По прозвищу "Матрос". Глава 8 и 9.

Глава 8
Дорога на Кожевню была длинной и спокойной. В молодости Матрос часто занимался медитацией, приводя свои мысли в порядок. В те времена, чтобы войти в трансовое состояние, нужно было включить спокойную музыку, сосредоточиться, а сейчас под шум колёс оно невольно приходило само по себе. Ополченец настраивался на бой, вспоминая события и новости недавних дней.
 Первой на ум пришла история про старика, который, узнав, что его внучку хотят изнасиловать боевики из «правого сектора» прямо в сарае, взял ружье и с трясущимися от артрита ногами вышел один против троих националистов, застрелив двоих из них. Как позже рассказывал дедушка, он очень расстроился, что третьему удалось сбежать.
Боец покрывался мурашками от воспоминаний о том, как держал высоту вместе с мужиками лет шестидесяти, которые все в пыли и грязи, без крепких зубов и огромных мышц на теле стояли до последнего и отбивались лёгким оружием от серьёзного вооружения, не давая врагу пройти мимо них. Вместе с ними под миномётным огнём Матрос копал окопы, лёжа на высоте, и вжимался в землю всем своим телом, чтобы выжить. Отвращение к фашизму в генах каждого русского человека, и настоящие мужчины не могут остаться равнодушными или сбежать от трудностей.
Машина замедляла ход, а Матрос вспомнил, как на одном из блокпостов под миномётный огонь попали и были ранены четыре бойца. Один из них, с пробитой и кровоточащей головой, вытащил своих троих раненых товарищей из-под обстрела, оказал первую медицинскую помощь и, лишь когда почувствовал, что опасность миновала, потерял сознание из-за болевого шока и сильной потери крови.
Примеры мужества и настоящей воинской доблести встречались Матросу почти каждый день, и он был горд и счастлив, что оказался в одном ряду с такими сильными людьми.
Кожевня представляла собой огромную линию каменных гротов времён Великой Отечественной войны, расположенных вдоль границы. Перед гротами не было ничего, что могло бы способствовать безопасному продвижению бойцов сопротивления: ни зданий, ни домов, ни деревьев. Для украинской армии это был тир с движущимися мишенями. Бой начался совершенно внезапно. Матрос, Водяной и ещё двадцать восемь бойцов отряда Моторолы высадились и начали движение к границе под прикрытием танков. Оно было медленным, потому что в гротах находились сотни украинских военных с подготовленными пулемётными позициями, которые предварительно не были подавлены огнём.
Никто не сказал, что придется идти на верную гибель, никто не обеспечил поддержку артиллерией. В очередной раз отсутствие какой-либо военной подготовки сказывалось на эффективности предпринимаемых действий со стороны ополчения. Матрос понимал, что это самоубийство, но отступать команды не было. Бой продолжался около часа и не принёс успеха. Бойцы, поливаемые вражеским пулемётным огнём, не продвинулись и на десять метров.
Спустя ещё час или два, потеряв несколько танков и около десятка бойцов, ополчению стало понятно, что Кожевню в лоб не взять. Был дан приказ отходить. Бойцы отступали вдоль дороги, пригибая головы. Матрос и Водяной отходили,  передвигаясь небольшими шагами, всматриваясь, откуда идёт вражеский огонь. Отряд отошел на безопасную дистанцию. Казалось, что никакая другая беда не грозит бойцам, но в ту же секунду из-за обочины на дорогу выскочил БТР. Водитель испугался обстрелов и не справился с управлением.
Матрос обернулся и успел отскочить в сторону, упав на землю. Гусеницы броневой машины «зажевали» пулемёт и переломили его пополам. Но следом за пулемётом в гусеницы затягивался рукав, и Матрос, не замечая в себе ранее такой ловкости, резко выдернул руку из куртки, даже не успев испугаться.
Водяному повезло меньше. В этот самый момент БТР своим бортом ударил бойца в грудь, повалив на землю. Водяной неистово закричал от боли в груди, испугав всех, кто находился рядом, в том числе и своего старшего брата. Матрос видел силу удара и решил, что Водяному поломало рёбра.
«Идиот», – разгневался Матрос. Он выхватил автомат и двинулся на водителя, который уже вылезал из бронемашины с выпученными от испуга глазами.
– Мужики, я случайно. Перепугался.
Матроса останавливали, чтобы избежать скорой расправы, но боец вырвался и двинулся  на водителя. Он толкнул его на БТР и, прижав рукой горло, направил на него автомат.
– Ах ты, урод!
