ЖЁЛУДЬ(маленькая повесть)1-6

 Жёлудь (маленькая повесть)

1.Васильевский остров. ЖЁЛУДЬ

Отвдовствовав положенный срок, Лора Васильевна расправила плечи, сменила в одежде тёмные цвета на светлые, и приготовилась начать жить заново. До этого она пребывала точно в спячке. Благо и доча скороспелка выскочила замуж, перебралась к мужу, освободив маме обширную площадь для новой жизни. Вот только, негодница, слишком рано родила девчушку, сделав маму бабушкой. А какая Лора Васильевна бабушка? В теле, цветущая дама бальзаковского возраста. Ой, не зря бытует поговорка: баба в сорок пять ягодка опять. Лора Васильевна всем существом своим, каждой малюсенькой клеточкой чувствовала свою ягодность. Сочная, духмяная, сладкая. Только вот нет тех желанных губ, что с благодарностью вкусили бы эту сладость. Пооглядывалась Лора Васильевна окрест и с грустью констатировала: нет в поле зрения того, единственного. Всё сплошь неудачники, мелкие нытики и наглые эгоисты.

Отчаянье Лоры Васильевны на корню вырубила подруга: присоветовала зарегистрироваться на сайте знакомств, мол, там такой выбор, такой, прямо глаза разбегаются на все вкусы и пристрастия. Сегодня пятый день пошёл, как Лора Васильевна делает набеги в малинник «Любовь.ру»; двоих кандидатов присмотрела, ходила на встречи. Не то, близко, рядышком, но не то. Хотелось, что б сразу: глянула - и сердце зашлось, чтобы тотчас захотелось пригласить к себе в гости, оставить ночевать, а утром объявить:
- Оставайся насовсем.

Вот и сейчас в это тёплое дивное утро - совсем не петербуржское - Лора Васильевна сидела на балконе перед раскрытым ноутбуком и вела беседу с очередным кандидатом. Если этот Арсений искренен, думает, так же как и пишет, то, пожалуй, у него немалые шансы. Прояснить ещё некоторые детали, затем увидеться воочию. То, что Лора Васильевна видела на представленных фотографиях, ей нравилось. Но фото это не живой человек, и разговор в онлайне тоже не совсем то. Глаза в глаза - вот что главное…

- Бауля, када улять подём? - неожиданно встряла внучка, смешав мысли бабули.
- Скоро, - машинально отмахнулась Лора Васильевна.
Родители девочки с утра в бегах и сборах: отпуск наметили провести в Египте, дооформляют бумаги и прочее. Девочку берут с собой, а пока дабы не мешала в суете, мимоходом забросили бабушке: присмотри, пока мы то да сё.

Всем хороша внучка, но лишь когда спит зубками к стенке. В остальное время егоза не приведи господь. Откуда только силы берутся в этой крохе неустанно говорить, двигаться, двигаться…

Зная, что мама ранняя пташка, детки притащили своё чадо чуть свет ни заря. Минут через десять Лоре Васильевне показалось, что она напрочь забыла, что есть тишина и покой. Долго терпела эту пытку, а потом не выдержала, прикрикнула. Девчушка осеклась на очередном »почену?», ожгла бабулю колючим взглядом, взяла своего куклёнка и отправилась на балкон. Прежде чем переступить порожек, тормознула, глянула через плечо - Лору Васильевну будто плетью ожгло:
- Почену кичишь?

Лора Васильевна смешалась, не нашла что ответить. Да девочка и не ждала ответа: скрылась на балконе. Там она присела на краешек тахты, - ну, ровно сирота казанская, - поставила куклёнка на колени и шёпотом что-то говорила ему. Явно жаловалась на злюку-баулю.

Лора Васильевна присела на стул, запамятав, что же она хотела сделать. Невольно вспомнилась дочь, когда была такой же крохой, как и внучка. Тихоня, себе на уме, бывало за день не более трёх слов и услышишь. А внучка тарахтит как пулемёт, явно в папочку-живчика.
Лора Васильевна, вздрогнув всем телом, вдруг поймала себя на мысли, что не испытывает нежных чувств к внучке. Девочка её раздражала. Как чужой ребёнок, некстати путающийся под ногами.
Спасаясь от нехороших мыслей, Лора Васильевна улизнула во всемирную паутину: точно вуаль накинула на лицо, дабы не видеть этих сгорбленных несчастных плечиков девочки. Словесная эстафета с Арсением помогла выветрить сознание от плохих мыслей. Собственно, и девочку на время тоже выветрило.

