Бандит у школьной доски Часть 5

Часть 5

     Беглец вышел из базарных рядов, огляделся и поднял руку, останавливая частника:

-      Отвези, браток, в сауну, не самую лучшую, но хорошую - устал с дороги.

Сауна действительно оказалась уютной и чистой.  С наслаждением стал он вновь и вновь намыливаться, драть себя мочалкой, париться. В душ - в парилку - в бассейн – и снова…  Словно отмывал тюремный запах, все проблемы последнего года, всю злость, накопившуюся в душе. Из десятидневной щетины получились неплохие усы и бородка. Лицо стало чужим, непривычным. «Ну вот, передохнул, привел себя в порядок, пора решать проблемы дальше», - побритый и распаренный, он  позвал в комнату отдыха банщика.

- Сообрази, браток, чего пожрать и выпить, – бросил он несколько крупных купюр на стол, – да девчонку пришли, только не мусор, а хорошую…

-      Будет сделано… - тут же засуетился банщик.

Когда он в очередной раз вышел после парилки и бассейна, на столе, как по волшебству, появилась запотевшая бутылка водки, блюдо с кусками шашлыка, зелень, солености, пиво, сок, тарелки с нарезкой и сыром. «Хорошо…».  Банщик принес теплые простыни и протянул сдачу.

- Оставь себе, - бросил Валерий.  Он неторопливо выпил, закусил. «Эх, напиться бы до чертиков…  Но пока нельзя – еще куча дел… Сейчас проституток привезут - надо правильно выбрать.  В жизни мужчины

так много зависит от правильного выбора женщины, которая рядом», – некстати подумал он.

   Девушку выбрал сразу. Она отличалась от своих подружек по ремеслу - молодых, крикливо одетых, вызывающе ярких и каких-то «нецензурных». Она стояла, почти прячась за их спинами, немолодая, лет 28-30, просто и хорошо одетая, с легким макияжем.

-      Слышь, браток, - кивнул сутенеру, - оставь вон ту скромницу.

-      На сколько?

-      Я позвоню, - и снова бросил несколько крупных купюр на стол.

Шутя и подкалывая над подругой, путаны вышли. Женщина сразу деловито стала раздеваться у стола.

-      Да подожди ты, мы ж еще не познакомились,- а навстречу испуганный взгляд.

-      Света.

-      А я… Валерий

-      Есть хочешь?

-      Да.

Через час застолья Валерий узнал о ней все, что хотел. Ничего нового – обычная судьба многих женщин. Семья, муж, дочь, работа на заводе. Сокращение, развод со спившимся мужем, который, не сумев доказать свою мужественность окружающим успехами в жизни, доказывал кулаком жене. Потом вереница работ и подработок и попытка выжить на мизерную зарплату вдвоем. А потом «подумала - черт со мной, хоть дочку выращу, образование дам, одену, матери помогу….».

-      Странный ты какой-то, второй час сидим едим, пьем - и все? – спросила разговорившаяся женщина.

-      А ты куда-то торопишься? – ответил слушавший все это время Валерий.

-      Да нет, хорошо… Может, просто не нравлюсь?

-      Ну что ты, красавица, не комплексуй, - впервые за это время улыбнулся мужчина.

-      Жарко здесь. Можно я разденусь?

-      Прошу, пожалуйста.

  Раздевалась Света здесь же, аккуратно складывая одежду на свободный стул. Валерий, искоса подглядывая на нее, вспомнил фразу кого-то из  великих: «Есть большая разница, когда женщина раздевается при Вас или для Вас». Несколько минут раздевания были превращены в целый спектакль.  Раздевалась она не быстро и вроде не стесняясь.  Ничего и не скрывая  и в то же время не показывая, всегда  вполоборота, с какой-то профессиональной или, лучше сказать, врожденной женской грацией. И дело было не в том, что он давно не видел женщин, дело было именно в ней.

Сбросив последнюю часть туалета, женщина повернулась к нему:

-      Ничего еще?

