Впрочем, как ни комфортно Алексей чувствовал себя, постепенно обживаясь на непонятных "сборах", он с нетерпением ждал окончания положенного срока, чтобы вернуться домой к семье. Ему было жалко Алену – она наверняка совсем измоталась, да и по детям он здорово скучал. Однако, к его удивлению и даже ярости, когда три месяца истекли, никто и не думал устраивать экзамены, выдавать какие-то свидетельства, устраивать прощальные застолья. Работа шла своим чередом, занятия следовали за занятиями, темы не повторялись, а наоборот, усложнялись. Постоянно вводились новые предметы. В то же время Подрезов успел заметить, что контингент слушателей не оставался неизменным, он постоянно менялся.
Знакомые лица встречались все реже, и с Подрезовым в конце концов стали обращаться почтительно, как со старожилом. Ему даже удалось поменять свой статус: он заслужил-таки среднюю полку на нарах. Аркадий тоже оставался в числе курсантов, только теперь никто не называл его иначе, как Аркадием Владиславовичем, и он входил в так называемую организационную коллегию. Алексею на какой-то момент даже сделалось любопытно: человек практически достиг здесь всего, чего только можно, долго ли он теперь еще тут задержится?
Однако ясно было, что даже в такой ситуации Аркадий смог найти себя. Он внезапно сделался незаменимым: через него проворачивались постоянно какие-то большие темные дела, в которых участвовало, в числе прочих, практически все курсовое начальство. Причем дел этих было множество и выходили они далеко за пределы маленького городка, бездонности которого Подрезов не уставал удивляться, опутывая и пронизывая собой весь Советский Союз и постоянно где-то сплетаясь и переплетаясь с другими подобными щупальцами. Одним из направлений, как Алексей мог догадываться, была игра на деньги по переписке. Смысл вряд ли стоит здесь объяснять, но сущность сводилось к тому же, к чему и во всех играх подобного рода: проигрывал тот, кто подключался последним.
Как бы то ни было, Алексей долго не выдержал и напросился на прием к начальству по поводу дальнейшей своей судьбы. Игорь Викентьевич Гладышев, начальник курсов, как и в прошлый раз, внимательно его выслушал, но в просьбе опять отказал.
–Не беспокойтесь, мы сами вам скажем, когда ваша учеба будет считаться завершенной.
Алексей помялся.
–Но ведь многие уже уехали, я здесь вроде как самый замшелый "дед". Постов никаких не занимаю, общественных нагрузок не несу, какая во мне необходимость?
Гладышев помрачнел, но предпочел уклониться от прямого ответа.
–Мы никак не можем с вами определиться. Есть трудности с вашей аттестацией.
–Трудности? – изумился Алексей. – Трудности со мной? Да я в институте таким "ботаном", зубрилой не был! Хорошо, назначьте мне индивидуальные испытания, я готов сдать любые экзамены. Да будет вам известно: я не пропустил ни одного занятия, усвоил "от и до" весь материал. Хотя здесь почему-то запрещено делать записи.
– Поверьте, мы не сомневаемся в ваших способностях, – едва удерживаясь от того, чтобы не повысить голос, пробрюзжал Игорь Викентьевич, – просто у нас свои критерии, которых вам не понять. Да вам и не нужно понимать. Надо просто набраться терпения.
Терпения! Алексей был возмущен произошедшим разговором до глубины души. Какое еще могло быть с его стороны терпение? Он предельно точно выполнял все предписания, не участвовал ни в каких сделках, ни с кем не ссорился, "грыз науку" так, что того гляди должен был стереть на ней последние зубы, что им еще было надо? Может, они упустили из виду, что у него золотая медаль по школе, красный диплом по институту, еще куча всяких удостоверений и справок, даже в университете марксизма-ленинизма он успел поучиться дважды на разных факультетах. Им вообще в отношении учебы на заводе закрывали любые дыры, и он никогда не роптал. Но тут взбунтовался. Да какое они имеют право!