А девочка, выговорив обиду куклёнку, успокоилась. И мир вновь засверкал красками и наполнился чудными звуками. Радостно щебетали птички, словно взрослая тётя, осуждающе покрикивала чайка с крыши соседнего дома, внизу, во дворе заливалась весёлым лаем собачка.
Девочка спрыгнула с тахты, подошла к краю балкона, глянула в щель. По двору, спущенная с поводка, бегала миленькая беленькая собачка. Счастливая лишь тем, что может свободно бегать и лаем выражать переполнявшие её чувства.

Девочке тоже нестерпимо захотелось вниз. Глянула на бабулю через плечо: сердитая ещё или уже нет?
- Бауля, када подём улять?
- Погоди, освобожусь, и пойдём, - ответила Лора Васильевна скорее машинально, чем осознано.
- Мне скучено.
- Ну, поиграй ещё немножко. Я вот дяденьке отвечу, и пойдём гулять.
- Мне скучено, - повторила девочка с нажимом.
- Ох, до чего ж ты несносный ребёнок! - Лора Васильевна отправила сообщение, полуобернулась к внучке. - Я же прошу тебя как человека: потерпи чуток.
Красные буковки под фотографией Арсения »Сейчас на сайте» держали Лору Васильевну как на привязи. Он мог ответить в любую минуту. Что ответит? Как далее пойдёт развитие отношений?

- Бауля, - напомнила о себе внучка.
Лора Васильевна решительно поднялась, прошла к тумбочке у края балкона, выдвинула верхний ящик. В его дальнем углу лежал холщёвый мешочек, перевязанный розовым шнурком.
Взяв мешочек и развязав его, Лора Васильевна высыпала на тахту жёлуди. Много лет назад Лора Васильевна с дочкой собрали их в парке, у дочки тогда был кратковременный бзик: на даче посадить, »чтобы рощица дубовая была». Бзик скоро прошел, а забытые жёлуди нашли приют в тумбочке.
- На вот, поиграй пару минуток. Я скоро освобожусь. И не смей капризничать: я тебе не мама.

Девочка с интересом обратилась к новой игрушке. Жёлуди были все как на подбор, крепенькие пузатенькие с кокетливыми шапочками. Девочка принялась раскладывать их по парам. Беспарным остался один жёлудь. Он отличался от других. Во-первых, он был без шляпки и демонстрировал бледную бурую лысинку, во-вторых, он был недозрелый: все как шоколадные конфетки, а этот будто зеленоватая карамелька-сосулька.
Девочка взяла жёлудь, глянула на его лысинку и нахмурила бровки: ей почудилось, что как в зеркале, видит злое лицо бабули.
Девочка бросила жёлудь на пол, он, шурша, покатился, ударился в обшивку балкона, провернувшись несколько раз, замер, нацелив на девочку свою лысинку-зеркало.
- Похой! - выкрикнула девочка, подлетела, занесла ножку, с намерением раздавить жёлудь.
- Что? - дёрнулась Лора Васильевна, поморщившись. - Ну, что ещё тебя не устраивает?
Девочка опустила ножку, присев, взяла жёлудь, мстительно глянула на щель в обшивке.
- Бауля, кину?
- Кинь, - отмахнулась Лора Васильевна, приникнув к монитору: пришло сообщение от Арсения, главное не сам текст, а что между строк.
- Ходи похой! - Девочка бросила жёлудь в щель.

2.Васильевский остров. АЛИНА

Алина вышла из подъезда взволнованная, нервы натянуты, как струны, и казалось, пытались сложить нехорошую мелодию.
У Алины важная встреча, очень важная, есть надежда, наконец, получить хорошо оплачиваемую работу и перестать дрожать над каждой копейкой.
«Всё ерунда, - в тысячный раз успокаивала себя Алина. - Просто мандраж. Как перед экзаменом. Но ты же умница, экзамены всегда сдавала на отлично. Сдашь и этот».
 До машины - старенький синий «москвичонок», ещё дедушкин, - оставалось метров пять, когда жёлудь, ударившись о решётку ограды, рикошетом отлетел и впечатался Алине как раз в переносицу.
Алина неестественно дёрнулась, очки полетели на асфальт. Ловя их, женщина подвернула каблук и он с протяжным хрустом, отвалился. Алина не удержалась и проехалась коленом по асфальту, разодрав колготки.
Бледно зелёный жёлудь с бурой лысинкой лежал у ног женщины.
Нервы, так и не сыграв мелодию, со звоном лопнули. Алина была вне себя. Слёзы полились сами собой, а губы выбрасывали все ругательные слова, которые сейчас пришли на память.
Можно, конечно, если не рассусоливать, вернуться домой и спешно переодеться, но.… Всё стоящее, что было у Алины, сейчас было одето на ней. Колготки и те последние, вчера специально купила…
Время немилосердно поджимало: глотая слёзы, Алина попрыгала к машине. Придётся заскочить на Петроградку к младшей сестрёнке (удачно выскочила замуж) и униженно просить приодеться в её шмотки…

