ГлавнаяПрозаКрупные формыПовести → Джульетта, с которой мне не быть. Глава 5.

Джульетта, с которой мне не быть. Глава 5.

23 мая 2022 - Nikolay Makarov
article506482.jpg
                                                                                      Глава 5
 
                                                                           Будем посмотреть
 
     Сегодня чуть не опоздал на смену. Спал просто без задних ног. Накануне мотались с Юлькой за город на электричке. Побродили по хвойному лесу, подышали волшебным воздухом зелёного царства... В общем, много чего интересного мы успели с ней сделать, даже «похулиганили» на одной уютной полянке. Вернулись домой, как говорится, усталыми, но довольными. Кроме того, моя Джульетта прекрасно рисует. Она брала с собой какие-то свои походные причиндалы и писала пейзажи, делала наброски, эскизы, зарисовки, словом, трудилась как пчёлка над теми художественными материалами, которые наверняка потом воплотит в жизнь. Я, глядя с каким вдохновением она работает, сам наслаждался этой картиной. Что может быть чудеснее, чем наблюдать за тем, как молодая фея созидает нечто, занимаясь любимым ремеслом! Исполненная природной грации и лёгкости фемина!.. Ну, просто – богиня Артемида, отложившая на время свои лук, колчан и стрелы и взявшая в руки холст и кисть!..  
     Сделал десятки, а может быть, и сотню снимков, объединённых одной тематикой, которую я для себя назвал: «Джульетта творит лето». Вечером, нагуляв аппетит, мы весьма недурственно отужинали дома. А потом как-то самым естественным образом увлеклись другим приятным занятием, благодаря чему в конечном счёте я и не услышал своего будильника в мобильном телефоне. Впрочем, я и не мог отреагировать на его отчаянный вопль-рингтон при всём своём желании и по иной причине. Джинсовая куртка, в которой я его оставил на ночь, забыв обо всём на свете в объятиях Юльки, мирно висела на вешалке в прихожей, отделённой от нашего укрытия тремя парами запертых дверей...
      Напарник по караулу Борис, каким-то внутренним сверхестественным чутьём своим заподозрив неладное, беспрестанно названивал мне на сотовый, пока «моя любимая квартирантка» волею судеб не оказалась вблизи гардероба и не освободила надрывающегося от тщетных попыток быть услышанным кем-либо электронного заложника из его заточения. Всё это и спасло меня от опоздания. Хорошо, что объект, на котором мы самоотверженно трудились с Мицкевичем, без устали решая пачки кроссвордов за смену, находился всего лишь в двух станциях метро от моего дома.
     Едва я перевёл дух после короткой, но довольно-таки стремительной пробежки в направлении проходной, где мы днём ударно работали, и приступил к выполнению своих прямых обязанностей, позвонила Джульетта. Она чувствовала себя прямой виновницей в этой коллизии местного масштаба, благородно отводя мне лишь роль соучастника в нашем ночном безумстве.
          --  Инди, ну как там у тебя? Ты успел на работу? – вопросил зевающий голосок моей принцессы грёз по одному из видеомессенджеров.
          --  Да, мой ангел. Я уложился в норматив ГТО, – ответил я, прикрывая телефон ладонью, чтобы не сильно посвящать окружающих в свои дела неслужебного свойства.
          --  Во что уложился, Лёш?
          --  Я потом... Я дома тебе объясню, – аккуратно в трубку сказал я, сохраняя созданный своей рукой защитный экран и по-шпионски озираясь по сторонам, – Юляш, если нетрудно, вынеси мусор, я не захватил его с собой в спешке.
          --  Конечно, Инди, – отрапортовала Джульетта, манерно отдавая мне честь и посылая при этом воздушный поцелуй. – Я хочу сегодня генуборочку провести в твоих апартаментах. Ну, в смысле там, где не идёт вялотекущий ремонт. Даёшь добро? Какие-то бумаги подписывать нужно?
          --  Вот, кстати, о бумагах, фея моя ясноокая! В прошлый раз после твоей «генералочки» я устал восстанавливать привычный порядок в моём заветном шкафу, – напомнил я Юле о её чрезмерных усердиях. – Ты, пожалуйста, не «пылесось» его снова. Окей?
          --  Как скажешь, Инди! – вновь отдавая мне честь, смиренно доложила Джулия.
          --  Без обид? Я просто прошу «старшего менеджера по клинингу» избегать излишних усилий в уборке вверенного ей помещения и... и мне так будет легче ориентироваться в привычном расположении предметов. Окей?
          --  Как скажешь, милый! – ещё раз приложив руку в известном жесте к своей чудной головке, на которой была моя полевая бейсболка цвета хаки, – выдохнула Юля. – Разрешите идти, приступать к выполнению заданий?
          --  Выполняйте! – с напускной строгостью изрёк я, сделав ответное приветствие, после чего положил трубку.    
     Проходившие мимо нашего поста по своим делам люди с некоторым недоумением смотрели на охранника, облачённого в форменную одежду, жёстким голосом отдававшего кому-то приказ по своему мобильнику.
                       –   Как у вас однако весело-то всё! – с завистью сказал Борис, машинально 
                            бросив дежурный взгляд на блок мониторов, что стоял в комнате, отведённой 
                            для сотрудников службы секьюрити.
                       –   Ну вот как-то так, – отреагировал я на реплику своего напарника, вплотную 
                            подойдя к открытому настежь окошечку нашего прозрачного кабинета со 
                            стороны холла-проходной. – Теперь о деле... Так что, ты разговаривал с 