"А имеют! – нашептывал ему изнутри кто-то. – Как, интересно, ты заявишься на работе – без справки в бухгалтерию, без "корочки"? Выдерут с тебя деньги за три месяца, да еще уволят по статье. Что ты тогда будешь делать?"
Да, действительно, положение его было незавидное. Даже в просьбе об отпуске, разрешении съездить в выходные на пару дней домой ему было отказано.
"Да и черт с ними! Сколько же мне здесь еще обретаться?" – в конце концов решил наплевать на все доводы Подрезов, собрал вещички и затемно, выбрав подходящий момент, перемахнул через ограду и был таков.
Радости дома не было предела. И Пашка-первоклашка и Юлок так и не отходили от папки, буквально висли на нем. Настена тоже с трудом себя сдерживала, искоса поглядывала на Алексея, делая вид, что страшно занята игрушками-кукляшками, терпеливо дожидаясь своего часа, когда можно будет перевести на себя внимание отца целиком. Алена же не знала, куда усадить Алексея, чем вкусненьким его накормить.
С удовольствием работая челюстями и не переставая улыбаться детишкам, Подрезов узнавал последние новости. Которых было много, но которых, собственно, и не было. На работе все хорошо, зарплату по доверенности жена получала без всяких затруднений. Тесть и теща здоровы, порядок полный и у его родителей. Конечно, не обошлось без постоянных детских болезней, Пашкиных двоек и разбитых коленок и носов, но в остальном "в Багдаде" было на удивление "все спокойно". Только теперь Подрезов обнаружил, в каком бешеном ритме он крутился на "сборах" и окончательно убедился, что его готовили к засылке в другую страну. Что его, к слову, совершенно не привлекало. Деньги, конечно, деньги, да и не просто деньги, а чеки Внешпосылторга, на которые в специализированных магазинах "Березка" можно было купить весьма и весьма заманчивые вещи, но черт с ними, с деньгами, не в них, как говорится, все счастье.
ГЛАВА 5
За ним пришли ночью. Двое дюжих ребят, которых Алексей хорошо помнил, как добровольных, "сборных", охранников. Они были достаточно вежливы, даже почтительны: не били Алексея, не выворачивали ему рук, просто сказали, чтобы он срочно оделся, их ждет машина.
Алена разволновалась.
–Алексей, что ты натворил? Что случилось? – плакала она, зажимая себе рот платком, чтобы не разбудить детей.
–Просто сбежал, – хмуро буркнул Подрезов. – Очень хотелось с вами увидеться.
–Зачем, Леша? Неужели ты не мог дотерпеть? Что с нами теперь будет? Тебя посадят, да? Посадят?
Алексей и сам невесело рассуждал о своей дальнейшей судьбе. Он никак не ожидал, что система окажется столь расторопной в отношении него, сработает так быстро.
Хмуро ждал он и после, что с ним дальше произойдет, но все делали вид, будто ничего особенного не случилось. Ну, сорвался парень, вернулся обратно, будет ему урок. Никто не собирался сажать Алексея в тюрьму, да и вообще, как он успел заметить, на курсах не было даже карцера. Лишь Аркадий, увидев его, покачал головой.
–Да, слабак ты оказался, парень. За мной кое-какой должок в отношении тебя, поэтому хочу дать тебе совет. Ты опустился на одну ступеньку ниже, а их не так уж много здесь, таких ступенек. Не совершай больше ошибок, иначе когда-нибудь придется локти кусать в бессилии, а ничего выправить уже будет невозможно. Вот возьми, – он протянул Подрезову визитку с номером своего телефона, – может, когда-нибудь понадобится. Парень ты вроде бы неплохой, но еще раз советую: не пытайся перебить плетью обух.