Еще одно какое-то мгновение - и Матрос бы спустил курок. Гнев затмевал разум. Из-за такой оплошности чуть не погиб он сам и пострадал его брат. Матрос поднял оружие и прицелился в самое сердце.
За БТРом послышались какие-то звуки. Матрос посмотрел в ту сторону и увидел, как Водяной вставал с земли и отряхивал одежду от пыли, находясь в полном психическом и физическом здравии.
Степень ярости начала ослабевать. Обстановка разрядилась. Боец глубоко дышал и понемногу успокаивался. Водяной отряхнулся, а Матрос опустил оружие и пошёл дальше по дороге, оставив водителя один на один с БТРом.
Неудавшееся наступление отошло в прошлое, врезавшись в память бойцов очередным неприятным эпизодом. Отряд отдыхал, расположившись недалеко от Кожевни. Как позже выяснилось, атака отряда Моторолы и других сил сопротивления была лишь отвлекающим манёвром в то время, как основные силы прошли с фланга и захватили границу. Как это произошло и кто участвовал в той операции помимо отряда Моторолы, до сих пор остаётся загадкой, но факт остается фактом – граница была под контролем ополчения, а бойцы Моторолы чуть не стали пушечным мясом.
На утро бойцов повезли в Снежное – в тыл сопротивления. Там их сразу же отправили на подмогу в поселок Шишовка, где украинские боевики хотели прорвать фронт и перекрыть дорогу от Шахтерска до Тореза, отрезав одну часть республики от другой.
 
 
                                                Глава 9
– Из миномётов! Продолжаем, – кричал командир.
Бойцы обстреливали блокпост, не теряя надежды захватить его уже в ближайшие часы. Украинские силовики отвечали, но было видно, что погибать им сегодня не хочется. Один за другим ополченцы отправляли врагов на тот свет. Стрельба становилась более редкой, и после череды миномётных залпов пост был оставлен украинской армией.
Эта победа была лёгкой как для Матроса, так и для всего отряда. Мотороловцы прошли уже не один бой и довольно уверенно чувствовали себя в сражениях. Матросу порой казалось, что он заговорённый и пули ему не страшны. Он понимал, что это самообман, но какой-то внутренний голос говорил о том, что с ним всё будет в порядке.
Около двадцати бойцов зашли на блокпост, который представлял из себя небольшой квадратный участок вдоль дороги, обставленный бетонными плитами и мешками с песком. На некоторое время это пристанище стало для ополченцев родным домом. Бойцы приступили к укреплению сооружения, делая окопы и блиндажи. Водяной был командиром расчета крупнокалиберного пулемёта «Утёс» и готовил более молодых бойцов к работе с ним. Матрос патрулировал местность и следил за обстановкой.
Ополченцу нравилось то, чем он сейчас занимался. Война показывала, кто есть кто. На войне нет менеджеров и управляющих, не важны деньги и социальный статус. На войне всё справедливо. Прав тот, кто может доказать, что прав, а побеждает тот, чьи воинский дух и моральный настрой сильней.
Матрос радовался тому, что больше не нужно было притворяться и подавлять своё естество. Наконец-то он был свободен от правил современного, далеко не справедливого мира. Он мог быть настоящим и говорить то, что думает. Он мог дышать полной грудью и делать то, что ему хочется. Делать то, что он считает в данный момент правильным.
Он всё больше восхищался своим братом, который всегда был тихим и осторожным в мирное время, а сейчас одним из первых каждый раз рвался в бой. Матрос всё больше гордился тем, что находится в одном строю с лучшими сыновьями своей земли.
Бойцы часто вечером, прячась в блиндажах от мин, играли в карты и рассказывали истории из мирной жизни.
К удивлению Матроса, большинство из этих рассказов были или про армию, или про студенческие годы. Несмотря на то, что практически все ополченцы из отряда были женаты, очень мало кто мог рассказать интересные истории из семейной жизни. Словно интересная жизнь заканчивалась с появлением штампа в паспорте.
Ополченец Вэл выделялся красноречием и мог часами описывать разные случаи, которые происходили с ним во время службы в армии. Как и в мирной жизни, он стал душой компании и быстро полюбился всему отряду.
Матрос видел в нём лучшее, что может быть в человеке: ум, отвагу, чистоту души, любовь к Родине. Но больше всего у Матроса вызывало уважение то, что Вэл никогда не пригибался во время миномётного обстрела. Жизнь была дорога каждому, и каждый прятался, как только вдалеке были слышны залпы, но Вэл вражеским снарядам не кланялся никогда.
- Давай помогу, брат, - сказал Вэл, взяв на плечи мешок с песком.
- Давай, - согласился Матрос.
- Ты как вообще тут оказался?
