– Завидую тебе, дружище, – говорил Вэл.
– Словами не передать, как это было сильно, – хвастался Матрос.
Братья делились впечатлениями, свидетелями которых они стали ещё вчера. Эта большая победа подняла боевой дух отряда Моторолы, который продолжал держать двадцатый блокпост.
Утро начиналось с перестрелок. Одиночные бойцы украинской армии, а порой и целые группы, стараясь выйти из окружения, часто нарывались на мотороловцев. Их отгоняли и заставляли уходить обратно, и те находили свою смерть в другом месте. После утренних перестрелок начинался миномётный обстрел, который чаще велся с самых разных сторон. Бойцы прятались в блиндажи и оттуда вели наблюдение за периметром. Во второй половине дня был обед.
Бойцы были уже обстреляны и привыкли к такой жизни, чего нельзя было сказать об ополченцах, которых порой присылали для усиления блокпоста.
В один из дней подъехала грузовая машина с двумя десятками бойцов из другого батальона. С виду бравые ребята, они не понимали происходящего. Матрос видел в их глазах страх. Они были словно маленькие котята, не понимающие, куда идти и что вообще происходит.
«Им бы лучше склады охранять», - думал Матрос.
Ополченец пожалел, что не сделал ставки на скорый побег вновь прибывших, потому что именно так и произошло. Матрос долго смеялся, когда после нескольких взорвавшихся где-то вдалеке мин бойцы собрались, сели в машину и со словами «да, мужики, жарко тут у вас», отправились назад на базу.
«А у нас так каждый день, дружище», – подумал, но не сказал вслед удаляющейся машине Матрос.
Жизнь шла своим чередом. Дни сменялись ночами, стрельба сменялась обстрелами. Несменяемыми оставались лишь мотороловцы на двадцатом блокпосту.
Однажды в жаркий день, когда Матрос сидел на ящике из-под патронов и курил сигарету, к нему подошёл местный мужик в нетрезвом состоянии и спросил:
– Ну что тут у вас, братаны?
Матрос не смотрел в его сторону, но начал медленно, словно сам с собой, говорить:
– Братан, говоришь? Да какой ты мне братан? Мало того, что не взял в руки оружие, чтобы защищать свой дом, так и ещё стоишь тут передо мной пьяный и что-то спрашиваешь. По-моему, ты просто чмо, – спокойно и рассудительно продолжил Матрос. – Обычное чмо, которое позволяет себе бухать и радоваться жизни в то время, как другие воюют.
– Да у меня нога просто болит, – начал было что-то говорить пьяница, но Матрос его остановил.
– Иди на хер, мужик. Ступай, – сказал боец и махнул рукой на алкаша. Ему даже не хотелось на него смотреть.
Прошло уже восемь или девять дней, каждый из которых был похож на предыдущий. Матрос всё больше привыкал к войне и сближался с воинским братством. Он не знал, что происходит в мире и что происходит на других фронтах. Была лишь одна задача – держать блокпост.
Война овладевала бойцом практически полностью, а законы мирной жизни были забыты: на войне прав тот, кто сильнее. Ему было всё равно, кто и что скажет. Он стал видеть людей насквозь. Перестал юлить и договариваться. Матрос просто гнул свою линию и был прав. На войне иначе было нельзя. Он это знал. Победит тот, кто готов сделать на шаг больше. Кто готов идти до конца.
В один из дней на горизонте появился черный джип, в котором были несколько ополченцев из Донецка. Машина подъехала к блокпосту, боковое стекло опустилось, и боец с наглым и явно пренебрежительным выражением лица с очками на глазах сказал:
– Командир, пропускай.
– Документы, – сказал Вэл.
Из машины послышался громкий смех.
– Братан, рассмешил. Дай проехать уже.
– Ты что не слышал? Документы! – сказал уверенно Матрос, выходя из окопа с пулемётом в руках.
– Ты чё, мужик? Какие документы?
