МУРКА

 
МУРКА
 
     Не знаю, существует ли вообще судьба, как таковая, или мы, витая в своем пространственно-временном измерении, ничего не понимаем в этом мире? Чёрт в нём разберется. Сложно сказать, что написано в зазеркалье и что ползает вокруг тебя, когда ты слеп, глух и ориентируешься в пространстве на ощупь. Но это философия и прочая мура, которая так и не дает покоя нашим умам. В общем, чертовщина чистой воды, как я уже говорил. Если хотите гадать на кофейной гуще - гадайте, хотите, спорьте до посинения, но когда видишь, что один идет по этой жизни легко и не утруждаясь и все ему отмеривается полной пригоршней, другой пашет, как вол, и не обделен ни умом, ни талантом, а получает по жизни только пинки..
    Черт с ним, с этими людьми, но когда в жизни натыкаешься на судьбы животных, то встречаешь точно тоже. Не верите? Ну, в общем, мое детство было окружено животными, но среди них не было ни кошек, ни собак. Может быть, это было связано с какими-то тяжкими воспоминаниями моего отца, может быть излишней практичностью, когда собака бегает по цепи, ведя самое скверное существование, какое только для неё возможно придумать. Кроме грязи, вони, мух, покусанных ляжек и несчастного пса вы в этих условиях, я вас уверяю, ничего не будете иметь. Честнее пристрелить это животное, чем всю жизнь держать его на этой цепи. Подумайте, какую страшную судьбу вы ему готовите? Сложно поверить, что вы, после того, очень милые люди. Отец у меня не был столь любезным человеком, хотя в нашем дворе периодически возникали то кошки, то собаки, которых отец отправлял обратно с не меньшим постоянством, чем мы их притаскивали, пока ему это не надоело и он, взяв за шкиряку невинного котенка, что принесла моя сестра, забросил его метров на тридцать от наших ворот, пообещав убить следующего. Это подействовало на нас самым положительным образом. С того момента в нашем дворе больше не мяукали ни кошки, ни гавкали собаки, а шествовали вполне практичные куры, которые обеспечивали нас круглый год яйцами, а летом и мясом, утки, с издевательским шепелявым кряканьем, жрущие всё, что мал - мало пролазило в их широкие глотки, толстые, драчливые гуси, часто получавшие от нас, сорванцов, по этим самым шеям, что они с противным шипением вытягивали в нашу сторону. Я уже не говорю про коров и свиней, доставлявших мне массу хлопот и забот. Жаль, что в этом сонме не было лошадей. Увы, времена.. Но кошек и собак у нас не было. Пока..
     Вот тут-то следует сказать пока. Пока мы не стали взрослыми балбесами, и нас уже не так прельщали милые кошечки и собачки, и пока папа не поехал в долгосрочную командировку к черту на кулички заготавливать солому на всю осень, словно в родных краях этого добра было мало. В общем, за несколько дней перед его отъездом, в подполье что-то мяукнуло. Это было неудивительно, так как отдушины были ещё открыты и в них могли спокойно залезть не только мыши, крысы и прочая нечисть, но и вполне благопристойные и неблагопристойные коты. Мы этому не придали особого значения, резонно решив, что и этот гость убудет из-под пола восвояси, сразу после того, как проголодается. Но это явление продолжало мяукать и не хотело оттуда убираться по добру уже несколько дней. К тому времени я уже был упитанным малым и имел аж сорок восемь килограммов, отчего доблестные наши краскомы, при одном моем виде, морщились и отправляли меня на вечные перекомиссии по весне и осени, пока совсем не отстали от меня, так как я удрал от них в институт.
    Операция по изгнанию этого орущего изверга не принесла ни малейшего успеха. Туда, куда я запросто заползал, как гадюка, ещё полгода назад, мои телеса уже не протискивались, и я безнадежно застревал там, где была для меня раньше торная дорога. Моя младшая сестра уже была вполне солидной дамой и не стала даже искушать судьбу, кидаясь в подобные авантюры. Так что весь в грязи, паутине и чёрт знает ещё в чем, я закончил все попытки борьбы с этим орущим чертёнышем, который никак не хотел убираться из нашего дома, даже будучи голодным. Но что самое удивительное это отродье сразу же прекращало орать, как порог переступал отец. Хоть бы падла подала голос: молчала, как партизан. Мы не досаждали ему такой мелочью, как кошка, и он, кажется, до самого отъезда не подозревал о своем недруге в нашем семейном логове.
     На третий или на четвертый день из-за печки показалась кошачья физиономия. Это была вполне благообразная кошечка. Весьма невидная по размерам, но вполне интеллигентного вида. Одета она была во фрак. Белая манишка оттеняла ее благородную физиономию весьма выразительную, не очень умную, но полную достоинства. Белые носочки на передних лапах, дополнялись невысокими гольфиками на задних. Одета она была с вызывающим шиком, для таких уличных особ. При нашем появлении она сразу юркнула в щель за печкой и показалась только к вечеру. Правда, там уже стояла миска с молоком и кое-какая снедь. Отец ещё не уехал, так что мы хранили тайну нашего нечаянного приобретения. Видимо эта подзаборная тварь разбиралась в людях лучше, чем сами люди. Она, только случалось появиться отцу во дворе, эмигрировала в свою дыру, в другое царство, где никто из людей не мог достать, если даже не добрался до неё я, а это я умел делать.
     Своей покровительницей она выбрала мою младшую сестру Люду, точнее Людашу, так мы звали, зовем и будем её звать, пусть она будет десять раз заслуженной бабушкой. Я её не прельщал. Скорее оттого, что, дикий по натуре, я не мог терпеть обходительных жеманных кошек, с их вечными претензиями на уют, покой, теплый уголок, преданность месту, а не хозяину, грубый, до тошнотворности, индивидуализм. Собаки, особенно мало домисифицированные, привлекали меня больше, чем все персидские кошки вместе взятые. Правда, тогда я плохо знал собак и явление нового члена в нашем дружном клане, привлекло и моё внимание. Так что изгонять его из него никто уже и не думал, кроме отца, которого засылали далече от нас месяца на три, как помните.
     Через три дня, после отъезда отца, она смело вышла из-за печки, а через неделю уже освоилась на столько, что запросто шла всем на руки. 