3.Васильевский остров. ВЕРА

Вера спешила: в кои веки на неё обратили внимание. Да какой мужчина: мечта! Пригласил в гости. Целый месяц культурно и романтично обхаживал, а сегодня рано утром позвонил: приезжай ко мне, у меня сегодня особенный день и хочу, чтобы ты была рядом. Вера тотчас прозвонилась подругам: как быть?
Подруги в унисон запели: «И нечего думать! Бери быка за рога. Нормальный мужик, таких сейчас днём с огнём не сыщешь, к тому же вдовец. Только-только начал приходить в себя. Так что действуй, Верунчик. И счастья тебе!»
Вера держала за руку дочку. Плод скорой страсти. Юнец один клялся-божился в любви до гроба, целую теорию выдал: разница в возрасте в 11 лет самая идеальная. Влюбилась как дура, готова была на всё ради него. Решилась родить. Юнец как услышал о беременности, только его и видели. Закаменела на долгих пять лет. И вот судьба шанс даёт начать новую жизнь. Жизнь счастливой женщины.

У дочки всё время сползал чулок: собирались второпях. Дочку Вера должна была оставить у подруги.
В очередной раз девочка выдернула руку, присела поправить чулок.
- Юлька, не выводи меня! - накинулась на неё Вера. - Сколько можно? Брось ты к чертям этот чулок. Не на бал идёшь.
- Мне неудобно.
- Неудобно, неудобно, ишь принцесса какая, - Вера усилием воли заставила погаснуть вспышку, присела рядом с дочерью. - Давай поправлю.
Рядом пронёсся с бешеной скоростью синий москвичонок, колёса дважды саданули в ямку в асфальте, заполненную водой, содержимое ямки окатило Веру с головы до ног.

Вера вскочила, едва не сломав каблуки, послала вслед автомобилю всю силу своего гнева.
- Это всё из-за тебя, дрянь такая! - Не помня себя, Вера с силой вздёрнула дочку на ноги. - Смотри! Смотри, в каком я виде!
Дочка глянула, её губки дрогнули в усмешке.
- Тебе смешно? Смешно? - истерика захлестнула Веру. - Вот тебе, вот тебе!
Рука Веры с грязными водными подтёками наотмашь ударила по невинной дочкиной попке, раз, другой, третий…

4.Васильевский остров. ДМИТРИЙ МАРКОВИЧ

Дмитрий Маркович каждое утро нарезал круг на велосипеде по острову. »Кругосветное» путешествие несказанно взбадривало, придавало сил, которые Дмитрий Маркович, казалось, за ночь исстрачивал до предела. Он принадлежал к так называемым «совам», то есть днём вялый, ночью бодрый. По состоянию здоровья вышел на пенсию раньше срока, день кое-как протягивал в маете, а вот ночами будто включалось второе дыхание и хотелось хоть что-нибудь делать. Что? Что можно придумать, когда ты обитаешь в «однушке» на третьем этаже, слышимость такая ночью, что слышно как сосед за стенкой утробно кашляет? Перепробовал все тихие занятия вроде разных поделок, резьбы по дереву, рисование…Не пошло, стало быть не его.

Эх, была бы жива Любушка, непременно что-нибудь придумала. Но нет Любушки уже третий год, ушла в мир иной. С её уходом и разболелся Дмитрий Маркович, да так сильно, что с трудом выкарабкался. Едва вошёл в норму, правда, инвалидом, дочки затеяли возню с «женитьбой».
- Пап, ты же сам понимаешь, что кто-то должен быть рядом, присматривать за тобой…
- Стоп! - обрывал дочек. - Попрошу не записывать меня в развалину, которой нужна нянька. Нет и нет! В квартире ещё не выветрился запах Любушки…Всё, чтобы я больше не слышал разговоров на эту тему.
Дочки обиделись, ушли, хлопнув дверью:
- Ну и живи бобылём!

Дмитрий Маркович и жил. Не сказать что уж совсем плохо, терпимо. Вот только ночами скверно было: не спалось, заняться не знал чем, мысли невольно обращались к воспоминаниям о Любушке…Бывало расстраивал себя до слёз, и сердце начинало пошаливать, временами думалось: до рассвета не доживу. Однако приходил рассвет и Дмитрий Маркович продолжал жить. Даже шутил над собой: горю, как лампочка в полнакала.

Однажды в гости зашли внучки. Расстарался дедушка, угостил фирменным бабушки Любиным банановым киселём и морковными пончиками. Спросил девчонок, чем дышат, чем интересуются. Загалдели наперебой: Гарри Потер, Гарри Потер…Попросил принести книгу, из любопытства глянуть: что за пища, от коей девчонки как помешанные.

