КОГДА ПРИДЁТ ЗАЗИРКА(русское фэнтези) 58

Г Л А В А 58

Приняв мою дежурную фразу "Будьте как дома" за приказ, сородичи Бакуни исполняли её буквально. Заняли весь первый этаж. Там же расположился лазарет для раненых. Задымили печные трубы, запахло жареным мясом и, кажется, кашей.
Ягодка чувствовал себя комендантом крепости. К его советам прислушивались, волю исполняли: курдуш приближён к самой Зазирке, а это не ёж чихнул...

Когда я под куполом терзалась о судьбе Ягодки, он был в полном порядке: оставшись один, счёл разумным забиться подальше в здание. Боль в ноге поутихла, и Ягодка допрыгал до третьего этажа, откуда и наблюдал исход сражения. Победа "наших", буквально, окрылила его: носился по этажам "аки прыгун" и... готовил комнаты для победителей. Разворошил кладовую Яги, снёс к входу пучки лечебных трав, глиняные пузырьки с настойками и мазями. Всё это весьма пригодилось для лазарета, и было оценено с достоинством. Разумеется, госпоже Зазирке великая благодарность за заботу и участие...

Рассвет застал птицелюдей за завершением многотрудной и скорбной работы: были собраны все трупы в вырытую яму и захоронены, подобрано оружие, сбиты в табун не убежавшие лошади и в отару овцы. Всё делалось быстро, умело, по-хозяйски. Бакуня вызвалась отлучиться на минутку, кое с кем перекинуться словечком - и пропала.

Я изнывала от безделья. Уйти с валуна при всём желании не могла. Очень хотелось оказаться в тёплой купальне: приближалось утро, и воздух стал влажным, знобким.
Невыносимо зачесалось запястье. Я машинально обхватила его, потёрла и... оказалась в купальне. Отрадное открытие: браслет сканирует мои желания и тотчас исполняет! Только запястье потри?..

В общем я блаженствовала в купальне по полной программе, когда туда влетели Ягодка и Бакуня.
- Я же говорил! Говорил! - захлёбываясь, вскричал Ягодка. - Я чувствовал: она здесь!
- Мы с ног сбились искаючи... - выравнивая дыхание, сказала Бакуня. - Слава богам, с тобой ничего не случилось! Как же ты одна добралась?
- Она Зазирка! - с трепетом выдохнул Ягодка.
- А говорила - нет, - обиженно надула губки Бакуня.
- Что надулась, как сыч? Ты же сова. Присоединяйся.
Ягодка дипломатично удалился, бросив на ходу:
- Нежтись. Я тем временем покушать приготовлю.
Бакуня проводила его долгим взглядом, затем повернулась ко мне:
- Ты можешь многое! Почему не подаришь Ягодке ногу?

Я едва не захлебнулась от неожиданности: действительно, если Камень и браслет исполняют мои желания, почему до сих пор я не пожалела бедного курдуша? Как-то не похоже на Зазирку. Вопрос, как удар под дых... Отплевавшись, сказала:
- Значит, не могу... пока.
- Но подаришь?
- Как только, так сразу.
Я чувствовала: мой ответ непонятен девчонке, но она восприняла его как клятвенное заверение. И, счастливая, расслабилась. Мы ещё долго дурачились, плескаясь и беззаботно смеясь...

После купальни и сытного вкусного завтрака, Бакуня стала клевать носом. Я предложила ей широкую кровать Яги, но девчонка выразила желание пойти к своим.
Мы остались вдвоём с Ягодкой. Он, прыгая вокруг стола, убирал посуду. Наблюдая за ним, я мысленно обращалась к Камню, трогала запястье. Ничего не происходило: Ягодка оставался при одной ноге.
"Неужели ничего нельзя сделать?!"

Глаза без моего участия закрылись и я... увидела картину: стол, лежащего на нём Ягодку... в воздухе возникла отрубленная птичья - совиная? - лапка... она легла на стол, состыковалась с культёй курдуша... Идущий Ягодка, счастливый до слёз, взирает на свои разные ноги - свою и птичью...
Я открыла глаза. Ягодка был уже у двери с пирамидой грязной посуды.
- Ягодка.
- Да, госпожа?
- Ты... хочешь обрести вторую ногу?
Вздрогнул, пирамидка качнулась, но удержал, не уронил, правда, сам едва не завалился. Смотрит вопросительно - растерянно.
- Только... она будет... не такая, как твоя. К сожалению, я не в силах вернуть твою... или отрастить новую...
- Не такая? - Ягодка сделал прыжок обратно к столу. - Я смогу на ней ходить?
- Даже бегать.
Я объяснила, что и как. Ягодка задумался, затем протяжно вздохнул:
- Где ж взять её... птичью? Кроме наших гостей... здесь нет птиц. Слободских кур турчены поели... - Он качнулся, с миски упала косточка, бухнула на стол.
- А давай... овечью? - осторожно предложила я.
Ягодка посмотрел на кость, на свою культю, вновь качнулся.
- Пусть будет овечья. Утомился я попрыгуном прыгать...
- Решено. Наши гости отдохнут, попрошу принести...
- Госпожа!.. - хлынувшие слёзы не дали закончить фразу, Ягодка развернулся и упрыгал, гремя посудой и всхлипывая.