-      Вполне ничего…

И  видя по глазам, что победила, походкой манекенщицы прошла несколько разделявших их шагов, нагнулась, обняла за шею:

-      Я б попарилась с удовольствием, милый…

   За окном уже стемнело, в комнате мерцал приглушенный матовый свет, перемещаясь своими бликами с одной стороны комнаты в другую, более затененную. Там, спрятавшись под покровом темноты, стоял диван, над которым,  мягко рассеивая тьму, светило бра, освещая молодую пару. Они танцевали уже целый час под тихую, мелодичную музыку, которую, правда, они уже не слышали. Сейчас они прислушивались к внутреннему усиливающемуся биению сердца, прижимаясь друг к другу все ближе и ближе. Сергей нежно провел ладонью по Леркиным волосам, стараясь зацепить некоторые из Леркиных локонов, становящихся послушными и податливыми в его руках. Закручивая неторопливо их на палец, он так же медленно раскручивал их, наслаждаясь их покорностью. Эта, казалось, ненавязчивая и шутливая игра не просто успокаивала девушку, вначале чувствующую себя школьницей, в первый раз танцующей с парнем и не знающей, как себя вести, но и привораживала, делала ее таким же послушным локоном, только не желавшим, чтобы его распутывали, отпускали. Игривая последняя кудряшка у виска, самая непослушная, задержала внимание мужчины. Распутывая ее, он не выдержал и ласково поцеловал Леру, будто пытаясь этим приручить навсегда. Затем нежно тронул губами висок, прикоснувшись щекой к разгоряченной Леркиной щеке. Но тут он поймал губами другой локон, открыв тем самым Лерино ушко, чтобы, покусывая немного за его мочку, перейти к шее, также сначала спрятавшейся за пышными волосами, которые стали уже союзниками Сергея, сдавшись ему без боя и беспрекословно. Целовал Сергей нежно, долго, не торопясь, изучая губами Леркину шею, уши, каждый сантиметр ее лица. Валерия вначале только прислушивалась, наслаждаясь то игривыми, то серьезными прикосновениями Сергея. Но потом она уже сама с нетерпением  ждала его ласк, хотела сама ощутить привкус его губ, волос. И не выдержала – сама начала его целовать, правда, немного нервно, торопясь, и тоже начала с его волос, которые на ощупь оказались жесткими и непослушными, а на вкус  отдавали почему-то корицей. Ее поцелуи отличались от его неторопливо ласковых. Если он словно исследовал, изучал ее, то она, будто вооружившись его ласками, брала штурмом. Почувствовав ее желание, Сергей, внимательно заглянув в сияющие Леркины глаза, поцеловал теперь ее страстно… в губы, крепко прижав к себе, словно  боясь отпустить. Впрочем, он так и не отпустил ее до самого утра. Лерка ночью лежала,  прижавшись к Сергею, стараясь как можно глубже зарыться в надежное и, как ей казалось в эти минуты, родное, способное защитить ее, одну единственную, тело. Нет, конечно, это обидно звучит – тело. Это – ее любимый человек. И правильно поется в песне - «за это можно все отдать». Но почему-то тревога, словно кислота, въедаясь все глубже и глубже, постепенно расщепляла это блаженное состояние. Это была тревога вперемешку со страхом – страхом быть обманутой. «Ну почему в такой момент? Ведь все хорошо.  Почему, Валерия, ты думаешь уже о плохом, - размышляла Лерка, - а может, и правильно. Как там у Т. Огородниковой говорится?.. Никогда не говори никогда. А те, которые уверены, что с ними ТАКОГО не случится, пускай будут готовы посвятить свое будущее поиску ответов на вопросы типа: ну почему это случилось именно со мной, почему именно так и т. д. Получается, нужно всегда предполагать, что ТАКОЕ может и случиться со мной?.. Боже мой, вот, наверное, мужчины так не мучаются, не забивают себе голову глупыми вопросами «а если она со мной не останется? А если я ей не нужен? А если это просто забава на ночь?… И что, Лерка, на тебя нашло, такой сказочный вечер, ночь….». Сергей, будто почувствовав настроение девушки, нежно поцеловал ее в спинку и прошептал: «Я с тобой, моя. Будешь кофе?».