- После Одессы понял все. Если не пойду, то завтра и мой дом сожгут. Я комендантом города был. Потом понял, что это всё ерунда, и уехал в Славянск.
- А я после Мариуполя. Семьи нет, рисковать нечем. Мать, правда, одна осталась. Но не пойти я не мог.
- Мужики, - крикнул Водяной, перебив разговор, - давайте фотку сделаем?
- Ты где фотоаппарат взял? – ехидно спросил Матрос.
- Да это ж мой, - начал объяснять Водяной.
Матрос криво улыбнулся.
- Ну, местные пацаны дали. Я верну.
Вэл очень не любил фотографироваться, но неожиданно сказал:
- Слушай, мне, наверное, тоже надо будет сфотографироваться. А то родные не поверят, что воюю.
- Фронтовые фотографии, - размышлял один из ополченцев с позывным «Помор», - не верится, что о нас говорю. Сразу наши деды вспоминаются.
- Мы пока что просто ополчение, - добавил Матрос.
- Римское войско тоже начинало как народное ополчение и в итоге стало самой передовой армией того времени, - парировал Вэл.
Матрос, с детства увлекающийся историей, широко улыбнулся. После нескольких снимков Водяной пошел относить фотоаппарат, а бойцы продолжили укреплять блокпост, обсуждая преимущества мобильности и организованности древнеримской армии.
 Военный быт затягивал смелого ополченца. Он чувствовал, как отдаляется от прошлого, отдаляется от своей семьи. Он всё реже звонил домой, всё реже вспоминал былое время. Перед его глазами мелькали лица родных людей, которых он обязан был защитить, но война поглощала его, превращая в воина, которым он и был в годы своей службы. То настоящее, которое сидело в нём все эти годы, наконец-то вырвалось наружу. Для Матроса война стала второй женой.
В один из дней обстрел минами начался раньше обычного. Бойцы за считанные минуты пришли в боевую готовность и заняли свои позиции. Из штаба пришло сообщение, что на пост движутся десятки танков.
– Что ж, будем стоять! – сказал Вэл.
- Лучше погибнуть от танка, чем от мины, - сказал Помор.
- Не хочется сегодня умирать. День такой хороший, - продолжил Водяной.
- Меньше боится смерти тот, кто меньше знает радостей в жизни, - почти про себя сказал Вэл, но Матрос услышал его.
- Сильное высказывание.
- Это не моё. Так говорил военный историк Вегеций. И потому мне не страшно умирать.
Ополченцы держали ухо востро. Кто-то начал говорить, что блокпост уже в окружении. Спустя несколько часов эта информация подтвердилась. Враг был с двух сторон. Напряжение усиливалось. Бойцы выжидали, вслушиваясь в тишину.
- Слышали залп? Свистит! Прячемся!
Отряд спрятался в окопах.
- А танки где? – спросил Вэл, оставаясь стоять на ногах.
С жутким гулом прилетели первые снаряды.
- Сука. Все живы?
Из-за громких прилётов сложно было разобрать, когда упадет каждая следующая мина. С обратной стороны поста раздался тихий, почти немой стон.
Матрос ринулся на подмогу, чтобы разобраться, в чём дело. Двое молодых парней почти неподвижно лежали на земле. Ополченец осмотрел первого раненого. Внешних повреждений обнаружить не удалось, но в глазах бойца был туман.
«Контузия», – сразу определил Матрос.
– Давай, брат, отнесу тебя в укрытие, поедешь в госпиталь.
– Нет. Не надо, – отвечал боец, глубоко и тяжело дыша.
– Да пару дней отлежишься и вернёшься.
– Нет. Я тут немного полежу и вернусь.
Матрос лишь молча кивнул и похлопал молодого товарища по плечу.
Второму бойцу повезло меньше. Ему в голову встрял огромный осколок от мины и сейчас только он сдерживал череп от раскола.
- Помор! Водяной! Сюда!
Под взрывы снарядов, раненого бойца перевязали и погрузили в машину.
- Вези его в Снежное. Пусть оперируют.
Водяной сел за руль и, увиливая от мин, скрылся за горизонтом.
«Твою мать», - мысленно выругался Матрос.
Тяжело воевать с невидимым противником, но правил на войне не существует. Миномётный обстрел прекратился ближе к вечеру, а наступления танков в этот день так и не случилось.
Вся Россия праздновала день военно-морского флота, а вместе с ней и Матрос. Для него это был памятный день, ведь своё прозвище он взял потому, что три года оттрубил на корабле.
– Танки, так танки. Неважно, – сказал Матрос вечером, сидя у костра, когда водка уже была разлита по стаканам. Каждый знал, что на войне положен сухой закон, но разве правила существуют для тех, кто завтра пойдёт в смертельный бой?
