ЗИНОЧКА 7-8

7

Над кроватью тускло светился розовый светильник. Плотные шторы были наполовину сдвинуты, и свет с улицы ломился сквозь тюлевую занавеску. Так что в комнате было прилично светло.

Нина повлекла Александра к кровати, остановилась подле, жарко приникла, вскинув голову, потянулась к его губам. Александр невольно отвёл лицо в сторону: почему-то только сейчас он обнаружил, что от Нины разит таким амбре, что в другое бы время его просто стошнило. Жгучая смесь пота, табака и винного перегара.

Нина отпрянула:
- Я поняла, Сашенька.…Всё, я мигом…
Метнулась к тумбочке, покопавшись в ней, извлекла зелёный флакон шампуни, сдёрнула с крючка над холодильником полотенце. - Я мигом…не устанешь ждать…

Убежала. Александр тупо опустился в кресло рядом с кроватью, медленно приходя в себя. Сразу за креслом стоял журнальный столик, на нём стоял включённый ноутбук, на мониторе плясали радужные сполохи, а из динамика лилась приглушённо лёгкая инструментальная музыка. Рядом с компьютером початая бутылка вина «Каберне», блюдце с печеньем, широкий тонкостенный бокал, чуть поодаль книга - томик Цветаевой.

Александр, частично придя в себя, обнаружил, что в нём произошло пугающее раздвоение: сознание само по себе, а тело само по себе.

«Зачем я здесь? Как же принципы?» - метрономом пульсировали вопросы в голове.
«Плюнь на принципы! - зудело тело. - Ты долго голодал, тебе предлагают поесть отпуза. Ешь! Сколь влезет…»
«Не слушай! Потом будет плохо…»
«Так это потом. Пройдёт: понос не золотуха…»

Александр потряс головой, но голоса не пропали, они лишь поменяли место нахождения: разум бухал в самое темечко, а голос тела уже зудел из области паха.

«Надо что-то делать или я прямо здесь свихнусь».
Александр резко поднялся, и рука помимо его воли потянулась к бутылке.
Голос разума захлебнулся в вине, утонул, а тело одобрительно обдало теплом и тем ощущением, которое коллеги Александра называли «расслабухой».
Александр вновь опустился в кресло, хрумкая печенюшкой.

А собственно, чего он всполошился? Необычному состоянию, когда Нина взяла за руку и сказала: идём? Так всё понятно: если изголодавшего возьмут за руку и скажут: пошли, поешь досыта,…у него тоже помутнение в мозгах случится. И ему плевать, как это всё будет выглядеть, главное, поесть. Стоп! Если я сейчас так рассуждаю, значит, я ещё не совсем тот изголодавшийся? Выходит так. Ну, и чего тогда сижу, чего жду? Кушать-то хотца? Даже если…

Вбежала Нина, и мысли Александра прыснули в стороны, как пичуги.
- Не соскучился? - сунулась к лицу: - Теперь как?
Александра обдало сладким ягодным запахом.
- Вкусно.
- Ты уже хлебнул? Можно и я чуть-чуть? Потом карамелькой мятной перебью…

Александр плеснул в бокал. Нина откуда-то принесла берестяную вазочку с карамельками. Взяла бокал, помедлила, как бы оправдываясь, сказала:
- Для храбрости.
Выпив, взяла карамельку, откусив половину, вторую поднесла к губам Александра, фальшиво пропев:
- Тебе половина, и мне половина-а-а…
А потом просто плюхнулась ему на колени, жарко обняла, задышав в самое ухо:
- Сегодня ты мой…весь.…Не думай о последствиях…Я никаких претензий…Подарок, просто подарок…
Отпущенная на волю страсть Нины захлестнула Александра как щепку морская волна и понесла, понесла…

Уже когда они оказались на кровати и лихорадочно раздевали друг друга, Александр краешком сознания отметил: помнят руки! помнит тело! И стряхнул, как пылинки с плеча, остатки скованности. И сфокусировал себя на одной мысли: у Нины это впервые, значит, ты должен – нет, обязан! - всё сделать как можно мягче, нежнее, и желательно безболезненнее. Память услужливо прокрутила фрагменты некогда прочитанных книг с советами сексологов как правильно делать дефлорацию.

