Путный отрок Тимка

Купеческий обоз тянулся, не спеша, угорною дорогой через сосновый лес. Внизу невдалеке виднелась речка, - бурливая от вешних талых вод.
- Ты, дяденька, бывал в Царьграде? Хороший город, да?
- Бывал, конечно, и не раз. Красиво там. А люди... Люди разные.
- Вот бы мне посмотреть! – сказал Тимка мечтательно.
Седеющий возница с интересом взглянул на щуплого мальчишку в буро-зелёной одёжке, сидевшего на краешке телеги. Годков двенадцати. С приветливо распахнутыми в мир большими зеленовато-серыми глазами на слегка обветренном треугольном лице. Его сегодня утром повстречали, на дороге. Сказал, что в монастырь идёт.

- Так с нами дальше поезжай. Увидишь и Царьград, и что захочешь…
- Не, я никак не могу… Я на Князевой службе!
- Небось, тяжко, на службе-то вашей? Вон худющий какой.
- Да не, ни капельки не тяжко… – улыбнулся доверчиво Тимка. - Я привыкший уже!
- А что тебе в монастыре-то?
- По обету я. Меня прошлым летом в раскопе едва не засыпало…

Бориска, лежавший на мягких тюках, презрительно фыркнул и с неприязнью посмотрел на Тимку.
- Ты что с ним, деда, столько разговариваешь? – спросил он с вызовом – Он же из этих, путных отроков. Там всякий сброд. Таким в базарный день цена – две денежки!
- А за тебя и одной не дадут. Повторяешь за дружком своим, Нежатой, чего сам не понимаешь толком. А Тимка – человек хороший, сразу видно. Тим, хочешь пирожка?
Мальчишка облизнулся.

- Не порти парню аппетит, - послышалось с передовой телеги. – Сейчас приедем на стоянку, там от души и угостишь.
Возница вновь взглянул на юного паломника. В Царьград он хочет, ишь ты.… Таких туда, с десяток лет назад, и угоняли, на продажу. По две деньги за голову.… Теперь им князь нашёл иное применение. Добро ж!

До стоянки и вправду доехали быстро. На обширной зелёной поляне стоял дом для путников. Поодаль виднелась часовня. Здесь от торной дороги отбегала в сторону горного склона узенькая грязная тропинка. Терялась в сосновом лесу. Если по ней пойти сейчас – Тимка знает, - то перевалишь через гору. Затем – ещё через одну. А там будет тот монастырь, куда Тимке и нужно.
Значит, самое время прощаться с обозом.

Обет – обетом, а ещё Тимке дали в дорогу письмо. Сам боярин Роман. И велел отнести в монастырь. Да так, чтоб ни одна душа про это не прознала.
Но говорить об этом Тимка никому не собирался.
Он охотно помог обозникам выпрячь подуставших лошадей. Помолился со всеми, в часовне.

На стоянке Тимка помог караванщикам и костёр развести, и еду приготовить. Зато и угощался за троих. Караванщики – люди запасливые, угощали щедро, не скупясь. Даже вином не обнесли, в большом медном ковше,
- Не кормит вас князь, что ли? – спросил вредный Бориска, глядя на его прожорливость.
Но Тимка не хотел с ним ссориться.
- Кормит… Пирожки очень вкусные, - признался он доверчиво, вгрызаясь в третий пирог с яблоками, варенными в меду.
- Бабушка пекла. Они любому нравятся, - сказал Бориска с гордостью.