- За моряков!
Теперь рассказывать о службе была очередь Матроса. Бойцы пили и смеялись. В тот период войны никто не жаловался на нехватку продовольствия. Отряду Моторолы провизия и патроны доставлялись регулярно и в больших объемах. Об этом заботился лично сам Моторола.
Этот вечер был особенно душевным и важным для бойцов. Каждый знал, что завтра на них пойдут танки, а для отражения атаки есть лишь гранаты и пулемёты. Бойцы могли бы подбить один или два танка, но не более. В остальном же эта схватка была обречена ещё до её начала.
Вечер подходил к концу. Большая часть бойцов ушла отдыхать, а часовые разошлись по позициям. Матрос решил ещё немного посидеть в тишине и понаблюдать за ночью.
Сверчки пели в траве и добавляли душевности этому тихому прощальному вечеру. Матрос сидел, курил сигарету, вдыхая тяжёлый дым, и успокаивался. Сейчас он думал только о семье, которой он обещал вернуться. Он с лёгкой грустью смотрел вдаль и понимал, что, возможно, не сможет сдержать своё обещание.
Ополченец наблюдал за ночью и не сразу понял, что с ней что-то не так. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что наступила неестественная, гробовая тишина, словно всё живое почувствовало опасность и затаило дыхание. Боец доверял своей интуиции и решил, что нужно подняться с земли и спрятаться в окопе. Едва эта мысль мелькнула в его голове, как послышался свист прилетающей мины.
«Такой вечер испортили, уроды», – подумал Матрос и потёр морщинистый лоб.
Мина разорвалась в десятке метров от блокпоста. Матрос упал на землю и начал ползти.
«Они ведь не воюют ночью?..»
 До окопов оставалось метров пятнадцать, а поблизости была лишь машина. Боец дополз к машине и залез под нее.
«Не дай, Бог, в машину прилетит», - сказал про себя протрезвевший ополченец и невольно засмеялся.
Пять или шесть снарядов прилетели намного левее от блокпоста. Воспользовавшись минутной тишиной, Матрос дополз к окопам и спрятался в блиндаже. Так и прошла вся ночь - лежа на холодной земле в ожидании танкового сражения.
Отряд был готов к атаке еще до наступления рассвета. В бинокль виднелись башни танков. Они были в нескольких километрах от блокпоста.
- Могут начать стрельбу в любую минуту, - сказал Вэл.
Время тянулось мучительно долго. Ополченцы покрывались потом от напряжения и восходящего июльского солнца.
Куда они? – спросил Матрос.В бинокли бойцы увидели, как танки ушли куда-то в сторону.
Матрос не выдержал и решил пойти в разведку.
Дай бинокль, – сказал он Водяному.
Ты куда?
Пойду, посмотрю, что там происходит.
Я с тобой.Матросу не понравилась эта идея, но, зная упрямство своего младшего брата, он даже не стал настаивать. Братья спрятались в зелёнке и начали пробираться к возвышенности, чтобы выбрать для обзора место получше.
- Давай, аккуратней, - сказал Матрос, подтягивая брата к себе.
- Спасибо, брат.
- Вон они. Смотри.
- Ё-мое! Тут же десятки танков.
- Их сотни! Целое танковое поле, - подытожил Матрос.
Немой ужас сковал братьев. С таким количеством техники и всему ополчению справиться было едва ли возможно.
- Опа! Слышишь? – прошептал Водяной. – Грады!
Матрос и Водяной лежали на возвышенности и смотрели с открытыми ртами на самое завораживающее зрелище в своей жизни. Это был настоящий дождь из «Градов». Казалось, что снаряды затмили чистое небо, образовав на несколько минут ночь средь бела дня. Танки загорались от выстрелов артиллерии, разрываясь один за другим.
Как позже выяснилось, кто-то доложил противнику, что на двадцатом блокпосту стояли мотороловцы, поэтому в атаку идти никто не рискнул. Бойцы Моторолы стали частью масштабной операции, которая планировалась уже несколько недель. Операцией руководил лично будущий министр обороны Владимир Кононов с позывным «Царь».
Матрос видел, как сжигалось железо и сгорали выскакивавшие из машин враги. А после всего этого, прямо на глазах Матроса были сбиты два самолёта Су-25, которые уже не один день докучали ополчению и наносили существенный урон. Это было самое грозное сражение за всю летнюю кампанию. Более ста двадцати пяти танков были уничтожены за несколько часов.

