В последний день апреля в семье Оболенских отношения натянулись до предела. Нелли всё ещё надеялась, что отец и ей позволит поехать на дачу, но тот собирался бытьтам лишь с такой противной и наглой Яхонтовой.
Та уже разгуливала по комнатам, как хозяйка и смотрела на Нелли, словно бы та была одной из Людочкиных кузин.
От её взгляда у Нелли краснели щеки, а повлажневшие от волнения подушечки пальцев касались пока ещё живых волос.
Отец находился в каком-то странном настроении. Он явно не замечал своей дочери. Казалось, что Нелли раздражает его, и он желает поскорее перестать её видеть, смешать с пылью на ковре. Сделать незаметной лилипуткой ростом с блоху.
Плакать и умолять было бесполезно. Отец перешагнул через тело дочери, словно через бревно в лесу и направился к выходу, поигрывая ключами от своего любимого «Вольво».
Нелли вдруг на какое-то мгновение захотела быть сиротой. Она захотела это только на миг. Мысль о том, что и этот предатель, и ненавистная домработница станут недвижными трупами была очень приятной, кто-то внушил эту радость незаслуженно обиженной девочке.
«Нет-нет, о чем я только думаю! Разумеется нет».
Она слышала, как автомобиль покинул пределы двора, как наконец в доме повисла угнетающая тишина.
С четверть часа она ещё полежала на ковре в позе гаремной ленивицы. Затем встала, отряхнула своё платье из изумрудной шотландки, отряхнула и села на чистый, недавно вычищенный Верой Ивановной диван.
Мысли были далеко. Мать вообще не вспоминала о ней. Она, разумеется, звонила время от времени, но вела себя так. Как будто готовилась к неизбежному расставанию.
«А может быть, я не её дочь? Бывает же такое. И чего мне только в голову лезет! Глупости! Просто у мамы много дел в Лондоне и ей не до меня. А я. Я…
Она заплакала и принялась тупо подтягивать белые гольфы. Словно бы готовясь к очередной мизансцене на съёмочной площадке.
Наступающая ночь казалась Нелли самой обычной. Она даже не догадывалась, как проведёт её. Можно было конечно, лечь спать и мочить слезами наволочку, можно было сидеть и тупо пялиться на экран телевизора. А ещё…
Мысль о небольшом шабаше посетила голову Нелли совсем неожиданно. Она и раньше слышала о Вальпургиевой ночи. А теперь, изнывая от тесноты платья, была готова пойти по стопам любой ведьмы, спешащей на гору Броккен.
В семье Головиных также сгущались тучи. Стоило Людочке вернуться из школы, как вечно молчаливая и всегда недовольная Зинаида Васильевна накинулась на привезшего дочь мужа.
В руках Зинаиды был уже вскрытый почтовый конверт с видом Макарьевского монастыря и чётким адресом отправителя.
- Так значит она жива. И ты молчал, подлец. Значит, сделал из меня няньку, а твоя любезная подружка – жива.
- Но Зина, по-моему, это всё было так удобно. Людочка живёт у меня.
Он вдруг осекся и с ужасом посмотрел на не к месту улыбающуюся дочь.
- А ты чего лыбишься? Марш в комнату. Живо.
Людочка скрылась в своём уголке. Здесь было тесно, как в палате. Мать позволяла ей так мало, что Людочке иногда было жалко себя.
Между тем в гостиной накрывали на стол.
Людочка успела переодеться в привычный домашний костюм и теперь походила на японскую героиню хентая до открытия ею своего тела.
Обед был тупым и занудным. Людочка нервно отправляла в рот ложку за ложкой, а Зинаида Васильевна старательно дулась, глядя на светловолосую визави с вызовом.
Головин чувствовал себя нашкодившим младшеклассником. Он пытался сгладить неловкость, и даже сам пошёл мыть посуду, но это не помогло. Зинаида Васильевна нуждалась в выплеске эмоций.