Оставшись одна, я надеялась немного подремать: кровать давно уже манила. Но, оказавшись в ней, мне совершенно расхотелось спать. А всё потому, что едва коснулась головой подушки, как меня плетью обожгла осуждающая мысль: совсем забыла про Упа! За эти дни даже малейшей попытки не сделала узнать... Ведь могла "подключиться"...Что мешает сделать это сейчас?

"Экран" рябил и не желал ничего показывать. Что это значит? "Глушат" или... Нет! Нет! Нет! Не думать о плохом! Временная "профилактика", и ничего более...
Седьмые сутки идут, как расстались с Упом. Где он? Как? Надо будет расспросить гостей: может, знают что-либо... Да и в Долину наведаться надо: поди, уж свихнулись от предположений. Собиралась на день, а уж седмица, то есть неделя, на исходе...

Так в размышлениях и задремала. Нормального сна, к сожалению, не получилось: снилась всякая муть. То выбрасывало меня из сна, то вновь швыряло, как в обморок.
Разбудил меня гром. Не во сне, а реальный. Едва солнце перевалило за полдень, погода испортилась: небо затянули тяжёлые тучи, день стал напоминать поздний вечер. Время от времени громыхал гром, но ни дождь, ни гроза так и не начались вот уже более часа.
Голова моя была точно ватная, а в области глаз, наоборот, неприятная тяжесть. Почти такая же тяжесть была и во всём теле.

Очевидно, почувствовав, что я уже не сплю, вошёл Ягодка. Машинально спросила, как у нас дела и, бедняга, как добросовестный секретарь, приступил к докладу.
 Гости собираются к отлёту. Они весьма опечалены и подавлены. У них большие потери: из семнадцати раненых одиннадцать умерли. Всего они потеряли двадцать восемь... Из них пять бесследно: вихрь унёс. Бакуня как узнала об умерших, вся извелась, не просыхает от слёз. Чувствует себя виноватой: из-за неё погибли сородичи... А их итак мало...
- Да-а, печально... А ты, случайно, не слышал про Упа?
- Не слышал, госпожа, но видел...
- Что? Что видел?
- Госпожа... его унёс Кавардак... Уп как раз подлетал к вам... Его затянуло в вихрь...
- Почему раньше не сказал?
- Вы ж видели, что тут было... А потом в купальне вы, госпожа... такие счастливые были... Не хотел огорчать... Госпожа, накажите меня, если я провинился!
- Не говори ерунды! Не собираюсь я никого наказывать. Позови, пожалуйста, Купава.
- Госпожа... он не придёт. Я слышал, как ему говорили: надо проститься с Зазиркой... Я не в силах повторить его слова...
- Скажи своими.
- Это обидные слова, госпожа!
- Ничего, переживу. Говори.
- Никакая она не Зазирка, самозванка. Ученица ворожеи. Будь она настоящая Зазирка, не допустила бы таких потерь у нас... Зазирка всегда оберегала воинов, исцеляла раненых... Зазирка - Справедливая, а эта... просто самозванка...

Как ни крути, а Купав прав. Ошибся только на счёт ученицы ворожеи. А в остальном... Разве Настоящая Зазирка сидела бы зрителем под "стеклом", когда гибли сородичи Бакуни? Нет! Она бы задействовала ВСЕ силы... А потом... кинулась бы исцелять раненых, а не плескаться в купальне... Прав, стопроцентно прав Купав...
О, боги! но ведь я ВСЁ ВРЕМЯ ДОЛДОНЮ: Я НЕ ВАША ЗАЗИРКА!

Ягодка давно закончил отчёт, и терпеливо ждал указаний.
- Сам ты отдохнул?
Удивлённо вскинул брови, точно я спросила о нечто сверхнепонятном.
- Ясно. Ступай, отдохни. Если понадобишься, я позову тебя.
- Да, госпожа, - растерянно обронил, уходя.
Странный тип: его отправляют отдохнуть, а он воспринимает, как наказание. Интересно, это сверхуслужливость или вбитая в сознание истина: отдых не их привилегия?

