МАТА ХАРИ ИЗ АРМАВИРА - ч.1-2

                                                                   МАТА ХАРИ ИЗ АРМАВИРА - ч.1-2

2.Юнность

С отъездом мамы, все организационные хлопоты обустройства каждодневного бытия семьи легли на мои детские плечи. В этом городе у нас с папой не осталось ни одного родственника. Помочь нам по родственному было некому.
Отец на все бытовые хлопоты, в том числе и на меня, безвольно махнул рукой. Целыми днями пропадал в клинике, а после работы, исчезал за дверями своего гинекологического кабинета, как бы отгораживаясь от житейских проблем по дому.
Единственным человеком, понимающим, что каждый день надо что-то есть, стирать, убирать, следить за домом, была я. Видя эти мои старания, широкая дамская клиентура папы, жалела нас.

Иногда у этой жалости был практический выход. Периодически у нас появлялась, какая-нибудь папина пациентка и начинала хлопотать в доме. Присутствие взрослой женщины волшебным образом оживляла атмосферу жилья.
Особенно это было заметно в нашей кухне. Она становилась уютной, благоухала запахами вкусной женской стряпни. Мне, девчонке, бывало интересно с такими женщинами. Я могла хоть не надолго вздохнуть с облегчением, переложив на чужие плечи домашние проблемы.
Особенно мне нравились разговоры с взрослыми, повидавшими жизнь женщинами. Разговоры наши сводились, в основном, к секретам и рецептам стряпни, кройки и шитья, другой женской ерунде, которую не обсудишь с мужчиной, тем более моим папочкой.

Жаль, что эта помощь была кратковременной. После исчезновения таких доброхотов, я повторяла их стряпню с теми же приемами и не без успеха. У меня даже появились и собственные секреты приготовления блюд. Папа, казалось, не замечал моих усилий. Он только одобрительно хмыкал, поедая очередное блюдо, которое я приготовила, но особого поощрения от него я не слышала. Так, что-то одобрительное буркнет и всё. Конечно же, меня это обижало, но я папу понимала и как-то прямо по-женски жалела. У меня всё время в памяти были его слёзы на вокзале. Конечно же, он страдал, но как ему помочь я не знала. Поэтому старалась изо всех сил, чтобы в доме было чисто, тепло, уютно и сытно.

Так мы и жили в этом огромном доме. Два родных человека, совершенно разобщённых в своих устремлениях. Всё же с началом учебного года в школе, я настояла на том, чтобы отец взял домработницу.
Так в доме появилась пожилая женщина Фрося. Мы с ней сдружились и частенько болтали на кухне за стаканом чая с вкусными булочками. У меня появилась хоть какая-то отдушина для общения и обсуждения типично женских проблем, рассказывать о которых бессмысленно. Мелковатые они были. Не интересные для чужих ушей. А вот мне они очень помогали. С Фросей и всплакнуть можно было, и утешение получить.
А папа, с какой-то одержимостью, лечил женщин города. Изредка, как я подозревала, проводил с одной из своих пациенток ночь, но все женщины его краткосрочного адюльтера, как правило, исчезали из дома на рассвете пока я ещё спала.

Фрося, конечно же, знала про эти лихие гусарские вылазки папы, правда, без битья зеркал и содомского шума, но в слух не высказывалась и всем своим видом показывала - знать ничего не знаю, и знать не хочу! Вот так мы и жили. Тихо и без скандалов.
У меня была школьная жизнь, которая забирала на себя все мои проблемы девочки, которую бросила мать. Училась я легко. Многие знания мне уже дали бабушкины и мамины рассказы и занятия со мной. Ещё до школы, я уже умела читать, считать и писать. Неплохо болтала на французском, немецком и плохо на английском.

Результатом было то, что я сильно выделялась среди сверстников широтой своих знаний и увлечений. Моя дружба с мальчишками нашей улицы, ночные набеги на фруктовые сады, знание правил честных боёв “на кулачках до первой крови”, умение оказать медицинскую помощь, то же выделяла меня среди моих школьных сверстников.
Я была отмечена руководителями в школьной военизированной игре “Зарница”, за мою “разведку” и ценные сведения, которые мне удалось добыть “своим”. Результатом этого была наша победа над “синими”.