© Copyright: Владимир Агранович, 2019

Регистрационный номер №0446831

от 6 мая 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0446831 выдан для произведения: Глава 8
Дорога на Кожевню была длинной и спокойной. В молодости Матрос часто занимался медитацией, приводя свои мысли в порядок. В те времена, чтобы войти в трансовое состояние, нужно было включить спокойную музыку, сосредоточиться, а сейчас под шум колёс оно невольно приходило само по себе. Ополченец настраивался на бой, вспоминая события и новости недавних дней.
 Первой на ум пришла история про старика, который, узнав, что его внучку хотят изнасиловать боевики из «правого сектора» прямо в сарае, взял ружье и с трясущимися от артрита ногами вышел один против троих националистов, застрелив двоих из них. Как позже рассказывал дедушка, он очень расстроился, что третьему удалось сбежать.
Боец покрывался мурашками от воспоминаний о том, как держал высоту вместе с мужиками лет шестидесяти, которые все в пыли и грязи, без крепких зубов и огромных мышц на теле стояли до последнего и отбивались лёгким оружием от серьёзного вооружения, не давая врагу пройти мимо них. Вместе с ними под миномётным огнём Матрос копал окопы, лёжа на высоте, и вжимался в землю всем своим телом, чтобы выжить. Отвращение к фашизму в генах каждого русского человека, и настоящие мужчины не могут остаться равнодушными или сбежать от трудностей.
Машина замедляла ход, а Матрос вспомнил, как на одном из блокпостов под миномётный огонь попали и были ранены четыре бойца. Один из них, с пробитой и кровоточащей головой, вытащил своих троих раненых товарищей из-под обстрела, оказал первую медицинскую помощь и, лишь когда почувствовал, что опасность миновала, потерял сознание из-за болевого шока и сильной потери крови.
Примеры мужества и настоящей воинской доблести встречались Матросу почти каждый день, и он был горд и счастлив, что оказался в одном ряду с такими сильными людьми.
Кожевня представляла собой огромную линию каменных гротов времён Великой Отечественной войны, расположенных вдоль границы. Перед гротами не было ничего, что могло бы способствовать безопасному продвижению бойцов сопротивления: ни зданий, ни домов, ни деревьев. Для украинской армии это был тир с движущимися мишенями. Бой начался совершенно внезапно. Матрос, Водяной и ещё двадцать восемь бойцов отряда Моторолы высадились и начали движение к границе под прикрытием танков. Оно было медленным, потому что в гротах находились сотни украинских военных с подготовленными пулемётными позициями, которые предварительно не были подавлены огнём.
Никто не сказал, что придется идти на верную гибель, никто не обеспечил поддержку артиллерией. В очередной раз отсутствие какой-либо военной подготовки сказывалось на эффективности предпринимаемых действий со стороны ополчения. Матрос понимал, что это самоубийство, но отступать команды не было. Бой продолжался около часа и не принёс успеха. Бойцы, поливаемые вражеским пулемётным огнём, не продвинулись и на десять метров.
Спустя ещё час или два, потеряв несколько танков и около десятка бойцов, ополчению стало понятно, что Кожевню в лоб не взять. Был дан приказ отходить. Бойцы отступали вдоль дороги, пригибая головы. Матрос и Водяной отходили,  передвигаясь небольшими шагами, всматриваясь, откуда идёт вражеский огонь. Отряд отошел на безопасную дистанцию. Казалось, что никакая другая беда не грозит бойцам, но в ту же секунду из-за обочины на дорогу выскочил БТР. Водитель испугался обстрелов и не справился с управлением.
Матрос обернулся и успел отскочить в сторону, упав на землю. Гусеницы броневой машины «зажевали» пулемёт и переломили его пополам. Но следом за пулемётом в гусеницы затягивался рукав, и Матрос, не замечая в себе ранее такой ловкости, резко выдернул руку из куртки, даже не успев испугаться.
Водяному повезло меньше. В этот самый момент БТР своим бортом ударил бойца в грудь, повалив на землю. Водяной неистово закричал от боли в груди, испугав всех, кто находился рядом, в том числе и своего старшего брата. Матрос видел силу удара и решил, что Водяному поломало рёбра.
«Идиот», – разгневался Матрос. Он выхватил автомат и двинулся на водителя, который уже вылезал из бронемашины с выпученными от испуга глазами.
– Мужики, я случайно. Перепугался.
Матроса останавливали, чтобы избежать скорой расправы, но боец вырвался и двинулся  на водителя. Он толкнул его на БТР и, прижав рукой горло, направил на него автомат.
– Ах ты, урод!
Еще одно какое-то мгновение - и Матрос бы спустил курок. Гнев затмевал разум. Из-за такой оплошности чуть не погиб он сам и пострадал его брат. Матрос поднял оружие и прицелился в самое сердце.
