Главная → Проза → Крупные формы → Повести → БУДНИ И ПРАЗДНИКИ

БУДНИ И ПРАЗДНИКИ

23 февраля 2013 - Александр Лупооков

Это продолжение повествования: "От Абула до Кабула" и "Между Землёй и Небом - Война..."
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
 
 
 
17 ноября. Отяжелел один из моих больных, и я перевёл его в ОРИТ. Пришлось снова ехать в Центральный госпиталь за ведущим терапевтом. И всё было так же, как и в прошлый раз, ничего экстраординарного не случилось. Правда, в этот день убили часового на той стороне аэродрома, о чём я узнал на следующий день. Снайпер стрелял точно: чуть выше бронежилета, в горло. И снова стучат молотки за забором ПАЛа, готовя груз 200 для «Чёрного тюльпана».
***
Прибывают новые люди. В трёхмесячную командировку прибыли двое: полковник и подполковник. Да и командир ждёт заменщика. Болеет Марина. Болеет Валера. Болеют, но работают. Хорошо, что моё отделение уже несколько дней не работает на приём. Принцип работы здесь такой: отделения попеременно работают на приём, а очерёдность определяет начмед, исходя из количества свободных коек и планируемой выписки. Выписка производится два раза в неделю в установленные дни. В эти дни в госпиталь приезжают представители частей, и на специальной площадке происходит передача выздоровевшего из рук в руки. После вчерашней выписки осталось 127 больных. По Кабульскому гарнизону в день поступает уже не более 30 гепатитных больных. Подкидывают иногородние: Мазари-Шариф, Ташкурган.
Ночью по периметру аэродрома увидел пять САБов. Когда первый раз я столкнулся с ними, я долго не мог понять, что это. Думал даже, что НЛО. Светящиеся АвиаБомбы спускаются на парашютах очень медленно. Они должны отвлечь на себя стингеры, которые духи могут выстреливать по бортам, летящим ночью. А ведь доставка иногородних больных осуществляется, в основном, в это время. Вот и сейчас я увидел «гирлянду» из семи САБов. Красиво, однако!
***
На шестой день болезни Валеру положили в тифозное отделение: анализ выявил паратиф А.
Я остался один. Перед обедом два PC разорвались метрах в 200 - 250 от забора за моим отделением. Бухнуло довольно громко. Задрожали стёкла. В правом ухе противно зазвенело. Несколько дней после этого ухо было как бы заложено. Потом я перестал замечать это. Но в 1994 году, когда меня прокручивали на предмет увольнения из Армии в Окружном госпитале Ростова-на-Дону, то выявили правостороннюю нейросенсорную тугоухость.
***
Похолодало. Вечером уже одеваю бушлат. Ах, как приятно пить горячий настоящий индийский чай, который разворачивается в стакане цельными листиками. Это сейчас мы можем наслаждаться различными сортами индийского, цейлонского, китайского чая. А тогда, в Союзе мы пили краснодарский, грузинский, азербайджанский, которые мало чем отличались друг от друга. Дефицитом был индийский чай со слониками на этикетке, но в таких же бумажных коробочках. Но я не помню, чтобы и его частички разворачивались в кипятке маленькими листиками. Палочки-чаинки оставались палочками.
И вот мы с Сергеем вкушали это удовольствие. Я был равнодушен к сладкому, и только в Азербайджане любил пить чай из армуда с маленькими кусочками твёрдого сахара вприкуску. Сергей же был сладкоежкой. Он умилял и удивлял меня, когда после обеда, пробив две дырки в банке сгущёнки, лёжа в кровати, высасывал её всю до конца.
***
Слухи, слухи, слухи... Американцы поставят духам ракеты «Ланс», а это уже посерьёзнее тех PC, и по дальности и по мощности. Это их ответ на наши удары тактическими ракетами по базам моджахедов. Эскалация порождает эскалацию. Ну, и что мы ещё применим? Объёмный взрыв? Вроде бы применяли. Американцы застряли в своё время во Вьетнаме, а мы — здесь. Перед ужином звякнули стекла нашего «кубрика». Это PC рванул в районе КЭЧ, через забор от нас. Хоть я и остался в отделении один, но сегодня мой приёмный день. Хорошо, что всего 15 человек поступило.
***
Наконец то мне дали подмогу вместо выбывшего Валеры. Целый полковник Липинский Михаил Николаевич усилил мой боевой расчёт. Мне сказали, что я с ним хлебну горя. Своеобразный товарищ. Обиженный! Не назначают его никак начальником отделения, а вот полковничью звезду он получил. Здесь, на войне, оказывается, действует правило: если твой ранг соответствует твоей должности, а срок очередного воинского звания подошёл, то могут присвоить звание и на ступень выше.
Своеобразно и работал товарищ полковник. Он приходил в обед, работал и уходил. Затем появлялся после отбоя и часа два писал истории болезни. Я смотрел на это сквозь пальцы, поскольку документацию он не запускал, а больные все у него были лёгкие. Я, как и прежде, вёл палаты офицеров и прапорщиков, женскую палату и палаты «капельников». Липинский — всех остальных. Меня это устраивало.
Вечером, на совещании у командира, вручали афганские медали «10 лет саурской революции». Это той, которая была в апреле 1978 года. Видимо, это последние вздохи режима. В центре изображён горящий факел. Я пошутил — олимпийская медаль!