Нельзя сказать, чтобы Алексей испугался предупреждения Аркадия, однако авторитет этого человека был для него слишком велик, чтобы к его словам не прислушаться. Он задумчиво повертел визитку в руках, затем спрятал ее подальше: всякое может случиться. А ведь была у него мысль, прежде чем решиться на ослушание, посоветоваться с Аркадием. Но хорошая мысль, как говорят, всегда приходит слишком поздно.
Подрезов без труда снова вписался в привычный ритм и больше уже не помышлял о побеге. Хотя особенно его возмущала жена: ради нее он решился на такой поступок, а нарвался на осуждение. Впрочем, не исключено, что Алена была права.
Пришел момент и Алексею уезжать, однако оказалось, что учеба его еще не закончена. Он был изрядно напуган этим обстоятельством, но опасения его, к счастью не подтвердились: теперь он был переведен в Москву, получил возможность в выходные бывать дома, так что можно было считать, что самое страшное позади. Его не посадили – даже поощрили, а не наказали, что означало, вполне вероятно, полное прощение его проступка – о чем еще можно было мечтать? А ступенечка... Даже если Аркадий и был прав, Подрезов уже проникся достаточно скептическим настроением в отношении видов на свою, какую бы то ни было, карьеру.
ГЛАВА 6
Так получилось, что Аркадия перевели вместе с ним, довелось Подрезову однажды даже свидеться со своим парторгом, тот сначала вытаращил глаза от изумления, затем покачал головой скептически: этот-то придурок, мол, интересно, что здесь делает? Ну а вообще лица тут уже было совершенно бесполезно запоминать, настолько стремительно они менялись. Ни о каких нарах, казармах уже не шла речь, курсы проходили в закрытом пансионате в сосновом бору на берегу реки, условия были самые что ни на есть комфортные, питание на высочайшем уровне.
Алексей приободрился, избавился от терзавших его мрачных мыслей в отношении своей дальнейшей судьбы, дома даже заважничал. Что жена с превеликим удовольствием поощряла. Особенно она радовалась продуктовым наборам, которые Алексей получил теперь право приобретать в спецбуфете. Его немного уязвляло, правда, то, что талоны на пайки были разные, и его талон, соответственно, был не из самых престижных, но утешало и даже вселяло гордость другое: очень многие люди, которые выделялись на предыдущих курсах своей предприимчивостью, хваткостью, сюда не попали, а вот некоторые молчуны-тугодумы вроде Подрезова вдруг сей чести удостоились. Начальство, видимо, свои, особые, выводы сделало, и справедливость в какой-то мере восторжествовала.
Собственно, здесь, в этом пансионате, Подрезов готов был находиться сколько угодно: сменились не только условия – и предметы были гораздо интереснее, и уровень преподавания на порядок выше. Однако все хорошее когда-нибудь заканчивается: уже через месяц Подрезову вручили справку для бухгалтерии, выдали "корочку", на том и закончилась его "малина".
Алексей вернулся на родной завод в своеобразном ореоле: было известно, что он исхитрился побывать на каких-то весьма престижных курсах, обзавелся там солидной поддержкой, и теперь все вокруг дружно прочили ему скорое повышение. Постепенно уверился в этом и сам Алексей, порой с ехидцей поглядывая на мастодонта-парторга: новые веяния делали его "членство в рядах КПСС" желательным, но совсем не обязательным. Ведь выбрали же его для такой ответственной учебы и беспартийного!
Однако дни проходили за днями, месяцы за месяцами, а ничего ни вокруг, ни в личной судьбе Алексея так и не менялось. Учеба на странных курсах все более воспринималась им в воспоминаниях как своеобразный отпуск, отдушина, доступная когда-то, а теперь абсолютно недосягаемая. Алексей все чаще корил себя за злополучный опрометчивый поступок, шестым чувством угадывая, что тот сыграл все-таки, а может, и сыграет еще, какое-то свое, роковое, значение в его судьбе. Затем события вдруг закрутились так, что стало не до воспоминаний.
Помочь сайту
Поздравления