     Трех месячный отпуск нашей кошечки начался с трагедии. Я же говорил, что судьба мерится каждому на земле, даже такой твари, какой является кошка. Видимо ей была отмерена горькая участь. Во-первых, она родилась под забором, во-вторых, когда она к нам прибыла, то имела неестественно твердый хвост, не очень чистую шерсть, полную блох, и тройку олухов, типа меня и моих сестер Вероники и Людаши. Так как мы предпочитали иметь дело с коровами или свиньями, которых можно было лягнуть ногой, схватить за хвост, попытаться объездить, облить из шланга и сделать столько ещё такого, что приходит на ум, тогда, когда хочется поразвлечься.
     Бить кошку, которую по всем канонам сибирской изобретательности, назвали Муркой, как-то не приходило нам на ум, то мы решили, движимые самыми благими порывами, коие почти всегда ведут в ад, помыть это божье создание, которое первый раз попало в наши крючковатые руки.
     Вы, конечно, уже взъерепенились, что кошек, особенно не привыкших к купанию, надо приучать к воде исподволь, осторожно и проча, проча. В общем, кошачьи угодники могут нас порицать, но мы не нашли ничего лучшего, чем засунуть её в бочку с водой, усиленно намылить, несмотря на все её вопли, и довести до того жалкого состояния, что в народе кличется: мокрая курица.
    Кранты, конечно, в этот раз  не нарезала, и ноги она не отбросила, так как истории бы нашей вообще не вышло, если бы она загнулась от столь слабого испытания. Жалкое, мокрое создание, долго дрожало на солнышке, пока не заболело и не слегло на печку, которую ещё не топили, но ее грело благодатное солнышко большую часть суток. Мы долго вздыхали над этим заморышем, ругали себя и поклялись больше не придавать нашу новоявленную подругу холодной купели, тем паче нам ещё досталось от мамы, профессионального коновала, за наши разудалые опыты с животными. Видимо судьба над ней сжалилась, и она уже к концу недели встала на ноги и прошествовала по комнатам, как полновластная хозяйка. Тому, кому суждено умереть на электрическом стуле, тот не повесится в своей камере на фирменном французском галстуке. Так и наша Мурка не сочла нужным огорчать своим трупом, наше первое, в сущности, близкое знакомство с семейством кошачьих. Так она шествовала довольно долго, пока моё нездоровое внимание не привлек её хвост. Как он мог меня не привлечь? Во-первых, он совершенно не двигался, во-вторых, вечно торчал трубой и, отчего это происходило, предстояло выяснить. Выяснение сего недоразумения природы, естественно, началось с ласкового: "кис-кис". Но.. Но видимо это мудрое создание догадалось, что грядет очередной эксперимент, и в роли подопытного кролика выступить снова предстоит быть ей. Она, естественно, попыталась удариться в бега, но тут её дальновидность подвела. Квартира имеет массу недостатков, а главным недостатком любой квартиры является дверь, которая отчего-то закрывается и отрезает пути отступления не только людям, но и животным. Впрочем, двери не однажды спасали от моего праведного гнева моих ближайших родственников в лице моего брата и сестер, но эти истории не имеют никакого отношения к Мурке или Муряхи, как позднее назвал её мой отец. Будь она столь же проницательна, как и умна, то она бы просто пришла ко мне на руки и я, подергав её немножко за хвост, отпустил бы восвояси, так и не выяснив до конца, причину её неестественно прямого хвоста. Но она стала удирать. Конечно, я не мог не устроить за ней погони. Это вам не подполье, где я елозил на брюхе, протискиваясь между балками. Здесь была родная стихия, здесь была комната, где таким крупным тварям, как кошка, нельзя было спрятаться. Единственным недостатком кошек был, конечно, хвост. Я до сего дня не пойму, зачем он к ним приделан? Так что, после непродолжительной погони, именно та часть хвоста, примерно две трети его, оказались у меня в руке, а наша аристократичная кошечка превратилась из гордого, интеллигентного кота в ощипанного и куцее явление, с признаками уличного шарма, а я долго чесал затылок, рассматривая данный природный феномен и возможность регенерации его у кошки, как у ящерицы.
      Кажется, мне тогда досталось за мое любопытство. Может быть, и нет. Не помню. Только я пришёл к единственному выводу, что хвосты у кошек не отрастают... но почему-то они умудряются их отбрасывать, как примитивный пресмыкающиеся? Про это я нигде так и не прочитал. Так что это мое открытие.
      Можно, конечно, приписать нашей кошки и другие чудеса, но особых чудес, до появления в доме нашего отца с ней больше не происходило. Мы даже умудрились не замучить её до смерти за эти жалкие три месяца, я не сделал из неё ни тигра, ни гиппопотама, ни жирафу, не облил её кислотой или щелочью, чтобы проверить реакцию данного животного на эти вещества, не оторвал лапу и не натравил её на соседского пса. Так что она прибывала в полном здравии после этих небольших злоключений.
     Мы, конечно, с тревогой ожидали появление нашего грозного отца. В общем, этого чувства не была чужда и наша Мурка. В этом я убедился сразу, как он переступил порог дома. Мы, конечно, облепили его со всех сторон, но Мурка убралась в своё убежище и долго не показывалась. И он её не прогнал. Мало-помалу он даже привык к ней и привязался, а когда она стала притаскивать мышей, вылаживая их напоказ прямо на крыльце, он подобрел к ней, но растаял он тогда, когда она умудрилась выловить одну хитрую мышь. Эта мышь наглым образом жила в "темной" комнате, так мы называли ванную, без ванны, превращенную в кладовую и хозяйственную комнатушку. Вот в этой "темной" комнате завелась одна зловредная мышь. Отец её ловил ещё до отъезда, но она там и обитала, грызла крупу и запросто убиралась от преследования в дырку в самодельном комоде или посудном шкафу, которая образовалась, после того, как в днище вывалился сучек. Мы про эту мышь, если сказать честно, забыли, а кошка большей частью шлялась по улице и не попадала в эту вечно закрытую комнатушку. Мышь не хотела идти в те приспособления, что городил отец, а мы не замечали её присутствия, до приезда отца. Он её ловил ещё неделю или около этого, она не хотела попадать. Что она дурнее паровоза? В общем, пока он там возился с ней, кошка унюхала эту живность и изловила её через десять минут, после того, как мы, открыв створки шкафа, предоставили ей полную свободу действия..
