Тихий омут. Глава тринадцатая

Каникулы были уже позади.

Алиса так и не сумела выйти из своего любимого образа. Лидия окончательно оккупировала её тело, заставила вновь и вновь грезить Битлджусом.

Алекс с его «копейкой» был совсем рядом. Он был невидим для других, а для Алисы казался вполне живым.

После встречи с родственницей, с её длинной юбкой и унылым праведным видом, Алиса желала поскорее вновь стать смелой и отважной путешественницей по адовым глубям. Она совершенно не боялась пропасть там, оказаться не наблюдательницей, а жертвой. Она мало задумывалась о том, что этот мир так же опасен, как подводное царство.

Алексу не терпелось приручить эту девчонку. Он уже приручил Оксану, та охотно выполняла его маленькие просьбы, и, увидав Алису, заговорив её, сунула в карман школьного пиджачка маленький, совсем незаметный футлярчик с белыми, на первый взгляд безопасными пилюлями.

- Сегодня или завтра, ты всё равно станешь нашей, - прошептала она a patre [1]

Но Алиса не слышала её шёпота. Она  старательно делала вид, что стала иной. И теперь её не назовут глупым прозвищем. Не станут смеяться над её фантазиями. Она будет совершенно нормальной.

Константин Иванович сам не знал, отчего забрёл в этот нелепый подвальчик. Тут подавали водку и нехитрую закуску для всех, кто жаждал спиртного и отступления организма. Константин Иванович жаждал этого.

Он больше всего на свете боялся, что его жизнь в семье завершится скандалом. Что ему будет необходимо разорвать отношения и с женой, и с такой непонятной и нагловатой дочерью.

Алиса становилась совершенно неуправляемой. Он уже ненавидел её, точно так же, как ненавидел чужих детей. Они часто огрызались на его замечания. А пару раз произнесли грязные слова ему в спину, точно плюнули.

Константин Иванович понимал, что болен. Встреча с сестрой ещё больше угнетала его. Теперь он был просто жалким неудачником, человеком, чьё присутствие на планете Земля тягостно для всех.

Он старался пить аккуратно, боясь, что очень скоро захмелеет. Люди, что также пили водку, казались ему просто цветовыми пятнами. Его  просто посадили на чужой холст, что-то в стиле французской живописи.

Один из мужчин показался Константину Ивановичу приятным. Он пил, закусывая куском хлеба и совсем не походил на прожженного алкаша.

Константин Иванович решил заговорить с ним.

Слова легко перебрасывались. Словно шарик для пинг-понга. Уши, как ракетки, ловили их, а языки посылали обратно.

- Пойдёмте, у меня ещё дома есть.

- Дома?

- Ну, да. Идёмте, думаете, я алкоголик? Нет, тоя только так, мать поминаю. Хорошая мама была.

Мужчина говорил слегка заикаясь.

Они расплатились за выпивку, и пошли вверх по лестнице.

            Бутылка «Тамбовского волка» стояла на столе.

Она возвышалась над нехитрым натюрмортом, словно маяк над морем. Возвышалась и требовала опустошения, как старая дева требует лишения опостылевшей ей невинности.

На кухне было тепло. Константин Иванович смотрел вокруг и был рад, что тут так хорошо.

- А тут уютненько.

- Мама старалась. Я тут жить буду. Квартиру жене оставлю. У вас дети есть?

- Дочка.

- И у меня – тоже. Ваша?

- В каком смысле…

- Да так… Бывает всякое. Я вот тоже подумывал экспертизу на отцовство произвести. Ну, нет в ней ничего дочернего. Стерва. Гулящая. Того и гляди сифилис в дом притащит.

- И у меня тоже.

- Гуляет?

- Не знаю, – испугался Константин Иванович. – Фантазирует. Выдумала, что она Лидия.

- Какая такая Лидия?

- Да одна героиня из мультфильма. По СТС. Видели?

- А как дочку то звать?

-  Алиса.

- Хорошее имя.

- Хотел Надеждой назвать. Но друзья отговорили. Слишком вызывающе.

- Как?

- Надежда Константиновна. Не стал я с огнём играть.

Константин Иванович скоро стал похож на маленького ребёнка.

Водка убила в нём всю такую тяжкую взрослость. Ему захотелось пойти домой, всерьёз поговорить с Алисой. Даже может ударить её.

Дочь стояла перед глазами, как живая. Он вдруг понял, что обманут, что эти две женщины чужды ему. И что лучше всего прямо здесь умереть.

Он пошёл в санузел и долго стоял над унитазом, глядя, как вытекает из члена моча. Его орган привык быть отвергнутым. Его не приглашали на огонёк в норку супруги. И теперь, чувствуя себя обиженным и оскорбленным, он был готов пойти ва-банк.

- До дома дойдёте.

- Да тут близко. Тут два шага.

Оксана не спешила домой. Она оставалось вне его до темна, находя повод для того, чтобы быть бездомной.

Ей нравилось притворяться бродяжкой Особенно, когда рядом были готовые к услугам парни.