За БТРом послышались какие-то звуки. Матрос посмотрел в ту сторону и увидел, как Водяной вставал с земли и отряхивал одежду от пыли, находясь в полном психическом и физическом здравии.
Степень ярости начала ослабевать. Обстановка разрядилась. Боец глубоко дышал и понемногу успокаивался. Водяной отряхнулся, а Матрос опустил оружие и пошёл дальше по дороге, оставив водителя один на один с БТРом.
Неудавшееся наступление отошло в прошлое, врезавшись в память бойцов очередным неприятным эпизодом. Отряд отдыхал, расположившись недалеко от Кожевни. Как позже выяснилось, атака отряда Моторолы и других сил сопротивления была лишь отвлекающим манёвром в то время, как основные силы прошли с фланга и захватили границу. Как это произошло и кто участвовал в той операции помимо отряда Моторолы, до сих пор остаётся загадкой, но факт остается фактом – граница была под контролем ополчения, а бойцы Моторолы чуть не стали пушечным мясом.
На утро бойцов повезли в Снежное – в тыл сопротивления. Там их сразу же отправили на подмогу в поселок Шишовка, где украинские боевики хотели прорвать фронт и перекрыть дорогу от Шахтерска до Тореза, отрезав одну часть республики от другой.
 
 
                                                Глава 9
– Из миномётов! Продолжаем, – кричал командир.
Бойцы обстреливали блокпост, не теряя надежды захватить его уже в ближайшие часы. Украинские силовики отвечали, но было видно, что погибать им сегодня не хочется. Один за другим ополченцы отправляли врагов на тот свет. Стрельба становилась более редкой, и после череды миномётных залпов пост был оставлен украинской армией.
Эта победа была лёгкой как для Матроса, так и для всего отряда. Мотороловцы прошли уже не один бой и довольно уверенно чувствовали себя в сражениях. Матросу порой казалось, что он заговорённый и пули ему не страшны. Он понимал, что это самообман, но какой-то внутренний голос говорил о том, что с ним всё будет в порядке.
Около двадцати бойцов зашли на блокпост, который представлял из себя небольшой квадратный участок вдоль дороги, обставленный бетонными плитами и мешками с песком. На некоторое время это пристанище стало для ополченцев родным домом. Бойцы приступили к укреплению сооружения, делая окопы и блиндажи. Водяной был командиром расчета крупнокалиберного пулемёта «Утёс» и готовил более молодых бойцов к работе с ним. Матрос патрулировал местность и следил за обстановкой.
Ополченцу нравилось то, чем он сейчас занимался. Война показывала, кто есть кто. На войне нет менеджеров и управляющих, не важны деньги и социальный статус. На войне всё справедливо. Прав тот, кто может доказать, что прав, а побеждает тот, чьи воинский дух и моральный настрой сильней.
Матрос радовался тому, что больше не нужно было притворяться и подавлять своё естество. Наконец-то он был свободен от правил современного, далеко не справедливого мира. Он мог быть настоящим и говорить то, что думает. Он мог дышать полной грудью и делать то, что ему хочется. Делать то, что он считает в данный момент правильным.
Он всё больше восхищался своим братом, который всегда был тихим и осторожным в мирное время, а сейчас одним из первых каждый раз рвался в бой. Матрос всё больше гордился тем, что находится в одном строю с лучшими сыновьями своей земли.
Бойцы часто вечером, прячась в блиндажах от мин, играли в карты и рассказывали истории из мирной жизни.
К удивлению Матроса, большинство из этих рассказов были или про армию, или про студенческие годы. Несмотря на то, что практически все ополченцы из отряда были женаты, очень мало кто мог рассказать интересные истории из семейной жизни. Словно интересная жизнь заканчивалась с появлением штампа в паспорте.
Ополченец Вэл выделялся красноречием и мог часами описывать разные случаи, которые происходили с ним во время службы в армии. Как и в мирной жизни, он стал душой компании и быстро полюбился всему отряду.
Матрос видел в нём лучшее, что может быть в человеке: ум, отвагу, чистоту души, любовь к Родине. Но больше всего у Матроса вызывало уважение то, что Вэл никогда не пригибался во время миномётного обстрела. Жизнь была дорога каждому, и каждый прятался, как только вдалеке были слышны залпы, но Вэл вражеским снарядам не кланялся никогда.
- Давай помогу, брат, - сказал Вэл, взяв на плечи мешок с песком.
- Давай, - согласился Матрос.
- Ты как вообще тут оказался?