    На отца это произвело самое неизгладимое впечатления, так что амнистии ей не требовалось. Ей предоставили наше гражданство, прописку, миску молока, кроме того, ей постоянно перепадало мясо. Вот об этой миски молока следует сказать. Молоко она лопала каждый день, но кроме молока и мяса, и рыбы она ничего не хотела есть. Но плебейское воспитание так и перло наружу: она обожала есть свинячье варево, полностью игнорируя все супы, борщи, картошки и прочие человеческое хлебало. Она могла запросто залезть в чугунок, где была сварена картошка, зачастую весьма грязно помытая, сдобрена всеми помоями, что сливались со стола, крошками, всевозможными кишками и дрянью, и вылезти из него идеально чистой, словно не лазила по закопченным краям этой посудины и ещё с удовольствием облизываться при этом.  
    Мышек и птичек она ловила сама и не спрашивала об этом нас.
    В общем-то, мы говорим о судьбе, не так ли? Вот этой кошки видимо на роду  было написано пройти все огни, воды и медные трубы. Почему-то она начала с воды. Это конечно нечестно, гораздо приятнее лезть в огонь, предварительно хорошо намокнув, а не просто так туда броситься, разрывая тельняшку на груди до самого, как говорится, пупа. Но кошка, то ли по дурости, то ли из-за отсутствия образования, так как не знала этой пословицы, подалась в медные трубы, вместо того, как с мокрой шерсткой прошествовать в огонь.
    Вот так-то?.. Но прежде чем подаваться в экскурс по медным трубам, мы представим одного прескверно воспитанного кота, из-за которого все эти медные трубы начались. Годов я его не знаю и отечества тоже, но появился он на нашей улицы довольно неожиданно, поскольку всех окрестных аборигенных котов мы знали, а те знали нас подавно, то этот приблудный кот сразу бросился нам в глаза. Он не был взращен нашей улицей, а возник уже, как старый пират, приковылявший на одном костыле в таверну, притом начал скверно вести себя, драться костылем, пулять во что попало из пистоля и поносить почём зря этот лучший из миров. То, что он дрался, я в этом убедился не раз. При мне он затеял с разъяренной курицей смертельную свару из-за каких-то жалких цыплят. Не будь я рядом, то он бы свернул бы головенчешку и курице. В общем, как всякий пират, он имел оригинальную внешность. С чем бы его сравнить? Нашёл! Вы, конечно, хорошо представляете строительный валик, коим нещадно мажут полы, стены, предварительно макнув в краску. Представили такой валик, но не тот валик, что уже обезобразился от объятий краски, а тот новенький и пушистенький, что лежит на прилавке магазина или на полке склада. Вот вам будет принципиальная схема этого кота. Правда, добавьте к ним пару отростков неведомо зачем торчащие внизу, то, не утруждая воображения, вы будете иметь почти полный портрет этой рыжей твари. Но мне возразят, что так не бывает. А где же шея? Где хвост? Где, наконец, голова? Ан нет, вот тут-то вы и ошиблись. У этой твари начисто отсутствовала хвост, без малейшего признака на его возможное существования, туловище так плавно переходила в голову, что о никакой шеи и не могло быть и речи. А где же, спросите вы уши? Их тоже не было. То, что можно было назвать ушами, скорее всего напоминало пеньки, которые тонули в густой шерсти. Видимо, его маме приходилось столь усердно таскать его за них в детстве, что они были оторваны под самый корень. Но, как всякое антипедагогичное воспитание, это имело прямо противоположный результат. Он не перевоспитался!
    В добывании пищи насущной он не знал себе равных. Первым завопил наш сосед дядя Федя. Эта очень предприимчивая животина умудрилась воровать у него мясо в течение месяца. Пропажа кабана, изрубленного на кусочки, была замечена с самого начала, но недогадливый наш сосед перегрешил на всех своих приятелей и знакомых, пока случайно не узрел забавную сценку открытия собственной кладовой этим изгоем кошачьего общества. Поскольку кладовая закрывалась всего-то на всего на вертушку, а вертушка маячила всего-то на полутора метрах от полу, то такому умельцу не составляло особого труда вцепиться в неё и, провернуть ровно на столько, что та уже не служила запором, а просунуть лапу в дверь было секундным делом. Ещё секунда и наш кот удалился с куском свинины во рту, показав хвост, пораженному до столбняка хозяину. Впрочем, хвоста-то у него и не было. Свинина - свининой, но он предпочитал курятину. Он был благовоспитанный пират и не лез особенно на рожон и не бил себя в грудь, когда совершал свой очередной подвиг. Медалей он тоже не требовал, с трибун не орал и не лез, как депутат, в камеру. Он был труженик, о существовании которого знали даже не все.. Как наш сосед, например.
    Отношения с нашим двором как-то не сложились, поскольку две лучших рогатки околотка, так и норовили всадить ему каменюгу между ребер, а воздушка без цевья и приклада, не знала промаха не только по таким крупным целям, как коты, но даже по мелким: воробьям, например. Он ценил это и оставил наших цыплят в покое и даже старался реже совершать рейды на нашу территорию. Он даже был как-то выловлен нами во время подобного рейда и торжественно повешен. Но... но поскольку у нас не было обыкновенной веревки, то вешать пришлось на тонкой медной проволоке.
   Он болтался посреди двора, как ненужная вещь, и надоел мне примерно через полчаса. В таком виде он действительно походил на кота, так как у него обнаружилась шея. Тело необходимо было придать земле. Поскольку оно уже не подавало признаков жизни, хотя, при повешении изъявляло чудеса храбрости в борьбе за неё, то тут летальный исход уже был налицо. Я его снял с суковатой палки, что мы использовали, как эшафот, и забросил его до лучших времен на поленницу. Каково же было мое удивление, когда этот мертвец встал через минуту и, шатаясь, отправился к соседу дяде Федору в гости. Я был настолько поражен его воскрешением, что дал ему с достоинством удалиться, прихватив полметра проволоки на сувениры.
    Вот этот-то сувенирщик и слопал у соседа всего-то три десятка цыплят. Мелочь, конечно, но наш сосед не знал про существование этого бандюги, а наша кошка запросто проведывала его мышей и маячила, как всякая порядочная тварь, на виду.
