21 ИСКРЕННОСТЬ-2, или ДВАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

С Петропавловки ударила пушка, эхо трижды повторило. Со стороны парка долетел дробящийся лай собаки. И вновь гудели и жужжали моторы, стучали колёса трамваев, спешили люди, шуршали волны, залихватски чирикали воробьи, пронзительно плакали чайки.

У самой воды стояла молодая женщина и тоже плакала, тихо, безутешно. Волны угрожающе устремлялись к берегу, ещё мгновение…и зальют женщине ноги, но что-то останавливало - может, слёзы? Коснутся волны легонько лакированных носков туфель - и назад.
Женщина плакала, отрешённо глядя в воду. На вид женщине было лет двадцать пять, но более внимательный взгляд отметит: пожалуй, на десяток лет поболее. Чуточку ниже среднего роста, стройная, что весьма подчёркивал бежевый брючный костюм спортивного стиля.
Женщина держала в руке открытую бутылку "Байкала", и, казалось, совершенно забыла о её существовании.

Женщину звали Александра Викторовна. Именно так к ней обращаются в течение дня, ибо она хозяйка элитного детсада "Страусёнок". А вечерами.…Не было у Александры Викторовны тех, кто в домашней уютной обстановке звал бы просто Сашенька, Саша.…Как целую вечность назад, когда живы были мама и бабушка.

Первой покинула Сашеньку бабушка. Не смогла пережить тот поток "чернухи", что хлынул в период гласности. Всё могла понять и простить, но такого самобичевания нации, оплёвывания Родины ("родина-уродина") и того, что считала святым,…не смогла…
В 93-ем, когда танки обстреливали Белый дом, плохо стало маме. Известия о погибших доконали её…

И осталась Сашенька одна. К тому времени она уже во всю работала воспитателем в садике. Имела немалый успех у ребятишек и их родителей. Заочно заканчивала пединститут. Коллеги прочили Александру на место заведующей, которая подумывала уйти на заслуженный отдых.

Всем хороша была Александра Викторовна, но имела один недостаток, который коллегам не давал спокойно спать: от приглашений в гости отнекивалась, сама не зазывала, отношения поддерживала только на работе. Но главное: личная жизнь - потёмки. Сколько ни пробовали что-либо выяснить, оканчивалось ничем. Списывали на сиротство, на склад характера, на трудовую загруженность.

Опомниться не успели, как двадцатый век ручкой помахал. Страна развалилась, народ вымирал, как мухи, при этом беспризорников было в разы больше, чем после Гражданской и Великой Отечественной вместе взятых. Разбазаривались народные богатства, промышленности одна за другой прекращали существование, общество дичало. На трупах криминальных и бытовых ускоренными темпами строили капитализм. Одним словом, реформировались.

Александра благополучно закончила учёбу в институте с золотым дипломом и сменила добродушную Розу Ароновну, став заведующей уже в престижном садике.
 Александра завершала третий десяток и всё одна да одна. И в глазах, особенно к концу дня, такая тоска, такая невысказанная боль, что нехорошо делается. Хотелось в лепёшку разбиться, и хоть чем-то помочь бедняжке. Коллеги очень беспокоились: не должно так быть, ненормально как-то. Ладно бы никудышной была, так нет: умница, хорошенькая, всё при ней. А мужчины сторонятся. И на семейные торжества, на вечеринки зазывали с дальним прицелом: познакомить кой с кем из мужчин. Тщетно.

Александре было 32, когда на горизонте появился Сергей Матвеевич. Импозантный мужчина, под пятьдесят, состоятельный. Вдовец. У него недавно погибла молодая жена - банальная автокатастрофа. Остался трёхлетний сынишка Никитка.
Однажды вечером, прогуливаясь в Летнем саду, отец и сын обратили внимание на одинокую молодую женщину, отрешённо блуждающую по аллеям. Что самое поразительное: Никитка первым пошёл на контакт. Отец был поражён: пятую няню меняют - не уживались, а тут кинулся, будто к родной. Уже с первой минуты Сергей Матвеевич отметил: у женщины не только опыт общения с детьми, но и особый дар.
Познакомились. Александра отдалённо напоминала погибшую жену Сергея Матвеевича, и он, невольно, потянулся к ней. Тогда же краешком сознания подумал: может, это Судьба свела их в этом саду?
Услышав о проблеме с няней, Александра предложила: приводите Никитку в наш садик, не пожалеете.