Принесли три книги. С трудом одолел первую. Не понравилась. Прежде всего, тематикой: колдовство, полёты на мётлах, зелья…ведьмизм, одним словом. Да и сама по себе книжка слабовата, на троечку тянет. Тогда же в размышлениях и родилась идея самому написать увлекательную детскую книжку. Чтобы русские мальчишки и девчонки, русские сказочные персонажи, а волшебные силы от Природы. А то всё пичкают наших деток Аладдинами, Геркулесами и вот ведьмаком Потером. Своего родного не знают - не ведают.

Вспомнил, как в ранней юности баловался сочинительством, подражая Майн Риду, Фенимору Куперу, Сабатини. Вот говорят: раз научишься езде на велосипеде - на всю жизнь. Можешь годами не подходить к велосипеду, но стоит сесть, как тело всё вспомнит. Так у Дмитрия Марковича и с сочинительством вышло. Стоило открыть общую тетрадь, взять ручку и…поехал, да так резво, что сам диву давался. И сюжет легко сложился, и писалось так легко, будто кто диктовал, а он лишь записывал. Может, Любушка диктовала? Роман назывался »Любушка», про девочку с Даром, обычную школьницу волей случая, попавшую в сказочную страну, где все персонажи русских сказок обычные жители, а магия такое же рядовое чувство, как слух, зрение, обоняние. Главной героине Дмитрий Маркович передал все черты жены Любушки.

Ночи теперь не пугали, не расстраивали: Дмитрий Маркович работал с душой, выкладывался сполна. Порой было такое ощущение, словно пообщался с живой Любушкой, наговорился всласть, нагулялись до ломоты в ногах. И Дмитрий Маркович был счастлив, как в лучшие годы супружества.
В 8 часов утра он ставил точку, собирал складной велосипед и отправлялся в «кругосветное» путешествие. Вернувшись, принимал душ, съедал лёгкий завтрак и ложился спать. Спал сном младенца до шести вечера, затем ворошил свою библиотеку, делал выписки, составлял план очередной главы. Готовил фронт работ на ночь. И готовился к очередному свиданию с Любушкой…

Сегодня ночью он поставил последнюю точку. Книга завершена. Впрочем, при желании можно садиться и писать продолжение, но Дмитрий Маркович пока запретил себе думать о продолжении. Вот перечитает, выправит огрехи, потом покажет кое-кому. Если книга получилась и достойна публикации, тогда можно подумать и о продолжении.
А пока Дмитрий Маркович испытывал очень похожие ощущения, которые были в тот день, когда ему сообщили: у вас родилась дочь. Желанная. Вобщем, праздничное настроение. Дмитрий Маркович подумал, что сегодня можно нарушить привычный режим. Например, после «путешествия» не укладываться спать, а сходить к кому-нибудь в гости, винцом побаловаться.… Вон прежний приятель Лёша давно зазывает в гости…

Зазвенел птичьей трелью в кармане мобильник.
« Уж не Лёша ли лёгок на помине?»
Дмитрий Маркович тормознул, достал телефон.
Не Лёша. Дочь младшенькая, новобрачная, но уже с внучонком. Ей срочно нужно в жилконтору за справкой, там бешеные очереди, не тащить же с собой малыша.
- Па, посидишь?
- Посижу. Жди.
Стало быть, сегодня «кругосветки» не получится. Сейчас напрямки до набережной, а там, через мост к Дворцовой, и по Невскому до улицы Марата.

Срезая углы, Дмитрий Маркович поехал дворами. В одном дворе он увидел неприятную сцену: молодая женщина с каким-то остервенением колошматила по попке девочку, а та вопила.
Дмитрий Маркович слетел с велосипеда, метнулся к женщине, перехватил её руку:
- Прекратите сейчас же! Что вы делаете? Вы же роняете себя в глазах ребёнка…
- Что вы лезете не в своё дело?! - истерично вскрикнула женщина, вырвав руку.
Лицо женщины было в красных пятнах, залитое слезами, тушь грязными потёками струилась по щекам, капала на белую блузку.
- Нельзя же так… - несколько смешался Дмитрий Маркович.
- Какое ваше собачье дело? - женщина, похоже, находилась в той стадии, когда не контролируешь себя, и наружу выпирает всё дурное, что имеется почти в каждом человеке на задворках души. - Вас звали? Нет! Вот садитесь на свой драндулет и проваливайте!
Девочка, давясь всхлипами, осторожно прикладывала к избитой попе ладошки.
- Успокойтесь, прошу вас. Вам же потом будет стыдно перед дочкой…
- Ты что старый хрен не понимаешь русского языка? Оставь меня в покое! Проваливай! - женщина схватила хныкающую девочку подмышку и, прежде чем уйти, как пощёчину влепила: - Всякий козёл будет меня воспитывать!