***
Дежурю по части. Это тяжелее, чем дежурным врачом. Собачье дежурство. Почти целый день на ногах. Крутишься-вертишься на пятачке перед КПП, отбивая атаки посетителей с одной стороны и больных -— с другой. Вечером почувствовал, что шея и лицо горят. Посмотрел в зеркало — полыхают огнём. Вот оно предательское Кабульское солнышко. На холоде в бушлате его не ощущаешь. А разряжённая атмосфера и более высокое, чем на наших средних широтах, стояние солнца делают своё дело.
Ночью увидел, как небольшой фургон остановился на трассе прямо перед поворотом на съезд в сторону КПП. Стоит. Пришлось идти. Это метров сто будет. Мурашки по спине бегают. Темнота вокруг. Свет на КПП остаётся позади. Снимаю предохранитель на автомате, но не передёргиваю затвор. Подхожу. Мотор не работает. В кабине двое. Жестом показываю: валите отсюда. Улыбаются, кивают головами, показывают на мотор, пожимая плечами. Тогда я направляю на них ствол, отхожу вправо и поднимаю левую руку вверх, изображая, как бы сигнал к готовности открытия огня со стороны КПП. Водитель задёргался, мотор зачихал, потом зарычал и, наконец, заурчал. Обдав меня облаком смрада, фургон помчался по трассе. Когда его габариты растворились в ночи, я расслабился и медленно вернулся на КПП. В голове носился табун диких мыслей: зачем они стояли? был ли кто в фургоне? что могло бы быть? Утомлённый за день, обожжённый солнцем, взбудораженный ночными визитёрами, я практически не спал ночь и утром чувствовал себя чудовищно разбитым.
***
Замучила постоянная изжога от столовского питания на комбижире. Эх, боржомчику бы! В нашем магазине есть. Но я решил твёрдо экономить на питании. Пища в столовой, хотя и не доставляла особого удовольствия в органолептическом плане, но всё же заполняла своим объёмом пустоты моего пищеварительного тракта, снимая на какое-то время чувство голода. А состояние моего тракта соответствовало примерно состоянию трактов России: разбитых и чавкающих. Сосало, урчало и почти постоянно хотелось есть. Расход энергии превышал её поступление и мы с Серёжей потихоньку таяли. Не знаю, сколько я сбросил килограммов, но в конце афганской эпопеи моя ладонь, поставленная на ребро в области пупка, спокойно располагалась как раз между животом и поясом. Утянутые ремнём штаны представляли довольно грустную картину. Немного лучше было, когда я одевал помочи. Правда, если бы они отстегнулись сразу в двух местах, то я вряд ли успел бы задержать падение штанов.
Иногда подкармливали меня мои любезные желтокожие, мои «мандарины» из числа офицеров и прапорщиков. То банку нашей сгущёнки или тушёнки, то разные датские мясные консервы (язык, паштет, сосиски) презентуют. Не часто, конечно. Тогда мы с Сергеем устраивали маленький гастрономический праздник, который ласково называли «пирдуха». А старшие медсестры наших отделений выделяли на это грамм по сто спирту.
Так вот, деньги на продукты мы почти не тратили, сохраняя их на покупку чего-нибудь сугубо материального, что может остаться на память о пребывании в здешних краях. Прикинул: сыну (14 лет) - на плейер, дочке (7 лет) - на разные девчачьи украшения (бижутерия), жене — на фен и семье — на двухкассетник. Должно хватить. Срок-то у меня небольшой получится, если всё пойдёт по графику, меньше полугода. Те, кто больше года пробыл, прибарахляются существенно: японская теле- и видео- аппаратура, различная бытовая техника, шмотки и т. д. и т. п. А что? - заработал ведь. Те, кто ходил в рейды, под пули, получали и военную добычу. Ну, снял боец с руки убитого духа «Роллекс», магнитофончик взял. И что — мародёр? Оставить, или начальству сдать? Оставлять — глупо. Убитому это уже не надо. Сдать — не менее глупо, потому как начальство эту его военную добычу себе присвоит, или вышестоящему начальству подарит, себе же во благо.
О других случаях говорить не хочу. Война — грязное дело. Там нет ни рыцарей, ни джентльменов.
***
22 ноября. На «Скальпеле» прибыл наконец заменщик командиру, из Самары. Один из поступивших ко мне офицеров оказался из батальона охраны Наджибуллы. Он поведал, что их батальон точно будет до мая, а Наджиб хочет, чтобы его оставили ещё на год. Реммастерская сворачивается и на днях убывает в Союз. Про нас пока молчат, но Новый год мы точно отметим здесь. В прессе чуть позже прозвучало заявление Наджибуллы о том, что, в связи с эскалацией боевых действий вооружённой оппозицией, вывод наших войск невозможен.
Написал уже восемь писем, а получил в два раза меньше. Обидно. Я спешу поделиться мыслями. Конечно, не всеми. Те мысли, которые меня гложут, останутся при мне. Я спешу. И каждый пролетевший день приближает конец этой никому не нужной войны. Но конец для кого-то может наступить и раньше. Может быть. Здесь, всё-таки, стреляют. Здесь эрэсы летят по непредсказуемой траектории. У них нет точечной цели. Цель одна, но она большая. Это аэродром. И мы — на его краю. Смерть гуляет. Смерть танцует. И на этой «танцплощадке» мы. «Музыка» молотков за воротами ПАЛа каждый день напоминает об этом. Понимают ли это мои близкие? Вряд ли. Но они и не должны чувствовать это, не должны это знать. Как не знает об этом мама, которая думает, что её сын загорает в горах Грузии. И вообще: в Кабуле всё спокойно...
