Право на безумие. Глава 2 (окончание)

 18

Алексей шел по тихим улицам утреннего города, который остался цел после возможных Арлеттиных похождений, и думал об Оксане, которая, подкинув его до центра, пообещала перезвонить, и отбыла по своим делам. Хороший она была человечек. Ему редко встречались подобные добрые и отзывчивые люди, тем более женщины. И теперь то, что она без оглядки лезла в эти практически вселенского масштаба неприятности, ему не нравилось и, больше того, пугало. Он не привык и всегда избегал перекладывать свои проблемы на чужие плечи. К тому же, боялся, что эти красивые плечики не выдержат и сломаются в самый неподходящий момент. Леший вздохнул и, отогнав по возможности, грустные мысли, начал обходить лужу, которая распростерлась по дороге к отделу.

Лужа была большой и величественной. Можно сказать – монументальной. Она не пересыхала даже в жару, лишь покрывалась растрескавшейся коркой. Грязь в ней была жирной, липкой и неживой. Над ней никогда не вились ни мошки, ни букашки, словно боясь чего-то и облетая ее стороной. С опаской к ней относился и Леший, которому посчастливилось одной промозглой осенью поскользнуться и грохнуться в зловонную жижу. Эта смесь воды, земли и городского мусора очень плохо отстирывалась, и он для себя решил, что из ее дальней родственницы и вылез на еще невинную Землю тот, кого он теперь называл Майклом. Почему он так решил, Леший не знал. Не знал и почему сейчас пошел этой дорогой, хотя всегда старался обходить эту мерзость стороной. Но лужа лежала спокойно, признаков агрессии не проявляла, и он благополучно добрался до своего пункта назначения.

Отдел, не смотря на воскресенье, жил своей обычной активной жизнью. Опера сновали по этажам, кто с озабоченным, кто с уставшим, а кто и с отсутствующим видом. Собирались группками по интересам, чтобы выпить кофе и покурить в каком-нибудь кабинете. Поскольку борьба с коррупцией и курением в Службе была практически равнозначной, курили тайком, в тех местах, куда начальник отдела не забредал. На перекуре делились последними новостями, событиями и делами, которыми можно было поделиться, там же занимали друг у друга деньги до зарплаты и обсуждали, что делать вечером. Расходились по своим рабочим местам, где и отдавали свои знания персональным компьютерам, чертыхаясь про себя от их «скорострельности» и надеясь, что их не «заглючит» до момента сохранения документа. А потом разъезжались в разные стороны, и работали на территории, не считаясь ни с личными проблемами, ни с обеденными перерывами, ни с отсутствием государственного бензина, ни со своей безопасностью. В общем, как пошутил один местный острослов: «Если бы, проклятые буржуины знали, чем и как мы с ними боремся, им бы стало стыдно». В принципе, из этой неспешной суеты и рождались потом те дела, о которых иногда писали в газетах… или не писали.

Алексей добрался до своего кабинета минут через двадцать после того как открыл дверь отдела. Перекинулся парой слов, выпил чашку кофе, узнал о прибывающей очередной московской комиссии и не торопясь, поднялся на свой этаж. Воскресенье позволяло делать все неспеша, и не ставить о своем приходе в известность начальника. К сожалению, на объем необходимых к понедельнику результатов это никак не влияло. Он включил комп и чайник, разложил документы, и начал потихоньку собираться с мыслями для документальной отработки очередной плановой позиции.

В бумагах они тонули. Выходящие новые приказы и ведомственные инструкции, служившие, как мыслилось их разработчикам, повышению эффективности работы, несли за собой новый ворох документов, в которых опера плавали по мере своих умственных и моральных способностей. И чем дольше работал в конторе человек, чем опытней и грамотней он становился, тем больший ворох разнообразных бумаг и документов проходил через его руки и голову и тем меньше у него оставалось времени на саму эту оперативную деятельность, на которой, собственно, и держалась и сама Служба, и безопасность страны, в частности. Но человек есть человек. А опер, если он опер, есть опер. Поэтому, где наплевав на бюрократию, где отодвинув ее в дальний угол, занимались тем, чем и должны. Защищали свою страну на своем месте, иногда получая за это боевые награды и даже премиальные. А если не получалось скрыться от чиновничьей составляющей, печатали в свободное время, ночами, овладевая смежной профессией секретаря-машинистки.

Комиссии из Центра любили приезжать в теплое время года. Их члены, улыбаясь, в один голос заявляли на совещаниях, что прибыли оказать методическую и другую необходимую помощь, вмешиваться или как-то по- другому влиять на рабочий процесс абсолютно не собираются. Потом расходились по своим направлениям, и отдел «становился». Его состав бросал все текущие дела и начинал приводить в порядок имеющиеся документы, сверять описи с наличием, делать разноски, писать дополнительные объясняющие и поясняющие справки. Потом нес все это на проверку, а затем судорожно бросался исправлять выявленные недостатки. Затем, комиссии уезжали и присылали разгромные телеги, объясняя, что работа не ведется, шпионы не ловятся, дела не шьются, а цвет чернил отличается от общепринятого. Местный народ все это спокойно и привычно выслушивал. Тихо матерясь, воспринимал решение руководства Управления об урезании каких-нибудь выплат в качестве дисциплинарного наказания за проявленную халатность в служебной деятельности, и начинал работать как обычно, надеясь, что следующая проверка прибудет как можно позже.

Чайник громко клацнул выключателем, сообщив о своей готовности угостить кипяточком. Алексей навел себе кофейку и снял трубку затренькавшего внутреннего телефона.

- Леха, здорово.

