Бедная овечка глава 2 Соперники

Бледное северное солнце в прощальном реверансе виновато закатывалось за горизонт. Серая дымка сумерек укрывала парки, улицы и дворы города, сгущаясь и мрачнея, нагнетала какое-то липкое беспокойство.
Рита машинально поставила трубку на базу и зажгла свет.
Нехорошее предчувствие царапнуло душу. Пожалуй, с ее стороны было легкомысленно дать телефон Томаса Лельке. Рита не знала наверняка, могла ли поручиться за приятельницу, и как отнесутся к этому поступку родственники, сам Томас. А уверенность Лельки в том, что Рита просто обязана поделиться с ней семейным счастьем, смущала.
Да и что она знала об этом ее счастье?.. И чему так отчаянно завидовала?..
Теперь успешная женщина, когда-то Рита приехала в Швецию робкой и нерешительной. Окрыляла только любовь, которая была всепоглощающе-взаимной, такой огромной, что иногда накатывал страх ее нереальности.
Но сколько раз судьба испытывала чувства на прочность. Сколько раз наступало охлаждение, и казалось, что навсегда….
Рите долго не удавалось забеременеть, и супруги начали уже подозрительно поглядывать друг на друга. А когда родилась долгожданная хорошенькая и здоровая дочка, она заболела сама.
Жгучая боль от аллергических высыпаний не давала забыться даже коротким сном. Протекающая в агрессивной форме на фоне послеродовой депрессии, тревоги, болезнь изматывала. Беспокойство передавалось малышке, и Ингрид плакала ночи напролет, отказываясь от груди.
Лоранс, глядя на все это, смертельно уставал, и засыпал мертвым сном даже под крики ребенка. Рита оставалась наедине с болью, обидой и растерянностью.
Вдобавок ко всему, именно в это время выяснилось, что он не сдал какие-то итоговые экзаменационные тесты по специальности, и поэтому лишился работы.
Вот так, из жены политолога, Рита превратилась в жену безработного. Семья начала жить на мизерные пособия. Денег не хватало даже на самое необходимое.
Тогда же, измученная болезнью, упавшая духом, она усомнилась в его любви.
- Муж любит жену здоровую, - с горечью констатировала мама, приехавшая хоть немного поддержать дочь. И Рита слышала, как та тоже не спит ночами и в бессилии плачет.
- Что я могу сделать для тебя в чужой стране, без языка? – сокрушалась она, - возвращайся в Россию, я там все переверну, всех врачей на ноги поставлю!
Но Рита отказалась. Упорная, целеустремленная, она не могла сдаться.
Надо было идти дальше, наперекор обстоятельствам, против течения, падая и поднимаясь. И она пошла.
Хроническая нищета заставила ее вновь схватиться за учебники и, превозмогая боль, штудировать их день и ночь. А после, не обращая внимания на красную саднящую корку во все лицо, к удивлению мамы и мужа, она упрямо ехала на экзамены.
- Зачет! – отвечала на молчаливый вопрос в глазах мамы и обессиленная падала в постель. Отсыпалась и снова погружалась в книги.
Она должна была победить этот другой мир, думавший и говоривший на ином языке.
И победила.
Он стал своим, понятным. Радовала первыми зубками-шагами дочка, отступила болезнь.
Рита получила работу и с головой погрузилась в свои формулы-теоремы.
Лорансу ничего не оставалось, как заняться ребенком, потом… вторым.
Дети росли, а с работой у него так ничего и не получалось. Он все больше терял квалификацию, цель, интерес к жизни, не зарабатывал пенсию.... Но самое страшное – лень все больше овладевала им.
Рита частенько заставала дома детей беспризорными, накормленными кое-как, полуфабрикатами, приготовленными на скорую руку.
- Они уже большие, - лежа на диване, оправдывался муж.
Осенило ее внезапно:
- Давай купим дом!
И увидев живую искорку в глазах, обрадованно вздохнула.
Как же она сразу не подумала об этом! Ведь давно мечтала, да и мужчине уж точно в своем доме работа найдется. Это было спасением.
Даже родственники не знали, какой ценой достался ей успех, не то, что Леля.... Ну, не умела она жаловаться!

