Ночь выдалась очень громкая, гораздо более, чем обычно. И не смотря на то, что за два года мы уже от части привыкли к такому положению, этой ночью заснуть не смогли. Жена до утра просидела со смартфоном в руках, читая новости. Я пытался медитировать и не обращать внимание на её возгласы. За последние два года наши отношения изменились до неузнаваемости или я прежде не замечал главного. Что-то окончательно и безвозвратно изменилось в моей Татьяне. Она злилась, что я не герой и не хочу за неё умирать. Нет, она не желала мне смерти, она желала, что бы я убивал. Казалось, злоба полностью поглотила её рассудок.
Настало утро, Татьяна быстро собралась на работу и уже у двери, не оборачиваясь, произнесла:
— Трус. — В этот момент я думал только об одном: «слава Богу, что у нас нет детей».
План побега у меня созревал уже несколько месяцев назад, я понял, что день настал. Рюкзак с вещами был готов, небольшая сумма денег тоже. Я собрался уже выходить, как за дверью послышались шаги и незнакомые голоса. У меня сработал инстинкт самосохранения, и я очень тихо вошёл назад в спальню. Быстро, как в плохих анекдотах про любовника и внезапно вернувшегося мужа, я залез в шифоньер. В квартиру зашли какие-то люди, голосов было довольно много. Я услышал голос своей жены:
— Вот гад, сбежал. Падла. — В этот момент моё сердце стало биться в два раза реже и тише в зыбкой надежде на спасение.
— Да не волнуйтесь вы так, найдём мы вашего ухылянта. — произнёс незнакомый мужской голос.
Всё стихло. Я стоял в той же позе ещё наверное пол часа. Затем всё же решился рвануть. Собрав всю волю к кулак, расслабив мышцы сведённые страхом почти до судороги, вышел из квартиры. Возле дома никого не было, дорога была открыта. Я собрался в деревню, к родителям. Ехать было совсем недалеко, каких-то двадцать пять километров от города. Главная проблема была в блокпостах и людях в военной форме. На электричке нельзя, если даже как-то просочусь сквозь «живые, зелёные» заграждения около станции, в электричке точно бежать будет некуда. В метро спускаться тоже не вариант. Я решил идти пешком до автостанции. На полпути, рассуждая о возможных вариантах и последствиях моего там появления, немного поправил маршрут. Просто надо сесть не на конечной, а на следующей остановке. Автобус ехал медленно, никто его ни разу его так и не остановил. В общем то вся дорога прошла спокойно и гладко. Через час с небольшим я уже шёл по знакомой с детства улочке.
Наконец-то, я мог вздохнуть с облегчением. Но спокойствие моё длилось не долго. Пару дней мать с отцом были очень рады моему присутствию, затем они снова окунулись в «экранную пропаганду», а от туда лился поток мусора тщательно перемешанный с ненавистью: — «лучше умереть героем, чем если кирпич на голову или машина собьёт...» А тут ещё наш «вечный» мэр пообещал всем добровольцам единоразовую помощь от города в размере солдатской месячной зарплаты с премией в месте.
Мои родители начали охать и ахать:
— Какой он молодец, — говорил с телевизором отец.
— Нам бы эти деньги пригодились… — не унималась мать.
Так я прожил две недели и вроде бы всё шло своим чередом:
— Сынок, сходи в магазин, яйца закончились, а куры не несутся. — Попросила меня мать, суя мне деньги в руки. Сельский магазин был в пятнадцати минутах ходьбы. Конечно идти я не хотел. Пусть вероятность отлова была и минимальна, она всё же была! Но отказать не мог.
Ещё по дороге меня терзали сомнения и предчувствия. А когда я зашёл в магазин, то понял, что ловушка захлопнулась:
— Предъявите документы, — два молодых, сытых лица в военной форме обратились ко мне. — И военный билет, пожалуйста!
Я отдал паспорт и, не дожидаясь развязки, направился к их машине. Мою покорность восприняли положительно, а когда узнали, что повесток я не получал, даже расслабились.
В военкомате была очередь из мужчин разного возраста. Кто-то спокойно сидел, некоторые шарили глазами в надежде на неожиданное спасение, были и такие, что тихонько плакали.
Все мои личные вещи забрали, а меня отправили на медкомиссию. Медкомиссией это можно было назвать исключительно условно. Большой кабинет со столом и женщиной сидящим за ним в белом халате и стетоскопом на шее. Она предложила мне снять рубашку и сесть рядом:
— Хронические заболевания есть? — Спросила женщина, не поднимая головы, заполняя анкету.
— Да, — ответил я.
