Батюшка.

  – Святой отец, я хочу исповедаться – еле слышно прошептал сухопарый мужчина сорока лет. Его бледное лицо и опустошённый взор говорили о продолжительных душевных муках, тогда как внешнее спокойствие указывало на стойкое намерение избавиться от них раз и навсегда, чего бы это ему ни стоило.

 – Я вас слушаю, сын мой – ласково отвечал ему, довольно, пожилой священник.

 – Святой отец, – молвил мужчина всё тем же сиплым голосом – я грешен; грех мой один из самых тяжких, и тяжесть его не даёт мне спокойно жить вот уже тринадцать лет. Но причина, по которой я сюда пришёл, заключается не в моём раскаянии, а в обстоятельствах толкнувших меня на этот шаг. Я хочу рассказать всё по порядку с самого начала, чтобы моя история была вами понята. Я ещё раз повторюсь: я сюда пришёл исповедоваться, но не раскаиваться. Так вот, тринадцать лет назад я был влюблён в молоденькую девчонку, безумно влюблён, она так же любила меня, и носила моего ребёнка, у нас должен был родиться сын, но о том, что это был мой сын, кроме нас с ней, никто не знал, потому как она была замужем. Мужа она не любила, и хотела с ним развестись сразу после рождения ребёнка: раньше она не решалась, боясь осложнений в период беременности. Так случилось, что день, в который она должна была рожать, пал на тридцать первое декабря, точнее, с тридцать первого декабря на первое января: воды у неё отошли вместе с уходящим годом, так сказать, под бой курантов. Врач, принимавший роды, был в доску пьян, и скальпель в его руках стал орудием убийства, – убийства, святой отец, моего сына! сама же роженица чудом осталась жива. Таким образом, я из счастливого отца и любящего мужчины превратился в бешеного зверя, возненавидевшего весь белый свет. Я неделю не спал, не ел, не выходил из дому, одним словом, сходил с ума. Когда же я стал уже совсем плох, в мою больную голову закралась ужасная мысль: лишить жизни того, кто отнял у меня моего сына, одним словом, убить врача, этого убийцу в белом халате. Извините, святой отец, я до сих пор прихожу в ярость при упоминании этих, с позволения сказать, докторов. Так вот, с тех пор, когда меня посетила эта преступная мысль, я пошёл на поправку, и уже через три дня был готов к совершению этого злодеяния. Для этого я приобрёл хирургический скальпель, и стал выжидать удобный случай. Ждать долго не довелось. Я подкараулил его в тёмной подворотне и нанёс ему скальпелем всего лишь один удар в шею. Он хрипел и валялся у моих ног, а я стоял и не мог пошевелиться. С тех пор, когда я вижу кровь на снегу, во мне борются между собой чувство вины и ненависти. Это состояние невыносимо: Новый год, да и вообще зима, стали для меня синонимами страданий. Чувство ненависти само по себе разрушающее чувство, но когда оно переплетается с чувством вины, то тогда это состояние можно сравнить разве что со средневековой пыткой. Я, святой отец, пришёл сюда не для того, чтобы возводить себя в ранг святых мучеников пострадавших за доброе дело, нет – это не так. Но в тоже время, кто дал бы гарантию в том, что он не повторил бы эту халатную ошибку, сославшись на праздничное настроение, – в том то всё и дело, что никто. Ну, да ладно, это оставим, я признаю себя человеком, убившим себе подобного; но не этот поступок грызёт меня изнутри, словно червь. За моё преступление пострадал невинный человек, муж моей возлюбленной. Он, так же как и я любил свою жену, и когда узнал о том, что с ней случилось во время родов, запил, да так, что не мог потом вспомнить, где он находился и что делал в тот момент, когда зарезали врача. Его осудили на десять лет. Я же, покуда он отбывал свой срок, без каких-либо угрызений совести занял его место на поприще, так сказать, супружеских обязанностей. Вскоре у нас родилась дочка, и мы зажили дружно, и, как мне тогда казалось, счастливо. Жена же моя ни о чём не знала и не догадывалась, она верила в то, что её бывший муж убийца, но разговоров на эту тему мы никогда не вели, и всячески старались обходить этот страшный отрезок её и моей жизни. А её бывший, отсидев положенный ему срок, уехал из нашего города, я краем уха слышал, будто бы он женился, обзавёлся детьми, и сейчас проживает, где-то на Севере. Но и этот грех, святой отец, я ещё как-то объяснить себе мог, поэтому и продолжал жить, так и не открывшись супруге. Но семь месяцев назад она снова забеременела, и когда я узнал, что у нас будет мальчик, я, к моему удивлению, не испытал чувства радости, скорее наоборот, я ощутил страх, страх неотступный, пронизывающий меня с ног до головы. Я стал бояться всего: людей, машин, каких-то непредвиденных ситуаций, болезней, в конце концов, я стал бояться бессонных ночей, где любой шорох меня приводил в неописуемый ужас. Я плакал, молился, ходил к врачу – всё безрезультатно, ничего мне не помогало. Вот тогда-то я и решился открыться во всём содеянном моей супруге. Она, выслушав мою историю, не выразила никаких эмоций, но с тех пор стала отчуждённой, будто чужой, замкнулась в себе, и никто, даже дочка, не могли вывести её из этого состояния. А на днях она мне объявила, что хочет со мной развестись. Я вскипел, и пошёл в милицию с повинной, другого выхода я уже не видел, но она догнала меня, вернула, и мы проплакали с ней весь вечер. Поймите, святой отец, мы жизни друг без друга не представляем, у нас скоро родится сын, дочка пошла в четвёртый класс, о ней тоже нужно заботиться, а если я буду в тюрьме, кто о них позаботится? – в том то всё и дело, что никто. Мне на себя начхать, но дети, в чём они виноваты? Мы с женой долго решали, как нам поступить, и, в конце концов, пришли к выводу, что с таким грузом жить, как раньше, мы не сможем, а поэтому нужно во всём сознаться. Но перед тем как идти в милицию, жена сказала, чтобы я исповедовался, и что вы скажете – то мы и сделаем. Сейчас, святой отец, только от вас зависит моя участь, и участь моей семьи. Я готов на всё, лишь бы всё было, как раньше, но я также знаю, что этого больше никогда уже не повториться. Что вы скажете, так мы и сделаем.

