У
ворот школы стоял яркий бордовый автобус. Он стоял и ожидал своих пассажиров –
как девушек, так и юношей, которые чувствовали себя не слишком ловко.
Под
лёгкими сарафанами девушек темнели
бикини и скромные слитные купальники. Все эти подростки готовились отметить ещё
один шаг к взрослости - переход в старшие классы.
Уют
«Икаруса» был им приятен. В нём всё казалось понятным. Всё, кроме одного – этой
противной фантазёрки – фантазёрки, прикидывающейся паинькой.
Алиса
и теперь не понимала, кем теперь являлась. Лидия оживала в неё совершенно
некстати. С губ готово было спрыгнуть трижды произнесенное имя. Имя её защитника и
покровителя.
Все
эти дурочки могли стать её жертвами. Стать помимо своей воли, просто
почувствовав лёгкий шторм в изнеженных желудках. Именно эти девушки прокляли
её, и теперь смотрели, как на чумную бродяжку.
Турбаза,
где предстояло слегка пошалить, была довольна скучна. Тут словно бы застыло
время, словно бы на подготовленной к съёмкам киноплощадке. А весёлой и
глуповатой массовке предстояло оживить эти нелепые декорации.
Лидия
была готова тотчас оголиться. Ей не терпелось играть со своими ненавистными
марионетками, но более робкая Алиса не решалась сбросить с плеча лямочку
сарафана.
Пляж,
на котором они загорали, там было так же скучно. Девушки то и дело оглядывались
на старую скамейку – там сидела с вязальными спицами полноватая дама – бабушка
старосты класса, а сама староста всегда такая скромная неизбежно превращалась в
шаловливую нимфу.
Лидия
всё сильнее входила в плоть и душу Алисы. Та теперь была на три четверти порабощена своим опасным кумиром.
Солнце
меняло цвет кожи юных купальщиц. Им всем не терпелось притвориться мулатками. И
не только цветом тел, но и стать развязнее и наглее.
Наступило
время обеда. В столовой пахло макаронами по-флотски и довольно невзрачным чаем.
Столики были все заняты полуголыми
телами разнополой ребятни. Учителя спокойно взирали на эту одёжную вольницу, им
всё ещё казалось, что мальчишки ещё не чувствуют того страшного волнения,
которое так некстати оживляет их плавки.
Лифчики
девушек также вели себя неправильно. Их соски неожиданно становились более
зримыми, словно бы кнопки придверных звонков. А там, где ещё никто не бывал,
было так же волнительно, как на контрольной работе или экзамене.
Алиса
давно уже капитулировала перед наглой и самостоятельной Лидией. После конфуза
на контрольной, её всё сильнее увлекала такая потусторонняя жизнь.
Она
не сводила глаз со скромной светловолосой старосты – та словно бы стала
двойником Клэр Брюстер.
Та
явно побаивалась такой разом повзрослевшей одноклассницы. Алиса больше не
пряталась за чужие спины. Напротив, она выходила на авансцену и привлекала к
себе внимание.
Светловолосая
староста боялась быть такой наглой. Она хотела лишь перестать всё время
оглядываться на бабушку, та просто заслоняла для неё весь остальной мир.
Теперь
в бикини она чувствовала себя совершенно растерянно. Ей, то хотелось скинуть
его, словно бы налипший на тело мусор, то поскорее спрятаться под привычным
школьным платьем, стараясь вновь занять приличествующее ей положение.
Алиса
стояла перед ней и бесстыдно избавлялась от влажного купальника. Ей была не
стыдна эта мимолетная нагота, наоборот Щербакова гордилась, что так смело,
розовеет перед смущенной пай-девочкой.
-
Ну, что ты. Давай тоже – подбодрила она старосту.
-
Как тебе не стыдно?! У тебя письку видно, - пролепетала староста, постепенно
становясь малиновой от набежавшего на тело стыда.
Алиса
усмехнулась. Староста могла придти в ужас от простого плаката по анатомии
человека. Её мутило от котлет в школьной столовой, а уборную. Где пахло чем-то
очень противным, она старалась обходить десятой дорогой.
-
Интересно, какая она у тебя? – промурлыкала Алиса и стала стопроцентной Лидией.
Перед
ней была заносчивая и глупая Клэр. Клэр, не желающая оголяться перед плебейкой.