Звонил Мишка со смешной и всем известной фамилией Сыроежкин. Был он здоровым и умным двадцатисемилетним парнем, сыном богатых и известных в области родителей. Обаятельный, остроумный и абсолютно не жадный. В контору пришел исключительно по собственному желанию, наперекор мнению семьи, работал, выкладываясь по полной, и довольно успешно. А потом у него случилась командировка в Чечню, где один горный житель прострелил ему колено. Часть ноги так и осталась в этом ауле, а Мишка вернулся с протезом и орденом «Мужества», потому что, невзирая на ранение, смог взять необходимую сволочь, причем живым. Ему сочувствовали, женщины жалели (чем он нахально и пользовался), потом привыкли, а Мишка написал рапорт на главного руководителя с просьбой оставить его на службе. И его оставили. Родители махнули рукой, мол, что взять с идиота, и купили ему огромного «японца» с автоматической коробкой, чтоб передвигаться легче было. Вот он и передвигался, в том числе и по карьерной лестнице, умудрившись за «реальные результаты» получить очередное звание досрочно.

- Как самочувствие? Слышал, ты в аварию попал.

-  Да ничего. Все нормально.

- Сергеич, тут проверка очередная ожидается, будут наличие имущества проверять. Поэтому шеф распорядился всем оружие сдать. Пока не посчитают, выдавать не полагается. Я по журналу глянул, ты ствол с собой таскаешь. Приказано, пока не сдашь, из отдела не выпускать.

- Хорошо, я сейчас.

 Леший неожиданно для себя успокоился. В принципе ситуация с утратой пистолета пришла к своему логическому завершению. Не то чтобы неприятностей стало меньше, но проблема выбора больше не стояла. Этому Алексей и обрадовался. По крайней мере, ему не нужно было лезть к криминалу с просьбой о покупке пистолета. Нужно было писать рапорт и нести его начальнику отдела. Вопрос был только в одном – что именно писать в этом рапорте? Если ссылаться на временную потерю памяти, то надо объяснять, почему молчал целые сутки. Если же быть хотя бы слегка откровенным (он пощупал кулечек с собранными с пола квартиры металлическими опилками), тогда можно получить уж совсем плохую репутацию. Он допил кофе и стал просчитывать различные ситуации развития событий. Вывод во всех случаях был крайне неутешительный. Скорее всего его ждало увольнение. Перестав себя накручивать, он вышел во двор, выкурил сигарету, послушал треп водителей и, плюнув через левое плечо, пошел к шефу.

Начальник отдела был молодым полковником, спортивным и очень перспективным. У него где-то впереди отчетливо блестели генеральские звезды, и он, обладая здоровым офицерским карьеризмом, делал все возможное, чтобы этот блеск стал ярче и еще отчетливее. Владимир Петрович Федоренко был профессионалом своего дела, с академическим образованием, правда четко разбирался лишь в одной линии работы, которой и занимался всю свою оперскую жизнь, а потом и как руководящий работник. Было это направление по борьбе с коррупцией, которое периодически у руководства страны выходило на первую позицию. И как-то так получалось, что все громкие реализации, разработчиком которых являлся Федоренко, происходили именно в момент очередной волны по борьбе с этим практически неистребимым злом. Естественно следовали необходимые оргвыводы, способствовавшие служебному росту и широкой известности в узких кругах, которые, собственно, и позволили ему в настоящее время занять свой нынешний пост. По другим линиям деятельности отдела все обстояло несколько сложнее, но, к его чести, начальник гнул свою линию только в тех случаях, когда находился в плохом настроении.

С шефом у Алексея отношения как-то не сложились. Отчего и почему, дело было темным. Служебных залетов у него никогда не было, загрузка была выше среднего, работа шла, иногда даже очень хорошо. В коллективе тоже все было нормально, коллеги уважали, с некоторыми он дружил, причем и с теми, кто с начальником был в более или менее человеческих отношениях. Но напряжение между ними чувствовалось, и над причиной этого Леший давно перестал ломать голову, принимая это как данность.

Улыбнувшись секретарше, заохавшей при виде его пластыря, он постучался и зашел в кабинет.

- Здравствуйте, Владимир Петрович.

- Здравствуйте, Алексей Сергеевич, присаживайтесь. Как себя чувствуете?

- Спасибо, нормально. Доктора больничный выдали. Разрешите, я недельку по свободному графику поработаю.

- Я не против. Согласуйте с начальником отделения.

- У меня утрата личного оружия.

Шеф замер. Тишина кабинета начала сгущаться и давить своей массой на и без того сумрачного, посетителя.

- Очень плохо, Алексей Сергеевич. Почему не сдали оружие, уходя со службы? Пишите рапорт.

Он помолчал немного.

- Утрата произошла в результате аварии? Вам, Егоров, необходимо будет пройти освидетельствование на алкоголь.

- Я напишу рапорт того содержания, которое вызовет меньше суеты, вокруг этого события. Дело вот в чем, пистолет у меня, похоже, сгнил.

Леший положил на стол кулечек с маслянистыми опилками.

- Я не собираюсь кричать об этом на каждом углу, но не могли бы вы показать это каким-нибудь очкарикам-умнярикам. Пусть дадут свое заключение о структуре вещества.

- Прекратите, Егоров. Вам надо пересмотреть свое отношение к спиртному, тогда и не будет подобных инцидентов. Идите, пишите рапорт, но, по моему мнению, подобным лицам не место в нашей структуре. Поэтому готовьтесь к возвращению в народное хозяйство. Кто вы по базовому образованию?

- Разрешите идти?

- Идите. Я дам распоряжение о проведении сверки имеющихся у вас документов. Сверку проведем коллегиально. Отдел покидать – по моему личному распоряжению.

Леший неторопливо развернулся (всегда были проблемы со строевой подготовкой) и побрел к себе. Настроение было гадостным. Одно дело – самому рассматривать вопрос о своем возможном уходе, а другое – когда тебе об этом четко и недвусмысленно дает понять начальник, от которого, в принципе, это и зависит.