                            Адольфом Давидовичем о моих монетах? Он  возмётся за их оценку? И 
                            вообще, он намерен у меня что-то приобрести из предложенного мной?
                       –   Лёш, сам понимаешь, «Адидаса» трудно чем-либо удивить, – сказал Борис, 
                            листая один из служебных журналов, что лежали у нас на столе. – Как 
                            говорят в одном известном городе: «Уж не думаете ли Вы всерьёз, что Вам-
                            таки предложат здесь правильную цену за Ваш товар?»
                       –   Борь, тут думай-не думай – вопрос в другом, а именно: ситуация 
                            подталкивает к продаже монет... Короче, тупо нужны деньги.
                       –   Хочешь справить своей Джульетте обновку в гардеробе?
                       –   Всё гораздо прозаичнее, Борис Михалыч... У Юлиной мамы есть проблемы 
                            со здоровьем... В корне, наверное, мы их не решим... Но какие-то посильные 
                            шаги предпринять должны... Да и Юлька потом, со временем сама себе не 
                            простит, что пустила всё на самотёк, если мы сейчас будем сидеть, сложа 
                            руки. Как бы у них там с матерью ни складывались взаимоотношения, это же 
                            – мама! Я думаю, она всё понимает... И младший братишка ещё нуждается в 
                            опеке.
                       –   Ему сколько, Алексей?
                       –   Четырнадцать. Полгода назад паспорт получил. Но, сам понимаешь, пацан 
                            ещё совсем!
                       –   А больше некому в этом деле помочь-то?
                       –   На Юлькиного отчима я не рассчитываю... Ну, в общем, по разным 
                            причинам... Бабушка с дедушкой сами еле-еле концы с концами сводят... Есть 
                            ещё дядя, мамин брат. Вот тот мог бы в принципе посодействовать...
                       –   Но что? Он-таки разорён или совсем уже беден?
                       –   Наоборот, он – весьма состоятельный мэн!.. Именно поэтому они давно уже 
                            почти не общаются друг с другом... Словом, «денюжка» меняет многих. Она,
                            знаешь, как лакмусовая бумажка...
                       –  Я тебя умоляю! Ты мне это говоришь! – воскликнул Борис, не дав мне 
                           закончить фразы, и нервно выхватил из кармана форменной рубашки пачку 
                           дешёвых сигарет. – Я сижу здесь с тобой, в этой чёртовой халупе сутки 
                           напролёт и вынужден зарабатывать себе на хлеб насущный в поте лица 
                           своего, в то время, как мои родственнички в Москве совсем-таки неплохо 
                           устроились. А те, что пребывают на исторической родине... Короче, и они  
                           далеко не бедствуют там! И только я пашу здесь как... как... как, я не знаю 
                           кто, пашу!
                       –  Растрогали Вы моё бедное сердце просто до неприличия и горючих слёз, 
                           Борис Михайлович! – попытался ответить своему визави я в контексте его  
                           пламенной речи, а затем, сменив стилистику своего «выступления» на слегка 
                           ёрнический тон, добавил, – представляю некролог, висящий на доске 
                           объявлений в фойе этого здания: «Ещё один заживо сгорел на работе, так и не 
                           разгадав два последних слова в призовом кроссворде.»
                       –  Да ну тебя, Алексей! Я ему, душу, понимаешь, свою изливаю, уставшую, 
                           многострадальную, понимаешь, а он!.. Прикалывается, блин! – тяжко 
                           выдохнул мой напарник, убирая сигаретную пачку уже в другой карман своей 
                           синей сорочки и демонстративно перекрывая разделяющее нас окно.
                       –  Ты забыл сказать, Борь, «измученную «Нарзаном»! – дополнил я реплику 
                           моего визави, видя, как он в очередной раз «представляется». – Тебе бы 
                           музам служить в театре, Борис Михалыч.
                       –  Ха-ха! Безумно смешно, до колик в желудке! – выйдя из образа вселенского  
                           страдальца, парировал мой безобидный выпад в свою сторону собеседник, 
                           вновь открывая служебное окошко. – Не-е-ет! Сочувствия в этой 
                           безумной стране ни от кого не дождёшься!
                       –  Вот тут я с тобой соглашусь, господин Мицкевич! – уверенным тоном 
                           изрёк я и кивнул в ответ на приветствие проходящему мимо нас сотруднику 
                           данного учреждения. – Every man for himself, то бишь каждый сам...
                       –  Да знаю я, знаю! – перебил меня напарник, в очередной раз машинально 
                           достав сигареты, что он вертел в своих руках минуту назад, и после 
                          некоторой паузы продолжил. – Эта жизнь, отнюдь, – не театр, как утверждал 
                          наш брат Шекспир. Эта жизнь – зоопарк, мать её!  
 
