КОГДА ПРИДЁТ ЗАЗИРКА(русское фэнтези) 60

Г Л А В А 60

Крапивнички - так с лёгкой руки Ягодки мы называли девчушек - спали уже более шести часов. Ягодка с первых минут проявил живейшее участие и заботу о сиротках. Самолично сбегал к пасущемуся табуну и умудрился надоить кобыльего молока. Девчушки были вялы, безучастны, когда их забирали от матери. И потом Ягодке с Бакуней пришлось изрядно повозиться с кормлением. Подключилась и я, но от меня толку было мало. Разве что утихомирила зуд от крапивных ожогов, да проверила, нет ли внутренних травм.
В молоко Бакуня добавила какую-то травку, истёртую в муку. От сыпи.

Перед сном решили выкупать девчушек. Сняли рубашонки, а под ними на тоненьких шнурочках крохотные амулетики: деревянная половинка колеса. Если сложить все три половинки получится целое колесо. Личные обереги? Ягодка хотел снять, на время купания, но Бакуня не позволила: кто знает, какой на них заговор? Снимем - и лишим защитных чар. Лучше не трогать...

Вобщем, с Крапивничками всё нормально: выкупанные, сытые, покойные. Не знаю, как с психикой... проснутся, видно будет. Если что, обращусь к Телохранителям.
Женщину похоронили на территории сада, на могиле сложили курганчик из камней.

Пообедали скромненько, большей частью молчали. Говорить, почему-то, не хотелось. Каждый был занят своими мыслями. И Бакуня, и Ягодка, и Уп уже знали о моей ночной "беседе" с Вонюкой. Во время трапезы каждый искал ответ на вопрос "Что делать?" Единственный и верный ответ.

После обеда, по моей инициативе, обменялись, кто что надумал.
Уп категорически настаивал "рвать когти". Тем более, что теперь мы знаем о возможностях моих Телохранителей: вмиг доставят всех к Оберегу.
В принципе, об этом думалось всем.
- Наше счастье, что Вонюка не спешит, - горячо, непонятно, кого убеждала Бакуня. - Он, поди, собирает в кулак все силушки. Не отобьёмся! Надо уходить скоренько!
- Хорошо. Собирайтесь.

Я стопроцентно была согласна с Бакуней. И всё же... какой-то нехороший осадок на душе. Получается... трусливое бегство. То ли меня поразил вирус хвалебной оды Упа, то ли ещё что-то, только не хотелось, чтобы подумали: Зазирка труса празднует. Хотя, кто подумает?
Нет, определённо со мной что-то не так. И это, весьма, раздражало. Больших усилий мне стоило держать в путах раздражение.

Бакуня и Ягодка не заставили себя ждать. На террасе был расстелён ковёр, на него набросали подушек, а уже на них уложили сладко посапывающих Крапивничек. Бакуня собрала узелок с травами и настойками, а Ягодка побросал кое-что из одежды Яги, на всякий случай, запас еды.

И тут я, вдруг, вспомнила, о чём ни разу за все эти дни, даже мельком, не подумала: Зерно!
Ягодка сказал, что на двери в подвал лежат защитные чары, снять их может только Яга. Но я, почему-то, была уверена, что не только она... Ещё Камень Смаргла.

Дверь в подвал была затянута слизью и паутиной. "Светлячок", о котором я уже успела позабыть, напомнил о себе, внезапно вспыхнув над моей головой. Ягодка нёс меня в руках. Со стороны, наверно, казалось: в руках у него мощный фонарик.
Я призвала Камень. По всей площади двери зазмеились струйки синевато-розового дыма. Слизь потёками сползла на пол, паутина - хлопьями опала. Скрипнуло, точно гвоздём чиркнули по стеклу, и дверь медленно открылась. Пахнуло сыростью, затхлым воздухом. "Светлячок" юркнул первым, повис под потолком. Ягодка, ёжась и что-то шепча, переступил порог.