  «Прямо как в киносериале, - улыбнувшись, подумала про себя Валерия, – какой только конец – счастливый или нет?». И тут же одернула себя, мысленно продолжая ругать себя «дура, глупая дура…». А вслух произнесла:

-      Сереж, ведь жизнь состоит из разных мгновений – радостных и печальных. Эти мгновения словно яркие вспышки в полуночи, словно мигающие звезды на небе. Вот одна звездочка потускнела, а другая, разгоревшись ярко, падает вниз, а некоторые сияют ровно, их сияние просто то сильнее, то слабее, а ведь так же человеческая жизнь…. Так ведь, Сереж?.. Сегодняшняя ночь – счастливое мгновение! – повернувшись к Сергею, она глядела на него сияющими глазами.

-      А ты у меня философ по утрам! Хочется в ответ с выражением произнести монолог Катерины из «Грозы» «Отчего люди не летают?..».

-      Ты смеешься надо мной? – обиженно спросила Лерка.

Нет, Сергей не смеялся. Он, аккуратно перебирая Леркины волосы, знал: если женщина хочет отказать, она говорит «нет», если что-то доказывает, то хочет, чтобы ее убедили. Он понимал, что Лерка как раз ЧТО-ТО доказывала, желая, чтобы ее убедили в том, что да, этот счастливый миг и для него и так теперь будет продолжаться всегда. Но так ли это? Ведь в этом он и сам не был уверен. Сергей осознавал, что ему не просто было хорошо с ней, необыкновенно хорошо, ему действительно не хотелось ее, по крайней мере,  сейчас, никуда отпускать. Но имел ли он на это право? Ведь, может быть, это просто желания. Он чувствовал, что и Лерке самой когда-то пришлось несладко, остался страх-вопрос в глазах: «А ты, ты неужели обманешь?». Впрочем, почему это его должно волновать. У каждого из них свой путь. Человек сам выбирает, его никто не заставляет. Да и вообще, что-то обещая, убеждая в чем-то женщину, он это прекрасно понимал, толкаешь ее на риск, так как любые обещания и доводы не всегда правильны, а тем более выполнимы.  Если бы знать точно все наперед, и риску  никакого, и то еще подумаешь. Тогда, наверное, и таких мгновений, про которые говорила Лера, тоже не было бы.

  Кофе они начали пить только через час. Валерия, потягивая горячий кофе, глядя на суетящегося Сергея, который напрочь отказал в Леркиной просьбе помочь, пытавшегося  «сварганить» несколько бутербродов, разглядывала кухню.  Все в ней на удивление не сочеталось: яркая цветная керамическая посуда и заварочник вместе с сахарницей в стиле «хайтек», цветная пестрая скатерть на столе и темно-серые однотонные шторы, причем вместе с тюлью в рюшечках, старый ободранный холодильник «Саратов»  и последняя модель микроволновки, замусоленные со временем кухонные шкафы и новая, чуть ли не в упаковке, плита «Индезит».   Когда Сергей, важный и довольный, сел за стол, Валерия все-таки набралась смелости и спросила:

- Сереж, а где ты работаешь?

- А это так важно? – Лере показалось, что ответ получился резковатым, словно ему этот вопрос был неприятен, и смущенно стала, сама того не замечая, оправдываться:

- Да нет, извини, конечно, за любопытство, просто захотелось узнать…

Сергей, понимая, что погорячился, чувствуя себя виноватым, уже другим тоном произнес:

-      Начальником отдела продаж… Вот так.

-      А чего?

-      Что чего? – растерялся Сергей, не ожидая вопроса опять.

-      Что продаете? – Лерка не думала, что от таких вопросов можно так смущаться. Скорей всего, так она решила, он просто-напросто  стесняется говорить о своей работе, так как по всем  данным он тянул как минимум на зам.директора.

-      Косметику. И вообще, Леруська,  много будешь знать - скоро состаришься. Между прочим, пора посуду мыть за собой, - и, чмокнув Валерию в щеку, дезертировал в ванную.

Лерка с удовольствием помыла посуду, при этом, смеясь, отметила про себя: «Почему-то дома такого удовольствия при мытье  посуды не испытываешь» - и вспомнила одну из своих приятельниц, которая часто в гостях любила мыть посуду, а дома, как оказалось, этим  занимался исключительно ее муж.