Вот и теперь она выбирала, кого из двух спутников предпочесть. Возня на диване нагишом – была милой забавой и только. Она не позволяла себе ничего больше нелепого петтинга – ей нравилось потеть в предвкушении падения.

Теперь она даже не подумала, что сейчас находится у дома, где живёт глупая и наивная Пони.

 Качающийся из в стороны в сторону отец Алисы появился, как призрак. Он шёл, покачиваясь, а его опьяневший организм жаждал только одного – покоя.

Он словно бы был заколдованным школьником. Школьником, который бездумно растранжирил своё детство – разменял время на шалости.

Жизнь казалась долгим, но таким неверным сном. И он, увидев смеющихся подростков начал выговаривать им, стараясь не потерять равновесия.

- Слышите, дядя, идите своей дорогой.

- Да, идите. Чего это вы так в будни.

Константин Иванович стал вспоминать эту странную девчонку. Но где-то он уже видел эту нагловатую физиономию.

- А – это ты мою дочь развращала?

Он намеревался наградить Оксану пощечиной, но не удержался, и упал на жёсткий лёд.

Один из парней легонько пнул его.

- Пошли, лучше. Пусть тут полежит, козёл.

Константин Иванович с трудом поднялся. Он побрёл, ощущая новый приступ дурноты. Водка терзала его избалованный организм. Наверняка, этот мужик пожадничал и предложил ему суррогат.

Он с трудом открыл дверь. Открыл, вытащил ключ и лишь прикрыл, не запирая.

Ноги сами вели его к дивану. Пальто упало на пол, он попытался, подняв его, повесить на крючок, но петелька предательски оборвалась.

Он упал на диван не раздеваясь,. Упал, готовясь пасть в объятия Морфея. Мир  яви постепенно заменялся бредовым миром снов. Он почувствовал лёгкое головокружение и заснул, склонив голову набок.

Алиса пришла домой часа через три.

Из школы она пошла в библиотеку и долго писала какой-то никому ненужный доклад, а затем, в сумерках, пошла домой, ловя языком редкие снежинки.

Дверь квартиры неожиданно легко поддалась.

В коридоре был лёгкий беспорядок. Отцовские ботинки, словно два буксира стояли посреди фарватера. Алиса почувствовала робость – она не любила оставаться наедине с Константином Ивановичем. Тот всё меньше казался ей родным, напротив, он был чужим, как какой-нибудь залётный ухажёр для одуревшей от одиночества матери.

Она не сразу осознала, что то, что лежит на диване – труп. Отец казался просто спящим, но только безвольно упавшая рука, безвольно упавшая рука – заставляла чувствовать холод смерти.

Алиса сделала назад шаг другой, и побежала на кухню.

Тут она стала делать вид, что не видела тела отца. Она не знала, что делать, как быть. А что отца убили – но кто?

Алиса попыталась подойти к телефону. Аппарат стоял на своём месте. Стоял, и казался исправным.

Алиса сняла трубку, послушала гудки – она боялась набрать и 02 и 03. Ей вдруг захотелось уйти из квартиры, не чувствовать страха. Он перепоясал ей живот.

Вера Аркадьевна не спеша делала покупки.

Она тратила деньги не охотно, уже предвкушая стояние у плиты. Дочь наверняка успела проголодаться, да и свободный в этот день муж наверняка потребует каких-то изысков в питании.

Молоденькая продавщица насыпала ей полкило печенья. Стрелка весов качалась у числа 500, девушка старательно выверяла вес.

Пакет с гостинцами оттягивал руку.

Алиса боялась войти в гостиную.

Она сидела на кухне, сидела и смотрела на страницу учебника, беззвучно шевеля губами и ловя настороженными ушами любой подъездный  шум.

Когда-то она ужасно желала свободы от этого рыхлого и глупого человека. Желала, чтобы он прекратил нависать над ней, пугая своим присутствием.

Но теперь она боялась позвать на помощь, а вдруг подумают, что это она.

Вера Аркадьевна испуганно вздрогнула.

Теперь покупки были нелепы. Словно бы это она нагадала ими поминки.

Дочь, лона была испуганной и жалкой. В ней не осталось ничего ни от Алисы, ни от Лидии.

- Дочка, ты не трогала его?

- Нет,… Я не трогала. Он умер, да?

- Не знаю. Вспомни, ты ничего странного не заметила?

- Дверь была не закрыта. Мама, ты думаешь, его убили?

- Дочка, не надо.

Она вдруг подумала, что не выдержит. Когда-то, как и дочь, она желала этому человеку, нет, не смерти, но ухода из их общего мира. Желала, чтобы он стал только воспоминанием – но не более того. И вот теперь.

- Да, он уже как три часа мёртв.

- Я, меня дома не было, - заплакала Вера Аркадьевна.

- Ну, криминала вроде бы не наблюдаю. Смерть от алкоголя. Ваш муж много пил?

Человек в белом халате говорил жёстко.

- Николай, ну, что забираем? Или милицию позовём?