Подвал скорее напоминал пещеру: сплошной камень стен, потолка. Местами следы древней копоти. В целом же всё покрыто слизью, паутиной, белёсыми шляпками грибков.
В центре пещеры лежал валун, отдалённо напоминавший окаменевшего во сне быка. На голове "быка", в выемке, стояло каменное яйцо размером с обычное ведро.
Ягодка с трепетом приблизился. И валун, и яйцо удивительно чистые, будто их ежедневно мыли и насухо протирали.
"Светлячок" услужливо высветил бок яйца, где была вмятина с таким же отпечатком ладони, как и на жертвеннике в Посёлке Ворожей.
Ягодка поднял меня на вытянутых руках, встал на цыпочки, я, в свою очередь, тоже вытянулась струной и только-только доставала до отпечатка.

Но этого, оказалось достаточно: внутри яйца хрустнуло и, без всяких спецэффектов, две половинки яйца раскрылись, как лепестки цветка. Внутри... такое же яйцо с отпечатком ладони. Короче говоря, по принципу матрёшки, я открыла девять яиц. В последнем, размером со стакан, вместо ожидаемого очередного яйца, был деревянный бочоночек, а уже в нём лежал сложенный колечком спелый тугой колосок. Ржаной, самый настоящий колосок.

Ягодка был очень поражён, как легко и просто, без колдовских штучек я овладела Зерном, о котором столько говорилось. Честно говоря, мне тоже показалось странным простота и доступность "сейфа". Даже если замки " запрограммированы" на ладонь Зазирки - Ладанеи, то сделать "дубликаты" для Вонюки - с его арсеналом магических Сил! - плёвое дело. Тем более, что Ладанею не надо искать: в Пекле томится. Не могла Ладанея так беспечно оставить Зерно без охраны, без включённой сигнализации! Камень вырубил? Допустим. Ещё одна непонятка: Ладанея прекрасно знала, что Камень у Морока с Середой, значит, рано или поздно...

- Варя! - заорал, влетая Уп. - Рвём когти! Они уже идут!
- Кто?
- А я знаю? Но их много! Очень много! Разные!
Я перебралась на Упа. Ягодка бережно взял бочонок с Зерном. Яйца защёлкнулись в обратном порядке.

Бакуня нетерпеливо выплясывала у ковра:
- Ва-ря! Скорее!
Через минуту - Слава Богам и моим Телохранителям! - мы покинули Твердыню Полканов. А спустя пару секунд ковёр опустился на землю в двух шагах от Оберега. Помня о засаде у первого Прохода, я попросила Телохранителей "высадить" нас там, где мы с Упом выскользнули в последний раз.

И вот мы здесь. Увиденное вогнало меня в такой шок, что я просто окаменела: за Оберегом была вода... Шлем Перуна на четверть утонул. Гигантский аквариум, наполненный мутной водой. Море, настоящее море...
- Ва-ря, Ва-ря... что это? - поражённо ахала Бакуня.
Проснулись Крапивнички, заревели в голос. Их плач несколько привёл меня в чувства.
- Уп... - я не договорила, но он понял меня.
Уп поднялся как можно выше. Вода была всюду, она заполнила все низкие места... Горы, лишённые снега, чёрные, лысые, казались тюками, плавающими в воде...
- Все... погибли... - сглотнул слёзы Уп.

Все погибли... все погибли... В голову мне вбивали тугие гвозди... и, одновременно, скалывали окаменелость: шок прошёл. Меня трясло в ознобе. Волнами подступали слёзы. Хотелось завыть, как Крапивнички. Что-то сдерживало...

Вот, значит, почему так уверен был говнюк Кавардак? С помощью Камня ему удалось пробить Оберег и то, что не смогли сделать Рароги, сделало солнце: растопило снег. Конечно, не обошлось без помощи дополнительных колдовских штучек: вековой снег не мог за неделю растаять.

 Мы с Упом вернулись. Ягодке удалось успокоить девчушек и они, поев, вновь заснули. Бакуня стояла вплотную к Оберегу, будто хотела рассмотреть нечто в мутной воде.
- Что... Ва-ря? - осторожно спросила.
- Поганец пробил Оберег... снег растаял...
Ягодка тихо ругнулся по-своему. Бакуня подошла к ковру, присела.
- Здесь... остаёмся?
Ягодка, словно размышляя вслух:
- Еда у нас есть... Деревья вот... жильё построим...
- Там, - Уп показал крылом, - засада. Сотни две турченов. Варя, лучше всего обосноваться на Шлеме. Оберег пробит, но защиту держит...
- Да, Ва-ря! - оживилась Бакуня. - Я тоже так думаю. За дровами будем выходить...