Она, конечно, не ела цыплят. За восемь лет обитания у нас, она запросто забиралась в ящик, где сидели цыплята, и преспокойно грелась под лампой, которой мы согревали будущих несушек инкубаторского происхождения.
    Вот тогда-то она и пропала. Мы сбились с ног в её поисках, но её не было нигде. Сосед, конечно, знал, что эта наша кошка и даже предъявлял ранее нам различные претензии по  поводу пропажи цыплят. Мы ему показывали идиллические картинки её ангельского поведения, рассказывали байки про рыжего разбойника, но он не верил. Он не верил, а кошка всё шлялась к нему, для благородного дела – ловли мышей, а цыплята, конечно, пропадали, пока не пропала кошка. Кошка, конечно, пропала, но наш кот благополучно доел остатки его цыплячьего поголовья, что, естественно, несколько убедило соседа в невинности нашей Мурки, но публично он этого не признал. Так что не мне вставать в позу прокурора и обличать, и обличать. В общем, она приползла домой только через неделю. Точней приволоклось только то, что от неё осталось. Нечто похожее на отбивную, на которую напялили кусок шкуры.  Медные трубы дались ей труднее. Не помню я, сколько она так провалялась, но никак не меньше месяца. В общем-то, она собрала себя по частям, кроме одной части: задней ноги. Она видимо неправильно срослась и, хотя на ходу никаких дефектов у неё не наблюдалось, но когда она восседала на столбе, рядом с калиткой, то эта нога изображала нечто схожее с антенной. "Каждому - своё".
    Этих приключений, конечно бы, хватило за глаза на любую среднюю жизнь, но нашей Муряхе, все-таки этого было мало. Что там осталось? Огонь? Конечно!  Вы уже представили, как три кровожадных дикаря жарят нашу бедную кошечку на костре или зловредные мальчишки издеваются втихаря где-то за кустами над ней в потаенном месте? Ан, нет.  Дикари у нас попросту не водились, а зловредные мальчишки в это время бы не решились подойти к ней на пушечный выстрел. Это уж точно. Четыре пары великолепных кулаков в том порука. Ах, да, я забыл ещё и про папины.
    Мы её берегли, холили и ценили. В общем-то, было за что. При всем своем худосочном сложении, она ловила не только мышей, но и запросто давила крыс, как невинных воробышков. Мы как-то с отцом таки разинули рот от удивления, когда Мурка, буквально за несколько минуты, прямо при нас, задавила две огромные крысы одним легким движением прикончив обоих, прокусив им затылок, и так, что те даже не пискнули, хотя не отличаются особо молчаливым нравом, когда их тащат на эшафот. Других подобных мастеров крысиного промысла я не видел. Были, конечно, были, но класс работы у них был не тот.. Однажды при мне давил крысу огромный кошак, так та орала на всю ивановскую, словно снимали штаны в живую со слона. Потому мы её уважали и холили. На вертеле такую ценную животину мы, конечно, не собирались жарить. Но всё же не уберегли. Видимо такова судьба! И к этой судьбе я самолично поднёс спичку. Безусловно, я не знал, что я поджигаю Мурку. Надо же было ей повадиться залазить в печку? Конечно же, там теплее, а мы все уходили днём, кто на работу, кто в школу. Сибирь ко всему прочему. Квартира к тому же просторная, а морозы большие, и она настывала за день, а мама же из самых лучших побуждений накладывала ещё дров, не только дров на просушку, а уже вполне готовых для растопки. Так что лучины там уже лежали и бумага иногда тоже. И как на грех печка тогда моментально запылала. Дрова жарко взялись. Тут-то в печке и заорало что-то. Я в ярости стал гасить огонь, но он уже набрал силу, и не сразу удалось  его сбить, даже заливая водой, и даже при помощи всех  чадов и домочадов.
   Огонь потух. Мы звали нашу Мурку с полчаса в полном отчаянье, шарили и кочергой, и прутьями, но её не было. Мы, было, уже потеряли надежду, когда из печки вывалило что-то мало похожее на кошку. Это нечто было опалено с двух сторон, словно кто-то валял её по раскаленной сковородке, забыв вовремя перевернуть на другой бок. У нечто отсутствовали уши, усы, когти, подушечки ног были сродни кожуре печеной картошки. Это нечто гордо и обиженно прошествовало мимо нас, не удостоив взглядом остолбеневши - обрадованных, обалдевших великовозрастных представителей нашего семейства и удалилось в комнату.
    Зачем запоздалые раскаянья? Зачем жалость? Говорят, она унижает. А вы ещё уверяете, что у животных нет судьбы? Ей же было народу написано, что она будет жить у нас и что хозяином признает Людашу? Вот тут-то вы и не угадали: моего отца. Она так к нему привязалась, что его общество предпочитало любому другому. Что пройдет огонь, воду, медные трубы и умрёт своею смертью. Да, своей смертью.
    Умирала она тяжело. Уже почти недвижимая, она начала плакать, словно ребенок. Ни у кого из нас не поднялась рука добить её. Мой отец, пройдя войну, наверное, убивал кого-то, самолеты сбивал точно. При мне он резал не только свиней и петухов, рубил десятками уток и гусей, резал четырехсоткилограммовых быков, но на неё у него не поднялась рука, как не поднялась рука ни у меня, ни у брата. Хотя ни он и никто из нас не боялись осквернить свои руки кровью.
     Она плакала два дня, пока не затихла насовсем. Мир её праху!
     А вы говорите: судьба? Мурка. Мурка... Но я не люблю кошек.  
 
    P.S. Совершенно случайно я недавно узнал дальнейшую судьбу кота-злодея от своего брата. Оказывается, в неурочное время он попал в лапы ещё большего злодея, который, скорее всего, треснул его просто об угол башкой. Но так как угол оказался крепче кошачьей башки, то пришлось выкинуть кота подальше с глаз, чтобы он, разлагаясь, не портил воздух в ближайших окрестностях, так как торжественного погребения он явно не заслуживал.
    P.P.S. Этим злодеем был, конечно, мой старший брат.

