Тихий омут. Глава девятнадцатая

Глава девятнадцатая

Со смертью мужа что-то изменилось в характере Веры Аркадьевны.

Она почти не ощущала родства с Алисой, та вдруг стала казаться ей попросту задолжавшей за прожитьё квартиранткой. Алиса и впрямь ве

ла себя тихо, но в этой тихости был спрятан вызов.

Вере Аркадиевне было не по себе. Она уже ощущала себя и жертвой и преступницей одновременно. Ей страшно хотелось хоть кем-то разнообразить скучные и страшные ночи.

Константин отомстил ей. Он теперь казался таким милым увальнем, глуповатым, как прирученный людьми пингвин. Она бы согласилась со всеми его недостатками, но.

Вячеслав, её брат, брат, которого она так любила, предал её. Он даже обозвал её сумасшедшей, когда она попросила его о маленькой интимной услуге. Он смотрел на неё, и возмущался.

- Теперь понятно в кого пошла твоя дочь. А я-то думал.

- Какой ты недобрый, - прорыдала она, сморкаясь в платочек. – Я, правда, не забеременею. Ну же, Вячик, я же люблю тебя.

- Не смей называть меня Вячиком. И вообще, что за дикие фантазии.

Вячеслав Аркадьевич был ошарашен. Он вдруг понял, что Вера медленно  сходит с ума. Что её мозг не выдержал испытаний и попросту угасает, как лишенный пищи костёр.

- Я увезу из города сына. И твоя полоумная дочь его не получит.

- Всего одна ночь, Вячик. Мне надо, мне очень надо.

- Отстань от меня. У тебя есть Алиса, с ней и милуйся

 

Алиса чувствовала, что мать постепенно глупеет. Она ощущала на себе какой-то стыдливый взгляд и постоянно вздрагивала. Мать явно что-то задумала. Она смотрела на неё, словно на маленькое сердитое божество.

Неужели она втюрилась в меня? А может вообще она мне не мать?

На эти вопросы у Алисы не было ответов. Она уже привыкла быть развязной. Алекс давно освободил её от нелепых страхов, и теперь ей хотелось навёрстывать упущенное время.

 

Вера Аркадьевна была уже на взводе. Тело изнемогало от одиночества. Она ещё не лишилась простых плотских желаний. Её тело вновь расцветало, словно пробуждённое  от сна дерево.

Из-за двери ванной комнаты шумела вода. Там была та, кого она привыкла считать ребёнком, но теперь. Теперь в её душе бушевала сладострастная буря. Алиса могла принадлежать только ей. Она не собиралась делить её со всем миром.

Она уже предвкушала, как станет изучать тело своей девочки, как доставит той мимолётное и такое безопасное удовольствие. Она теперь понимала, что чувствовал её муж, когда они запирались с Алисой в ванной комнате.

- Он всё понимал, и оттого ревновал меня к ней. Он тоже хотел быть её учителем.

 

А Алиса была озабочена только одним, как скрыть от матери запах Алекса. Ей уже казалось, что Вера Аркадиевна принюхивается к ней, словно бы зрелая и сильная львица к своей очередной жертве.

 

Вячеслав Аркадиевич лихорадочно собирал чемоданы.

Он взял отпуск и решил решить этот вопрос раз и навсегда.

- Станислав, ты едешь со мною на юг. Я уже договорился со школой. Ты окончишь её там.

- А как же Алиса? – неосторожно промямлил, увлеченный Тетрисом сын.

- Что у тебя с ней было? Вы уже того… трахались?

Станислав покраснел. Он на какое-то мгновение представил двоюродную сестру голой. И вспомнил ту ночь, когда тупо и неумело елозил по ней своим разом вспотевшим телом.

- Мы просто баловались. Алиса сказала, что мы должны спасти Константина Ивановича.

- Что за бред?! Какого Константина Ивановича?

- Её отца. Она сказала, что ему там плохо, и он хочет обратно.

- И вы решили зачать ему новое тело? – полуспрашивая, разразился презрительным смехом Вячеслав Аркадиевич. – Ты хоть понимаешь, что она хотела тебя подставить. Что потом наябедничала бы мамочке, и ты бы оказался на нарах. Господи, у меня сын законченный идиот-сластолюбец.

- Папа, а тебя кто-нибудь уже подставлял?

От вопроса сына у отца Станислава похолодела спина. Он вспомнил, как в своё время чувствовал подобные позывы к безумству, как ощущал, что и Вера смотрит на него как-то особенно, что она намекает ему на какую-то только ей известную тайну.

Они так и не решились познать этих тайн. Не решились стать попросту незнакомцами, такими же, какими были герои знаменитого французского фильма. Нагота не сделала бы их счастливыми.

Он боялся Вериного взросления. Та обожала его, словно бы сказочного принца.