  А затем, пользуясь удобным случаем, решила осмотреть жилище менеджера (вчера, понятное дело, она ничего не видела, да и не слышала). Ведь не случайно говорят, что по жилищу можно определить характер человека, как по почерку. Это тоже своеобразный почерк, но, как правило, он везде похож и однотипен. А может, какая-нибудь деталь, о которой часто так говорят психологи, и поможет лучше узнать Сергея. Правда, верится с трудом, думала девушка, вспомнив кухню, которая не просто не помогла что-нибудь понять, а, наоборот, еще больше запутала.

    Квартира, на первый взгляд (а он самый правильный – то ли успокаивала себя Валерия, то ли подбадривала),  казалась необжитой. В принципе, обычная двухкомнатная квартира. Залу уже давно требовался ремонт: обои в темно-вишневую полоску, модные в начале 90-х, выглядели выцветшими и потертыми, а в некоторых местах и вовсе отстали от стены, пластмассовые  плинтуса еще остались со сдачи дома, об этом нетрудно было догадаться по их цвету – ярко-голубому.  Леру всегда удивлял  выбор именно этого цвета, особенно когда линолеум – темно-коричневого. Мебели особой не было, кроме дивана и двух массивных кресел, которые стояли прямо посередине комнаты, чопорно глядя друг на друга, напротив домашнего кинотеатра, смотревшегося нелепо здесь, слишком уж он был навороченный. Тюль, уже выцветший, был прикрыт простенькими, но приятными шторами. Но все-таки эта комната порадовала девушку: чувствовалось, что заботливой женской рукой здесь и не пахло. На подоконнике, который не протирали минимум неделю, не было цветов, да и само убранство комнаты было по-мужицки неприхотливым - все, что необходимо, чтобы отвлечься от работы в тихие долгие вечера. И все-таки Валерия сумела обнаружить кое-какие улики. Эти доказательства, может, и были притянуты за уши, но все же, как казалось девушке, помогли ей выцепить кое-что интересное.  Во-первых, было очевидно, что давно не убирались. (Про заботливые женские руки Лерка уже и не думала). Во-вторых,  в комнате только одна вещь говорила о достатке и вкусе хозяина – его аппаратура,  а все остальное было заброшенным, изношенным, забытым самим жильцом. Это Лере показалось очень важной «психологической деталью», раскрывающей то, что хозяин квартиры, скорей всего, зациклен на чем-то одном.  «Интересно, на чем?  Ну на чем можно зациклиться? Конечно же, на какой-то или каких-то проблемах.  Наверное, у Сергея неприятности на работе, а я его пытаю», - сделала Валерия вывод, нельзя сказать – огорчивший ее. В том, что она на верном пути, девушка не сомневалась, еще раз внимательнее осмотрев комнату. В ней поражало еще другое -  сочетание несочетаемого, словно человек начал что-то менять, а потом что-то его остановило. «А это что-то, видимо, и есть неприятность или неприятности на работе. Ведь сразу же можно было догадаться», –  начала потихоньку ругать себя Лерка, чувствуя себя немного виноватой из-за вспыхнувшего недоверия к Сергею.
  Чувствуя себя психологом-следопытом, она встретила Сергея у ванной, такого смешного и фыркающего, и нежно его поцеловала.

-      Мой хороший, ты сейчас такой смешной, - смеясь и целуя Сергея, воскликнула Лера.

-      Ну,  скучала?

-      Нет, я заняла себя небольшой экскурсией по твоей квартире.

-      И как?..

-      Не вдохновляет….

-      Как?!… Тебя не вдохновляет простая холостяцкая берлога?!..

-      В этом словосочетании  меня радует только первое слово, - продолжая смеяться, ответила девушка. - Но что точно не хватает этой берлоге, так это порядка. Так что я решила затеять  уборку, - и Лера, не давая опомниться Сергею, тут же по-хозяйски начала требовать тряпку, ведро, порошок. Сергей невольно подчинился ей, машинально отыскивая все, что она требовала, хоть и давалось это с большим трудом. После того как все было найдено, он извиняюще посмотрел на Леру и тихим виноватым голосом произнес:

-      Лерусь, ты не обижайся на меня, но мне на часок нужно отлучиться по делам, ладушки?.. А потом я опять в твоем распоряжении.

