20 ИСКРЕННОСТЬ

Искренность

С бастиона ударила пушка, - полдень - эхо трижды повторило. Со стороны парка долетел дробящийся лай собаки. И вновь гудели и жужжали моторы, стучали колёса трамваев, спешили люди, шуршали волны, залихватски чирикали воробьи, плакали чайки, скандаля из-за рыбёшки.

У самой воды стояла девочка и тоже плакала. Тихо, безутешно. Волны угрожающе устремлялись к берегу, ещё мгновение и зальют девочке ноги, но что-то останавливало, - может, слёзы? - коснутся легонько носков туфель - и отпрянут. Девочка плакала, отрешённо глядя на воду. На вид девочке лет двенадцать, худенькая, избежавшая акселерации. Прямые русые волосы собраны в луковицу, явный признак безвкусицы: эта луковица перечёркивала всю природную приятность лица. Грубая попытка выглядеть постарше. И фирменные коричневые вельветовые джинсы были чуждыми её природе: угнетали простенькую бледно-голубую кофточку.

В двух шагах от девочки два кустика, - единственные здесь - ветерок шепчется в их наполовину распустившихся веточках. Затем выскочит, смеясь, и давай гонять бумажку по лужайке. Девочке кажется, что ветерок смеётся над ней, и обида, пропитанная обильными слезами, как нечто плохо пережёванное, застревает в горле. Закашляла, нагнулась к воде, зачерпнуть, и тотчас услышала звенящий детский голосок:
- Тётенька, эта водичка грязненькая!
Рядом стоял взрослый парень и улыбался, ребёнка нигде не видно.
Девочка по инерции всхлипнула.
- Вы хочите пить и патаму плячете?
Девочка поражённо выпрямилась: голосок принадлежал парню! Продолжая тепло улыбаться, он вытащил из сумки бутылку "Байкала", из кармана перочинный ножик. Открыв, протянул бутылку:
- Вот, пейте на здоровля, тока не плячьте.
Девочка, не спуская с него глаз, взяла бутылку, сделала глоток. Приятная прохлада растеклась внутри, дышать стало легче.
- Спасибо.
- Всё? Фу, я так не играю, - парень комично по-детски надул губы, свёл к переносице пышные брови.
- Я, правда, больше не хочу, - девочка ладонью вытерла слёзы.
- Или не могу? - быстро спросил парень в упор.
- Не хочу, - смутилась девочка.
- Или не могу? Или не хочу? Или не могу? - по-попугайски затараторил парень, при этом у него было такое потешное выражение лица, что девочка невольно рассмеялась.
- Пополам, холосо? Досюда вы, остатки-сладки - я. Холосо?
- Хорошо, - Девочка поднесла горлышко к губам, а парень, приоткрыв рот, поедал её глазами и широко облизывался.
Девочка засмеялась, поперхнулась, прохладные щекочущие струйки потекли по шее и вниз, за кофточку.
Парень, продолжая забавно облизываться, - ровно кот - протянул платок.
- Вы не смешите... - сдавленно попросила девочка.
- Я?! Да рази я могу? - с деланно серьёзным видом сказал парень. - Если вы стесняетесь, я отвернусь, - он повернулся спиной, и тут же сунул лицо подмышку, подглядывая.

Девочку пуще прежнего распирает смех, бутылка выскользнула из рук, покатилась, позванивая. И плюхнулась в воду. Волны радостно заклокотали и понесли трофей подальше от берега.
Девочка резко осекла смех, быстро глянула на парня. Он проводил взглядом бутылку, повернулся: но какое это было лицо! Раскисшее, типично плаксивое детское личико.
- А-а-а, - заныл он так, будто и в самом деле был карапузом. - Тётя бяка... Я маме сказу, она купит казу, я тёте не показу!..
 Девочка, неожиданно для самой себя, расхохоталась, упав на колени. Из-под мостика со свистом вылетели голуби, осуждающе крикнула чайка, к перилам липли любопытные прохожие. Подбежал мальчик в зелёненьком костюмчике, через плечо пластмассовый автомат, уставился на коленопреклонённую хохочущую девочку.
- Мальчик, дай твой автомат: тётю-бяку застрелить.
Мальчик почему-то отбежал, и оттуда крикнул:
- Он игрушешный!
- Пусть, я понарошку застрелю.
Мальчик засмеялся, снял автомат.

- Андрей, - окликнули от крепостной стены: там стояла дородная женщина пенсионного возраста, у неё было строгое, похожее на деревянную маску, лицо.
- Иду, ба, - мальчик потускнел и понуро поплёлся к бабушке.

