В четырёхкомнатной квартире Гафуровых висела траурная тишина.
Нателла Робертовна молча приносила на стол блюда. А Омар Альбертович с Рахманом поедали их.
- Ну, ты решил насчёт той вечеринки у Головиных.
- Дядя Омар. Но у нас траур. Разве я могу идти туда, где.
- Не говори глупостей. Веселиться будут они. Пока. А ты, ты будешь работать. Ты должен отомстить за смерть отца. Эти люди довели его до разорения. Он так надеялся на то, что получит кредит, и тогда.
Шабанов вдруг вспомнил о том, как долго он уговаривал туповатого Гафурова-старшего согласиться на их условия. Он знал, что Оболенский не согласится давать деньги под этот сомнительный проект, он был слишком щепетилен для банкира. Видно, комсомольская закваска всё ещё играла в нём.
Рахман обгладывал баранью кость.
Его мать пропадала на кухне, а его сестра не выходила из своей комнаты, ничем особо не напоминая о своём существовании
Омар Альбертович ждал ответа. Он был слишком въедлив для своих шестидесяти лет. Слишком мёртвая хватка была у него.
- Хорошо, я пойду и сниму на кассету этот праздник. И что мне за это будет?
- Я подарю тебе мотоцикл. Настоящую «Ямаху». Ты сможешь возить Инну на пикники, трахать её на свежем воздухе. А то Роксана жалуется, что вы мешаете ей учить уроки.
- Пусть не подглядывает за нами.
- Ей же интересно. Стыдно, но интересно. Булгаков был прав, вопросы крови самые сложные. А люди сходятся. Даже не представляя того, какой кровавый коктейль получится у их потомков. Ну, ладно. Твоя сестра будет сниматься в кино. Она будет играть Валю, какой-нибудь красивый мальчишка – Карика. А роль профессора мы приготовили для Олега Павловича Махоркина.
- Но он же старый. И он играл этого эсесовского генерала.
Рахман попытался вспомнить фамилию знаменитого нациста и густо покраснел.
- Шелленберг. Да-да. Эта роль как раз для него. И у нас всё будет гораздо интереснее. Карик и Валя – не брат с сестрой. Это будет проверка первого чувства. Отличница и стойкий середнячок. Крепкий, красивый. Но ужасно не развитый. И она. Маленькая и умненькая любимица учителей. И вдруг – всё по-новому. Нагота, новый мир, беспомощность. Вот какая у нас сверхзадача. Провести двоих через тернии к звездам.
- И этот парень будет лапать Роксану.
- Нет, конечно. Он будет любить её. Любить издали, как рыцарь. Это она будет приставать к нему, предлагать всякие глупости. Нечто подобное делали и Адам с Евой. Пока Бог ходил в продмаг за продуктами.
Рахман отодвинул в сторону грязную тарелку и затих.
В комнате казалось застыло время. Да и мать слишком долго не появлялась в комнате.
Страх потерять ещё и родительницу заставил Рахмана вздрогнуть.
Шабанов взял с полки тщательно отчищенный колокольчик и пару раз тряхнул им.
Нателла Робертовна, словно театральная кукла на сцену вплыла в комнату.
Она молча собрала грязную посуду и вышла. Скромно покачивая спрятанными под вытертым халатом ягодицами.
Рахман почувствовал странную робость матери. Она теперь подчинялась не отцу, но дяде Омару, который не спеша раскрывал портсигар и смотрел на Рахман с покровительством...
- Вот и всё. Ты теперь стал взрослым. Иногда надо убирать подпорки от дерева. А то оно станет уродливым, если ему оставлять костыли до смерти. Ты сходил бы к сестре. Меня тревожит её молчаливость. Тихие люди опасные. Когда животное заболевает бешенством, оно сразу становится тихим.
Рахман молча встал с софы и отправился в комнату сестры.
Роксана раскрашивала очередной рисунок с Микки Маусом.
Её бархатное тёмно-голубое платье очень шло к её гладким тёмным волосам. Девочка покачивала правой ногой в белой колготине и старательно делала вид, что не замечает присутствия брата…
На постели сестры лежала толстая зелёная книга. Рахман взял её в руки полистал, замечая картинки с голыми разнополыми детьми – то они летели на гигантской стрекозе, то путешествовали по травяным джунглям.
Роксана обернулась.
- Положи на место. Я же твои презервативы не трогаю.
- Что?
- Презервативы. Они по-английски кондомами называются. Ты их потом разбрасываешь всюду, и ещё в них плещется какая-то жидкость.
«Слава богу, что она пока не в силах забеременеть. Хотя в газете писали, что девятилетняя девочка родила».
То, что его сестра может узнать вкус его спермы испугало Рахмана. Он в порыве страсти забывал об этих спермохранилишах. А не в меру любопытная Роксана могла пойти ва-банк из-за своей девчачьей вредности.
- Дядя Омар еще здесь?
- Он скоро уходит.
- Не слушай его. Он гадкий.
- Почему?
- Да он так странно смотрит на меня, словно бы я перед ним голая стою.
- Глупости.
- А вот и не глупости.
- Да ты побоишься догола раздеться.
- Я побоюсь?
- Да ты.
- Я?
- Ага.
- Тогда смотри, дурак.
Роксана отбросила в сторону фломастер и. выскочив из-за стола торопливо стянула с себя тёмно-голубое платье. Оставшись в маечке и белоснежных колготках она принялась раздеваться дальше, радуясь собственной совсем не детской смелости.
Рахман отчего-то устыдился. Роксана явно мстила ему за что-то, возможно за глупый роман с Инной. Он и так потерял голову, почти по три раза в неделю всаживая свой пенис в вечно голодную щелку редакторской дочки.