В порядке поощрения, лучших из нас, отличившихся в этой игре, повезли в соседнюю воинскую часть. Среди прочего, нам разрешили пострелять из автомата на стрельбище.
К моему изумлению, все мои выстрелы попали в цель и мой школьный учитель по физкультуре и военному делу, предложил мне заняться спортивной стрельбой.
В нашем городе была очень сильная стрелковая школа. Её выпускники неоднократно выигрывали первые места на соревнованиях и чемпионатах различного уровня. В эту спортивную школу, по рекомендации моего учителя, меня и приняли.

Спортсмены этой школы, были значительно старше меня, а потому приняли школьницу с отеческой сдержанностью, но дружелюбно.
Постепенно, по мере моего взросления, да и, чего греха таить, формирования моих женских статей, стали на меня смотреть пристальнее, и уже с мужским интересом.
Особенно заметно меня выделял и стал опекать местный чемпион по стрельбе. Это был стройный, с крепкой, но гибкой спортивной фигурой парень по имени Фёдор. Он частенько стал задерживаться возле меня, под разными предлогами. Сначала это были мелкие советы о прицеливании, затем более серьёзный повод - помощь в чистке оружия.

Всё это мужское внимание не проходило без осознания мной, беспокойных признаков характера ещё только нарождающейся во мне женщины. Так я начала понимать, что во мне есть что-то, заставляющее мужчин окружать меня заботой. Причина этого мне была не понятна, но это мне стало нравиться. Потом появилось желание понять, как далеко я могу пойти в своих капризах.
Для пробы, я робко стала давать задания, которые мужчины, и особенно Фёдор, выполняли беспрекословно.
Дальше, больше! Уже учась в старших классах не сразу, но я стала понимать, что каким-то странным образом, притягиваю к себе внимание мальчиков. И пошло, поехало!
Первые успехи меня окрылили. Я старалась в этих опытах не переборщить, и просьбы мои к ухажёрам были естественными. Сами понимаете, что были они наивными и смешными, на взгляд взрослого. А вот для меня это стало школой жизни.

Всё в этой «школе» было для меня новым и с собственными открытиями. В конце концов, я окончательно убедилась, что могу всеми этими мужчинами и мальчиками, управлять как пожелаю.
Эти взрослые игры, становилась для меня всё более интересными, и я стала даже придумывать задания, с интересом наблюдая, как мальчишки, да и парни постарше, наперегонки стараются их выполнить.
Вот это да - хвалилась я сама себе. Во как могу! - не понимая ещё, что играю с мужской страстью, которая может быть опасна для молоденькой девушки.
Естественно, что в этих играх появились и неприятности. «Неприятностями» были девчонки из моего класса и девушки из стрелкового клуба.

На уроках в классе мне стали подсовывать записочки, с детскими, но обидными подначками. Девчонки, старались на переменках сказать какую-нибудь гадость. То им не нравится моё платье, то воротничок пришит криво, то придумывали ещё что-нибудь, доводя меня до слёз.
Причина этого выяснилась очень скоро, так как одна девчонка, в пылу обидного спора, неожиданно сказала:

- И вообще, нечего строить из себя принцессу! Думаешь, все мальчишки только в тебя влюблены, а вот и нет!
- А кто же не влюблён? - наивно спросила я.
- Да, вот, например Колька и Серёжка! Они всегда дерутся, кому в этот раз нести мой портфель - ехидно сказала девчонка.
- Вот тебе на! - подумала я в тот раз - Что это ещё за любовь?
Надо сказать, что в моей семье, слово “любовь” всегда было не употребительным и даже запретным. Ни бабушка, ни мама, а тем более папа, не произносили это слово в разговорах. Один только раз бабушка, загадочно сказала:

- Женщина не должна себя отдавать без любви!
А на мой вопрос, что это такое и как это понять, так же загадочно произнесла:
- Это такое таинство, которое не может объяснить никто! Вырастешь, поймёшь сама. Этому не учат, это приходит само собой!
Из этого загадочного разговора с бабушкой я ничего не поняла. А вот ехидный разговор с одноклассницей оказался для меня очень полезным, так как дал мне простое понятие о любви - это когда мальчики носят портфели девочек. «Подумаешь таинство!» – иронично хмыкнула я.
Какая же наивная я была тогда! Наивными были и мои любимые женщины - бабушка и мама. Их ошибка была в том, что пока они были рядом, не смогли мне девочке объяснить, какое опасное оружие я ношу в себе. Как бережно надо с ним обращаться, чтобы не произошёл ни холостой выстрел, ни выстрел в несчастную жертву. Не научили меня своим женским премудростям, а ведь было что сказать наверное из опыта их яркой прошлой жизни.