Хлопнула входная дверь, и квартира тут же оживилась детскими возгласами, смехом, возней и громкими наставлениями Лоранса. Рита спохватилась, что ужин все еще не на столе. Поспешила к плите, где под крышкой парились ароматные котлеты.
- Как вкусно пахнет! – Лоранс подошел сзади, по-медвежьи неуклюже сжал в объятиях, - привет!
- Привет, Лорик! – успокаиваясь в сильных надежных руках, отозвалась Рита, - как сегодня папа?
- Он узнал Ингрид! Представляешь? – нотка радости и надежды прозвучала в голосе, - он улыбнулся и назвал ее по имени.
Уже много лет, как в судьбе Матса случилось трагедия. Ингрид тогда исполнился год, и счастливый дедушка (по-шведски фарфар – отец отца) позволил себе отметить это событие спиртным, полный бравады сел за руль и… не справился с управлением….
В одно мгновение его выбросило в прямом и переносном смысле на обочину жизни. Несколько сложных операций не принесли результата, И теперь Матс глубоким инвалидом доживал в специальном медицинском учреждении. Лотта, его жена, наскоро закончив с дележкой имущества, исчезла в неизвестном направлении, и навещали его только дети.
- Лор, может быть, оплатить ему лечебную гимнастику, массаж?
- Я думал об этом. Но ведь у него есть свои деньги, которыми по доверенности распоряжается Эдвард, как старший из нас. Там уже солидная сумма накопилась за время его болезни, хватило бы не только на массаж, но и на дорогих специалистов.
- Ну, и?
- Я не могу повлиять на Эда, а он что-то мутит. Не могу добиться от него даже отчета по экономике отца.
- Странно, что Эдвард вообще принимает участие в жизни Матса, ведь все дети, кроме тебя, от него отказались еще задолго до несчастного случая.
- Надеюсь, теперь они раскаялись, - ответил Лоранс, - ведь папа дал нам, маленьким, столько тепла: научил рыбачить, охотиться, привил любовь к природе. Я никогда не переставал любить его и жалеть.
- Ты прав, – растроганно сказала Рита, - мы ведь все одна семья, а в семье бывает разное. Главное что мы все равно вместе. Мы справимся.
- Мыть руки и к столу! – скомандовал Лоранс расшалившимся детям. Но Рита поняла, что он ее услышал и благодарен. Они давно были не просто двумя влюбленными, но родными людьми, когда уже не нужны лишние слова.
- Мама! А когда мы переезжаем? Я уже подружкам сказала.
- Мама! А я уже носки сложил в сумку!
Наперебой галдели дети.
Начинался обычный семейный вечер, последний в этой квартире.

Целую неделю Рита с Лорансом без устали занимались переездом.
Наконец-то, у них был свой дом!
Светлый и просторный, он светился благополучием, Рита просто влюбилась с первого взгляда:
- Вот здесь я хочу жить! – вырвалось, как только они впервые его посмотрели.
Она сразу поверила легкой счастливой атмосфере этого дома, в которой будут расти и взрослеть их дети, будут съезжаться многочисленные родственники и друзья.
Тщательно продуманный, спланированный с умом, он был не просто уютный, но удобный, практичный, основательный. А кроме всего прочего, такая покупка была личной ее заслугой, результатом ее труда. Она сама заработала свой первый дом. Когда в банке просмотрели документы, справки о зарплате, без единого возражения выдали ссуду.
И это был еще один успех!