Ягодка внезапно встал, подошёл к Оберегу, хотел коснуться руками, но не решился. Обернувшись, спросил:
- Можно сделать... дырочку? Чтобы вода уходила.
- Можно, конечно... - машинально ответила я, абсолютно неуверенная в этом.
- Ва-ря! - дёрнулась Бакуня. - Не надо! Лишние дырочки ослабят Оберег!
- Ладно... поживём-увидим... Значит, решено: перебираемся на Шлем?

Вдруг Ягодка вскрикнул, отпрянув от Оберега:
- Там... глаза!
- Какие глаза? - Бакуня вскочила и решительно приблизилась к Оберегу, но через секунду тоже отпрянула, правда без крика.
И тут мы все увидели: огромная рыбина, похожая на сома, уткнувшись в "стекло", уставилась на нас глазищами. Губастый рот её то открывался, то закрывался.
- Она... говорит?! - одновременно спрашивала и утверждала Бакуня.
- Как же её понять? - отчаянно всплеснул руками Ягодка.

Уп взлетел, завис напротив рыбины, я осторожно пробралась ему на голову. Уп рискнул уткнуться клювом в Оберег, я по нему, как по бревнышку, прошла к "стеклу аквариума".
На меня смотрел огромный рыбий глаз. И в нём трепыхался крик. Крик радости и боли. Жабры ходили ходуном, а рот... казалось, рыбина задыхалась... Или, захлёбываясь, "говорила"?
Внезапно глаз удалился, и рыбина, во всю свою длину, скользнула вдоль "стекла" и исчезла в мути. Я подождала немного и вернулась на загривок Упа.

Что бы это значило? Откуда здесь такая рыбина? Из озера, что в Долине Ворожей? Если она действительно "говорила", то что? Радость и боль в глазах... Как у разумного существа. Ещё один заколдованный, поднятый со дна озера наводнением?
- Ва-ря, ты поняла, что она говорила?
- Нет. Не дано...

- Смотрите! - завопил Ягодка, запрокинув голову.
За "стеклом", в метре над водой, висел в воздухе жалкий плешивый кот. ЗЕБ?!!!
Уп стрелой взлетел. Да, это был Зеб! Худющий, шерсть в хаотическом состоянии, местами, как плешь, сохранилась корка "гипса". Крылья в удручающем виде. Невероятно: как они ещё держат кота в воздухе. И глаза Зеба, округлённые до предела, плачущие от радости...

Уп легонько притиснул меня к Оберегу, и я открыла Проход. Зеб юркнул в невидимый проём, вскрикнув: "Варь...", как подбитый, стал падать. Ягодка непостижимым образом подпрыгнул на полтора метра и в воздухе принял Зеба на руки. Затем бережно положил на ковёр.
Зеб был в обмороке. Шерсть мокрая, свалявшаяся, выпирающие рёбра, от усов одно название. И запах кислой тряпки...

Вскоре, благодаря стараниям Ягодки, Зеб пришёл в себя. И сразу накинулся на еду. Глотал жадно, кусками, урчал и чавкал.
- Всё! - наконец, решительно убрал миску Ягодка.
Зеб угрожающе зашипел.
- Тебе плохо станет! Занедужишь!
- Зеб, - позвала я.
Сел, широко облизнулся, обвёл нас осоловевшим взглядом, всхлипнул:
- Как же я рад... что вы все живы! Как рад! Мы уже и не думали...
- Мы?! Значит, ты не один?
- Не один. Мы там, - кивнул в сторону Шлема. - Почти все... только есть, и пить нечего... И душно...
- Ягодка, собери узелок... Воду, скатерть... Уп, летим!
- Я с вами, - вскочил Зеб. Его качнуло, повело в сторону.
- Сиди. Без тебя управимся.
- А что нам делать? - спросила Бакуня.
- Ждать нас. Мы недолго.
Собранный узелок оказался тяжеловат для Упа.
- Я с вами, - вновь вскочил Зеб.

И тут с руки соскочила Спица, выпрямилась, пошуршала крылышками и приблизилась к узелку; развернувшись, резко пронзила ткань острым концом, и быстро поднялась с узелком на высоту более двух метров. Уп последовал за ней.
Проход открылся необычно легко и быстро. Видимо, сказываются пробоины.