Зашел в кабинет. Позвонил Сыроежкину, сказал, что вопрос об оружии согласовал с руководством, а потом принялся за рапорт. Покрутив в руках пакетик с остатками пистолета, решительно закинул его в ящик стола, и изложил следующее. Пистолет возил в машине в бардачке, во время ДТП потерял сознание, когда пришел в себя, об оружии не вспомнил, что может быть объяснено легким шоковым состоянием, а при сдаче машины в автосервис обнаружил отсутствие оружия, о чем, собственно, сим и докладываю. Получилось несколько коряво, но поскольку от этого мало что зависело, менять ничего не стал. Сами допишут и подкорректируют, если надо. Поставил точку и понял, как ему не хочется менять свою жизнь и уходить со службы. Что он, собственно, еще умеет делать? Да и куда уходить? Разве что в бригаду к Майклу, других предложений о трудоустройстве в последнее время не поступало. Отчетливо вставал вопрос о чемодане с миллионом и мече. Но меч он отдавать не собирался, а вот над тем, как спереть у черта деньги, стоило поразмыслить. Как говорится, голь на выдумки хитра. А затем он отодвинул все свои проблемы на задний план и начал работать. Перед уходом необходимо было многое закончить и привести в порядок.  Ему очень не хотелось, чтобы ребята, с которыми столько времени отработал бок о бок, поминали его недобрым словом, закрывая за него план и решая оставшиеся незавершенными задачи. Он просидел в отделе до позднего вечера, подготовил пачку документов, ответил на все имевшиеся у него запросы, привел находившиеся в производстве дела в порядок, сжег черновики и старые ежедневники, и решил идти домой спать.

Узнав в дежурке, что начальника отвезли домой и, выслушав соболезнования по поводу пропажи пистолета (народ уже был в курсе), он вызвал такси и поехал домой. Зашел в квартиру, взял в руки меч, полюбовался его блеском и успокоился. Решение было принято. «Делай что должен, и случится что суждено».

Но жизнь человека иногда течет совсем не так, как ему хочется, и даже не так как он предполагает, а по известному только судьбе направлению и к известной  лишь ей цели.

19

Телефон зазвонил около пяти утра. Несколько взвинченный голос дежурного по отделу сообщил, что объявлен общий сбор.

- Что случилось? Опять учеба?

- Похоже нет. Шифровка пришла. Машина нужна?

- Да. Я безлошадный.

- «Дежурка» на маршруте, у тебя будет минут через десять.

Через полчаса он был в отделе. Узнал, что прибыл Первый замнач  Управления и внутренне напрягся. Похоже, все было серьезно. Оперативный состав с сумрачными и встревоженными лицами собрался на совещание и расселся по своим местам в кабинете начальника.

Генерал был сух и деловит. Его голос звучал резко и устало.

- Товарищи офицеры. По имеющейся проверенной информации в вашем городе находится террористическая группа, прибывшая для проведения терактов в отношении летного состава авиаполка, базирующегося на территории вашей ответственности. Как вам известно, полк принимал активное участие во второй компании. Целью террористов являются жилые дома, расположенные в военном городке. Не исключено использование смертников – в группе две женщины. Полный состав и установочные данные членов группы не известны. Необходимо в кратчайшие сроки выявить террористов и задержать, либо – уничтожить, по ситуации. Работа будет осуществляться во взаимодействии с военной контрразведкой. Вам придаются сотрудники УВД города по принципу линейности, соответствующее распоряжение отдано. Им информация не доводилась во избежание утечки. Милиция начинает работать по плану «Буран». К 9.00 разработать необходимые первоочередные мероприятия. Доклад ежедневно к 10.00 и 22.00. Предупреждаю о соблюдении мер конспирации и режиме секретности. Начальникам отделений остаться, остальным приступить к работе. Товарищи офицеры.

Работать они начали минут через пятьдесят. Сначала провели свое «совещание» в курилке, на котором выплеснули эмоции и поделились своими мнениями. Затем всех собрали по отделениям, где каждому «нарезали» первоочередные задачи и определили направления поиска. Еще разок перекурили и начали.

Их было всего пятнадцать. Молодых и не очень. Уже послуживших и только прибывших после учебы. Прошедших долгую и иногда жестокую проверку. Считавших себя элитой и каждый день доказывающих это своей будничной работой. Доказывали рядовым гражданам, которые чуть ли не на генном уровне впитали в себя некое опасение по отношению к их организации, интеллигенции, до сих пор держащую как знамя 37-й год, семьям, не понимающим, ради чего всего эти мучения, да и государству тоже, которое редко вспоминало об их обычной жизни и социальном уровне. Но они работали. Пятнадцать человек на довольно большую и насыщенную многочисленными объектами территорию. Полтора десятка на страже их малой Родины, на которую пришел враг. Который пришел с одной целью – убивать. Убивать женщин, детей, стариков. Убивать их жен, детей, родителей. И это они простить не могли. Уже считая себя виноватыми за то, что допустили это, проворонили, прошляпили, они искали эту гадину. Зная, что сделают, как только найдут «чужих», а в том, что найдут – они не сомневались.

20

Домой он попал лишь через двое суток. Позвонил жене, сказал, чтобы пока не приезжала, и завалился спать.

