Тихий омут. Глава четырнадцатая

Весь день в квартире Щербаковых толкались чужие люди. Они заходили, словно бы не верили в то, что такой милый мужчина мог так подло и гадко окочуриться. Он лежал в гробу, словно манекен, лежал и снисходительно смотрел на тупую будничную суету.

Вера Аркадиевна молча сносила тяжесть чужого сочувствия. Она старалась уберечь от сладких слов дочь. Аписа в чёрном трико и надетом поверх него вязаном платье выглядела весьма траурно и жалко.

Она теперь стыдилась, словно бы своей игрой отправила Константина Ивановича в Преисподнюю. Тот продолжал лежать, как будто бы только притворялся мертвецом, и вся эта суета была всего лишь нелепой игрой, словно бы она снималась в кино.

Старушки плакали, сморкались, говорили нечто утешительное и исчезали. Алиса старалась сидеть у гроба, не сводя глаз с горящей в стаканчике с рисом церковной свечи. Эта восковая палочка медленно оплывала.

Наконец, вечером они остались почти одни. Мать молчала. Она почти не говорила, только скорбно поджимала губы, словно бы разом забыла все слова. Эта вынужденная немота была ей легче.

Теперь в квартире никого не ждали. Дверь была не закрыта, она устало вжалась в косяк, словно стыдливая девушка в угол.

Вера Аркадьевна ждала брата. Он обещал заглянуть вечером, чтобы сестра не сделала с собой что-то ужасное. Смерть зятя – он давно тяготился родством с Константином Ивановичем. Тяготился так же, как и своей постаревшей женой, которая легонько ревновала его к такой удивительно неприспособленной к миру невестке.

Алиса не могла ни уснуть, ни продолжать бодрствовать. Она словно бы ещё не верила в то, что так быстро и безвозвратно осиротела. Что Константин Иванович ушёл из её жизни, показав на прощание язык.

Мать так и не объяснила ей – дочь ли она Константина Ивановича. Сама Алиса давно отреклась от родства с эти человеком. Она тяготилась им, словно бы наглым нахлебником.

Теперь она ждала своего кузена. Она думала, что сможет окончательно сделать самый роковой шаг, приближая свой взлёт к небесам или окончательное падение.

Кузен Алисы шёл за отцом. Он старался не спешить, боясь показаться слишком весёлым. Сиротство кузины было так внезапно, что он растерялся. Ему не хотелось идти в темноту, к тому же смотреть на труп родственница, которого он вообще ни разу не видел.

- Ну, ты же мужчина, - подбадривал его отец. – Алиса ждёт тебя.

Парень приободрился. Ему вдруг захотелось побывать рядом с Алисой. Его организм стал странно реагировать на это, в общем-то, вполне сказочное имя. Стоило взрослым произнести его, он весь возбуждался, словно бы выпил вина.

Алиса была его мороком. Он не удержался и спрятал оставленные ею трусы и потихоньку вдыхал её межножный аромат, словно алкоголик, ловящий носом пьянящий водочный запах.

Теперь он чувствовал, что сам спешит в любовную западню, что именно сегодня между ними и проскочит заветная искра.

Отец шагал торопливо. Он понимал, что нужно, как-то нужно разрубить эту ситуацию. Вдовство сестры не входило в его планы. Эта девчонка так толком и не повзрослела, продолжая восхищаться им, словно дореволюционная барышня  учителем в гимназии или благородном пансионе.

… - Нет, я не хочу здесь оставаться. Не хочу.

     - А твоя дочь? Ты подумала о ней?

     - Она останется со Станиславом. А я, я, уведи меня. Я не могу смотреть на это…

Вера Аркадьевна покосилась на тело в гробу. Она боялась, что муж только разыграл её, что теперь он только мгновения, чтобы открыть глаза и неприятно пошутить.

Отец Станислава молчал. Он не понимал, что скажет жене. Да, Вера не изменилась, она была влюблена, влюблена… Но в кого? Неужели она не понимает, что.

- Алиса, будь умницей. Вы со Станиславом последите ту за порядком. Будете ложиться спать, затушите свечку, нам пожара ещё не хватало. И ещё никому дверь не отпирайте. Я возьму с собой ключ.

