснить, что таких машин в районе не зарегистрировано, а в области нашел десять единиц. Причем, половина из них принадлежит лизинговой фирме «Эталон Авто». С нее я и начал проверку.

   – Значит, ты был в области? Что же не зашел ко мне?!

   – Я хотел сам раскрутить клубок. Да и времени не было по начальству бегать!

   – Опять дерзишь? Много воли взял? – голос майора не был строг, он по-доброму смотрел на помощника. – Ладно! Рассказывай дальше.

   – Мелочь пропускаем, а крупное возьмем на ум! Накануне машину в фирме «Эталон Авто» арендовал ни кто иной, как Трофимов Борис Николаевич! Можете представить себе?!

   – Лихо! Ну, ну! Что же он зимой задумал такое дело? Летом удобнее было!

   – На то была уважительная причина, Михаил Иванович! В тот день, когда я вычислил Форд и его арендатора, пришел ответ из Верхоянска от департамента полиции. Гражданин Трофимов выезжал до убийства Алексея из своего города в наш областной центр, где взял на прокат автомобиль, и вернулся домой через два дня. Все сошлось на нем! Но самым интересным в этом запутанном деле является факт редкой болезни Бориса Николаевича. После смерти матери на нервной почве у гражданина Трофимова развилась редкая аллергия на тепло. Может, помните, почему покончила с собой Ханнелора Коль, жена канцлера Германии?

   – У нее, насколько я помню, была аллергия на свет, и она вынуждена была жить в темноте.

   – Да! На тепло она тоже реагировала, но на свет больше, а у нашего убийцы наоборот. Он реагировал сильно на тепло и чуть, чуть на свет.

   – Поэтому он уехал на север.

   – Совершенно верно. Он был вынужден жить в холоде, и осуществить месть мог только в холодное время года.

  Борис Николаевич был взят под стражу по представлению прокуратуры голода Верхоянска. Мужчина сразу же признал вину, рассказал, что в день убийства оставил машину на окраине села. Пешком добрался до дома Алексей  в момент расправы Варвары Петровны над трактором. Затем проследил, куда женщина положила оружие. Суд состоялся в его родном городе, учитывая особенность заболевания подсудимого.