Одевшись, я пожелала оказаться на первом этаже. Меня ожидало полнейшее разочарование: гости улетели. Более того: дабы выразить, что они думают о самозванке, загадили все комнаты...
Жуткая обида заполнила каждую клеточку сердца: зачем же так, по-свински?..
Отметились и на площади: мостовая намеренно заляпана помётом, в источнике мокла мёртвая овца...
Ворота нараспашку и животные - кони, овцы - вольготно разгуливали по саду. Шут с ними, пусть пасутся.
Небо продолжало хмуриться, и где-то далеко, на западе, ворчало, швыряя пустые бочки. Скорее бы уж гроза пришла: душно в воздухе, муторно на душе... Гроза приносит свежесть...

Я вернулась к себе совершенно подавленная. Хотелось забыться, и очнуться, когда пройдёт ливень, смоет всю грязь сегодняшнего дня, небо очистится, засияет солнышко, и запоют птицы, запорхают бабочки... Глупая ты, Варька, глупая! Рассуждаешь как первоклашка...

В дверь поскреблись.
- Входи, Ягодка.
Вошла Бакуня. Поникшая, жалкая. Лицо, опухшее от слёз. На шее какой-то странный обруч. Приблизилась к кровати, рухнула лицом в подушку, жалобно завыла:
- Я изверг! Изверг...
- Никакой ты не изверг. Успокойся. Ты не виновата...
- А они считают - да!
- Мальчишки-воображалы. И засранцы!
- Кто? - Бакуня приподняла лицо.
- Засранцы. Загадили все комнаты...
- Это Купав... велел. Очень рассердился на тебя...
- Правильно: легче всего свалить на другого свою бестолковость! Надо было думать, на что летишь... Не на мышей охотились. Герой...

Бакуня перестала плакать, легла на бок, поедая меня поражённым взглядом:
- Субер!
- Никакой не супер,... а горькая, правда, жизни. Что это на шее у тебя?
Бакуня опять всхлипнула, глаза наполнились слезами. Судорожно сглотнула, вытерла слёзы.
- Это... мой позор...

Оказывается, сородичи Бакуни единогласно решили извергнуть её из рода. Отсюда - изверг. Теперь Бакуня отверженная, всё равно, что прокажённая. Однако, это половина наказания. Обруч на шее - своего рода клеймо изверга. Оно не только принижало психологически, но и физически: отныне у Бакуни перестанут расти утерянные перья, и, если она захочет принять облик совы, то это будет... переросший птенец, желторотик. Для птицелюдей это равносильно уродству... Как у нас, у людей, человек, остановившийся в развитии: по документам ему тридцать, а по виду и разуму не дашь и пяти... Помню, по телику показывали таких. Мне потом всю ночь кошмары снились...

- Почему Купав решает за весь род?
Купав - сын Старшей, по сути, её приемник. Он уже сейчас многие вопросы решает, как Старший. Возражений, протестов не возникает. Так было всегда: Старший стареет и передаёт правление родом сыну или дочери.
- Понятно. Монархизм пернатый.
Бакуня округлила глаза: смысла слов не поняла, но по интонации, видимо, решила, что я забористо выругалась.

- Можно снять этот ошейник?
Снять-то она, конечно, может. Только клеймо изверга остаётся всё равно: вырастут перья, сможет летать, но любой из её рода за версту признает в ней изверга, ибо расцветка, окрас перьев будет неожиданный, броский. В таком виде для сородичей она уже не просто отверженная, а преступница: плюнула на родовые законы. Тем самым подписала себе смертный приговор: увидишь - убей...
- Дикость несусветная!.. Ладно, не огорчайся, проживёшь и без них. И лучше их! А ошейник снимай!
Бакуня робко протянула руки к шее. И тут над крышей оглушительно громыхнуло.
- Не бойся! Это просто гроза. Снимай, снимай.
Бакуня повозилась и удручённо опустила руки:
- Не снимается...

