Gui ambulat in tene bris, nescit guo vadit (лат.)– Кто ходит в темноте, не знает, куда идёт
"Как только вы дадите свободу женщине говорить с вами о важных вещах, она заставит вас совершать ошибки".
Людовик XIV
«Любовь – это пламенная адская музыка, заставляющая танцевать даже сердца стариков»
Кнут Гамсун
Бриллиант вновь вернулся к королю. Но тот будто о нём забыл, забыл надолго. Людовику XIV не хотелось больше испытывать судьбу. А камень продолжал оказывать влияние на его характер, его окружение и близких ему людей.
После дела о ядах и отравлениях, король обратился к религии и вернулся к Марии-Терезии. На этот путь ему помогла вступить мадам Скаррон, воспитательница королевских детей от маркизы де Монтеспан.
Людовик XIV видел, с какой любовью и нежностью она занимается с детьми. Он оценил ее ум, честность и прямоту и, не желая признаться в том самому себе, всё чаще стал искать ее общества. Они подолгу беседовали о всевидящем Боге, о благочестии и скромности, о неминуемой каре за грехи людские, что было королю в новинку. Людовик пресытился любовными утехами, так как постепенно отходило действие приворотных зелий Монтеспан. Но он стал бояться, что на нём кто-нибудь будет опять испытывать колдовские чары. Поэтому перестал обращать внимание на прелести молоденьких фрейлин. Но надолго ли?
— Нужно подумать о душе!
Такая мысль часто приходила ему в голову, особенно, когда вспоминались ужасы, описанные в протоколах Огненной палаты.
—Какими только ухищрениями не пользовались женщины! — рассуждал король. — Отравленные перчатки, рубашки, снадобья. Привораживали неверных мужей, шли на убийство. Ничем не гнушались ведьмы и колдуны, лишь бы получить деньги от тех, кто к ним обращался. А вот мадам Скаррон не такая!
Стоит подробно остановиться на той женщине.
Франсуаза д'Обиньи, по мужу Скаррон была старше Монтеспан на 6 лет, а короля на 3 года. Она рано осталась без родителей, с 6 лет воспитывалась в монастыре. Была любознательной и умной девочкой. В 16 лет настоятельница выдала её замуж за известного поэта Поля Скаррона, который был старше её на двадцать шесть лет. Он был очарован её сообразительностью и остроумием.
Жили они счастливо, но скромно. Больших денег у Поля не было, но он ввёл Франсуазу в общество парижской Богемы.
Мадам Скаррон была приветливой хозяйкой. У них дома собирались художники, писатели, актёры и театралы, велись задушевные беседы. Поль Скаррон был знаком с известными драматургами Александром Арди и Жаном Росином. В домашней обстановке обсуждались нашумевшие пьесы «Эльмира», «Прекрасная цыганка», «Триумф любви» Арди и «Бургундский отель» Росина. Франсуаза участвовала в дискуссиях, а её отношение к театру всех удивляло. Однажды она сказала:
— Когда-нибудь театр примет такие формы, каких мы даже себе не можем представить!
Такое мнение удивило всех присутствующих.
Как-то один из театральных критиков сделал замечание по поводу декораций постановки «Сид» Корнеля. Ему они показались слишком нелепыми. На что Франсуаза высказала своё мнение:
— Не нужно театральные декорации рассматривать вблизи. Порой они кажутся крикливыми, вычурными, особенно на близком расстоянии. Но если посмотреть на сцену с другого конца зрительного зала, то они образуют волшебную картину, которая соответствует действию спектакля.
Ну как с этим было не согласиться?
После этих выступлений у Франсуазы стали просить совета известные художники и театралы. Она могла сказать точно, понравится или нет парижанам то или иное произведение или театральная постановка.
Мадам Скаррон вскоре сама увлеклась рисованием. Сюжетами её рисунков были узкие улочки Парижа, водная гладь реки Сены. Её пейзажи при внимательном рассмотрении, казалось, оживали. Настолько реально она могла передать порой незаметную даже для опытного глаза красоту города.
Муж не ограничивал молодую жену в творчестве, души не чаял в своей Сýзи, так он её называл, был очень добр и нежен с нею. Франсуаза отвечала ему тем же. Они посещали театр, выставки, вечера поэтов. Внимательно следили за всеми новинками в литературе, театре и искусстве.