Периодически вырубается свет. Вот и сегодня я пригласил Женю Васильева посидеть по случаю презентованной мне бутылки водки. Водку привезли из Союза, поэтому я спокоен. Посидели при свечах. Вспоминали Магдебург и Ленинград. Сам-то он питерский. Сергей же в это время гулял на дне рождения своей старшей медсестры.
***
Воскресенье, 27 ноября. Пообедал, и только собрался покемарить, как приехал Володя, лечащийся у меня советник, подполковник. Я его на субботу и воскресенье отпускал домой. Предложил поехать в Кабул, побродить по торговым точкам. Я, конечно же, согласился. Но об этом не должен знать никто. «Гражданки» у меня не было, спортивный костюм «Адидас»я ещё не купил. Приехали к нему на квартиру. Там я переоделся в его спортивный костюм, он в свою «гражданку», и пошли мы по дуканам. Это был мой первый выход в город, к тому же, нелегальный. Почти все дуканщики говорят по-русски, особенно сикхи. Это основные торговцы в Афгане. Глаза разбегаются от разнообразия и разноцветия товаров. А как торгуются! И в конце ещё от себя широким жестом — бакшиш. Нет, конечно же он не в убытке, а бакшиш — это мелочь, какая-нибудь безделушка (косметический карандаш, заколка и т. п.).
Да, торговаться надо уметь. Торговался Володя, но и его надули, как он сам потом признался мне. А деньги то мои. Он потратил всё, что у меня было на разную мелочевку: часы и часики, маникюрные наборы, косметички, зеркальца, разную бижутерию, китайские фонарики, браслеты магнитные и медные, серёжки с лунным камнем и прочая и прочая. Всё это было свалено в купленную же спортивную сумку «Монтана». Рейд был закончен, и к ужину я был в нашей келье. Разложив товар на койке, я изучал свои «сокровища».
***
29 ноября. Совещание провёл новый командир, полковник Свирин Вячеслав Иванович, сменивший полковника Миковорова. По данным разведки, что передал командиру генерал Соколов, лечащийся у нас, сегодня-завтра ожидается массированный обстрел аэродрома. Да ещё говорят, что американцы дали-таки духам новые ракеты («Лэнс»?) с диаметром поражения мёртвой зоны около 500 метров. Ещё раз нам напомнили об ответственности за жизни своих подопечных. В отделении у меня ещё около ста больных. Провёл тренировку по укрытию в щели и пожаротушению.
Генерал-лейтенант Владимир Соколов стал начальником штаба 40-й Армии в том же 1988 году. Но и генералы не застрахованы от инфекций. Он лежал у нас с целым букетом инфекционных заболеваний. Владимир Сергеевич — один из сыновей маршала Советского Союза Сергея Леонидовича Соколова. На днях я видел, как в госпиталь заехал УАЗик и направился прямо к ОРИТ. Из него вышел командарм Борис Громов, а Соколов уже поджидал его недалеко от входа. Что было дальше – не знаю, так как спешил в штаб. Ещё раз я видел Соколова уже в Баку. После вывода войск из Афганистана он был назначен командармом 4-й Армии.
Но ни 29-го, ни 30-го обстрелов аэродрома не было. Толи наша контрразведка со спецназом сработали, толи ещё что-то.
***
А полковник Фока убывает в Кишинёв, на родину. Счастливый! Помню Ивана Николаевича по Магдебургскому госпиталю. Боевое крещение я получил в его отделении. Возможно, я бы мог стать у него старшим ординатором, но «кадры решают всё». Это место занял тогда Женя Васильев. Ах, как красиво уезжал Фока: барахлишко упаковано, аккуратно обшито материалом от плащ-накидок, на колёсиках. Только как он всё это будет перевозить? Он же не Шива. Да и шести рук Шивы не хватило бы. Славно потрудился Фока. Заслужил!
Дело, как бы там ни было, близится к концу, и начинается «распродажа». И бойцы-больные тащат к забору всё, что могут. Я уже перехватывал два матраса, а сегодня обнаружил спрятанное зеркало из раздевалки. Ждали темноты, чтобы под её покровом совершить на заборе бартер.
Ира и Лариса отказались перейти в ОРИТ и 2-го декабря их рассчитывают. Поедут домой. Ну и правильно. Наработались, натерпелись страхов в Кандагаре, переболели здесь. Удачи им! А у меня осталось два сержанта-фельдшера и две медсестры.
***
1 декабря. За сутки поступило ко мне 50 (!) больных (из них половина — ночным бортом). Прорвало! И после вчерашней выписки их стало 120: 48 моих, остальные — Липинского. Опять стащили матрас, а из процедурной пропало пять коробок 40% глюкозы (100 ампул).
По слухам эвакуация больных в Союз должна начаться 20 декабря, а личного состава (т. е. нас) — 6-7 января. Радишевскому прибыл заменьщик. Замена идёт по плану! Даже за полтора месяца до планируемого по Женевским соглашениям вывода войск.