 
     Мы, как обычно, оттрубили своё дежурство и разъехались по домам до следующей нашей смены. Я взял с Бориса «клятвенное обещание», что он поможет мне с продажей монет из моей домашней коллекции, показав одному из знакомых нумизматов, имя коего мы не один раз упоминали всуе за последние сутки, снимки, которые я ему предоставил. Я, в свою очередь, заверил своего напарника, что в долгу перед ним не останусь и отблагодарю его за оказанное мне в этом деле содействие по мере сил. Полагаю, что и Адольф Давидович, которого все в определённых кругах за глаза называли «Адидасом», тоже не оставит труды нашего посредника без внимания, предоставив ему какие-либо преференции или просто начислив в уме некие бонусные баллы на будущее. Так или иначе я ожидал, что в максимально короткий срок этот вопрос разрешится и мы с Юлькой сможем хоть как-то помочь её маме в борьбе с недугом, что доставляет ей много проблем в последнее время.  
     Отоспавшись после работы, я плотно и с удовольствием отобедал дома. Юлька вкусно готовит. («Вот достанется же какому-то счастливчику такая завидная хозяйка!» – не раз ловил я себя на этой бесхитростной мысли, памятуя ещё и о том, что «моя любимая квартирантка» весьма щепетильна в вопросах аккуратного обращения с чужими вещами да и, вообще, с любыми предметами в целом. Что касается меня, то на мой взгляд, эта черта характера возводит любого человека, что ей обладает, в ранг, если и не полубога, то, по крайней мере, придаёт ему статус некоего посредника между небом и землёй точно. Уважаю аккуратистов по природе или тех, кто смог воспитать в себе такое качество! Мой респект им от души!)
     В поисках своей Джульетты я набрал её номер и узнал, что она заглянула в общагу к подружкам и они там, судя по смеху, доносившемуся из трубки во время нашего разговора, неплохо проводят свой досуг. После нашего общения я вспомнил себя в Юлькины годы. Перейдя к делам, я негромко включил стереосистему и стал готовить свои серебряные и медные монетки, с которыми твёрдо решил расстаться, к показу «Адидасу» с его многоопытным придирчивым взглядом. Хорошо, что мой «старший менеджер по клинингу» во время запланированной «генералочки» чётко выполнил мою просьбу и не притронулся ни к одной из коробочек в моём заповедном шкафу.
     Не то, чтобы я с каким-то особым усердием собирал эту коллекцию монет, отнюдь, нет. Просто ещё в своей юности я немного заболел этой страстью к нумизматике, заболел, так сказать, в силу своих более, чем скромных финансовых возможностей. Далеко не каждый может позволить себе такую роскошь, как собирание коллекции монет, ибо, если заниматься этим делом серьёзно, то сие увлечение непременно облечётся в весьма затратную форму проведения досуга... Словом, это слишком долгий разговор... У меня же нумизматика не была единственным хобби, которое я имел в молодости. Гораздо больше времени и своих средств я вкладывал в предметы, так или иначе связанные с музыкальной культурой в различных её проявлениях, начиная от грампластинок и заканчивая плакатами и другой атрибутикой этой индустрии. Монеты же я, по сути дела, откладывал больше подспудно, как бы между прочим пополняя свою коллекцию попавшими мне в руки, как правило, недорогими экземплярами. К тому же, в сложные девяностые, когда порой было совсем туго, часть коллекции пришлось отдать за бесценок просто для того, чтобы выжить. Однако какие-то довольно интересные вещицы в приличном состоянии в ней ещё можно было отыскать.   
     Закончив свои нумизматические дела, я решил посмотреть, что я могу сделать сам по ремонту собственных апартаментов без привлечения сторонних сил. Мой флэт теперь превратился из холостяцкой берлоги, в которой эпизодически производились строительные работы, в любовное гнёздышко со всеми признаками изредко возобновляемой деятельности по благоустройству данного жилого помещения. Прибавив громкость музыки, я слонялся по квартире, размышляя, куда бы в принципе мог приложить свои руки. Почти два года, а может быть, и более того, меня не посещало вдохновение, которое хоть каким-либо боком было бы связано с решением текущих ремонтных проблем. Однако с появлением в моей жизни Джульетты, ставшей для меня вдохновительницей во всех моих делах, всё изменилось. Теперь я готов был с новыми силами взяться за свой долгострой и при непосредственной помощи самого источника моего вдохновения постепенно облагораживать эту территорию любви. Я настроен был сражаться вплоть до полной победы над временным хаосом, что с течением времени выбил себе статус постоянного, если, вообще, не извечного. 
     Из динамиков неслись эффектные жёсткие рифы, наполняющие окружающее пространство моими любимыми мелодиями хард-рока. Я сидел в задумчивости в зале на стуле, обёрнутом целлофаном. Весь интерьер этой комнаты также был надёжно укрыт защитной плёнкой и пребывал в ожидании «великих свершений», которые почему-то не спешили воплотиться в жизнь. Погруженный в свои думы о мироустройстве местного масштаба я не заметил, как вошла Юлька и, подойдя на цыпочках сзади, закрыла мне глаза своими ладонями.
          --  Угадай, кто! – раздался из-за моей спины звонкий голос Джульетты.
          --  Чёрт! Кто бы это мог быть?! – с деланным удивлением подыграл я своей юной пассии и, положив свои руки поверх её ладошек, поинтересовался, – Юль, ручки у нас чистые?
          --  Yes, of course!* – восторженно продекламировала Джульетта и пояснила, – ну а как ты думаешь, Инди, стала бы я, будучи благовоспитанной девочкой да ещё вымуштрованной тобой, класть тебе на глаза немытые после улицы руки?
          --  Счастье ты моё и беда моя! – воскликнул я и, развернувшись, сгрёб Юльку в охапку и в миг усадил к себе на колени. – Эти ручки и эти ножки твои я готов целовать всю оставшуюся жизнь!
          --  Врёте, господин профессор! – игриво ответила Джульетта, крепко прижав мою голову к себе. – Сам, небось, спит и видит, как от меня избавиться, променяв меня на какую-нибудь мадам лет тридцати пяти или сорока!
          --  Вру! Конечно, вру! – без промедления сознался я, прильнув губами к Юлькиной груди, обтянутой футболочкой кислотного цвета.
          --  Да знаю, Инди, знаю!.. Дельфин и русалка... Или как ты там говоришь?.. Короче, хочешь избавиться от своей Джульетты и обрести покой в объятиях подходящей тебе по возрасту женщины, да? Да можешь и не отвечать. Итак всё ясно... Суду всё ясно!
          --  Принцесса моя, повелительница грёз моих, – начал было я свою «оправдательную речь» в пафосном стиле, но почему-то осёкся на полуслове и свалился на банальнейшую прозу. – Юль... Юленька... Юляша...  Ю... Моя «Ю»... Тебе со мной очень плохо?
          --  Не переходите в атаку, господин профессор. Ведь лучшая защита – это нападение. Да? – избегая прямого ответа на мой вопрос, по-детски наивно сказала Джульетта, полностью обезоружив меня и таким образом вновь перехватив инициативу в свои руки.
          --  Юляш, ну что мне тебе сказать?.. Ты сама знаешь ответы на все вопросы, – виновато вымолвил я, уткнувшись носом в высокий бюст «моей любимой квартирантки». – Ты – моё маленькое золотце. Чёрта с два бы я тебя отпустил от себя, будь ты... Если бы между нами... Ну за что мне это?.. За что нам это?.. Или... Да вот всё есть, как есть, Юль!..                           
                       –    Может, я какая-то «не такая», неправильная и мне надо иначе смотреть на   
                             вещи, на весь этот мир? – в задумчивости прошептала Джульетта, 
                             поглаживая меня по голове, и неуверенным тоном добавила, – а может быть, 
                             ты и прав... И у нас ничего... И ничего у нас...
                       –    Зайчонок мой, ты сама знаешь, ты здесь не в плену и не в заточении... 
                             Если... Ну, в смысле, когда ты кого-нибудь встретишь и полюбишь... Словом, 
                             я не стану тебя удерживать... Кто я такой?.. По какому праву?.. Наоборот, 
                             я-а-а-а... Чёрт!.. Это больно, Юль!.. Это очень больно... Но...
                      