За Оберегом... была баня. Точнее, сауна. Я моментально стала мокрой от пота. Горячий воздух обжигал ноздри, горло, лёгкие. Уп тоже задыхался, посекундно теряя высоту и скорость полёта. Я с ужасом глянула вниз, на приближающуюся воду... Спица, летевшая рядом, сделала крутой вираж и узелок, соскользнув, крутясь, полетел к воде. Однако Спица не кинулась догонять его, а неожиданно вытянулась до первоначального размера, от чего размах крыльев стал со столешницу. На них и упал слабеющий Уп.

А узелок... даже не коснулся воды: высунулась рыбья голова, поймала его и стремительно повлекла в сторону Шлема. Спица неслась параллельно. Уп дёргался, что-то бормотал бессвязное. Мне пот заливал лицо, дышать старалась лишь носом, но и это мало помогало: слишком горячий был воздух. Временами казалось, что и по жилам струится не кровь, а кипяток. Давило в висках, голова слегка кружилась.

Шлем наплывал, рос в размерах. Уже видны разломы, трещины, выступающие камни. На минуту пригрезилось, что я беспомощная на крохотном плотике, а навстречу изуродованный корпус корабля... ещё чуть-чуть и хрустнет мой плотик, как печенюшка меж пальцев... Однако, в следующую минуту, несмотря на заливавший глаза пот, я увидела, как плотик скользнул в "пробоину" и застыл, уткнувшись в стену...

Вытерла рукавом глаза: "пробоина" не сквозная, скорее вмятина - небольшая, с комнатку, пещерка. "Светлячок", разумеется, уже висел под потолком, изображая лампу дневного света.
Весь пол пещерки устлан телами людей! Одни не двигались, и казались мёртвыми, другие метались в горячке. Дышать здесь просто нечем. Запах... сказав "запах", я сильно приукрасила: правильнее - смрад...
Спица под нами вновь стала маленькой. Стрелкой метнулась к Светлячку, прилипла шляпкой к потолку и опять вытянулась длиной в метр. Распахнув крылья, завертелась, превратившись в элементарный вентилятор.

Уже через пару минут воздух стал прохладным, смрад выгнало, и остался лишь кислый запах пота. Дышать стало значительно легче. Пришёл в себя Уп, повертел головой, глухо спросил:
- Жива?
- Жива.
- А я уж думал, всё... Рухнем в воду, на корм тому чудищу...
- Спасибо, Спице... Думаю, рыбина не стала бы нас есть...

- Ла... душка! - сдавленно вскрикнули, и из вороха тел выползла полуголая Зарёма. Лицо опухшее, волосы как пакля. Подползла, ткнулась в бок Упа, захлюпала носом: - Жи... жи... живы...
Уп крылом гладил её голову, в горле клокотали слёзы.
- Зарёмушка... - Я сама готова была разрыдаться.

В гуще тел ещё кто-то заворочался, выполз, шатаясь, встал. Изгага!
- Будь здрава... - гортанно произнёс.
- И ты будь!
Приблизился, устало опустился на колени. Лицо, вся правая сторона тела в ужасных следах ожогов.
- Будем... жить?
- Будем! Ещё как будем!!! Назло всем врагам!
- Да будет так, - улыбнулся Изгага, глянул наверх, где Спица трудилась, и твёрже повторил: - Да будет так!
- Мы несли вам воду, еду... Правда, уронили, но рыбина подхватила...
- Рыбина... - как-то странно произнёс Изгага.
Зарёма дёрнулась, протяжно завыла.
Изгага тяжело вздохнул, протянул руку, погладил вздрагивающую спину Зарёмы, глухо обронил:
- Рыбина... то... Дима...
- Что?!! - собственный мой крик, как удар кулака в лицо.

