Бандит у школьной доски Часть 4

Часть 4

 На седьмые сутки человек понял, что надо выходить. Организм не мог уже бороться ни с холодом, ни с голодом, ни с простудой. «Если не выйду сейчас, потом вообще не выйду, а теперь грех. Помоги мне, господи, – он всмотрелся в лик святого на иконе. - Если все будет хорошо, вернусь и вывезу и тебя, и распятие -  передам в храм. Клянусь…».  Взяв с собой пару самых маленьких золотых лампадок, перекрестился  и вылез из землянки...   Ночью пробрался  в свою бывшую часть без приключений, благо, она на окраине города. На складе среди старого барахла, спортивных коней, матов, лыж подобрал себе старую солдатскую форму, сапоги и, ведомый чувством голода, рванул к солдатской столовой.

  В столовой горел свет. На крыльце курил молодой солдатик:

-      Ты куда, бомжара?

-      Мне б хлеба, браток, два дня не ел,- голос дрогнул: “Неужто я так похож на бомжа”. Он всегда относился к ним, как к нелюдям, как к животным и вот…  На глаза навернулись слезы… Да, на Руси от тюрьмы и сумы не зарекайся.

-  Да ладно, постой тут, вынесу чего-нибудь.

И правда, минут через десять солдатик притащил почти половину пакета еще горячей перловки с парой кусочков жареной рыбы.

- В кастрюльке не дам, сопрешь небось, цветмет,- беззлобно сказал он.

Но Валерий его уже не слушал, руки сами рванулись в мешок -  и есть, есть, давясь и обжигаясь. Горячая, вкусная, сытная перловка...

- Да подожди ты, ложку вынесу.

Вернулся солдат с ложкой, буханкой хлеба и пластиковой бутылкой горячего чая.

- Иди отсюда, - постаравшись придать голосу строгость, сказал парнишка, – а то влетит мне за тебя. Работать устройся. Давай, иди.

На ходу жуя, беглец вернулся на склад и, наевшись до отвала и соорудив себе из старых спортивных матов и теннисных сеток лежбище, впервые  за последние дни спокойно уснул. “Здесь меня искать не будут…”

     Проснулся он через сутки, бодрый, здоровый и … голодный.

Следующим пунктом плана был вещевой рынок. Магаданский рынок походил на все рынки России. Мало кто обращал внимание на грязного бомжа в старой солдатской форме без погон.  Валерий сразу нашел то, что искал - табличку “Куплю золото, серебро“. За ней стояла типичная русская женщина с вроде честным лицом, поэтому к ней и подошел поинтересоваться:

-      Почем грамм золота принимаешь, красавица?

-      450, – даже не удивилась та.

Валерий вынул из кармана оторванную от ладанки золотую цепь:

-      Вот посмотри, – сердце замерло, а глаза неотрывно следили, как женщина повертела в руках цепочку, прикинула вес на ладошке.

Брови изумленно взлетели вверх, и взгляд уже внимательно пробежался  по странному клиенту, достала из кармана и чем-то капнула из пузырька на золото, из другого кармана достала электронные весы       

-      45,6, - еще один взгляд, - дам 12000.

-      Почему? Там же больше, чем на 20000

-      Бери, пока даю, и спасибо скажи, что паспорт не спрашиваю

-      Спасибо, красивая, - Валерий взял деньги и нырнул в толпу, огляделся.

Вроде никто за ним не пошел - «И хорошо…»

Тут же в рядах купил спортивный костюм, темные очки, кепку, кроссовки, белье, парфюм, спортивную сумку.  За какой-то палаткой переоделся. «Ну вот, теперь я уже не бомж …». Рывок на другую сторону рынка - пару пирожков по дороге - и опять табличка «Куплю…». Цепь от второй ладанки ушла столь же быстро, что и первая, только обманывать коротко стриженного братка, пусть и заросшего,  и худого, будто месяц  был в запое, но хорошо одетого, обманывать уже не стали.

    Следующий день не был похож на вчерашний. Серые тучи облепили все небо, и серый, скупой, холодный свет осеннего, скудного дня сеялся сквозь них. Тоска разлита была в тяжелых, мокрых тучах  и в воздухе, холодном и сером.  И от земли поднималась тоска. Весь день шел дождь. Мелкий, упрямый, маленький и злой дождичек.  Стекла окон от этого дождя были слезливо мокры, и жидкая, черная грязь лежала на улицах, а на асфальте пухли и зябли рябые лужицы. Ветер проносился порывами, злобно и жалобно, с мелкой яростью сгибая голые ветки мокрых, растрепанных деревьев. И в тонких визгах ветра все та же слышалась тоска.

В воскресный день, тем более такой, как сегодня, не хотелось выходить на улицу. Хотелось поплакаться кому-нибудь в жилетку.