-      Ладно-ладно, так и скажи, что отлыниваешь от работы.

-      Я готов, как приеду, тут же искупить свою вину.

-      Ага, просто так не отвертишься.

-      Саныч, как дела? Все распаковали? -  выйдя из подъезда, Сергей тут же набрал Саныча.

-      Так точно, теперь ждем посетителей… - отрапортовал бывший военный.

-      Когда с ними назначена встреча? – Сергей уже чувствовал, что опаздывает.

-      Жду сейчас звонка от них,  - Саныч был спокоен.

-      Я еду, буду через 10минут, - Сергей завел машину.

  Девчонки с утра, пока не было посетителей, наводили марафет. Нинке всегда нравился этот момент, и подходила она к этому с умом, впрочем, как и к другому -  например, подслушиванию чужих разговоров. Сколько нужного и полезного можно узнать. Правда, Елизавету с Веркой слушать было неинтересно. Нет  интриги, все банально и просто: новые рецепты котлет, как вывести пятно, какую шмотку купить, что надеть на день рождения… Так как с утра на работе приятных сюрпризов не дождешься, она сама себе устраивала «маленькие приятности». Одна из них – наведение утреннего макияжа на работе. К этому она относилась основательно и трепетно. А подогревало, прежде всего, то – что делала она это в рабочее время, да и с утра посетителей, как правило, не было. Поэтому Нинель, ей нравилось, когда ее так называли, растягивая время, с чувством, с толком, с расстановкой садилась, вооружившись временем (где-то минут 40) и большой косметичкой, и принималась за дело. Вначале, посмотрев на себя в зеркало с любовью, начинала накладывать слой за слоем тоналки, после чего лицо становилось ровным и гладким. Затем приступала к румянам, после чего бралась за помаду.  Сегодня,  решила Нина, она выберет слегка розоватую, в цвет кофточки. А напоследок она всегда оставляла «делать глазки», как поговаривал Игорек. Кстати, почему она ему до сих пор  никакого прозвища не дала. Верка у нее была мамашей Сердючкой, так как такая же бешеная, к тому же неугомонная мамочка двоих великовозрастных  детей, которые, учась уже в институте, все звонили и спрашивали: ма- а -ам, а что у нас на обед, а та вместо конкретного  и путевого ответа, мол 1. 2. 3., начинала суетиться, вздыхать, охать, перечисляя неимоверное количество блюд. Елизавету она прозвала крыской, ну, во-первых, сочетается Лизка – крыска, ну а во-вторых, такая же серенькая, юркая и, что хуже всего, умная. Да и парень у нее такой же: неприметный, в очках и шибко умный, только со своим умом-то и работает менеджером по продажам. А вот к Игорьку ничего не клеилось.   Так и называли - «хахаль ГОТа», так как он всегда при ней. Однако Нинка несколько раз слышала, а вернее – подслушала, как Игорек разговаривал с Марго на повышенных тонах, а та, что самое интересное, ничего  -  беспрекословно подчинялась.  (Хотя в последний раз ГОТиха  все-таки фыркнула).  В первый раз для Нинки это было шоком, вот тебе и при…, про таких, наверное, и говорят «серый кардинал». Впрочем, он и любил серое: серый костюм, серый джемпер, вот и сегодня он пришел в серой рубашке и черных джинсах и как всегда, мило улыбнувшись, со всеми поздоровался.   Что у него не отнимешь, так это то, что, несмотря на настроение и погоду, постоянно здоровался, при этом не забывая мило улыбаться. Только улыбка у него была приклеенной и холодной – его всегда выдавали глаза, глаза, лишенные всякой глубины. Казалось, на тебя смотрят окна пустого дома, причем его взгляд опустошал и тебя, он словно превращал тебя в опустевший дом – без мебели, без ковров, без всего…   Как правило, он заходил в магазин к часам одиннадцати.   А сегодня что-то рановато – в 9.30.  Нинка, почувствовав запах жареного, тут же воодушевилась, решив для себя, что должна обязательно подслушать сегодняшний разговор, а  в том, что он как  раз-таки  будет интересным и полезным, она не сомневалась, у нее на это был нюх, ни разу не подводивший ее.  