Город и близлежащие окрестности они буквально перевернули вверх дном. Гостиницы, пансионаты, базы отдыха, подозрительные адреса и прочие места притяжения были проверены по многу раз и поставлены на дополнительный контроль. Взяли на заметку лиц, прибывших из района большого и малого Кавказа. Ломая кумовские и прочие связи, отработали коммерческие фирмы, работающие с коммерсантами того же региона или были открыты с участием подозрительного капитала. Провели работу с коммерческими деятелями из шоу-бизнеса и отменили ряд ближайших концертов. Под полную охрану взяли военный городок и саму часть. Ошалевшие от такой интенсивности менты роптали в полный голос. Кому же понравиться работать под постоянным присмотром. Начальник УВД жаловался по инстанции, что комитетчики парализовали деятельность всех городских милицейских служб. Инстанции скромно отмалчивались. И встречи, встречи. Люди и люди. Новые и не очень лица, не особо понимающие, чего именно от них хотят. Добровольные и не очень помощники, которые заинструктированы «до смерти», и звонят в любое время дня и ночи, и, по большей части, несущие всякую околесицу. В процессе выяснили, что немногочисленная городская подозрительная диаспора, практически вся куда-то разъехалась. По крайней мере, из женщин и детей никого не осталось. Провели опросы оставшихся, но результатов никаких не получили. Начальство от этой новости буквально взбеленилось. Грозили то ли расстрелом, то ли другой ерундой. Шеф ходил белый и злой. Имевшийся в отделе розыскник, вообще стал похожим на призрака, и старался дематериализоваться при приближении руководства. Все были задерганные и нервные. Реально понимали, что не успевают, где-то не дорабатывают. Оставалась смутная надежда, что их деятельность не осталась незамеченной, и те, кого они ищут, по-тихому смоются восвояси. Но на это особо не рассчитывали. У фанатиков свои принципы. Однако несколько неадекватную активность правоохранительных органов заметили другие: обычные обыватели и журналисты, которые, несмотря на убогость провинциальных средств массовой информации, все-таки были журналистами. Вплотную вставал вопрос об информировании и местного самоуправления и горожан, что само по себе говорило о несостоятельности и профессиональном инфантилизме их конторы. А потом появился первый результат. Как говорится – ищите и обрящете. Может быть – случай, может – удача, а может – жуткая дотошность Сашки Иванова, который несмотря на усталость и недосып, не отмахнулся, от, казалось бы, незначительной информации. Не информации даже, а так – то ли шутки, то ли байки из мужских рассказов.

Собственно, дело было так. Один ППСник, культурно проводивший время в обществе своей подружки, подчинился требованию любимой срочно отвезти ее домой. Мол, мама волнуется, а папа – просто ужас, и милицию не любит. Повез-то, он повез, но для более близкого прощания заехал в небольшую приморскую рощицу. И, как на грех, их любимое место оказалось занятым. Девушка стала «ломаться» и, доблестный страж порядка, не вынеся такого разочарования, взял в руки рабочий «демократизатор» и вышел пообщаться с «захватчиками». Но те, испугавшись своей наглости, подхватив на плечи мешок, нырнули в припаркованную неподалеку «семерку» и скрылись в неизвестном направлении, оставив поле боя за представителем власти. Довольный победитель, удовлетворившись содеянным, тронул свое авто вперед, и грохнулся передним колесом в довольно глубокую яму, из которой и вытаскивал свою машину всю оставшуюся ночь. Девушка, естественно, домой не попала, получила нагоняй от родителей и отказала парню в доступе к телу. О чем он, собственно, и жалился своим коллегам и приятелям, проклиная ночных копателей.

История каким-то образом дошла до Сашки, который обладал аналитическим складом ума и внимательно читал приходящие ориентировки. Он взял за шкирку этого милиционера и потребовал показать место происшествия. Осмотрев яму, потребовал кинолога с собакой, и собачка показала присутствие взрывчатки. Отвергнутый любовник охнул и начал давать довольно четкие приметы машины и тех, кто на ней уехал, поскольку, к счастью, обладал хорошей зрительной памятью. Он даже запомнил одну цифру номера автомобиля. Проверить все «семерки» в городе особого труда не составило. И ее нашли, нашли и ее хозяина, причем русского по национальности. Но и машина была сожжена, и с парнем поговорить могли разве что ангелы или черти. Впоследствии выяснили: участвовал он в первой компании, был в плену, потом выкупил его кто-то на радость родителям, но, похоже, прихватили его «духи» на чем-то. Может, убить кого заставили, может, еще что. Отпустили, а теперь напомнили и о себе, и о его грехах. Но ниточка пошла и клубочек закрутился. Появились люди, появилась возможность. Да вот только слово «взрывчатка» загуляло по городу от одной старушки к другой, с каждым часом увеличиваясь в количествах и обрастая новыми подробностями. Потом в кабинете начальника появился мэр и, оценив окружившую его напряженную обстановку, потребовал объяснений. В общем, вставал вопрос об огласке информации, и Леший, поняв, что режим их работы будет меняться, поехал домой спать.

Он отвел себе на сон три часа, грохнулся на диван и тут же отключился. Ему опять снились сны. Было их много, они наслаивались друг на друга, мешали что-то понять и абсолютно не запоминались. Это было удивительно, потому что в прошлой нормальной жизни Алексей их видел раз в год по обещанию. Звонок будильника оторвал его от созерцания вороного коня, мчащегося под звездным небом. Конь был красив, небо – прекрасно, а диван удобным и родным, но пора было вставать. Приходил в себя уже в душе, мысленно удивляясь, что за это время ни разу не зазвонил телефон. Затем сварил себе крепчайшего кофе и, попивая его маленькими глоточками, начал выстраивать план дальнейших действий. Действий было много, а времени все меньше и меньше. Неожиданно для себя отметил, что за эти два дня ни разу не позвонила Оксана. Отметил, и решил позвонить в автосервис, по срокам его «ласточка» должна быть уже готова. Включил телек, нашел новости (надо же узнать, что в стране творится), устроился поудобнее в кресле и расслабился. Меч призывно блеснул зеленоватой сталью, и он не удержался. «Ко мне, Старый», и вот клинок уже в руке, сверкает и радуется долгожданной встрече. Им хорошо было вместе, и знали это они оба. Леший чувствовал, как уходит из него усталость и напряженность последних дней. Голова становится легкой и светлой, а тело –  сильным и готовым к борьбе.

«Хорошо с тобой, приятель. Слушай, если ты уж такой волшебный, может быть, подскажешь, где найти тех, кого мы ищем?» Меч полыхнул изумрудами, и Леший увидел их всех. Трое мужчин и две женщины. Женщины и двое мужчин явно кавказской внешности, а последний как в анекдоте – высокий, стройный, голубоглазый блондин. Они жили на съемной квартире, практически в центре, в одном из «шанхаев» старого города. Практически в километре от отдела и от администрации города. Он знал о них практически все. Знал, что четверо из них готовы умереть и, скорее всего, сделают это. Но самое главное, он знал, что адская машинка еще в разобранном состоянии, а имеющиеся у них два «пояса шахидов», пока мирно лежат в сумке, а сумка лежит в автомобиле, припаркованном около дома.