 В бесшабашной юности до армии и после у Александра были случайные девушки и женщины, немного, правда. И ни одной девственницы! Наслушавшись рассказов парней о тех удивительных незабываемых ощущениях, когда из невинной девушки делаешь женщину, Александр страстно желал их тоже испытать. Но, увы, судьба смеялась ему в лицо: выберет девчонку помоложе, по всем приметам явная девственница…Ага, эта скромница ещё в седьмом классе потеряла невинность: в бутылочку играли, так случилось.…А потом судьба вообще финт выкинула: свела его с Лидой. Тоже ведь на первый взгляд показалась старой девой, нетронутой…

И вот она уже подзабытая мечта перед тобой. Тоже своего рода подарок к его сорокалетию.
Вопреки опасениям, всё прошло великолепно. Нина лишь на мгновение сдавлено вскрикнула, вогнав в его спину ногти, ещё теснее прижалась.
Александр замер, шепнул в самые губы:
- Отдохни.
- Благодарю, - так же в самые губы ответила Нина.

Несколько минут они полежали, не двигаясь, и только губы затеяли лёгкую игру в «ладушки».
Наконец Александр упёрся руками о постель и медленно стал отлипать. И тут…хлопнула входная дверь в коридоре, и раздался громкий голос Зиночки:
- Алик, я пришла. Ты дома?
 Нина дёрнулась, выдавила сквозь зубы:
- Зараза…

 Она ещё что-то хотела добавить, но Александр упал на неё, заткнув рот поцелуем, и одновременно гася рвущийся на волю собственный крик: вагина Нины сжалась так, точно две доски притянули болтами, а между ними сами понимаете что. Дыхание у Александра перехватило, боль вырвалась наружу и агрессивно захватила весь пах, отдаваясь в копчик и далее по позвоночнику. На глаза навернулись слёзы, помедлили и заструились по щекам.

Стиснув зубы, Александр обхватил Нину, и они перевернулись на бок. Нина странно затихла, видимо осознав, что случилось невероятное. Шепнула:
- Что? Мы как…собаки?
- Склещились… - с трудом выдавил Александр. Боль захватывала всю спину, в висках неприятно покалывало.
- Что…мне делать?
- Расслабься…
- Я стараюсь,…не получается…

Зиночка тем временем постучала в дверь Александра, подёргала.
- Интересно, куда тебя на ночь, глядя, понесло?
Протопала к себе, затем на кухню, погремела посудой, вновь вернулась к себе.

Слёзы Александра попали в губы Нины, она вновь вздрогнула - Александра вдоль позвоночника пронзил болевой штырь и, раздвоившись крюками, зацепил черепную коробку. Инстинктивно Александр попытался отпрянуть от Нины, и не сдержал вскрик: »доски» держали намертво, и «болты» подкручивались…

- Б…больно? - теперь уже Нина старалась заткнуть ему рот поцелуем.
Александр хотел ответить, но лишь стон просочился.
«Так не пойдёт, - билось о череп в воспалённом мозгу, - мы напряжены, а дёрганья только увеличивают напряжение…Чёрт! Не помню, что там было в книгах.…Читал ведь о таких случаях и советы были, как справиться с «приключением»…Ничего не помню! Ясно одно: надо предельно расслабиться.…Но как? Разве что заснуть…»

Превозмогая боль, – она захватила всю спину, утвердилась, и неспеша перетекала в руки и ноги, - Александр вывернул руку, дотянулся до столика, и чудом не опрокинув, всё же овладел бутылкой.
- Заснуть…надо…

Как младенцы в люльке они по очереди припадали к горлышку бутылки и отсасывали хмельную влагу. Алкоголь сделал своё дело: притупил боль настолько, что её можно было терпеть. Александр облегчённо передохнул:
- Надо же такому случиться.…Только читал о таком…
- Это всё Зинка… - начала Нина, но Александр мягко оборвал её:
- Не надо.…Попробуй уснуть.
- Хорошо, Сашенька…попробую…

