Перья-7

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

ПЕРЬЯ

Роман

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ШОУ НАЧИНАЕТСЯ

ГЛАВА 2

Первый тур

 «В кустах сверкали брильянты»

«Интимная стрижка»

«Поднимите мне веки!»

Триумф Ужастика

Мы сидели на скамье участников и боялись смотреть в зал.

–  Ну как ты? – тихо спросил Па, хотя мог бы и не спрашивать.

–  Могу употребить только непечатные выражения. Что-нибудь из армейского опыта.

–  Не надо, – поспешил предупредить в зародыше мои излияния отец, хотя знал, конечно, что я так, больше для красного словца, выразился.

Собственно, мы вчера уже были втоптаны в грязь – на генеральной репетиции, прогоне первого тура. Профессионалы называют это – тракт. Однако сегодняшний антураж вообще не давал нам подняться. Думаю, такое настроение было не у нас одних, но все старательно делали вид, что ничего экстраординарного не произошло.

Публика. То, чего вчера не было, и что мы определенно недооценили. Мы ожидали, что придут «попки», которых обычно всегда для подобных мероприятий набирают, но сюда люди сами прорывались. Чтобы поболеть за своих любимчиков, насладиться воочию великолепным зрелищем, оторваться по полной программе. Они преодолевали все препятствия.

Откуда? У нас не было «обратной связи». К примеру, мы не знали тогда, что передачи-вставки о нас ежедневно дают по телевидению. Конечно, не в «прайм-тайме», но достаточно, чтобы собрать аудиторию потенциальных фанатов. Нам разрешалось раз в день общаться по полчаса с родными и близкими, но разговоры тщательно прослушивались, и как только возникала какая-нибудь из запрещенных тем, связь тут же прерывалась, и потом долго приходилось объясняться с дирекцией, чтобы ее возобновить. Запрещалось столько, что и не перечислишь: в первую очередь подсказки, еще - любые упоминания о рейтингах, освещении конкурса по «ящику», в прессе, какие-то личные оценки наших «достижений». Даже иносказательный, «эзоповский», язык здесь не проходил. Невидимый цензор был постоянно начеку.

Однако у некоторых такая связь была. И даже нечто поценнее связи – поддержка. Причем на самых разных уровнях. Уже вернувшись из Одессы, мы обратили внимание, насколько все обособлены, замкнуты в своих группах, хотя внешне шел вполне удобоваримый спектакль самого что ни на есть заурядного реалити-шоу со всеми его атрибутами: подначками, стычками, демонстрацией каких-то негативных черт характера, влюбленностями, откровенными разговорами с матерком и молодежным сленгом. Но только игра, информации, даже в виде сплетен, уже не было никакой.

Приходилось напрягать память и тщательно вспоминать те слухи, которые переходили из уст в уста нескончаемой чередой во время отборочных туров и в первые день-два после заселения. Как только началось формирование команд, все тотчас же прекратилось. Например, праправнучка известного артиста, которому повезло сняться в фильме, на который в свое время устраивались культпоходы целыми трудовыми коллективами. Дети каких-то сановных чиновников, отпрыски «новых русских». Наверное, не только мы одни были «с улицы», но нас таких определенно здесь было ничтожное меньшинство.

Одесса нам здорово «подкузьмила», эти три дня (включая день прилета, день отлета) нас отбросили далеко назад. Да и к чему вообще были эти жертвы? Вчера, когда нас представляли пока еще несуществующей публике, из всего отснятого материала вошло в прогон не больше десятка кадров. А наши соперники время даром не теряли. Тем более что по нашему сценарию первым туром шел конкурс на лучшую рекламу, тут мы и расслабились: что толку готовиться, если мы не знаем, что будем рекламировать, ну а если антирекламу разрешат, то тут сориентироваться очень быстро можно. Однако дали то, что шло у нас вторым: сценарий на лучший клип. Опять же, к чему? Ну знать бы точно, мы бы все равно что-нибудь придумали. Могли ведь позвонить нам по телефону, предупредить. Но, как я уже сказал, в число привилегированных персон мы тут определенно не входили. А лишнюю подлянку-подножку сделать, такой возможности никто не упустит. Что называется, «помоги себе сам».

У нас не было ни желания, ни времени заниматься тем, чтобы узнать, какие команды сформировались, кто в них участвует. Надо было срочно выкручиваться из практически безнадежной ситуации. Тем более что в Одессе мы неплохо «оттянулись», русское телевидение там многие смотрят, и у нас даже нашлось немало поклонников. А здесь на нас словно вылили ушат холодной воды. Хорошо, хоть не грязи.