- Маме? Расстроится сильно. Татьяне со Стасом? А чем они смогут помочь? А может, Стаса попросить навести справки о Сергее? А я даже его фамилии не знаю…  Странный он все-таки, - думала Валерия, вглядываясь в осеннее ненастье, -  то говорит так хорошо, чисто, и лицо в такие моменты светлое, а то вдруг глаза становятся цепкими, злыми, голос – сдержанным и жестким. Да-а-а…

   Валерия, облокотившись о подоконник, вспоминала, как вчера в одно мгновенье он  сделался другим, незнакомым ей человеком, с которым стало страшно и даже неприятно. “Нужно рвать с этим человеком, пока не поздно, именно рвать, рвать, рвать, рвать… Точно! Светик бы сейчас поаплодировала мне. Не потому что он плохой, просто он не такой, как ты. Он – хищник. Он всегда будет считать и тебя, впрочем, как и всех, хищницей, такова его натура. Боже, как хотелось бы выкинуть все мысли из головы об этом человеке, стоит, наверное, просто переболеть, как говорят в народе. Это сказала бы моя мама. Мамочка,  говорить всегда легко, а как претворить в жизнь…  Не понятно…  Почему…Зачем ответила на поздний звонок, зачем поехала с ним в лес… С ним хорошо и плохо… Он может быть таким нежным, внимательным, чувственным, а может – вдруг стать чужим, незнакомым человеком… От чего это зависит?..  И все-таки, скорее всего, это в нем самом. Почему я, - думала Валерия, - не могу поступать с ним так жестко, почему не могу замкнуться на своих проблемах, а замыкаюсь только на нем…  Может, я не самодостаточная…  А может, мне хочется верить, что он именно тот – умеющий любить. Умеющий заботиться, просто он очень устал и ему нужна помощь… Так может успокоить Татьяна.  Все-таки  я дура, именно дура… Ритка была права – это больше похоже на правду…  А вдруг он преступник, способный на все… Боже.  А такое может прийти только в мою дурную голову. Все. Надо просто отвлечься, попытаться вспомнить о своих делах, проблемах. А то что-то я просто уже растворилась в этом человеке… Та-а-ак, и начнем с уборки…  Вот сейчас мама меня одобрила бы.

   -  Какой все-таки разный бывает дождь, - думал в машине Сергей, - вроде бы как обычно осенний, но все равно разный: то нагоняющий тоску, то обнадеживающий, словно очищающий тебя от дневной пыльной духоты, то  ностальгический дождь, дождь воспоминаний…  Хотя и он тоже разный. Наверное, зависит от твоих воспоминаний, хорошие они или плохие…

     Сейчас не хотелось уходить от них, хотелось заново их пережить, почувствовать их снова. «Тот дождь – на радость или на беду, прямо как в той песне – познакомил меня с Валерией. И какой он получается?..  Да-а-а, никогда не знаешь, что найдешь – что потеряешь… А тот дождь?..  Сколько уже  прошло с того времени… Сколько уже изменилось, сколько уже пережито.  Тот дождь -  верный спутник отчаянной безнадеги.  Дождь, смывающий, казалось, все: надежды, желания, мечты…  Еще чуть-чуть – и тебя нет. Размыт… Распят… Хотя нет, вера осталась, она была, она согревала, вера в свои силы, в свою правоту… Сегодня тоже дождь. Какой он?..».   Выйдя из машины, Сергей, перед тем как зайти ”К Емеле”, постоял на улице, подставив свое лицо осенним, прохладным капелькам, которые тут же проворно скатывались под ворот рубахи. Это бодрило. Осенние капли, словно мелкие иголочки, покалывали щеки, нос, лоб, напоминая душ шарко, быстро приводящий твое тело, твои мысли в порядок. Минут десять постояв под дождем, послужившим ему хорошим освежающим душем, весь промокший, он вошел в кафе довольный,  излучая энергию уверенного в себе человека, довольного всем: жизнью, собой, всем окружающим… Что нельзя было сказать о Саныче. В тот момент его стало даже жалко. Всегда выпрямленные плечи ссутулились, цепкий и настороженный взгляд затуманился, стал безлико растерянным, крупные сильные руки  казались беспомощно сложенными на столе.  В тот момент Саныч действительно отрешился от всего. Он вспомнил, как три года назад он, его Маняша (так на протяжении 15 лет он называл свою жену) и его дочурка  в такую же погоду, хотя дождь начался в обед, отмечали день рождения дочки. Они уже за неделю до этого решили пойти в этот день в горпарк. Они всегда, как появлялась такая возможность, уезжали в парк на целый день. Обязательный аттракцион, с которого и начиналась увеселительная прогулка, - катание на лодках. Однажды Маняша почему-то решила, что  сможет легко и уверенно управлять лодкой, взявшись за весла. “Оказалось – показалось”, - сделала тогда вывод их дочка, рассмешившая ее. А вначале было не до смеха. Они постоянно сталкивались с другими лодками, не могли развернуться, а Маняша только растерянно повторяла: “ Надо же, а мне почему-то казалось по-другому”. В итоге они чуть не перевернулись, потом, конечно, было смешно, а тогда сначала все перепугались не на шутку. Особенно дочка. То утро было солнечным и радостным. Даже осенний прохладный ветерок казался игривым собеседником, норовившем тоже участвовать в этом празднестве, то порывом приподнимая занавеску, то свистя в окно, напевая  ”у-у-у, я тоже хочу-у-у”.  Рано утром проснувшись, дочурка обомлела: в ее комнате рядом с диваном стояла огромная мягкая лошадка (почему-то из всех зверюшек она предпочитала именно лошадок). Ее комната была заставлена разными лошадками: и большими, и маленькими, и деревянными, и стеклянными, и мягкими, только не было такой большой. Тогда Санычу долго пришлось побегать, поискать. Все есть: и медвежата, и котята, и …  а вот лошадку, спасибо, привез тогда друг из Москвы. А один раз дочка очень рассмешила их “своей любовью к лошадям”, рассказав своим родителям, как  один из одноклассников назвал ее кобылкой и что ей не стало обидно, а даже было приятно. Хотя вначале Саныч, рассвирепев, хотел бежать разбираться на следующий день с этим мальчуганом. Но фраза, последовавшая далее, не просто остановила его, она довела их с Маняшкой до слез: “Пап, ты что, ведь даже у Маяковского есть строки: “…каждый из нас по-своему лошадь”, ну и что тут такого, кстати, и когда друзья мне говорят, что у меня есть что-то лошадиное в лице, мне даже приятно…”.  Ну с этим она тогда, конечно, переборщила. Правда, лошадей она  действительно  любила. Сама маленькая, хрупкая, нежная, а не боялась подходить к лошади, гладить ее, с детства просила: “Хочу каца на лошадке…”.  И в тот день, несмотря на начавшийся дождь, она долго каталась на лошади. А они с Маняшей радовались, глядя на нее.

