ЖЁЛУДЬ(маленькая повесть) 7-13

7.Улица Марата. ПАРАЗИТЫ И БОМЖ

- Ну, курва, встречу - затопчу в асфальт!…
- Хватит орать, башка трещит… Здесь надо было топтать, а не сопли жевать. Топтатель хренов… Думай где на пузырь достать. У меня сердце останавливается, подохну, если не глотну…
- Ты эт…перетерпи. Счас смотаюсь к магазину. Може стрельну у кого…

Во дворе паразит увидел бомжа Гошу. Худой полусогнутый он напоминал старую грязную полуистёртую швабру. Гошу знал весь двор: он уже много месяцев обитал в подвале углового подъезда. Гошу никогда не видели пьяным, был он тих и безобиден, поэтому жильцы смотрели на его присутствие сквозь пальцы. А иные старушки, подкармливающие подвальных кошек, оставляли у входа в подвал свёрточки с едой и одеждой для Гоши. Поговаривали, что раньше Гоша вроде бы слыл классным газосварщиком, по нынешним временам очень прилично зарабатывал, жил с женой в трёхкомнатной квартире. И было у них два сына красавцы как на подбор. Один погиб в первую чеченскую войну, а другой рванул за лучшей долей в Америку и там бесследно сгинул. Якобы, по слухам, дошедшим оттуда, связался парень с плохой компанией и однажды был застрелен копом. Правда это или нет, никто не уточнял. Как и то, почему Гоша оказался на улице. Сам он отмалчивался, но гуляла версия, что жёнушка его как бы сбрендила, потянуло её на молоденького. А тот не будь дурак прилип к "мамочке" и всячески помог ей обстряпать так дельце, что Гоша остался без жилья, без копейки денег, более того без документов. Вот так Гошу сломали и выбросили как ненужную вещь на помойку. С тех пор и бомжует.

- Слушай сюда, вонючка. Хочешь жить в подвале - гони бабки. А то ведь могу ментов натравить.
- Нет у меня денег. Как раз вчера менты и обобрали…
- А может со скинхедами тебя познакомить? Слышал, что на соседней улице они с бомжом сделали?
А кто не слышал? Отморозки отпинали старика и, облив бензином, подожгли. Думали: обкурились юнцы, оказалось, нет - возомнили себя санитарами города. Их признали нормальными, хотя если они нормальные, тогда мир точно катится к чертям собачьим.
- Нет у меня денег, честное слово. Вот только это… - Гоша показал пакеты с мятыми пивными банками.
- На пузырь хватит?
- Должно…

Гоша тяжело опустился на поребрик, с тоской провожая свои пакеты. Вчера менты обчистили, сегодня этот хроник. За что, Господи? Почему ты всяким тварям помогаешь, а меня гробишь? Чем провинился я пред тобой? За всю жизнь ничего дурного не сделал, не верил в тебя, но жил-то по твоим заветам? Неужели тебе этого мало? Неужели для тебя важнее ходить в церковь, ставить свечки и бить поклоны?

Во двор въёхала красная иномарка. Расфуфыренная дамочка за рулем, похоже, из новичков: трижды пыталась припарковаться в свободное место между стоящими авто, но у неё не получалось. Кончилось тем, что возмущённый мотор мстительно заглох. Дамочка громко и смачно матюгнулась, вышла из машины, зло пнула колесо.
Дамочке на вид под пятьдесят, но она всеми возможными способами пыталась опровергнуть: килограммы косметики, вызывающая одёжка видимо, по её скудному умишку, должны были демонстрировать её неувядающую молодость.
"Чувырла", - усмехнулся про себя Гоша. Вспомнилась последняя встреча с женой. Тоже, как эта дурёха, напялила на себя молодёжные тряпки, наштукатурилась, чтобы значит соответствовать молодому любовничку. Тупая курица! За версту видно было, что её Тимур самый настоящий жигалок, так нет, зараза, променяла меня на этого…Тьфу!