Изгага стал тихо рассказывать, я слушала, точно оглушённая.
Странности у Димы начались уже к вечеру того дня, когда мы с Упом улетели. Сначала всё его тело покрылось серебристыми пятнами, они ззудились и чесались. Потом стало трудно дышать, пропал голос. Осмотревшие его Советницы сказали, что на Диму наложено очень сильное заклятье. Остановить невозможно: такие сильные чары, как правило, не могут сразу остановить и снять даже те, кто наложил. Только по истечении лет, а то и столетий, когда чары сами по себе ослабеют, можно их разрушить. Так что со дня на день Дима сменит облик и, по - всему, станет рыбой. Утром все пятна полопались и обратились чешуёй, а ноги слиплись... Добран отнёс Диму в озеро. А за час до полудня все приметили, что воздух стал тяжёлым и тёплым. И он становился всё теплее и теплее. А затем отовсюду хлынула вода. Опомниться не успели, как она проникла в пещеру. Прибывала на глазах. Началась паника...

Необъяснимо как, но Дима, уже ниже пояса чисто рыба, стал спешно перебрасывать людей на Шлем. Сперва тех, кто попадался под руки. Воздух становился всё жарче, воды больше, а сам Дима... вообщем, не успел всех спасти: обернулся полностью рыбой... Он и последних-то ронял на полпути в воду...

Спасённые укрылись в этой пещерке. Тех, кто находился в "гипсе", принуждённо будили, высвобождали из лечебных оков. Кто мог, сам поднимался наверх, иных несли... Понятное дело, недолечились: у всех следы ожогов,... но об этом ли думалось, когда воздух жаром пышет, нет ни глотка чистой воды, ни крохи еды...
Кое-кто решился испить воду, что плескалась внизу, напоили детей. Через час все слегли в горячке и кровавом поносе. Вода оказалась не просто грязной, но и "больной"...
Пекло пришло в гости и объявило себя хозяином...

Сразу всем подумалось: Зазирка шибко разозлила Морока, скорее всего ценой собственной жизни, и вот Вонюка явился с местью. Подтверждением тому стал невероятный факт: впервые за многие века... пришла настоящая ночь... и вновь случилась паника: кто выбегал и бросался вниз, на камни, в воду, кто разбивал голову о стены пещеры, кто терял разум... Иные просто тихо умирали...

Но пришло утро, и вселило веру оставшимся в живых. Убрали мёртвых подальше, завалили камнями. Однако безумцы разбросали камни и осквернили себя людоедством. Прогневалась Зарёма и пожгла их огнём... И трупы, дабы не искушать других...
Жажда и голод пересиливали духоту. Опасаясь, что другие, подобно безумцам, подвигнутся к осквернению, Добран решил принести себя в жертву. Ведь он наполовину человек, другая половина конская. Её-то и можно употребить в пищу.
Добран ножом вырезал шмат из бедра... Яга ударом в скулу вырубила его, а Зарёма вернула вырезанное мясо на место, наложила повязку... Добран пришёл в себя, но слёг в горячке: рана воспалилась...
Зеб, пока был в силе, всё летал к Оберегу. Нас высматривал. А потом тоже слёг...

К концу рассказа Изгаги, те, кто ещё мог двигаться, подползали к нам. Духота исчезла, стало даже прохладно, дышалось легко.
- Стоп, Спица, хватит пока. Простудимся. Глянь-ка, лучше, наш подарочек.
Спица прошуршала к выходу. Окружившие нас, оживились: кто-то здоровался, кто-то задавал вопросы, но в общем гомоне слов было не разобрать.
- Тише, бабы! - бухнул Изгага. - Кончай галдеть!

Стихли. Затем одна девушка - на вид года на три постарше меня - спросила:
- Что будет с нами? Мы все здесь... умрём?
- Теперь нет! Сейчас Спица принесёт гостинец. Покушаете спокойно, потом сообща решим, как нам быть дальше.
- Это Вонюка ... с нами сотворил?
- Нет. Тот, что с Рарогами был. Вот, - я показала Камень, - с его помощью.
- Ты забрала?! - Ещё более оживились, расправили плечи. - А он?
- К сожалению, жив ещё. Сами понимаете: Кавардак непростой колдун...
- Теперь без руки и морда, как рваная тряпка, - неожиданно встрял Уп, - задали ему трёпку...
Брызнул смех, в глазах заиграли искорки. Будем жить!

Неслышно влетела Спица, рядом с Упом опустила совершенно сухой узелок.
- Накрывай, Зара, стол, будь за хозяйку. А ты, - обратилась я к Изгагу, - отнеси-ка меня к лежащим.