Переставшая смеяться, девочка увидела, как парень стал серьёзным,  грустным взглядом провожал мальчугана. Затем глухо обронил:
- Вот такие железобетонные бабушки убивают в детях Детство. А потом мы удивляемся, откуда берутся равнодушные, чёрствые, серенькие... Ну, что, плакса, не будешь больше плакать?
- Не буду. Извините... за бутылку...
- Пустяки, не бери в голову. Считай, что мы угостили рыбок газировкой.
- Скажите... а вы не торопитесь? - Девочка почувствовала, что он сейчас уйдёт, а ей очень-очень не хотелось этого. Выпалила одним духом, точно бежала по лестнице, и вот-вот погаснет свет, а подниматься ещё о-го-го сколько, брр.
- Не тороплюсь, - Парень приблизился и... стряхнул с её коленей прилипшие песчинки. Так, будто они не просто знакомые, а давно-давно родные.
Девочка отпрянула, бледнея и краснея:
- Зачем вы...?
- Можешь арендовать меня до 21,00, - улыбнулся ободряюще. - Только уйдём отсюда: плаксивое место. Слышишь: мальчик плачет? Что б его бабушку кондрашка хватила. Идём, с глаз долой - из сердца вон...

Они медленно шли по парку. Девочка, поражая саму себя, внезапно стала рассказывать о причине своих слёз. Что-то было такое в парне располагающее, родное, что захотелось по-дружески исповедаться.
Вчера она получила свидетельство об окончании восьмилетки, а сегодня, за завтраком, сообщила - всю ночь готовилась - маме и бабушке: в девятый не пойдёт, поступит в педагогическое училище. Будет и среднее образование и профессия, о которой тайно мечтает с шестого класса. Мама вспыхнула: только через мой труп! Бабушка принялась читать устрашающую лекцию о неблагодарной лямке воспитателя. Сдерживалась, слушала. Но когда мама сорвалась и вне себя крикнула: "Дурёха! " - терпению пришёл конец. Грохнула ложку об стол, и, бросив что-то резкое, убежала из дому... В 11часов встретились всем классом у Петропавловки: решили в последний раз вместе съездить в Петродворец. Зашёл разговор о будущем, и тут все вспомнили, что она одна ещё ничего не сказала. Услышав о педучилище, подняли на смех: у доски двух слов связать не может, а туда же, в педагоги...

- Сама не понимаю, что со мной происходило. Как выйду к доске... всё из головы вон, точно пылесосом высосали... Стою бледная, по спине липкий противный пот... А ребята потешаются...
Девочка помолчала, искоса поглядела на спутника. Он слушал внимательно, без тени превосходства, и она окончательно раскрепостилась.
- Нехорошо смеялись ребята... Зло, неприязненно. Что я им такого сделала? "Умру, а не приведу к тебе своих детей," - сказала староста. Знаете, так обидно стало, что заревела перед ними, убежала с причала... Мир потерял краски, стал серым, скучным, как старое шинельное сукно... И лица людей - плоские... Мелькнула мыслишка утопиться. Струсила...

- Хорошая трусость, - весело сказал парень. - Ерунда всё это, не засоряй головушку. Главное, чтобы ты верила, что станешь не рядовым, банальным, а замечательным педагогом. Ох, как их нам не хватает! Всё остальное приложится, лишнее отсыплется. Замёрзла? Дрожжи продаёшь.
- Немного. У меня всегда так после слёз.
- Идём в метро, погреешься.

Войдя на эскалатор, парень не остановился, а побежал. Девочка никогда этого не делала, но сейчас ей почему-то нестерпимо захотелось догнать его.
- Девушка, не бегите! - хлестнуло с боку из динамиков. - Вы что, русского языка не понимаете?
А он уже стоял внизу и строил ей уморительную рожицу.
- Вот, из-за вас попало.
- Дурной пример заразителен. Каюсь. С меня причитается. Кровушка взбодрилась? Сейчас едем на Невский, пообедаем. После слёз обычно зверский аппетит. Мультики любишь?
- Очень.
- И я, и я, того же мнения! - поразительно, похоже, скопировал ослика Иа.

Подошла электричка, и они устремились в вагон. Следом ввалилась шумная компания с рюкзаками, ребят оттёрли в угол. Они чувствовали на себе дыхание друг друга. От него исходил дразнящий запах ирисок. Девочка вдыхала его полной грудью, бледнея и краснея под его смешливым взглядом.
Они молча изучали друг друга. Только сейчас она по-настоящему рассмотрела его. Лицо худое, загорелое, широкий морщинистый нос, пышные белёсые усики. Шея плоховато выбрита, красноватая в местах раздражения. Вишнёвые сухие губы. На подбородке шрамик. Глаза карие, в левом, рядом с хрусталиком, две точечки. На переносице припухлость, какая бывает от долгого ношения очков. Пышная, девчачья копна тёмных волнистых волос, с тонкими прослойками седых. Они так и лезли в глаза.
Девочка подумала, что ему, наверно, около тридцати лет. И стало неловко. Девчонка, плакса, навязалась взрослому мужчине, а он, добрая душа, жертвует своим временем... Может, у него дел своих невпроворот... Странно: чем больше она корила себя, тем сильнее гасло волнение, и возвращалась уверенность. И цвет её лица приобрёл естественный вид.
- Что? - спросил он тревожно.
- Так...