-      Эй, Саныч, вернись с небес на землю, - окрик Сергея подействовал на Саныча мгновенно. Он тут же собрался, подтянулся, и уже нельзя было узнать в этом осанистом, с  хитроватым  прищуром мужчине прежнего, беспомощного и растерянного человека.

-      Значит так, Сергей, они согласны, теперь все зависит от тебя, от твоих дальнейших указаний, мы уже договорились о сделке на следующей неделе.

-      Так, замечательно. Итак, Саныч, твоя задача – найти и снять гараж.

-      В каком районе?

-      Лучше в Заводском или в Ленинском. У тебя три дня, так как товар будет через 3 дня, все понял?

-      Да, конечно, все понял.

-      Кстати, как дела у дочери?

-      Через 64 дня операция…

-      Саныч, дай бог, чтоб было все хорошо.

-      Дай бог, дай бог…

  Уборке не суждено было начаться, впрочем, как и закончиться. Вначале, наверное, пытаясь оттянуть не самый желаемый  момент, хоть Лерка и любила убираться, особенно менять что-то в своей комнате, она взялась за Акунина. В этот раз она читала “Левиафана”. Вообще, ей очень нравился этот автор. Его книги, построенные на детективном, хитро закрученном сюжете, отличались информативностью, психологизмом, всегда много интересного и полезного узнаешь, интересны взаимоотношения людей, сами люди. И в очередной раз поняла, что, читая книгу, хорошую книгу, ты всегда в ней ищешь ответ, даже подсознательно,  на мучащий тебя в данный момент вопрос. Еще учась в университете, Валерия вместе с девчонками  любила “гадать” по книге. Как правило, это была книга афоризмов. Загадывали страницу, сколько строк сверху – и получали либо то, что хотели услышать, либо нет. И как тут не вспомнить без улыбки: даже не самую лучшую фразу они пытались увидеть в лучшем свете, не желая мириться с негативным. А один раз вышла даже комичная ситуация. Перед экзаменом по древнерусской литературе Лерке попалось “удивительное всегда рядом”.  Разве тут можно предположить что-либо плохое? Естественно, Лера тут же приободрилась и смело, без всякого опасения, вошла в аудиторию, взяла билет и … каково же было удивление, когда, как оказалось, она вытащила 26 билет. А у нее было отпечатано 25 – и выучила-то она 25! Причем учила добросовестно, наверное, как ни один из предметов, так как преподаватель по древнерусскому был вредный и дотошный, пришлось корпеть над учебниками и днем и ночью. Да, это ей показалось и вправду дивом, только не самым лучшим.       

Вот и сейчас, читая книгу, она остановилась на строчках, показавшихся ей очень важными и нужными сегодня. Один из акунинских героев размышляет, что многие люди, в основном европейцы, превосходно знают КАК, а азиаты обладают мудростью, ибо понимают ЗАЧЕМ. Причем для европейцев процесс движения важнее конечной цели, а азиаты не сводят глаз с мерцающей вдали путеводной звезды. Поэтому европейцы сплошь и рядом оказываются победителями в мелких стычках, а желтая раса сохраняет непоколебимое спокойствие, отлично зная, что все это - мелочная суета, не заслуживающая внимания. Поэтому в главном – победа за ними.