Что сейчас в Сумгаите? - не знаю. Что происходит в Баку и Ереване - читаю в газетах. Какой-то кошмар. Картины бойни в Сумгаите ещё свежи в памяти. А мои ничего не пишут. Это угнетает, давит на психику, не даёт сосредоточиться на работе. Годовой отчёт. Несколько раз уже я его пересчитывал и переписывал. А тут ещё ЧП в отделении. Непонятная кома у больного Т. Он не был в числе «капельников», и потому его вёл Липинский, желтуха регрессировала и ничто не предвещало катастрофы. И вдруг вечером, после ужина, его находят в курилке за отделением, лежащим на лавке, с рвотными массами у рта. Он тут же был доставлен в ОРИТ. И теперь все наши светила, инфекционисты и реаниматологи собрались у его тела. Взяты анализы, капаются растворы. Диагноз не совсем ясен. Точнее - не ясен совсем.
А сегодня 15-летие нашей свадьбы. Как давно это было. Город Волжский. Елена «свалилась» мне на голову. Ну, семья её переехала в квартиру прямо над нами. А через год мы сыграли свадьбу. А в августе следующего года родился сын, Александр, а меня забрали в Армию. Ему уже четырнадцать, а он давно уже выше меня. Дочке Иришке, рождённой в Магдебурге, только семь лет, первоклашка. Сто граммов огненной жидкости обостряют воспоминания.
***
3 декабря. Подтверждена эвакуация больных в Союз с 20 декабря, но числа с 10-го нам будут перебрасывать партиями около 400 больных из госпиталя Баграма. Его эвакуируют раньше.
Курс чека стремительно падает: неделю назад он шёл 1 : 50, а сегодня — 1 : 35. Моего больного в ОРИТ перевели на ИВЛ (искусственная вентиляция лёгких). Прогноз плохой. Фактически — живой труп. Нет, я не пропустил кому. С печенью всё относительно нормально. Моей вины здесь нет. Что-то мозговое. Но что? И отчего?
***
5 декабря. Стащили ещё один матрас. Начинает выходить Шинданд. Если бы я согласился на него тогда, то уже паковал бы чемоданы. Обвал чека — 1 : 15! Мучаюсь с годовым отчётом, терзаюсь мыслями о доме, о скорой встрече, о возможной задержке. Сказали, что двух инфекционистов оставят здесь до полного вывода Кабульского гарнизона, и уходить они будут в колонне с войсками через Саланг на Хайратон - Термез. Я могу оказаться в их числе, но особого желания уже нет.
Удручает состояние больного Т. За него дышит аппарат ИВЛ, но сердце пока работает самостоятельно. И все знают, что его уже не вернуть. Но сколько он протянет? Младший сержант Т., десантник, что с тобой приключилось? Почему ты поедешь домой в деревянном мундире? Я подумал о его матери. Как хорошо, что моя не знает, где я.
Сергею на совещании у командира вручили медаль республики Кампучия. Награда нашла героя через два года! Вот такие у нас инфекционисты. Если для меня это была первая заграничная командировка (Германия не в счёт), то у Сергея — вторая, и у Трунова — вторая (был в Анголе).
Поскольку отделение работает на приём, а Липинский стоит дежурным по части, то мне пришлось бросить отчёт и принимать больных. Принял двадцать, и столько же подал на выписку на завтра. Первая эвакуация больных намечена на 15-е, но столько же запланировано сбагрить нам из Баграма (сбаграмить!).
***
7 декабря. В 06.45 не стало Т. Был на вскрытии в ПАЛе. Не гепатит и не другое инфекционное заболевание стало причиной смерти. Заключение гласило: Гематома в области ствола головного мозга, повреждение верхних сегментов спинного. Здесь находятся важные центры регуляции, в т.ч. дыхательный и сердечно-сосудистый. Парня убили. Вероятно, ударом по шее под затылком, либо приёмом спецназа — резким сворачиванием головы вбок. Что это было? Баловство или какая-то разборка с таким же десантником, как и он? Об этом уже никогда не узнаем. Выписку из отделения временно прикрыли. Приехавший на следующий день следователь допрашивал всех по одному. Но прошла неделя со дня случившегося, и много человек было выписано за это время. Так что расследование продолжиться в войсках. Но вряд ли смогут найти убийцу. По крайней мере, ничего нового я больше до своего отъезда не узнал.
На совещании командир сказал, что эвакуация больных и медперсонала завершится до Нового года. Моё отделение будет принимать только иногородних — борта с Мазари- Шарифа. Дал Володе денег, чтобы он купил что-нибудь в дуканах на своё усмотрение. Сам выбраться не могу. А будет ли возможность потом – не знаю. Он привёз, но я не очень доволен. Если бы был с ним, то много чего из этого не взял бы. Но...
Первый раз днём увидел, откуда летят наши ракеты. Это за ГСМ, у подножия гор. Ракета оставляет дымный след, уходя за горный хребет, а затем доносится раскат грома. Ночью это выглядит красивее. Очень некрасиво будет там, куда упадёт этот «огурец».
По плану осталось сделать три выписки: 10-го, 13-го и 16-го декабря. Выписные уходят в свои части. Остальные, которым по срокам или состоянию рано идти на выписку, должны пойти на эвакуацию в госпиталя Союза за три дня: с 18-го по 20-е. А с 21-го по 26-е должны быть эвакуированы сотрудники. Но это — по плану, а я уже знаю, что планы меняются каждый день. Уточнили, что в медобеспечении последней колонны, уходящей из Кабула, должен быть один инфекционист. Предложили добровольца. В принципе, если бы не обстановка в Азербайджане, я бы остался. Маловато заработал. Но всех денег не заработаешь, да и я нужнее там, дома.
Меня ждут.
 