Она уделяла Никитке столько внимания, одаривала такими теплом и нежностью, что коллеги не скрывая, возрадовались: наконец-то и Сашеньке Викторовне улыбнулось счастье! Однако поздравлять не спешили, помня однажды утверждённое Викторовной табу на её личную жизнь. Вот сочетаются законным браком, тогда и поздравления. А до этого как бы не сглазить, не спугнуть своенравную птицу-удачу.

Бизнес, как известно, требует уйму времени. А большой бизнес - втройне: заседания, совещания, деловые обеды, контракты, командировки. Сергей Матвеевич практически был занят все 24 часа в сутки. Выкраивал жалкие минутки для общения с сыном. Частенько вечером звонил Александре, дико извинялся, что не успевает забрать Никитку, и если не затруднит…компенсация само собой…

Александра забирала Никитку к себе, но не ради компенсации, а потому что крепко-накрепко привязалась к забавному дивно-нежному мальчугану. Общение с Никиткой подействовало на Александру благотворительно: её краса, обаяние, до этого будто припорошенные пылью, омылись ласковым дождичком - и засияли. И уже не такой тягостной была тоска в глазах.
Казалось, всё шло к тому, что однажды Александра сама предложит Сергею Матвеевичу жить вместе, семьёй. Прежде всего, ради Никитки: Александра хотела быть ему мамой.

Но первым, как и положено, сделал шаг Сергей Матвеевич. В конце месяца он неожиданно приехал пораньше и пригласил Александру в ресторан. Там, собственно, и озвучил то, что уже витало в воздухе.
Александра долго молчала, опустив голову. Сергей Матвеевич не торопил. Наконец, Александра подняла голову, явив полные слёз глаза, и сказала…Чего вот уж никак не ожидал Сергей Матвеевич.
- Дорогой, Сергей Матвеевич…вы мне очень симпатичны. Более того, я вполне смогла бы вас искренне полюбить, и сделать вас счастливым. Но я не могу!

Слишком торопливо, точно боясь, что не дадут высказаться в полной мере, Александра впервые за долгие-долгие годы обнажила душу. Она любит другого человека, уже целую вечность, любит каждой клеточкой, поэтому в ней нисколечко нет места другому.…Разве что Никитка. Любимый потерялся тогда ещё в первую и единственную встречу, но она знает, чувствует, что он где-то рядом. И они встретятся. Непременно! Она уверена, что её сердце бьётся потому, что где-то рядом бьётся его сердце…
- Вы, верно, сочтёте меня ненормальной. Но душа моя, сердце, тело принадлежат ему. И больше никому! Поэтому я не могу стать вашей женой, как вы хотите… Простите. Я не могу иначе. Просто не могу…

Сергей Матвеевич на удивление оказался понятливым и чутким. Ни ожидаемых огорчений, сожалений Александра не только не услышала, но даже и не почувствовала. Напротив, Сергей Матвеевич сказал, что ещё больше зауважал её.
- Если быть честным до конца, то вы Саша мне просто нравитесь. Именно, ПРОСТО. Где-то там, на задворках души, быть может, чувство только-только собиралось проклюнуться. Почему-то был уверен, что мы с вами утвердим истинность слов: стерпится - слюбится. Но раз такое дело…Я искренне восхищён вашей преданностью! Завтра мне срочно нужно лететь в Лондон, дня на два. Когда вернусь, попробую вам помочь найти любимого.
- Я уже искала. И объявления развешивала, и в передачу "Жди меня" писала…
- Мы по другим каналам попробуем. Хочу Саша сделать другое предложение. Перебирайтесь к нам жить…как дочь. Я всю сознательную жизнь мечтал сначала о сестренке.…Но, увы! после меня больше не было детей. Потом мечтал о дочке. Рождались сыновья. Трое, взрослые уже…как чужие: не могут простить мне уход из семьи. Собственно семьи как таковой давно не было, одна формальность. Из-за детей не уходил. Поставил на ноги…Вместо"спасибо"…предатель, извращенец, мол, на молоденькую потянуло…Наденьке тогда было тридцать, какая молоденькая…
- Не переживайте так, Сергей Матвеевич. Сыновья поймут, что неправы. Обязательно поймут.
- Спасибо, Саша… Как вам моё предложение?
- Я согласна.

