Такое сожительство начинало ему даже нравиться. Он представлял себя не очень знаменитым артистом рядом с избалованной успехом кинозвездой, а наученная горьким опытом Руфина пыталась ухватить хоть маленькую тень счастья.
Ей нравилось такое милое существование. Теперь счастье, нелепое женское счастье было рядом, совсем рядом. И почему этот мужчина был так далеко столько лет?!
Томное пиликание мобильника пробудило обоих от приятных грёз. Евсей схватил аппарат, схватил и чуть ли не лишился чувств – в уши ударил плачущий голос племянницы.
Настя хлюпала носом и что-то неразборчиво бормотала.
Евсею показалось, что девочка сказала: «утонули!»
- Кто утонул? Ты где?».
Голос Насти стал булькающим, словно бы она тоже ловила ртом воду.
- Как ты сказала – Святотитаровская???
Руфина старалась держать себя в руках. Он вдруг подумала о сыне, он теперь жил в тех местах у отчима её первого мужа. Она старалась и забыть Мустафу, но не могла забыть милого, такого домашнего Артура.
Наверняка, тот уже стал почти взрослым и не нуждался в её опеке. Но от одной мысли об этом она почувствовала, как разом стареет на несколько лет, словно какая-нибудь неудачливая ведьма.
- Надо ехать… Надо обязательно ехать туда, - бормотал Евсей, смоля уже четвёртую по счёту «беломорину».
Руфина была обеспокоена горем своего сожителя. и не знала, как помочь ему. Если бы она тихо подползла и взяла в рот его разом опавший детородный отросток, он бы счёл всё скабрезной и нелепой шуткой.
- Надо позвонить моему дяде… Дядя поможет…
Шабанов предполагал, что она ему позвонит. В сущности, он сам спровоцировал это сожительство с плебеем. Но Руфина была ему дорога, как дочь, даже не дочь, а внучатая племянница.
- Да-да, я постараюсь помочь….
Позвонив дяде, Настя почувствовала облегчение. Она вдруг поняла, что не верит в гибель сестёр. Что их души находятся в их телах и никуда не пропали.
Ноги сами привели её к зданию церкви. Только там она могла найти ответ на мучивший её вопрос. только тот, кто незримо обитал в этом здании мог дать ей правильный и не лицемерный ответ.
Настя постаралась прогнать слёзы с лица, и пошла к дверям, вслед за людьми. Женщины были в нейлоновых косынках, а мужчины напротив, были с обнаженными головами и очень стеснялись своих головных уборов.
В церкви должна была начаться служба.
Настя смотрела на всё, как на затейливый спектакль. Ей было стыдно, словно бы она затесалась на чужой праздник, совершенно не зная, ни местных обычаем, ни того, как живут эти люди. Она даже испугалась, что её прогонят прочь или скажут, что она дурно пахнет.
В воздухе разливался какой-то успокаивающий аромат. Настя вдыхала его, словно бы спасительную ингаляцию, и старалась не забывать о так неожиданно потерянных сёстрах.
Словно бы кто-то с диким запозданием исполнил, наконец, её младенческие мечты.
Тогда она ненавидела этих неожиданных пришелиц. Сёстры были чужаками. А аоявшиеся вслед за ними братья вообще вогнали Настю в ступор.
Теперь она не хотела смерти ни тем, ни другим. Теперь ей было страшно оставаться в одиночестве, словно бы в тёмном непролазном лесу. Без сестринских проделок, её жизнь становилась невыносимо скучной. никто не называл её великой художницей, никто не восхищался её ученическими акварелями. И вообще без сестёр, она сама становилась сиротой.
Люди слушали, как поёт хор, а иногда дружно становились на колени. Настя повторяла за ними все их движения, словно бы забавную оздоровительную гимнастику. Ей нравилось, нравилось быть там, где никто не спрашивал её о сёстрах.
- Настя…
Новикова вздрогнула.
Ей вдруг захотелось пойти на этот голос. Он исходил от не очень молодого мужчины в рясе, и он звал её. Настя сделала шаг, другой и вдруг заметила другую очень счастливую девочку, которая родбежала к священнику, отозвавшись на его зов.
- Так, значит она – моя тёзка? Её тоже зовут Настей??!
Новикова заплакала. она вдруг подумала, что как странно иметь столько тёзок.
А дочь священника продолжала о чём-то тихо говорить со своим отцом.
За двумя тёзками внимательно наблюдал злой и нервный Артур.
Он пришёл сюда на стрелку с папиными друзьями и негодавал и на эту толпу, и на девчонок, что так нагло лезли ему в глаза.