© Copyright: Игорь Николаевич Макаров, 2014

Регистрационный номер №0261716

от 27 декабря 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0261716 выдан для произведения:  
МУРКА
 
     Не знаю, существует ли вообще судьба, как таковая, или мы, витая в своем пространственно-временном измерении, ничего не понимаем в этом мире? Чёрт в нём разберется. Сложно сказать, что написано в зазеркалье и что ползает вокруг тебя, когда ты слеп, глух и ориентируешься в пространстве на ощупь. Но это философия и прочая мура, которая так и не дает покоя нашим умам. В общем, чертовщина чистой воды, как я уже говорил. Если хотите гадать на кофейной гуще - гадайте, хотите, спорьте до посинения, но когда видишь, что один идет по этой жизни легко и не утруждаясь и все ему отмеривается полной пригоршней, другой пашет, как вол, и не обделен ни умом, ни талантом, а получает по жизни только пинки..
    Черт с ним, с этими людьми, но когда в жизни натыкаешься на судьбы животных, то встречаешь точно тоже. Не верите? Ну, в общем, мое детство было окружено животными, но среди них не было ни кошек, ни собак. Может быть, это было связано с какими-то тяжкими воспоминаниями моего отца, может быть излишней практичностью, когда собака бегает по цепи, ведя самое скверное существование, какое только для неё возможно придумать. Кроме грязи, вони, мух, покусанных ляжек и несчастного пса вы в этих условиях, я вас уверяю, ничего не будете иметь. Честнее пристрелить это животное, чем всю жизнь держать его на этой цепи. Подумайте, какую страшную судьбу вы ему готовите? Сложно поверить, что вы, после того, очень милые люди. Отец у меня не был столь любезным человеком, хотя в нашем дворе периодически возникали то кошки, то собаки, которых отец отправлял обратно с не меньшим постоянством, чем мы их притаскивали, пока ему это не надоело и он, взяв за шкиряку невинного котенка, что принесла моя сестра, забросил его метров на тридцать от наших ворот, пообещав убить следующего. Это подействовало на нас самым положительным образом. С того момента в нашем дворе больше не мяукали ни кошки, ни гавкали собаки, а шествовали вполне практичные куры, которые обеспечивали нас круглый год яйцами, а летом и мясом, утки, с издевательским шепелявым кряканьем, жрущие всё, что мал - мало пролазило в их широкие глотки, толстые, драчливые гуси, часто получавшие от нас, сорванцов, по этим самым шеям, что они с противным шипением вытягивали в нашу сторону. Я уже не говорю про коров и свиней, доставлявших мне массу хлопот и забот. Жаль, что в этом сонме не было лошадей. Увы, времена.. Но кошек и собак у нас не было. Пока..
     Вот тут-то следует сказать пока. Пока мы не стали взрослыми балбесами, и нас уже не так прельщали милые кошечки и собачки, и пока папа не поехал в долгосрочную командировку к черту на кулички заготавливать солому на всю осень, словно в родных краях этого добра было мало. В общем, за несколько дней перед его отъездом, в подполье что-то мяукнуло. Это было неудивительно, так как отдушины были ещё открыты и в них могли спокойно залезть не только мыши, крысы и прочая нечисть, но и вполне благопристойные и неблагопристойные коты. Мы этому не придали особого значения, резонно решив, что и этот гость убудет из-под пола восвояси, сразу после того, как проголодается. Но это явление продолжало мяукать и не хотело оттуда убираться по добру уже несколько дней. К тому времени я уже был упитанным малым и имел аж сорок восемь килограммов, отчего доблестные наши краскомы, при одном моем виде, морщились и отправляли меня на вечные перекомиссии по весне и осени, пока совсем не отстали от меня, так как я удрал от них в институт.
    Операция по изгнанию этого орущего изверга не принесла ни малейшего успеха. Туда, куда я запросто заползал, как гадюка, ещё полгода назад, мои телеса уже не протискивались, и я безнадежно застревал там, где была для меня раньше торная дорога. Моя младшая сестра уже была вполне солидной дамой и не стала даже искушать судьбу, кидаясь в подобные авантюры. Так что весь в грязи, паутине и чёрт знает ещё в чем, я закончил все попытки борьбы с этим орущим чертёнышем, который никак не хотел убираться из нашего дома, даже будучи голодным. Но что самое удивительное это отродье сразу же прекращало орать, как порог переступал отец. Хоть бы падла подала голос: молчала, как партизан. Мы не досаждали ему такой мелочью, как кошка, и он, кажется, до самого отъезда не подозревал о своем недруге в нашем семейном логове.
     На третий или на четвертый день из-за печки показалась кошачья физиономия. Это была вполне благообразная кошечка. Весьма невидная по размерам, но вполне интеллигентного вида. Одета она была во фрак. Белая манишка оттеняла ее благородную физиономию весьма выразительную, не очень умную, но полную достоинства. Белые носочки на передних лапах, дополнялись невысокими гольфиками на задних. Одета она была с вызывающим шиком, для таких уличных особ. При нашем появлении она сразу юркнула в щель за печкой и показалась только к вечеру. Правда, там уже стояла миска с молоком и кое-какая снедь. Отец ещё не уехал, так что мы хранили тайну нашего нечаянного приобретения. Видимо эта подзаборная тварь разбиралась в людях лучше, чем сами люди. Она, только случалось появиться отцу во дворе, эмигрировала в свою дыру, в другое царство, где никто из людей не мог достать, если даже не добрался до неё я, а это я умел делать.
     Своей покровительницей она выбрала мою младшую сестру Люду, точнее Людашу, так мы звали, зовем и будем её звать, пусть она будет десять раз заслуженной бабушкой. Я её не прельщал. Скорее оттого, что, дикий по натуре, я не мог терпеть обходительных жеманных кошек, с их вечными претензиями на уют, покой, теплый уголок, преданность месту, а не хозяину, грубый, до тошнотворности, индивидуализм. Собаки, особенно мало домисифицированные, привлекали меня больше, чем все персидские кошки вместе взятые. Правда, тогда я плохо знал собак и явление нового члена в нашем дружном клане, привлекло и моё внимание. Так что изгонять его из него никто уже и не думал, кроме отца, которого засылали далече от нас месяца на три, как помните.
     Через три дня, после отъезда отца, она смело вышла из-за печки, а через неделю уже освоилась на столько, что запросто шла всем на руки. 