За дорогой, у речки, стояла небольшая рощица. Молодые липы, клёны, ясени, сосенки, привезённые сюда из разных мест. Всякий путник считал своим долгом посадить своё деревце здесь, в этой роще. Да и на всём Лесном Пути, от Белой Вежи до Царьграда, таких рощиц посажено много в последние годы.
Рядом с Липовым Полем, где Тимка живёт, тоже есть такая роща, с давних пор! У всякого, кто побывает в ней, становится теплей и радостней на сердце.
- Я вот тоже мечтал, посадить, - сказал с досадой караванщик. – Три яблоньки привёз, от самого Ясного озера. Да вот, подзадержались мы в пути. К вечеру надо доехать успеть до Россохи, а это путь не близкий. Вот незадача. Ты, Тимофей, меня не выручишь? Раз мы здесь расстаёмся. Посадишь яблоньки?
- Я с радостью, дяденька!
- Вот, хорошо. Век за тебя буду Бога молить! – просиял караванщик.
- А почему сразу он? – ревниво вскинулся Бориска. Я ведь тоже хочу, посадить!
- Посадишь…. В следующий раз, – ответил караванщик, с виноватинкой в голосе. - Я обещаю.
- Ты только обещаешь! Вот уйду тоже на Путь, как он!

После краткого отдыха караван ушёл дальше. Перед этим караванщик положил в ладони Тимке два больших золотистых… яблока? Нет, прозрачные упругие облатки с янтарным сиропом внутри, в котором плавали коричневые семечки. Большие, как орешки.
- Вот, - вздохнул караванщик. – Из самой Заповедной Лощины. Такие яблочки и любую болезнь одолеют, и тоску-грусть прогонят. Пусть растут здесь. А чтоб лучше росли – вот, землицы чуток. Из Лощины.
Он достал из телеги тяжёлый мешок.

Тут подошёл насупленный Бориска. Сказал капризно, глядя в сторону:
- Когда посадишь, не забудь полить. Да не из речки! Там, за часовнею, родник. Целебный. Не поленись, сходи. На, кинь там в воду.
Он сунул Тимке в руку металлическую бляшку, не цепочке. И сразу отошёл, залез в ближайшую телегу.
Караван тотчас тронулся. Тимка уложил облатки с чудесными семечками на пахнущий землёй мешок, и помахал рукой вслед громыхающим телегам. Махал, покуда те не скрылись за поворотом.

И только после этого взглянул на то, что дал ему Бориска.
И засветился радостной улыбкой.
- Ух, ты! Не такой он и вредина!
Серебряный кружок, величиной с ладошку, с зелёным крестиком из мелких изумрудов был, несомненно, дорогущей вещью! И его этот вредный Бориска не пожалел в дар роднику!
«Тогда я тоже должен что-то подарить», - подумал Тимка.

В кладовке при часовне отыскалась и лопата, и деревянное тяжёлое ведёрко. То, что надо. А вырыть пару нужного размера ямок, - то для умелых рук совсем нетрудно.
Он уложил в ямки семечки, прямо в облатках. Присыпал землёй из мешка. Всё, как велел караванщик.
Взял ведёрко, и отправился с ним к роднику.

Путь оказался не такой и близкий. Тропинка от часовни круто побежала в гору, ощетиненную ёлками. Затем вдоль по гребню, и вниз, к урочищу с источником.
Тимка знал, что к святому источнику подходить обязательно нужно с молитвой.
И торопливо зашептал: «Верую….»

В урочище был знобкий полумрак. Тяжёлые лапы елей в вышине сплели над ним полог, через который не мог пробиться ни один луч солнца.
Зато светился родничок. Спокойным, чистым белым светом.
При взгляде на такое чудо, Тимка истово перекрестился, и снова зашептал молитву. На душе его стало тепло, и отчего-то очень радостно!
Родниковая чаша – прозрачная, с илистым дном. Со дна бурливо поднимались пузырчатые струйки. Вот они и светились.
Подойдя, Тимка целую вечность смотрел, раскрыв рот, на чудесный родник…. На пузырьки…. Позабыв обо всём!
Затем, очнувшись, поднял руку, со стиснутым в ней медальоном.
- Дай водицы, пожалуйста! И прими этот дар!
Разжал пальцы. Борискин медальон, негромко булькнув, лёг на дно.
И провалился в мягкий ил. Исчез.
«Отправился искать себе хозяина! – восторженно подумал Тимка. – Понравился, выходит, родничку!»

