Об одном человеке хочу рассказать вам. И начну свой рассказ вот с чего.
Красивая знакомая мелодия, подобно птице с широко распахнутыми крыльями неожиданно влетела и буквально захватила, заворожила своими чарующими звуками всех и всё вокруг. Разноцветные весёлые огни стали медленно гаснуть, незаметно исчезая во мраке зрительного зала. И внезапно, словно по волшебству, три ярких луча прожекторов скрестившись в центре, высвечивают ажурный пьедестал с застывшей в выразительной скульптурной позе фигурой акробата в красивом костюме с блестящими рукавами-воланами с буфами .
Взявшись за трость, он плавно, наперекор законам земного притяжения вышел в стойку на одной руке. Словно песню в фантастической пластике движений и необычайно сложных трюковых элементов, артист являл своё неповторимое искусство ручного эквилибра праздному зрителю. Тому самому зрителю, который давно уже привык к чудесам цирковой арены, тому, кто и не представлял, на сколько сложен номер, в котором акробат-эквилибрист все свои стойки исполняет на одной руке. Кто этот за артист и ценой какого фантастического труда удалось ему добиться столь высочайшего мастерства ручного эквилибра?
Далеко не безоблачной была жизнь этого человека.
В тридцать седьмом репрессировали родителей . Вот тогда вместе с младшим братом он оказался в детском доме под Челябинском. Не просто было прижиться тринадцатилетнему мальчишке в новой, суровой, казённой, непривычной среде детского дома . Но прижился. Дабы доказать детдомовским "старичкам", что и он не из робкого десятка, и вовсе не мальчик-паинька, ради спора переплыл реку Урал. Вода была ледяной, да и течение опасное. Но переплыл, за что и получил уважительное прозвище "Чапай". А через год попал в цирк. Сперва учеником к силовому гимнасту, а позже в труппу акробатов Волжанских.
Трюки, исполняемые в номере были предельно сложными и тогда всякий раз, после очередной репетиции ученик уже известного в то время мастера циркового искусства, Владимира Александровича Волжанского скрупулёзно оттачивал множество раз стойки, спичаги, копштейны. Вскоре на цирковых афишах засверкало имя молодого, но бесспорно талантливого и, подающего большие надежды артиста. "Эквилибрист Лев Осинский" - было впервые написано большими красными буквами на цирковых плакатах. Этот артист действительно завоевал должное признание зрителей во многих городах, где в те годы проходили его гастроли.
Но успеху и всему, что было намечено, помешала война. Смертоносным смерчем пронеслась она по всему миру, оставив за собой слёзы, горе и чёрный, неизгладимый след разрушений людских жизней и судеб.
Не прошла стороной она и молодого артиста.
Повестку получил он не сразу. В начале войны Лёва был ещё слишком молод для сражений на бранном поле боя, хотя рвался на фронт буквально с первых дней. Работал тогда Осинский на своём "поле боя", имя которому - Цирковой манеж. Но потом всё-таки добился своего и был направлен в Коломенскую школу артиллеристов.
И вот - первый бой. Кругом всё гремело, рвались снаряды, то тут, то там - страшные взрывы, стон раненых, тела погибших бойцов. А дальше, как говорится "обстрелянный боец" привык к этим страшным громовым раскатам и вместе со своим расчётом атаковал противника с той же отчаянной мальчишеской решимостью и отвагой, как и тогда в детском доме, где для него не было ничего невозможного и невыполнимого. Потом было первое ранение побег из госпиталя и снова фронт.
Ему только-только исполнилось двадцать лет, когда их дивизия участвовала в Легендарном сражении под Прохоровкой. Июль сорок третьего тогда оказался по-особенному жарким. В адском котле страшного кровопролитного боя настолько всё перемешалось, всё слилось воедино, что даже не было слышно отдельных выстрелов. Стоял сплошной грохот. Порой в дыму свои и немецкие танки можно было различать разве что по силуэтам. Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя. Но для Льва Осинского это был уже последний бой. После страшного взрыва, едва придя в сознание, он зубами перекусил телеграфный провод и перетянул руку, чтобы остановить кровь. И снова госпиталь. На сей раз ранение оказалось очень серьёзным. Слово "гангрена" прозвучало для него, как смертный приговор. Ему ампутировали правую руку.
А, что такое остаться без руки? - Это значит, он уже не боец. Да и на цирковой карьере можно ставить жирный крест.
Друзья успокаивали. Говорили, мол, главное, что остался жив. Но эти слова были для него пустым звуком. Ведь тот, кто хоть раз вдохнул в себя аромат цирковых опилок, навсегда остаётся бессрочным пленником этого волшебного мира. Не случайно диаметр циркового манежа имеет магическую цифру тринадцать. Притягивает. И ещё как притягивает! Что же делать человеку, для которого руки были куском хлеба, его главным рабочим инструментом, всем, чем он обладал? Конечно, можно было найти себе и другую работу. Но артист всегда остаётся артистом. И отступать назад никогда не было в его принципах.
И вновь, как раньше в те прекрасные юные довоенные годы, день за днём, час за часом, невзирая на неверие коллег и скепсис цирковых чиновников, Лев Осинский работал над невозможным, превращая его в самое возможное. Он готовил номер "Ручной эквилибр на одной руке".
В порядке пояснения скажу. В подобных номерах, стойка на одной руке исполняется артистами, как правило в финале номера, являясь, тем самым сложным, или, как ещё говорят - "гвоздевым" трюком. И всегда этот трюк вызывает достойную оценку зрителей. А теперь давайте себе представим, что весь номер построен на вот этом самом и никаком другом трюке. Каково? И вот найдено та самая точка, баланса. Через некоторое время Лев Александрович Осинский сконструировал специальный пьедестал, где стоечная трость могла выдвигаться вверх на два метра и ещё при этом вращаться.
Так появился замечательный номер. Эквилибр высочайшего уровня, изысканная грациозность, техническая сложность элементов акробатики, изящность которая не могла не восхищать публику. Ему рукоплескала Москва и Брюссель, Лондон и Токио, Киев и Париж, Ереван и Новосибирск.
Маресьев цирка, - говорили коллеги и все, кто видел и знал этого человека . Галина Уланова называла его номер «балетом на руках». Она даже не знала, что у Льва Александровича одна рука. И никто из зрителей не знал об этом. Да и зачем им это знать?
О нём написаны книги, сняты прекрасные кинокартины «Эквилибрист» и «Пассажир без билета». А на Международном фестивале мастеров циркового искусства утверждён специальный приз, носящий его имя.
Несколько раз и мне посчастливилось работать в одной программе с этим замечательным, скромным и прекрасным артистом. Никогда не помню, чтобы он одевал свои ордена и медали, хоть уверен, их у него было достаточно. Лишь едва заметный Знак участника Великой Отечественной войны едва заметно был виден на лацкане песочного цвета пиджаке в, котором Лев Александрович повседневно был одет. Да и не любил он называть всё то, что сделал подвигом. "Да ничего особенного, обыкновенная жизнь, не героическая. У кого-то она была намного труднее, чем у меня" - говорил Лев Александрович, когда слышал дифирамбы в свой адрес. И всё же Осинский герой! Герой, хотя бы потому, что нашёл в себе силы перебороть столько непреодолимых преград, сделав возможное из невозможного.
Помочь сайту
Поздравления