Что-то не заладилось у Сергея Матвеевича в Лондоне. Вернулся через день, мрачный, молчаливый. И поставил перед фактом: в ближайшее время его могут убить, поэтому он принял решение на время уехать, подальше от Европы. Если Саша согласна поехать с ним, то он отправляется оформлять документы.
- Вы же знаете: я не могу…

Рано утром следующего дня Александра проводила Сергея Матвеевича и Никитку в аэропорту. Никитке пришлось солгать, что Саша прилетит вечером.
Тепло, с чувством прощаясь, Сергей Матвеевич вручил Саше конверт, велел вскрыть, когда самолёт будет в воздухе.
В конверте оказались бумаги, удостоверяющие, что отныне Александра владелица трёхкомнатной квартиры в Центре, а также автомобиля и счёта в банке. Кредитная карта прилагалась.

Александра вновь поблёкла. Коллеги горячо переживали за неё. Так горячо, что вскоре Александра уже не могла выносить их сочувствия, с великим трудом гасила раздражение.
А спустя неделю, неожиданно для самой себя, Александра приняла решение сделать резкий поворот в своей судьбе. Продала наследственную квартиру и переселилась в подаренную. Вторым шагом была подача заявки на частное предпринимательство - планировала открыть частный детсад для детей новых русских. На удивление всё шло как по маслу, без заморочек. И помещение быстро нашла, и нужные люди явились тотчас по объявлению.

Через месяц садик "Страусёнок" принял первого ребёнка. По иронии судьбы это оказалась дочь Верки Бобровой, бывшей одноклассницы, старосты класса. Боброва когда-то клялась, что ни в жизнь не приведёт своих детей к Саше-воспитательнице. Верка нынче представительная мамаша пятерых детей, супруга обрусевшего татарина, владельца десяток кафе и двух ресторанов. Трёхлетняя Айгуль младшая дочь, остальные школьники и студенты.
- Господи, как здорово, что мы встретились! - искренне обрадовалась Верка, точно близкой подруге. - А я как раз собиралась заняться поиском тебя. Решила собрать всех наших. Двадцать лет пролетело, интересно посмотреть, какие стали. Вот я тебе пишу свой телефон и адрес. Звони, приезжай, я вечерами всегда дома. Поболтаем. Шикарно выглядишь! Чесно, чесно! Молодчина!

На встречу (в ресторане веркиного супруга) пришли шестеро. Пять "девочек" и один "мальчик". Нерадостная встреча получилась, "со слезами на глазах". Мальчишек почти не осталось в живых: кто в Афгане погиб, кто в Чечне, кто просто спился и умер в годы развала и беспредела, кто эмигрировал за бугор. У девчонок не лучше: бывшая отличница Петракова сразу после школы стала "интердевочкой", вышла замуж за иностранца и окончила земной путь в далёкой Австралии: муж по пьяни пришиб. У них тоже "бытовуха" не редкость. Евреечки все подались в Израиль, как только границы распахнули. Бывший комсорг Сахарцева где-то в Канаде, замужем за фермером. Орловская закончила мединститут, выскочила замуж за африканца, живёт в Дакаре. Родители говорят, не совсем удачно всё у неё. Две Иришки, Суркова и Зеленцова, погибли ещё в начале 90-х. Одна в аварии, другую отморозки пырнули ножом в подъезде при ограблении. Женька Рытова рехнулась: её пьяные отчим с братом изнасиловали 8 марта 1997года. С тех пор в дурке…

Из тех, кто остался в России, более менее прилично сложилось у троих: у Верки, у Саши, у Юрки Быкова. Последний был главным инженером в крупной строительной компании. Остальные девчонки принадлежали к "пролетариям": оператор котельной, печатница в типографии, продавщица в социальном магазине, вахтёрша.
Халявной еды и выпивки было в избытке, и пролетарии налегали от души. С выпивкой, правда, перебрали. Алкоголь шибанул так по мозгам, что вытряс всё хорошее, оставив лишь плохое. Вспомнились школьные обиды, плюс сегодняшняя зависть: чем мы хуже вас? вы вон какие лощёные, в крутых шмотках, а мы одеваемся в секонд хенде…

Александра с самого начала чувствовала себя скверно. С первых сообщений о погибших мальчишках. Особенно жалко Игорёшу Водянцева. Такой мягкий был, трогательный, и надо же, десантником стал, офицером. Погиб во второй чеченской войне…
С первыми признаками назревавшей бабьей бучи, Александра отлучилась, якобы в туалет, и тотчас покинула ресторан.