О приобретении скоро узнали из местных газет сотрудники, и знакомые.
- Так это вы купили тот красивый дом?
- Приходите, будем рады, - неустанно приглашала всех Рита.
Но никого она не ждала с таким нетерпением и волнением, как Рагнви. Именно признание свекрови для Риты было особенно важно. Даже теперь, когда сама уверенно стояла на ногах, чувствовала себя независимой, она продолжала боготворить эту женщину, являвшую собой образец житейской мудрости.
Стройной и подтянутой, энергичной и жизнерадостной, Рагнви, казалось, любое дело по плечу. Она удивляла изысканной кухней: прекрасно готовила, делала домашние колбасы, выпекала хлеб в старинной шведской печи. А так же была искусной рукодельницей и портнихой, увлекалась охотой, рыбалкой, отлично водила автомобиль и участвовала в соревнованиях по марафону.
Но более всего Риту с первой встречи и навсегда покорило ее умение радушно, как-то совсем по-русски широко принимать гостей. Точно профессиональный дирижер, управляющий большим оркестром, Рагнви создавала праздник вокруг себя. Готовились, словно сами собой, закуски, накрывался стол, велись непринужденные разговоры, перемежаясь шутками, смехом, звенящими детскими голосами.
Познакомившись с русской невесткой, она начала интересоваться Россией, с благодарностью принимала сувениры и ко всем датам не забывала посылать открытки родителям Риты от себя и мужа.
Рита очень дорожила доверительными отношениями с Рагнви.

- Ты многого добилась, - восхищаясь домом, похвалила она, - мало кто, даже из шведов, смог бы так преуспеть - и детей родить, и карьеру сделать, и купить такой презентабельный дом.
Рита светилась от гордости и счастья, показывая спальни на втором этаже, гостиную и столовую на первом.
- Вот сюда мы хотим поставить большой стол, - без умолку делилась она планами. - Мы с Лорансом уже нашли такой раздвигающийся, из натурального дуба.
- Прекрасно, дорогая, - поддержала Рагнви, - и для нас тогда найдется тут место.
- О, конечно! Мы будем очень рады! - вдохновилась Рита и с надеждой добавила, - вот если бы на Рождество в этом году все собрались к нам!
- Хорошая идея! – легко согласилась Рагнви, - покупайте стол, приглашайте! Давно мечтала посидеть у рождественского живого огня.
В доме было целых три камина.
Белокаменные, выполненные по специальному эскизу, они восхищали дизайном. Наконец-то, у этих каминов в их доме будет собираться вся большая семья Хелстром! И конечно, душой компании будет, как всегда, Рагнви.
- Эдвард сейчас тоже в поисках дома, - между прочим, рассказывала свекровь, - присмотрел небольшой домик, но узнал, что вы купили больше и дороже, отказался.
Над соперничеством братьев, которое брало начало еще из детства в семье давно подшучивали.
Лоранса забавлял снобизм Эдварда, тугодумие Томаса, и умненький мальчик не упускал случая разыграть больших братцев и посмеяться над ними.
Томас только простодушно улыбался, но Эдвард, бывало, злился не на шутку.
Он считал, что на правах старшего должен не только поучать и указывать младшим, но и быть во всем лучшим и первым. Томас меланхолично уступал ему, но заносчивость, ершистость и независимость Лоранса сильно били по самолюбию.
- Надо же, - поддержала разговор Рита, - как у нас с Эдвардом планы совпали…. Но я бы никогда не стала покупать дешевый дом, если он не к душе. У нас в России говорят: «Жадный платит дважды». Тем более, если выплачивать ссуду, то большой разницы нет - на год или два дольше.
Рагнви слушала так, словно открывала Риту заново.
- Все-таки у тебя большие запросы в жизни!..