Вот и выпустили они меня в жизнь как птенчика, не указав точный путь полёта.
Не имея рядом мудрых взрослых учителей, случилось так, что знания о любви я получала от школьной подружки, да ещё в пылу гнева. В результате я узнала, что любовь - это давать нести свой портфель мальчику, кому - это не важно.
Поняла и вперёд! Первый же опыт я провела немедленно.

- Серёжа, помоги донести мой портфель до дома!
- А ты что, сама не можешь? - дерзко ответил тот, кто, по словам девочки меня не любил. Сказать то он сказал, но портфель мой подхватил и побежал вперёд к моему дому. Последнее, что я увидела, были удивлённо прищуренные глаза, той кто сказал про “принцессу” и любовь.
Портфель-то мой в тот день Серёжа отнес, но на следующий день, я в полной мере испытала всю стервозную мстительность моих подружек по классу. Они собирались кучками на перемене и жужжали о чём-то, как стая пчёл. По взглядам, которые они на меня бросали, я понимала, что рой рассерженных пчёлок, готовит мне какую-то гадость.

«Гадостью» оказалась чернильница, которую “нечаянно” опрокинули на мой белоснежный передник. Была раньше такая у девочек школьная форма - коричневое платье и белый передник. Именно по нему безобразная чернильная клякса и расползлась. Тут же от обиды за испорченную форму я горько разрыдалась. При этом больше всего было неприятно видеть глаза окруживших меня девчонок. В них прямо читалось – «Так тебе и надо! Не будешь задаваться!».
И тут случилось неожиданное. На мою сторону и защиту встали все мальчики класса. Девчонкам, а особенно той, которая “нечаянно” опрокинула чернильницу, досталось от них по первое число.

Такая реакция мальчишек на эту задуманную мстительную выходку, девочками не планировалась. Они просто растерялись, а в результате оставили меня навсегда в покое, признав и зауважав силу защиты мужского коллектива.
Так я и узнала в первый раз возможность защитной мужской симпатии, что было вроде другой формы проявления «любви».
Такой взрыв мужской симпатии в классе объяснялся очень просто. За моё увлечение стрельбой, мальчишки нашего класса, давно уже тайно меня уважали по исконно генетической тяге мужчин к оружию. Я стреляла, а значит, была к этому оружию допущена, и по мальчишеской логике, меня было можно да и нужно уважать.

Как мне потом признался один мой школьный товарищ, одно только упоминание, что он учится со мной в одном классе, немедленно его приподнимало в мужской компании. Вот тебе и раз. А я то что придумала себе про любовь, дурочка!
Какая там любовь! О ней мальчишки просто и не подозревали!
Следующим, в череде моих познаний таинства «любви», был городской чемпион по стрельбе Федор.

Случай с опрокидыванием чернильницы на моё платье, и последовавшая защита со стороны мальчиков, сыграл со мной злую шутку - я стала самонадеятельной, на грани подросткового нахальства.
Ни в чём уже не сомневаясь, я однажды остановила чемпиона и глупо спросила:
- Феденька, а вы меня любите?
Для меня было вполне естественным, как школьнице старшего класса, во-первых, обращаться к старшему товарищу с проблемой, а во-вторых, задавать ему наивные вопросы.
Но Фёдор повёл себя странно. Он вздрогнул, с беспокойством посмотрел на меня и даже отодвинулся на безопасное расстояние.

- Ну, ты малолетка и даёшь. Ничего себе вопросики! От них заикаться начнёшь - говорил он, явно стараясь справиться с оторопью, от провокационного вопроса заданного девчонкой - школьницей, ему уважаемому человеку города, прямо в лоб.
Справившись с собой, сказал:
- Вот подрастёшь, кончишь школу, тогда и посмотрим, какая у нас с тобой получится любовь. Договорились? - и он, как бы не в значай, приобнял меня за плечи. Но потом, одумавшись, отпустил и быстро зашагал к мишеням.

После этого разговора наши отношения обернулись странным образом. Например, Фёдор, стал меня всячески опекать, даже в таких мелочах, которые этого и не требовали. Он заботливо одергивал на мне спортивную куртку, расправлял мат, на который я ложилась для стрельбы, носил за мной винтовку или пистолет. В общем, заботливо ухаживал.
Мне это было приятно, и я ему каждый раз улыбалась, кажется, достаточно нежно, что приводило парня в смятение. Женский коллектив стрелков, укоризненно качал головами – «Чего связался парень с малолеткой?»

