Утром Васю разбудил громкий стук в дверь. Он открыл глаза: темно, как у негра в ж… И душно. Стук повторился. «Да-да!» - громко сказал Вася, садясь на кровати. Потом подумал и что-то вспомнил – но смутно. «АнтрЭ!» «Камин!» «Энтр!» «МалелУ!» Это было «войдите» на всех языках, которые он знал. «Кого там леший принес?»
Последнее наречие сработало. Дверь отворилась и скудный коридорный свет обозначил фигуру и лицо молоденького пацанчика-негра. «Первокурсник, наверно, - подумал Вася. – Только что приехал. По-русски еще ни бельмеса. Ничего, подучим…» «Пожалуйста, завтракать,» - сказал «первокурсник» на чистейшем португальском. И тут Вася все вспомнил…
Вспомнил, вскочил на ноги и подошел к двери, чтобы поблагодарить гарсона. Но тот, увидев бредущее на него существо, замотанное сверху донизу в какие-то тряпки и одеяла, с головой-марлей, с воплем вылетел в коридор и исчез где-то в длинной его глубине. Вася вздохнул. Первый контакт с инопланетянами не получился. Но это ничего. Главное – он начал кое-что понимать из этого варварского португальского диалекта.
Приведя себя поелику возможно в человеческий вид, Вася отправился на поиски местного общепита. Быстро нашел дверь с надписью «ресторан». Но когда зашел, понял, что вывеску можно снимать. Их общежитская столовая была просто царской трапезной по сравнению с этим «рестораном». Темно, сыро, орды мух, столы без скатертей, железные стулья и запахи слежавшегося навоза и перебродившей браги. Даже скулы свело кислотой.
Прежний гарсон, он же официант, принес в железном корытце завтрак: шлепок грязно-коричневой тюри, что-то вроде нашей каши-размазни, два куска хорошо подсохшего хлеба, розовое повидло в рюмке без ножки, кусочек сливочного масла (пролетавшая мимо птичка какнула!) и напиток, лишь издалека напоминавший кофе. Да, еще полстакана кефира, который гарсон назвал каким-то дурацким словом «йогУрт». Вот идиоты-то! Элементарного «кефира» не знают… Бедняги!
С голодухи Вася так налетел на еду, что через десять минут на столе не осталось ни крошки. По привычке подтер кусочком хлеба остатки размазни. Все это время гарсон стоял рядом и сочувственно качал головой. Видно, жалел Васю: приехал человек из голодающего Советского Союза – вон, дрючок какой, дистрофик в последней стадии… Даже добавки тюри предложил. На что Вася гордо отказался. Еще не хватало! У советских собственная гордость!
Ибо сознание уже возвращалось к Васе-интернационалисту и требовало объяснений. Оказалось, что тюря – это блюдо из таинственного фрукта «авокадо», пересушенный хлеб – «тосты» (а Вася знал другое значение этого слова!), и вообще: жрать – дело свинячье. Но это пришло потом. Когда Вася, блаженно откинувшись на железную спинку, сыто рыгнул и впервые внимательно посмотрел на гарсона. Негр – как негр, морда черная, губошлепная, даже какая рязанистая: нос картошкой («бататой» - по-ихнему), глаза лупастые («у нас в Рязани грибы с глазами: их ядять – они глядять»), голова («кабеса» по-ихнему) – продолговатая, как у многих млекопитающих. Даже с других континентов…
Только в кучерявых волосах гарсона («рапаж» по-ихнему) торчал синенький цветочек. Губы были явно накрашены розовой помадой. Ногти покрыты синим блестящим лаком… Зачем это? Наверное, для красоты. Наверное, у них, негров, культура такая – со смещением в женскую красоту. Баб не хватает, ну и… Это потом знающие товарищи объяснят Васе назначение цветочков в бараноголовых головах и другие атрибуты инородной культуры. А на это раз ему просто повезло. Потому что и вся остальная обслуга в этом «отеле» носила цветочки в волосах и красила ногти. Даже большинство постояльцев. На этот раз, видимо, его организму повезло. Спасибо бабушке Клаве – не оставила внучка своими горячими молитвами.
