Империя вторгается в роман

 

Пролог

«Штирлиц шел по коридору» - фраза из популярного некогда советского кинофильма вертелась в голове коммандера Берга. Он тоже шел по коридору, направляясь к кабинету шефа . В самом вызове к руководству не было ничего необычного, но тоскливое предчувствие неприятностей не оставляло коммандера с самого утра. Опыт подсказывал, что следует ожидать как минимум головоломки, где половина элементов потерялись, а вторая половина - от другой игрушки. Самое скверное, если куда-нибудь нужно будет ехать. Из последней поездки коммандер привез пригоршню сувениров в лодыжке и плече. Их потом долго выковыривали заботливые руки штатного коновала ВКР. Айболитыч , зарастив рассеченные мышцы, предсказал Бергу жизнь недолгую , но полную непередаваемых ощущений. Естественно, если героический коммандер не перестанет уродовать свое многострадальное тело и не последует добрейшим советам доктора. Режим, правильное питание, умеренные физические нагрузки… Берг тогда посоветовал доктору отнести его рецепт в отдел пропаганды. Дескать, пусть наштампуют листовок и снабдят очередных гостеприимных «друзей» Империи инструкцией по правильному уходу за инвалидствующими диверсантами.

Итак, Берг повернул ручку, чувствуя непередаваемое нежелание видеться с его обитателем.

- Разрешите, господин генерал? Коммандер Берг по вашему…

- Проходите, коммандер. Как себя чувствуете? – генерал стоял возле окна.

- Разрешите доложить! – Берг порою любил корчить из себя тупого киношного служаку. Маленький протест, даже своего рода детская шалость, которую он себе позволял в присутствии своего старого друга и командира. – Я себя чувствую!

- И то хлеб, - поддержал генерал Рольф – Зомби нам пока не требуются. Садитесь. Вы ведь числитесь при гвардейском экипаже, не так ли?

Обращение на «вы» с плавным переходом к «ты» - фирменная карточка Рольфа. Вежливое и фамильярное весьма забавно уживалась в манерах шефа отдела «К».

- Так точно!

- Мда, потому и звание у вас флотское (1), а не армейское… - сделал внезапное открытие генерал.

«Чего он мямлит? Что такого должно было случиться, чтобы Рольф начал ходить вокруг да около, хотя всегда предпочитает огорошить в лоб?»– разговор Бергу разонравился в самом начале. Чувство приближающихся со скоростью курьерского состава неприятностей стало всеобъемлющим.

- И группой своей командуете уже 8 год… - констатировал очевидное генерал, задумчиво покручивая капиллярную руку.

- Осмелюсь доложить: мое личное дело есть в отделе «Ш»!

- Не паясничайте, майор – генерал назвал более приятный его слуху вариант звания Берга. – Я знаю, как вы злитесь, и поверьте, не испытываю никакого желания поручать вам это дело, сучетом того, что вы еще толком не восстановились после прошлой операции. Но обстоятельства таковы, что других старших офицеров, с таким же опытом и квалификацией, как у вас, в данный момент под рукой нет. – Рольф при этих словах  кивнул, видимо приняв про себя окончательное решение и решительно закончил

- Вот новая задача… Во время эксперимента по пространственному перемещению, нашим ученым удалось достичь весьма интересных результатов. Ты ведь в курсе, что существует программа «Саорс»?

- Да. Команда из бродячего шапито, которую приказано именовать учеными, уже два года двигает платиновый кубик. За те же деньги, можно было купить такой же, но сечением метр на метр.

- Не смешно. Они переместили человека.

- Да? Случаем не местоблюстителя Аннарина?

- Увы, к сожалению, нет. Своего брата – яйцеголового. Что-то у них там пошло не так и случилось непредвиденное.

- Шеф, только не говорите мне, что придется доставать этого циркача с Территорий или прямо из подвальчика Веселого замка (2)

- Боюсь все гораздо сложнее.- Рольф вздохнул и откинулся на спинку кресла. В белесом искусственном свете светодиодных ламп, генерал сильно смахивал на карикатурного человечка, с собранным из квадратиков лицом, каких любили рисовать в сатирических журналах Прошлой Эпохи (3).

- Вот, почитай, сам поймешь … - шеф протянул служебный наладонник.