- Чё вылупился, дебил? - дамочке хотелось на ком-то излить свою злость, вот и направила на сидящего поодаль бомжа. - Когда только от вас город освободят? Загадили всё вокруг, хуже собак. Твари вонючие! Потравить бы вас как тараканов!
"Сама ты гнида крашенная," - Гоша поднялся и направился в сторону проходного двора. От греха подальше: ещё сбегутся на вопли этой дуры "единомышленники", а бомж бесправен, его всякий может пнуть, как подвальную кошку. В последнее время большинство именно так и поступают, прямо за честь считают. Ох, человече, что с тобой делается…

В соседнем дворе-колодце гуртовалась стайка патлатых подростков, с бутылками пива в одной руке, сигаретой - в другой. Вокруг себя как верблюды заплевали. Мат-перемат и странное дело, девицы будто стремились перещеголять в этом парней. Хотя вряд ли их можно назвать девицами, так…отстой, как сами же они выражаются.
Гоша тормознул ещё на выходе из проходного двора. Лучше не соваться на глаза им, ничего хорошего не будет. Развернувшись, он пошёл обратно.
Крашеная дамочка, открыв капот, тупо пялилась в нутро, поминутно осматривалась по сторонам в надежде, что появится разбирающийся в машинах человек и придёт на помощь. Увы, не её было время.
Гоша поравнялся с её машиной. Дверца была приоткрыта, на сиденье лежала изящная белая дамская сумочка.
И вдруг в Гоше будто заговорил чужой голос: " Накажи эту чувырлу. Возьми сумочку. Возьми!"
"Не могу. Я никогда не воровал…"
Из-за крышки капота выглянула дамочка:
- Проваливай, помойка! Смердишь как старый козёл!
"Получил, дубина? Она тебя за человека не считает, а ты со своей честностью как дурень со ступой. Возьми сумочку! Возьми, не будь кретином!"

8.Улица Марата. ДАМА

- Кирилл, алё?.. Кирюш, меня ограбили… Кто-кто, бомж вонючий!.. Сумочку…прямо из машины.…Да не запомнила я его! Ворох тряпья и мерзкая рожа…Они все на одно лицо…Убежал дворами…Да нет, пара штук баксов…косметичка…Что делать, Кирюш? Там фотка мамина была.…У меня больше нет такой…Ублюдок! Так бы и растоптала, как слизняка!… Приезжай, а, пожалуйста, у меня мотор заглох…

9.Улица Марата. ЖЕНЯ И ЗОЯ

Их отношения давно уже подошли к тому моменту, когда просто обниманий и поцелуев мало. Каждая клеточка тела желала, требовала, вопила о близости. Но они всё как-то не могли решиться.

И вот сегодня это, наконец, случилось. Всё прошло великолепно, как в кино. И Жене удался на славу праздничный обед со свечами, и Зоя была сама нежность, буквально плавилась от распиравшей её ласки. И они одарили друг друга любовью. Да, именно любовью, ибо ЭТО кощунством назвать "занимались сексом" или того отвратительнее - "трахались". Нет и нет, они Любились.

Потом, отдыхая, они почти одновременно подумали: хватит этих подростковых свиданий, мы готовы жить совместно, как муж и жена. И нечего тянуть кота за хвост: завтра же Зоя переедет к Жене. А сейчас, увы, увы, ей нужно быть дома.

Женя пошёл проводить Зою до метро. Они шли по тротуару, обняв друг друга за талии. Лица будто одухотворённые, а глаза лучились нежным светом счастья.
Впереди, почти поперёк дороги стояла красная иномарка. Дверца нараспашку, на сиденье сидела размалёванная тётка, откинувшись на спинку сиденья, курила.

- Ой, что-то курнуть захотелось, - дёрнулась Зоя.
- Ты же сказала, что бросила.
- Последнюю, Женечка. Чесно, чесно, последненькую, прощальную при тебе. А?
- Ладно, подожди, вон у тётки стрельну.