И тут за ним приехали. Прежний «камарада» с киевскими котлетами зашел в общепит и поздоровался. Потом пригласил в автомобиль. Тоже «Мерседес», только автобус выпуска а-ля 5-й колониальной войны. Когда его пригласили в «машибомбу», Вася подумал на теракт. Что ж, это его не испугало: в стране шла гражданская война (его своевременно предупредили!) и партия ФРЕЛИМО мужественно отбивала атаки махровых националистов, засевших где-то в диких джунглях Горонгозы. У этих отморозков не было ни флага, ни партии. Даже Программы. Не говоря уже о Моральном Кодексе. Вася был в курсе. Вася знал, куда ехал. И зачем – тоже.
« Машибомба», пыхтя и попукивая низкооктановым бензином, привезла его в порт города Мапуту – место его будущей работы. Здесь ему предстояло работать с группой советских лоцманов из Минморфлота. Проводник завел его на второй этаж «лоцманской».
Вместо 23-х лоцманов, числившихся по штату, в помещении его встретил только один, но – колоритный, как капитан Грант: борода, усы, трубка, - все как положено. Представился: старший лоцман. Видимо, освобожденный, как секретарь партбюро, потому что дым в помещении стоял коромыслом, несмотря на открытые настежь окна. «Новенький, что ль?» - пыхнул он своей почти корабельной трубой и так сжал Васину лапку, что у того чуть слезы из глаз не брызнули. «Ты чего? – спросил на Васино непожатие. – Мужик или кто?»
«Я переводчик, - пискнул Вася. – Вчера прилетел…» «То-то и видно, - сказал капитан. – В армии служил?» «Нет.» «Не повезло тебе. Но ничего, пройдешь здесь такую школу, что ходить будешь розами…» «Это в каком смысле?» - осмелился спросить Вася. «В прямом. Дерьмо будет розовое…» «А почему?» «Потому что дристать будешь через день… Пока не привыкнешь.» «А если не буду?» «Тогда, считай, повезло!»
Эх, говорили Васе: «Курица – не птица, переводчик – не заграница!» Не послушал. Поперся. Сидел бы сейчас в Ленинской библиотеке и с умным видом ковырял себе в носу! Или окучивал бы какую-нибудь москвичку с пропиской… Как там было в фильме-то? «У тебя – прописка, а у меня – пиписка?..» Вот и хорошо было бы, и славненько. А тут – ходить розами… Перспектива, однако!..
И тут дверь дверь отворилась и вошел… Вова! Капыш! Его однокурсник и соратник по борьбе с тридцатью двумя португальскими временами: и настоящими, и прошедшими, и будущими… Вова, родной мой! Тебя-то как занесло в эту мозамбикань?
Оказалось, Вова уже полгода здесь, в группе лоцманов. Теперь его отправляют в другой город-порт – Бейру. Там идет настоящая война. Но Вова холост, к тому же москвич. Квартира ему по барабану. Папа - консул в Индии, а ему хочется впечатлений и мир посмотреть…
Тут же повел Васю вниз, на первый этаж. Там зазевавшийся абориген безрассудно оседлал потрепанный диванчик и уже собирался мирно подремать. «Сай! Порра па!» - сказал Вова – и аборигена будто сквозняком выдуло. «Это ты на каком ему сказал?» - спросил наивный Вася. «На нашем, португальском. Мерд!» «А это что?» «Говно.» «Это которое с розочками?» - робко спросил Вася. «С вазочками, - серьезно ответил Вова Капыш. – Поживешь – увидишь.» Розочки – это еще куда ни шло, - подумал Вася. Но вазочки?.. Трудно будет…
«Значит, так, - сказал Вова. – Я здесь почти полгода. Послезавтра улетаю в Бейру. Тоже на полгода. Дальше – как получится. Если останусь в живых…» Вася смотрел на такое родное, такое хорошее лицо однокашника и медленно холодел. Что значит – если выживу? Всё так плохо? Националисты совсем озверели? «Плохо, - сказал коллега-переводчик, словно услышав его мысли. ОНИ сидят в Горонгозе, ИХ восемьдесят тысяч. Гарнизон Бейры вместе с НАШИМИ – пять тысяч… Гуманитарные миссии… В этом году засуха… Монашки ездят по провинции, раздают продукты, одеяла, палатки, сухое молоко… Им по 16-18 лет… Их не убивают. Их насилуют и отрезают груди…»