        Священник, внимая эту исповедь, не проронил ни слова. Глядя на его отрешённый вид, можно было бы предположить, что он вовсе не слушал, о чём ему исповедовался этот грешник, но это было не так. После того, как мужчина, изложив своё чистосердечное признание, послушно ожидал окончательный приговор своей участи, священник вдруг его спросил:

 – А почему вы пришли именно ко мне?

 – Мы с женой шли мимо – отвечал ему мужчина – и она указала на эту церковь. Жена моя сейчас стоит на улице, она побоялась сюда войти.

После продолжительной паузы, священник молвил:

 – Из-за ваших грехов не должны страдать ваши дети, они не повинны в ваших злодеяниях. Ступайте с миром, и докажите своей супруге на личном примере, что моё решение было правильным.

 – Святой отец, – взахлёб молвил грешник, явно не ожидавший такой философии он служителя церкви – ответьте мне, почему вы приняли это решение?

 – Ваш случай – отвечал священник – меня вынудил так поступить. А теперь ступайте, и позовите вашу супругу, я хочу с ней поговорить наедине.

        Мужчина вышел из церкви, а минуту спустя, вошла, крестясь, женщина с поникшей головой. Увидев священника, она спешно направилась к нему, и, со словами: «Батюшка, простите нас!», плюхнулась ему в ноги. Он поднял её, и пристально посмотрел ей в глаза, после чего сухо молвил:

 – Я вас попрошу только об одном, назовите своего будущего ребёнка именем моего покойного сына.

 – Хорошо, батюшка – ответила женщина.

Благословляя её, святой отец смахнул со своей щеки скупую слезу, и на прощанье ласково молвил:

 – Ну, всё, дочь моя, ступай с миром, и да пребудет с вами Господь Бог.

        Женщина судорожно всплакнула, молча развернулась, и пошла к выходу.