     Трех месячный отпуск нашей кошечки начался с трагедии. Я же говорил, что судьба мерится каждому на земле, даже такой твари, какой является кошка. Видимо ей была отмерена горькая участь. Во-первых, она родилась под забором, во-вторых, когда она к нам прибыла, то имела неестественно твердый хвост, не очень чистую шерсть, полную блох, и тройку олухов, типа меня и моих сестер Вероники и Людаши. Так как мы предпочитали иметь дело с коровами или свиньями, которых можно было лягнуть ногой, схватить за хвост, попытаться объездить, облить из шланга и сделать столько ещё такого, что приходит на ум, тогда, когда хочется поразвлечься.
     Бить кошку, которую по всем канонам сибирской изобретательности, назвали Муркой, как-то не приходило нам на ум, то мы решили, движимые самыми благими порывами, коие почти всегда ведут в ад, помыть это божье создание, которое первый раз попало в наши крючковатые руки.
     Вы, конечно, уже взъерепенились, что кошек, особенно не привыкших к купанию, надо приучать к воде исподволь, осторожно и проча, проча. В общем, кошачьи угодники могут нас порицать, но мы не нашли ничего лучшего, чем засунуть её в бочку с водой, усиленно намылить, несмотря на все её вопли, и довести до того жалкого состояния, что в народе кличется: мокрая курица.
    Кранты, конечно, в этот раз  не нарезала, и ноги она не отбросила, так как истории бы нашей вообще не вышло, если бы она загнулась от столь слабого испытания. Жалкое, мокрое создание, долго дрожало на солнышке, пока не заболело и не слегло на печку, которую ещё не топили, но ее грело благодатное солнышко большую часть суток. Мы долго вздыхали над этим заморышем, ругали себя и поклялись больше не придавать нашу новоявленную подругу холодной купели, тем паче нам ещё досталось от мамы, профессионального коновала, за наши разудалые опыты с животными. Видимо судьба над ней сжалилась, и она уже к концу недели встала на ноги и прошествовала по комнатам, как полновластная хозяйка. Тому, кому суждено умереть на электрическом стуле, тот не повесится в своей камере на фирменном французском галстуке. Так и наша Мурка не сочла нужным огорчать своим трупом, наше первое, в сущности, близкое знакомство с семейством кошачьих. Так она шествовала довольно долго, пока моё нездоровое внимание не привлек её хвост. Как он мог меня не привлечь? Во-первых, он совершенно не двигался, во-вторых, вечно торчал трубой и, отчего это происходило, предстояло выяснить. Выяснение сего недоразумения природы, естественно, началось с ласкового: "кис-кис". Но.. Но видимо это мудрое создание догадалось, что грядет очередной эксперимент, и в роли подопытного кролика выступить снова предстоит быть ей. Она, естественно, попыталась удариться в бега, но тут её дальновидность подвела. Квартира имеет массу недостатков, а главным недостатком любой квартиры является дверь, которая отчего-то закрывается и отрезает пути отступления не только людям, но и животным. Впрочем, двери не однажды спасали от моего праведного гнева моих ближайших родственников в лице моего брата и сестер, но эти истории не имеют никакого отношения к Мурке или Муряхи, как позднее назвал её мой отец. Будь она столь же проницательна, как и умна, то она бы просто пришла ко мне на руки и я, подергав её немножко за хвост, отпустил бы восвояси, так и не выяснив до конца, причину её неестественно прямого хвоста. Но она стала удирать. Конечно, я не мог не устроить за ней погони. Это вам не подполье, где я елозил на брюхе, протискиваясь между балками. Здесь была родная стихия, здесь была комната, где таким крупным тварям, как кошка, нельзя было спрятаться. Единственным недостатком кошек был, конечно, хвост. Я до сего дня не пойму, зачем он к ним приделан? Так что, после непродолжительной погони, именно та часть хвоста, примерно две трети его, оказались у меня в руке, а наша аристократичная кошечка превратилась из гордого, интеллигентного кота в ощипанного и куцее явление, с признаками уличного шарма, а я долго чесал затылок, рассматривая данный природный феномен и возможность регенерации его у кошки, как у ящерицы.
      Кажется, мне тогда досталось за мое любопытство. Может быть, и нет. Не помню. Только я пришёл к единственному выводу, что хвосты у кошек не отрастают... но почему-то они умудряются их отбрасывать, как примитивный пресмыкающиеся? Про это я нигде так и не прочитал. Так что это мое открытие.
      Можно, конечно, приписать нашей кошки и другие чудеса, но особых чудес, до появления в доме нашего отца с ней больше не происходило. Мы даже умудрились не замучить её до смерти за эти жалкие три месяца, я не сделал из неё ни тигра, ни гиппопотама, ни жирафу, не облил её кислотой или щелочью, чтобы проверить реакцию данного животного на эти вещества, не оторвал лапу и не натравил её на соседского пса. Так что она прибывала в полном здравии после этих небольших злоключений.
     Мы, конечно, с тревогой ожидали появление нашего грозного отца. В общем, этого чувства не была чужда и наша Мурка. В этом я убедился сразу, как он переступил порог дома. Мы, конечно, облепили его со всех сторон, но Мурка убралась в своё убежище и долго не показывалась. И он её не прогнал. Мало-помалу он даже привык к ней и привязался, а когда она стала притаскивать мышей, вылаживая их напоказ прямо на крыльце, он подобрел к ней, но растаял он тогда, когда она умудрилась выловить одну хитрую мышь. Эта мышь наглым образом жила в "темной" комнате, так мы называли ванную, без ванны, превращенную в кладовую и хозяйственную комнатушку. Вот в этой "темной" комнате завелась одна зловредная мышь. Отец её ловил ещё до отъезда, но она там и обитала, грызла крупу и запросто убиралась от преследования в дырку в самодельном комоде или посудном шкафу, которая образовалась, после того, как в днище вывалился сучек. Мы про эту мышь, если сказать честно, забыли, а кошка большей частью шлялась по улице и не попадала в эту вечно закрытую комнатушку. Мышь не хотела идти в те приспособления, что городил отец, а мы не замечали её присутствия, до приезда отца. Он её ловил ещё неделю или около этого, она не хотела попадать. Что она дурнее паровоза? В общем, пока он там возился с ней, кошка унюхала эту живность и изловила её через десять минут, после того, как мы, открыв створки шкафа, предоставили ей полную свободу действия..