- Старичок ты мой. Что же для тебя сделать, ты же столько людей спас.

Леший от восхищения, проорал это в полный голос. Груз упал с плеч, гнида будет раздавлена. И очень нежный и красивый детский голосок в голове.

- Это самое малое, что я могу для нас сделать.

Леший ойкнул.

- Старый, это ты? Это ты таким голоском разговариваешь?

Клинок весело поблескивал и искрился, но никаких звуков, кроме бубнящего диктора новостей, не было.

- Ничего. Все равно это очень здорово. А поговорить мы еще поговорим.

Он быстро оделся и выскочил на улицу, пора было делать дело.

Уже на подъезде к отделу ему пришла в голову одна гаденькая мысль: «Как я объясню способ получения информации?» Попросил таксиста ехать помедленнее и начал думать. Решение пришло практически мгновенно. Дом, в котором жили террористы, ему сразу показался знакомым. И поняв, что с этим связано, улыбнулся и набрал номер телефона.

21

Георгий Алмазов, он же Жора, он же Гоша, он же Гога, он же «Репей» был сыном скромной дочери еврея-стоматолога и безвременно ушедшего цыганского барона. Как случилось такое чудо, не могли объяснить ни еврейские мудрецы с их великими книгами, ни цыганки-гадалки с их все знающими колодами. Но факт в виде Жорика Алмазова был налицо, и это повергало в некоторое смущение и еврейскую общину, и чернявых и шумных жителей хутора Зимнего, которые и отказаться от него не могли, и признать за своего душа не лежала. Жора же при необходимости выдавал себя то за еврея, то за цыгана и жил легко и весело. Быстро зарабатывал шальные деньги и также быстро их спускал на всякие глупости.   «Репей» был личностью авантюрной, не всегда адекватной, но очень талантливой. Правда, его таланты почему-то проявляли себя исключительно в криминальной плоскости, а именно в мошенничестве. Многим не очень порядочным и не чистым на руку гражданам он помог избавиться от лишних денежных знаков, при этом умудрившись ни разу не сесть. Но когда в смутные 90-е за очередное его предприятие рассерженные и обманутые компаньоны решили прервать это безобразие кардинальным образом, Жора объявил себя истинным саброй, и рванул на землю предков. В Израиле он прожил около двух лет, а потом так же неожиданно появился в родном городе, объяснив немногочисленным приятелям и многочисленным любовницам, что воевать с арабами его в советской школе не учили, и вообще он испытывает огромную симпатию к этому замечательному народу. Прибыв на Родину, Жорик несколько остепенился. Стал называться Георгием Романовичем и активно занялся посреднической деятельностью, для чего вступил в активные взаимоотношения с представителями буквально всех силовых структур, имевшихся в городе. Ставши «агентом всех разведок», он ненавязчиво намекал заинтересованным лицам, что есть люди способные решить их вопросы за определенное вознаграждение. Потом, используя возможности своих кураторов, эти ситуации разруливал и спокойно жил на полученный процент.  

Лешему он достался по наследству от предшественника, и по началу никаких хороших чувств не вызвал, так как активно пытался его втянуть в свои сероватые делишки. Но после того как Алексей на пальцах и статьях уголовного кодекса показал Жорику, к чему может привести одна из его операций, тот проникся к нему глубоким внутренним уважением и никаких вольностей больше не позволял. Кстати, это был его единственный агент, который никогда не забывал поздравить с праздником в день основания службы, но звучало это таким образом: «Поздравляю вас с нашим профессиональным праздником», не больше и не меньше.

Вот этому своему «коллеге» Алексей и позвонил.

- Здравствуй, дорогой.

- Алексей Сергеевич, сколько лет, сколько зим. Очень рад вас слышать.

- Жорик, бери машину и срочно подгребай в обычное место. Есть очень серьезный разговор.

- Сергеич, для вас в любое время дня и ночи.

По прошествии получаса, друзья-по-обязанности пожали друг другу руки.

- Жора, как дела?

- Все нормально. А у вас что произошло? В городе явно непонятки творятся. Еду с женщиной, а меня четыре раза гаишники останавливают. Ищем кого?

- Ищем, Жора, ищем. Война буквально на пороге, поэтому и позвал. Проверяем частный сектор, но тихо и не привлекая внимания.

- Ясно. Какой адрес?

- Ты у своей ненаглядной давно был?

- Которой?

- Что на Интернациональной живет.

- Маринка? Бываю, но она замуж вышла. Поэтому любовь у нас с перерывами.

- Значит так, сейчас едешь к ней и мягко и ненавязчиво опрашиваешь по поводу возможных квартирантов в ее «шанхае». Если что, сразу звонишь мне и не пропадаешь. В этом случае будет нужна твоя помощь. Времени – час, не больше.

- Понял, гражданин начальник.

«Репей» отбыл, а Леший примчался в отдел и быстро накропал справчонку. По сообщению такого-то, там-то и там-то, без регистрации проживает группа кавказцев. Две женщины и двое мужчин. Также с ними проживает лицо славянской национальности, которое является их руководителем. Носят мешки, ездят на темно-синей «семерке», соседи видели у них автомат. С приветом, Егоров. Посмотрел на часы. Прошло сорок пять минут. Нужно было начинать.

Начальник отделения встретил его хмурым взором.

- Что пришел, еще один пистолет потерял?

- Нет, похоже, нашел.

Командир оживился.

- Серьезно? Хоть одна приятная новость за последнее время.

- Нет, не пистолет. Я, кажется, наших «гостей» нашел.

Тот замер.

- Докладывай.