Я шевельнула рукой, погладила запястье, а через секунду обруч вспыхнул, синим огнём, но пламя не жгло Бакуню. Девчонка обомлела, зажмурив глаза.
- Из чего был? - спросила я, когда растаял дымок, а в воздухе появился странный запах. От обруча не осталось и следа.
 - Пух из подмышек, слюна и... заговоры...
- Скверное было ожерелье. Правда, правда. Совершенно тебе не шло. Забудь! И забудь само слово "изверг". Тебя оно не касается. Запомнила?
- Да, Зазир...
- Варя! Меня зовут ВА - РЯ! Повтори.
- Ва - ря.
- Вот так и зови! Если не хочешь меня обидеть. Всё, пролетели. Мне нужна твоя помощь. В источнике лежит мёртвая овца. Её нужно убрать, пока воду не отравила.
- Закопаю, - вскочила Бакуня.
- Не сейчас. Когда гроза утихнет. А ногу этой овцы принесёшь сюда.
- Зачем мёртвое? Я могу зарезать живую овцу...
- Не нужно. Я не собираюсь её есть. Нога для Ягодки.
- Он будет есть?
- Ходить будет на ней. Бегать. Я могу только такую ногу дать... Он согласен.

Не ливень, но приличный дождь всё же прошёл, смыл с площади всю гадость. Едва первые лучи солнца пробились сквозь прорехи в тучах, Бакуня сорвалась и убежала. Я переместила себя на террасу.
Тучи изорвались в клочья, и небесный дворник лихо сметал их на восток. Солнце блестело, как отполированная медяшка, щедро рассыпая тепло. Приятная влажность, чистый вкусный воздух... Лепота!

Бакуня возилась у источника. Любопытные овцы, вымокшие, с тупым любопытством замерли поодаль. Порой одна из них вопросительно мекала: что происходит? Ей как бы отвечали: спроси что полегче, сами теряемся в догадках...
Бакуня за ногу потянула тушу к воротам. На камне у источника осталась отрубленная по самое бедро овечья нога.

Рядом со мной бесшумно появился Ягодка. Выспавшийся, посвежевший.
- Я готов, госпожа. Повелевайте.
- Не гони лошадей.
- Лошадей? Не гнать? Да, госпожа, я тоже так думаю: пусть пасутся...

Я улыбнулась: бедняга, как и Бакуня, совершенно не понимает иносказаний. Всё принимается за чистую монету... Возможно, это одна из бед нас, живущих там, на другой Земле. Разучились говорить прямо, ясно, всё норовим с вывертами, с подтекстами. А здесь... как дети, используют слово лишь в прямом значении. Когда-то и наши предки такими были. Вполне возможно, что здесь, в Тридевятом, их корни: иное название Тридевятого - Изначальный. Мне посчастливилось воочию увидеть эти корни. И принять участие в устранении загнивших... Стоп! Варька, стоп! тебя на патетику потянуло?

Деловито и буднично поднялась к нам Бакуня. С коротким мечом в одной руке, в другой бережно несла овечью ногу. Одежда вымокла, измазана в жидкой грязи.
Ягодка при виде ноги, весь напрягся, судорожно обронил:
- Ссе... час?
- А чего кота тянуть за хвост!
- Кто будет тянуть? - осторожно спросила Бакуня. - И где мы... найдём кота?
Мне думается, возьмись я объяснять им, в чём дело, ухлопала бы уйму времени, прежде чем дошло бы. Поэтому, слукавила:
- Мысленно будешь тянуть.
- И мне? - встрепенулся Ягодка.
- Тебе не надо. Представляй... как будешь бегать.
- Да, госпожа.

Я решила не тащиться в покои, а провести "операцию" прямо здесь, на террасе. Бакуня принесла какие-то тряпки, и Ягодка, мелко вздрагивая, лёг на них. Ассистентка Бакуня приложила овечью ногу к его культе.
- Вот отсюда лишнее. Отруби.
Меч оказался туповат.

- Погоди. Так кость расколешь, - Я погладила пальцами Спицу: - Не хочешь помочь?
Явно нехотя развернулась, соскользнула к овечьей ноге, со звуком, похожим на зевок, выпустила закруглённое лезвие.
- Здесь, - показала я, и Спица вяло тюкнула. Кусок бедра отлетел к ногам Бакуни. Срез был идеальный.
- Премного благодарна. Прошу прощения, что побеспокоила.
Бакуня и Ягодка застыли в святом почтении. Словно я произнесла некое заклятье, действующее на чары Спицы. А она, негодница, со звуком, похожим на усмешку, убрала лезвие, вернулась на руку и подмигнула розовым глазком.