Клэр, чьё тело было так заманчиво и красиво.
Староста
теперь была похожа на загнанную в угол мышь. Она понимала, что должна сбросить
с тела влажный купальник, но боялась показаться Алисе слишком маленькой. Ей
было стыдно. Её тело не было таким совершенным – казалось, что её вылепил
неумелый детсадовец.
-
Ну, что ты? Смелее.
Староста
завела руку за спину и сняла опостылевший лифчик.
Её
груди понюхали воздух сосками и замерли в ожидании, словно две собачьи
мордочки.
Плавки
же стояли намертво. Им не хотелось покидать вверенный пост.
Долгое
отсутствие внучки стало волновать пожилую даму. Обычно такого не бывало.
Бабушке старосты уже казалось опасным и эта турбаза, и слишком вольно ведущие
себя школьники.
Она
собрала своё вязанье и, переваливаясь, подобно утке, направилась к девчачьему
бунгало.
Алиса
вспоминала все уроки своего личного Битлджуса. Рука уже проникла в трусики её
жертвы и отважно арпеджировала на самом чувствительном месте.
Несчастная
тихо стонала. Алисе вдруг захотелось бесконечно долго мучить глупую девчонку,
та не понимала, как быстро теряет остатки разума.
Плавки
заскользили по напряженным ногам. Заскользили, вызывая у несчастной
светловолосой гордячки новый приступ истомы.
«
Сейчас она обоссытся», - подумала Алиса, приготовляясь услышать пение чужого
межножного родничка.
Староста
похолодела от ужаса. Она слышала размеренные шаги своей бабушки. Та, шла,
словно пушкинский Командор, шла, не давая шанса на спасение.
-
Эльвира, ты где? – зазвучал её голос. – Эльвира, если ты с мальчиком, я накажу
тебя.
Эльвира
не могла противостоять натиску не то Алисы, не то Лидии. Ей вдруг захотелось
большего. Она устыдилась и своего желания, и того постыдного знания.
«Неужели
я такая же шлюха, как и эта…
Она
не могла отыскать слова, Та, что так отважно прижималась к ней сзади, была
совсем незнакомой.
Пожилая
леди замерла. Она слышала стыдливое повизгивание. Так же точно повизгивала и её
сноха, когда в её воротца постучался член сына Вилены Васильевны.
«Неужели
и дочь пошла в мать. Такая же брехливая сучка».
Лицо
старосты было залито слезами.
Она
чувствовала, как становится для бабушки чужой, она испугалась, что останется
тут голая, грязная и никому больше не нужная.
Алиса
торжествовала. Теперь эта ябеда почувствовала на своём теле тяжесть презрения. Почувствовала,
что значит быть голой среди праздной толпы одетых с иголочки хищников.
Ей
было плевать на школу. Мать сказала, что ей пора взрослеть и получать
специальность, а не протирать юбку ещё два года. Да и окружающие её люди уже
успели надоесть, словно загостившиеся родственники.
Староста
была теперь изгоем. Её усадили в самый конец салона, словно бы вонючую нищенку. Бабушка
прикрыла её тело лишь халатиком, не дав ей возможности прикрыть то, что теперь
обиженно кричало и требовало новой порции ласк.
Алиса пожалела, что не захватила с собой тубы с волшебными пилюляи. Что она не
наблюдала за окончательным падением этой чистоплюйки.
Староста
тупо смотрела в окно.
Автобус
осторожно пробирался к шоссе, вдоль дороги виднелись деревья и небольшие
лужайки, на которых флегматичные коровы щипали траву.
Несчастную
пай-девочку мутило. Она вдруг почувствовала себя больной. Страх и стыд
смешивались в её организме, сотворяя гремучую смесь.
Старосте
было трудно расставаться с безоблачным детством. Теперь ей не дадут смотреть
мультфильмы про Джерри и Тома, а заставят ползать на коленях с мокрой вонючей
тряпкой или поставят в угол, словно бы разонравившуюся вещь.
Но
больше всего старосте не хотелось покидать школу. Ей ужасно страшно было
начинать жизнь сначала. Грозная аббревиатура из трёх букв обжигала мозг, словно вылитый на кожу кипяток
Помочь сайту
Поздравления