- После Одессы понял все. Если не пойду, то завтра и мой дом сожгут. Я комендантом города был. Потом понял, что это всё ерунда, и уехал в Славянск.
- А я после Мариуполя. Семьи нет, рисковать нечем. Мать, правда, одна осталась. Но не пойти я не мог.
- Мужики, - крикнул Водяной, перебив разговор, - давайте фотку сделаем?
- Ты где фотоаппарат взял? – ехидно спросил Матрос.
- Да это ж мой, - начал объяснять Водяной.
Матрос криво улыбнулся.
- Ну, местные пацаны дали. Я верну.
Вэл очень не любил фотографироваться, но неожиданно сказал:
- Слушай, мне, наверное, тоже надо будет сфотографироваться. А то родные не поверят, что воюю.
- Фронтовые фотографии, - размышлял один из ополченцев с позывным «Помор», - не верится, что о нас говорю. Сразу наши деды вспоминаются.
- Мы пока что просто ополчение, - добавил Матрос.
- Римское войско тоже начинало как народное ополчение и в итоге стало самой передовой армией того времени, - парировал Вэл.
Матрос, с детства увлекающийся историей, широко улыбнулся. После нескольких снимков Водяной пошел относить фотоаппарат, а бойцы продолжили укреплять блокпост, обсуждая преимущества мобильности и организованности древнеримской армии.
 Военный быт затягивал смелого ополченца. Он чувствовал, как отдаляется от прошлого, отдаляется от своей семьи. Он всё реже звонил домой, всё реже вспоминал былое время. Перед его глазами мелькали лица родных людей, которых он обязан был защитить, но война поглощала его, превращая в воина, которым он и был в годы своей службы. То настоящее, которое сидело в нём все эти годы, наконец-то вырвалось наружу. Для Матроса война стала второй женой.
В один из дней обстрел минами начался раньше обычного. Бойцы за считанные минуты пришли в боевую готовность и заняли свои позиции. Из штаба пришло сообщение, что на пост движутся десятки танков.
– Что ж, будем стоять! – сказал Вэл.
- Лучше погибнуть от танка, чем от мины, - сказал Помор.
- Не хочется сегодня умирать. День такой хороший, - продолжил Водяной.
- Меньше боится смерти тот, кто меньше знает радостей в жизни, - почти про себя сказал Вэл, но Матрос услышал его.
- Сильное высказывание.
- Это не моё. Так говорил военный историк Вегеций. И потому мне не страшно умирать.
Ополченцы держали ухо востро. Кто-то начал говорить, что блокпост уже в окружении. Спустя несколько часов эта информация подтвердилась. Враг был с двух сторон. Напряжение усиливалось. Бойцы выжидали, вслушиваясь в тишину.
- Слышали залп? Свистит! Прячемся!
Отряд спрятался в окопах.
- А танки где? – спросил Вэл, оставаясь стоять на ногах.
С жутким гулом прилетели первые снаряды.
- Сука. Все живы?
Из-за громких прилётов сложно было разобрать, когда упадет каждая следующая мина. С обратной стороны поста раздался тихий, почти немой стон.
Матрос ринулся на подмогу, чтобы разобраться, в чём дело. Двое молодых парней почти неподвижно лежали на земле. Ополченец осмотрел первого раненого. Внешних повреждений обнаружить не удалось, но в глазах бойца был туман.
«Контузия», – сразу определил Матрос.
– Давай, брат, отнесу тебя в укрытие, поедешь в госпиталь.
– Нет. Не надо, – отвечал боец, глубоко и тяжело дыша.
– Да пару дней отлежишься и вернёшься.
– Нет. Я тут немного полежу и вернусь.
Матрос лишь молча кивнул и похлопал молодого товарища по плечу.
Второму бойцу повезло меньше. Ему в голову встрял огромный осколок от мины и сейчас только он сдерживал череп от раскола.
- Помор! Водяной! Сюда!
Под взрывы снарядов, раненого бойца перевязали и погрузили в машину.
- Вези его в Снежное. Пусть оперируют.
Водяной сел за руль и, увиливая от мин, скрылся за горизонтом.
«Твою мать», - мысленно выругался Матрос.
Тяжело воевать с невидимым противником, но правил на войне не существует. Миномётный обстрел прекратился ближе к вечеру, а наступления танков в этот день так и не случилось.
Вся Россия праздновала день военно-морского флота, а вместе с ней и Матрос. Для него это был памятный день, ведь своё прозвище он взял потому, что три года оттрубил на корабле.
– Танки, так танки. Неважно, – сказал Матрос вечером, сидя у костра, когда водка уже была разлита по стаканам. Каждый знал, что на войне положен сухой закон, но разве правила существуют для тех, кто завтра пойдёт в смертельный бой?