- Здравствуйте. Извините, сигаретку не одолжите?
Женщина глянула так, будто Женя плюнул ей на брюки:
- А больше ничего не надо? Может мне тут разложиться и ноги раздвинуть?
- Зачем вы хамите? Я же просто спросил…
- Да пошёл ты, дебил… - женщина явно была на взводе, и вот представился случай на ком-то спустить пар. - Иди, иди вон девку окучивай…поди взмокла вся…Твари! только трахаться и можете…
- Как раз дебилка вы, а не я, - Женя изо всех сил старался сдержаться, но непонятная злость волнами накатывала, пронзала насквозь как ледяной ветер.
- Чмо, ты кого дебилкой обозвал? - взвилась женщина, размахнувшись, швырнула в Женю зажигалку.
Женя не видел, что в руке женщины, да и не ожидал, что в него что-то запустят. Зажигалка попала в щёку, содрав кожу.
- Ненормальная! Тебя в дурдом надо!

Подбежала Зоя, ухватилась за руку Жени:
- Женечка, пошли, не надо. Не связывайся с дурой…
Женщину прорвало, как источник нечистот: она выпалила все матерные и обидные слова из своего небогатого словаря.
- Заткнись! - Женя потерял контроль над собой: отбросив руки Зои, он ударом ноги захлопнул дверцу машины и пару раз пнул её.
- Ну, ты говнюк сейчас у меня попляшешь! - женщина защёлкала кнопками мобильника.
Женя метнулся в раскрытое окно, вырвал из рук женщины телефон, затем грохнул его об асфальт.

- Женя! Прекрати! - тщетно взывала Зоя, вновь и вновь пытаясь удержать Женю, но он будто обезумел: точно зверь, рыча, он кидался на машину, пинал её и бил кулаками.
Зоя увидела его лицо, и от ужаса всё заледенело внутри. Значит, он легко впадает в гнев, и в гневе страшен. Как же жить с ним…

- Женя, - по инерции выкрикнула Зоя. - Если не прекратишь, я уйду.
- Уходи, - прорычал Женя и, подпрыгнув, саданул кроссовками в боковое стекло - оно разлетелось стеклянными брызгами.
Женщина в машине дико завопила.

- Ну и оставайся! - с надрывом вскрикнула Зоя, слёзы хлынули ручьём, и, почти не видя дороги, она побежала со двора.
Женя не остановил её, продолжая изливать злость на невинную машину.

 10. Метро. ЗОЯ

Глотая слёзы, Зоя ехала домой в Купчино. Мир стал серым и холодным.
В вагоне было малолюдно, свободных мест предостаточно. Однако эта маленькая женщина лет пятидесяти с усталым мятым лицом села почему-то рядом с Зоей. Искоса глянула, коротко вздохнув, участливо спросила:
- Девочка, ты плачешь? Что-то случилось?
Неожиданно для себя, Зоя взорвалась:
- Нет, я ржу от счастья! Какое вам дело? Что вы суётесь не в своё дело?
Женщина вздрогнула всем телом, точно получила увесистую затрещину, сжалась вся, лицо покрылось пятнами.
- Я просто…
- Отстаньте вы от меня! - уже истерично выкрикнула Зоя и, разбрызгивая слезы, кинулась в другой конец вагона.

11.Купчино. ИРИНА

Ирина возвращалась с ночной смены. И хоть тело ломило от усталости, жутко хотелось спать, но на душе было легко и радостно: вчера, наконец, выдали получку. И даже немного добавили. Сегодня же рассчитается с долгами, чтобы свободно дышалось. Иные займут и спокойны как трактор, а Ирина каждый раз идёт на это, как впервые на паперть с протянутой рукой, и потом ходит, будто навесила пудовые вериги…
С девичества ещё повелось, когда мыкалась по общагам: если через три дня не возвращала долг, чувствовала себя больной, ровно пришибленная, впадала в жуткую депрессию и желала себе скорой смерти. Казалось бы, столько лет прошло, пятый десяток разменяла, привыкнуть должна, ан нет…
Господи, когда же наступит такое время, когда не нужно будет считать каждую копейку и снова и снова залезать в долги?!