Мы были настолько наивны, что ожидали, что нам дадут что-нибудь сверстанное, хотя бы заготовку и были страшно разочарованы, когда нас спросили: «Ребята, у вас есть какие-нибудь собственные наработки?» «Да, конечно», – кивнул мой отец. Я был в шоке. Что называется, «В кустах сверкали брильянты» (опять цитата, из того же источника). Может, там он «наработки» свои и нашел? Но самый главный прокол – я не смог скрыть свое изумление перед устроителями. Конечно, мы постоянно с отцом друг над другом подшучивали, это давно уже стало нормой нашего с ним общения, да и со стороны Ма я порой будь здоров какие «примочки» получал, но здесь был слишком серьезный вопрос, буквально жизни и смерти, чтобы со мной не посоветоваться. Впрочем, потом я понял, что если бы мы моментально не сориентировались тогда, нам тут же предложили бы что-нибудь и в самом деле готовенькое, но совершенно неудобоваримое. Мы были пришлыми, чужаками, и никто бы не упустил возможности нас утопить. А Альхен, он должен был прийти на помощь, как я понял, только в самом крайнем варианте, как «бог из машины» в античных трагедиях.

Отец очень коротко изложил свою идею: старая-престарая чешская песенка про бабушку, знававшую времена чарльстона и внучку, умоляющую ее этому танцу научить, потому что он снова неожиданно вошел в моду. Ее исполняла в свое время знаменитая певица, которая недавно снова начала мелькать по «ящику», несмотря на преклонный возраст. Разумеется, стиль ретро и прочее, прочее.

–  Чарльстон? – поднял вверх брови Стилист. – А почему не «шимми».

На наше счастье при этом разговоре присутствовал главный продюсер проекта – один из знаменитых «гардемаринов», в последнее время удачно пожинавший лавры русского Люка Бессона.

–  Пойдет, – коротко сказал он.

Но Па не был бы Па, если бы остановился на достигнутом. Мы дождались «люка-гардемарина» в коридоре и отец задал мучивший его вопрос:

–  Простите, вы так хорошо отнеслись к нам на собеседовании, не могли бы вы еще, в продолжение своей душевной щедрости, сориентировать нас, кто будет исполнять сей немного запылившийся шлягер: его традиционная исполнительница или, быть может, мы будем иметь удовольствие лицезреть ремейк с представительницей молодого поколения?

Продюсер намек уловил сразу же: тот, кто владеет информацией – вот истинный бог. Даже если он «бог из машины». Мы давали «богу» далеко не лишнюю возможность посодействовать какой-нибудь из его бесчисленных протеже.

–  Трудно ответить сразу на такой сложный вопрос. Надо посоветоваться, все обдумать. Но мне лично больше по душе второй вариант.

Я оставил на потом выяснение отношений с отцом за его поступок. Времени было в обрез, дорога была каждая секунда. Мы начали сосредоточенно вникать в ситуацию.

Впрочем, работа пошла как по маслу. Мы, в своих клетчатых костюмчиках, в которых, кстати, великолепно засветились в Одессе, на машине времени возвращаемся откуда-то домой, но по ошибке попадаем в современность. Я (сын) пеняю отцу (па) на то, что он опять промахнулся, но вскоре оказываюсь совершенно очарованным открывшейся нам панорамой. Мы бродим по Москве, забредаем в какой-то ночной клуб, хорошо проводим там время, с завистью наблюдая за посетителями, отрывающимися на танцполе. Певичка, проходя мимо, интересуется, почему мы не принимаем участие в общем веселье. Узнав, что мы из другого времени и не знаем современных танцев, она спрашивает, а что же мы умеем? Мы отвечаем: «Ну, например, чарльстон!» Она пожимает плечами: нет проблем, сейчас изобразим. Однако музыканты лишь недоуменно качают головами в ответ на ее просьбу. В конце концов, находится один, который говорит: «Я знаю!» Он подзывает нас и начинает наигрывать мелодию песенки «Бабушка, научи меня танцевать чарльстон!» Мы в растерянности: такую песенку мы вроде как первый раз слышим, однако ритм вполне подходящий. Музыкант быстренько расписывает ноты своим товарищам, текст певичке. И тут она как бы с экрана сходит на сцену и начинает петь. Мы, соответственно, от души отрываемся в подтанцовке. В финале мы снова летим на машине времени и вновь забредаем не туда: в какое-то совсем уж безбашенное будущее. Но ничего, ухмыляемся мы, они здесь много чего знают и умеют, но вот про чарльстон наверняка даже и не слышали.