   Она давно присмотрела одно местечко в магазине, откуда хорошо было слышно, о чем говорят в кабинете Маргариты Евгеньевны, оно уже не раз верно   служило Нинке. Успела она  вовремя, причем разговаривали ГОТиха и Игорек опять на повышенных тонах, так что напрягать свой и без того хороший слух не приходилось.

-      К чему такая срочность? – раздался раздраженный голос мужчины.

-      Игорек, раз не мы, так другие, мы уже говорили с тобой на эту тему, ты просто капризничаешь, - ворковала Марго.

-      Слушай, Марго, неужели тебе все мало, скажи мне, зачем нам связываться с этими людьми, тем более с ментами.

-      Это могут быть и ОБЭП, и таможенники…

-      Какая разница? Какой нормальный человек будет продавать двадцать две тысячи флаконов духов известной марки по тысяче?..

-      Они его и не закупали, он же им даром достался, они и с этого хорошо поимеют.

-      Глупая, даром знаешь что дается…

-      Это ты, мой глупенький, по-моему, ничего не понимаешь, такой шанс выпадает редко. Людям быстро нужно скинуть товар, вот мы им и поможем,  все живут как могут. Это шанс, Игорек, ну…

-      Шанс попасть или пролететь как фанера над Парижем, - ухмыльнувшись, устало  ответил мужчина.

-      По-моему, про шанс, когда можно рискнуть и риск, заметь, оправданный, я упоминаю второй раз за все время знакомства с тобой.  Первый, как ты помнишь, оказался более чем удачный, - уже зло процедила сквозь зубы Марго.

-      Только тогда, моя милая, не забывай, это был не просто шанс, а рассчитанная по минутам и секундам операция, так что риску было минимум, - не обращая внимания на смену настроения женщины, которая ничего хорошего не сулила, продолжал Игорь.

-      Ага, а здесь риск по сравнению с тем – тьфу, практически никакого. Туда поедут наши ребята, как-никак спецы, проверят все коробки, товар, чего бояться, ну ты представь, сколько навару-то… - женщина не сдавалась.

-      Тебе лишь бы только навариться…

-      Да если бы не я, так и работал бы ты охранником с окладом 3 тысячи в месяц.

-      Заткнись, если бы не я, не известно еще, была бы ты на этом месте.

-      Ну это как посмотреть, миленький мой.  Я-то при любых раскладах останусь. А ты не боишься за свое тепленькое местечко?…

-      Ты что, угрожаешь?!..

-      Да нет, Игорек, я предупреждаю… И вообще, что-то осмелел ты в последнее время.  Так ты поможешь мне или как?..

   У Нинки тут же в голове пронеслись слова из нынешнего шлягера  «грустит в квартире тишина», которые постоянно доносились с утра пораньше из соседской квартиры. Сейчас в кабинете директора тишина пугала. Поэтому, не став дожидаться неожиданных реакций со стороны Игорька, типа демонстративного выхода с хлопаньем двери, она быстренько вернулась на свое рабочее место. А он вышел из кабинета только через полчаса. Нинка уже успела пожалеть, что не дослушала разговор, хотя услышанного ей уже было предостаточно. Он, прежде чем сесть в свой серенький «Мерседес», немного постоял у машины, что-то обдумывая, а затем, видимо, придя к какому-то решению, сел в машину и уехал, не дожидаясь ГОТ, хотя с утра они всегда уезжали вместе «по делам», в которые, Нинель сегодня поняла, лучше не лезть.