…Тщётно уговаривала себя Ирина не обращать внимания на слова девчонки, не принимать близко к сердцу. Наконец, просто простить ей вспышку: должно быть поссорилась с парнем, мир перевернулся в глазах и все воспринимаются врагами…
Не получалось: слова девчонки, точно горчичники, прилипли и жгли, жгли, жгли…
Ирина с ужасом чувствовала, как на месте «ожогов» проступает едкая обида и желание тоже на кого-нибудь накричать. Чтобы хоть чуточку стало полегче.

Мысленно, по привычке, направила на сына: паршивец, нисколько не жалеет мамку…Отец по пять лет носил обувь и как вчера из магазина, а этот обормот кроссовки в месяц изнашивает так, будто их драли собаки…
И опять не помогло: ростки обиды разрастались…

Рядом опустился грузный мужчина, тяжко запыхтел. Ирину обдало стойким запахом давно немытой пепельницы.
Ирина стремительно вскочила, испугавшись, что взорвётся и как та девчонка накричит на мужчину, наговорит много гадких слов. Потом самой будет ещё гаже.
Прошла к следующей двери, мёртво вцепилась в поручень. Его металлический холодок замедлил рост побегов…

Девчонка забилась в угол, плечи её мелко тряслись.
"Ревёшь! Так тебе и надо, соплячка! Хамка, - зло подумала Ирина, и, вздрогнув, точно вслух выкрикнула, жёстко осекла себя: - Окстись! Ты же взрослая умная женщина, а ведёшь себя как подросток…"
Электричка подлетала к станции.

Чем ближе к дому подходила, тем ощутимее чувствовала: ростки обиды заполонили всё нутро, стали разлагаться, превращаясь в ядовитую жижу злости. Одёргивала: хватит, дурочка, накручивать себя! Успокойся. Но слова тонули в звенящей пустоте без последствий. А ядовитая жижа продолжала отравлять.

На задворках души кто-то выкрикивал: "За что? Я хотела лишь помочь, проявить участие…"
"Заткнись! Заткнись! Или я не знаю, что сделаю!.."

В окне её квартиры лёгкий отсвет.
"Ну, ирод, опять за компьютером! Убью, если всю ночь торчал!.."
Влетела в комнату сына, едва сдерживая напиравшую злость:
- Это что такое? Что, я тебя спрашиваю?

Лёшка повернул голову, удивлённо захлопал пышными девчоночьими ресницами:
- Привет. Ты про что?
- Про это! - Ирина ткнула пальцем в монитор. - Всю ночь сидел?
- Что я тукнутый? Сейчас только сел…
- Выключай! Сейчас же! Сколько можно? Я разобью этот чёртов компьютер!

Лёшка выпрямился, насупился:
- Если тебе на работе втык сделали, нечего на мне злость сгонять…
- Как ты разговариваешь с матерью?! Наглец! Выключай, я сказала!
- Выключаю, выключаю, - буркнул Лешка, с трудом гася ответную вспышку.

- Ишь моду взял! - Ирина чувствовала, что её уже несёт по инерции, но остановиться не могла: - Совсем обнаглел! Я к нему всей душой, а он норовит копытом…
- Какое копыто? - вскочил Лёшка, закипая. - Сама влетела, наорала… Что я тебе сделал? Что? Лучше бы в деревню уехал…
- Ну и катись! Давай, прямо сейчас!
- Тебя пожалел…Думал: будешь одна тут…А ты…ты как…
- Ну, ну, договаривай. Как кто? Кто?
- Как истеричка!…

- Всё! Наглость твоя перешла все границы… - Ирина метнулась к столу, захватила в горсть провода, ведущие к монитору и процессору, с силой рванула.
- Что ты делаешь?! - взвыл Лёшка, побледнев, отпрянул к двери: - Дура! Лечись!