----------------------------------------------------------------------------------------------
 
Окончание - "Мы уходим с Востока... Уходим... Уходим..."

© Copyright: Александр Лупооков, 2013

Регистрационный номер №0119278

от 23 февраля 2013

[Скрыть] Регистрационный номер 0119278 выдан для произведения:

Это продолжение повествования: "От Абула до Кабула" и "Между Землёй и Небом - Война..."
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
 
 
 
17 ноября. Отяжелел один из моих больных, и я перевёл его в ОРИТ. Пришлось снова ехать в Центральный госпиталь за ведущим терапевтом. И всё было так же, как и в прошлый раз, ничего экстраординарного не случилось. Правда, в этот день убили часового на той стороне аэродрома, о чём я узнал на следующий день. Снайпер стрелял точно: чуть выше бронежилета, в горло. И снова стучат молотки за забором ПАЛа, готовя груз 200 для «Чёрного тюльпана».
***
Прибывают новые люди. В трёхмесячную командировку прибыли двое: полковник и подполковник. Да и командир ждёт заменщика. Болеет Марина. Болеет Валера. Болеют, но работают. Хорошо, что моё отделение уже несколько дней не работает на приём. Принцип работы здесь такой: отделения попеременно работают на приём, а очерёдность определяет начмед, исходя из количества свободных коек и планируемой выписки. Выписка производится два раза в неделю в установленные дни. В эти дни в госпиталь приезжают представители частей, и на специальной площадке происходит передача выздоровевшего из рук в руки. После вчерашней выписки осталось 127 больных. По Кабульскому гарнизону в день поступает уже не более 30 гепатитных больных. Подкидывают иногородние: Мазари-Шариф, Ташкурган.
Ночью по периметру аэродрома увидел пять САБов. Когда первый раз я столкнулся с ними, я долго не мог понять, что это. Думал даже, что НЛО. Светящиеся АвиаБомбы спускаются на парашютах очень медленно. Они должны отвлечь на себя стингеры, которые духи могут выстреливать по бортам, летящим ночью. А ведь доставка иногородних больных осуществляется, в основном, в это время. Вот и сейчас я увидел «гирлянду» из семи САБов. Красиво, однако!
***
На шестой день болезни Валеру положили в тифозное отделение: анализ выявил паратиф А.
Я остался один. Перед обедом два PC разорвались метрах в 200 - 250 от забора за моим отделением. Бухнуло довольно громко. Задрожали стёкла. В правом ухе противно зазвенело. Несколько дней после этого ухо было как бы заложено. Потом я перестал замечать это. Но в 1994 году, когда меня прокручивали на предмет увольнения из Армии в Окружном госпитале Ростова-на-Дону, то выявили правостороннюю нейросенсорную тугоухость.
***
Похолодало. Вечером уже одеваю бушлат. Ах, как приятно пить горячий настоящий индийский чай, который разворачивается в стакане цельными листиками. Это сейчас мы можем наслаждаться различными сортами индийского, цейлонского, китайского чая. А тогда, в Союзе мы пили краснодарский, грузинский, азербайджанский, которые мало чем отличались друг от друга. Дефицитом был индийский чай со слониками на этикетке, но в таких же бумажных коробочках. Но я не помню, чтобы и его частички разворачивались в кипятке маленькими листиками. Палочки-чаинки оставались палочками.
И вот мы с Сергеем вкушали это удовольствие. Я был равнодушен к сладкому, и только в Азербайджане любил пить чай из армуда с маленькими кусочками твёрдого сахара вприкуску. Сергей же был сладкоежкой. Он умилял и удивлял меня, когда после обеда, пробив две дырки в банке сгущёнки, лёжа в кровати, высасывал её всю до конца.
***
Слухи, слухи, слухи... Американцы поставят духам ракеты «Ланс», а это уже посерьёзнее тех PC, и по дальности и по мощности. Это их ответ на наши удары тактическими ракетами по базам моджахедов. Эскалация порождает эскалацию. Ну, и что мы ещё применим? Объёмный взрыв? Вроде бы применяли. Американцы застряли в своё время во Вьетнаме, а мы — здесь. Перед ужином звякнули стекла нашего «кубрика». Это PC рванул в районе КЭЧ, через забор от нас. Хоть я и остался в отделении один, но сегодня мой приёмный день. Хорошо, что всего 15 человек поступило.
***
Наконец то мне дали подмогу вместо выбывшего Валеры. Целый полковник Липинский Михаил Николаевич усилил мой боевой расчёт. Мне сказали, что я с ним хлебну горя. Своеобразный товарищ. Обиженный! Не назначают его никак начальником отделения, а вот полковничью звезду он получил. Здесь, на войне, оказывается, действует правило: если твой ранг соответствует твоей должности, а срок очередного воинского звания подошёл, то могут присвоить звание и на ступень выше.
Своеобразно и работал товарищ полковник. Он приходил в обед, работал и уходил. Затем появлялся после отбоя и часа два писал истории болезни. Я смотрел на это сквозь пальцы, поскольку документацию он не запускал, а больные все у него были лёгкие. Я, как и прежде, вёл палаты офицеров и прапорщиков, женскую палату и палаты «капельников». Липинский — всех остальных. Меня это устраивало.
Вечером, на совещании у командира, вручали афганские медали «10 лет саурской революции». Это той, которая была в апреле 1978 года. Видимо, это последние вздохи режима. В центре изображён горящий факел. Я пошутил — олимпийская медаль!