    Марго давно уже не трогали «психи» (как она их называла) со стороны других людей, а тем более – мужчин. В свое время, поступая в университет на факультет психологии, она была твердо убеждена в том, что, выйдя из ВУЗа обязательно с красным дипломом, будет помогать людям, ясное дело -  за приличные деньги, разбираться в собственных конфликтах,  считая их причиной всех бед, семейных, социальных, экономических. Особенно - не просто морально, но и физически - она не переносила семейные столкновения с детства. С детства, омраченного постоянными ссорами родителей, истериками матери и стуканьем кулаком по столу отца и хлопаньем двери,  - в последний раз ссора закончилась инсультом и частичным параличом матери. Глядя на несчастную одинокую мать (отец после очередного ухода так и не вернулся), она тогда, будучи подростком,  вынесла свой первый  взрослый опыт: не следует так эмоционально реагировать на непонимание окружающих, желавших слушать и слышать только себя, а нужно свое я изолировать от них, выстроить неприступную крепость, не подвластную никаким врагам, коими являлись боль, сострадание, любовь, дружба…  Но при этом не забывать про свое «огнестрельное» оружие – улыбку, искреннюю, детскую, так располагающую к себе (над этим она поработала долгое время, правда, все равно что-то хищническое осталось). И самое главное – ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликты! Ведь мудрость прежде всего  заключается в том, чтоб не разрешать конфликты, а умело обходить их.

   Проучившись год в университете, добросовестно посещая все лекции и практикумы, она вначале с недоумением, а затем и с завистью смотрела на своих однокурсниц, не всегда прилежно учившихся, но зато веселых, жизнерадостных, ведущих студенческую жизнь по всем ее неправедным законам: ночные клубы, влюбленность, шопинги, утреннее пробуждение к 11-12часам… А Марго все оставалась одна: ведь любая дружба, даже приятельские отношения, не говоря о влюбленности, предполагали конфликты, пускай даже мелкие, а она не могла себе этого позволить, так как строительные работы внутренней обороны шли полным ходом. Поэтому, поглядывая с завистью на своих соседок по общаге, она, прячась  под своей натренированной  улыбкой, как можно заботливее высказывала неодобрение их поведением. А ей просто сочувствовали.  А как же тут не посочувствовать: полная, коренастая, с мелкими чертами лица, да к тому же какая-то нелюдимая, а что идет на красный диплом  – а кому сейчас это надо! Однажды одна из соседок Марго по общаге, румяная, острая на язычок Лилька из Балаково, не стерпев  очередного опекунского высказывания Марго, так же ядовито заботливо проштудировала одну из «психологических штучек»: «Знаешь, заботливая ты наша, сочувствие дается даром, а зависть нужно завоевать».  Марго тогда, не до конца осознав смысл высказанного,  демонстративно фыркнула и отвернулась к стене. «Само собой, - подумала она, - им, ее однокурсницам, можно и посочувствовать, а я почему-то завидую…».   И ее вдруг осенило: ведь ее раскусили! Ее, так ловко маскирующуюся под невинной улыбочкой, не вступающую ни в какие конфликты, всегда вежливую и, как ей казалось, трогательную по отношению к ним. Мир для Риты в тот момент перевернулся. А самое страшное, что еще она поняла, -  ей не завидовали, а ее просто-напросто жалели. А жалеют, по ее представлению, только каких-либо убогих или ущербных. Что ж получалось: она, будущий психолог с красным дипломом, не конфликтующая ни с кем,  целенаправленно идущая к своей цели, - и ущербная?!.. Ну что ж, она получила еще один важный жизненный урок: недостаточно избегать конфликтов – ты, помимо своих желаний, можешь быть замешан в нем; недостаточно прятаться в своей скорлупе под прикрытием сердечности и искренности, недостаточно просто идти к своей цели, отметая ненужное общение с людьми, а надо еще и научиться общению, выгодному, расчетливому. Не бывает ненужного общения, а есть неумение извлечь пользу из него.  Первое, что надо (Марго уже сумела извлечь выгоду из разговора с Лилей)  - никогда не давать советов, если хочешь чего-то достичь. А вот выслушивать их – дело полезное.

   С чего она решила начать – так это со своей внешности. На фразу «встречают по одежке, провожают по уму», которую она всегда считала глупой, придуманной людьми недалекими, пытавшимися замаскировать свою ограниченность, Марго посмотрела по-иному, понимая, что, имея приятную внешность, можно легко обаять, допустим, начальника и тебя долго не проводят с работы, а наоборот, еще и повысят, и при этом достаточно быть просто неглупой и сообразительной.  Правда, пришлось сесть на месячную жесткую диету – вода да хлеб. Сбросив 10 килограммов, поменяла полностью свой гардероб, но прежде досконально изучила все свои недостатки (она все удивлялась, как же раньше их не замечала). Мастерски скрыв ненужные выпуклости и открыв посторонним взорам свои прелести, их тоже было немало, не только Рита была удивлена собственной перемене, но и ее однокурсницы и однокурсники, до сей поры не замечавшие ее.