  “Вот и ответ на мой вопрос, - подумала Валерия, - я все думаю, КАК ко мне относится  Сергей, КАК его понять, КАК быть интересной для него, КАК сложатся наши отношения в дальнейшем, все время КАК, КАК…. Получается, я трачу время на мелочную суету, действительно, по-другому это не назовешь. А что есть суета? Бестолковое движение, приводящее в никуда. Вот именно – в никуда. Нужен другой, более важный вопрос (наверное, без этого человек не может, вопросы быть должны), тогда все остальные, мучившие, терзавшие сознание, уйдут. А  хочу ли я задавать себе этот вопрос? Боюсь что ли я его? Страшно тебе, Лерочка, только оттого, что опять ты отвлечешься не на те вопросы. Главное – ЗАЧЕМ? Что же получается? Зачем я встретила этого человека? Нет, не правильно, ответ на этот вопрос должен мне быть понятен, хотя и не совсем. Зачем он в моей жизни нужен? Значит, нужен… Отсюда, дорогая моя, уже должна понимать – зачем ты ждешь встречи с ним? Зачем – зачем? Влюбилась что ли… Ой, как страшно все-таки произносить это слово. Как мне надоело мое самокопание. Вот другие влюбляются – и ничего. А тут, ой какое слово, сколько оно в себя вбирает:  и ответственность, и осознание,  и жертвенность, и понимание. ….  Ой, а готова ли я?  Вот Зойка, наверное, не задает такие глупые вопросы. Почему у меня все, как не у всех… И все ж – зачем?... Не знаю, боюсь, комплексую, задаю эти дурацкие вопросы   КАК, обращаюсь к какой-то безумной теории…  А может, я взяла и перевернула всю эту теорию на свой лад. Как тогда, перед экзаменом”.  Но настроение у Лерки все равно почему-то улучшилось, и как-то спокойнее стало на душе, хоть за окном и продолжал моросить дождь.

  Дождь не унимался который день. Вообще мелкие осенние дождики совсем не похожи на летние грозовые дожди: они идут беспрестанно, и земля уже не просыхает скоро, как летом. Зато в поезде было на редкость тепло и сухо.  По соседству оказалась  женщина, возраст которой определить было сложно, хотя род занятий  уловить можно было сразу по количеству «челночных» сумок, которые она всячески пыталась засунуть в багажное отделение. Она никак не могла угомониться, постоянно привлекая к своему «важному делу» всех окружающих, причем даже умудрялась на некоторых из них прикрикивать. Особенно «послушным» оказался паренек слева, безропотно и спокойно он все-таки помог женщине уложить сумки. «Да-а-а, так и мы все, суетимся, суетимся, успокоиться все никак не можем, вовлекая в этот процесс и других… И это мы называем жизнью… А все ради чего?.. А вот паренек спокойно помог, без суеты, без ворчливых окриков, хотя, может, ему так выгоднее и проще. Каждый из нас привык что-либо делать так, как ему выгодно: кому-то выгодно чего-то добиваться с помощью криков, кому-то – с помощью денег, кому-то – беспрекословно подчиняясь… а кому-то – ничего, только отдавать приказы и поучать других», - думал Сергей, поудобнее устраиваясь.

   Когда поезд «Саратов – Москва» тронулся, Сергей ловко взобрался на  верхнюю полку, лег и начал внимательно смотреть в окно на мелькавшие деревеньки, перелески. Он с детства, а они часто путешествовали, любил взбираться на верхнюю полку и смотреть – смотреть, мысленно представляя свою жизнь либо в той растянувшейся выжженной степи, или в той нарядной, аккуратненькой, с белыми крышами деревеньке, или в том плотном, густом лесу, который словно пушистая набитая шапка, немного съехавшая набок.  Кем он только не представлял себя в такие минуты: и бесстрашным горцем, спасавшим свой народ от врагов, и одиноким пастухом, и деревенским, хозяйственным мужиком… Сергей уже не слышал своих родителей, которые все пытались спустить его вниз и накормить. Нет, он наслаждался, лежа на верхней полке, глядя в окно, и мечтал – мечтал. Мама всегда говорила, что он такой мечтательный в отца. Может, и так, хотя вряд ли. Скорей, это была не мечтательность, а желание найти свое место, понять, почувствовать, где бы он мог проявить себя, выделиться среди других. Впрочем, его имя и так было на слуху. В школе, быстро усвоив нужный программный материал, стремился к большему, поэтому, часто сидя на галерке, готовился к очередной районной или городской олимпиаде, а иногда его и вовсе освобождали от занятий. Нет, «ботаником», как принято сейчас говорить, он не был, не сидел за учебниками целыми днями, хотя читать очень любил, особенно фэнтези и приключения. Он еще успевал усваивать суровую жизнь двора, не раз домой приходил с синяками, зато сумел извлечь важные уроки, которые получил и в беспощадных дворовых бойнях, и в дворовых «дипломатических» разборках, где нужны были и смекалка, и логика, и хитрость, и умение в нужный момент рискнуть. Он и сейчас в глубине души гордился той кликухой – «дипломат», ее просто так не получишь. С детства Сергей хотел быть похожим на отца своей собранностью и организованностью, хоть и не принимал, как говорила мама, «отцовскую мягкотелость». И никак не мог овладеть маминым умением ладить с людьми, так как сам был вспыльчив и категоричен. Мама все удивлялась, как же он сумел прослыть дипломатом.  Но что его больше всего удивляло и восхищало: он никогда не слышал, чтобы его отец повышал когда-нибудь голос, он всегда говорил тихо. От этого его слова всегда казались простыми и убедительными. Сергей даже спросил как-то отца: «Пап, а почему ты никогда не кричишь, вон у Мишки с 1 этажа папка часто орет». Тогда не сразу стал понятен ответ отца: «Когда человек кричит, голос неточно передает его мысли и чувства – мешает волнение». А потом эти слова стали «роковыми» для Сергея. Наверное, любая мудрость, заключенная в словах и неправильно оцененная, может оказаться именно роковой. В школе у него учительница по математике была очень нервной особой. Она  всегда говорила на повышенных тонах, а тут еще  конец учебного года, впереди - выпускные экзамены. Понятное дело, сам Сергей, как и его сверстники-десятиклассники, не отличался особым послушанием. Не выдержав тогда очередного «прикола» старшеклассников, Ирина Сергеевна повысила свой и так достаточно громкий голос довольно прилично - слышала, небось, вся школа. И тут Сергей повторил отцовскую мудрую фразу, на весь класс озвучив ее. Успокоить, конечно же, не успокоил учительницу, зато вместо ожидаемой пятерки на экзамене по математике получил четверку. Это, наверное, была одна из первых  серьезных обид, которая так и осталась вместе с ним. Хотя милая добрая мама все тогда пыталась переубедить Сергея: «Сынок, убери обиду из своего сердца, она разрушает человека, выбрось ее». А Сергей не смог, зато всегда поражался своей матери. Была у нее удивительная особенность. Она помнила имена, отчества и фамилии всех сослуживцев, с которыми работала, всех дальних и близких родственников. Она помнила все важные даты в жизни этих людей, и причем всегда их поздравляла, пускай даже если они не отвечали, пускай даже если когда-то и обидели ее. Как помнил ее Сергей, она никогда не забывала про других, а ее сын, как ни старался, никогда не забывал своих обид, а тем более – обидчиков.