Женщина почти побежала к подъезду. Хлопнула входная дверь, заставив Дмитрия Марковича вздрогнуть. И он тотчас почувствовал, как неприятно защемило в сердце. Торопливо достал из кармана таблетку, положил под язык, попытался расслабиться. Через минуту сердце успокоилось, заработало в нужном ритме. Только в голове поселился странный шум, временами перед глазами вспыхивали радужные всполохи.
 Дмитрий Маркович не решился ехать, пошёл пешком, ведя велосипед. Инцидент во дворе впился в мозг, как клещ. Тщетно Дмитрий Маркович пытался прогнать его: то силился отвлечься на что-нибудь, то начинал оправдывать женщину, понимая, в каком нервном состоянии она была. Не помогало: «клещ», всосавшись, отравлял чувством обиды. Дмитрий Маркович чувствовал себя несправедливо оскорблённым, точно оплёванным. »За что? за что? за что?» - вопрошал «клеща», а тот молча вгрызался всё глубже…

5.Невский проспект.

На Невском было людно. Пробираться с велосипедом сквозь толпу хлопотно, Дмитрий Маркович решился поехать. Сердце окончательно успокоилось, исчез шум в голове, как и радужные всполохи. "Клещ" тоже удалился.
Остался позади Казанский собор, затем Гостиный Двор. У Аничкова моста светофор велел тормознуть. Дмитрий Маркович прижался к поребрику, упёрся ногой в тротуар.

И тут - прямо по закону подлости! - рядом прошла женщина очень похожая на ту, что накричала на Дмитрия Марковича. И вновь накатило: перед глазами поплыл, издевательски в замедленном режиме "кадр" - крупным планом лицо женщины, её полные слёз, страдающие глаза, разводы туши вокруг них, затем влажные с капельками слёз кричащие губы: "Старый козёл!…проваливай!.." Словно из укрытия выскочил "клещ" и с радостным скрипом вонзился в сердце…. Радужные всполохи кромсали белый свет.

Сзади грозно рыкнул клаксон. Дмитрий Маркович машинально глянул через плечо: на него медленно наезжал чёрный сверкающий полировкой квадратный джип, за рулём яркая гламурная дамочка. Её холёное личико красноречиво говорило, что дамочка думает в эту минуту о старике, мешавшем её движению:
"Старый пень, освободи дорогу!"
Дмитрий Маркович оттолкнулся и поехал, как молитву-заклинание повторяя:
"Только бы не упасть, только бы не упасть…"

Всполохи погасли, но вернулся шум, он настырно давил в виски, точно хотел вырваться наружу. Перед глазами то возникал, то пропадал "кадр", словно некто баловался: включит – выключит, включит - выключит. Изображение исчезало, но звук почему-то оставался:
- Старый козёл! Старый хрен! Проваливай!
И "клещ" лениво продолжал вгрызаться…
"Только бы не упасть, только бы не упасть…"

Владимирский проспект позади, до улицы Марата рукой подать.
И надо же: в тот момент, когда некто в очередной раз прокручивал "кадр", вдруг, словно намеренно, слева перебегая улицу, метнулась наперерез Дмитрию Марковичу маленькая юркая как воробышек старушка. Дмитрий Маркович ударил по тормозам, нога предательски соскользнула с педали, велосипед дёрнулся вперёд, и колесо боднуло старушку в бедро. Вскрикнув, старушка упала, из её руки выстрелила белая плоская коробочка, ударилась в ногу Дмитрия Марковича, опустилась в аккурат под заднее колесо. Раздался хруст, и коробочка превратилась в блин, вокруг него растеклась лужица с сильным больничным запахом.

Старушка поднялась тотчас, едва упала, но хруст ампул точно подкосил её: охнув, рухнула на колени, беззвучно глотая воздух, тянула руки к коробочке.
Дмитрий Маркович забыв про шум в голове и назойливый кадр, соскочил с велосипеда, уронив его на поребрик, поднял коробочку-блин. С него посыпались осколки стекла и последние капли жидкости.

Старушка плакала горько и безутешно.
- Извините, простите ради бога.…Не плачьте, пожалуйста. Я возмещу…
- Когда? - старушка вскинула бледное заплаканное лицо, болезненно выдохнула: - Мне сейчас нужно.…Сейчас! Там Галочка может умереть…. Дорогое лекарство…всю пенсию отдала…
- Не паниковать! Успеем, - скорее на себя, чем на старушку прикрикнул Дмитрий Маркович. Осмотрелся вокруг.
Прохожие приостанавливались, глянув, продолжали путь. Собственно смотреть-то и нечего: аварии нет, жертв тоже, так незначительный эпизод, неинтересно.