Эдвард все оттягивал визит к младшему брату. Но надолго его не хватило и, не забыв прихватить семейство, однажды, он, как бы мимоходом, заехал к ним.
- Хей! – с напускным безразличием снисходительно поприветствовал он.
- Хей! – Рита широко распахнула двери.
Посторонилась, не так от напирающих гостей, как от взгляда Эдварда, который скользнул куда-то поверх и лихорадочно пробежался по углам и стенам.
Следом за ним, толкаясь и переругиваясь, ввалились жена и трое детей.
- Ничего, что мы без звонка? – извиняясь, проворковала бесцветным голосом Агнесс, проталкивая вперед себя Фелиссию, Виктора и маленькую Альву. – Мы тут тоже собирались посмотреть несколько вариантов домов. Пусть дети у вас поиграют, а мы часа через три заберем их.
Ребятня, тут же, не поздоровавшись и не обращая внимания на взрослых, с радостными воплями кинулась к Яннеку с Ингрид, умудряясь переворачивать и сметать все, что попадалось на пути. Эдвард позволял своим детям все! Рита только руками всплеснула.
- Проходите-проходите, - она торопливо приводила себя в порядок, расправляя высоко закатанные рукава старой рубашки, в которой только что мыла полы. – Лоранс! – крикнула мужу, уже спешившему на суету и шум.
- А сколько у вас туалетов? А душевых? А каминов? – с нескрываемым интересом расспрашивал Эдвард, тщательно разглядывая все, что попадалось в поле его зрения, - а сколько денег заплатили? А ссуду на кого оформили? Ну, да, ну, да! Ведь Лор безработный! А дом на двоих записали?
Экономика семьи младшего брата была для него не праздным вопросом. Эдвард никак не мог понять, почему он буквально лезет из кожи, чтобы утереть нос малому, а джек-пот по какому-то недоразумению, случайности, выпадает всегда Лорансу. У него же самого деньги утекали словно сквозь пальцы.
- О! Ну, вы и рискнули купить такой дорогой дом! - промелькнули нотки недовольства. – Даже я не могу решиться выложить за дом столько денег!
Эдвард, врач по специальности, зарабатывал хорошо и останавливаться на достигнутом не собирался. В ближайшее время он планировал заняться коммерческой медициной. Вот тогда-то он ему покажет, кто есть кто!

Он соревновался с Лорансом буквально во всем, но и тот не уступал.
Эдвард еще только морочил голову своей гражданской жене, по-шведски «самбу», не решаясь жениться, когда Лоранс привез красавицу-невесту из России. Отгуляв на свадьбе брата и сделав сравнение не в пользу своей «самбу», он наскоро бросил Эву и кинулся на поиски новой претендентки. Так появилась Агнесс.
Девушка обладала броской красотой, и Эдвард с гордостью представил ее семье. Но только после свадьбы выяснилось, что она слегка глупа, плохо образована и забита настолько, что не могла подать себя в обществе. Она тенью следовала за мужем, заглядывая ему в рот, и боялась любого самостоятельного решения. Тогда, как Рита стремительно делала карьеру, преподавала математику в университете, занималась научной работой, Агнесс не смогла пройти тест даже на квалификацию медицинской сестры, а ее компетентности хватило только на то, чтобы получить работу санитарки.

Но Эдвард решил перещеголять Лора в другом! Агнесс, религиозная и послушная, из многодетной семьи священника, понесла еще до свадьбы и, пусть не умна, но рожать была готова в любых количествах.
- А у нас будет ребенок! – торжествуя, сообщил он однажды брату.
Более года, ревниво поглядывая на живот невестки и не замечая перемен, он счел это добрым знаком. Ведь по справедливости первого внука маме должен был подарить он!
- Когда ждете? – чему-то ухмыльнулся Лоранс.
- К июлю-августу, - инстинктивно напрягся Эдвард.
- А мы к маю-июню! - по-детски ликуя, сообщил брат.
Девочки родились с разницей в два месяца…. Но все-таки Ингрид раньше Фелиссии.