Франсуаза с благодарностью относилась к мужу. Любви не было, но он дал ей свободу, о которой в монастыре она могла только мечтать. Возможно, всё в её жизни сложилось бы по-другому. Но будто злой рок вмешался в судьбу девушки. Безбедная жизнь продолжалась недолго.
Поэт – натура впечатлительная и однажды, когда его стихотворения не приняли для публикации, Скаррона разбил паралич. В 24 года Франсуаза превратилась в сиделку при парализованном муже. Она ухаживала за ним безропотно и терпеливо. За год болезни все денежные средства семьи были исчерпаны, то, что осталось, ушло на похороны. Франсуаза в 25 лет осталась вдовой, в полной нищете, так как ей отказали в пенсии за мужа, но с известным именем. Её картины приносили небольшой доход. Он жила скромно, в полном одиночестве. Животных мадам Скаррон не любила, ведь они требовали заботы и внимания. Так незаметно прошло 9 лет.
О поэте Поле Скарроне не забыли, как и о вдове поэта. Её продолжали приглашать на выставки и премьеры в театр. На одном из спектаклей мадам Скаррон познакомилась с маркизой де Монтеспан. Их связала общая судьба, даже имена у них были одинаковые – Франсуаза. Обе воспитывались в монастыре. Обе удачно вышли замуж. У мадам Скаррон муж умер, а маркиза Монтеспан Людовик XIV отправил подальше от королевского двора во французскую миссию в Северной Америке. Женщины разговорились, и стали часто встречаться. Не помешала разница в возрасте. Что такое шесть лет!? Скаррон – творческая натура – была молода душой, правда последнее время она обратилась к религии. Её внутренний мир полностью поменялся. Она ожесточилась, но внешне этого заметно не было. Скаррон устала от нищеты и искала возможности из неё выбраться. Монтеспан заинтересовали её рассуждения о религиозных таинствах, о борьбе Добра со Злом, о рае и аде. Это в последствие и натолкнуло Монтеспан на мысль обратиться к колдовству, чтобы выжить из сердца короля Лавальер.
Маркиза де Монтеспан, узнав о бедственном положении мадам Скаррон, помогла ей, сначала выхлопотала у короля ежегодную пенсию в 2000 лир, а вскоре взяла воспитательницей к своим детям от Людовика. Впоследствии Монтеспан пожалела об этом, но было уже поздно.
Вдова Скаррон естественно не даже не пыталась отказаться от такого почетного и прибыльного места. Но повернула дело так, будто оказывает услугу Монтеспан.
Вот так встретились две женщины. Одна натура благородная и страстная, другая благочестивая и расчётливая. Мадам Скаррон с детства добивалась своего и обладала талантом охотника, подстерегавшего свою добычу. Становлению её характера способствовала атмосфера, царившая в среде людей от искусства. Хотя встречались на её пути и немало благородных людей. Такие как звёзды театра Мондори и Флоридор, Бельроз и Монфлери.
Познакомившись с Монтеспан, Франсуаза сделала всё, чтобы подружиться с ней. Она сразу поняла, что, пользуясь положением, можно достичь блестящих успехов. Говорят же, всё возвращается бумерангом. И Монтеспан через несколько лет испытала то же, что проделала с Лавальер. Только мадам Скаррон была намного опытнее в этих вопросах, недаром она воспитывалась среди монашек. Сколько раз ей приходилось обводить их вокруг пальца, применяя разные хитрости, используя в своих целях ошибки и просчёты «невест Бога».
Скаррон не мечтала о роскоши, как маркиза Монтеспан. Ей важнее всего была власть, управление другими людьми. А тут такая возможность! Вдова сразу же попыталась соблазнить короля, однако потерпела неудачу: пресыщенный король не проявил к ней интереса. По тогдашним понятиям женщины 34-35 лет уже считались немолодыми, но она чувствовала себя в полном расцвете физических и духовных сил.
А Монтеспан не видела в своей новой знакомой соперницу.
—Она неприметная, не красивая, не такая как я! — думала Монтеспан.
К тому же мадам Скаррон носила почти монашескую одежду. Свои прекрасные тёмные волосы она прикрывала платком, который у монашек назывался апостольник. (1)
Король, действительно, поначалу даже не заметил новую воспитательницу своих детей. Вокруг было столько смазливых молоденьких фрейлин, готовых пойти за королём по первому его зову.
