Пока коленопреклонённый Француз признаётся в любви, обнимая моих близнецов, как собственных, вся судьба до его появления в моей жизни задаёт этот вопрос: «Прежде, чем сказать «Да», сосчитай до десяти и предположи, что «честно»? Я предаю, но и меня предавали. А если в твой наспех «состряпанный брак» вторгнется Светило или появится неожиданно Армен? Ты будешь всё так же умильно улыбаться? И строчка из Высоцкого: «Возвращаются все, кроме лучших друзей, кроме самых любимых и преданных женщин…» Опять «преданных» - это игра слов такая: преданных мужчиной, то есть им же самим или же «верных, честных, влюблённых»? Я тут защищаюсь гуманистической психологией, где сказано: «Маньяк склонен разрушать, а нормальный – созидать!» Строить – это нормально! Светило тоже созидателен, только в его координатах и планах не всем уютно, но он точно гуманен с женщинами и детьми, и я тому свидетель. В наших невозможных и неравных отношениях один должен уйти, и я знаю, кто этот «лишний». Кто посмеет сказать, что я не люблю будущего мужа?! Да всем, чем можно управлять, я его «выбираю» лучшим! Искренне и по-родственному люблю. Это как экстрасенс должен чувствовать Светило: я не его там, где способна хоть чем – то управлять и там, где могу распоряжаться собой. Так что же остаётся? Всё тайное, стихийное, подсознательное и неведомое мне самой, моя жаркая страсть. Женственность, о которой мне предстоит забыть раз и навсегда. Что мне с ней делать?
Или ты зароешься головой в новые отношения с Французом, прячась от непостроенных прежних? Сосчитай, сколько раз тебя саму бросали, начиная с Лёхи в промежуток с шестнадцати по девятнадцать, потом Сергея Ч., у которого уже всё было и без тебя… Это когда ты сосуществовала с мужчинами без принадлежности к ним. А теперь двое, обладающих тобой в период от двадцати одного до двадцати трёх, которых ты одна вспоминаешь, как любимых. «Не ценят люди никогда того, что им легко досталось», - был такой моралист Евгений Богат, я его в отрочестве читала запоем, даже умные мысли в школьных сочинениях цитировала. И Француз ненадолго… Он ещё разберётся, насколько и зачем именно ты ему нужна. Как-то спонтанно всё это.
Дома Дракон пакует чемоданы и даже без эксцессов пожимает провожающему нас с пацанами Французу руку. На эту ночь Виктор уходит, но просит меня дать время на сборы – недели две. Я отправляю и Толика к маме, а назавтра нас с ним ждёт запланированный визит к моим родителям «на посёлок», как их территория обозначена с детства. Француз хочет, чтобы всё было по-человечески, и намерен по всем правилам «просить руки их дочери», что меня всё больше удивляет в нём. За разговорами в учительской мне доводилось выслушивать вовсе не романтичное и не сентиментальное, всё больше циничное и столичное, о чём со мной помалкивал Светило. Но теоретически предположить что-то такое можно было, какие-то реплики на тему «секс втроём» мне явно не послышались во время демонстрации мужской крутизны.
Звоню подругам, предлагаю посетить меня перед странным шагом. С завтрашнего дня мы решили с Толиком больше не расставаться: сначала объявим об этом родителям, а потом подадим заявление в ЗАГС. Сегодня мы пили чай на кухне, и я сказала истинную правду о том, что мне кажется, что я знаю Француза вот уже целую вечность. На синем фоне крашеной стены кухни мной были зачем-то нарисованы пальмы, и Толик, разглядывая мою самодеятельность, поощрительно произнёс: «Весёлый ты человек, Светка!» А я вспомнила про ожидание результатов анализов на онкологию и помрачнела как-то сразу вдруг. Заглянула в кроватки к близнецам – они мирно посапывали за своими перегородками – мы всё ещё не перевели их из малышовских куда-нибудь на диван, потому что подобие манежа для взрослых было выгодно для быстрого ухода и смены постельного белья. Они на ночь до сих пор просили сок или кефир в бутылочках с сосками. И я разрешала себе быть мамой не на отлично, чтобы не мучиться социальными и медицинскими нормами – «положено», «по возрасту» - мы жили с детьми, как мне было выгодно и удобно, чтобы всем нам это было на пользу, на радость и на счастье.
Француз спросил, что со мной, и я рассказала пару историй о крещении детей и своём женском недомогании без излишних подробностей. Толик встревожено поклялся, что после последнего секса до меня – в январе - феврале девяносто шестого был у венеролога и даже взял справку, что ничем не болен. Это «приключение» ещё вернётся комичным своим продолжением, а пока я взяла на заметку, что мои проблемы точно не из-за теперешних мужчин «онлайн».