Он торопливо отправил вдогонку монетку-серебрушку, своё главное сокровище. На такие деньги можно беззаботно жить хоть целый месяц.
А зарабатывать – три…. Ну, да ладно, для такого хорошего дела нисколько не жалко!
Зато теперь, наверно, яблоньки уж точно приживутся.
Тимка опустился на коленки. Напился, похватав воды рукой. И пальцы, и зубы тотчас заломило от холода.
А вода, зато вкусная, сладкая! Пил бы и пил!!!

Он наполнил ведёрко. Оно тяжеленное стало! Теперь бы дотащить, не расплескать. А путь совсем не близкий. И уходить от родника совсем не хочется….
Не расплескал. Хотя и поизмучиться пришлось изрядно. Пока донёс, уже и руки, и ноги загудели от усталости.
А когда вылил воду, подумалось вдруг, что одного ведёрка яблоневым семечкам, конечно же, не хватит. Что надо принести ещё!
И наплевать, что далеко, что трудно!
А зато он ещё раз увидит чудесный родник!

Сходил. Принёс воды.
Теперь пора и в путь. К монастырю. Ему ведь говорили, что туда нужно добраться поскорее!
Значит, Тимка сейчас и пойдёт. Вот только отдохнёт, совсем немножко.
Тимка устало присел у сосны, что росла возле самой дороги.
И сразу задремал.

Он очнулся, ощутив вдруг на себе недобрый взгляд. Торопливо вскочил, озираясь.
Поздно! Из лесу с гиканьем вынеслись четверо всадников. С виду – явно разбойники. Миг, и они уже рядом.
.
- Что, попался, щенок? - крикнул первый, напирая конём. Замахнулся тяжёлою плёткой. Ударил. - А ну, показывай, что у тебя в мешке!
Снова сильный удар! Шапку сбило….
Тимка съёжился. Сел, прижимая руки к животу….
Свиток лежал не в мешке. А был надёжно спрятан под рубашкой. И Тимка знал, что если сжать его в руке, и сказать вслух заветное слово, то свиток моментально вспыхнет. Сильно-сильно!
Воевода сказал, что это можно сделать только в самом-самом крайнем случае. Чтоб письмо не досталось врагам!
Значит, так сейчас нужно и сделать!
Им мало не покажется, этим разбойным гадам!

- Вот забавно! Четверо больших, на одного такого маленького, да? – послышался вдруг чей-то звонкий голос. – Так не пойдёт!
Похоже, подъехали новые всадники. Трое. Все – в пелёсых плащах, как рубашка у Тимки. В руках – гибкие луки.
Тимка понял, что зажигательное слово произносить пока не надо.
- Кто ещё там?! А ну, убирайтесь! Это наша добыча! – рявкнул сердито один из нападавших, бородатый кряжистый мужик.
Оглянулся. Вгляделся внимательней…
- Ч-чёрт!
- Нет, меня зовут Вучек, - ухмыльнулся один из парней. Тот, что немного повыше. – Вы очумели, Хортовы ублюдки? На князевых людей кидаетесь?
- Эй, Тимка, это ты? – воскликнул тонким голосом другой. – Они посмели тронуть?! Ну, сейчас!..
Он выстрелил. Стрела вонзилась бородатому в плечо.
Тот злобно заорал.
- Вы покойники, кметы! Убить их!

Но Вучек, усмехнувшись, щёлкнул языком.
Захрапели под разбойниками кони. Заметались в панике, не слушаясь узды. Понесли. Умчались прочь…
Всё так быстро закончилось!
К Тимке подбежали, окружили, поставили на ноги.
- Цел?!
- Якса, ты?! – счастливо засмеялся Тимка, узнав приятеля, которого не видел с самой осени. Тот тоже был из путных отроков, но на два года старше. – Ты же в городе должен быть?
- Мы здесь проездом. Нам надо в монастырь, очень важное дело!
- Мне тоже, между прочим.
- Вот забавно вышло!
- Глядите-ка, монетка. – Вучек быстро нагнулся, что-то поднял с земли. – Это ты потерял? Иль они обронили?
Он сунул в Тимкину ладошку монетку-серебрушку.
На ощупь та была холодная, и мокрая.