Я то знала причину, но не кричать же об этом на весь белый свет!
Перед школьными выпускными экзаменами, от мамы пришло письмо. Письма от неё приходили и раньше, но как объяснял мне папа, они меня не касались. Обычно папа запирался в своём кабинете и читал там эти письма в полном одиночестве
Когда он выходил, глаза его были влажными и красными. Отворачивая от меня своё лицо, он кратко говорил:

- Мама жива и здорова. Шлёт тебе привет и говорит, что скучает!
Вот и всё. Без подробностей. Сказав это, он круто уходил, не оставляя мне времени на расспросы. Иногда он читал мне места, где мама передавала мне приветы и писала как она меня любит. В результате мама для меня оставалась далёкой и не знакомой. У отца мне не удавалось даже получить её адрес, чтобы написать письмо. А я так нуждалась в родном человеке, которому можно было рассказать о своих девчачьих проблемах, трудностях и горестях.

Всего этого у меня тогда хватало с избытком, и я носила их в себе невысказанными, без ласкового сочувствия и поддержки в трудную минуту...
Беспокойств у подрастающей девушки в моём возрасте предостаточно. Сначала, меня беспокоило моё тело. Я была в ужасе, когда у меня началось менструальное кровотечение. Увидев утром на своём белье кровяные следы мне и в голову тогда не пришло обратиться за помощью к папе-гинекологу, и я металась в панике по дому. Хорошо, что в тот день у нас работала кухарка Фрося. Я бросилась к ней с мучавшим меня вопросом – что со мной творится. На мои истерические вопли:

- Ой, Фрося я боюсь, у меня что-то не в порядке! - она спокойно прижала меня к себе и спокойно объяснила, что так бывает несколько дней, а потом проходит. Так же спокойно посоветовала, что если это не пройдёт, надо обязательно сказать отцу. Но, спасибо ей! В тот раз Фрося просто и доходчиво объяснила мне, что отныне у меня начинается трудная судьба рождающейся во мне женщины. Начинается эта судьба с ежемесячных проблем испачканного нижнего белья и это ещё цветочки, а цветики ждут меня впереди. Потом, почему-то всплакнула вместе со мной и, теперь уже мне, пришлось её успокаивать.

Дальше, больше. Целыми днями, находясь в окружении мужчин, я привыкла к типично мужским формам тела. Узкая талия, широкая грудь и плечи. У меня же всё происходило в других параметрах.
Меня стали пугать физические изменения в моём теле. Особенно беспокоили меня увеличивающиеся ягодицы, размеры и меняющиеся формы сосков на груди.
Часто, стоя голышом перед зеркалом, я критически оглядывала свою фигуру. Попка становилась какой-то откляченной. Бёдра ползли в ширину, а от этого плечи становились уже. Из грудей, вообще, формировалось какое-то безобразие - бугристое и выпячивающееся одновременно.
Всё это меня угнетало, и я перестала чувствовать себя уверенно. Спасала одежда. Я стала носить мешковатые платья, грудь, чтобы не выпячивалась, убирала назад, пригибая голову. В результате, я стала представлять собой нечто сгорбленное, грустное, наводящую тоску на окружающих.

А тут ещё подоспело лето. Жара в городе стояла невыносимая, все мечтали о пляже, а я с грустью представляла, как все будут надо мной насмехаться, когда я разденусь до купальника.
Но на пляже произошло совершенно для меня удивительное. В тот раз мы отправились купаться на речку всем стрелковым клубом. Я не подавала виду, но меня колотила внутренняя дрожь от предчувствия насмешек. Все парни и девчонки, быстро поснимали с себя верхнюю одежду и бросилась в воду.
Я же, украдкой и оглядываясь, скрылась в соседних кустах, где и натянула на себя, старинный купальник моей бабушки. Его достоинство заключалось в том, что он полностью закрывал моё тело. Кроме того, вокруг трусиков, шла ещё и малюсенькая юбочка, полностью скрывающая окружности моей талии.