     Никто из нас двоих не помнил, как вдруг на нас одновременно нахлынули эти сильные чувства и сопровождавшее их безумное желание обладать друг другом «здесь и сейчас»... Страсть поглотила нас полностью... Мы пришли в себя в постели, когда всё уже закончилось... Юлькина голова мирно лежала на моей груди, а её руки то ли играли, то ли «немного хулиганили» под одеялом, словно бы живя какой-то собственной жизнью.
                       –    Лёш, это когда-нибудь кончится? – расслабленно спросила Джульетта, 
                             прижавшись ко мне всем своим телом.
                       –    Всё когда-то завершается, как и сама жизнь на земле, – философски ответил 
                             я, лаская волосы своей возлюбленной. – Но такие моменты... Такое не 
                             забывается никогда... Счастье в принципе – категория весьма хрупкая и 
                             краткосрочная. Оно, наверное, и состоит из моментов, что похожи на эти 
                             или таковыми моментами и является.
     –    Несколько мудрёно... Но я согласна с такой трактовкой, – устало выдохнула   
           Юля, целуя мою грудь и водя по ней своим подбородком одновременно. –         
           «Будем посмотреть».
     –    Будем посмотреть, – тихо произнёс я, крепко прижимая к себе свою     
           Джульетту.
 
 
 
  * Да, конечно! (англ.) 
 