Инна с Рахманом напряженно наблюдали за тем, когда из подъезда выйдет отец Людочки.
Они уже знали, что Головин с супругой собираются отбывать на дачу. Степан Акимович сам это сказал дочери на крыльце школы.
- Хорошо, что ты фотоаппарат не забыл. Вот бы сфоткать этих дурёх в чём мать родила!
Инна мечтательно улыбнулась.
Решение её судьбы отложили до осени. Инна возненавидела ту парочку ещё сильнее: учителя слишком часто вспоминали о достоинствах этих двух недотрог, указывая Инне на её нелепые недостатки.
- Думаешь, они согласятся? -буркнул Рахман
- А то… Людочка же трогает себя постоянно, а Нелли, Нелли. Я слышала, её мать в голом виде, рисует. А сама Нелли. У неё скоро груди третьего размера станут, а она в платьях детских ходит
- А тебе то зачем?
- Мне-е… Просто надоели они мне – вот и всё. Вот взяли бы и пропали, ну хотя бы на месяц. Ну, до конца сентября. А то сидят, как куклы на магазинной полке, глаза таращат, противно.
Зинаида Васильевна выскочила из дверей подъезда и торопливо зашагала к автомобилю. Она не могла ни оставаться дома с Людочкой, ни терпеть рядом с собой Степана. Но всё же виноватый и кающийся Степан был ей ближе противной и глупой Людочки, к которой, она не испытывала никаких материнских чувств.
«Надо было раньше всё ей сказать. Теперь уже поздно. Не поверит, или с ума сойдёт. Хотя. Если она свихнётся, то её в клинику для душевнобольных направят».
Она даже не думала о силе своих мыслей. Желание сдёрнуть с облика дочери Степана всё красивое, обезобразить её было так сильно, что у неё захватывало сердце. Зинаида Васильевна положила под язык таблеточку «Эринита» и блаженно закрыла глаза.
Автомобиль мужа увозил её из, надоевшего ей, Рублёвска.
Нелли потеряла счёт времени. Ей показалось, что прошли мгновения, но меньшая стрелка часов уже прошла прогал между цифрами.
«Неужели я сижу так целый час. Из-за чего, из-за какой-то вредной старухи. Вот ещё глупости".
В это мгновение раздался не слишком уверенный звонок. Нелли вздрогнула, подтянула резинки гольф и опрометью бросилась к входной двери. Ей вдруг показалось, что отец никуда не уезжал, а просто вышел пройтись за любимыми сигаретами «Кэмел».
Но вместо отца за дверью стояла какая-то слишком растерянная Людочка. Нелли бездумно щелкнула замками и тотчас отпрянула назад, увидев рядом с подругой улыбающуюся Крамер и её смуглого темноволосого дружка.
- Вы?
- Да, мы. А ты, наверное, мамочку ждала. Так она у тебя эмигрировала. Вот они с папочкой твоим слиняют, а тебя в интернат сдадут на хранение. У этой вот королевны тоже предки на дачу слиняли.
Людочка шмыгнула носом и боком вошла в дверь. Словно бы боялась застрять, подобно диснеевской Алисе в домике Кролика.
- Вы хотите мне кино показать? – мягко спросила Нелли, глядя на спортивную сумку Рахмана.
- Какое кино?
- Ну, то. Помните, вы ещё нас снимали, праздник у Людочки. Люд, а те девушки, они правда твои сёстры?
- Правда, правда…
Людочка самодовольно улыбнулась. Ей самой не верилось, что эти две деревенские дурочки так легко прогнулись. Они были искренне послушны, и это немного пугало Людочку. Она мечтала быть смелой, а смелость считала разновидностью права на насилие.
- Да мы и кино посмотрим, и побалуемся. Наступает же единственная ночь в году, когда можно всем заниматься сексом.