В трёх шагах от Дмитрия Марковича остановился красный "вольво", за рулём молодой человек лет под тридцать, плотный, круглолицый с бородкой "аля Ришелье". Мужчина разговаривал по сотовому:
- Мам, может, хватит этих песен? Сыт по горло, оскомина уже…Заеду. На днях. Да, или раньше…
Дмитрий Маркович кинулся к раскрытому окну автомобиля:
- Сынок, дико извиняюсь, Христа ради, срочное дело. Очень срочное!
- Мам, всё отбой. У меня клиент, - отключив телефон, мужчина глянул на Дмитрия Марковича скорее рассеяно, чем равнодушно: - Ну?
- Я вот раздавил… - Дмитрий Маркович показал размокший картонный блин. - Лекарство…там человек умирает…
- Ну, ясно. А я тут причём? Звоните в "скорую", - сказал мужчина, поворачивая ключ зажигания.
- Погодите! - отчаянно вскрикнул Дмитрий Маркович, заглушая заработавший двигатель. - Вы не поняли…Нужны просто деньги…
- Мимо, дед. Я не благотворительный фонд…
- Вы опять не поняли…
- Короче, дед, что ты хочешь?
- Купите велосипед, новый, всего три недели на ходу…Я аккуратно ездил…
- Этот?
- Да.
- Кати сюда.

Мужчина глянул оценивающе на велосипед, пожевал пухлыми губами, затем достал из внутреннего кармана пиджака бумажник. Дмитрий Маркович увидел плотно забитые отделения долларами.
- Только это…нашими.… Нет времени бегать менять. Пожалуйста…
Мужчина неопределённо хмыкнул, порылся толстыми пальцами в бумажнике:
- Пятёрки хватит?
- Думаю, да… - Дмитрий Маркович оглянулся на старушку: она сидела на поребрике, обхватив голову руками. Вокруг неё собиралась толпа любопытных.
- Держи, дед, - протянул мужчина веером пять тысячерублёвок.
- Спасибо сынок!
- Беги дед в аптеку, а то бабка ласты откинет…

Дмитрий Маркович действительно подбежал к старушке, продравшись сквозь толпу:
- Вставайте, что ж вы…Холодный асфальт, придатки застудите… - и удивительное дело: вздёрнул её, безучастную, как девчушку, поставил на ноги. - Где ближайшая аптека?
- Марата,48, - выкрикнул кто-то из толпы.
- Тогда бежим, - схватив за руку старушку, Дмитрий Маркович рявкнул на толпу: - Раздайся!
- Беж…беж… - пыталась выдавить на бегу старушка, наконец, приходя в себя.
- Что? - на секунду тормознул Дмитрий Маркович.
- С меня бегунья…
- Ничего, дорогуша, мы сейчас мировой рекорд побьём. Проходными дворами, через пяток минут будем на месте. Муж имеется?
- Вдовствую.
- Коллеги по несчастью. Счас спасём вашу Галочку, а потом я сделаю вам предложение крепкой руки и не совсем здорового сердца.
- Что? - на этот раз резко тормознула старушка. - Что вы сказали?
- На бегу, на бегу переваривайте информацию…

6.Улица Марата. МАЙЯ КИРИЛЛОВНА

Галочку уже увезла "скорая": захрипела, упала на кухне. "Скорую" вызвали соседи. Хотя какие они соседи, прости Господи, паразиты. Погань, одним словом. Обоим под сорок, с работы уволены за пьянку, шляются по помойкам, собирают бутылки, алюминиевые банки, цветметалл, сдают - тем и живут. Если можно это назвать жизнью. Наплодили ребятишек, которые днём как беспризорники шастают, а домой только ночевать заявляются. Поди, вызывая врачей, радовались: на этот раз точно бабка загнётся, и комната её достанется им…

Сидели на кухне за накрытым столом: бутылка, нехитрая закуска. Разбитый и местами стянутый синей изолентой старый магнитофон орал, захлёбываясь: "Владимирский централ…"
- Всё, свезли твою подружку, - вместо приветствия самодовольно хохотнул сосед, боднув воздух подбородком, чахло заросшим бурой щетиной; его одутловатое от перепоев лицо тускло светилось внутренней радостью. - Думаю: уже в морг оформляют. И ты катись отседа. И дорогу забудь.
- Вали, вали, старая перечница, - в тон мужу вякнула рыхлая бабища с таким же одутловато-мятым лицом. - Не порть людям аппетит.
- Людям? - Майя Кирилловна порывисто приблизилась к столу. - Это вы-то люди? Погань! Твари, вот вы кто! Что, уже радуетесь? Вот вам, кукиш! Нас в блокаду не убили, а вам тем более не одолеть, - не помня себя, Майя Кирилловна схватила бутылку и грохнула её об стол.
- Сука, что ты сделала? - взвизгнула бабища, поднимаясь из-за стола.
Майя Кирилловна сжала кулачок и, не глядя, врезала женщине в её отвислый подбородок. Женщина, охнув, загремела вместе с расшатанным стулом под стол.
- Ах ты, вонючка,… - мужчина не договорил, так как Майя Кирилловна с разворота впечатала онемевший кулачок ему промеж глаз. Взвыв по-бабьи, мужчина схватился за лицо, грузно рухнул на стул, который тут же вырвался из-под него. Мужчина ещё громче взвыл, упав на осколки стекла, к тому же вдобавок ударился затылком о стену.
- Если с Галей что.…Вернусь, и придушу как котят! Запомните, гниды!