© Copyright: Nikolay Makarov, 2022

Регистрационный номер №0506482

от 23 мая 2022

[Скрыть] Регистрационный номер 0506482 выдан для произведения:                                                                                       Глава 5
 
                                                                           Будем посмотреть
 
     Сегодня чуть не опоздал на смену. Спал просто без задних ног. Накануне мотались с Юлькой за город на электричке. Побродили по хвойному лесу, подышали волшебным воздухом зелёного царства... В общем, много чего интересного мы успели с ней сделать, даже «похулиганили» на одной уютной полянке. Вернулись домой, как говорится, усталыми, но довольными. Кроме того, моя Джульетта прекрасно рисует. Она брала с собой какие-то свои походные причиндалы и писала пейзажи, делала наброски, эскизы, зарисовки, словом, трудилась как пчёлка над теми художественными материалами, которые наверняка потом воплотит в жизнь. Я, глядя с каким вдохновением она работает, сам наслаждался этой картиной. Что может быть чудеснее, чем наблюдать за тем, как молодая фея созидает нечто, занимаясь любимым ремеслом! Исполненная природной грации и лёгкости фемина!.. Ну, просто – богиня Артемида, отложившая на время свои лук, колчан и стрелы и взявшая в руки холст и кисть!..  
     Сделал десятки, а может быть, и сотню снимков, объединённых одной тематикой, которую я для себя назвал: «Джульетта творит лето». Вечером, нагуляв аппетит, мы весьма недурственно отужинали дома. А потом как-то самым естественным образом увлеклись другим приятным занятием, благодаря чему в конечном счёте я и не услышал своего будильника в мобильном телефоне. Впрочем, я и не мог отреагировать на его отчаянный вопль-рингтон при всём своём желании и по иной причине. Джинсовая куртка, в которой я его оставил на ночь, забыв обо всём на свете в объятиях Юльки, мирно висела на вешалке в прихожей, отделённой от нашего укрытия тремя парами запертых дверей...
      Напарник по караулу Борис, каким-то внутренним сверхестественным чутьём своим заподозрив неладное, беспрестанно названивал мне на сотовый, пока «моя любимая квартирантка» волею судеб не оказалась вблизи гардероба и не освободила надрывающегося от тщетных попыток быть услышанным кем-либо электронного заложника из его заточения. Всё это и спасло меня от опоздания. Хорошо, что объект, на котором мы самоотверженно трудились с Мицкевичем, без устали решая пачки кроссвордов за смену, находился всего лишь в двух станциях метро от моего дома.
     Едва я перевёл дух после короткой, но довольно-таки стремительной пробежки в направлении проходной, где мы днём ударно работали, и приступил к выполнению своих прямых обязанностей, позвонила Джульетта. Она чувствовала себя прямой виновницей в этой коллизии местного масштаба, благородно отводя мне лишь роль соучастника в нашем ночном безумстве.
          --  Инди, ну как там у тебя? Ты успел на работу? – вопросил зевающий голосок моей принцессы грёз по одному из видеомессенджеров.
          --  Да, мой ангел. Я уложился в норматив ГТО, – ответил я, прикрывая телефон ладонью, чтобы не сильно посвящать окружающих в свои дела неслужебного свойства.
          --  Во что уложился, Лёш?
          --  Я потом... Я дома тебе объясню, – аккуратно в трубку сказал я, сохраняя созданный своей рукой защитный экран и по-шпионски озираясь по сторонам, – Юляш, если нетрудно, вынеси мусор, я не захватил его с собой в спешке.
          --  Конечно, Инди, – отрапортовала Джульетта, манерно отдавая мне честь и посылая при этом воздушный поцелуй. – Я хочу сегодня генуборочку провести в твоих апартаментах. Ну, в смысле там, где не идёт вялотекущий ремонт. Даёшь добро? Какие-то бумаги подписывать нужно?
          --  Вот, кстати, о бумагах, фея моя ясноокая! В прошлый раз после твоей «генералочки» я устал восстанавливать привычный порядок в моём заветном шкафу, – напомнил я Юле о её чрезмерных усердиях. – Ты, пожалуйста, не «пылесось» его снова. Окей?
          --  Как скажешь, Инди! – вновь отдавая мне честь, смиренно доложила Джулия.
          --  Без обид? Я просто прошу «старшего менеджера по клинингу» избегать излишних усилий в уборке вверенного ей помещения и... и мне так будет легче ориентироваться в привычном расположении предметов. Окей?
          --  Как скажешь, милый! – ещё раз приложив руку в известном жесте к своей чудной головке, на которой была моя полевая бейсболка цвета хаки, – выдохнула Юля. – Разрешите идти, приступать к выполнению заданий?
          --  Выполняйте! – с напускной строгостью изрёк я, сделав ответное приветствие, после чего положил трубку.    
     Проходившие мимо нашего поста по своим делам люди с некоторым недоумением смотрели на охранника, облачённого в форменную одежду, жёстким голосом отдававшего кому-то приказ по своему мобильнику.
                       –   Как у вас однако весело-то всё! – с завистью сказал Борис, машинально 
                            бросив дежурный взгляд на блок мониторов, что стоял в комнате, отведённой 
                            для сотрудников службы секюрити.
                       –   Ну вот как-то так, – отреагировал я на реплику своего напарника, вплотную 
                            подойдя к открытому настежь окошечку нашего прозрачного кабинета со 
                            стороны холла-проходной. – Теперь о деле... Так что, ты разговаривал с 