Я не скажу, что мы были лучшими, однако и вчерашний прогон, и сегодняшнее выступление были вполне на уровне, наш одесский профайл удивительно гармонично сочетался с придуманным нами клипом (как хорошо, что я не стал сразу пенять отцу за его «самодеятельность»! - он в который раз оказался прав), так что вылететь, по крайней мере, сегодня, уже в первом туре, мы никак не должны были. Тем более что с нами был инструментальный квартет из Праги, музыканты от Бога, особенно контрабасист. Еще шел один куплет на чешском языке, который тамошний гитарист исполнял в унисон с нашей певичкой. А певичка была что надо, хоть и из молодых, выпускница какой-то, не помню по счету, «Фабрики звезд».

Петь мы с отцом совершенно не умели, даже в бэк-вокале, это очень быстро выяснилось, но вот танцевать были обязаны, хоть умри. Иначе, с какой стати вообще весь этот наш номер? Мы тренировались все свободное время, даже небольшое место с чечеткой и то выучили, и думали сейчас только об одном: если воспользоваться языком музыкантов – как бы не облажаться.

За нами выступали «Кошки». Я в них еще по приезде без труда узнал ту девчонку, которая сидела на полу, обхватив голову руками, а потом что-то пыталась доказать компьютеру, ну и, разумеется, «Отдамся!» Видимо, они все-таки решили объединиться, чтобы успеть вскочить в уходящий поезд. Одна кошка была черная – лощеная, породистая, другая – серая, причем больше даже не в смысле цвета, а просто бродячая, помоечная, она не играла самостоятельной роли, а была как бы тенью той главной, черной, кошки, но никак не хотела мириться с навязанным ей положением, постоянно стремилась выделиться, во всем свою соперницу превзойти. Черной кошкой, как ни странно, была «Отдамся!» Видимо, она последовала совету моего отца, и идея исходила от нее. Естественно, клип был на тему знаменитого мюзикла Эндрю Ллойда Уэббера, и устроители пригласили для антуража балет «Модус». Клип, на наш взгляд, был так себе, но вот пели и танцевали наши «киски» на очень высоком уровне. Зрителей, во всяком случае, проняло. Я нисколько не сомневался, что поклонников у этих двух девиц после их дебюта изрядно прибавится. Не думаю, что у них до этого был очень хороший рейтинг: в общении, как между собой, так и с другими участниками, они были совершенно невыносимы: таких амбициозных, и в то же время занудных, «королев Шантеклера» я вообще еще не встречал.

Да, действительно, мы вернулись как будто в совершенно другой мир. Одно слово, которого не было вначале, но которое звучало теперь постоянно, хотя и произносилось с опаской-оглядкой, либо вообще шепотом: «жесть». Полагаю, что оно как нельзя лучше характеризовало суть произошедших перемен. Времена, когда с нами сюсюкались, остались в далеком прошлом, борьба обещала быть предельно жесткой и бескомпромиссной. К примеру, нам обещали, что первый тур будет пристрелочным, никто после него с проекта не вылетит, но уже под конец вчерашнего тракта объявили: вы, вы и вы.

«Никто больше с нами не пестался, не гладил по головке, даже больше того – нас просто бросили как слепых котят в воду, не спрашивая, умеем или не умеем мы плавать. Выплывите – хорошо, нет – ваша вина. Наши предложения выслушивались, затем где-то обсуждались, калькулировались, потом по ним принимались решения, и если они были отрицательными, потерянного времени уже было не вернуть. При всем при том это сопровождалось на редкость благожелательным, даже сердечным отношением. Улыбочки, шуточки. Семинары, занятия, дополнительные занятия, если вам казалось, что вам нужно подтянуться. При работе с режиссером полная самостоятельность: вы могли прислушиваться к его советам, пожеланиям, а могли и наплевать на них, оставить все так, как вам хотелось. Однако последнее слово все равно было за продюсерами: они могли, что угодно вырезать, заставить переснять, доснять.