Уходя, Майя Кирилловна хлопнула дверью, точно проштамповала свою резолюцию. Постояла на лестнице, успокаиваясь.
"Ау, Майя, что с тобой? Ты прямо как с цепи сорвалась. Форменное хулиганство устроила. Бутылку-то, зачем разбила? Зачем, зачем.… Для внушительности. Пусть знают: старый, не значит слабый. Ишь, обнаглели совсем…Паразиты! Ничего, Галочка, мы им ещё покажем. Ничего с тобой не случится плохого. Вот и лекарство есть у меня.… Потерпи, подруженька…"

Выйдя из подъезда, Майя Кирилловна невольно задержала взгляд на противоположном доме, - сначала на втором подъезде, затем на окнах третьего этажа, - словно хотела прочно запомнить. Там за окнами тот мужчина сейчас сидит в няньках. Дал номер своего мобильного, просил звонить в любое время. Так и сказал:
- Запомните: в любое. Даже поздно ночью. Я не сплю по ночам…
"Ты чего удумала, старая? Уж не хочешь ли.…И вовсе нет! Просто этот странный мужчина…Странный? Ну, приятный…"

Ещё с тех давних блокадных дней у Майи Кирилловны осталась привычка размышлять так, будто вживую разговаривала с Галиной. Вот и сейчас ей казалось, что Галина стоит рядом и по обыкновению подкалывает.
"Деньги, само собой, вернём. Не сразу, но вернём.… И что? А то. Когда мы бежали.…Ну, умора, потешно, наверное, гляделись…. Бежали, и что? Он сказал…такое, что прямо и не знаю, как думать.…Так не думай, выбрось из головы. Не выбрасывается…"
Полно чушь молоть, уже сама на себя прикрикнула Майя Кирилловна. Ишь раздухарилась, как девица. Окстись, тебе ли старой думать о шашнях с мужчиной…
И вновь словно бы рядом услышала голос Галины, сердитый:
"Тьфу, на тебя! Сейчас же забери слова назад! Это кто старая? Да ты посмотри на себя! Вечно молодая красавица. Ты ж маленькая, а маленькая собачка и в старости, - тьфу и на меня трижды! - щенок. Ты ещё о-го-го.… Подумаешь, шестьдесят, да ты моложе иных сорокалетних. Я же говорила: мой куриный бульон из лягушек волшебный. Помнишь, что я говорила тогда? Что жить ты будешь долго-долго и всегда будешь счастлива. Думаешь, Олежек умер и твой фильм закончился? Нет, подруженька, это только первая серия закончилась. Твой сериал длинный, как "Санта-Барбара"…"

Майя Кирилловна улыбнулась, вздохнув. Ох уж этот куриный бульон из лягушек…Он поистине оказался волшебным: тогда в детстве одолев недуг, Майя все последующие годы не ведала никаких болячек. А вот Галина, напротив, цепляла их как репей. Однажды у Майи даже мелькнула мысль: а не её ли болячки рикошетом опускаются на Галочку? Не удержалась и высказалась вслух. Как же тогда рассердилась Галина:
- Прекрати издеваться над больной женщиной! За такие твои слова мне хочется тебя избить, да от болезни руки не поднять.…Не смей! Слышь, не смей так думать! Мои болячки - это следствие моей дурной жизни. Я рано курить начала и курила до пятидесяти, мужиков у меня было… Ладно, не будем уточнять сколько. И сколько я сделала абортов. А тебе здорово повезло: появился Олежек. Ты всю жизнь была счастлива и добра, вот болячки от тебя и отскакивали. Это всё бульончик…

Майе было восемь лет, когда самая ужасная блокадная зима унесла всех её родных и близких. Однажды утром Маечка проснулась и поняла, что осталась совершенно одна: ночью умерла мама. Последняя из родных. Маечка встала, обула валенки и пошла на улицу. Но здесь было ещё холоднее, хотя думалось, что холоднее, чем в доме не бывает. Девочка хотела вернуться к себе, но сил не хватило даже открыть дверь подъезда. И она кулёчком упала на обледенелое крыльцо, подумав: всё, сейчас и я умру, наконец, закончится эта пытка. Не будет больше пронизывающего холода, не будет воя сирен и долбящего в темечко метронома из репродукторов, не будет голода, ничего не будет, только тепло.…