Садясь в машину, понятия не имела куда податься. Домой не хотелось, на работу тем более.
Как-то само собой получилось, что приехала сюда. На это место, где двадцать лет назад, в этот же день, в это же время она ревела здесь белугой. И явился Он… А потом ушёл. И она даже не знает, как его зовут. Первое время каждый день приходила сюда. Ждала, "процеживая" взглядом людские потоки. Спустя час, наплакавшись до икоты, отправлялась по Их маршруту…

Так было все эти годы. Здравомыслящему понятно, что один шанс из миллионов встретить Его здесь. Но Александра ежедневно, на два часа превращалась в маниакальную упрямицу: приходила, приезжала вновь и вновь с надеждой, что сегодня Он придёт. Не может не прийти. Ведь она ждёт! Ей, как и тогда плохо, и она так же плачет. Ведь тогда он услышал её беззвучный плач, может, услышит и сегодня…

Не услышал. И сегодня не услышал.
Александра сделала пару глотков из бутылки, постояла, улыбаясь сквозь слёзы: как Он смотрел на нее, тогда…как улыбался,…а глаза, боже, какие были у Него глаза!..
Александра как бы случайно выронила бутылку, она покатилась, позванивая, и плюхнулась в воду. Волны радостно зашипели, подхватили и понесли бутылку подальше от берега.
Как тогда… И только Его нет…

Александра достала платок, промокнула слёзы, смочила уголок водой, обтёрла лицо. И медленно пошла прочь.
На мостике, по обыкновению, задержалась, бросила прощальный взгляд.
"До свидания, родной! Я понимаю, ты не смог сегодня. Встретимся завтра. Только ты приходи,…я так устала ждать…"

На шоссе, по краю, вдоль всей набережной вереница автомобилей. Её вишневая "Хонда" где-то в середине.
Александра неспеша брела по набережной, продолжая вглядываться в прохожих. Впереди неё, так же неспеша двигалась пожилая супружеская пара. Оба высокие, крупные, статные. Женщина опиралась на массивную трость, при ходьбе слегка тянула правую ногу.
Женщина:
- Смотри, Гриш, какие чудные волосы у дедушки.
Мужчина неопределённо хмыкнул:
- Смехота. Это ж бабский парик. Вот чудило.
- Да не парик это. Чего-чего, а парик я отличу от натуральных. Свои у него.
- Где ты видела дедулек с такой шевелюрой? Лысину, чудило, прячет.
- А вот я сейчас подойду и спрошу. И как всегда буду права.
- Соврёт.
- Гриш, прости, но ты чем старее, тем занудливее становишься.
- Ладно, спрашивай. Счас увидим, кто занудлив…

Женщина взяла чуть правее, поравнялась со скамейкой, закрыв собой сидящего. Александра успела только заметить, что сидящий в серой просторной курточке и в джинсах. К женщине присоединился Гриша. Они поочерёдно спрашивали сидящего.
Александра поравнялась с ними.
Женщина:
- Надо же! Такая роскошь и мужчине досталась.
Гриша:
- И что, цвет натуральный? Не осветляли перекисью?
Сидящий:
- Зачем же химией травить такую, как вы выразились, роскошь? Мою, три раза в неделю, хозяйственным мылом. И всё.
Александра машинально глянула, хотя не была уверена, что что-нибудь увидит из-за широких спин. Но в этот момент как раз женщина переступила с ноги на ногу, качнулась вправо, между её плечом и мужниным образовалась щель. И Александра увидела сидящего. Действительно: роскошные волосы - любая женщина позавидует. Пышная волнистая шапка белых с лёгкой желтизной локон. Такая же пышная "толстовская" неухоженная борода и усы, но с большей желтизной. Возможно от курева. Большие в коричневой оправе,"профессорские" очки.

И вдруг Александру точно током шибануло: глаза! У старика были…Его глаза!
Сердце казалось, остановилось. Во рту пересохло, а ладони наоборот вспотели.
"Не может этого быть… Его отец? Он должен знать…"
В следующую секунду Александра кинулась в зазор между плечами. Хорошо женщина за мгновение до этого шагнула в сторону, а то наверняка была бы сбита с ног.
- Скажите… - колючий комочек выпорхнул, оцарапав язык.
- Да, - вскинул голову старик, улыбаясь губами и глазами. - Представьте себе: свои. Перекисью не осветлял…

Почва под ногами закачалась, в висках ломануло так, что на долю секунды Александра точно ослепла. А в голове загнанной птицей трепыхалось: "Шрамик… левый глаз… две точечки…"
- Девушка, что с вами? - напрягся старик. - Побелели…
- Сердце? - участливо спросила женщина с тростью. - Магнитные бури обещали…