Леший положил справку на стол.

- У меня там сейчас агент. Пришел к любовнице, она ему и вывалила про соседских квартирантов. Он сразу отзвонился, теперь дорабатывает.

Через минуту они стояли перед начальником отдела. Через десять – дом обложила наружка. А еще через минуту позвонил Жорик.

- Сергеич, четыре хача. Из них две бабы, таких по телику про террористов показывают. С ними еще блондинчик, похоже, старший. Автомат видели, два пистолета. Маринка участковому звонила, но он, сволочь, проигнорировал. У дома их машина – красная «шестерка». Что делать дальше?

- Подожди минутку.

Он повернулся к шефу.

- Все вооружены. У двора их машина, красная «шестерка». Может отгоним в сторонку?

- Группа захвата будет через пять минут. Как развернутся, пусть «Репей» попробует вскрыть автомобиль. Отгонять не будем. Заработает сигнализация, кто-нибудь выйдет, и будем брать.

Взяли их легко и красиво. Тихо и практически бескровно, если не считать разбитого носа блондина, который признал в Жорике угонщика и кинулся в драку. «Репей», неожиданно хорошо поставленным ударом, отправил его в глубокий нокаут и, не дожидаясь дальнейшего развития событий, исчез с места происшествия. Спецназ сработал четко и быстро, и через пару минут все было кончено. Довольно сильно побитые террористы с испуганными и какими-то детскими лицами были под серьезной охраной отправлены туда, где стены потолще, а окна поменьше и орнамент из колючей проволоки присутствует. В область и Центр побежали радостные шифровки. В доме начался обыск и прочая следственная тягомотина. Все облегченно вздохнули и, договорившись вечерком встретиться и отметить это дело, разъехались по обычным текущим делам, которых никто не отменял, а накопилось их предостаточно.  Алексей же, который почему-то не чувствовал никакой радости, тихонько слинял из отдела и поехал к морю. Было там одно местечко, где на мелководье в теплой прибрежной воде лежало несколько валунов. Вот на один из них Леший и улегся, опустив ноги в воду и бездумно смотря в небо. Небо было нежно голубым и абсолютно безоблачным. Так же пусто и безоблачно было и у него в голове. Ему было абсолютно ясно, что теперь его не уволят. Награждать, конечно, не будут, но и со службы не выгонят. Хотя, учитывая его новые возможности, или возможности меча, о которых теперь ему стало известно, увольнение выглядело уже не таким страшным. Можно было записаться в экстрасенсы и заняться розыском без вести пропавших. От клиентов при нашей жизни отбоя не будет.

Он лежал и мечтал, как было бы хорошо получить какую-нибудь награду, получить ее в Москве из рук президента. Сфотографироваться с ним, повесить эту фотку в кабинете, а потом, в ответ на вопросы, многозначительно надувать щеки и скромно так молчать. Погулять с женой по Москве, зайти к живущим там друзьям и отметить встречу в каком-нибудь милом ресторанчике. Забыть хоть на время о быте, и тихо наслаждаться своим счастьем. Или попросить у начальства пару-тройку дней из неиспользованного отпуска и поехать с семьей на природу, спрятавшись от всех и отключив телефон.

Вода ласково щекотала ноги, безмятежность и спокойствие медленно расплывались по всему телу, и Леший, глядя на парящую над ним чайку, начал задремывать. Все его проблемы в этом мире потихоньку решались. Сами или нет, ему это было абсолютно не важно. Он был рад тому, что его не уволят, утрату пистолета, скорее всего, простят, а если не простят то замнут, для ясности. Рад был этому солнцу и этому морю. Он был просто рад и спокоен, впервые за последние три дня.

Радужные мысли и легкий сон, как обычно, прервал телефон. Голос Оксаны был близким и немного встревоженным.

- Леша, у тебя все нормально? Два дня не звонишь.

- Все в порядке, Оксаночка. Как у тебя?

- Машину твою пригнали, а Арлетты так и не было.

- Машина – это хорошо. Я заеду вечерком, заберу, хорошо?

- Мог бы и просто так заехать.

- Извини, очень много работы было. А за Арлетту не беспокойся, она не пропадет. Ладно, все, до вечера.

Он не успел убрать телефон, как позвонил дежурный и сообщил, что его срочно требует к себе высокое руководство.

22

Ему жали руку и хвалили. Начальства было много и у каждого нашлось короткое слово о нем и его профессионализме. Шеф скромно отмалчивался. Потом его начали опрашивать. Как, от кого, что именно сделал, как инструктировал, что доводил. Что собой представляет «Репей»? Есть ли возможность его связи с террористами. И все такое прочее. Алексей четко держался отработанной легенды, прекрасно представляя беспокойство руководства, которое всегда несколько волнуется, когда не понимает, откуда взялся полученный без его ценных указаний положительный результат. Ответив на десяток вопросов, Алексей свернул обсуждение, высказав пожелание о поощрении агента «Репей» максимально возможным способом, вплоть до награждения государственной наградой, все-таки жизнью рисковал. Начальство неопределенно закивало и дало понять, что он свободен. Леший сказал «есть» и вышел.

За дверью его перехватила секретарь, сообщив, что по распоряжению начальника отдела, он должен находиться на месте и ждать вызова. Улыбнувшись Леночке, Алексей поднялся к себе, положил ноги на стол и начал раскладывать пасьянсы в компьютере.

23

В кабинете был шеф и Первый зам. начальника Управления. Леший стоял перед ними, как мог, изображая стойку «смирно». Руководство сурово молчало, внимательно изучая какие-то лежащие на столе документы. Наконец, пауза закончилась.

- Алексей Сергеевич, в своем рапорте вы сообщаете, что пистолет был утрачен в результате аварии, при временной потере сознания. Так?

- Так точно.

- Однако, по словам Владимира Петровича, ваш пистолет по не известной причине, сгнил. Так кто меня вводит в заблуждение?