А потом рядом оказалась девочка, закутанная как старушка, чуть постарше Майи. Она теребила, что-то спрашивала, но Майя не могла даже шевельнуть задеревеневшими губами. Девочка взяла её на руки, и точно ворох тряпок понесла. К себе домой. У Гали тоже почти все умерли, остались только они с дедушкой. И ещё у них было много книг, которые нехотя горели в буржуйке(вся мебель давно сожжена), но давали много тепла. Казалось, дедушка уже выплакал все слёзы, но когда отправлял в зев буржуйки очередной том, плакал и всё время повторял:
- Простите, други,…простите…

В тепле Майе стало совсем плохо: голова чудилась огромным шаром и в него закачали жаркий воздух, а лёгкие, наоборот, стали малюсенькими, когда Майя дышала, они с трудом пропускали воздух и, казалось, понемногу отрывались.
Дедушка сказал, что у Майи по всему пневмония, нужен куриный бульон.
- Ага, - шутливо сказала Галина, - сейчас сбегаю во двор и поймаю самую жирную курицу. А ворона не подойдёт? Я видела одну на набережной.
- Ворона не подойдёт, - вздохнул дедушка. - А вот лягушка подойдёт. Я помнится, где-то читал: если квакушку сварить в уксусе, мясо напоминает куриное. Бульон думаю, тоже.

Галина вспомнила, что летом была в парке и слышала, как в пруду кричали лягушки. Зимой они впадают в спячку, значит, сейчас спят себе на дне, зарывшись в ил.
Девочка оделась потеплее, взяла санки, ведро и ножовку. Дедушка очень не хотел отпускать внучку, но она так посмотрела на него, что он осёкся, надолго замолчал, лишь зашмыгал носом, как мальчишка.
О том, как Галина добывала лягушек, она не любила рассказывать. На расспросы, смущённо отмахивалась:
- Ну, было и было…
Уже будучи взрослой, как-то обмолвилась, что ей тогда крупно повезло: во время одной из бомбёжек бомба угодила в берег пруда и разворотила его так, что вода вырвалась на волю и разлилась по парку, а в пруду остались лишь глыбы льда. Их-то Галина и пилила ножовкой, чтобы добраться до дна. А потом вырезала кубики ила с вмёрзшими в них лягушками.

Майя была так слаба, что не запомнила: действительно ли бульон походил на куриный, а лягушачье мясо на белое куриное. Как бы там ни было, но Мая быстро поправилась.
И стали они жить втроём. Правда, не долго. Вскоре закончились книги-дрова. Последним был толстенный том с пулевой пробоиной у переплёта. "Толковый словарь живаго Великорускаго языка" Владимира Даля. Эта книга во время Гражданской войны спасла жизнь дедушки, он хранил её как зеницу ока. И вот настал её черёд исчезнуть в ненасытном чреве буржуйки. Дедушка долго перебирал страницы, окропляя их скупыми слезинками, прежде чем отправить в огонь. А, отправив, не сказал обычного:
- Прости, друг…
Сдавленно вздохнул, зарылся в тряпки, свернувшись калачиком. Майя до сих пор помнит: страшно исхудавший дедушка походил на больного неизвестной болезнью мальчишку. Особенно когда лежал, свернувшись калачиком…

Ночью дедушка умер. Девочки остались одни. Пожалуй, выжили они потому, что поддерживали друг друга. До последнего дыхания Майя будет помнить, как после смерти дедушки Галина в одночасье повзрослела, как бережно относилась к Майе, словно она была не просто названной сестрой, а более того, почти дочкой. Как матери недоедая, скармливали крохи блокадного пайка детям, так и Галина во всём ущемляла себя, чтобы лишняя крошка досталась Маечке…
Такое не забывается. Да Майю Кирилловну и не в чем упрекнуть: до сих пор она рядом с Галиной в борьбе с её недугами, готова пожертвовать всем чем угодно - хоть кровь всю отдать без остатка, хоть орган какой для пересадки. Только бы Галочка жила…

Бросив прощальный взгляд на окна второго этажа, Майя Кирилловна поспешила к метро.
"Ничего, Галочка, выкарабкаемся и из этой беды. Представляешь, у меня силёнок прибавилось, точно помолодела на десяток лет. Помнишь, какой я была в пятьдесят? Вот встанешь на ноженьки, познакомлю тебя с Дмитрием Марковичем. Вот увидишь, он тебе тоже понравится… Ох, подруженька, мы ещё посоперничаем с тобой за парня…"