   Поезд пришел без опоздания, в 7. 45. Но Сергей проснулся гораздо раньше, к этому когда-то приучил его отец одной лишь фразой - «раннее просыпание трем добродетелям равно». Именно после этого проблем с просыпанием у Сергея не стало. «Наверное, стремился все свои прегрешения этим стереть», - ухмыляясь, подумал мужчина. Хотелось, как в детстве, с отцом, вскочить и делать гимнастику. Отец тогда командовал: «Раз, два, три, четыре…». И Сергей, напрягая свои маленькие тогда мускулы, выкидывал за ним руки: вперед, вбок, кверху…. А сейчас из поезда выходил мускулистый, спортивного телосложения мужчина, невысокого роста, зачесанные кверху волосы открывали широкий лоб, изборожденный морщинами, не портившими его, а придававшими лицу мужественность и твердость. И походка, хоть слегка и подпрыгивающе-юношеская, не могла изменить впечатления об этом человеке. Сразу было видно: он точно знает, чего хочет, и ничто не сможет изменить его планы. Тем более он уже заранее договорился о небольшой партии косметики – оставалось только забрать товар.

  Вся неделя была расписана по минутам. И в принципе, что задумывала Валерия, то и осуществила. Правда, ошибкой ее стала все-таки новая прическа, хотя крупные локоны, пушистые и непослушные, очень шли ей. Почему-то сразу особенно четко обозначились ямочки на щеках, которые раньше не так были заметны. Сейчас они делали Валерину улыбку по-детски очаровательной. Оказалось, непростое это дело – всю неделю наведываться в косметический салон, благо, он недалеко находился от школы. В этот  первый и, как ей хотелось верить, последний раз она решила послушать Зойкиного совета: «хочешь выйти из депрессняка, поменяй в себе три вещи: наряд, прическу и мужчину». Хоть эта банальная и дурацкая фраза известна всем, Лерка в этот раз решила прислушаться к ней. «Чем черт не шутит, а может, и верно говорят», - и сразу же приступила к делу. Прическу Валерия изменила. Только несмотря на то что она ей шла, немного сожалела: легкая химия все-таки подсушила ее волосы. Истинное удовольствие она получила от других косметических процедур, о которых доселе не подозревала. Особенно в диковинку ей были микротоки вокруг глаз, в необходимости которых ее убедила косметолог, сетуя на Леркины мелкие мимические морщинки.  Также она испробовала химическую завивку ресниц, которая ей очень понравилась, так как глаза стали более выразительными. Все это занимало уйму времени – что не очень радовало. Но самое главное - ей доставляло огромное удовольствие почему-то возвращаться из салона. Выходя из него, она себя чувствовала  воистину женщиной, ухоженной, молодой, красивой, успешной, у которой все еще впереди. Хоть Лерка и понимала, что глупо так думать, но все равно было приятно. Пускай даже в школе  особенно не замечали каких-либо изменений в Лерке, а может, делали только вид. Только разве ее дети. Особенно им понравились Леркины кудряшки. «Вот это класс!» - сказала, увидев ее впервые с такой прической, Ольга Л.. Неподдельное восторженное восклицание означало искреннее признание того, что это модно, стильно и к лицу. Лерка с улыбкой вспомнила, как однажды, попытавшись прибегнуть к строгому учительскому виду, туго собрала волосы в пучок, и услышала тогда в очередной раз от детей: «Валерия Сергеевна, вы что, решили изменить своей прическе?!». Таким деликатным образом, хорошо хоть так, а не как в прошлый раз,  они выказывали свое недовольство внешним Лериным видом. Да, ее ученики,  когда были в 5 и 6 классах, часто любили давать советы по ее внешнему виду, что касается волос, ногтей, макияжа.  Валерия, улыбаясь, конечно же, слушала советы своих «экспертов», а сама всегда стремилась к естеству, поэтому практически не красилась.