– Да мне фиолетово, кто ты такой. Документы! – резко ответил Матрос.
– Мужик, ты вообще офигел, – начал кричать второй боец, сидящий на переднем сиденье.
Матрос резко передернул затвор пулемёта и крикнул:
– Вышли из машины!
Из-за спины показался Вэл и сказал:
– А ну, Матрос, отойди, я сейчас в них с гранатомёта пальну.
Матрос всегда обострял ситуацию, проявляя готовность к расширению конфликта. У бойцов из машины оставалось лишь два варианта: принять вызов или покориться.
Бойцы остались сидеть на своих местах, поэтому Матрос дал пулемётную очередь перед колесами.
– Из машины, быстро.
Ополченцы исполнили команду.
– На колени, мрази.
– Да, мужик, ты чего, мы же свои.
– Ты сейчас ещё при всех за щеку возьмешь, – убедительно сказал Матрос и абсолютно холодным, звериным взглядом посмотрел ополченцу в глаза.
Бойцы смиренно стали на колени.
– Я – Матрос. Понял меня? Я срать хотел на то, кто ты. Ты должен показать документы. А сейчас я даю вам минуту, чтобы вы убрались отсюда, и чтобы я вас больше тут не видел. Поняли меня?! – на громкой ноте закончил Матрос и пустил ещё одну очередь, уже в небо.
Бойцам речь Матроса показалась очень убедительной. Подтверждением тому было облако пыли, которое оставили за собой владельцы черного джипа. После этого случая все старались обходить двадцатый блокпост стороной.
Прошло ещё несколько дней, и бойцам пришли известия, что границу уже зачищают и она почти полностью под контролем ДНР. Отряду Моторолы был отдан приказ покинуть двадцатый блокпост и дислоцироваться на двадцать второй, который был недалеко от Миусинска, контролируемого украинской армией.
Матрос так привык к этому блокпосту, что в душе даже немного заныло. Ополченцы начали собираться и грузиться в машину. Сборы так увлекли мотороловцев, что никто не услышал залпы. Летящий свист начал приближаться, но было уже слишком поздно. Когда несколько крупных мин упали рядом с блокпостом, почти все уже находились в машинах. Матрос с Водяным прыгнули назад в окоп, а Вэл прикрыл собой Помора, свалив его на землю, и этим спас от осколков. Раздался громкий крик.
– Зараза! Прямо в задницу, – кричал Вэл.
– Что? – крикнул Водяной.
– Небольшой осколок. Прямо в зад.
– Идти можешь?
– Вроде бы, да.
Бойцы погрузились в машину и, пока дорога вела их на двадцать второй блокпост, все еще смеялись над этим случаем. Смех был долгий, но резко оборвался, когда Вэл начал кашлять кровью. Он упал на дно кузова, вытирая кровь. Никто не успел понять, что произошло.
– Брат, ты чего?
– Дышать не могу, - ответил Вэл
Матрос держал голову друга и не мог понять, почему жизнь уходит из боевого товарища.
- Дайте тряпку. Нужно протереть лицо, - крикнул Матрос.
Вэл не сопротивлялся подступающей смерти. В уголках его губ стала прослеживаться улыбка. Матрос что-то кричал своим товарищам, но раненый ополченец его уже не слышал, а смотрел куда-то в небо, словно видел то, что другим видеть было не дано.
Матрос услышал последний вздох Вэла на этой земле, и вместе с ним он ощутил, как из друга ушла душа. Но она осталась где-то рядом, чтобы наблюдать из другого мира за подвигами родного отряда.
Как потом объяснили в больнице, осколок, угодивший в зад, прошёл через всё туловище и разрезал внутренности, в результате чего Вэл захлебнулся собственной кровью, лёжа на руках у Матроса.
Вэл… Широкоплечий, высокий, молодой мужчина с добрыми глазами и чистой душой. Он каждый день звонил матери, рассказывая, как у него обстоят дела. Но сегодня ее телефон молчал…
Помочь сайту
Поздравления