Он чувствовал, как погружается в пучину одиночества. Это чувство было сродни ощущению невесомости, каждый человек отталкивал его от себя и старался уйти, словно бы он, Артур, был прокаженным.
Артур смотрел на священника с дочерью и чувствовал, как злость на мир сливается с похотью, образуя взрывоопасный коктейль. Настя с её косой, со взглядом полным иконописной кротости теперь только раздражала, словно дерзкая, но недоступная и дерзкая девица с постера.
Артур привык смотреть на девушек, словно на оживших мультяшек. Они улыбались, ходили по улицам, заговаривали друг с другом, но он знал, что в его фильме они должны играть только одну роль.
Паук и Боксёр не спешили выделяться из числа прихожан. Им даже нравилось играть роли смиренных агнцев. Только пару раз на лице Боксера возникала тень беспокойства. Он хорошо помнил, что запирал клуню с девчонками, и что оттуда им попросту не сбежать, а если эти бестии начнут шуметь?
Настя смотрела отцу в глаза и собиралась сказать всё. Она вновь была ужалена тем странным, почти ненавидящим взглядом. Этот странный парень был тут. и не только был, но и следил за ней. Старательно разжигал в ней огонёк похотливого любопытства и манил, как манят не очень умного путника болотные огни.
«И вовсе он никакой Марк Волохов. Тот, хоть книги портил, а этот…»
До слуха Насти доносились разные слухи об этом порченном. Девчонки охотно делились тем, что слышали об Артуре. Эти рассказы дразнили их, словно бы прикосновения беличьей кисточки в самом интимном месте . Артур поражал воображение. Он был каким-то тёмным сосудом, который хотелось испить до дна.
Новикова не решалась оторвать священника от разговора. Она вдруг поняла, что вряд ли ожидает от этого человека большего, чем утешение. Что, в сущности, кто-то привёл в исполнение её потаённые желания. Правда, с таким идиотским запозданием.
Она уже не ревновала ни сестёр, ни братьев. Напротив, эта четвёрка ей была нужна, словно свита капризной принцессе.
Боксёр и Паук смотрели на Настю. Им не хотелось попадаться на глаза этой девушке, вдруг та догадается, что в пропаже её сестёр виновато вовсе не Азовское море?
Артур был готов слушаться этих двух парней. Он вдруг понял, что не нужен никому кроме них, что дед и бабка рады были бы, если бы он, а не те приезжие малолетки, канул в морской пучине
- Так, вот… Слышал, что тут недавно случилось?
- Девчонки, какие- то утонули. А что?
- То… Эти девчонки. Ну, типа того… Не утонули они. Вот нам твоя помощь нужна.
- Будешь кем-то вроде медбрата – вставил Паук.
- Зачем?
- Затем. Да не бойся. Не за просто так… Чего тебе сестре глаза мозолить. Смотри, а то она тебя до цугундера доведёт. А, тебе поповская дочка нравится?
Артур покраснел. Ему стало стыдно, что он смотрит в сторону церкви. В сущности, у него совсем другая дорога.
- И ещё… мы тут слыхали, твоя мама скоро приедет. Её ведь из тюрьмы отпустили…
Руфина не верила собственным ушам.
Ей предлагали поехать к сыну.
«Правда, я не хочу афишировать эту поездку. Мы полетим инкогнито. Один мой согласился дать нам коридор. И мы полетим…»
- Вдвоём с Вами?
- Да, вдвоём со мной. Правда, если вы боитесь, что я выброшу вас за борт, можете взять попутчика.
- Я так и сделаю…
- Этого домохозяина? А он всё же привёл Вас в божеский вид. Да, русский мужчина это лучшее лекарство от хандры. Но к делу.
Настя Новикова вернулась к разбитому родителями бивуаку.
Отец вновь с деловитостью шимпанзе возился с мотором машины, стараясь отогнать грустные мысли, а мать возилась с бензиновым примусом.
- Где была? – спросила она дочь…
- В церкви… Оказывается, у батюшки дочь моя тёзка.
- Нашла время по церквям шляться. Иы тут думала, ты на поиски сестёр отправилась.
Мать помешала своё варево.
- Это ты Евсею звонила?
- Да, я…
- Чтобы он значит, дом бросил, и сюда примчался. И на чём смею спросить. Ведь знаешь, что он пьяница алкоголик. И ещё беспаспортный, гад.
- Так сделайте ему паспорт. Или вам удобно, что он БОМЖ? Правильно мне подруги говорили, что вы не люди, вы кулаки…
Помочь сайту
Поздравления