Особенно нас всех поразило то, как поступили с Ужастиком. Ему пообещали, что он будет не только сценаристом клипа, но даже и примет участие в выступлении знаменитой группы «Монстры», когда-то победившей на международном музыкальном конкурсе и с тех пор напрочь утвердившейся в  памяти любителей жесткого рока, как в нашей стране, так и далеко за ее пределами. Однако кукиш – ничего подобного на тракте не было. Переговоры по каким-то непонятным причинам затянулись, а потом и вообще сошли на нет: то ли по части гонорара нескладуха вышла, то ли сработало, как в столь памятные «застойно-отстойные» времена, телефонное право: «Ребята, вы там что, с ума все посходили? Что за бред вы пропагандируете? Подумайте о детях, молодом поколении». Как бы то ни было, Ужастик на тракте так ни разу и не оторвал зад от скамейки запасных, да и сегодня весь день его с нами не было, хотя и в кандидаты на вылет (у нас это втихую называлось: «интимная стрижка») он каким-то образом не попал. Сейчас он сидел вместе с нами, только чуть поодаль от других, непривычно серьезный, сосредоточенный.

Еще мне запомнилось вступительное слово ведущих, почти целиком списанное с того предисловия, которое написал к проекту отец. И о незавидной роли сценариста в кино, на телевидении, и даже писателя в литературе, где сплошь и рядом настоящий автор скрывается за безликим псевдонимом. Так было всегда, но сейчас привилось особенно, лишь немногим удается через эту безликость прорваться. Жаль, конечно, но у нас, мол, все как в жизни, не будем и мы нарушать эту печальную, но все же традицию. Лишь в самом конце конкурса будут объявлены имена и фамилии победителей, пока же все они будут скрываться за названиями команд, в которых участвуют. Впрочем, кое-какое послабление все-таки будет сделано: некоторые, самые активные, участники, будут удостоены чести выступать под прозвищами, которые им дадут либо их товарищи по команде, либо противники (тут уж, какое из них окажется удачнее)».

Что было дальше? Дальше вообще все вышло из-под контроля. Теперь, когда мы «отстрелялись» и постепенно, медленно приходили в себя после своего выступления, мы уже могли объективно оценивать происходящее. А в воздухе пахло не просто скандалом – полным провалом. Это нас ошеломило. Никому: ни нам, ни тем, кто выступал до и после нас, так и не удалось раскачать публику. Сначала многое держалось на энтузиазме: бодрости двух прекрасно подобранных ведущих (звезде телесериалов и не менее популярном ви-джее с МУЗ ТВ); великолепных спецэффектах – к примеру, действие на экране шло то само по себе, но неожиданно полностью сливалось с происходящим на сцене; а чего стоили костюмы, реквизит, группы, занятые в подтанцовке! Вот именно: чего стоили. Ясно было, что денег в наш проект было закачено немерено, а вот отдача… я уже только что об этом говорил. Конечно, группы поддержки старались вовсю со своими красочными плакатами и воинственной, боевой, раскраской, но все больше сникали. Клакеры уже отбили свои ладоши и порой не могли сдержать откровенные зевки. Нам с отцом хотелось раствориться, исчезнуть, на худой случай хотя бы спрятаться, залезть под скамейку. Что было, конечно, глупо – никому бы и в голову не пришло именно нас во всем обвинять.

Постепенно все: ведущие, зрители, жюри, устроители, все чаще стали посматривать на Ужастика. Дело было, конечно, не в нем самом: просто слухи о том, что ожидается выступление «Монстров», что называется, «поставили на уши» всю Москву. Как мы теперь понимали, многие только за этим сюда и явились. Мы с отцом молча переглянулись. Можно было без труда представить себе, какой скандал вот-вот должен был разразиться. Какой дурак, интересно, разрешил сегодня прямой эфир? Понадеялись, что большинство участников будут петь под фонограммы, а вот такую ситуацию, не хотите ли?

Вообще, надо отметить, что Ужастик даром время не терял во время нашей подготовки в Беспредел-кино. Ничто в его наряде больше не напоминало ни тот американский фильм, о котором я в свое время упоминал, ни, тем более, тинейджера-героя из него. Созданный им с помощью Стилиста образ был поистине уникален, да и все манеры, движения, ужимки нашего «друга» были отточены до блеска, филигранны. Любые обвинения в плагиате, просто подражании даже, были устранены в зародыше. Однако что с того? Он же первый и попадет под раздачу. Свист, насмешки, прежде всего ему достанутся, а не тем, кто, потратив кучу денег, превратил теперь их  буквально в труху своим нелепым скупердяйством.