Я пробежал глазами текст и приложенные фотографии. Клоун умудрился забросить себя в детективный роман (3) и стать одним из персонажей. К счастью, пострадала только одна книга, которую эти умники использовали как временную подпорку какой-то установки. Теперь на страницах этого романа не было ничего кроме короткой записки: «Помогите, я здесь, Лаон». Из всего произошедшего был сделан глубокомысленный вывод, что Платон был прав и что миры есть копия копии, творимые каждым автором с позиции его собственного безумия. Но меня насторожило не это. Среди прогнозируемых проблем от случившегося казуса, была проблема сращивания пластов реальности с последующим коллапсом, когда вымышленное и реальное нашего мира перемешается так, что уже не будет отделимо. По расчетам привлеченных к этому делу спецов, выходило, что чем дольше этот парень бродит по книге, тем больший хаос он в нее приносит, и тем скорее начнутся последствия. Предложение пожертвовать книгой и «обезьянкой» не склонные к сантиментам ребята Кларка отвергли: физическое уничтожение необязательно приведет к уничтожению информации, поскольку она существует помимо нашего мира. Следовательно, запущенные процессы невозможно будет остановить таким простым и надежным способом. Во избежание непредвиденных последствий, действия пропавшего клоуна необходимо было упорядочить и как-то привести в согласие с сюжетом так, чтобы получилось повествование, отличающееся только в деталях или, как красочно присовокупил спец: «Превратить эту ересь в чертов фанфик».

- Мда… - я выдавил из себя знаменательную фразу и осторожно покосился на генерала.

- Послушай Давид, мне не улыбается посылать тебя к чертовой бабушке на именины, но ты сам видел: нужно действовать быстро. Ты у нас парень привычный ко всяким ситуациям, с катушек не слетишь и в случае чего найдешь способ, как 3 разделить на два без остатка. Мы не можем послать туда кого-то только по линии агентурной разведки. Там нужен человек с боевым опытом и богатым воображением. Так что – собирайся.

Перед отправкой, мы договорились, что я буду записывать свои наблюдения на микроналадоннике (4). Он как-то был связан с установкой и при обнаружении «объекта» нас обоих должны были «выдернуть» в наш мир.

Вот так Империя и вторглась в роман «Преступление и наказание».

 

Записки на полях.

 Первая записка.

Первое впечатление, было немного странным. То, что я теперь именовался Родион Романович Раскольников, бывший студент, а ныне лицо без определенных занятий, удивило не столько, сколько сам факт замещения. Оказывается законы почтенного сэра Ньютона действуют везде: что-то убавилось, следовательно, где-то прибавилось. Лаон заменил кого-то из персонажей (мне предстояло выяснить кого), а наши умники заменили главного. Отчего-то они были уверены, что паспорт подданного Российской Империи на имя Раскольникова – гарантия, что мы с клоуном не поменяем друг друга. Я в этом убежден отнюдь не был.

И все же больше всего меня поразили цвета. На инструктаже мне говорили, что Достоевский специально наполнил роман контрастными оттенками мрачных цветов, дескать, такое у моего тезки мировоззрение. Не знаю, может и так, но здесь, в романе граница цвета была чрезвычайно ощутима. Петербургская публика четко разделялась по цветовому признаку. Я настолько привык к к ярким цветам своей эпохи, что тусклые, блеклые цвета мещанской части города мне казались какими-то нищенскими. Городок был пылен, закопчен сажей тысяч труб, довольно грязен и ничем не напоминал современный Питер. Впрочем, по мере удаления от окраин, ремесленных и мещанских кварталов картина менялась. Районы, где проживало привилегированноесословие были вымощены и ухожены. Сажа оседала и там, но как-то было опрятней, с претензией на элитарность. Впрочем, современный Питер мне все равно нравится больше.

Такое же унылое впечатление производила одежда. Отсутствие искусственных тканей и красителей сказывалось на внешнем виде публики. Все оттенки серого, коричневого, реже бежевого – типично для людей попроще, вроде меня. Представители же обеспеченных слоев предпочитали более разнообразные краски, нередко даже попугайских расцветок и сочетаний. Но всем этим тканям не хватало какого-то внутреннего блеска, от чего даже гвардейские офицеры выглядели немного потерто. Впрочем, я скоро освоился и перестал замечать эту разницу.

Поиски мои грозили затянуться, а средств к существованию было маловато. Точнее не было вовсе. Кое-какой капиталец, выданный перед заброской, я решил обратить на пользу обществу и себе любимому. Общение с моей хозяйкой подсказало мне мысль, что местная публика весьма падка на вычурные фантазии о вещах, в которых ничего не смыслит. Путем небольшой интриги, мне удалось «подсолить», как здесь говорят, одного клерка в местной газетенке из разряда недельной сплетницы. Редактору было «подложено» мое сочинение, точнее вольный пересказ романа А. Шклярского «Томек в краю Амазонки». На память и фантазию я никогда не жаловался, так что жуткие приключения в дебрях источающих лихорадку джунглей, кровожадных индейцев с леденящими душу культами и сценами «возбуждающими вкус образованного человека», были предложены придирчивому взору. Редактору понравилось, правда вместо индейцев пришлось поселить негров, а имена переправить, но публикация состоялась и имела некоторый успех.