                            Адольфом Давидовичем о моих монетах? Он  возмётся за их оценку? И 
                            вообще, он намерен у меня что-то приобрести из предложенного мной?
                       –   Лёш, сам понимаешь, «Адидаса» трудно чем-либо удивить, – сказал Борис, 
                            листая один из служебных журналов, что лежали у нас на столе. – Как 
                            говорят в одном известном городе: «Уж не думаете ли Вы всерьёз, что Вам-
                            таки предложат здесь правильную цену за Ваш товар?»
                       –   Борь, тут думай-не думай – вопрос в другом, а именно: ситуация 
                            подталкивает к продаже монет... Короче, тупо нужны деньги.
                       –   Хочешь справить своей Джульетте обновку в гардеробе?
                       –   Всё гораздо прозаичнее, Борис Михалыч... У Юлиной мамы есть проблемы 
                            со здоровьем... В корне, наверное, мы их не решим... Но какие-то посильные 
                            шаги предпринять должны... Да и Юлька потом, со временем сама себе не 
                            простит, что пустила всё на самотёк, если мы сейчас будем сидеть, сложа 
                            руки. Как бы у них там с матерью ни складывались взаимоотношения, это же 
                            – мама! Я думаю, она всё понимает... И младший братишка ещё нуждается в 
                            опеке.
                       –   Ему сколько, Алексей?
                       –   Четырнадцать. Полгода назад паспорт получил. Но, сам понимаешь, пацан 
                            ещё совсем!
                       –   А больше некому в этом деле помочь-то?
                       –   На Юлькиного отчима я не рассчитываю... Ну, в общем, по разным 
                            причинам... Бабушка с дедушкой сами еле-еле концы с концами сводят... Есть 
                            ещё дядя, мамин брат. Вот тот мог бы в принципе посодействовать...
                       –   Но что? Он-таки разорён или совсем уже беден?
                       –   Наоборот, он – весьма состоятельный мэн!.. Именно поэтому они давно уже 
                            почти не общаются друг с другом... Словом, «денюжка» меняет многих. Она,
                            знаешь, как лакмусовая бумажка...
                       –  Я тебя умоляю! Ты мне это говоришь! – воскликнул Борис, не дав мне 
                           закончить фразы, и нервно выхватил из кармана форменной рубашки пачку 
                           дешёвых сигарет. – Я сижу здесь с тобой, в этой чёртовой халупе сутки 
                           напролёт и вынужден зарабатывать себе на хлеб насущный в поте лица 
                           своего, в то время, как мои родственнички в Москве совсем-таки неплохо 
                           устроились. А те, что пребывают на исторической родине... Короче, и они  
                           далеко не бедствуют там! И только я пашу здесь как... как... как, я не знаю 
                           кто, пашу!
                       –  Растрогали Вы моё бедное сердце просто до неприличия и горючих слёз, 
                           Борис Михайлович! – попытался ответить своему визави я в контексте его  
                           пламенной речи, а затем, сменив стилистику своего «выступления» на слегка 
                           ёрнический тон, добавил, – представляю некролог, висящий на доске 
                           объявлений в фойе этого здания: «Ещё один заживо сгорел на работе, так и не 
                           разгадав два последних слова в призовом кроссворде.»
                       –  Да ну тебя, Алексей! Я ему, душу, понимаешь, свою изливаю, уставшую, 
                           многострадальную, понимаешь, а он!.. Прикалывается, блин! – тяжко 
                           выдохнул мой напарник, убирая сигаретную пачку уже в другой карман своей 
                           синей сорочки и демонстративно перекрывая разделяющее нас окно.
                       –  Ты забыл сказать, Борь, «измученную «Нарзаном»! – дополнил я реплику 
                           моего визави, видя, как он в очередной раз «представляется». – Тебе бы 
                           музам служить в театре, Борис Михалыч.
                       –  Ха-ха! Безумно смешно, до колик в желудке! – выйдя из образа вселенского  
                           страдальца, парировал мой безобидный выпад в свою сторону собеседник, 
                           вновь открывая служебное окошко. – Не-е-ет! Сочувствия в этой 
                           безумной стране ни от кого не дождёшься!
                       –  Вот тут я с тобой соглашусь, господин Мицкевич! – уверенным тоном 
                           изрёк я и кивнул в ответ на приветствие проходящему мимо нас сотруднику 
                           данного учреждения. – Every man for himself, то бишь каждый сам...
                       –  Да знаю я, знаю! – перебил меня напарник, в очередной раз машинально 
                           достав сигареты, что он вертел в своих руках минуту назад, и после 
                          некоторой паузы продолжил. – Эта жизнь, отнюдь, – не театр, как утверждал 
                          наш брат Шекспир. Эта жизнь – зоопарк, мать её!  
 