Меньше чем через минуту она уже сладко посапывала, уткнувшись в шею Александра. Ему невольно подумалось: совсем как Лида. Она тоже мгновенно засыпала, едва уронит голову на подушку. Особенно сразу после секса: сонно вымолвит «Всё? Спим?» и вырубается, не дожидаясь ответа. Поначалу Александра это раздражало, ибо он был сторонник «а поговорить?», но со временем привык гасить раздражение. Вставал якобы перекурить, а затем садился за стол, доставал Дневник…и говорил, говорил…

Минуты через две «болты» лопнули и «доски» отпустили пленника. А вскоре и боль сжалась, покинув спину, руки и ноги, временно задержалась в головке члена - ощущение было очень похожее, когда ошпаришь палец кипятком. Терпеть можно, хотя весьма и неприятно. А если учесть что придётся натягивать трусы, затем брюки… Короче: врагу не пожелаешь.

 Нина даже не шелохнулась, когда он покинул постель. Опять подумал: ну, точно вторая Лида. 

С предельной осторожностью, морщась, и сдавлено охая, оделся. С ещё большей осторожностью приблизился к двери, прислушался. Тихо. Зиночка, скорее всего уже отбыла ко сну. И это хорошо. Не придётся изворачиваться. А ведь застань его выходящего от Нины, засыпала бы вопросами, и наверняка страшно обиделась бы, посчитав его предателем.

Стараясь не производить шума, Александр приоткрыл дверь и юркнул в щель, так же бесшумно вернул дверь на место. На цыпочках направился к туалету.
Поравнявшись с дверью туалета, расслабился, встал твёрдо на ноги, щёлкнул выключателем.
- Когда пописаешь, зайди сюда, - как гром с ясного неба раздался негромкий голос Зиночки изнутри кухни.

8

Из Дневника Александра

«02час.55мин.
Продолжаю:
Я на смене. Через пять часов моя смена закончится, но я остаюсь на вторую: с Олегом договорился о подмене. Договаривался ещё до того, как всё случилось…

Голова идёт кругом: нахлынула мыслей толпа, устроила давку, ибо не ведают в каком направлении идти. Как-то странно покалывает сердце. Пробовал поспать - только бока отлежал, сна ни в одном глазу. Да и какой к чёртям собачьим сон, когда не знаешь, что и думать?!

…Зиночка устроила мне форменный допрос: что это я делал в комнате старухи? почему не отозвался, когда звала и стучала в комнату?..
Как же я врал! Такая правдивость, такая убедительность. Артист! Сказались восемь лет игры в Народном театре…»Оскара» мне и «Нику» в придачу! Боже! как противно и гадко было потом, как паршиво чувствовал себя.…Так нагло цинично лгать ребёнку. Правды, естественно, я не мог сказать, боясь, прежде всего, потерять уважение и дружеское расположение Зиночки. А через неё и Веры Васильевны.…Вот и пришлось экспромтом нести ахинею: у Нины забарахлил компьютер, попросила посмотреть, пришлось повозиться, а не отозвался потому, что был в наушниках. А Нина не сказала, потому что сильно обижена на тебя…

- Ладно, сделаем вид, что поверила, – расслабилась Зиночка, потянулась, зевнув. - Чтой-то я притомилась.
- Как баба Фима?
- Скверно. Отвезли в больницу. Не больница, а тихий ужас. Я бы умирала, не согласилась там лежать. Всё, глазоньки слипаются, пойду-ка я баиньки.
- Спокойной ночи, приятных сновидений.
- А ты?
- Я ещё поработаю. Я Сова, ночная труженица.
- А я курица, наверно: как стемнеет, хочется на жёрдочку.

 Поработать в эту ночь не получилось: должно быть, угрызения совести жгли нутро изжогой. Много курил, пил попеременно то чай, то кофе - не помогло. Лишь под утро, словно пропущенный сквозь камнедробилку, вырубился. В 10 позвонил Буков: он сейчас на халтуре, работа объёмная, деньги приличные, если есть желание, присоединяйся.
Я всегда «за».

Короче: в 11 я уже был на Комендантском. Работа действительно объёмная: заменить в квартире весь водопровод на металлопластик, канализацию - чугун на пластмассу, кроме того, заменить ванну и установить новый водогрей.
Провозились мы с Буковым до 8 часов, сделали всё надо сказать отменно. Хозяйка осталась довольна, и закатила нам щедрый ужин, даже по рюмочке коньяку плеснула. Я тяпнул эту рюмочку, не раздумывая, чем крайне удивил приятеля:
- Ты ж не пьёшь?! А, понял: излишки свободы.…Не увлекайся, Саш, это я тебе из личного опыта…
- Спокуха. Норму знаем, мозги имеем.