Вторая записка.

Мои успехи на литературном поприще более ощутимы, чем в поисках   болванчика. Прямая и косвенная реклама моих сочинений принесла свои плоды: их стали печатать в некоторых других изданиях, а от меня требовать все новые и новые «опусы». Денег это приносит немного, поскольку большая часть гонорара уходит на оплату рекламы и подкуп всевозможных должностных лиц. Эту страну погубит коррупция! Печатный бизнес пронизан интригами, взяточничеством и ненавистью, как ватник нитками. Каждый издатель радеет о благе не столько своего издательства, сколько своего кармана. Газеты возникают и лопаются в миг, произведения воруют и печатают под чужими именами, критики охотно продают свое перо и пишут откровенно заказанные отзывы. Причем, одного и того же критика легко перекупить и заставить расхвалить то, что он вчера разнес в пух и прах (5). И над всем этим давлеет мощная рука чиновников. Любую публикацию могут завернуть, а издание или автора оштрафовать или даже подвергнуть аресту под предлогом «вольнодумства» и «неблагонадежности». Есть, конечно, и бескорыстные, честные люди и среди издателей, критиков и цензоров, но тем труднее им приходится в этом мире. Впрочем, я уже освоился и в этой области.

Третья записка.

Подозрительного типа на горизонте моей жизни все еще не видно, а я приступил ко второй части своего плана накопления резервного капитала. А именно – мошенничеству в особо крупном размере. Почтенный Родион Романыч решился идти по самому простому и нехитрому пути - убил, ограбил, доказал. А я применю стратегию массового объегоривания доверчивых и неумных любителей бульварных романчиков и рассказов. Пришлось попотеть, пока я нашел Илюху – резчика. В прошлом богомаз и церковный резчик, Илья спился и промышлял подаянием да редкими заказами. А ведь мастер от бога. Таких мастеров не то, что в нашей эпохе, даже здесь найти тяжело. Но мне повезло. Начали мы с ним выпускать культовые предметы из «дикой Амазонии» – чаши, тотемы, разную мелочь. Дай бог здоровья моему преподу по химии, он таки вбил в мою башку основы производства красителей и пластификаторов из подручных материалов. В условиях цивилизации с отсталой промышленностью и отсутствием большинства популярных компонентов – полезный навык. Зато сосна идет под красное дерево так, что и специалистам отличить затруднительно.

С Ильей проблемы. Отучить его от пьянства было нелегко, пришлось применить методы из арсенала отравителя. Думал - помрет, но оклемался, зато теперь стойкая непереносимость алкоголя, молочной сыворотки и некоторых продуктов. Удачно получилось, что он сам в трезвом виде привычку свою клял и молил небеса его избавить. Так что внезапную болезнь и воспоследовавшее отвращение к «зеленому змию», он понял паравильно – как божье избавление, а я, лечивший его от побочных эффектов за свой счет, стал посланцем вышних сил.  Вот так и сочетается добро с  «набором юногоБорджиа». Теперь у нас своя мастерская. Дело поставлено на поток, теперь нужно правильно организовать сбыт и увеличивать обороты.

Записка четвертая.

Торговля поделками идет бойко. Фирма «экспортирует» безделушки и сбывает их дамочкам, обожающим мсье Леона – так зовут моего литературного персонажа. Особую роль играют все возможные культовые принадлежности. Откуда в просвещённом Петербурге столько доморощенных оккультистов, любителей загробных откровений и просто суеверных невежд? Причем исключительно наихристианнейшего толка. Народ потихоньку стремиться заглянуть за край и достичь того, чего им при жизни не хватает. Кто власти, кто уверенности, кто от безделья мается, бедняга. Наша деятельность уже привлекла внимание церковников и жандармов. Но придраться не к чему: формально мы торгуем только предметами для украшения быта »из экзотических стран дикой Америки, Африки и Восточного Китая». Все честь по чести, липовые бумаги в полном порядке. А что? Подделка документов входит в обязательный минимум навыков диверсанта, тем более, что до водяных знаков или даже телефонной связи здесь не дошли. И бумага якобы выданная в Киеве вполне принимается на веру в Петербурге. Главное, чтоб печать была мокрая и не зарываться. Не зарываться и знать меру. Достаточно перейти границу наглости и можно погореть. Так погибли многие разведчики до меня. Но я пока держусь, балансирую по краю и готовлю базу. Деньги, проклятые деньги. Даже в выдуманном мире без них не найти и не украсть человека.