 
     Мы, как обычно, оттрубили своё дежурство и разъехались по домам до следующей нашей смены. Я взял с Бориса «клятвенное обещание», что он поможет мне с продажей монет из моей домашней коллекции, показав одному из знакомых нумизматов, имя коего мы не один раз упоминали всуе за последние сутки, снимки, которые я ему предоставил. Я, в свою очередь, заверил своего напарника, что в долгу перед ним не останусь и отблагодарю его за оказанное мне в этом деле содействие по мере сил. Полагаю, что и Адольф Давидович, которого все в определённых кругах за глаза называли «Адидасом», тоже не оставит труды нашего посредника без внимания, предоставив ему какие-либо преференции или просто начислив в уме некие бонусные баллы на будущее. Так или иначе я ожидал, что в максимально короткий срок этот вопрос разрешится и мы с Юлькой сможем хоть как-то помочь её маме в борьбе с недугом, что доставляет ей много проблем в последнее время.  
     Отоспавшись после работы, я плотно и с удовольствием отобедал дома. Юлька вкусно готовит. («Вот достанется же какому-то счастливчику такая завидная хозяйка!» – не раз ловил я себя на этой бесхитростной мысли, памятуя ещё и о том, что «моя любимая квартирантка» весьма щепетильна в вопросах аккуратного обращения с чужими вещами да и, вообще, с любыми предметами в целом. Что касается меня, то на мой взгляд, эта черта характера возводит любого человека, что ей обладает, в ранг, если и не полубога, то, по крайней мере, придаёт ему статус некоего посредника между небом и землёй точно. Уважаю аккуратистов по природе или тех, кто смог воспитать в себе такое качество! Мой респект им от души!)
     В поисках своей Джульетты я набрал её номер и узнал, что она заглянула в общагу к подружкам и они там, судя по смеху, доносившемуся из трубки во время нашего разговора, неплохо проводят свой досуг. После нашего общения я вспомнил себя в Юлькины годы. Перейдя к делам, я негромко включил стереосистему и стал готовить свои серебряные и медные монетки, с которыми твёрдо решил расстаться, к показу «Адидасу» с его многоопытным придирчивым взглядом. Хорошо, что мой «старший менеджер по клинингу» во время запланированной «генералочки» чётко выполнил мою просьбу и не притронулся ни к одной из коробочек в моём заповедном шкафу.
     Не то, чтобы я с каким-то особым усердием собирал эту коллекцию монет, отнюдь, нет. Просто ещё в своей юности я немного заболел этой страстью к нумизматике, заболел, так сказать, в силу своих более, чем скромных финансовых возможностей. Далеко не каждый может позволить себе такую роскошь, как собирание коллекции монет, ибо, если заниматься этим делом серьёзно, то сие увлечение непременно облечётся в весьма затратную форму проведения досуга... Словом, это слишком долгий разговор... У меня же нумизматика не была единственным хобби, которое я имел в молодости. Гораздо больше времени и своих средств я вкладывал в предметы, так или иначе связанные с музыкальной культурой в различных её проявлениях, начиная от грампластинок и заканчивая плакатами и другой атрибутикой этой индустрии. Монеты же я, по сути дела, откладывал больше подспудно, как бы между прочим пополняя свою коллекцию попавшими мне в руки, как правило, недорогими экземплярами. К тому же, в сложные девяностые, когда порой было совсем туго, часть коллекции пришлось отдать за бесценок просто для того, чтобы выжить. Однако какие-то довольно интересные вещицы в приличном состоянии в ней ещё можно было отыскать.   
     Закончив свои нумизматические дела, я решил посмотреть, что я могу сделать сам по ремонту собственных апартаментов без привлечения сторонних сил. Мой флэт теперь превратился из холостяцкой берлоги, в которой эпизодически производились строительные работы, в любовное гнёздышко со всеми признаками изредко возобновляемой деятельности по благоустройству данного жилого помещения. Прибавив громкость музыки, я слонялся по квартире, размышляя, куда бы в принципе мог приложить свои руки. Почти два года, а может быть, и более того, меня не посещало вдохновение, которое хоть каким-либо боком было бы связано с решением текущих ремонтных проблем. Однако с появлением в моей жизни Джульетты, ставшей для меня вдохновительницей во всех моих делах, всё изменилось. Теперь я готов был с новыми силами взяться за свой долгострой и при непосредственной помощи самого источника моего вдохновения постепенно облагораживать эту территорию любви. Я настроен был сражаться вплоть до полной победы над временным хаосом, что с течением времени выбил себе статус постоянного, если, вообще, не извечного. 
     Из динамиков неслись эффектные жёсткие рифы, наполняющие окружающее пространство моими любимыми мелодиями хард-рока. Я сидел в задумчивости в зале на стуле, обёрнутом целлофаном. Весь интерьер этой комнаты также был надёжно укрыт защитной плёнкой и пребывал в ожидании «великих свершений», которые почему-то не спешили воплотиться в жизнь. Погруженный в свои думы о мироустройстве местного масштаба я не заметил, как вошла Юлька и, подойдя на цыпочках сзади, закрыла мне глаза своими ладонями.
          --  Угадай, кто! – раздался из-за моей спины звонкий голос Джульетты.
          --  Чёрт! Кто бы это мог быть?! – с деланным удивлением подыграл я своей юной пассии и, положив свои руки поверх её ладошек, поинтересовался, – Юль, ручки у нас чистые?
          --  Yes, of course!* – восторженно продекламировала Джульетта и пояснила, – ну а как ты думаешь, Инди, стала бы я, будучи благовоспитанной девочкой да ещё вымуштрованной тобой, класть тебе на глаза немытые после улицы руки?
          --  Счастье ты моё и беда моя! – воскликнул я и, развернувшись, сгрёб Юльку в охапку и в миг усадил к себе на колени. – Эти ручки и эти ножки твои я готов целовать всю оставшуюся жизнь!
          --  Врёте, господин профессор! – игриво ответила Джульетта, крепко прижав мою голову к себе. – Сам, небось, спит и видит, как от меня избавиться, променяв меня на какую-нибудь мадам лет тридцати пяти или сорока!
          --  Вру! Конечно, вру! – без промедления сознался я, прильнув губами к Юлькиной груди, обтянутой футболочкой кислотного цвета.
          --  Да знаю, Инди, знаю!.. Дельфин и русалка... Или как ты там говоришь?.. Короче, хочешь избавиться от своей Джульетты и обрести покой в объятиях подходящей тебе по возрасту женщины, да? Да можешь и не отвечать. Итак всё ясно... Суду всё ясно!
          --  Принцесса моя, повелительница грёз моих, – начал было я свою «оправдательную речь» в пафосном стиле, но почему-то осёкся на полуслове и свалился на банальнейшую прозу. – Юль... Юленька... Юляша...  Ю... Моя «Ю»... Тебе со мной очень плохо?
          --  Не переходите в атаку, господин профессор. Ведь лучшая защита – это нападение. Да? – избегая прямого ответа на мой вопрос, по-детски наивно сказала Джульетта, полностью обезоружив меня и таким образом вновь перехватив инициативу в свои руки.
          --  Юляш, ну что мне тебе сказать?.. Ты сама знаешь ответы на все вопросы, – виновато вымолвил я, уткнувшись носом в высокий бюст «моей любимой квартирантки». – Ты – моё маленькое золотце. Чёрта с два бы я тебя отпустил от себя, будь ты... Если бы между нами... Ну за что мне это?.. За что нам это?.. Или... Да вот всё есть, как есть, Юль!..                           
                       –    Может, я какая-то «не такая», неправильная и мне надо иначе смотреть на   
                             вещи, на весь этот мир? – в задумчивости прошептала Джульетта, 
                             поглаживая меня по голове, и неуверенным тоном добавила, – а может быть, 
                             ты и прав... И у нас ничего... И ничего у нас...
                       –    Зайчонок мой, ты сама знаешь, ты здесь не в плену и не в заточении... 
                             Если... Ну, в смысле, когда ты кого-нибудь встретишь и полюбишь... Словом, 
                             я не стану тебя удерживать... Кто я такой?.. По какому праву?.. Наоборот, 
                             я-а-а-а... Чёрт!.. Это больно, Юль!.. Это очень больно... Но...
                      