Когда вышли из метро, она остановилась и, пряча глаза, выдавила:
- Я не пойду.
- Почему? - Он приподнял её голову и заглянул в самую глубину глаз. - Боишься?
- Нет. Я подумала... что вы жертвуете...
- И ошиблась. Я СОВЕРШЕННО свободен.
- Правда? - невольно вырвалось у неё.
- Абсолютно. Я всегда говорю правду. И от своих друзей и знакомых жду того же. Полного доверия. Искренность, искренность и ещё раз искренность. Ну, идём уничтожать пельмешки?
- Идём.

В пельменной было тепло, уютно. Их посадили за столик у окна, на двух других местах сидели мужчина и женщина, обоим лет по сорок. Они уже заканчивали, допивали бутылку портвейна. Оба белолицые, краснощёкие с блестевшими глазами. Держа полные стаканы, смотрели друг на друга и сокрушались, что ни разу не были в хорошем дорогом ресторане.
Принесли заказ. Девочка неловко вертела вилкой, не решалась приступить: она впервые ела не дома. Он же стал есть просто, как если бы находился один у себя дома.

Мужчина с женщиной ушли, на их места сели старичок и мальчик лет пяти. Старичок заказывал одно, второе, третье, но в ответ слышал: "Нету".
- А в шестидесятых годах частенько бывало.
- Всё течёт, всё меняется. Пельмени будете? С чем?
- Меняется... Вижу, что меняется, однако не в лучшую сторону, - забухтел старичок в жёлтую прокуренную бородку. - Ничё, внучок, - вздохнул, поправил чёлку на узком лобике мальчика, - вот приедешь к нам, бабушка такой кафе-ресторан устроит, любой здешний позавидует...
- А лошади у вас есть?
- Есть. Семнадцать лошадок...
- А на них кататься можно?
- Можно. Эх, Игорёша, рази это жизнь? Я в пять лет уже из седла не вылезал, пахал с батькой...
- Деда, деда, глянь, фиат проскочил!
- Фиат... - старичок вконец расстроился. - Малец фиат знает, а лошадь нет... Рази это жизнь?

- Вы из Ленинграда? - спросила девочка у парня.
- Нет. Из Пржевальска.
Девочка не знала, где это. Старичок осуждающе хмыкнул:
- Ну, что за жизнь пошла! Не знать отечества... - и непосредственно к парню: - Моя внучка, вот его старшая сестра, в пятый класс перешла, о Лондоне и Париже знает, как о своей комнате. Журналы их читает. А спроси, на какой улице Русский музей - не скажет. НЕ ЗНАЕТ! Это рази жизнь?! - старичок отодвинул тарелку с недоеденными пельменями. - Ешь Игорёша, да поедем в деревню. Что б я ещё раз в город приехал - да ни в жисть!
Мальчик тоже отказался доедать, выпил оба стакана компота, и они ушли.

- А дед прав, - спустя минуту произнёс парень. - Действительно: сейчас детей уже в детсадском возрасте воспитывают однобоко. Воспитательницы "отбывают" время, и детей не воспитывают, а "пасут". Есть такой термин в будущей твоей профессии.
- Вы хотите сказать, что в детсадах работают случайные люди?
- Я говорю, что к детям приходят чаще всего не воспитатели, а просто женщины, любящие детей, любящие возиться с ними. А это разные вещи. Есть и просто не любящие детей, но, тем не менее, работающие...
- Не знаю. Мне ещё трудно судить...
- А ты ходила в садик?
- Ходила. Из садика и в школу пошла.
- Что тебе дал садик? Что запомнилось хорошего или плохого?

Девочка задумалась. А действительно: что? Помнит, что была плаксой безбожной. На неё всё время кричали, а порой и хлопали по попе. Лет до трёх сосала соску. Мама всё время носила её на руках. Хорошо помнит последний год подготовительной группы. Замечательные мальчики были. Интересные занятия по родному языку. Был такой случай: познакомила воспитательница с буквами "М" и "А", показала, как складываются в слова. Девочка никак не могла справиться. Складывала "ма", а дальше ни шагу. Не могла понять, как это два одинаковых слога поставить рядом: зачем два-то, разве одного не хватает? "Ма"- это и так понятно, что "мама". Другие ребята легко справлялись, а над ней, бестолковой, посмеивались. Воспитательница решила: дефективный ребёнок...