Конечно, теперь, спустя годы, Агнесс родила уже троих детей, а Рита только двоих, но и тут Лоранс нашел, чем поддеть старшего:
- У вас количество, у нас качество!
И наблюдал, как Эдвард зеленеет от злости.
Одаренность детей младшенького братца бросалась в глаза, сильно била по самолюбию.
Как он мог смириться, если Ингрид все-таки первая успела получить любовь Рагнви. Любовь, которая по праву первенства должна была принадлежать только ему и его детям. Напрягало и настораживало, когда ласковая общительная племянница льнула к ЕГО маме, а та вся светилась теплом и радостью.
Рагнви гордилась внучкой. Та унаследовала уникальный голос и слух ее матери, Линды.
Однажды, на семейном празднике, в присутствии многочисленных гостей, над шумным застольем, полился чистый детский голос, исполнявший «Аве Мария». И, сразу в наступившей тишине, где не было слышно ни звука, ни вздоха, Эдварду стало не по себе.
- Это Ингрид поет? – хрипло вырвалось из утробы.
Фелиссия не понимала, почему так много внимания вокруг сестры, ведь она пела гораздо громче.
И Эдварда подкинуло на стуле от резанувшего слух металлического звука, заглушившего нежную флейту.
Все сразу выдохнули, заговорили, вспомнили о еде, зажевали, застучали приборами, и только Эдвард, проскочив мимо ожидавшей похвалы дочери, выбежал из дома.
Фелиссия, так и не поняла, за что папа разгневался и не разговаривал потом с ней весь вечер. Ведь, она старалась. После этого случая Эдварду пришлось смириться, что бедняжке медведь основательно наступил на ухо.

И вот теперь дом!
Он понимал, что купить дом лучше этого – неподъемная задача, но делом чести было, как можно быстрей увидеть поражение брата!
Так же делом чести было ткнуть носом Лоранса хоть в какие-то недостатки их дома.
- А! У вас электрическое отопление?! - наконец-то, воспрял он духом, - ну, вы и дураки! Вы только на одном электричестве разоритесь. Я куплю дом с паровым отоплением! Это гораздо практичней.
- Хи-хи, - пискляво подпела Агнесс, - думать надо было!
- Да мы перестроим…, я уже узнавал…, - обескураженно бормотал Лоранс.
- А вы не в курсе? - удивилась Рита, - вот сегодняшняя газета! Расценки на электричество снизили почти в три раза! И я знала об этом уже тогда, когда мы смотрели наш дом! – она так тепло и с такой любовью сказала «наш дом», что Эдвард невольно скрипнул зубами.
Их взгляды пересеклись, и Рита внутренне содрогнулась.
Впервые она поняла, что Эдвард в своем безумном соперничестве вовсе не шутит. И этот дом стал последней каплей его терпения! Последней!
А он вдруг ясно понял, что это она, Рита, виновата во всех его неудачах и проблемах. Это она, невестка, к которой он много лет относился снисходительно и даже по-своему любил, потихоньку встала на ноги и теперь, распрямившись в полный рост, насмехается, как ему казалось, над ним вместе с Лорансом.
Он невольно отметил, что она успела когда-то еще больше расцвести и похорошеть, и уже не была той застенчивой чужестранкой, которую они когда-то обогрели всей семьей. Она научилась выражать свое мнение, отстаивать его, тогда как Агнесс, все больше напоминала наседку, и уже не могла соперничать с ней ни в чем.
Краснея и раздражаясь на себя все больше, Эдвард все смотрел на Риту, словно увидел только что, сейчас, и продолжал удивляться.
Обаяние ее, на первый взгляд, неброской естественной красоты, заключалось в утонченности и содержательности черт. Густая тень от пушистых ресниц, обрамлявших светившиеся живым блеском глаза, ложилась на благородного цвета прозрачно-матовую кожу. Контраст темных соболиных бровок и светлых золотисто-русых волос придавал эксклюзив ее внешности, притягивал и не отпускал. И чем сильней цеплял ее образ, тем больше нервничал и злился Эдвард.
Он понял вдруг, что это вовсе не Лоранс, а она! Она, только самим присутствием в его жизни, ставила под сомнение все достижения перед братом, мамой, да и перед всем миром.
«Пригрели!» - пронеслось в голове.
Нет, он готов был любить младших! Готов! Но только слабых и сирых! Он готов был дарить им расположение со своего, барского, плеча. Но совсем другое дело, было признать их силу и принять, и полюбить на равных.
Безотчетная тревога прокралась в посмурневшую душу Риты, словно тучи сгустились в воздухе, предвещая грозу.
Зато Лоранс, одержав очередную победу над братом, шутил и веселился от души.