   Наряд она выбирала вместе с мамой. Нужно было уложиться в тысячу, так как занятия собой вылились ей в круглую сумму, хорошо, что еще репетиторство подвернулось (им она тоже успевала плотно заниматься в течение недели). Поэтому они решили поехать на 3-ью Дачную -  как говорила Зойка с усмешкой, в «любимый Леркин магазин». А Валерия не видела особой разницы между фирменными магазинами (хотя некоторые из них были действительно неплохими, но и цены также соответствовали) и базарами, все те же вещи, по словам ее Светика – «с одной свалки».   Вот только обувь, конечно, Лерка всегда брала в магазине. Долго ходить по рядам было тяжело и утомительно, особенно когда промозглая погода да холодный ветер в лицо. Многим Леркиным подружкам такие прогулки нравились, а они с мамой называли их «хождением по мукам». Естественно, всегда приятно уходить с новой вещичкой, что юлить, а вот искать ее, пересматривая кучу разных вещей, которые еще как назло 42-44 размера, и понимать, что ты не такая худенькая, как хотелось бы, - нет уж, увольте.   Но маме с Валерией повезло: сразу же они приметили джинсовый костюм цвета хаки, который шел к Леркиным каштановым волосам. И как раз то, что надо: если обозначить одним словом  - спортивно-строгий. Спортивный за счет того, что джинсовый, а строгий, так как это был приталенный укороченный пиджак и прямые облегающие брюки.

  А вот по поводу мужчин все оказалось гораздо сложнее, честно сказать – никак. Да и не хотелось Лерке ни с кем знакомиться. Правда, три дня назад ей представился такой шанс. В маршрутке рано утром, когда Валерия ехала на работу, напротив оказался молодой мужчина лет 35, переусердствовавший с утра парфюмом.  Хорошо хоть  неплохим. Аромат терпкого мужского  одеколона вдыхали все, за исключением женщины, сидевшей впереди. Ей не представилось такой возможности, так как у нее был забит нос, поэтому она никак не могла понять, что так не нравится пассажирам.  Ведь есть места, есть куда сесть! Не нужно, согнувшись в три погибели, ехать, хватаясь рукой за воздух. Нет и скандально ворчавшего пассажира, недовольного местом или ценой билета. Да и сам водитель -  зайка. Во-первых, не трогается с места до тех пор, пока пассажир не сядет. Во-вторых, не ругается и не огрызается. А в-третьих, что больше всего радовало, не несется со страшной силой, не замечая колдобин на дороге, так что не приходится подпрыгивать и толкать друг друга.  Другое дело – заложенный нос, для женщины это было в данный момент действительно самым большим несчастьем.  И действительно, глядя на нее, все время пытавшейся пробить нос  громким сморканием, еще подумаешь, что лучше: вдыхать хоть и чрезмерно насыщенный, но все же приятный запах или сидеть с заложенным носом.  Сам же мужчина, не подозревая о том, сколько внимания «привлек» его «запах», передавая Лере билет, брезгливо взяв его из рук той женщины, тут же завязал разговор с девушкой.

-      Счастливый? – придав своему голосу участливости, спросил он Валерию.

-      Нет, - тяжело вздохнув, ответила Лера, - одной цифры недостает.

-      Ну, это значит к свиданию…

-      Нет.  Хотя вряд ли, -  тут же поправила себя Валерия, ей почему-то не хотелось говорить «нет», вспомнив непредсказуемые звонки Сергея.

-      Вы сомневаетесь? Ваш молодой человек вызывает у вас сомнения? – незнакомец тут же проявил свою дотошность.

-      Нет, я сама еще не решила, пойти или нет, - почувствовав себя словно на допросе, быстро ответила Валерия.

-      Раз так думаете – значит, не сумел он завоевать ваше сердце, - важно улыбнувшись, произнес навязчивый попутчик, довольный своими «психологическими раскопками» и собой в первую очередь.

 Она, ничего не ответив взамен, молча отвернулась к окну, тем самым давая понять, что разговор закончен. Однако, недолго борясь  с искушением – продолжать разговор или нет, мужчина решил все-таки пойти ва-банк:

-      Вы извините меня за настойчивость, - немного изменив свой тон из покровительского на вкрадчивый, вновь он обратился к девушке, - не согласились бы вы, когда, конечно, и где вам удобно, на встречу со мной, вот как раз в театр приехала московская труппа с новым спектаклем…   

Валерия внимательно посмотрела на «мужчину с запахом» (так про себя она его назвала). С виду, конечно, и ничего: коротко стриженные волосы с проседью на висках; прямоугольное лицо с выдающимися скулами, только вот глазки небольшие, может из-за того, что он постоянно щурится; аккуратно, со вкусом одет – впрочем, он весь: и стрижка, и одежда, и обувь и ногти – все было ухожено, вычищено.

Только неприятно становилось на душе от того его брезгливого взгляда в маршрутке. «Ну брезгливый, и что? Его понять тоже можно», - как обычно Лерка спорила сама с собой. Но ей все равно почему-то казалось, что такие боятся замарать себя, упаси боже, а других – пожалуйста.  К тому же ее мутило от его самодовольного вида. «Может, я и не права, - думала Валерия, выходя из маршрутки, так ничего не ответив незнакомцу, - Зойка не упустила бы такой шанс. Ведь мужчинка, судя по внешним данным, ничего так. Что правильно – непонятно». Но Валерия чувствовала, что поступила правильно. Да и вообще, не нужно ей это знакомство, и легче ей от этого не станет, и ничего оно не изменит, разве только лишний раз убедишься в своей правоте.