Инна с каким-то пренебрежением смотрела на полудетские одеяния своих одноклассниц. Людочка покраснела. Она сама понимала, что выглядит нелепо, и теперь ждала удобного случая, чтобы разом сбросить всю свою детскость.
- А может и правда – раздеться. Снять всё это дурацкое платье, стать голой. Ведь только голые женщины по настоящему взрослые. Они могут поступать, как угодно.
Нелли также боялась лопнуть от ожидания. Платье сковывало её, как доспехи рыцаря. Хотелось поскорее стать другой, выпасть из образа Алисы и понять, а будет ли она интересна самой себе без одежды.
В гостиной было чисто и пусто. Они вошли. Как будто на сцену и уставились на воображаемого суфлёра. Инна вытащила из кармана колоду игральных карт. А Рахман из своей безразмерной сумки - пару тёмных запретных для пай-девочек полторашек с пивом.
- Ну, вот, – выпьем за встречу.
Он мысленно давным-давно освободил Нелли от клетчатого платья и посмотрел так же, как привык смотреть на Инну.
Нелли потупила взгляд.
Она поняла, что попала в какой-то странный поток и теперь всё дальше удаляется от спасительного берега.
- У папы вино есть. И рижский бальзам, - зачем-то сказала она.
- Да ты заснёшь с него. Вот пиво, это вещь.
- Я тоже хочу пива, - пискнула Людочка, сдвигая коленки и стесняясь и их, и слишком вызывающих белых носков на своих худощавых ногах…
- Ну, что покатили… - усмехнулась Инна.
- А на что играть будем? На щелчки?
- Давайте на раздевание. Кто проиграет, тот всё с себя снимает.
Людочка поёжилась. Желание стать более взрослой не отпускало. Она вдруг вспомнила о своих ежедневных дефекациях – Зинаида Васильевна приучила её чувствовать себя ребёнком – Людочка даже находила кайф в этом. Было забавно сидеть на неудобном горшке и наполнять его змеевидными и отчего-то очень нелепыми отходами своей жизнедеятельности.
Замечтавшись, она вдруг не заметила, как оказалась в дурах.
-Ну, что? Почин начат. Давай, давай, скидывай это мультяшное убожество.
Людочка встала. Ей вдруг стало любопытно. Изменится в ней что-либо, когда она снимет этот дурацкий костюм. Тот почти стал сродни кожи, она не снимала его почти никогда, и теперь расстёгивая пуговицы на блузе и отважно сражаясь с застёжкой на юбке, она понимала, что прежней Людочки уже не будет.
- Вот молодец, А ты оказывается у нас секс-бомба. Что же нюню из себя строишь? Ну, ничего сейчас пивка для храбрости выпьешь, не такое нам покажешь.
Людочка поджала ноги и забилась в угол дивана. Ей ужасно хотелось то стать смелее, то раствориться в воздухе – брошенное на палас платье беззвучно осуждало нё, а торопливый взгляд соседки по парте. Заставлял невольно краснеть.
Нелли смотрела на то, как Рахман тасует карты и ужасалась. «Неужели и я тоже буду такой. И что тогда?
Ответа не было.
Замечтавшись, она с ужасом и любопытством осознала. Что теперь пришла её очередь становиться раздетой.
Крамер подошла к музыкальному центру и надавила кнопку ‘play”, затем подмигнула Нелли. Из динамиков полился хрипловатый голос Патриции Каас. Зазвучала её любимая песня - "Роза Кеннеди"!
Нелли задвигалась в такт песне. Ей всё напоминало милую игру. Казалось, что этот вечер будет самым счастливым и радостным.
Очень скоро из груды тряпья улетучилась противная Алиса. Она стала невидимой, зато голая и счастливая Оболенская радостно улыбалась своим самым смелым мыслям.
Она услышала аплодисменты Крамер и радостно улыбнулась, не забыв о привычном книксене.