Вася хотел спросить, зачем же туда ехать, какой смысл? Но не спросил. Слишком твердо-каменное было лицо у однокашника. Он решил идти до конца. Или нарочно нагоняет жути? Сидел бы Вася сейчас в Ленинке… Так там тоже надо спецпропуск, как в Горонгозу. Правда, националистов в Ленинке все же поменьше…
Дальше Вова дал последние (предсмертные?) инструкции. Запомни, сказал он, здесь, в Мапутовке, все засекречено. Ничего нельзя говорить прямо – только шифрами и намеками. «А кто такая «Мапутовка?» - спросил наивный Вася. «Это ПГТ – поселок городского типа, она же – столица Мозамбика. Дружественная нам страна. Здесь нет ни русских, ни украинцев, ни, прости господи, киргизов или узбеков. Все мы – советские, «сувьетикуш». Местных нельзя называть неграми – это вызовет взрыв народного возмущения. Для них мы придумали другое название – «шурики». Президент Самора Машел – ГШ, то есть Главный Шурик. Он, кстати, назначил себя Маршалом, и, как наш Бровастый, навесил себе на грудь кучу орденов и медалей. Хотя высшее воинское звание в Африке – это полковник. А он – маршал. Ну да ладно, пусть тетешкается со своими бирюльками. ..
Ни в коем случае не говори слово «партия». Хоть она и наш «рулевой». Партия здесь называется «профсоюз», а комсомол – «спортивная организация». Любая, хоть по игре в крикет. Соответственно, и собрания – профсоюзные и спортивные. Люди собираются по интересам. Играют в крикет – что в этом зазорного? Зато враги не прочухают. Хотя, конечно, давно уже прочухали…
Из местных достопримечательностей. От гостиницы «Тиволи» каждый день в 9-30 отходит автобус на юг. Через 18 километров – граница с ЮАР. Выходищь, еще с километр – и ты на пляже… «Так там же расисты!» - не выдержал Вася. «Ну и что? На пляже ведь не написано. Там просто чисто и красиво, как у нас в Сочи. Ты был в Сочи?» «Я даже в бассейне ни разу не был…» «Ну вот видишь? А расисты там не бывают, у них других пляжей хватает. Плавают по всей южной Африке. А если поехать на север, то там – река Лимпопо. Слышал про такую?» « Ну да, доктор Айболит…» «Айболит там даже ни разу не ночевал. Иначе его б сразу сожрали крокодилы…» «А что – они там есть?» «В том-то и дело, что нет. Брехня всё это. Я ни одного не видел. Это всё - сказка. Нет на Лимпопо крокодилов!» «А как же…?» «А вот так – мечта, что мы кого-то вылечим… А лечить-то надо нас самих!»
« А мы что – больные?» «Еще какие! У нас – изуродованная психика. Что мы можем кому-то и чем-то помочь. На самом деле нам самим нужна помощь. Мы деградировали и выродились в мутантов. Нас нет на самом деле. Но мы есть. Ты сам это поймешь... Примерно через полгода.» «Через полгода?» «Да, когда закончится мой контракт, и ты меня заменишь. В Бейре.» « А ты и это знаешь?» «Знаю. Иначе бы не говорил…»
Это были последние слова Вовы Капыша, которые услышал наш Вася. Слова Капыша – потомственного военного, чей род служил Государству Российскому еще с Петровских времен. Одного из последних дворян, которых не смогла или не успела вырезать Советская власть. Он знал семь языков. Он любил свою Россию. Он был почти на два года младше Васи – пролетарского подростка и интеллигента в первом поколении… Он мог бы. Но не успел. Увы, не успел…
Ну и славненько, Танюш! Это сейчас редкий жанр - особенно ждя Ёжика неколючего. Жорику привет передам, обязательно. Он уже старенький. Но бдит!!! и как!!!
Да ничего, Света, всё будет нормально. Я поеду в Бейру на его место, а он вернется в Союз, женится на португалочке и, по слухам, уедет за кордон. А это - мозамбикская красотка...
Помочь сайту
Поздравления