Таковых было пятеро: Добран, Яга, одна из Советниц, и две пожилых женщины.
У Добрана раздуло бедро и ногу, но, как ни странно, загниения не было. Он весь пылал от высокой температуры.
С Ягой было непонятно. Вроде, всё в норме, не в коме, полное ощущение, что спит. А разбудить не получалось. Под правой подмышкой у неё обнаружила живой клубок: дедульки, тесно прижавшись, друг к дружке, как сурки, впали в спячку. По моей просьбе, Изгага извлёк их, положил в сторонке на тряпицу.
Так и не разобравшись с Ягой, перешла на Советницу. Старушка в голодном обмороке.
Женщины... Одна так же в голодном обмороке, другая... умерла от кровоизлиянья в мозг.

Вновь вернулась на Ягу. Если только такое возможно, то у Яги, как и у дедулек, элементарная спячка. Работа всех внутренних органов переведена на самый минимальный режим. Мудро! Вот бы всем так уметь: сколько жизней сохранилось бы!
- Что? - спросил Изгага.
- Добрана, Советницу и эту женщину можно будить и понемногу кормить. Яга пусть пока спит... Она, как медведь, залегла в спячку. А эта женщина... умерла.
- Ясно. А дедульки?
- Тоже будить. Хватит, отоспались. Пора заняться делом.

Подошла Зарёма. Я повторила, что сказала Изгаге. Девчонка кивнула, склонилась над головой отца, зашептала на ухо:
- Пап, папочка, просыпайся! Ладушка вернулась! Кончились наши беды!
Я прошла по ноге Яги до ступни, спрыгнула на пол. Приблизилась к дедулькам.
- Подъём, лежебоки!
Юрик шелохнулся, приоткрыл один глаз, затем другой, торкнул приятеля:
- Щул, глянь, мы уже в Вырии! Вот и Варварушка туточки!
- Какой Вырий? Живо подъём!
- Так мы не умерли?
- Не дождётесь! Отдохнули? Теперь трудиться будете, как пчёлки.
- Пошто така немилость, Ладушка? - зевнув, спросил Щулец.
- Не наказание, а труд во благо. Для всех постараетесь.
- Так мы завсегда, коли так... Приказывай.
- Ступайте, покушайте. И запомните раз и навсегда: я не приказываю - я прошу. Уяснили?
- Знамо дело, - в унисон ответили дедульки и, поднявшись, посеменили к "столу".
- Иди и ты перекуси.
Изгага кивнул, бросил взгляд на Добрана и, пошатываясь, отошёл.

- Ладушка, - тихо позвала Зарёма.
Когда я подошла, она подставила руку, подняла меня, на уровень лица Добрана. Страшноватое, конечно, с непривычки, обгорелое, плохо зажившее лицо полкана. Щёлочки глаз светятся.
- Проснулся? Хватит бока давить.
- Да я... - смущённо выдавил из фиолетовых губ. - Хотел... доброе дело сделать... а меня... в скулу и с копыт...
- Всё! Забыто! Поднимайся, подкрепись. Будем решать важный вопрос. Жизнь продолжается!
- Да, Ладу... - сомкнул сизые веки, выдавив слёзы, судорожно сглотнул.

Воздух вновь стал теплеть, и Спица обратилась в вентилятор.
Разбудили Советницу и женщину, покормили.
Двое мужчин, единственные уцелевшие из слобожан, если не считать Изгагу, вынесли мёртвую из пещеры на "кладбище".
- Друзья, - обратилась я, стоя на голове Упа, - как правильно сказала Зарёма, кончились ваши беды. Но остались неудобства...

Честно скажу, сама поразилась: такую речь закатила. Вот бы меня мои учителя увидели и услышали! Обалдели бы, точно: как, закомплексованная тихоня Варька и вдруг - оратор?! Быть того не может! Не иначе глюк...
Лаконично (сроду этим не владела!), чётко и ясно обрисовала ситуацию на данный момент. Решила ничего не скрывать. Дабы укрепить веру, заверила, что еда и вода у них будет. Всё остальное - временные трудности. Через день-два, сообща, мы их обязательно устраним.
- От вас мне нужно одно: не паниковать. Ещё чуть-чуть терпения и... сплочённость.