- В рапорте изложена наиболее приемлемая причина пропажи.

- Для кого приемлемая?

Вопрос был риторический, поэтому Леший посчитал возможным на него не отвечать.

- Покажите эти опилки.

- Они у меня в столе.

- Принесите.

Алексея, во время беседы и пока он ходил к себе и обратно, не покидало легкое беспокойство. Что-то было не так, что именно он не понимал, поэтому начал нервничать.

Генерал долго разглядывал содержимое пакета в лупу, потом отложил ее в сторону, выдохнул: «Интересно». И обратился к нему.

- Садитесь и пишите новый рапорт, в котором изложите истинные причины утраты оружия. Как приложение укажите этот пакет.

Он сделал что приказали, и стал ждать продолжения. Оно последовало незамедлительно.

- Поскольку иы один из опытнейших сотрудников подразделения, что сегодня еще раз наглядно доказали, мы считаем, что сможете применить свои способности в более серьезной обстановке. По моему мнению, вы сможете себя достойно показать в зоне КТО. А к моменту возвращения, я уверен, наука сможет объяснить причину этого, – генерал кивнул в сторону кулечка. – Что скажете?

Все становилось на свои места. Кто-то явно не хотел ехать в командировку, и этот кто-то обладал высокопоставленными родителями или другими значительными родственниками.

- Куда ехать? На какую должность?

- Должность такая же, как и у вас. Работать будете в сводном рейдовом подразделении.

- Когда отправка?

- В центре подготовки нужно быть через восемь дней. Я правильно понял, что вы согласны.

- Так точно. Разрешите взять отпуск до отъезда, много не завершенных семейных дел.

- С учетом сегодняшних событий – согласен. Я думаю, у начальника отдела также нет возражений.

- Спасибо. Разрешите забрать первый рапорт?

- Не стоит. Он побудет у меня до вашего отъезда. Надеюсь, по возвращении, увижу приказ о присвоении вам очередного звания. Можете идти.

Он вышел из кабинета. Жизнь опять резко меняла свое направление, а вот насколько сильно, Алексей Сергеевич Егоров, к своему счастью, не знал.

24

Эти пять дней прошли в суете. Получение формы, оружия. Медкомиссия, прививки, дактилоскопия и прочая необходимая ерунда. Он мотался между областным центром и своим городком, разрываясь между незавершенными семейными делами, которых действительно было очень много, и служебными вопросами. Отпуск ему, конечно, дали, но за оставшееся время решили выжать по полной. Леший покрутился, покрутился, но потом плюнул и начал заниматься только собой. Постоянно звонили друзья и просили заехать, посидеть на дорожку. Объявилась пара комерсов, которым он когда-то помог, и предложили финансовую поддержку. Он отказался, но попросил взять на работу жену, чтобы одна дома не сидела, на людях и разлука проще. Заехал в охотничий магазин, где купил себе хороший нож и немецкие десантные ботинки с титановыми вставками. Те, что получил на складе, отдал какому-то бомжу, пусть наслаждается армейским ширпотребом. Разок заехал к Оксане. Та встретила его с детским восторгом, накормила всякими вкусностями и долго выпытывала о его участии в аресте террористов (об этом вовсю трубили местные и центральные каналы). Он на месте выдумал страшную шпионскую историю, которую она выслушала с широко открытыми глазами, и потащил ее в кровать. Проснувшись рано утром, поцеловал спящую красавицу и, поняв, что принял решение, поехал к себе.

Основных проблем было две. Куда девать меч, и разговор с женой. Но если последнего избежать было нельзя и начало разговора стремительно приближалось, то что делать со «Старым», он решил только сейчас. Замотав меч в одеяло, он сел в машину и нажал на газ.

Алексей ехал в деревню. В деревню, где когда-то жили его дедушка и бабушка, а теперь стоял пустой заколоченный, но все еще крепкий дом родителей его мамы.

Деревня стояла на берегу морского залива и была крепкой и зажиточной. Она всегда была такой, невзирая на все перетряски и волнения общественной мысли. Жили в ней люди хозяйственные и не очень разговорчивые. Мужская половина рыбачила, рыбачила серьезно и активно. Рыбу ловили при всех властях и за ее счет и жили. Она спасала в оккупацию и в послевоенный голод, позволила стать колхозом-миллионером в советское время, а потом не дала мужикам спиться в перестройку. Власти, конечно, с незаконным выловом боролись, но поделать особо ничего не могли, хотя особо и не старались. Рыба – это деньги, а деньги – нужны всем. Потом, охрану рыбных угодий, по какой-то неизвестной причине, поручили созданному казачьему войску, но жители деревни тут же в это войско вступили, и начали охранять рыбные богатства от самих себя. В общем, жизнь шла как обычно. Неторопливо и основательно.

На краю деревни, дальнем от моря, стоял дом его деда. Дед Саня был человеком уважаемым – почетным колхозником, членом партии, но смотрел на происходящее с позиции здорового деревенского консерватизма. В шестнадцать лет ушел на фронт. Воевал в родных местах, в кубанских плавнях. Отвоевал полгода, получил тяжелое ранение, долго маялся по госпиталям, но выкарабкался и вернулся в родной дом с негнущейся ногой, орденом «Славы» и почетной солдатской медалью «За отвагу». А потом работал и работал. Поднял свое хозяйство, повыдавал замуж младших сестренок, женился сам, воспитал своих детей и, стесняясь своего счастья, радовался успехам подрастающих внуков. Он и умер, работая, легко и тихо, словно боясь причинить беспокойство своим близким.

Алексей, не заезжая в деревню, свернул к кладбищу и около часа сидел у могил деда и бабушки. Потом навел там небольшой порядок, оставил бутылку водки, кулек с пирожками и поехал к дому.