***
Дежурю по части. Это тяжелее, чем дежурным врачом. Собачье дежурство. Почти целый день на ногах. Крутишься-вертишься на пятачке перед КПП, отбивая атаки посетителей с одной стороны и больных -— с другой. Вечером почувствовал, что шея и лицо горят. Посмотрел в зеркало — полыхают огнём. Вот оно предательское Кабульское солнышко. На холоде в бушлате его не ощущаешь. А разряжённая атмосфера и более высокое, чем на наших средних широтах, стояние солнца делают своё дело.
Ночью увидел, как небольшой фургон остановился на трассе прямо перед поворотом на съезд в сторону КПП. Стоит. Пришлось идти. Это метров сто будет. Мурашки по спине бегают. Темнота вокруг. Свет на КПП остаётся позади. Снимаю предохранитель на автомате, но не передёргиваю затвор. Подхожу. Мотор не работает. В кабине двое. Жестом показываю: валите отсюда. Улыбаются, кивают головами, показывают на мотор, пожимая плечами. Тогда я направляю на них ствол, отхожу вправо и поднимаю левую руку вверх, изображая, как бы сигнал к готовности открытия огня со стороны КПП. Водитель задёргался, мотор зачихал, потом зарычал и, наконец, заурчал. Обдав меня облаком смрада, фургон помчался по трассе. Когда его габариты растворились в ночи, я расслабился и медленно вернулся на КПП. В голове носился табун диких мыслей: зачем они стояли? был ли кто в фургоне? что могло бы быть? Утомлённый за день, обожжённый солнцем, взбудораженный ночными визитёрами, я практически не спал ночь и утром чувствовал себя чудовищно разбитым.
***
Замучила постоянная изжога от столовского питания на комбижире. Эх, боржомчику бы! В нашем магазине есть. Но я решил твёрдо экономить на питании. Пища в столовой, хотя и не доставляла особого удовольствия в органолептическом плане, но всё же заполняла своим объёмом пустоты моего пищеварительного тракта, снимая на какое-то время чувство голода. А состояние моего тракта соответствовало примерно состоянию трактов России: разбитых и чавкающих. Сосало, урчало и почти постоянно хотелось есть. Расход энергии превышал её поступление и мы с Серёжей потихоньку таяли. Не знаю, сколько я сбросил килограммов, но в конце афганской эпопеи моя ладонь, поставленная на ребро в области пупка, спокойно располагалась как раз между животом и поясом. Утянутые ремнём штаны представляли довольно грустную картину. Немного лучше было, когда я одевал помочи. Правда, если бы они отстегнулись сразу в двух местах, то я вряд ли успел бы задержать падение штанов.
Иногда подкармливали меня мои любезные желтокожие, мои «мандарины» из числа офицеров и прапорщиков. То банку нашей сгущёнки или тушёнки, то разные датские мясные консервы (язык, паштет, сосиски) презентуют. Не часто, конечно. Тогда мы с Сергеем устраивали маленький гастрономический праздник, который ласково называли «пирдуха». А старшие медсестры наших отделений выделяли на это грамм по сто спирту.
Так вот, деньги на продукты мы почти не тратили, сохраняя их на покупку чего-нибудь сугубо материального, что может остаться на память о пребывании в здешних краях. Прикинул: сыну (14 лет) - на плейер, дочке (7 лет) - на разные девчачьи украшения (бижутерия), жене — на фен и семье — на двухкассетник. Должно хватить. Срок-то у меня небольшой получится, если всё пойдёт по графику, меньше полугода. Те, кто больше года пробыл, прибарахляются существенно: японская теле- и видео- аппаратура, различная бытовая техника, шмотки и т. д. и т. п. А что? - заработал ведь. Те, кто ходил в рейды, под пули, получали и военную добычу. Ну, снял боец с руки убитого духа «Роллекс», магнитофончик взял. И что — мародёр? Оставить, или начальству сдать? Оставлять — глупо. Убитому это уже не надо. Сдать — не менее глупо, потому как начальство эту его военную добычу себе присвоит, или вышестоящему начальству подарит, себе же во благо.
О других случаях говорить не хочу. Война — грязное дело. Там нет ни рыцарей, ни джентльменов.
***
22 ноября. На «Скальпеле» прибыл наконец заменщик командиру, из Самары. Один из поступивших ко мне офицеров оказался из батальона охраны Наджибуллы. Он поведал, что их батальон точно будет до мая, а Наджиб хочет, чтобы его оставили ещё на год. Реммастерская сворачивается и на днях убывает в Союз. Про нас пока молчат, но Новый год мы точно отметим здесь. В прессе чуть позже прозвучало заявление Наджибуллы о том, что, в связи с эскалацией боевых действий вооружённой оппозицией, вывод наших войск невозможен.
Написал уже восемь писем, а получил в два раза меньше. Обидно. Я спешу поделиться мыслями. Конечно, не всеми. Те мысли, которые меня гложут, останутся при мне. Я спешу. И каждый пролетевший день приближает конец этой никому не нужной войны. Но конец для кого-то может наступить и раньше. Может быть. Здесь, всё-таки, стреляют. Здесь эрэсы летят по непредсказуемой траектории. У них нет точечной цели. Цель одна, но она большая. Это аэродром. И мы — на его краю. Смерть гуляет. Смерть танцует. И на этой «танцплощадке» мы. «Музыка» молотков за воротами ПАЛа каждый день напоминает об этом. Понимают ли это мои близкие? Вряд ли. Но они и не должны чувствовать это, не должны это знать. Как не знает об этом мама, которая думает, что её сын загорает в горах Грузии. И вообще: в Кабуле всё спокойно...