Кстати о людях. Удачные поклоны и льстивая похвала парочке сиятельных особ, с подношениями, естественно, были  к месту. Сиятельные зачитываются рассказами, хотя я был весьма скромного мнения о своем литературном даре и благосклонно принимают дары. Изволят быть меценатами и доброхотами, особенно по отношению к тем, кто так любит «ваше превосходительство». Вполне искренне, между прочим. Если б не ваше превосходительство (которое и благородие-то с натяжкой, по местной табели (6) – фирму бы уже заели.

Записка пятая.

Приказчик, он же менеджер по продажам, деловой консультант, а в перспективе – козел отпущения, некто ХансГиттер. Ганс Иванович. Неудавшийся мошенник на русской почве. Ему не откажешь в уме и авантюризме, но останавливаться вовремя он не умеет, на чем и погорел, когда я его встретил. Небольшая афера с псевдозолотыми перьями тянула на реальный срок в прохладном климате царства Сибирского, но мне удалось провернуть дело так, что издатель, заказавший партию «за сущие копейки», от жалобы властям отказался, чтоб не доставлять радости конкурентам своею глупостью и неумением видеть мошенника за версту (чем он гордился и потому дружил со мною). Ханса Ивановича я же взял за мягкое и приставил к делу. Он попытался надуть и меня, но осознав, что вода в канале Петербурга мокра и дно далековато, оставил эту затею. Думаю, он приворовывает, но по мелочи и втихоря. Пусть, будем думать, что инстинкт неистребим.

Записка шестая.

                Одолела мизантропия. Достали меня университетские горе-мыслители, с которыми я вынужден общаться. Подавай им решенье всех проблем на блюдце. Одним махом всю Россию перекраивают и за пять минут суть любого человека познают. Люди – рентгены, хоть пока и нет такого слова. Решил пошутить в своем духе. Опубликовал ржачную статью о комплексе Наполеона и человечестве. Фрейд отдыхает. Человек человека кушает за обедом, великие люди. Изволил шутить над местными озабоченными философией в компоте чудаками. На меня ополчились. Причем как социалисты, так и консерваторы. Одни за хулу на человека, другие за хулу на бога. Понял один Ханс. «Да-с, милостивый государь. Этот ваш Раскольников преизрядный шут-с. Или вовсе жизни не знает, раз рассуждает о мировом величии, когда сам натурально мелкая сошка». Ханс знает только мой псевдоним – господин Невзоров. Но каков! Понял, что я юродствую со страниц «сурьезной» прессы. А эти клоуны так и не вняли. Поди окончат курс, начнут где учительствовать, где врачевать, а где землю мерять да руду искать, обзаведутся семьями и смотри: куда вся революционность денется? Буржуа. Благополучные, благонадежные и в меру подленькие. Впрочем, человеческих качеств иные и тогда не растеряют, лишь бы ума хватило распорядиться.

Записка седьмая.

                Сегодня обедал в какой-то забегаловке. Зашел мимоходом, поскольку дома поесть не успел, а в лавке было некогда. Пока закусывал, пристроился ко мне какой-то алкаш. Чиновничек отставной, пропивающий последние штиблеты и мозги. За четверть рассказал душещипательную историю своей жизни. Про то как докатился до дна, а дочка на панель из-за родителя пошла, чтоб меньшая детвора не померла раньше времени. Хотел оделить его «последним шансом», но пожалел … отраву. Хорошего яда достать трудно, здесь в ходу больше «наследственный порошок» (7), а если будут брать, нужно что-то более быстрое и менее болезненное. Себя мне все ж жальче, чем алконавта. И ведь он, гад, мне не соврал ни разу! Я ж не один допрос провел, имею опыт.  Выползли на улицу, добрались на мне до хаты этого героя. Жена его – сухонькая, выстарившаяся до срока тетка, - чуть в глаз не дала. Трясется вся, решила, что собутыльник. Жрать дома не чего, за квартиру не плачено, старшая непонятно где. Дети голодные. Я оставил ей кое-какую мелочь. Ушел.

                Пришел в 6 утра.   Хозяйка решила погундеть, что, дескать, бродят и она не потерпит… Пришлось пугнуть, показал ей состряпанную бумагу хлестаковского толка. Вроде я еще не государев советник, но сегодня должен стать. Старуха испугалась и заткнулась. Начала вопить жена алкаша. Решила, что ее мужа хотят арестовать. Я не разуверял, тем паче что он еще дрых. Пришлось применить меры экстренного пробуждения.