Через минуту грохнула входная дверь: Лешка выбежал вон.
Ирина обессилено рухнула на колени, ткнулась головой в кресло, заколотила кулаками в его тугую обивку, зашлась в безумной истерике:
- Почему? Зачем? Почему? Почему? Почему?..

12.Купчино. ЛЁШКА

С полчаса Лёша метался вокруг дома, пытаясь успокоиться. Не получалось. Пинал всё, что попадалось под ноги. На детской площадке щебетала малышня. Прямо руки ззудили, так хотелось выдернуть грибок, разнести в щепки сказочный теремок, разогнать малышню как подвальных кошек. Пожалуй, он так бы и сделал, не будь малыши под присмотром мам и бабушек.

Лёша с ненавистью глянул на окна своей квартиры: "Ничего, ты ещё поплачешь,…прощение будешь просить…"
Он не знал, куда себя деть и потому злость разбухала как тесто на дрожжах. Сейчас бы в деревне на пруд пошёл, покупался, карасей половил, а тут приходится выслушивать всяких истеричек и шататься, как бездомному… Лёша уже пожалел за "дуру", но это нисколько не уменьшило обиду и злость рождённую ею. Хотелось рвать, крушить, ломать. Или кому-нибудь врезать, и чтоб тебе врезали. Может тогда легче станет…

- Никитин, привет.
К дому подходила Вера из параллельного класса. В руке пухлая продуктовая сумка, наружу торчат пакеты кефира.
- Привет, - не хотел, но сказал грубовато Лёша.
Вера казалось, не заметила грубости. Поравнявшись, поставила сумку, шумно выдохнула, стала разминать покрасневшую ладошку. На груди у Веры на цепочке висел миниатюрный мобильник. Глянув на него, Лёша ещё больше разозлился.
" Ходят тут всякие дуры, выпендриваются со своими мобилами…"

- А ты что, все каникулы в городе будешь?
- Буду, - едва сдерживая рвущуюся на волю злость, буркнул Лёша.
- Я тоже, - вздохнула с грустью Вера. - Папка заболел, вот кефиром лечится. Весь день валяется пластом. Мамка на работе, а я и за сиделку, и за кухарку…
"Да помолчи ты, дура! Какое мне дело до твоих проблем?!"

Леша уже собрался продублировать вслух, но тут опередила новая мысль.
- Вер, ты это… будь другом…Можно позвонить? Я потом для тебя что-нибудь сделаю.…Ну, помогу продукты принести…
- Да не надо, что ты. На, звони, не жалко.

Совершенно неожиданно Лёша вспомнил, что в городе Олег Урюков. Они познакомились прошлым летом в деревне: родители Олега купили дом под дачу в конце улицы. В это лето Олега не взяли в наказание: прошлый раз нахулиганил так, что полдеревни приходили жаловаться. Подстрелил с рогатки кота, сбил конёк с крыши, убитая им ворона упала в общественный колодец.…В городе на лето оставалась взрослая сестра Олега, жутко строгая, вреднючая, одним словом. Для Олега хуже нет наказания, чем ходить под опекой сестры.

Олег был дома. Несказанно обрадовался:
- Конечно, приезжай. Здоровски! Что сестра? У неё лямур закрутился, то и дело на свидания бегает. Заплесневел тут один, давай Лёха мухой! Жду.

13.Васильевский остров. ЖЁЛУДЬ

Странное дело: едва Лёша ступил на эскалатор, как ощутил отсутствие злости. Словно её не пропустили через турникет, и она осталась по ту сторону. Лёша довольный улыбнулся, расслабился, мысленно стал рисовать картины, как они встретятся с Олегом, как.…Да собственно неважно, чем они займутся, главное, что Лёше будет хорошо.