Периодически вырубается свет. Вот и сегодня я пригласил Женю Васильева посидеть по случаю презентованной мне бутылки водки. Водку привезли из Союза, поэтому я спокоен. Посидели при свечах. Вспоминали Магдебург и Ленинград. Сам-то он питерский. Сергей же в это время гулял на дне рождения своей старшей медсестры.
***
Воскресенье, 27 ноября. Пообедал, и только собрался покемарить, как приехал Володя, лечащийся у меня советник, подполковник. Я его на субботу и воскресенье отпускал домой. Предложил поехать в Кабул, побродить по торговым точкам. Я, конечно же, согласился. Но об этом не должен знать никто. «Гражданки» у меня не было, спортивный костюм «Адидас»я ещё не купил. Приехали к нему на квартиру. Там я переоделся в его спортивный костюм, он в свою «гражданку», и пошли мы по дуканам. Это был мой первый выход в город, к тому же, нелегальный. Почти все дуканщики говорят по-русски, особенно сикхи. Это основные торговцы в Афгане. Глаза разбегаются от разнообразия и разноцветия товаров. А как торгуются! И в конце ещё от себя широким жестом — бакшиш. Нет, конечно же он не в убытке, а бакшиш — это мелочь, какая-нибудь безделушка (косметический карандаш, заколка и т. п.).
Да, торговаться надо уметь. Торговался Володя, но и его надули, как он сам потом признался мне. А деньги то мои. Он потратил всё, что у меня было на разную мелочевку: часы и часики, маникюрные наборы, косметички, зеркальца, разную бижутерию, китайские фонарики, браслеты магнитные и медные, серёжки с лунным камнем и прочая и прочая. Всё это было свалено в купленную же спортивную сумку «Монтана». Рейд был закончен, и к ужину я был в нашей келье. Разложив товар на койке, я изучал свои «сокровища».
***
29 ноября. Совещание провёл новый командир, полковник Свирин Вячеслав Иванович, сменивший полковника Миковорова. По данным разведки, что передал командиру генерал Соколов, лечащийся у нас, сегодня-завтра ожидается массированный обстрел аэродрома. Да ещё говорят, что американцы дали-таки духам новые ракеты («Лэнс»?) с диаметром поражения мёртвой зоны около 500 метров. Ещё раз нам напомнили об ответственности за жизни своих подопечных. В отделении у меня ещё около ста больных. Провёл тренировку по укрытию в щели и пожаротушению.
Генерал-лейтенант Владимир Соколов стал начальником штаба 40-й Армии в том же 1988 году. Но и генералы не застрахованы от инфекций. Он лежал у нас с целым букетом инфекционных заболеваний. Владимир Сергеевич — один из сыновей маршала Советского Союза Сергея Леонидовича Соколова. На днях я видел, как в госпиталь заехал УАЗик и направился прямо к ОРИТ. Из него вышел командарм Борис Громов, а Соколов уже поджидал его недалеко от входа. Что было дальше – не знаю, так как спешил в штаб. Ещё раз я видел Соколова уже в Баку. После вывода войск из Афганистана он был назначен командармом 4-й Армии.
Но ни 29-го, ни 30-го обстрелов аэродрома не было. Толи наша контрразведка со спецназом сработали, толи ещё что-то.
***
А полковник Фока убывает в Кишинёв, на родину. Счастливый! Помню Ивана Николаевича по Магдебургскому госпиталю. Боевое крещение я получил в его отделении. Возможно, я бы мог стать у него старшим ординатором, но «кадры решают всё». Это место занял тогда Женя Васильев. Ах, как красиво уезжал Фока: барахлишко упаковано, аккуратно обшито материалом от плащ-накидок, на колёсиках. Только как он всё это будет перевозить? Он же не Шива. Да и шести рук Шивы не хватило бы. Славно потрудился Фока. Заслужил!
Дело, как бы там ни было, близится к концу, и начинается «распродажа». И бойцы-больные тащат к забору всё, что могут. Я уже перехватывал два матраса, а сегодня обнаружил спрятанное зеркало из раздевалки. Ждали темноты, чтобы под её покровом совершить на заборе бартер.
Ира и Лариса отказались перейти в ОРИТ и 2-го декабря их рассчитывают. Поедут домой. Ну и правильно. Наработались, натерпелись страхов в Кандагаре, переболели здесь. Удачи им! А у меня осталось два сержанта-фельдшера и две медсестры.
***
1 декабря. За сутки поступило ко мне 50 (!) больных (из них половина — ночным бортом). Прорвало! И после вчерашней выписки их стало 120: 48 моих, остальные — Липинского. Опять стащили матрас, а из процедурной пропало пять коробок 40% глюкозы (100 ампул).
По слухам эвакуация больных в Союз должна начаться 20 декабря, а личного состава (т. е. нас) — 6-7 января. Радишевскому прибыл заменьщик. Замена идёт по плану! Даже за полтора месяца до планируемого по Женевским соглашениям вывода войск.