- Теперь вот хоть на людей похожи. А то сидели здесь, словно куклы. Противно смотреть было. Скажи Рахман, правда красивые девочки.
- Правда.
Рахман почувствовал прилив вдохновения. Он давно ждал удобного случая порезвиться с наивными школьницами, а Людочка с каким-то детским восторгом смотрела на своё непорочное лоно.
Её сердце гулко забилось, пальцы потянулись к золотистым волоскам. Людочка стыдилась этого движения и одновременно жаждала его. Как жаждала забыть обо всём. Кроме этого странного экзамена на взрослость.
Страх перед Зинаидой Васильевной постепенно улетучивался. Она теперь была иной. Да и она ли была в том жалком поруганном платье, может просто заблудившаяся в пространстве и времени Принцесса.
- Ну, что сидишь. Помоги ей. Ишь, как её разбирает.
Нелли скользнула с дивана и подползла к Людочке. Та не заметила, как язык Нелли коснулся её тайной расщелины, то ли от удовольствия, то ли от стыда Людочка зажмурилась и теперь только слегка вздрагивала от щекотки.
А дочь банкира с каким-то странным упорством предавала свою детскую мечту. Ей не терпелось уничтожить даже память о прежней Нелли, да и Нелли ли до сих пор жила в её теле.
Инна усмехнулась. Она смотрела на этих двух недотрог, и понимала, что перешла Рубикон. Рахман достал из-за спины фотоаппарат и дважды нажал на спуск.
Увлеченные своей забавой сопартницы ничего не замечали вокруг.
Инна уже совершенно обнаглела. Она ходила по зале совершенно обнаженная, машинально приглядываясь к дорогой аппаратуре. Телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр. Будь у них с Рахманом машина, можно было легко утащить все эти предметы. Но Инне не хотелось так рано садиться в тюрьму.
Опьянённые подружки позабыли о стыде. Они старательно ласкали друг дружку, то посмеиваясь от щекотки, то взвизгивая от непонятного, незнаемого ранее восторга.
Инна сумела поменять кассеты в видеомагнитофоне, поставив вместо детского праздника забавный эротический фильм.
Нелли в полудрёме смотрела на экран. Смотрела и невольно поджражала такой же голой девушке в белых гольфах и летних туфлях.
Девушка в фильме была фотомоделью, и голенькой Нелли тоже казалось, что её снимают для модного журнала для одиноких мужчин.
Она теперь повторяла за этой бесстыдницей все те движения, чтио видели её глаза. А светловолосая и скучливая Людочка походила на забавную не то нимфу, не то лесную дриаду
* * *
Вальпургиевая ночь была в самом разгаре. Накачавшись пивом и смешав его с чем-то более крепким Людочка и Нелли позабыли обо всём, кроме своих голых тел. Они меняли позы. Улыбались, целовали друг дружку. Словно бы сдавали зачёт по знанию секса.
Инна с удивлением взирала на них. Рахман усадил её на свой вздыбленный орган и двигал её, словно забавную выточённую из слоновой кости куколку. Инна стонала, смотрела на двух бывших пай-девочек и предвкушала тот момент, когда бросит на стол директрисе свой компромат.
«Вот тогда поглядим, кто из нас - не желательный элемент…»
Людочка и Нелли напоминали ошалевших подопытных кроликов. Они теперь были почти что неразличимы – только, более умная Нелли, могла бы сойти за самца; а избалованная, инфантильная Людочка годилась лишь на роль самки.
Апрельская ночь сдала пост майской. Рахман с каким-то тупым вожделением смотрел на то и дело мелькающую перед его глазами непорочную вагину Нелли. В мыслях он давно уже давно вошёл в неё, но Инна не позволяла ему переменить тело.
- И не думай даже. Пусть пока друг друга ебут. Им и так достанется по полной программе. Только ты не тяни, мне надо до конца года с них спесь сбить.