Кстати, молодая врач-гинеколог считала, что женская онкология напрямую связана с негативным женским опытом: простите партнёра – и рак пройдёт по касательной… Надо бы взять на вооружение.
Ночью ко мне зашла подруга – эзотерик и тёзка с ребёнком. Её шестилетняя девочка заснула на диване, а мы продолжили посиделки, начатые мной с Французом. Света сначала сообщила мне, что наше притяжение с Французом – по безнадёге и называется «болезненный утык»: в переводе, это когда двое встречаются, чтобы «жертвить» и плакать друг другу в жилетку! Самое главное – она не отказала нам с Толиком в убежище на время сборов Виктора. Её квартира пустовала как раз кстати, потому что в начале июня ей было заведено уезжать на сборище «магов», называемое «Тропой», где вперемешку изучались основы языческой культуры славянских предков с элементами кришнаитства и йоги под руководством самых отъявленных энтузиастов этого непростого дела запудривания мозгов «простому народу». Света упрекнула меня в чрезмерной поспешности и излишней доверчивости. Ещё – лёгкодоступности. И напрасной смене партнёра.
Но мне было, что на это возразить. С раскованным Светило секс был в радость, но омрачался моей виной и ощущением греха и собственной порочности. С Драконом это действо было по факту принуждением или самой себя или со стороны мужчины, и мне изрядно поднадоело быть изнасилованной.
Мой тряпичный эротический театр, состоящий из чулок на резинке и поясах, грациях и даже ботфортах по случаю, пылился в долгом ящике за ненадобностью, иногда я перебирала свои сокровища и сожалела, что не нашла до сих пор применения подобному опыту. Не с Виктором же?! У нас с ним не вышло пары на доверии. Это был явно не тот «равный партнёр», который бы любил, не попрекая, не проклиная и вникая во внутренний мир.
В свои 28 лет я, как ни странно, любила себя и всё ещё принимала своё тело. Мне даже казалось, что я расцвела и похорошела по сравнению со временами, где связь с Его Величеством была вершиной завоевания и последующего полного моего поражения. Ему удалось полностью забыть обо мне. Он вычеркнул меня из жизни, как и прочих своих остальных, разделивших с ним постель нелегально. Он и не обязан помнить эти эпизоды со мной, как и со всеми иными случайными, промелькнувшими в его жизни бесследно. Даже его друг по фамилии Бим – Бад, как из сказки, мурлычет любовно и ностальгически, вспоминая Стеллочку, опуская за ненадобностью дистанционную семью с моими сыновьями. Всё против меня! Один Бог «за»! Я же ещё жива и на этом свете, и даже счастлива, находя себя вновь пару как вполне заурядная семейная самка.
И я прощаю бывшим нелюбовь к себе. И с нарцистической нежностью разглядываю себя в зеркало. И беру ключи у подруги от комнаты по случаю медового месяца с благодарностью и надеждой.
Виктор этой ночью не появляется. Моя лесть, когда я называла его лысый профиль «иконописным», не помогла и выглядит, по меньшей мере, лживой теперь. Но мне его жаль. Мы не были с ним счастливы. Это критерий истины. Будем ли мы счастливы с Французом?
На мой «девичник» все остальные подруги не дошли, сочли, что это моя горячка такая, когда всё расцветает и благоухает – весеннее обострение! По их мнению, у меня масса достоинств, ведь я честная, искренняя, непосредственная, любящая детей, их отца (кто бы сомневался!) и классическую русскую литературу, и школу со своими выпускными классами… Но у меня слегка едет крыша, и я не умею жить. Конечно, Светило не мог стать моей парой! Как ею не мог быть и Дракон! Все с трудом представляли себе такого же, как и я, возможного спутника жизни. Но мне было так хорошо, что некто дружественный поселился в моём личном пространстве! И он похож на меня изнутри. Он даже пишет стихи. Мои «тексты» мне нужны, чтобы изредка опосредованно беседовать со Светилом заочно и по душам. А стихи будущего мужа, которые он прочёл мне вскоре после знакомства, не показались мне «экзотическими и цыганскими», хотя на похвалу мужчина самонадеянно произнёс: «Ещё бы тебе не понравилось!» Я почти не нервничала, дожидаясь совместного визита к моим близким. Вот и настал момент проверить, действительно ли «жить со мной нельзя», как утверждают и подруги, и Светило. Может, Француз как раз и докажет обратное?
Помочь сайту
Поздравления