Что сейчас в Сумгаите? - не знаю. Что происходит в Баку и Ереване - читаю в газетах. Какой-то кошмар. Картины бойни в Сумгаите ещё свежи в памяти. А мои ничего не пишут. Это угнетает, давит на психику, не даёт сосредоточиться на работе. Годовой отчёт. Несколько раз уже я его пересчитывал и переписывал. А тут ещё ЧП в отделении. Непонятная кома у больного Т. Он не был в числе «капельников», и потому его вёл Липинский, желтуха регрессировала и ничто не предвещало катастрофы. И вдруг вечером, после ужина, его находят в курилке за отделением, лежащим на лавке, с рвотными массами у рта. Он тут же был доставлен в ОРИТ. И теперь все наши светила, инфекционисты и реаниматологи собрались у его тела. Взяты анализы, капаются растворы. Диагноз не совсем ясен. Точнее - не ясен совсем.
А сегодня 15-летие нашей свадьбы. Как давно это было. Город Волжский. Елена «свалилась» мне на голову. Ну, семья её переехала в квартиру прямо над нами. А через год мы сыграли свадьбу. А в августе следующего года родился сын, Александр, а меня забрали в Армию. Ему уже четырнадцать, а он давно уже выше меня. Дочке Иришке, рождённой в Магдебурге, только семь лет, первоклашка. Сто граммов огненной жидкости обостряют воспоминания.
***
3 декабря. Подтверждена эвакуация больных в Союз с 20 декабря, но числа с 10-го нам будут перебрасывать партиями около 400 больных из госпиталя Баграма. Его эвакуируют раньше.
Курс чека стремительно падает: неделю назад он шёл 1 : 50, а сегодня — 1 : 35. Моего больного в ОРИТ перевели на ИВЛ (искусственная вентиляция лёгких). Прогноз плохой. Фактически — живой труп. Нет, я не пропустил кому. С печенью всё относительно нормально. Моей вины здесь нет. Что-то мозговое. Но что? И отчего?
***
5 декабря. Стащили ещё один матрас. Начинает выходить Шинданд. Если бы я согласился на него тогда, то уже паковал бы чемоданы. Обвал чека — 1 : 15! Мучаюсь с годовым отчётом, терзаюсь мыслями о доме, о скорой встрече, о возможной задержке. Сказали, что двух инфекционистов оставят здесь до полного вывода Кабульского гарнизона, и уходить они будут в колонне с войсками через Саланг на Хайратон - Термез. Я могу оказаться в их числе, но особого желания уже нет.
Удручает состояние больного Т. За него дышит аппарат ИВЛ, но сердце пока работает самостоятельно. И все знают, что его уже не вернуть. Но сколько он протянет? Младший сержант Т., десантник, что с тобой приключилось? Почему ты поедешь домой в деревянном мундире? Я подумал о его матери. Как хорошо, что моя не знает, где я.
Сергею на совещании у командира вручили медаль республики Кампучия. Награда нашла героя через два года! Вот такие у нас инфекционисты. Если для меня это была первая заграничная командировка (Германия не в счёт), то у Сергея — вторая, и у Трунова — вторая (был в Анголе).
Поскольку отделение работает на приём, а Липинский стоит дежурным по части, то мне пришлось бросить отчёт и принимать больных. Принял двадцать, и столько же подал на выписку на завтра. Первая эвакуация больных намечена на 15-е, но столько же запланировано сбагрить нам из Баграма (сбаграмить!).
***
7 декабря. В 06.45 не стало Т. Был на вскрытии в ПАЛе. Не гепатит и не другое инфекционное заболевание стало причиной смерти. Заключение гласило: Гематома в области ствола головного мозга, повреждение верхних сегментов спинного. Здесь находятся важные центры регуляции, в т.ч. дыхательный и сердечно-сосудистый. Парня убили. Вероятно, ударом по шее под затылком, либо приёмом спецназа — резким сворачиванием головы вбок. Что это было? Баловство или какая-то разборка с таким же десантником, как и он? Об этом уже никогда не узнаем. Выписку из отделения временно прикрыли. Приехавший на следующий день следователь допрашивал всех по одному. Но прошла неделя со дня случившегося, и много человек было выписано за это время. Так что расследование продолжиться в войсках. Но вряд ли смогут найти убийцу. По крайней мере, ничего нового я больше до своего отъезда не узнал.
На совещании командир сказал, что эвакуация больных и медперсонала завершится до Нового года. Моё отделение будет принимать только иногородних — борта с Мазари- Шарифа. Дал Володе денег, чтобы он купил что-нибудь в дуканах на своё усмотрение. Сам выбраться не могу. А будет ли возможность потом – не знаю. Он привёз, но я не очень доволен. Если бы был с ним, то много чего из этого не взял бы. Но...
Первый раз днём увидел, откуда летят наши ракеты. Это за ГСМ, у подножия гор. Ракета оставляет дымный след, уходя за горный хребет, а затем доносится раскат грома. Ночью это выглядит красивее. Очень некрасиво будет там, куда упадёт этот «огурец».
По плану осталось сделать три выписки: 10-го, 13-го и 16-го декабря. Выписные уходят в свои части. Остальные, которым по срокам или состоянию рано идти на выписку, должны пойти на эвакуацию в госпиталя Союза за три дня: с 18-го по 20-е. А с 21-го по 26-е должны быть эвакуированы сотрудники. Но это — по плану, а я уже знаю, что планы меняются каждый день. Уточнили, что в медобеспечении последней колонны, уходящей из Кабула, должен быть один инфекционист. Предложили добровольца. В принципе, если бы не обстановка в Азербайджане, я бы остался. Маловато заработал. Но всех денег не заработаешь, да и я нужнее там, дома.
Меня ждут.

 
Мы уходим с востока. Уходим... Уходим…
Между Землей и Небом – Война…
Рейтинг: 0 680 просмотров
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!