Ребята и девчонки, наши стрелки, с гиканьем, шутками, брызгами и подначками плескались в реке. На меня вообще никто не смотрел и я, успокоившись, поплыла к другому берегу. Я вылезла на бережок, с томным – Ах! - упала на траву и замерла, наслаждаясь покоем и одиночеством.
Но не тут-то было. Не успела я осознать свои ощущения в бегстве от множества глаз компании, как мой покой нарушил Федя. Мой рыцарь всё заметил и погнался за своей Дульцинеей.

Пока он выбирался из реки, слышались разные громкие звуки его покряхтываний и руготни, пока он выбирался на скользкий, глинистый берег. Странно, но почему-то демонстративно я лежала, отвернув голову в другую сторону, лениво ожидая, когда он подойдёт.
А он всё не шёл, и не шёл. В этом ожидании, меня поразила тишина и я любопытно повернулась на спину, пытаясь понять где Федя, почему он затих.
А Федя стоял, прямо надо мной, с непонятным для меня удивлением на лице.
- Слушай подруга, что же ты скрывала от нас, за своей хламидой-манадой, такую шикарную фигурку?

С этими словами он стал медленно кружить, рассматривая меня, под различными ракурсами с пристальным интересом. Мне это показалось, не приличным настолько, что я застеснялась и поёжилась под таким раздевающим разглядыванием.
Я растерялась настолько, что оторопело лежала, пытаясь понять, что он такое увидел во мне? До меня не дошло, что предательская вода, облепила купальником меня так, что на показ был выставлен весь тот ужас моего тела, который так мне не нравился. Все выпуклости предстали на обозрение моего опекуна Феди.

Видя, что Федя так пристально меня разглядывает, да ещё смеет улыбаться, показалось мне таким обидным, что я впервые в своей жизни, разрыдалась в голос. Бывало, конечно, что я плакала. Но это было в укромных уголках. А тут на глазах моего товарища, между прочим красивого парня, со мной случилась настоящая истерика.
Фёдор перепугался страшно. Он присел стал ласково гладить по голове, говорить какие-то успокаивающие слова. Главным было то, что он не понимал причины моей истерики.
- Людочка, ласточка, дорогая моя девочка, да что же с тобой случилось?

Всхлипывая, шмыгая носом, размазывая слёзы по щекам, я отворачивалась от него и просто ничего не могла из себя выдавить, ну ни одного словечка. Наконец преодолев спазмы в горле и икоту, я пробасила на манер моей мамы:
- Да, а ты вот... Нечего надо мной насмехаться!
- А что я такого сказал?
- Ты сказал плохо про мою фигуру и вообще …про тело!
- Ничего подобного, наоборот - горячился Фёдор - я сказал шикарную фигурку!
- Сказал одно, а подумал другое - я начала постепенно успокаиваться - И что ты такого шикарного во мне увидел? - заинтересованно спросила я, впервые ощутив мужской интерес к моему телу.

С необычным для меня любопытством, я внимательно слушала мнение мужчины обо мне. А Федор, целый час, как мне показалось, ну может и меньше, рассказывал мне, какая я восхитительная. Какая я стройная, пригожая и красивая. От нехватки слов, он с энтузиазмом обрисовывал в воздухе руками всю красоту моих чудесных форм. При этом в воздухе, как я его поняла, обрисовывался пузатый кувшин с двумя выпуклостями, с ручками по бокам.
В заключении он выговорил свой последний комплимент:
- Ты, ну просто Нимфа, только что вышедшая из морской пены!
Я иронично посмотрела на него, так как в нашей речке, никакой морской пены не было, и быть не могло.

И как бы в подтверждение этой моей мысли насчёт морской пены, прямо рядом с берегом проплыло пенькастое бревно, а за ним какая-то дрянь - полиэтиленовые пакеты и пустая банка кажется из-под пива.
Но вот сравнение с Нимфой мне понравилось, и я благодарно посмотрела на Федю.
- А ты, правда, не врёшь? Тебе действительно нравится моя фигурка? - и, чтобы остановить его яростное желание продолжать восхищаться моей крсотой, напыщенно и величаво сказала - Нимфа, благодарит тебя, мой принц, за комплименты! - и чтобы как-то перейти опять на дружеский тон разговора призналась с налетом кокетливой наивности - А я, когда смотрю на себя в зеркало, сама себе не нравлюсь!