                На улицу мы вывалились любо дорого поглядеть. Я – садист, влеку мокрого, слегка помятого человечка со следами бурной ночи. Привел в офис, то есть лавку. Сказал Хансу, что это наш новый клерк и большой специалист. Велел бить смертным боем , если попытается сбежать или напиться на работе. Ханс меня не понял. Он решил, что это новая хитрость из серии как украсть еще больше и не попасться, а я себя ругал последними словами: наплачемся мы с этим Мармеладом.

Восьмая записка.

Мармелад не подкачал. В конторе проку от него не было ни на грош, одни хлопоты. Не говоря уж о том, что конвоировать его до дому приходилось и забирать так же. Жена, правда, когда осознала, что муж насильственно работает и кое-что за эту работу получает, пришла в восторг. Молилась, благодарила, в ножки собиралась упасть. Еще раз окрысился на ее хозяйку, чтоб меньше хамила и оскорбляла семейство моего работника. Но каков Мармелад! Он таки сбежал. Прибег в полицию и давай жаловаться, что над ним издеваются. Жандармы – наши старые знакомцы-  его в кутузку и к нам скорей засланца. Решили, что он нас обокрасть хотел. Доверия его физиономия не вызвала. Меня не было, а когда я пришел, Ханс уже его вызволил. При этом застращал Сибирью и кандалами под грозное сопение квартального чуть не до смерти. Мне даже жаль мужика стало. Зато теперь он усек, что спасенья ему нет и под проповеди Ильи о просветлении и исцелении, занялся делом.

***

- Генерал, вы понимаете. Что вместо психологического мы теперь имеем дело с авантюрным романом? – профессор Винер недовольно покосился на Рольфа

-  Продолжайте, любезный – процедил сквозь зубы начальник имперской разведки – У меня такое ощущение, что вы недовольны?

- Разумеется, я недоволен! Это черт знает что такое! Вместо того чтобы вживаться в атмосферу ваш офицер…

- Мой офицер – один из лучших офицеров, смею заметить, - обучен приспосабливаться наилучшим образом в любых условиях. Самых неблагоприятных. И насколько я вижу, у него неплохо получается.

- Да вы с ума сошли! Неплохо получается. Этот ваш Берг, он, что -  романа не читал? Что за мелкоуголовные замашки? Одного отравил, другого подкупил, следующего избил. Какое-то чтиво низкосортное печатать начал, какие-то…

- Достаточно! – Рольф легко перекрыл возмущенные возгласы ученого мужа. – Гвардии майор Берг поступал абсолютно правильно и сумел за короткий срок создать базу, завербовать агентуру и занять выгодное положение в обществе. А вы, кажется, хотели, чтоб он тощал, завшивел и погряз в долгах?

- Но сюжет…

- У вас проблемы с логикой, профессор. Вы упрекали Берга в уголовщине, когда по сюжету он должен совершить немотивированное убийство. Причем двойное и с особой жестокостью.

- Убийство мотивированное…

- Не морочьте мне голову! Когда в темноте режут глотку часовому – есть мотив, есть объяснение. А когда старуху бьют по голове, грабят и награбленное в мусорник кидают – это даже не преступление, это глупость. И потом, я не вижу причин для беспокойства. Вам нужно найти вашего человека? Берг этим занят. Должен произойти какой-то эпизод, должно свершиться действие романа? Так Мармеладова он уже встретил. Не так, как то желал автор, ну так и Раскольников он у нас только по легенде. Если вы не можете что-либо изменить, не мешайте, по крайней мере делать моим людям свое дело. Надеюсь, со спасением моего офицера проблем не будет

- Там не только ваш офицер, но и…

- В первую очередь мой офицер.

 Комментарии.

Увы и ах. Данный текст - отражает выдуманную действительность, а потому действия, оценки и точки зрения персонажей … таковы, какими их наделил я, Lart. Я допускаю, что кому-то может и не понравиться тот факт, что врачи ВКР – циники и садисты, и что бойцы спецназа – Имперской гвардии в повести  - относятся к ним также, но из песни слов не выкинешь. Так оно и есть. Надобно добавить, что почтенный Берг роман Достоевского пролистывал, но не вдохновился. И «страдать и очищаться», увы, не готов. Он, майор имперской разведки», - типичный грешник, живущий здесь, сейчас и исключительно за свой, а не маменькин счет. Наполеоном ему не быть, ибо цену жизни – своей и чужой – он знает по другим источникам, нежели Шиллер или Ницше. Как-то так.

Ну, и прежде чем обвинить автора в остракизме по отношению к Достоевскому, почтенным критикам стоит вспомнить, что авторский взгляд и взгляд героя – не две ноги в одном голенище J