Впрочем… тут мы с отцом, на этот раз с радостными улыбками, даже скорее – ухмылками, снова переглянулись. Будут, будут «Монстры», их просто не может не быть. И это будет такой сенсацией! Как мы могли усомниться в подобном исходе?

«Я не завидовал ни «Школе магии», ни какой-либо из других команд: как бы они ни изощрялись, как бы не лезли вон из шкуры, все их усилия были бесполезны. Такой остроты ожидания им было не преодолеть.

Видели это и устроители конкурса, в такой ситуации было наплевать и на телефонные права и на любые амбиции, нужно было обращать поражение в победу, и такая возможность еще пока слабо теплилась. Сценарий тут же был скорректирован, бледные как смерть ведущие, то появлялись, то исчезали из поля зрения. Хотя, конечно, из зала ничего подобного заподозрить было невозможно. Все было чинно, благолепно.

Ужастика не стали представлять, как другие команды. Просто внезапно воцарился полумрак, который разорвала тяжелая громкая музыка. Одно и то же (так называемые квадраты, из сленга музыкантов: «играть по квадрату», просто бум-бум, бум-бум, бум-бум, бум-бум, и так далее). Затем стало вдруг чуть светлее, и зал ахнул от изумления. Хотя никто не ушел, даже не двинулся с места. Кто такие «Монстры»? Просто миф, неожиданно возникшее любопытство. А тут «Совьет Юньен», легендарный «Совьет Юньен», вершина российского «металла», ребята, которых никогда на центральные каналы до сих пор не допускали из-за их вызывающих нарядов, хулиганского поведения на сцене и репертуара, на добрую треть замешанного на ненормативной лексике. Только четыре аккорда, всего только четыре аккорда, но уже через минуту весь зал действительно «стоял на ушах». Лишь потом внимание зрителей переключилось на танцевальную группу, которая отрывалась по полной программе в самых экзотических нарядах. В конце концов, на сцену высыпали мы все, конкурсанты -  и какую только нечисть не изображали, какие только па не вытворяли. Но такое не могло продолжаться вечно, настал момент, когда ожидание достигло предела,  все вдруг смолкло и на сцену вывезли актера в гриме гоголевского Вия из одноименного фильма. И эта знаменитая фраза, знакомая каждому россиянину, произнесенная замогильным (подземным) голосом: «Поднимите мне веки: не вижу!» А как только веки были подняты, железный перст указующий вонзился в глубину сцены. «Вот он!», закричали все на сцене и в зале, от мала до велика.

Ну, мы, естественно, в едином порыве бросились на Ужастика, неожиданно высвеченного прожектором. Однако он как бы разбросал нас всех в стороны несколькими движениями рук, и прошествовал медленно, торжественно к авансцене.

Вот тут как раз и возник профайл на экране. Ужастик на улице, в окружении своих поклонников, он же (нарезкой) в репортажах из Беспредел-кино. Он же в Румынии, в Замке Дракулы. В Сигишоаре, родном городе Влада Цепеша («Колосажателя»).

И вдруг песня. Ужастик запел!! Не скажу, чтобы у него был какой-то особенный, чарующий голос, однако, тем не менее, он хорошо гармонировал и с мелодией, и с текстом. Что там было? Да ничего особенного, самая что ни на есть обыкновенная песенка о любви. Но любви вампира к молоденькой невинной девушке. Когда та вдруг появилась, босая, с распущенными волосами, в каком-то балахоне, зал ахнул от восхищения. Наверное, она одна только не слышала обращенные к ней слова.

Как по волшебству в зале вдруг возникли фанаты Ужас-с-са. И их оказалось немало. А уж как они были разодеты да размалеваны, как отвязно вели себя, это надо было видеть.

Снова тонкий хрипловатый голос, снова грубые тяжелые «квадраты». Несколько раз Ужастик поворачивался спиной к залу, и видно было нарисованного у него на спине симпатичного молоденького паренька, простоватого, улыбающегося, совершенно обалдевшего от своей любви. Зал не выдержал: танцевал, подпевал, бесновался. Все очки были отыграны, все!

Наконец номер был завершен и Ужастик, заканчивая песню, грустно стал удаляться в глубину сцены. Девушка, наконец заметившая его и внимательно слушавшая, после некоторого колебания повернулась и, крадучись, поплелась за ним, чтобы по мере сил и возможностей срочно удовлетворить его чувства.

Тут зал буквально взорвался от хохота. Мы сначала не поняли, почему, потому что с того места, где мы работали на подтанцовке, ничего не было видно. И лишь когда девушка поравнялась с нами, нам все стало ясно: на спине у нее была нарисована такая отвязная вампиресса, с такими клычищами, куда Ужастику было до нее!