     Никто из нас двоих не помнил, как вдруг на нас одновременно нахлынули эти сильные чувства и сопровождавшее их безумное желание обладать друг другом «здесь и сейчас»... Страсть поглотила нас полностью... Мы пришли в себя в постели, когда всё уже закончилось... Юлькина голова мирно лежала на моей груди, а её руки то ли играли, то ли «немного хулиганили» под одеялом, словно бы живя какой-то собственной жизнью.
                       –    Лёш, это когда-нибудь кончится? – расслабленно спросила Джульетта, 
                             прижавшись ко мне всем своим телом.
                       –    Всё когда-то завершается, как и сама жизнь на земле, – философски ответил 
                             я, лаская волосы своей возлюбленной. – Но такие моменты... Такое не 
                             забывается никогда... Счастье в принципе – категория весьма хрупкая и 
                             краткосрочная. Оно, наверное, и состоит из моментов, что похожи на эти 
                             или таковыми моментами и является.
     –    Несколько мудрёно... Но я согласна с такой трактовкой, – устало выдохнула   
           Юля, целуя мою грудь и водя по ней своим подбородком одновременно. –         
           «Будем посмотреть».
     –    Будем посмотреть, – тихо произнёс я, крепко прижимая к себе свою     
           Джульетту.
 
 
 
  * Да, конечно! (англ.) 
 
 
Рейтинг: 0 230 просмотров
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!