Станислав не верил своим глазам. Они сидели на кухне, боясь даже нос сунуть в гостиную. Алиса понимала, что должна хлюпать носом и тупо рыдать, но глаза её были сухи, словно пустынный песок.

Она чувствовала, что постепенно сходит с ума. Она чувствовала, как тупо потеет её родственник, Станиславу было жарко, он делал вид, что совсем не желает спать.

- Стасик, давай попрощаемся с Константином Ивановичем… - пролепетала она.

- Он разве не твой отец?

- Какая разница. Я почём знаю.

Она закрыла ладонями. То горело огнём. Одежда была нестерпимо тесной.

Алиса посмотрела на брата.

- Стасик, мне жарко.

- Ты не заболела?

- Какая разница. Мне – жарко. Отвернись.

Стас равнодушно уставился в угол.

Алиса бесстыдно заработала руками. Одежда падала на пол, словно сухая листва. Теперь совершенно розовая Алиса жаждала такой же розовости и от своего брата.

Она встала и подошла к Станиславу.

Тот смотрел сквозь неё и ничего не понимал.

- Ты с ума сошла.

- Ты тоже разденься. Так лучше будет.

- Зачем?

- Фу, как от тебя потом воняет. Стас, ты, что не понимаешь? Надо спасать папу.

Душа Константина с надеждой взирала на голую дочь. Та могла вернуть его в мир, избавить от надоедливых и пошлых спутников, которые издевались над ним, словно дворовые хулиганы над пай-мальчиком.

Всё теперь было в руках этой, ещё недавно ненавистной девчонки. Теперь она тщетно пыталась пробудить зверя в своём избалованном родственнике.

Стас не стал противиться рукам Алисы. Та раздевала его, словно витринный манекен, боясь, что взрослые вернутся с полпути и застанут её за этим пошлым занятием.

- Постой, я сам.

Стас стащил брюки и трусы.

Он был взбудоражен, и вёл себя, словно во сне, думая, что давно уже находится в плену ночной грёзы.

Всё было именно так.

- Пошли, - потянула его за собой Алиса.

Станислав вздрогнул.

- Куда?

- В гостиную. Полюбуешься на мёртвого дядю.

Она потащила его, словно юркий катерок неподъёмную баржу. Стас безвольно следовал за этой опьяневшей от бесстыдства девчонкой, и ничего ровным счётом не понимал.

- Мы что будем… - нехорошее слово едва не соскочило с его языка.

Алиса смотрела на гроб. Тот занимал половину комнаты. Свеча была готова свернуться вопросительным знаком.

Константин смотрел на своё бывшее обиталище. Он ужасно хотел начать всё заново. Ер этот нерасторопный юнец отчего-то медлил.

- Послушай, если он не трахнет твою дочку, ты отправишься с нами в Ад.

- Поторопи его. Видишь, мальчик стесняется.

Душа Константина заметалась в отчаянье. Он собирался нырнуть в так нелепо оставленный труп. Но его стражи крепко держали его.

Плоть дочери казалась теперь  самой прекрасной. Она дразнила его своей раздетостью.

Станислав робко коснулся ягодицы Алисы.

- Ты что?

- Алиса. Я люблю тебя.

Он вдруг яростно впился в её губы своими.

Голые подростки неумело барахтались на диване. Константин следил за ними, как азартный болельщик. Еще мгновение, и он был бы спасён.

Но, увы. Заряд племянника пропал зря. Ему так и не удалось справиться с кузиной.

Алиса оттолкнула его и, плача, закричала: «Дурак, какой же ты дурак. Я всё твоему папе скажу!».

Стас вздрогнул. Ему вдруг нестерпимо захотелось помочиться. Эта опьяняющая возня показалась вдруг ночным кошмаром.

Алиса тупо рыдала. Тот урод заперся в уборной.

Стас боялся выйти. Никто не мешал Алисе проскрежетать диском. Но она не шла ни на кухню, ни к телефону.

Страх материализовался в падающие в канализацию полужидкие брызги экскрементов. Стас тупо ёрзал на стульчаке и стыдился самого себя.

- Интересно, она оделась?

Его член вновь начал расти и крепнуть