 Я обратилась одновременно и к Камню и к Браслету. Не знаю, кто и насколько исполнил моё желание, но исполнили на "отлично".
Сначала над Ягодкой возникло тёмно-вишнёвое облачко, размером с куриное яйцо. Оно вращалось и росло, словно надуваемый шарик. Вскоре облачко целиком поглотило Ягодку. Края, светлые, клубились, а в тёмном центре вертелось нечто вроде спирали. Так продолжалось не более трёх минут, затем облачко затихло, стало одного цвета - оранжевого. И постепенно сокращалось. Создавалось впечатление, что место стыковки культи и овечьей ноги всасывает облачко. В сущности, так и происходило: мы отчётливо увидели это на последнем этапе "операции". Облачко всосалось окончательно, и нашим глазам предстал нежно - розовый, ровный, как сварочный шов, рубец. Вспотевший Ягодка лежал с закрытыми глазами, боясь шевельнуться.

- Всё! Можешь попробовать.
Открыл глаза, медленно приподнялся, глянул на новую ногу.
- Ну, же, смелее, - прикрикнула я.
- Да, госпожа, - ретиво вскочил Ягодка.

Вобщем, овечья нога действовала, как родная. По моей просьбе Ягодка попрыгал, пробежался по террасе. Сказал, что если не смотреть, то, будто и не терял ногу.
- Чудесно! Со временем и крылья вернём. Как только подвернётся донор.
Бакуня с любопытством поинтересовалась, что за птица донор и где обитает. Пришлось разжёвывать: донор не птица, а тот, у кого мы возьмём уже ненужные ему крылья, как взяли ногу у овцы. В данном случае, донор - мёртвая овца... Вроде, уяснили.

Приближался вечер. Безумно счастливый Ягодка убежал готовить ужин. Забавный звук сопровождал его: овечья нога - стук, своя - шлёп... стук - шлёп, стук - шлёп... Дробью просыпалась по лестнице.
- А говорила не... - начала Бакуня, и осеклась.

Мне вдруг ужасно захотелось в Долину. Увидеть Зарёму, Димку, Добрана... посидеть на загривке у Зеба... услышать грудной голос Яги... и, конечно, дедулек... Соскучилась! Больно кольнуло и сжалось сердце: Колобок... Вадим... Уп...
Собственно, что меня здесь держит? Хоть сейчас могу... Даже если на большое расстояние не перенесёт Браслет, ладно, в несколько приёмов. Вот только... поймут ли Бакуня и Ягодка, что я не бросаю их, не предаю... просто отлучусь ненадолго? А вдруг опять турчены нагрянут? Озлобятся, не пожалеют... Нет, не могу я рисковать! Проклятье, что же делать?!

- Баки, как скоро отрастут крылья?
- Три седмицы.
Три недели... Нет, я не могу столько торчать здесь! Надо что-то придумать! А если на лошадях? Рискованно: дороги не знаем... Три недели... Чудовищно много...
- Ва-ря, что-то гнетёт тебя?
- Есть немного. Мои друзья ничего не знают обо мне, беспокоятся...
- Уп... - Бакуня горестно вздохнула: - Если б я могла летать...
- Не было бы и проблемы.

Ягодка позвал к ужину. Стол ломился от яств. Поди, прошерстил до основания кладовые Яги, извлёк невиданные деликатесы. Даже небольшой бочоночек с икрой. Фигуристые кувшины с выдержанным мёдом. Скатерть-самобранка выдала пышущие жаром расстегаи, ржаной каравай и студень. Да-а, явно расстарался Ягодка... переборщил, однако.
Устроитель пира замер у стола в ожидании. Лицо расплывалось в улыбке, глаза лучились.
- Куда столько? Мы ж не съедим...
- Овцам скормлю, - простодушно махнул рукой Ягодка.

Всё было такое вкусное, что мы с Бакуней налопались от пуза. Верно, когда говорят: аппетит приходит во время еды. Он пришёл, большой и прожорливый... Я ещё как-то сдерживала себя, хотя очень хотелось и это попробовать, и то, и вот это... А Бакуня... Похоже, после стресса на неё напал великий жор.
Ягодка был безмерно доволен, что угодил госпоже и её подружке. Стрижом сновал вокруг стола, предугадывая малейшее наше желание. Где-то в глубине души, частичка её протестовала: мол, что за барство, Варвара, позволяешь? госпожу из себя корчишь? Жиденький протест задыхался от ароматов вкусностей, глох...

Кончилась жрачка тем, что сначала Бакуню потянуло в сон, а следом меня. Как две свинки улеглись дрыхнуть, а бедный Ягодка принялся убирать со стола.
Уже засыпая, вяло обругала себя, пыталась пристыдить: совести у тебя нет! нажралась, как свинья... Зазирка бы не позволила себе такого...
- Я другая... - неизвестно кому буркнула, и провалилась в нежный бездонный пух...