Скованность пропала так же, как и нахлынула, на смену ей накатила слабость. Колени подогнулись, и Александра рухнула в ноги старика, руки её мёртвой хваткой захватили его штанины.
- Ты?.. Это ты?.. Ты?.. - словно в горячечном бреду выпаливала Александра. Руки её дрожали так, что колени старика ходили ходуном.
- В каком смысле? - медленно проговорил старик, пристально всматриваясь в её болезненно-бледное лицо.
- Ты!.. Это ты!.. Ты!..
Александру начало трясти, на лбу выступил крупный пот, заструился по щекам, смешиваясь с чёрными от туши слёзными ручейками.
Старик на мгновение застыл, затем, вздрогнув, вскинул руки, растерянно уронил, вновь поднял, сжал плечи Александры.
Дрожь пошла на убыль. Александра судорожно сглотнула, дабы не задохнуться. Губы перестали прыгать. На щеках слабо проступили розовые пятна.
- Я знала,…что ты…рядом…
- Это ваша дочь? - встряла женщина, шаркнув тростью.
Гриша капризно:
- Нин, пошли. Они сами разберутся. Какое тебе дело, кто есть кто?

Они ничего не слышали и никого не видели. Смотрели глаза в глаза. У Александры всё меньше становилось бледности, всё больше здоровых розовых румян.
- Где ж ты был? Где ты был? - повторяла Александра, продолжая цепко держать его штанины, словно боялась: отпустит - и Он исчезнет, растворится в воздухе.
- Пиво пил, - усмехнулся Гриша.
- Прекрати, - шикнула на него жена. - Веди себя прилично.
- А сама-то, - по-мальчишечьи огрызнулся муж. - Это что тебе, шоу? Или передача "Жди меня" на выезде?
- Интересно же. У людей такая радость…

Он, наконец, встрепенулся, хотел вскочить, поднять её, но Александра так крепко держалась за брюки, что выпрямиться не получилось. Всё же со второй попытки ему удалось рывком поставить Александру на ноги. Руки её безвольно повисли, глаза сами собой закрылись и она боялась их открыть: открою - а Его нет,…а так хоть ощущаю Его дыхание…
В следующую секунду она почувствовала, как его ладонь стряхивает пыль с её брюк.
"…как тогда…" - сверкнуло вспышкой в мозгу.
Она распахнула глаза, руки нервно вспорхнули, вцепились в куртку.
- Ты…не исчезнешь?
- Не исчезну, - улыбнулся Он вздрагивающими губами, улыбались и глаза.
Александра скорее машинально, чем осознано отметила: в них столько же тоски и боли, сколько было в моих, пять минут назад. Бедный…Тебе тоже было плохо, неуютно в этом мире без меня…Господи! почему же ты нам не помог раньше встретиться?!
Незнакомая жаркая волна родилась внутри, девятым валом пронеслась по телу, бросив Александру Ему на грудь.
- Никогда…больше…никогда…не расстанемся…
Волна вырвалась и захлестнула Его: вздрогнул всем телом, крепко сжал её плечи.
Александра вскинула лицо, и, сквозь пропахшую дымом бороду, заглянула в Его повлажневшие глаза:
- Никогда?..
- Никогда… - борясь с волнением, прошептал Он.

Александра внезапно стала сползать.
- Что?
- Я кажется…засыпаю…Устала…
Он подхватил её на руки, постоял несколько секунд, затем медленно опустился на скамейку. Александра вскинула руки, обхватила Его за шею, ткнулась лицом в бороду. Коротко вздохнув, затихла.

Он поднял голову и увидел, что вокруг их скамейки собралась толпа. Ближе всех стояла женщина с тростью. Она тепло, по-матерински смотрела на них. Спросила тихо:
- Дочь нашлась?
- Молод я для такой дочери, - так же тихо заговорил Он, просто, будто не на улице находился, а в комнате среди близких ему людей. - Даже не знаю,…как назвать это. Двадцать лет назад мы встретились здесь же, провели вместе часа три…Пельменная, прогулка, кинотеатр. И всё. Потом разбежались… Я и забыл…а она искала, ждала…
- Фантастика! - кто-то ахнул. - Как же узнала?
- Сердцем, наверно…

- Чё? Чё там? - послышался мальчишечий голос на задах. - Чё, кино снимают?
- Дубина, - ответил ему такой же юный девичий голосок. - Где ты видишь камеры? Люди встретились,…потерялись давно и вот встретились.
На них зашикали: мол, тише, бедняжка уснула, столько лет любимого искала, измаялась…

Над головами собравшихся пронеслась чайка, пронзительно прокричав.
Александра вздрогнула, вскинула голову, крепче сжав сцепленные руки:
- Не уходи!
- Я здесь, здесь. Не уйду…

конец