Для пояснения, что мне не нравится, я резво вскочила на ноги и стала вертеться перед парнем, показывая на себе руками – «И вот тут широко, и вот тут как-то толсто, а здесь вообще выпирает вперёд! Гадость какая-то!».
Очнулась я, когда Федя сгрёб меня в свои объятия и крепко прижал. Мы стояли так близко друг к другу, что я слышала биение его сердца. Глаза его потемнели, он наклонился ко мне, и мои губы, впервые в жизни, почувствовали настоящий поцелуй мужчины.
Тот поцелуй за сараем раненного и вылеченного мной пацана, предводителя нашей «банды», конечно же, был не в счёт. Сейчас мне было так хорошо и тепло, что я тихо прошептала.
- Ой, Феденька, как хорошо! Поцелуй меня ещё разик - и уже сама подставила, свои опухшие от желания, ждущие продолжения ласк, губы.

Спасибо Феде, у него в тот раз хватило ума и настоящей мужской ответственности перед молоденькой девчонкой, школьницей. Он с трудом, но вовремя оторвал меня от себя. Это случилось когда, я неожиданно для себя почувствовала такую слабость в коленях, что уже не могла удержаться на ногах, и безжизненно обвисла в его мускулистых руках.
Тогда мне было всё равно, что произойдёт дальше. Хотелось только одного, чтобы он меня не выпускал из объятий, и целовал, целовал...

Вот вспомнила сейчас, и дрожь прошла по моему телу! Это видение прошлого было настолько ярким, что я зарделась жарким румянцем. Стыд какой! Взрослая тётка, а туда же - в молодость потянуло!
Всё это случилось в год, накануне окончания учёбы в школе, и мне тогда ещё не исполнилось восемнадцати лет.
Не помню, что Фёдор объяснил взволнованной, нашим долгим отсутствием, компании. Но что-то объяснил, возможно, даже убедительное. Просто все замолчали, удивленно уставившись на нас, но нескромных вопросов не задавали.

Так, под этими взглядами, мы и вышли на берег, держась за руки, а я совсем не стеснялась своей фигуры, ясно и рельефно обрисовавшейся под мокрым купальником. Спасибо Феде! В тот раз он придал мне женской уверенности в своей привлекательности.
Это пляжное похождение, отбило у меня охоту, прятать себя, под невообразимо висящими на мне хламидами. Всю эту одежду, я решительно убрала в самый дальний угол шкафа. Именно тогда во мне стала рождаться молодая, но совсем ещё не опытная во взрослых любовных играх женщина!
После того пляжного приключения, в школе я предстала в совершенно новом качестве. Ходила, гордо распрямив плечи, уверенно выставляя вперёд грудь, которая, в отличие от моих школьных подружек, была ещё не такой рельефной, но уже ясно обозначенной под обтягивающими платьями. Но меня это совершенно не волновало.
Я носила в себе драгоценную тайну - меня целовал настоящий взрослый мужчина, он восхищался моей фигуркой, а значит у меня с этим всё в полном порядке.
Думаю, что незаметно для себя, я, под грузом этой тайны, стала выглядеть несколько загадочно, что стало притягивать ко мне любопытство девчонок и вопросительные взгляды мальчишек.

Долго ждать не пришлось, и я стала пожинать лавры, самой красивой девчонки в школе. За мной напропалую старались ухаживать, но делали это мальчишки как-то угловато, по-ребячески, с ухмылками и глупыми выходками.
Я снисходительно позволяла себе гонять их по моим мелким поручениям, не допуская даже намёка на приглашение пойти в кино или погулять по улицам.
А вот, что самое удивительное, Федя меня больше ни разу так и не поцеловал. Я даже как-то капризно спросила его напрямик.

- Феденька, а почему ты не поцелуешь свою девочку? - сказала эту фразу неожиданно для себя развязно, и вызывающе, но тут же сама испугалась, что это я делаю.
- Ты Людочка ещё маленькая и не знаешь, что мужчина для тебя сейчас, это опасное существо! - Федя увидел мой испуганный взгляд и сказал более мягко - Я как старший товарищ, должен вести себя с тобой разумно и ответственно.

Честно говоря, я по своей наивности из этого объяснения ничего не поняла, но успокоилась и больше к Феде с глупыми просьбами не обращалась. Всё объяснялось просто - мама с бабушкой, так и не удосужились рассказать мне, как и откуда появляются дети. Возможно, для современной молодёжи это покажется смешным, но я для своего возраста в вопросах взаимоотношений полов, была по детски наивна. Эту науку мне пришлось осваивать самостоятельно, скрывая от добровольных “учителей” свою полную не осведомлённость. В те годы разговоры на эту тему у мальчиков и особенно девочек не были в почёте. Нельзя сказать что совсем этого не касались, но и не «зацикливались» на них. Так было тогда!
Учёба в школе шла у меня легко. Пользовалась успехом у мальчишек одноклассников и старалась не обращать внимания на завистливые взгляды девчонок из моего класса. Переняла их манеру, при каждом удобном случае, оглядывать себя в отражении зеркал в туалете, в стеклах школьных окон.