В азарте своего первого стриптиза Роксана не заметила, как за братом закрылась дверь. Она очнулась, только увидев, как вздрагивает её смугловатый живот. Словно бы она сделала всё не ради Рахмана, а ради того человека, который считал её воплощением Вали.
Комната наполнилась чувством неловкости. Роксане было стыдно прятать себя. Ей даже захотелось немного побыть раздетой. Она подошла к светло-коричневому пианино и откинув крышку села на прохладный вертящийся табурет.
Пальцы сами стали выстукивать мелодию «Старинной французской песни». Роксана совсем недавно получила за эту пьесу твёрдую пятёрку и очень этим гордилась.
Провожая Омара Альбертовича Рахман с любопытством пай-мальчика думал о том, что сейчас делает его сестра. Он не был уверен, что случившееся не было плодом его воображения. Роксана никогда не вела себя столь дерзко. Вероятно чужое мужское влияние делало её такой. Возможно, что она училась и у Инны.
- А ей ведь скоро будет одиннадцать…
Нателла Робертовна была рада, что её дочь музицирует. Она проходила мимо комнаты Роксаны, не решаясь прервать поток звуков. А голенькая Роксана старательно продолжала вспоминать всё новые мелодии.
Ей было интересно играть с матерью в кошки-мышки.
Наконец, она дождалась своего часа. Мать ушла в спальню, а брат заперся в своей комнате. Тогда Роксана, прихватив свою пижаму, словно бы, участвуя в эстафете добежала до дверей ванной комнаты.
« А это совсем не стыдно! Ну, ни капельки. Только подумать. Жаль меня Федька Семёнов не видит. А что если так на урок математики приду. Одежду где-нибудь спрячу, а сама постучу осторожно. И войду. Нет, не смогу. Я ведь только здесь смелая.
Она перебралась через борт ванны и присев на краешек стала барабанить пятками по эмалированной поверхности. Почувствовавшее свободу тело брало над ней верх. И эта была не привычная детсадовская нагота, что-то новое пробуждалось в её теле – непонятное влекущее...
Роксана взяла в ладонь прямоугольное зеркало и поймав им часть своего лобка стала внимательно рассматривать то, что, по мнению взрослых ни за что нельзя было показывать мальчикам до срока. Она даже толком не видела пениса своего брата. Рахман слишком берёг свой член и относился к нему, как какой-нибудь туземец относится к своему амулету.
Для порядка освежив тело, Роксана натянула свою цыплячьего цвета пижамку и выскочила во взрослый мир. Пробежала по коридору и нырнула в своё убежище. Ей было стыдно и весело, стыдно и весело так. Словно бы она узнала самую главную тайну.
* * *
Инна сидела пред включенным телевизором. Она не хотела первой напоминать Рахману о его обещании. Тот казался ей ужасно скучным, да и кончать он стал отчего-то раньше, грозясь излиться не в опостылевший презерватив, а внутрь Инны или на чистую и дорогую простыню.
По телевизору шло полуночное шоу с раздеванием. Инна любила смотреть на других голых девушек. Ей со стороны все они казались ужасно порочными. Инна презирала их, как вероятно, они презирали бы её.
«Ноги кривые. А туда же в стриптизёрши метит»
Злоба сжигала её изнутри. Сжигала до такой степени. Что рука Инны тянулась к чему-то тяжёлому.
«Чёрт побери! Неужели меня выпрут, а этих овечек оставят. Не хочу, не хочу!».
Её тошнило от одного вида неразлучной парочки. Хотя Головина с Оболенской и дулись друг на дружку, их дружба казалась взрослым вечной, как дружба гоголевских помещиков.
Отец с матерью укатили в ночной клуб. Им было мало цветного японского телевизора, отец балдел от запаха вчерашних школьниц. А мать бездумно потягивала дорогое греческое вино, глядя на то, как вчерашние девочки оголяют свои нежные тела.
Среди этих красавиц были и выпускницы их гимназии. Ловкие и стройные они представляли из себя то Белоснежку, то Красную Шапочку. А то просто школьницу, ищущую под школьной формой шпаргалку.
Инне были противны эти забавы. Она, словно потерявшая тормоза машина шла под горку и предчувствовала скорую аварию.
Наконец нервно и в то же время робко зазвонил телефон. Инна взяла трубку и скоро поняла, что это молчит Рахман.
- Рах, ну, что? – грубовато спросила она.
- Я согласен.
- Вот и чудненько. Только смотри не разевай на них свою ширинку. У одной папаша – аблокат, а у другой денежный мешок. Тронешь их за письки, сам на Колыме окажешься. Я тебя предупредила...
- Да нужны мне их… Ты лучше скажи, когда и что
- Восьмого марта в пять часов вечера. Смотри пива не налакайся. Будь чистым и опрятным. И не заглядывайся лишний раз – это детский праздник, дружок.
Инна посмотрела на экран, В это мгновение очередная конкурсантка оголила промежность и стыдливо раскланивалась, собирая с подиума свои вещи
Рахман положил трубку. Он явно слышал отголоски какой-то оргии. Член вновь напомнил о себе. В комнате сестры было тихо. Рахман остановился, приоткрыл дверь.
« Нет, еще рано. Еще рано. Что же я делаю. Она же ещё ребёнок. Нет-нет. Это так я и впрямь на Колыме окажусь. И никто не спасёт, ни дядя Омар, ни…
Он вдруг ощутил страшное одиночество. Мир становился безвоздушным и только надменное тиканье часов раздавалось в этой сдавливающей пустоте.
Помочь сайту
Поздравления