Она вдруг представила, как этих двух вызовут на ковёр к директрисе и станут распекать и грозить исключением из школы. Инна представляла, как избалованная Людочка забьётся в истерике, а более спокойная и рассудительная Нелли встанет в позу допрашиваемой комсомолки-подпольщицы.
В том, что этих двух недотрог пригласили на торжественное собрание читать написанные ими доклады на тему «Человек и война» Инну злило больше всего то, что учителя задвигали её в угол, как непрезентабельный шкаф, или не слишком адекватного родственника.
- Знали бы ветераны, как вы тут друг другу манды лижете, они бы вас живо к стенке поставили. А ещё патриоток из себя строите. И не стыдно.
Нелли чувствовала, что на её зад смотрят. Он весь горел от стыда. Рахман своим взглядом прожигал его насквозь.
- Слышь. Рах, не спеши. Успеешь её вспахать. Она сама к тебе приползёт.
«Вспахать, как?».
Нелли вдруг вспомнила принесенную матерью книжку о подростках. Там что-то было про бункер и насилие над скромной романтичной школьницей. Тогда Нелли всё показалось страшным, очень страшным, но теперь…
Что я делаю. Он ведь тоже может изнасиловать меня! Нет, нет. А впрочем, если я сама. Сама. Ведь Алиса пила чай со Шляпником, и в суде тоже выступала. А по идее, если она уменьшилась, то она должна быть голой.
Она оглянулась и увидела странную картину. Инна облизывала член своего друга. Облизывала, словно дорогое эскимо, а Рахман по-дикарски постанывал.
Это всё мне снится. Всё снится. А понятно, я взяла и заснула, и это мой сон. Мой сон. Как интересно.
Ей вдруг захотелось пить. Раньше во сне она не испытывала жажды, и теперь очень удивилась, но всё же побежала в ванную комнату, ловить ртом текущую из крана струю
Пустой дом не узнавал её. Да и она не была уже прежней. Пятки легко отрывались от пола и почти касались округлых ягодиц.
Слегка утолив жажду, она вдруг вспомнила о Людочке. Перед глазами тотчас возникло лицо Степана Акимовича и Нелли поспешила вернуться назад.
Дочь банковского юрисконсульта сидела в позе стыдливой вакханки, она то сводила, то разводила согнутые в коленях. Они двигались словно хрылья редкого махаона, а Людочка вновь и вновь находила причину коротко и страстно пискнуть.
Приближался рассвет. Нелли помнила, что они стояли вплотную друг к другу и танцевали. Танцевали. Ощущали своими лобками кто пустоту, а кто чужие ягодицы – только замыкающий Рахман терся членом о попу Инны.
Потом они как ошалелые бегали по этажам дома, представляя себя шаловливыми нимфами и бесстыдно любуясь задами друг дружки, позволяя Рахману, словно сатиру охотиться на себя
Нелли всё продолжала считать сном, она не помнила его окончания. Помнила только то, что очнулась, лежащей на постели отца.
- Приснится же такое. Но всё было классно. И я, и Людочка.
Рядом с ней кто-то сладко посапывал. Нелли приоткрыла один глаз и с ужасом отпрянула…
- Людочка! Значит, всё было по правде. Всё-всё.
Она устыдилась. Голая подруга была какой-то незнакомой. Словно бы она лишь притворялась порядочной. А сама тайком обслуживала взрослых мужчин.
Их позы были сродни позам двух развратниц с картины Густава Курбе. Нелли тайком разглядывала мамины собрания репродукций и невольно смущалась, видя такие сюжеты.
Ей захотелось столкнуть Людочку вниз. Выбросить её из памяти, или вообще прокрутить вчерашний день назад или лучше вообще вырезать его из своей памяти.
«Что же я надоела? А вдруг, пока мы с ней забавлялись, а потом дрыхли, как дуры, наш дом ограбили?