Особое моё внимание, как ни странно, было обращено на собственный тыл. Всё ли там, в порядке, не морщит ли, как обтягивает? Ну, вы и сами понимаете, что может беспокоить женскую половину человечества, когда она глядится в зеркало.
На стрелковых соревнованиях мне удалось выполнить норму первого разряда, а все нормы “Готов к труду и обороне”, я выполнила на золотой значок.
Были когда-то в нашей стране такие всеобщие программы оздоровления молодёжи. По окончании этих программ надо было пробежать стометровку, кросс по пересечённой местности за определённое время, прыгнуть в высоту и длину. Другие упражнения. В зависимости от показанных результатов вручали значки определённой категории. Они были простые и золотые. О “золотом значке” мечтали многие, но спортивные нормы, чтобы его получить были действительно трудные и не всем это удавалось. Я уже давно укрепила своё тело, лазая по деревьям, прыгая через заборы соседских садов, спасаясь от рассерженных хозяев и их собак. Да, на здоровье тогда, я не жаловалась!

Я гордо носила на груди эти два знака спортивного отличия, а они молчаливо подтверждали, что я не только красавица, но девчонка, которая и в спорте не последняя. Сами понимаете, что моя популярность среди сверстников взлетела на заоблачную высоту.
Удивительно, как мне удалось от такого внимания к своей персоне, не загордиться. Спасло меня то, что все эти свои достижения я считала само собой разумеющимся и потому держала себя скромно. Как ни странно, я вообще этого выделения в обществе своих товарищей особенно-то и не хотела. Здесь я не кривлю душой!

Только потом, уже во взрослой жизни я поняла, что если чего-то, ну очень хочется, странным образом, дверь к этому, закрывается всё плотнее и плотнее. Чем сильнее в неё стучишься, тем сильнее она закрывается.
В мои школьные годы всё было наоборот. Популярности у своих школьных друзей я не добивалась и не хотела, а она ко мне просто пришла сама по себе.
Вернёмся к маминому письму. Папа дал мне его почитать, а сам уселся в кресло и стал задумчиво глядеть в окно.
Письмо было длинным. Мама писала, что соединила свою судьбу с человеком, который её любит, понимает и заботливо выполняет все её желания. В к папе возвращаться она не хочет. Поэтому, она просит у папы развод. Но вот любит ли она этого “замечательного” человека, мама не написала.

Дальше речь шла обо мне. Мама писала, что живут они в большой московской квартире. Поэтому, мне, её дочке, приготовлена комната.
Дальнейшие рассуждения в мамином письме касались моего будущего. О том, что мне надо поступать в столичный ВУЗ, а все условия для моей учёбы, она обеспечит.
Прочитав письмо, я вопросительно посмотрела на папу. Он сидел бледный, задумчивый с опущенными плечами.
- Конечно же, тебе надо ехать - наконец начал он тихим голосом - Задерживать тебя здесь, это лишить тебя возможности самореализоваться в твоей дальнейшей судьбе. В Москве, конечно же, учиться лучше. Сама понимаешь, что мне будет тяжело без вас - сначала ушла мама, а теперь уедешь и ты. Но, ничего, я справлюсь. Соберу свою волю в кулак, и, вопреки уверенности твоей мамы, не стану неудачником!

Он помолчал, приходя в себя после почти истерического взрыва на последнем своём обещании, а потом с несвойственной ему и не привычной для меня нежностью, встал, обнял меня и тихо сказал:
- Я тебя люблю, и всегда буду ждать встреч с тобой. Поезжай, дочь моя!
Я залилась слезами, растроганная необычной нежностью моего папочки. Так мы вдвоем и плакали, расставаясь на перроне вокзала. Последний раз в окне мелькнули грустные отцовские глаза, так я их и запомнила. До сих пор эти глаза возникают в моей памяти. Если бы ты знал, папочка, в какую «самореализацию» я попала...

Создано

Юрий Елистратов

п.Развилка

20.03.2012г.