Во дворе этой небольшой крестьянской усадьбы когда-то давно стояла кузня. Хозяином этого старого горна и наковальни был дед его деда. Звали его Иваном, был он георгиевским кавалером и первым парнем на деревне. Сложил он голову в германскую, а навыки никому из детей передать не успел. Так и осталась кузница без хозяина, а потом из нее сделали сарай, в котором держали уголь и дрова на зиму. Будучи мальчишкой, Алексей, приезжая в деревню на летние каникулы, очень любил ковыряться в сваленном хламе, отыскивая старые подковы, кованые гвозди и прочую, необходимую пацанам дребедень. Так он его и нашел. Камень, большой и гладкий, практически весь ушедший в жирный кубанский чернозем. Каким чудом эта глыба оказалась в приморских степях, где ни гор, ни даже холмов никогда не водилось, было абсолютно непонятно. Дед Саня, узнав о его находке, с серьезным видом сообщил внуку, что под этим камнем спрятан чугунок с золотом, и маленький Лешка, никогда еще не сталкивавшийся со взрослыми шутками, неделю настойчиво копал землю в сарае. Ничего, естественно, не нашел, потом получил нагоняй от бабушки за устроенный беспорядок, до слез обиделся на деда и усвоил первый урок недоверия. А вторым и главным знанием уже для взрослого Алексея Егорова было то, что, проводя свои детские раскопки, он узнал пусть приблизительные, но близкие к реальным, размеры камня. Его нельзя было поднять и унести, а это было сейчас главным.

Он разворошил аккуратно сложенную поленицу, откинул немного земли с пола, дошел до камня, тщательно очистил его от грязи, тяжело на него плюхнулся и долго сидел, спрятав лицо в ладони. То, что он собирался сделать, очень походило на предательство, и от этого на душе было очень муторно.

Леший вернулся к автомобилю, достал меч, и с любовью провел по клинку трясущимися пальцами. Тот откликнулся, заискрился изумрудными отблесками, а в голове раздался легкий красивый звон колокольчиков. Леший скорчился и,  плюнув на все, резко взмахнул мечом. Они танцевали долго, наполнив воздух тихим свистом и зеленым пламенем. Им было хорошо вместе, они знали и понимали друг друга. Они чувствовали, как их сила, опыт и знания сливаются, перемешиваются, становятся общими. Меч и человек становились единым целым и были счастливы, счастливы оттого, что счастлив другой. И вот, когда это счастье достигло своего пика, Алексей остановился. Он, стараясь ни о чем не думать, быстрым шагом зашел в бывшую кузницу и резко всадил клинок в камень. Тот легко, словно в масло, вошел во вросшую в землю глыбу, и все вокруг замерло и остановилось. В его голове раздался страшный крик боли, от которого Леший упал на землю и заплакал. Сколько он лежал и сколько длился крик, ему было неизвестно. Ему показалось, что он просто потерял сознание, а когда пришел в себя и решил встать, вокруг стояла тишина. Не было ни пения птиц, ни стрекотания кузнечиков. Казалось, что утих даже шелест листьев на старых абрикосах, рядком стоявших в старом садике.

Меч вошел по самую рукоять, а камень слегка оплавился.  Свечения не было, не было и привычного ощущения присутствия рядом, чего-то большого и доброго. Алексей не удержался и прикоснулся рукой к навершию рукоятки. Вспыхнула слабая зеленая искорка, и он услышал очень серьезный детский голос.

- Я буду ждать.

- Прости. Я обязательно вернусь.

Еще одна искорка, и все кончилось. Мир стал обычным и пустым. Леший аккуратно прикрыл рукоять перевернутым ведром, присыпал землей и сложил на прежнее место рассыпанные дрова. Потом вышел со двора на улицу, тяжело опустился на стоящую перед калиткой лавочку и закурил. Было очень плохо и совсем не хотелось оставаться одному.

- Лексей, это ты, что ли?

- Да, я, дядь Миш.

Оказывается, незаметно подошел сосед – дядя Миша. Он действительно был ему дядькой. Не родным, конечно, а так, то ли троюродным, то ли еще дальше. Но в деревне практически все друг другу родственники.

- Шо приехал-то? Стряслось что?

- Да так. На кладбище заехал, посидел. Во дворе немного убрался.

- А шо тут полыхало, пожар? Чи шо? У мене бабка чуть до смерти не перелякалась. Беги, кричит, туши.

- Это я мусор палил. Саляры перелил, видать.

От слова «мусор» его передернуло, и он решил не говорить больше на эту тему.

- Та хиба так можно? Чуть полсела не спалив.

- Прости, дядь Миш. Городской, что возьмешь, соображалка плохо работает.

- Ну, да ладно. Пидем до хаты, я бутылочку от бабки схоронил. Посидим, побалакаем.

- Спасибо, но лучше чайку, мне еще в дорогу.

- Ну, чаю, так чаю. Пидемо.

Он был в гостях у стариков, пока не стемнело. Успокоился, перестали трястись руки, а сжимавшие сердце клещи немного расслабились. Он поблагодарил стариков, незаметно от тетки Тани сунул дядьке, неизвестно как завалявшуюся в багажнике бутылку коньяка, сел в машину и резко сорвался с места. Предстояла долгая, в триста верст, дорога к теще и еще более долгий и тяжелый разговор с женой.

25

Проводы были долгими. Он устал объяснять жене, зачем ему это нужно, почему он не бросит все к чертовой матери и не уволится. Не мог больше смотреть в глаза матери и слушать вздохи отца. Надоело пить водку с друзьями и приятелями, каждый из которых решил сказать ему доброе слово в дорогу. Поэтому на вокзал он прибыл с каким-то внутренним облегчением. Хлопоты и сборы кончились. Перрон, поезд и чистый горный воздух впереди.

Алексей сам себе не мог объяснить, почему он, имея миллион долларов, бросает семью, личные дела и едет в эту командировку, которая, хоть и с малой долей вероятности, но все же могла закончиться довольно печально.

Он был русским офицером и служил своей Родине, которая не всегда была благодарной, но всегда оставалась РОДИНОЙ. Именно так, с большой буквы.