    На отца это произвело самое неизгладимое впечатления, так что амнистии ей не требовалось. Ей предоставили наше гражданство, прописку, миску молока, кроме того, ей постоянно перепадало мясо. Вот об этой миски молока следует сказать. Молоко она лопала каждый день, но кроме молока и мяса, и рыбы она ничего не хотела есть. Но плебейское воспитание так и перло наружу: она обожала есть свинячье варево, полностью игнорируя все супы, борщи, картошки и прочие человеческое хлебало. Она могла запросто залезть в чугунок, где была сварена картошка, зачастую весьма грязно помытая, сдобрена всеми помоями, что сливались со стола, крошками, всевозможными кишками и дрянью, и вылезти из него идеально чистой, словно не лазила по закопченным краям этой посудины и ещё с удовольствием облизываться при этом.  
    Мышек и птичек она ловила сама и не спрашивала об этом нас.
    В общем-то, мы говорим о судьбе, не так ли? Вот этой кошки видимо на роду  было написано пройти все огни, воды и медные трубы. Почему-то она начала с воды. Это конечно нечестно, гораздо приятнее лезть в огонь, предварительно хорошо намокнув, а не просто так туда броситься, разрывая тельняшку на груди до самого, как говорится, пупа. Но кошка, то ли по дурости, то ли из-за отсутствия образования, так как не знала этой пословицы, подалась в медные трубы, вместо того, как с мокрой шерсткой прошествовать в огонь.
    Вот так-то?.. Но прежде чем подаваться в экскурс по медным трубам, мы представим одного прескверно воспитанного кота, из-за которого все эти медные трубы начались. Годов я его не знаю и отечества тоже, но появился он на нашей улицы довольно неожиданно, поскольку всех окрестных аборигенных котов мы знали, а те знали нас подавно, то этот приблудный кот сразу бросился нам в глаза. Он не был взращен нашей улицей, а возник уже, как старый пират, приковылявший на одном костыле в таверну, притом начал скверно вести себя, драться костылем, пулять во что попало из пистоля и поносить почём зря этот лучший из миров. То, что он дрался, я в этом убедился не раз. При мне он затеял с разъяренной курицей смертельную свару из-за каких-то жалких цыплят. Не будь я рядом, то он бы свернул бы головенчешку и курице. В общем, как всякий пират, он имел оригинальную внешность. С чем бы его сравнить? Нашёл! Вы, конечно, хорошо представляете строительный валик, коим нещадно мажут полы, стены, предварительно макнув в краску. Представили такой валик, но не тот валик, что уже обезобразился от объятий краски, а тот новенький и пушистенький, что лежит на прилавке магазина или на полке склада. Вот вам будет принципиальная схема этого кота. Правда, добавьте к ним пару отростков неведомо зачем торчащие внизу, то, не утруждая воображения, вы будете иметь почти полный портрет этой рыжей твари. Но мне возразят, что так не бывает. А где же шея? Где хвост? Где, наконец, голова? Ан нет, вот тут-то вы и ошиблись. У этой твари начисто отсутствовала хвост, без малейшего признака на его возможное существования, туловище так плавно переходила в голову, что о никакой шеи и не могло быть и речи. А где же, спросите вы уши? Их тоже не было. То, что можно было назвать ушами, скорее всего напоминало пеньки, которые тонули в густой шерсти. Видимо, его маме приходилось столь усердно таскать его за них в детстве, что они были оторваны под самый корень. Но, как всякое антипедагогичное воспитание, это имело прямо противоположный результат. Он не перевоспитался!
    В добывании пищи насущной он не знал себе равных. Первым завопил наш сосед дядя Федя. Эта очень предприимчивая животина умудрилась воровать у него мясо в течение месяца. Пропажа кабана, изрубленного на кусочки, была замечена с самого начала, но недогадливый наш сосед перегрешил на всех своих приятелей и знакомых, пока случайно не узрел забавную сценку открытия собственной кладовой этим изгоем кошачьего общества. Поскольку кладовая закрывалась всего-то на всего на вертушку, а вертушка маячила всего-то на полутора метрах от полу, то такому умельцу не составляло особого труда вцепиться в неё и, провернуть ровно на столько, что та уже не служила запором, а просунуть лапу в дверь было секундным делом. Ещё секунда и наш кот удалился с куском свинины во рту, показав хвост, пораженному до столбняка хозяину. Впрочем, хвоста-то у него и не было. Свинина - свининой, но он предпочитал курятину. Он был благовоспитанный пират и не лез особенно на рожон и не бил себя в грудь, когда совершал свой очередной подвиг. Медалей он тоже не требовал, с трибун не орал и не лез, как депутат, в камеру. Он был труженик, о существовании которого знали даже не все.. Как наш сосед, например.
    Отношения с нашим двором как-то не сложились, поскольку две лучших рогатки околотка, так и норовили всадить ему каменюгу между ребер, а воздушка без цевья и приклада, не знала промаха не только по таким крупным целям, как коты, но даже по мелким: воробьям, например. Он ценил это и оставил наших цыплят в покое и даже старался реже совершать рейды на нашу территорию. Он даже был как-то выловлен нами во время подобного рейда и торжественно повешен. Но... но поскольку у нас не было обыкновенной веревки, то вешать пришлось на тонкой медной проволоке.
   Он болтался посреди двора, как ненужная вещь, и надоел мне примерно через полчаса. В таком виде он действительно походил на кота, так как у него обнаружилась шея. Тело необходимо было придать земле. Поскольку оно уже не подавало признаков жизни, хотя, при повешении изъявляло чудеса храбрости в борьбе за неё, то тут летальный исход уже был налицо. Я его снял с суковатой палки, что мы использовали, как эшафот, и забросил его до лучших времен на поленницу. Каково же было мое удивление, когда этот мертвец встал через минуту и, шатаясь, отправился к соседу дяде Федору в гости. Я был настолько поражен его воскрешением, что дал ему с достоинством удалиться, прихватив полметра проволоки на сувениры.
    Вот этот-то сувенирщик и слопал у соседа всего-то три десятка цыплят. Мелочь, конечно, но наш сосед не знал про существование этого бандюги, а наша кошка запросто проведывала его мышей и маячила, как всякая порядочная тварь, на виду.