Мы уже заканчивали ужин и собирались распрощаться с хозяйкой, когда затрезвонил мой сотовый. Звонила Зиночка. Сквозь частые всхлипы прорвалось:
- Алик…со старухой что-то случилось…Лежит на кухне, трясётся…и вся зелёная…Алик, мне страшно! Приезжай скорее!
- Скорую вызвала?
- Вызвала.…Приезжай скорей! Я боюсь…
- Еду.

Выскочил, как наскипидаренный, на улицу, остановил частника, уломал подбросить на Петроградку.
Влетаю по лестнице на площадку - наша дверь приоткрыта, на пороге Зиночка зарёванная, жалкая какая-то.
- Всё, всё, успокойся, - закрыв дверь, приобнял Зиночку, погладил по волосам. - Увезли?
- Да, минут десять назад.…Так страшно было…Алик, я трогала её, а вдруг это заразно? И я тоже буду зелёная и дёрганная…
- Тьфу, на тебя! Сейчас же прекрати чушь молоть! Что врач сказал?
Зиночка трясла головой, разбрызгивая слёзы, видимо, больше не в силах говорить.

Неожиданно, скрипнув, открылась дверь комнаты Нелепова, и в коридор вышел Боб. Одет, как говорится, в парадно-выходное, на плече объёмная сумка.
- Привет, Львович. Врач сказал: печень. Остальное покажут анализы. Странно: Нина вроде не поддавала.
- А в какую больницу повезли?
- В какую возьмут. Там на кухне на столе бумажка с телефоном справочной. Надо же: заскочил на минутку, а тут такое.…Извините ребята, я бы побыл с вами, но надо уходить.
Боб, даже с мужской точки зрения, красавец. О таких в народе говорят: смазливый. Только чуток помятый, не то от сна, не то от излишних возлияний. Возраст с ходу не определить: где-то в районе между 22 и 30.
- Львович есть желание пообщаться. Наслышан. Как-нибудь состыкуемся?
- Как только так сразу.
- Усёк. Всё, удаляюсь. Если будете разговаривать с Ниной, передайте: Боб искренне желает поскорее поправиться.
 Боб ушёл, оставив после себя стойкий похожий на дамские духи запах одеколона.

Я позвонил в справочную. Залыгину Нину Юрьевну поместили в больницу при Первом медицинском институте.
- Ты пойдёшь? - спросила Зиночка, когда я положил трубку.
- Пойду.
- А как же я? Мне страшно…
- У бабушки в аптечке есть снотворное?
- Кажется, есть. Зачем тебе?
- Примешь таблетку и уснёшь сном младенца. А я быстро сбегаю, узнаю, что к чему.
Зиночка покапризничала точно малое дитя, но выпила таблетку снотворного, поставив условие: я посижу рядом, подержу её руку, пока не заснёт.
Выполнил, конечно, условие.

В больнице поначалу хотели турнуть меня: мол, не приёмное время, то,сё. Проявил настойчивость, и меня всё же пропустили к дежурному врачу. Пожилая в меру упитанная тётечка, довольно симпатичная.
- Кто будете больной?
- Друг.
- А близкие…
- Никого нет.
- Ясно. Так вот, Друг: непонятное с твоей подругой. Печень ни к чёрту, кровь загажена. Алкоголя не обнаружено…Симптомы говорят об отравлении, но чем именно? Нужны более тщательные анализы.
- Её можно увидеть?
- Нет. В реанимации она. Пока положение стабильное, хотя и крайне тяжёлое. Так что, Друг, ступай домой, и если веруешь, молись, чтобы выкарабкалась.

Зиночка спала. Я сварил кофе, но пить расхотелось, перекурив, вдруг почувствовал адскую усталость и пошёл на боковую. Вырубился моментально.