«Ужас-с-с! Ужас-с-с! Осторожнее, Ужас-с-с!», – завопили из зала.

Ужастик обернулся, и нос к носу столкнулся с предметом своей любви. В такой позе он и замер.

Таких аплодисментов я никогда еще не слышал! Это был полный триумф!

Ну а дальше вообще началось невообразимое: публика повскакала с мест и, без труда сломив охрану, рванулась на сцену: кто с цветами, кто с любимыми игрушками-сувенирами, ну а большинство – для того, чтобы хоть несколько секунд побыть рядом с любимыми артистами, а если удастся, то и автографом разжиться. Поскольку к Ужастику и знаменитым рокерам пробиться очень скоро стало невозможно: выстроились огромные очереди, автографы стали брать у всех подряд участников, в том числе и у нас с отцом.

С большим трудом дирекции и ведущим удалось навести порядок на сцене и довести представление до конца. Номинантов было трое. О «Кошках» я уже рассказывал. Еще были пять девчонок, назвавшиеся «Крестные сестры» и обыгрывавшие столь модную криминальную тему. Их клип на песенку «Трефовая любовь», слова к которой они написали сами, а композитора им дирекция нашла, сплошь состоял из драк, погонь, выстрелов. Надо сказать, что девчонки проявили еще и недюжинный артистизм, они так классно дрались, почти как Клаудия Кардинале и Бриджит Бардо в фильме «Нефтедобытчицы», ими, по всей вероятности, и воодушевлялись. «Рассеяне» очень удачно, на мой взгляд, обыгрывали всем известное стихотворение Корнея Чуковского о Рассеянном с улицы Бассейной. «Вместо шапки на ходу он надел сковороду» и т. д. Клип был на песню в исполнении Сюткина о модном парне, который обожает твист и рок-н-рол. Надо признать, что ребята отработали на самом высоком уровне, чего они только ни вытворяли! Просто ситуация была такая, что их не в состоянии были оценить по достоинству. Правда теперь телезрители исправили свою ошибку и проголосовали за Корнея Чуковского отменно.

Зал затаил дыхание. Кто же теперь должен вылететь: «Крестные сестры» или «Кошки»? Мы с отцом даже спорить не стали: против такой выигрышной темы, как криминал, не попрешь. Однако впервые за последнее время мы оказались не правы. «Кошки! Кошки! Кошки!» Жюри проголосовало за «Кошек». Вот уж сюрприз так сюрприз!»

«Любовь будоражит кровь». Сидя в своем бункере, мы даже и не подозревали о том, какой успех там, «на воле», имел хит Ужастика. Газеты писали даже, что на основе этой песенки мог бы получиться прекрасный мюзикл, жаль, что таковые в России не прижились – слишком дорогое в постановке  удовольствие.

Ходили слухи, что «Монстры» просили разрешения включить эту песенку в свой репертуар («утка», безусловно, «утка»!), и даже о том, что «чудища» заморские приглашали Ужастика в свою группу (в принципе, тоже «утка», но откуда мне точно знать? Конечно, можно было бы уточнить у самого Ужас-с-са, но, опять же, если бы знать).

Во всяком случае, в рекламе нашему другу довелось поучаствовать порядочно. Потом, просматривая записи, я хохотал до упаду, слушая, как он терпеливо разъяснял детворе, что вампиры бывают разные, есть много таких, которые пьют кровь только у злых людей, а добрых, обычных людей не трогают. И прочую белиберду.

Несколько раз на экране появлялась его напарница. К примеру, она рассказывала, как ее нашли для этой роли. Шла, мол, по улице, хе-хе, не босиком, конечно, в туфлях, и вдруг меня спрашивают: «Девушка, вы вампиров не боитесь?» Отвечаю: «Нет, нисколечко, каждое утро на завтрак съедаю по парочке, хотя не очень люблю – уж больно костистые».

Ну и всякий другой треп в подобном же роде. В моду вошли накладные клыки у детворы, вампирские поцелуи (не в губы, а в шею!) у подростков. Всего и не перескажешь. Потом этот сюжет стали потихоньку зажимать. Хотя песенка, к примеру, никакого отношения к какого-либо кровососам не имела, просто она была так обыграна, а уж сцена из «Вия» и вообще исключала многие вопросы: как-никак классика, причем даже отечественная.