Он был готов сбежать на край света. И почти сбежал, как Кай от Герды.

 

Станислав старался не перечить отцу. ПАЗик, что увозил их прочь из Рублёвска, был почти пуст. На нём в это время люди обычно отправлялись на железнодорожный вокзал, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь, сменить пейзаж и общество.

Станиславу уже начало казаться, что попросту бежит, словно бы и впрямь боится тюрьмы. Он боялся сексуальных отношений. Было неважно, с кем он станет мужчиной, всё равно это будет противно и страшно, словно бы первая стопка водки.

Он боялся, что станет эгоистичным одиночкой. Кое-кто намекал ему, что несложные упражнения вполне смогут заменить ему непредсказуемых женщин. Что этот природный эспандер вполне подходит для получения кайфа.

Но следовать этим советам он не спешил. Он пытался чувствовать себя человеком, а не обезумевшим от похоти мартышом.

 

Поезд опаздывал. Ночью он стоял на каком-то полустанке – в Россию прибывал знаменитый корейский вождь и железнодорожники старались сделать пути его гладкими.

Станислав скучал, он чувствовал, что не выдержит вагонного заточения. Что и отец бежит вместе с ним по какой-то своей особой причине.

Наконец поезд приблизился к большому южному городу. Тут всё казалось спокойным, хотя совсем рядом на юго-востоке ещё шла война.

Станислав мысленно приготовился к встрече с новыми для себя людьми. По словам отца в этом доме тоже жила девушка, но она была совершеннолетней и ужасно несчастной.

 

Их встречали на старом  почти допотопном  ГАЗике.

В машине пахло пылью и сеном. А сидевший за рулем мужичок радостно балагурил:

- Ну, и правильно. Нечего парню в городе прохлаждаться. А тут у нас рай земной. Арбуза поспели. Хоть кавунов хлопец твой поист. А с женой как. Разводиться надумал?

- А иожно?

- А того нельзя что ли. Детей у вас кроме Стасика никого, шаром покати. Смотри этот ещё в армию уйдёт вообще бобылём останешься. А тут невест навалом. Всем хватит – и тебе, и сыну твоему. Что у тебя там с сестрою.

- Да овдовела она. Муж с горя напился, да в ящик сыграл.

- Это с какого-такого горя. Небось, женилка не работала. У нас, мужиков, одно горе, когда хрен на полшестого.

Станислав старался притвориться глухим. «Отчего отец не делает замечаний этому селянину? Он боится его?» Отец молчал. Он словно бы тоже решил притвориться глухонемым.

Между тем этот странный человек стал углубляться в тему полового общения. Станислав чувствовал, как постепенно становится похожим на испуганного ребёнка – он не выносил двух вещей – мата и скабрезных разговоров.

 

Дом, где ему предстояло жить, оказался неказистой хатёнкой. Тут правда был подведён газ и имелась ванна – правда не в доме, а во времянке – там, где и кухня.

-Ну, вот, - загнав своего «козла» «в стойло» проговорил мужичок.- Давайте покушаем, что нам Бог послал и на боковую. Чай, уморились в этакую жару.

 

Борщ и жареная картошка отлично напитали отца и сына. Они теперь чувствовали себя заговорщиками. Блюда подавала красивая разьитная дивчина, которую звали Олесей.

Олеся уже была на выданье. Красивая, крутобёдрая и полногрудая, своим почти бесстыжим видом она ковыряла израненное сердце Станислава. Тот норовил бросить взгляд на её лобок, желая понять, неужели эта красотка манкирует трусами. Но первых гонцов бесстыдства – лобковых волос он попросту не замечал.

Олеся вела себя нагло. Она понимала, что от неё требуется. И оттого совсем не стыдилась.

Вячеслав Аркадьевич ещё сомневался оставлять сына в этом притоне. Олеська, хоть и выглядела полной оторвой, могла бы сбрыкнуть. Да и место ли изнеженному юноше среди этих грубых людей?

Но он вспоминал о сошедшей с ума сестре, о её требовании разврата и о той мерзости, которая предстояла им со Станиславом.

- По крайней мере, она ему более дальняя родственница.

 

Олеся понимала мужчин с полувзгляда. Она чувствовала, что сыночек папкиного кузена уже попался на крючок, что он готов разделить с ней пахучее ложе и почувствовать себя укротителем женской плоти. Она уже предвкушала еженочный перепих. Нет, разумеется, она не желала понести от этого городского пижона – беременность никак не входила в её планы, но поиграть в вакханку, запудрить этому городскому ботану мозги.

Возможно, что ему будет достаточно одного минета, или посещения тщательно промытого ануса

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

© Copyright: Денис Маркелов, 2014

Регистрационный номер №0226296

от 11 июля 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0226296 выдан для произведения:

Глава девятнадцатая

Со смертью мужа что-то изменилось в характере Веры Аркадьевны.