   «Интересно, а помогает ли, - продолжала размышлять по дороге в школу девушка, - когда некоторые, пытаясь убежать от обиды, причиненной им, а прежде всего – от самих себя, прибегают к народной мудрости: «клин клином вышибают». Разведенные мужчины пытаются скорей  встретить другую вторую половину. Оскорбленные женщины ищут замену, и все надеются на то, что это поможет охладить разгоряченные, уязвленные их сердца.  И почему, если дело касается мужчины, говорят – разведен, а женщины – брошена?». В Леркиной жизни ее знакомые прибегали к известной всем пословице, кому-то даже повезло. Слава Богу, что она однажды не послушала мудрого совета по поводу клина, не испугавшись того, что потом «жалеть будет». Она не жалела ни о чем, потому что убедилась в том, что правильно тогда поступила. Приостановившись на минуту, она прислушалась к себе, правильно ли она поступила сейчас – и сразу же ответила себе – да, правильно.

  А в школе Валерия и вовсе забыла про эту встречу. После пяти уроков, три из которых было в 7 б, она чувствовала себя так, словно она провела целых десять. К тому же конец недели, насыщенной и напряженной,  давал о себе знать. А еще как назло в субботу столько уроков в непослушном 7 б. Хорошо хоть, что с этим шумным петушиным классом у нее не было никаких проблем: они любили и слушались свою учительницу. Да и сама Валерия отвечала им взаимностью за их открытость и искренность. Вспоминая проведенные уроки, девушка устало улыбнулась. Вначале сегодня рассердил, а затем рассмешил Васька М., в течение урока норовивший разглядеть какие-то недочеты в правиле, отличавшемся, по его мнению, нелогичностью (видимо, победа на областной математической олимпиаде сказалась). А Сонька?  С самого начала,  еще  не успел прозвенеть звонок, захотела пойти к доске. Она, тянувшая руку выше всех, обиженно затем сопела, так как умудрилась у доски допустить море ошибок, и все из-за того, что все время у доски бормотала под нос:  ей, как всегда, досталось самое сложное.  Данька, несмотря на то что сидел прямо перед носом учителя, все пытался  что-то начертить у Янки в тетрадке. Привести его в чувство было бесполезно: первый день, как он сидел с ней за одной партой -  и, естественно, проявил не ослабевающий в течение всех занятий интерес к ее тетрадкам, ручкам и, конечно, к ней самой. А третий ряд очень сложно было отвлечь от Наташкиного нового сотового телефона. Перешептываясь, каждый из них стремился на уроке посмотреть, что он из себя представляет, к тому же и высказать свою точку зрения. Правда, во время урока не получалось высказываться целыми предложениями и словосочетаниями, доносились только  односложные шипящие  восклицания типа «у-ух», «да-а», «э-э-э» со  вздохом-выдохом… А Артем за последней партой странно нынче себя вел: его было не слышно, не видно. Загадочно улыбаясь, он смотрел в окно, и лишь замечания Лерины возвращали его в класс, и то ненадолго. Как выяснилось на перемене, по секрету, от него самого – он задумал писать книгу. То ли в жанре детектива, то ли в жанре фэнтези – он еще не решил. Зато во время следующей перемены  все его одноклассники бурно обсуждали, что же выбрать, так как  вскоре секрет стал всеобщим достоянием - своей тайной он успел поделиться со всеми. Остановились на Ренаткином решении – «детектив с элементами фэнтези».

   Поэтому, по привычке, после уроков приводя себя в чувство, сидела Валерия Сергеевна за столом, рассеянно глядя вперед. Достаточно было посидеть ей полчаса, чтобы отдохнуть. Если ничего не случится у ее девятиклассников. А то вчера долго они шушукались с Майей по поводу ее поведения по отношению к Яшке Х., проявлявшему в последнее время неослабевающий интерес к ее персоне.  Однако через десять минут Лерке пришлось очнуться: из ее сумочки доносился требовательный звонок, разливавшейся раздражающей трелью по пустому и сонному классу.

Не успев собраться, Валерия, сонно потянувшись, промурлыкала:

-  Алло…

- Это моя мечтательная, опаздывающая на урок очаровательная учительница?

- А вам кого, - еще не придя в себя, удивленно произнесла девушка.

- Вот так, за четыре дня уже забыт, не нужен, не узнан. Так?.. – игриво-разочарованно прозвучал голос в телефоне.

- Разве не больше? – вступив в игру, обиженно ответила Валерия. И услышав смех, показавшийся ей таким родным и знакомым, поправила мечтающе. – А для меня уже целая вечность….

-      Тогда не будем терять ни минуты, ты сейчас в школе? Я заеду за тобой, -  скорее, не спросил, а произнес убедительно и даже требовательно Сергей.

-      И куда… - но Лерка не успела договорить, так как он успел отключить телефон.