— Хорошо… дайте мне руку, я померю давление. — Я протянул ей руку.
— 180 на 120, — сказала женщина и написала в анкете ГОДЕН. — Можете одеваться.
Я вышел не попрощавшись, а через пару минут сидел уже в другом кабине у военкома, у него на столе были мои документы и личные вещи. Он уже собрался вынести мне приговор, как за окном прозвучал голос из мегафона: — Война окончена, всем оставаться на своих местах до дальнейшего распоряжения.
Военком не без труда вытащил свой живот из под стола и спешно куда-то побежал. Я спокойно взял свои личные вещи и документы и вышел незамеченным из военкомата, пребывавшего в хаосе. Рядом был магазин-забегаловка, куда я просочился тенью и стал в уголок, до дальнейших распоряжений.
***
В недоступном для человеческого глаза пространстве висела пирамида окутанная мглой. Внутри неё расположились демоны — это были не простые демоны, а те, что правят и решают...
— Что будем делать? — Прозвучал чей-то голос.
Слова напрасно искали выход, эхом метаясь по пирамиде, от стены к стене. На дне её стоял треугольный стол, обитый синим, как пламя, бархатом. Присяжные сидели по четверо с каждой стороны:
— На смерть? — Спросил серый демон, сидящий по левую руку от главного. Его вопрос, повторив все маршруты первого, в бессилии упал камнем под ноги судьям. Молчание было признаком единогласия.
— На кофейной гуще, никто не возражает? — Пропищал чей-то голос. И снова лишь гул, беспомощно падающих на дно слов приговора.
Через мгновение в руках присяжных уже белели немытые, ещё с прошлого раза, дешёвые чашечки «Пегаса». Ещё через мгновение, пережаренный, почти горелый кофе, оставил после себя лишь вкус каких-то рваных воспоминаний, и чашки одна за другой выстроились напротив своих владельцев.
Демоны были очень довольны, но скрывали сосущую их страсть невоздержанности.
Новый, всё ещё пахнущий чьими-то невинными руками бархат стола был теперь весь вымазан кофейной гущей, как вымазывают кровью жертвы вора. Он походил теперь на тряпку, негодную даже на то, чтобы смотреть на неё с сожалением. Они умели марать всё едва появившееся:
— У меня катастрофа… автомобильная. — Голос демона кашлял и хрипел, задыхаясь от наслаждения картиной на стенках «Пегаса».
— Горит, горит! — Закричал седой демон, из лысой головы его вместо волос поднялся едкий дым.
— Смотрите! — сидящий рядом с ним демон неопределённого пола, воскликнул женским голосом, Заглядывая в чашку соседа.
И действительно… Мелькнувшая по мокрому, вымытому только что жирным дождём асфальту, машина вылетела за приделы ночи в страшный кювет. И, как негодная была брошена судьбой на плотоядные камни. Уставшая от долгого падения, она, наконец, остановилась перед своим последним мгновением, — надеждой, зашедшегося в слезах младенца. Секунда милости… и металлические лохмотья вспыхнули сексуальным огнём.
Хозяин чашки весь покрылся пузырями. Он продолжал дальше кашлять от дыма, чем вызвал взрыв эйфории у своих товарищей:
— Убийство! у меня убийство! — Закричал детским голосом проклятый присяжный.
— Ревность? — Спросил председатель.
— О, да! — Проклятый демон залился безумным смехом.
— Ясно… — Прошипел председатель. Из его рта, дрожа от напряжения, показался жёлтый змеиный язык.
За столом началось трудное представление. Трупы, щедрыми горстями валились в могилы и вываливались из них. Жирная чёрная смола горела и уже была без своего девственного тока. Власть над беззубым безумием голой девкой отдавалась самой тьме. Она звала спасение в зрители, коброй бросаясь на прохожих. Улицу сменял лес, подземелья, глухие дома, немыслимая высота и, наконец, какой-то цикл.
— Суицид, у кого суицид!? — Председатель хватал за худые кисти своих присяжных и вырывал их, убедившись в отрицательном результате. — У кого суицид!? — Чудовищным разрядом взорвался он. Наступила упругая тишина.
— Не сдвинуть! — Он разодрал себе ребра и выбросил на стол пищащее на воздухе сердце. Оно жабой поползло обратно. Но председатель отвернулся от серого куска. — Не сдвинуть… — Прошептал он, опустив на колени бесполезную голову.
Удушающее молчание съедало одну за другой безобразную мысль присяжных. Пирамида упала на бок, на своё место. Демоны загудели в неистовом порыве вернуть всё как было, пирамида качнулась и… развалилась.
Помочь сайту
Поздравления