Она почти не ощущала родства с Алисой, та вдруг стала казаться ей попросту задолжавшей за прожитьё квартиранткой. Алиса и впрямь ве

ла себя тихо, но в этой тихости был спрятан вызов.

Вере Аркадиевне было не по себе. Она уже ощущала себя и жертвой и преступницей одновременно. Ей страшно хотелось хоть кем-то разнообразить скучные и страшные ночи.

Константин отомстил ей. Он теперь казался таким милым увальнем, глуповатым, как прирученный людьми пингвин. Она бы согласилась со всеми его недостатками, но.

Вячеслав, её брат, брат, которого она так любила, предал её. Он даже обозвал её сумасшедшей, когда она попросила его о маленькой интимной услуге. Он смотрел на неё, и возмущался.

- Теперь понятно в кого пошла твоя дочь. А я-то думал.

- Какой ты недобрый, - прорыдала она, сморкаясь в платочек. – Я, правда, не забеременею. Ну же, Вячик, я же люблю тебя.

- Не смей называть меня Вячиком. И вообще, что за дикие фантазии.

Вячеслав Аркадьевич был ошарашен. Он вдруг понял, что Вера медленно  сходит с ума. Что её мозг не выдержал испытаний и попросту угасает, как лишенный пищи костёр.

- Я увезу из города сына. И твоя полоумная дочь его не получит.

- Всего одна ночь, Вячик. Мне надо, мне очень надо.

- Отстань от меня. У тебя есть Алиса, с ней и милуйся

 

Алиса чувствовала, что мать постепенно глупеет. Она ощущала на себе какой-то стыдливый взгляд и постоянно вздрагивала. Мать явно что-то задумала. Она смотрела на неё, словно на маленькое сердитое божество.

Неужели она втюрилась в меня? А может вообще она мне не мать?

На эти вопросы у Алисы не было ответов. Она уже привыкла быть развязной. Алекс давно освободил её от нелепых страхов, и теперь ей хотелось навёрстывать упущенное время.

 

Вера Аркадьевна была уже на взводе. Тело изнемогало от одиночества. Она ещё не лишилась простых плотских желаний. Её тело вновь расцветало, словно пробуждённое  от сна дерево.

Из-за двери ванной комнаты шумела вода. Там была та, кого она привыкла считать ребёнком, но теперь. Теперь в её душе бушевала сладострастная буря. Алиса могла принадлежать только ей. Она не собиралась делить её со всем миром.

Она уже предвкушала, как станет изучать тело своей девочки, как доставит той мимолётное и такое безопасное удовольствие. Она теперь понимала, что чувствовал её муж, когда они запирались с Алисой в ванной комнате.

- Он всё понимал, и оттого ревновал меня к ней. Он тоже хотел быть её учителем.

 

А Алиса была озабочена только одним, как скрыть от матери запах Алекса. Ей уже казалось, что Вера Аркадиевна принюхивается к ней, словно бы зрелая и сильная львица к своей очередной жертве.

 

Вячеслав Аркадиевич лихорадочно собирал чемоданы.

Он взял отпуск и решил решить этот вопрос раз и навсегда.

- Станислав, ты едешь со мною на юг. Я уже договорился со школой. Ты окончишь её там.

- А как же Алиса? – неосторожно промямлил, увлеченный Тетрисом сын.

- Что у тебя с ней было? Вы уже того… трахались?

Станислав покраснел. Он на какое-то мгновение представил двоюродную сестру голой. И вспомнил ту ночь, когда тупо и неумело елозил по ней своим разом вспотевшим телом.

- Мы просто баловались. Алиса сказала, что мы должны спасти Константина Ивановича.

- Что за бред?! Какого Константина Ивановича?

- Её отца. Она сказала, что ему там плохо, и он хочет обратно.

- И вы решили зачать ему новое тело? – полуспрашивая, разразился презрительным смехом Вячеслав Аркадиевич. – Ты хоть понимаешь, что она хотела тебя подставить. Что потом наябедничала бы мамочке, и ты бы оказался на нарах. Господи, у меня сын законченный идиот-сластолюбец.

- Папа, а тебя кто-нибудь уже подставлял?

От вопроса сына у отца Станислава похолодела спина. Он вспомнил, как в своё время чувствовал подобные позывы к безумству, как ощущал, что и Вера смотрит на него как-то собенно, что она намекает ему на какую-то только ей известную тайну.

Они так и не решились познать этих тайн. Не решились стать попросту незнакомцами, такими же, какими были герои знаменитого французского фильма. Нагота не сделала бы их счастливыми.