Олег ждал его во дворе. На бетонном поребрике выстроилась шеренга алюминиевых банок из-под пива, Олег сидел на скамейке и стрелял из рогатки по банкам. Справа на газете у самого бедра Олега горка разнокалиберных камушков.
- Молоток, что приехал! Счас посшибаем все банки и рванём на залив, на девчонок в купальниках поглазеем. Давай: три банки сшибаю я, три - ты. Идёт?
- Идёт, - согласился Лёша, присаживаясь рядом.

После пятого выстрела в "молоко" Олег чертыхнулся:
- Камни дерьмо! Щебёнка. На пристреляйся, а я поищу нормальные.
Олег вскочил и, с наклоном пошёл вдоль по дорожке, высматривая среди щебёнки нормальные камни. Лёша взял рогатку, порылся в кучке камушков на газете. Да, камни действительно паршивые. Для пристрелки Лёша пару раз выстрелил, не попал в цель: камни летели в сторону от банок. Нет, так не годится, с такими камнями до вечера можно пулять вхолостую.

Лёша встал и направился к тополю, что стоял, наклонившись в сторону стены, казалось, он специально так наклонился, чтобы ветви заглядывали в окна, на балконы. Бетонная дорожка подступала вплотную к стволу тополя, частично от времени раскрошилась, демонстрируя своё нутро. Лёша издали увидел округлые бока мелких камушков.

Он уже приближался к началу газона, когда сверху из тополиной кроны упало хриплое карканье вороны. В сущности, обычное карканье, но Лёша почему-то услышал как "дурра". И тотчас в груди заныло, словно кто-то невидимый вогнал коготки. И Лёша понял, что злость каким-то образом тоже добралась на Васильевский остров, нашла его, Лёшу и вцепилась в сердце. А перед глазами, точно ускоренная перемотка видеозаписи, замелькали кадры: гневное лицо мамы…её кричащий рот…гневное лицо самого Лёши и его крик: "Дура! Лечись!" А потом перед глазами потемнело, точно небо закрыла чернящая туча и сейчас хлынет дождь. И вновь Лёше захотелось ломать, крушить, пинать. Но сначала сбить эту паршивую ворону.

Лёша осмотрелся в поисках круглого камушка. Что это? Из травы на него смотрел круглый коричнево-зелёный глазок. Это оказался жёлудь, недозрелый, с бледной лысинкой там, где должна быть шляпка.
Лёша зарядил жёлудь вместо камня, чуть отошёл в сторону, вскинув голову. Ворона сидела на суку и, слегка подавшись вперёд, орала.
Лёша выстрелил.

Суетливо, слегка волнуясь, Лора Васильевна на балконе разговаривала по мобильнику:
- Да, свободна. В шесть? Могу. Вы хотите встретиться? Нет, что вы, совсем не против. Просто, подумала,…не поспешно ли? Что? Ну, не знаю, если вы настаиваете…Хорошо, давайте встретимся. Мне удобно у метро Василеостровская. Хорошо, давайте у фонтана. В шесть. Узнаете меня? Я такая же, как и на фото. Дос…аааа!.. - Лора Васильевна, дико вскрикнув, уронила мобильник, закрыла лицо руками, затрясла головой.

На балкон вбежала дочь:
- Что? Что случилось?
Лора Васильевна трясла головой и захлёбывалась криком.
Дочь взялась за руки матери и властно отвела их в стороны. Лицо Лоры Васильевны было искажено гримасой боли, из прикрытых глаз струились слёзы.
- Открой, открой глаза, - потребовала дочь.
- Больно, как больно.… Не могу открыть…Меня оставили без глаз…
- Не говори ерунду! - вскрикнула дочь. - Пошли на кухню, промоешь…

Дочь силой увела хныкающую мать. Там, где они стояли, на кафельном полу остался лежать жёлудь.
Он вернулся на своё место.

Февраль-апрель 2008г.