Проснулся почти в 10 утра, проспав, таким образом, более девяти часов. Давненько со мной такого не случалось.
Вышел на кухню. На моём столе закутанная в полотенце глубокая миска, в ней оказались чуть тёплые гренки. И записочка: »Приятного аппетита! На здоровье! Зиночка».
Скоренько перекусив, оделся, и полетел в больницу. Там меня ждала приятная новость: Нине стало значительно лучше, настолько, что можно к ней пройти, правда, не более пяти минут.

Нина была в удручающем состоянии. Бледнющая, по всему телу какие-то странные пятна.
- Стой там, - остановила меня у порога; голос слабый, надтреснутый.
- Успокойся: у тебя не заразное…
- Я не о том…Я страшная.…Запомни меня ту…домашнюю…
- Ты что, прощаешься? Выбрось из головы! Ты поправишься, непременно. Мы ещё с тобой на рыбалку съездим с ночёвкой, а зимой на лыжах в лесу…

Нина отвернулась, уткнулась в подушку, плечи мелко затряслись
- Нин, ты плачешь? - я шагнул к кровати.
- Не подходи! - дёрнулась Нина. - Ничего у нас с тобой Саша… больше не будет.… Я умру сегодня,… я чувствую…
- Не умрёшь ты! Не смей настраивать…
- Знай, Саша: это Зинка меня отравила…
- Не могла она…
- Всё! Уходи! - Нина истерично забилась.
Вбежала медсестра и вытурила меня вон. Через некоторое время туда же быстро вошли врач и ещё медсестра.

- Она в коме, - спустя четверть часа ответил глухо на мой немой вопрос врач.
- Надежда есть?
Врач пристально посмотрел мне в лицо, вздохнув глубоко, тихо произнёс:
- Честно?
- Желательно.
- Процентов на пять. Процесс разрушения продолжается.…Искренне сочувствую…

Весь день я был как на иголках, места себе не находил. Разумеется, ничего делать не мог. Сначала метался по комнате, затем по Петроградке. Несколько раз звонил в больницу и слышал один и тот же ответ:
- Без изменений.
Голова пухла от мыслей. Итак, и эдак переворачивал слова Нины, по сути, обвинение, покушение на жизнь. Нет, не могла Зиночка такое сотворить. Просто не могла и всё. Не верю! Скорее всего, Нина траванулась на работе каким-нибудь реактивом, не заметила, а на Зиночку подумала по старой неприязни.…Эта версия намного правдивее.

Домой пришёл в седьмом часу буквально разбитый. Зиночка, очевидно, увидела меня в окно, так как открыла дверь, едва я подошёл. Зиночка была трогательно печальной. Несмотря на вечные стычки с Ниной она всё же искренне переживала за соседку.
- Привет. Где ты был? Я звонила в больницу.…Без изменений.
- Знаю.
- Кушать будешь?

Я вяло ковырялся в тарелке, ел, не чувствуя вкуса. Зиночка сидела напротив, опустив голову.
- Ты что-то хочешь мне сказать? - произнесла приглушённо, не поднимая головы.
- Нина считает, что это ты…её отравила.
- Нина считает? - Зиночка слегка приподняла голову, глянула исподлобья. - А ты? Ты как считаешь?
- Я уже не знаю, что и думать…

- Даже так? - вскинулась Зиночка, глянула прямо, глаза увлажнились. - Не знаешь, что и думать? Значит, ты мне не веришь! Считаешь, что я могу? Спасибо Алик за доверие! - Зиночка вскочила, сжав кулачки, нервно сопя, давила на меня тяжёлым взглядом: - Я думала ты,…а ты…ты… - Зиночка грохнула по столешнице кулаком: -Так и знай: ты разочаровал меня!
Убежала к себе в комнату - короткой автоматной очередью прощёлкал внутренний замок.

Я посидел ещё немного в растерянности, затем подошёл к двери Зиночки, постучал.
- Зин, давай поговорим без психов? Извини, если я тебя обидел. У меня действительно голова кругом идёт…ну, ляпнул чушь. Конечно же, я не верю, что ты могла такое сделать. Я и Нине так сказал. Слышишь?
- Слышу, - сердито крикнула изнутри комнаты.
- Прощаешь?
- Завтра поговорим. А сейчас я реву, и не могу говорить…
- Хорошо, завтра.

А утром я узнал, что в это же время умерла Нина…»