  Затем Марго записалась на семинар одного московского профессора «Как стать лидером». На первом же занятии на вопрос преподавателя: «В какой области вы являетесь лидером – в бизнесе, в карьере, среди своих друзей, в семье?» -  она не смогла ответить, так как даже и не знала ответа на этот вопрос,  хоть профессор и заметил, что в какой-либо отрасли человек в любом случае проявляет свои либо организаторские, либо интеллектуальные  и т. д. способности, но это не значит, что он – лидер. Вот тогда студентка и решила, приободрив себя той же преподавательской фразой «лидерами не всегда рождаются – ими становятся», что она непременно ИМ станет, причем везде, но главное – в бизнесе! А он будет! Ведь основное для лидера – уверенность в себе, в своих силах.  А их было сколько угодно! Главное – правильно их реализовать.   Оставалось научиться общению. А для этого нужно научиться понимать, что движет разными людьми и какой стиль общения с ними наиболее эффективен. Начала приобретать Марго Евгеньевна свой первый опыт  взаимоотношений с мужчин. Тут она быстро завоевывала лидерские позиции, так как, скорей всего, не зацикливалась на них, как ее «приобретенные» подружки. М.Е. просто научилась играть верную, с влюбленными преданными глазами женщину, способную на все ради него, единственного и неповторимого. Как права была ее любимая  американская актриса Хеди Ламарр, говоря, что «любая девушка может быть чарующей, все, что для этого нужно, - выглядеть дурочкой». А очаровывала Марго только полезных ей мужчин, «работая дурочкой». А когда брала что нужно, она тут же выискивала предлог обидеться на своего единственного, причем, повод находила серьезный. Она не просто его находила – она его выискивала, словно ненужную, уже успевшую поистрепаться вещь, но такую родную, с которой жаль расставаться. Она его вырисовывала долго и тщательно тонкими и искусными штрихами, пока из набросков не получался мастерски созданный шедевр. Поиски правильного повода оказались делом тонким, но зато каким полезным.  Поэтому мужчины, с которыми она расставалась, чаще всего чувствовали себя виноватыми и обязанными ей чуть ли не по гроб жизни. Она, со стороны казавшаяся милой, доброй, но оскорбленной девушкой, даже и не думала прекращать пользоваться при необходимости своими  «обидчиками». Конечно, были и такие, которые пользовались и ей – в редких исключениях. 

   Таким редким экземпляром и был Игорек – в обмен на услугу, оказанную ей год назад. Услуга-то была немаленькой, да и Марго с удовольствием давала Игорьку пользоваться собой после очередного эксперимента: семейной жизни с добропорядочным гражданином, умеющим «растить свое, то бишь ее  благосостояние». К тому же Игорек оказался  хорошим любовником, понимающим все с полуслова, однако далеко не глупым – в смысле практичности и  чрезмерной осторожности. Но сейчас он переусердствовал, во второй раз ей не понравился разговор с ним. Хоть ей и неведомы были «тоски безумные приливы» и «мученья волнующей души», сердце подавало сигналы тревоги, что раздражало всегда спокойную и невозмутимую Маргариту Евгеньевну. Однако выбор был сделан – звонить, звонить и, причем, немедленно.

-      Алло, это уважаемый Александр Александрович?! Добрый день, это Маргарита Евгеньевна. Когда уже можно будет посмотреть товар?..

-      Он на складе в полной боеготовности.

-      Мы тоже готовы к боевой операции по захвату товара, - попыталась шутливо ответить Марго.

-      Тогда когда и во сколько? – привыкший к конкретности, спросил Саныч.

-      Завтра подъедем к 9.00, мои ребята все проверят, и тогда можно будет приступать к сделке.

-      Все. Тогда договорились. До завтра.

«А пока можно расслабиться, - подумала Марго, - как говорит моя любимая Скарлетт О, Хара, сегодня не буду думать, подумаю об этом завтра».