Он боялся Вериного взросления. Та обожала его, словно бы сказочного принца.

Он был готов сбежать на край света. И почти сбежал, как Кай от Герды.

 

Станислав старался не перечить отцу. ПАЗик, что увозил их прочь из Рублёвска, был почти пуст. На нём в это время люди обычно отправлялись на железнодорожный вокзал, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь, сменить пейзаж и общество.

Станиславу уже начало казаться, что попросту бежит, словно бы и впрямь боится тюрьмы. Он боялся сексуальных отношений. Было неважно, с кем он станет мужчиной, всё равно это будет противно и страшно, словно бы первая стопка водки.

Он боялся, что станет эгоистичным одиночкой. Кое-кто намекал ему, что несложные упражнения вполне смогут заменить ему непредсказуемых женщин. Что этот природный эспандер вполне подходит для получения кайфа.

Но следовать этим советам он не спешил. Он пытался чувствовать себя человеком, а не обезумевшим от похоти мартышом.

 

Поезд опаздывал. Ночью он стоял на каком-то полустанке – в Россию прибывал знаменитый корейский вождь и железнодорожники старались сделать пути его гладкими.

Станислав скучал, он чувствовал, что не выдержит вагонного заточения. Что и отец бежит вместе с ним по какой-то своей особой причине.

Наконец поезд приблизился к большому южному городу. Тут всё казалось спокойным, хотя совсем рядом на юго-востоке ещё шла война.

Станислав мысленно приготовился к встрече с новыми для себя людьми. По словам отца в этом доме тоже жила девушка, но она была совершеннолетней и ужасно несчастной.

 

Их встречали на старом  почти допотопном  ГАЗике.

В машине пахло пылью и сеном. А сидевший за рулем мужичок радостно балагурил:

- Ну, и правильно. Нечего парню в городе прохлаждаться. А тут у нас рай земной. Арбуза поспели. Хоть кавунов хлопец твой поист. А с женой как. Разводиться надумал?

- А иожно?

- А того нельзя что ли. Детей у вас кроме Стасика никого, шаром покати. Смотри этот ещё в армию уйдёт вообще бобылём останешься. А тут невест навалом. Всем хватит – и тебе, и сыну твоему. Что у тебя там с сестрою.

- Да овдовела она. Муж с горя напился, да в ящик сыграл.

- Это с какого-такого горя. Небось, женилка не работала. У нас, мужиков, одно горе, когда хрен на полшестого.

Станислав старался притвориться глухим. «Отчего отец не делает замечаний этому селянину? Он боится его?» Отец молчал. Он словно бы тоже решил притвориться глухонемым.

Между тем этот странный человек стал углубляться в тему полового общения. Станислав чувствовал, как постепенно становится похожим на испуганного ребёнка – он не выносил двух вещей – мата и скабрезных разговоров.

 

Дом, где ему предстояло жить, оказался неказистой хатёнкой. Тут правда был подведён газ и имелась ванна – правда не в доме, а во времянке – там, где и кухня.

-Ну, вот, - загнав своего «козла» «в стойло» проговорил мужичок.- Давайте покушаем, что нам Бог послал и на боковую. Чай, уморились в этакую жару.

 

Борщ и жареная картошка отлично напитали отца и сына. Они теперь чувствовали себя заговорщиками. Блюда подавала красивая разьитная дивчина, которую звали Олесей.

Олеся уже была на выданье. Красивая, крутобёдрая и полногрудая, своим почти бесстыжим видом она ковыряла израненное сердце Станислава. Тот норовил бросить взгляд на её лобок, желая понять, неужели эта красотка манкирует трусами. Но первых гонцов бесстыдства – лобковых волос он попросту не замечал.

Олеся вела себя нагло. Она понимала, что от неё требуется. И оттого совсем не стыдилась.

Вячеслав Аркадьевич ещё сомневался оставлять сына в этом притоне. Олеська, хоть и выглядела полной оторвой, могла бы сбрыкнуть. Да и место ли изнеженному юноше среди этих грубых людей?

Но он вспоминал о сошедшей с ума сестре, о её требовании разврата и о той мерзости, которая предстояла им со Станиславом.

- По крайней мере, она ему более дальняя родственница.

 

Олеся понимала мужчин с полувзгляда. Она чувствовала, что сыночек папкиного кузена уже попался на крючок, что он готов разделить с ней пахучее ложе и почувствовать себя укротителем женской плоти. Она уже предвкушала еженочной перепих. Нет, разумеется, она не желала понести от этого городского пижона – беременность никак не входила в её планы, но поиграть в вакханку, запудрить этому городскому ботану мозги.

Возможно, что ему будет достаточно одного минета, или посещения тщательно промытого ануса

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Тихий омут. Глава восемнадцатая

Тихий омут. Глава двадцатая