То, что проклятая Инна всё затеяла в какой-то странной целью, было понятно, как день. Но как теперь смотреть друг другу в глаза? Как вообще смотреть на эту вечно сопливую блондинку с её куриными мозгами?
Нелли потрясла Людочку за плечо. Та недовольно распахнула глаза.
- Нелли, а мне такой сон приснился.
- Это не сон был. Слушай. Иди. Сходи в туалет, сходи в туалет… и убирайся отсюда.
Головина испуганно заморгала. Она вновь становилась милой затворницей и оглядывалась, в поисках спасительного эмалированного горшка.
- Слушай, ты вообще когда-нибудь на унитазе сидела? – вдруг язвительно спросила Нелли.
- Нет, унитаз это для Зинаиды Васильевны.
- А ты, как малолетка ночной вазой обходишься. Знала бы об этом Инна.
- Но ты ведь не скажешь, не скажешь. Я правда хочу стать взрослой. Даже в школу хожу. И мне там нравится, только.
- Только, что…
- Ничего
Людочка покраснела и с любопытством уставилась на лобок своей школьной подруги.
- А почему ты без трусов. Зинаида Васильевна говорит, что это неприлично…
- Да заебла ты меня со своей Зинаидой Васильевной. Что ты её мамой не зовёшь?
- Не знаю. Она говорит, что слово мама – смешное.
- Пошли. Я тебя к унитазу приучать стану. Пошли. Пошли. А то стыдно, словно детсадовке, срать…
Людочка встала и на цыпочках пошла за Нелли.
Она вдруг стала похожа на испуганую младшеклассницу. Её ягодицы мелко вздрагивали, а груди напоминали собой продолговатые воздушные шарики.
- Вот входи, и не бойся. Там никого нет.
Людочка скользнула в уборную. Она робко, словно бы боясь самой себя опустила свои ягодицы на сидение и стала ждать реакции своего организма.
- Струя мочи отозвалась минуты через две. Она робко прозвенела, а вслед за ней из попы полезло что-то очень нелепое и зловонное.
Людочка блаженно заулыбалась. Она вдруг почувствовала себя свободной. Голое тело не могло принадлежать выдуманной отцом Принцессе, напротив, всё то, что казалось ей сном теперь было явью, а привычная явь оборачивалась пугающим сном.
Нелли с каким-то жалостливым омерзением смотрела на вышедшую из уборной Людочку.
- Тебе, что отец задницу подтирает?
- Я сама.
- Так, вот отчего ты на физкультуру не ходишь, у тебя же трусы вечно в дерьме.
- Не правда.
- Нет, правда. Ты Людочка, наверное, и впрямь чокнутая. И зачем я с тобой связалась?
Нелли пыталась вновь стать благовоспитанной Алисой. Но накопившееся раздражение так и лезло из неё, словно подошедшее дрожжевое тесто.
Людочка попыталась разнюниться. Нелли ухватила её за запястье и привела к оставленному на ковре костюму.
Мысль о наготе не проходила. Нелли вдруг представила, что было бы, если она осталась такой навсегда. Представила и содрогнулась.
- Ну, что встала. Давай одевайся и топай к себе.
- А ты…
- Да я как-то без тебя обойтись могу.
Людочка принялась робко прятать себя. Она одевалась, словно бы слабоумная. Нели вдруг поняла, что у Людочки поплыли мозги, и наверняка, она скоро стала бы сумасшедшей.
- И я дружила с такой дурой. А может и у меня уже не все дома. Как странно. Сойти с ума, и не заметить этого.
Майское солнце освещало их, словно театральный софит. Они теперь походили на двух нечастных марионеток. Двух марионеток, которым впервые не хотелось видеть друг друга…
Проголосовавшие пока ничего внятного сказать не способны. Но язык стройный и... хороший Русский Язык. Редкость. А вообше- то я уже прочла 61ю, но до сих пор икаю вместо ответа. Думаю А! Все ясно! и - не ясно.
Помочь сайту
Поздравления