Она, конечно, не ела цыплят. За восемь лет обитания у нас, она запросто забиралась в ящик, где сидели цыплята, и преспокойно грелась под лампой, которой мы согревали будущих несушек инкубаторского происхождения.
    Вот тогда-то она и пропала. Мы сбились с ног в её поисках, но её не было нигде. Сосед, конечно, знал, что эта наша кошка и даже предъявлял ранее нам различные претензии по  поводу пропажи цыплят. Мы ему показывали идиллические картинки её ангельского поведения, рассказывали байки про рыжего разбойника, но он не верил. Он не верил, а кошка всё шлялась к нему, для благородного дела – ловли мышей, а цыплята, конечно, пропадали, пока не пропала кошка. Кошка, конечно, пропала, но наш кот благополучно доел остатки его цыплячьего поголовья, что, естественно, несколько убедило соседа в невинности нашей Мурки, но публично он этого не признал. Так что не мне вставать в позу прокурора и обличать, и обличать. В общем, она приползла домой только через неделю. Точней приволоклось только то, что от неё осталось. Нечто похожее на отбивную, на которую напялили кусок шкуры.  Медные трубы дались ей труднее. Не помню я, сколько она так провалялась, но никак не меньше месяца. В общем-то, она собрала себя по частям, кроме одной части: задней ноги. Она видимо неправильно срослась и, хотя на ходу никаких дефектов у неё не наблюдалось, но когда она восседала на столбе, рядом с калиткой, то эта нога изображала нечто схожее с антенной. "Каждому - своё".
    Этих приключений, конечно бы, хватило за глаза на любую среднюю жизнь, но нашей Муряхе, все-таки этого было мало. Что там осталось? Огонь? Конечно!  Вы уже представили, как три кровожадных дикаря жарят нашу бедную кошечку на костре или зловредные мальчишки издеваются втихаря где-то за кустами над ней в потаенном месте? Ан, нет.  Дикари у нас попросту не водились, а зловредные мальчишки в это время бы не решились подойти к ней на пушечный выстрел. Это уж точно. Четыре пары великолепных кулаков в том порука. Ах, да, я забыл ещё и про папины.
    Мы её берегли, холили и ценили. В общем-то, было за что. При всем своем худосочном сложении, она ловила не только мышей, но и запросто давила крыс, как невинных воробышков. Мы как-то с отцом таки разинули рот от удивления, когда Мурка, буквально за несколько минуты, прямо при нас, задавила две огромные крысы одним легким движением прикончив обоих, прокусив им затылок, и так, что те даже не пискнули, хотя не отличаются особо молчаливым нравом, когда их тащат на эшафот. Других подобных мастеров крысиного промысла я не видел. Были, конечно, были, но класс работы у них был не тот.. Однажды при мне давил крысу огромный кошак, так та орала на всю ивановскую, словно снимали штаны в живую со слона. Потому мы её уважали и холили. На вертеле такую ценную животину мы, конечно, не собирались жарить. Но всё же не уберегли. Видимо такова судьба! И к этой судьбе я самолично поднёс спичку. Безусловно, я не знал, что я поджигаю Мурку. Надо же было ей повадиться залазить в печку? Конечно же, там теплее, а мы все уходили днём, кто на работу, кто в школу. Сибирь ко всему прочему. Квартира к тому же просторная, а морозы большие, и она настывала за день, а мама же из самых лучших побуждений накладывала ещё дров, не только дров на просушку, а уже вполне готовых для растопки. Так что лучины там уже лежали и бумага иногда тоже. И как на грех печка тогда моментально запылала. Дрова жарко взялись. Тут-то в печке и заорало что-то. Я в ярости стал гасить огонь, но он уже набрал силу, и не сразу удалось  его сбить, даже заливая водой, и даже при помощи всех  чадов и домочадов.
   Огонь потух. Мы звали нашу Мурку с полчаса в полном отчаянье, шарили и кочергой, и прутьями, но её не было. Мы, было, уже потеряли надежду, когда из печки вывалило что-то мало похожее на кошку. Это нечто было опалено с двух сторон, словно кто-то валял её по раскаленной сковородке, забыв вовремя перевернуть на другой бок. У нечто отсутствовали уши, усы, когти, подушечки ног были сродни кожуре печеной картошки. Это нечто гордо и обиженно прошествовало мимо нас, не удостоив взглядом остолбеневши - обрадованных, обалдевших великовозрастных представителей нашего семейства и удалилось в комнату.
    Зачем запоздалые раскаянья? Зачем жалость? Говорят, она унижает. А вы ещё уверяете, что у животных нет судьбы? Ей же было народу написано, что она будет жить у нас и что хозяином признает Людашу? Вот тут-то вы и не угадали: моего отца. Она так к нему привязалась, что его общество предпочитало любому другому. Что пройдет огонь, воду, медные трубы и умрёт своею смертью. Да, своей смертью.
    Умирала она тяжело. Уже почти недвижимая, она начала плакать, словно ребенок. Ни у кого из нас не поднялась рука добить её. Мой отец, пройдя войну, наверное, убивал кого-то, самолеты сбивал точно. При мне он резал не только свиней и петухов, рубил десятками уток и гусей, резал четырехсоткилограммовых быков, но на неё у него не поднялась рука, как не поднялась рука ни у меня, ни у брата. Хотя ни он и никто из нас не боялись осквернить свои руки кровью.
     Она плакала два дня, пока не затихла насовсем. Мир её праху!
     А вы говорите: судьба? Мурка. Мурка... Но я не люблю кошек.  
 
    P.S. Совершенно случайно я недавно узнал дальнейшую судьбу кота-злодея от своего брата. Оказывается, в неурочное время он попал в лапы ещё большего злодея, который, скорее всего, треснул его просто об угол башкой. Но так как угол оказался крепче кошачьей башки, то пришлось выкинуть кота подальше с глаз, чтобы он, разлагаясь, не портил воздух в ближайших окрестностях, так как торжественного погребения он явно не заслуживал.
    P.P.S. Этим злодеем был, конечно, мой старший брат.

 

ЧИРОК ИЛИ ОБМАН ЗРЕНИЯ

ЛИСА ИЛИ НЕМНОГО УЖЕ О ХАРАКТЕРЕ МОЕГО БРАТА