- За моряков!
Теперь рассказывать о службе была очередь Матроса. Бойцы пили и смеялись. В тот период войны никто не жаловался на нехватку продовольствия. Отряду Моторолы провизия и патроны доставлялись регулярно и в больших объемах. Об этом заботился лично сам Моторола.
Этот вечер был особенно душевным и важным для бойцов. Каждый знал, что завтра на них пойдут танки, а для отражения атаки есть лишь гранаты и пулемёты. Бойцы могли бы подбить один или два танка, но не более. В остальном же эта схватка была обречена ещё до её начала.
Вечер подходил к концу. Большая часть бойцов ушла отдыхать, а часовые разошлись по позициям. Матрос решил ещё немного посидеть в тишине и понаблюдать за ночью.
Сверчки пели в траве и добавляли душевности этому тихому прощальному вечеру. Матрос сидел, курил сигарету, вдыхая тяжёлый дым, и успокаивался. Сейчас он думал только о семье, которой он обещал вернуться. Он с лёгкой грустью смотрел вдаль и понимал, что, возможно, не сможет сдержать своё обещание.
Ополченец наблюдал за ночью и не сразу понял, что с ней что-то не так. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что наступила неестественная, гробовая тишина, словно всё живое почувствовало опасность и затаило дыхание. Боец доверял своей интуиции и решил, что нужно подняться с земли и спрятаться в окопе. Едва эта мысль мелькнула в его голове, как послышался свист прилетающей мины.
«Такой вечер испортили, уроды», – подумал Матрос и потёр морщинистый лоб.
Мина разорвалась в десятке метров от блокпоста. Матрос упал на землю и начал ползти.
«Они ведь не воюют ночью?..»
 До окопов оставалось метров пятнадцать, а поблизости была лишь машина. Боец дополз к машине и залез под нее.
«Не дай, Бог, в машину прилетит», - сказал про себя протрезвевший ополченец и невольно засмеялся.
Пять или шесть снарядов прилетели намного левее от блокпоста. Воспользовавшись минутной тишиной, Матрос дополз к окопам и спрятался в блиндаже. Так и прошла вся ночь - лежа на холодной земле в ожидании танкового сражения.
Отряд был готов к атаке еще до наступления рассвета. В бинокль виднелись башни танков. Они были в нескольких километрах от блокпоста.
- Могут начать стрельбу в любую минуту, - сказал Вэл.
Время тянулось мучительно долго. Ополченцы покрывались потом от напряжения и восходящего июльского солнца.
Куда они? – спросил Матрос.В бинокли бойцы увидели, как танки ушли куда-то в сторону.
Матрос не выдержал и решил пойти в разведку.
Дай бинокль, – сказал он Водяному.
Ты куда?
Пойду, посмотрю, что там происходит.
Я с тобой.Матросу не понравилась эта идея, но, зная упрямство своего младшего брата, он даже не стал настаивать. Братья спрятались в зелёнке и начали пробираться к возвышенности, чтобы выбрать для обзора место получше.
- Давай, аккуратней, - сказал Матрос, подтягивая брата к себе.
- Спасибо, брат.
- Вон они. Смотри.
- Ё-мое! Тут же десятки танков.
- Их сотни! Целое танковое поле, - подытожил Матрос.
Немой ужас сковал братьев. С таким количеством техники и всему ополчению справиться было едва ли возможно.
- Опа! Слышишь? – прошептал Водяной. – Грады!
Матрос и Водяной лежали на возвышенности и смотрели с открытыми ртами на самое завораживающее зрелище в своей жизни. Это был настоящий дождь из «Градов». Казалось, что снаряды затмили чистое небо, образовав на несколько минут ночь средь бела дня. Танки загорались от выстрелов артиллерии, разрываясь один за другим.
Как позже выяснилось, кто-то доложил противнику, что на двадцатом блокпосту стояли мотороловцы, поэтому в атаку идти никто не рискнул. Бойцы Моторолы стали частью масштабной операции, которая планировалась уже несколько недель. Операцией руководил лично будущий министр обороны Владимир Кононов с позывным «Царь».
Матрос видел, как сжигалось железо и сгорали выскакивавшие из машин враги. А после всего этого, прямо на глазах Матроса были сбиты два самолёта Су-25, которые уже не один день докучали ополчению и наносили существенный урон. Это было самое грозное сражение за всю летнюю кампанию. Более ста двадцати пяти танков были уничтожены за несколько часов.

 

По прозвищу "Матрос". Глава 7.

По прозвищу "Матрос". Глава 10.