- Меня даже хотели переводить в специальный детсад. Пока длилась бумажная канитель, наступил сентябрь, и я стала первоклашкой.
Парень слегка постучал монетой по столу. Подошла официантка. Девочка положила на стол рубль. Парень глянул на неё, ничего не сказав, взял деньги, расплатился. Девочке показалось, что в его глазах появился новый оттенок: теперь он воспринимал её не как девчонку- малолетку, а равную себе. Его взгляд был пропитан уважением.
На секунду она непонятно чему испугалась, а затем выпрямилась, расправила плечи и прямо посмотрела в его лицо.
Он улыбался светло, тепло и ласково. Улыбалось всё лицо, каждая чёрточка.
И таким родным-родным показалось лицо, что девочке захотелось коснуться его, провести подушечками по замысловатому орнаменту шрамика под губой...
- Подъём, - сказал парень. - Спасибо этому дому, пойдём к другому.

Они шли неспеша по Невскому. Парень обратил внимание на кинотеатр "Художественный", точнее на объявление: "Кинотеатр закрыт на ремонт". Объявление написано крупно, красочно, там, где обычно писалось название фильма. Парень сказал, что это фильм так называется: "Кинотеатр закрыт на ремонт". Совместное производство: Англия – США – Япония - Киргизия-Чукотка. Мировая комедия. Настроив на весёлую волну, он стал пересказывать якобы содержание фильма, подражая разным голосам. Удивление, восхищение, восторг сменяли друг друга: уже через минуту девочка напрочь забыла, что "содержание" фильма сочиняется вживую, сейчас. Всё было настолько складно, стройно по сюжету, увлекательно, смешно, что слушалось как настоящий пересказ. В ткань "сюжета" умело вплетались анекдоты, сценки повседневной жизни горожан и чистой воды фантазия.

Их всё время разъединяли прохожие, и нить рассказа рвалась. Неожиданно он взял её за руку, и для неё перестали существовать люди. Она видела и слышала только его. Вдруг всё стихло.
- Что? - спросила она, точно слепая.
- Всё, конец фильма. Титры, - озорно засмеялся он. - И мы пришли.

Мультфильм смотрелся с незнакомыми ощущениями: очищенная, окрылённая смехом душа, точно губка, впитывала видимое и слышимое. Девочка вновь слышала ставший безумно родным голос: это он пересказывал ей мультик, "в лицах"...

Из кинотеатра вышли в половине третьего. Она предложила пойти в Летний сад: это её любимейшее место в Ленинграде. Ей ещё никогда не было так хорошо, так легко... так счастливо, хотелось длить, длить и длить...

И тут на весь квартал резанул истошный крик:
- С-а-ш-а! Сашенька!
Девочка вздрогнула, обернулась: от стоящего у тротуара такси бежала мама.
- Сашенька! Деточка! - Мама схватила дочь за руку, крепко, до боли, сжала. - Извини, прости! Погорячилась! Саша, мы же друзья! Ну, скажи, что ты не сердишься... Ведь, не сердишься? Нет?
На них обращали внимание, Саше было ужасно неловко, стыдно за маму.
- Мам, я прошу тебя, - шёпотом говорила Саша, но мама не слушала, продолжая вымаливать прощения.

Не сразу, но мама успокоилась, напоследок шмыгнула носом, уткнулась в плечо Саши, сказала:
- Как же я испугалась!
- Чего?
- Тётя Оля сказала, что видела тебя на Невском с взрослым парнем неприятного вида...

- Мама!!! - Саша закрутила головой: парень исчез. - Где же он? Как ты могла такое подумать?! Ты понимаешь, что наделала? Ты заочно обидела хорошего человека!
- Хорошего?
- Да! да, да! Хорошего! Замечательного! Ты... ты напугала его!.. Он ушёл...
- Если хороший, зачем же ушёл? - Мама виновато озиралась. - Я бы извинилась...
- Извинилась, да? - Саша уже кричала не сдерживаясь. - Извинилась... Это не трудно, потому что не больно, да?
- Саша, не будь жестокой. Мы с бабушкой переволновались...
- Да пойми же... вы будете всегда! А он... он вот был... и ушёл! А я, дура, даже не спросила, как его зовут... Ничего не знаю, ничего... Ушёл... - Саша плакала горько, безутешно, вскидывала сжатые кулаки, точно грозила небесам. - Ушёл... навсегда... навсегда... ничего не знаю, ничего....

Мама хотела сказать, что глупости всё, блажь, день-другой и вылетит из головы, но вовремя осеклась, вдруг осознав: её послушная ласковая тихоня, малышка, переступила незримый порожек - ребёнок стал девушкой. Всё, кончилось время, когда можно безоглядно лгать, изворачиваться, думая: ребёнок глупенький, всё примет за правду... Теперь только, правда. Правда и искренность.
Ленинград,1986