Хоровая песня

Веселье катилось, набирая обороты. Вот уже дядька Семён, сузив белёсые, пьяненькие глазки, выбрал себе слушателя. Он набрал полную грудь воздуха, и начал рассказывать извечную свою печальную историю очередному не увернувшемуся сельчанину. Тот был бы и рад покинуть Сёмку, да не мог. Пальцы – клешни подвыпившего старика вцепились в пуговицу добротного парадно-выходного костюма мёртвой хваткой. Теперь, не выслушав всю исповедь, визави не  имел возможности даже отвернуться от тяжёлого самогоночного дыхания докладчика. Остальные облегчённо вздохнули, пронесла их чаша сия. 

         На столе уже почти все приборы опустели. Капуста повисла на тарелках и стаканах, картошка в единичном варианте упокоилась между грязными тарелками. Горками то тут, то там  возвышались косточки от сытных и вкусных курочек. Гости уже и не помнили повод,  по которому собрались. То ли это поминки, то ли день рождения, то ли свадьба. Да и не важно. Все уже подошли к тому благодатному состоянию, когда душа желала развернуться, запеть и заплакать от высоких чувств, обуревающих находящихся за столом сельчан.  Вот уже и гармошка всплакнула на плече у Ефима – главного музыканта. Это молодым нужны плееры, телефоны с музыкой. А здесь всё по – старинке. Сейчас Фимка разойдётся, и пойдут песни, широкие, раздольные как край этот необъятный, как  поля бесконечные.  Песни поют ровно и красиво, интуитивно разбивая на многоголосье. Обычно начинает бабка Матрёна, ей подтягивают остальные. Перебирают разные песни, перекатывая слова, словно разглядывая драгоценные камни. Каждый увлечён своим пением. Мужчины подстраиваются под нежные женские голоса, получается очень неплохо. 

         Но есть в этой компании одна сельчанка, которая сколько бы не выпила, рта не открывает во время пения. Душой все песни  поёт, только не голосом. И слух у неё есть,  и голосок, хоть небольшой, но чистый. Сколько раз, убирая дома, пела она. А вот хором не может.          Сегодня всё как обычно. Дед Семён уже рядом с объектом. Фима, растянул мехи гармошки, и все поют. Нина, слушает песни, а сама в этот момент далеко. Она так глубоко задумалась.

         Когда всё это началось? Давно. Ещё в юности. Отправила её мама в городской пионерский лагерь. Решила порадовать дочь летним отдыхом, да и себя – отдыхом от забот о дочери. Нине  стукнуло уже целых четырнадцать лет. Она попала в старший отряд. Здесь всё так интересно. Каждый день игры, спартакиады. Можно ходить в разные кружки. Девочке очень нравится петь. Пройдясь по лагерю, она в первый же день приметила большую эстраду, а спустя два дня увидела,  как там пел разновозрастной хор пионерского лагеря. Так захотелось к ним. И через день хоровик пристроил высокую девочку на скамеечку за двумя первыми рядами. Она стоит выше всех, наравне с такими же высокими мальчишками и девчонками. Гордость наполняет сердце.

          Томительное разучивание песни закончилось. Теперь под  быстрый ритм аккордеона они начинают петь. Из маленьких разрозненных кусочков рождается красивая песня, даже дух перехватывает от глобальности происходящего. Нина и не замечает, как начинает в такт песне покачиваться. Улыбка не сходит с её одухотворённого лица.

Хоровик резко обрывает звучание песни. Он молча разглядывает весь хор. В глазах нет и тени улыбки. Нина понимает, что он чем–то недоволен. 
- Послушай! Вот ты! – и он протягивает руку с длинной указкой в сторону девочки. – Тебе говорю! Что крутишься? 

И Нина, и ребята рядом оглядывают друг друга. Через мгновение ясно – он обращается именно к ней.

- Вы мне говорите? – несмело произносит девочка.

- Тебе! Тебе! Что неясного – то? – уже совсем заводится мужчина. – Ты что качаешься? Тебе что больше делать нечего? Устроила тут морскую болтанку!

Нина слышала гневные слова, но никак не могла понять их суть.

- Ну,  что уставилась -  то? Песня звучит, все поют! А она стоит и дергается вся! Не надо нам таких «певцов»! Ясно говорю? Давай гуляй отсюда! – хоровик всё больше распалялся. У него уже даже уши и лысина  покраснели от гнева.

Девочка слушала молча. А потом спрыгнула с лавочки, и побежала в дальнюю рощицу. Сев там под берёзкой, она расплакалась от души. Слёзы катились и катились. Она не понимала,  чем же вызвала такой яростный гнев музыкального руководителя.

       Много лет прошло с тех пор, но никогда больше Нина рта не открывала в таких вот хоровых спевках. Поначалу её уговаривали, а потом привыкли. 
Гулянка продолжается, звучат красивые песни, ложатся бальзамом на душу.