Со стороны, должно быть, презабавная картина: группа людей, полуголых, грязных слушает малявку, с палец росточком, внимает каждому её слову, глядит со священным трепетом... Кому-то и забавно, а меня эти взгляды смущали, выбивали почву из-под ног. Меньше всего хотелось, чтобы считали могущественной... мифической Зазиркой. Я Варька, просто Варька, питерская школьница...
- А сейчас я вас покину. Ненадолго!
В пещере уже было знобко, и Спица перестала молотить воздух, отклеилась от потолка, выпорхнула вон. Уп тоже пошёл на выход.

Провожать нас высыпали все. Сгрудились плотным комком у выхода. Зарёма присела на корточки, глянула пронзительно:
- Ты поможешь... Димушке?
 - Непременно! - вырвалось у меня, хотя понятия не имела, как. - Зара... у вас очень грязно, да и вам не помешает помыться, постираться... Боюсь... хвори нападут...
- Я поняла. Сделаем, Ладушка!

Обратно Уп летел, выкладываясь изо всех сил. Под нами, страховочно, планировала Спица. На ней прилипли два комочка - дедульки.
На этот раз, пытка сауной была вдвое короче. Уп выдохся на подлёте к Оберегу, но Спица тотчас подставила "спину". Я, конечно, опять вся вымокла, но старалась регулировать дыхание, и уже не спешила тянуть в себя обжигающий воздух. Можно сказать, на место мы прибыли благополучно. Даже дедульки довольно быстро оклемались и, как безумные, юркнули в травяные заросли.

За время нашего отсутствия, Бакуня с Ягодкой соорудили нечто вроде шалаша. Где отоспавшиеся Крапивнички молча играли с сосновыми шишками. Зеб где-то в лесу: сказал, что неважно себя чувствует, поищет лечебную травку пожевать.
Уп, придя в себя, отпросился отлучиться.
- Давай. Посматривай там за окрестностями.

Бакуня с Ягодкой засыпали меня вопросами. Историю с Димой приняли, как личное горе. Бакуня всплакнула.
- Нам срочно нужно найти воду! Дедульки, думаю, помогут в этом деле. А пока... призовём богов, ... каких знаете, помочь починить Оберег.

Бакуня поднесла меня к "стеклу аквариума". Я совершенно не представляла, что нужно делать. Просто решила приложить меченую ладонь и одновременно Камень: может, что и получится... с Божьей помощью. К тому же... у хозяйки огромнейшее желание... должны Телохранители ПОСТАРАТЬСЯ сделать невозможное...
Ягодка стоял рядом, посекундно бросал взгляд на играющих девчушек, не зная, куда руки деть: помочь бы, но как? чем?
Я приготовила руки.
- Ну... Помогите нам Духи Светлых Богов, заклинаю! Я не останусь в долгу!

С минуту ничего не происходило. Ладонь Бакуни, на которой я стояла, нервно дёрнулась, меня качнуло, руки скользнули по "стеклу" и притиснулись друг к другу. И началось...

Браслет завибрировал, став шершавым, как крупнозернистая наждачка. Вдобавок, выстрелил в руку сотни острых иголок. Я, невольно, закричала, но крик застрял в горле комком мороженого. Камень, напротив, разогрелся и жёг ладонь угольком. Инстинктивно хотела отдёрнуть, но обе ладони будто приклеились. А затем, сквозь пальцы, прыснули тысячи разноцветных змеек: синие, оранжевые, чёрные, зелёные, малиновые. Они беспорядочно метались по "стеклу", пересекали друг друга, разбегались в стороны и вверх, а следом струились другие. Прозрачное "стекло" становилось витражным: немыслимые орнаменты, геометрические фигуры, пиктограммы, и просто детские каракули рисовались стремительно, тонкими кисточками в несколько рук. Казалось: "художники" в бешеном темпе соревновались, кто изобразит поизящнее, позамысловатее фигурку...

А тем временем иголки уже пронзали всё моё тело, сновали в мозгу. "Мороженое" в горле вяло таяло. В висках свербело. Веки, точно железные засовы, с натугой опускались. Наконец, навалился мрак, но его тут же, словно лист бумаги, разнесли в клочки радужные всполохи...