   И тут началось: из уставшей, сонно мечтательной училки она мгновенно превратилась в молоденькую девушку, нетерпеливо ждущую свидания со своим милым и долгожданным. За считанные минуты она привела свой стол в порядок, в какой раз давая себе очередное обещание, что такого “творческого беспорядка” она больше не  допустит. Почему-то всегда в такой вот момент вспоминался стол Натальи Юрьевны, словно это был не неодушевленный предмет, а строгий реквизитор, видящий и слышащий все, впрочем, как и его хозяйка. Наталья Юрьевна, их завуч, всегда содержала свой стол в идеальном порядке, несмотря на кучу бумажек и документов, с которыми ей приходилось работать. «Идеальный порядок не удастся навести, - подумала Валерия, - но убрать беспорядок – это можно». Быстро разложив тетрадки по «кучкам», разделила их на нужные и ненужные, то есть те, которые нужно проверить срочно, и те, что не к спеху. Правда, и первые, она понимала, вряд ли сегодня проверит, но тут же успокоила себя тем, что завтра воскресенье. «Странные учительские мысли, - грустно ухмыльнувшись,  размышляла про себя девушка, - тетрадки, подготовка к уроку – что может быть важнее, - а оказывается, может….».  Валерия быстро помыла доску, расставила стулья и еще успела ошеломить маму, позвонив ей, и, стараясь говорить как можно спокойнее, а это у нее особо не получалось, сообщить, что ее дочь, которая очень-очень любит свою мамулечку, скорей всего, приедет сегодня поздно. Долго она разговаривать не могла, так как предстояло главное – привести себя в порядок. Посмотрев на себя в зеркало, Лера отказалась от румян, так как от нахлынувших эмоций на щеках и так играл живой здоровый  румянец. Оставалось только подвести карандашом глаза и подкрасить губы слегка розоватой помадой – и  получился «невинно обаятельный», как шутила Зойка, макияж. Вроде бы все свое, естественное, а нет, только вооруженным женским взглядом можно заметить, что пришлось потрудиться всем арсеналом косметики. У Зойки  на все случаи жизни он  занимал на работе  целую полку в столе. Осталось сделать что-нибудь с волосами. Вначале Лерка попыталась заколоть их сзади, затем собрать в пучок, потом сделать ее любимые хвостики, но, как назло, все получалось не так, как хотелось. Оказалось, что лучше всего все-таки распущенные. Валерия только их подпушила и, оглядев себя еще раз, осталась довольна прежде всего тем, что она успела замести следы усталости на лице. Почему-то ей всегда казалось, что мужчины боятся усталых, с затравленным взглядом женщин. Хотя причем тут мужчины. Все  стараются тянуться к жизнерадостным, полным сил и идей людям, а избегают унылых и неудачливых, словно боятся, что тоска и грусть, подобно неизлечимому вирусу, передастся им.

   Сергей застал Валерию в кабинете, когда та поливала цветы: девушка, успев за пятнадцать минут приготовиться к встрече, решила успокоить себя. Сергей не просто вошел, он влетел, словно вихрь, заполняющий все пространство вокруг себя  бодростью и свежестью, улыбающийся …

- Как? А зачем? Почему? – не в силах вымолвить что-либо путное, обратилась к нему Лера, никак не ожидая его увидеть здесь, у себя в школе, в своем кабинете.

- Решил тебя застать на рабочем месте, все не мог представить, какая же из тебя училка…

- Ну и какая?..

- Очень милая, очаровательная, по которой вдобавок я очень соскучился, - и, чего не ожидала Валерия, Сергей, подойдя поближе к девушке, обнял ее и поцеловал. А Лерке почему-то в этот момент пришла в голову глупая мысль, даже две.  Первая принадлежала самой Раневской, которая часто любила говорить: «Мне доставало ума совершать в жизни глупости». А вторая звучала как приговор: «Первый поцелуй – и в школе, а вдруг увидят меня сейчас мои девятиклассники». И испугавшись этой  мысли, пусть и оправданной уже первой, тут же отпрянула от Сергея и спросила:

- У тебя что-то хорошее и радостное случилось за это время? – понимая, насколько глупо звучит ее дурацкий вопрос, спросила девушка.

-      Конечно, я хотел все это время встретиться с тобой – и встретился…  Ну что, поехали, - Сергей аккуратно подтолкнул девушку из класса, успев поцеловать в щечку, подмигнув при этом, - если будешь сопротивляться, буду за руку вести по коридору и непременно целовать, во-от разговоров-то будет.

  А Лера уже понимала, что от разговоров теперь так и так не отвертишься.

Пока они шли по коридору к выходу, их успели заметить многие.  Ритка, открыв рот от удивления, подбадривающе подмигнула Валерии. Зойка, заметив мужчину еще издалека, умудрилась два раза пройти мимо, пытаясь обратить на себя внимание, понятно, что не Леркино.  Эдит, столкнувшись с ними при выходе из класса, вежливо поздоровалась и деликатно отвернулась. Но долго потом Валерия ощущала спиной ее пристальный и серьезный взгляд. Интересно, что скажет она… Леркины шустрые девятиклассницы Анелька Ф. и Катька С. тут же подбежали к Валерии Сергеевне и, глядя во все глаза на Сергея, заговорщически поздоровались со своим куратором и, пристроившись рядом, провожали, игриво улыбаясь, до первого этажа.

  Уже в машине, облегченно вздохнув, Валерия задала вопрос Сергею:

- И куда мы едем?

- А куда ты хочешь? – ответил вопросом на вопрос Сергей.

- Я даже не знаю…

- Зато знаю я, мы едем ко мне…

- К тебе?!…

 - Да, а ты что, против?..