Вдовушка решила сменить тактику. Нужно сказать, что Монтеспан и не догадывалась об интригах своей протеже. Скаррон всё просчитала: она заметила одну слабость у короля: он с особым вниманием относился к детям Монтеспан. Людовик любил свои незаконнорожденных детей, казалось, даже больше, чем детей от королевы Марии - Терезии. Здесь примешивалось, скорее всего, чувство жалости, ведь эти дети были лишены прав и преимуществ, которыми пользовались его законные дети. Хотя он не жалел титулов и тратил на них много денег.
Скаррон притворилась, что сильно привязалась к детям Монтеспан. Однажды Людовик XIV был просто растроган. Он увидел, как вдова поэта, (а о Поле Скарроне король был наслышан от Александра Арди), одной рукой поддерживала больного герцога де Мэна, другой качала мадемуазель де Нант, на коленях держала спящего графа Вексенского. Король не догадывался, что Скаррон уже доложили о приезде короля, и она не преминула этим воспользоваться, чтобы показать, какая она хорошая и любящая детей воспитательница.
—Мадам! Вы неподражаемы! — воскликнул Людовик. — Я должен вас отблагодарить!
Кроме прибавки к пенсии Скаррон получила от короля щедрый подарок в 100000 ливров.
После этого события Людовик XIV невольно стал задумываться о мадам Скаррон, ему раньше не приходилось видеть такое отношение к детям. А всё было так просто! Королева Мария-Терезия, да и фаворитки короля не воспитывали своих детей. Это было не принято.
Так что такое отношение к детям для короля было в новинку. Он стал невольно сравнивать её с Монтеспан. Смятенная душа короля после дела отравителей требовала утешения.
—А как она отличается от Монтеспан! Сдержанная, рассудительная, воспитанная!
Франсуаза считала себя образцом, примером благочестия, добродетели и смирения перед Богом. Людовик XIV, часто навещавший своих детей, всё больше восхищался мадам Скаррон.
Умная Франсуаза поняла, что король просто устал от эгоистичной, капризной и взбалмошной Монтеспан. Она выработала собственную линию поведения. Вспоминая тоскливое детство в монастыре, Скаррон обращалась со своими маленькими воспитанниками с любовью и лаской, какой они никогда не видели от родной матери. С королем же она держалась с почтением и достоинством.
Все её мысли, казалось, были обращены к Богу. Её уста шептали молитвы. Из её груди то и дело вырывались тяжёлые вздохи. Она оплакивала грехи человечества и человеческие слабости.
Король был заинтригован, а Монтеспан даже в голову не могло прийти, что такая добродетельная особа, к тому же старше её, станет любовницей короля.
Скаррон умела быть сдержанной, и эта сдержанность очень нравилась королю, который часто заигрывал с придворными дамами, целовал и обнимал их. С мадам Скаррон он себе такого не позволял, и при встрече вежливо её приветствовал.
Сначала Скаррон молчала в присутствии короля. Но однажды, играя в салки, Мария – Анна упала, и у неё задралось платье. Анна – Елизавета громко рассмеялась. Скаррон, несмотря на то, что рядом был Людовик, сделала ей замечание:
— Смеяться над упавшим человеком – большой грех.
И прочитала целую проповедь:
—Бог всё видит и всё знает. Все грехи человека он учитывает, и перед смертью придётся ответить за каждый проступок.
Чтобы дети не ссорились и не ругались между собой, Скаррон постоянно говорила:
—Дети, любите друг друга! Будьте добрыми, сострадательными!
Она не забывала их учить молиться Богу и читать молитвы.
Скаррон привлекала к себе Людовика своим смиренным видом, мягкими речами, вдохновенными разговорами. Они стали общаться. Высококультурные беседы были по сердцу образованному Людовику, который покровительствовал искусствам. Скаррон, не боясь, указывала королю на его ошибки, не забывая при этом очень искусно разоблачать слабости Монтеспан. Как бы невзначай она осуждала её легкомысленное и порочное поведение, говоря о благоразумии, грехопадении, нравственности и особенно о душе.
—Умирает только тело человека, подобно тому, как умирает природа поздней осенью, но вновь возрождается весной. Так и человеческая душа, она не умирают никогда, — говорила Скаррон.
—После физической смерти освобождённая душа не знает пределов и находится вне времени. Очень древняя душа может переселиться в современного человека.
Король не привык к таким речам. Они действовали на него неотразимо и очень нравились, а вскоре стала нравиться и сама мадам Скаррон.
Беседы становились всё чаще. Король увлёкся её тихим, вкрадчивым голосом, её фигурой, плавными движениями и необыкновенными глазами.
—Какие у неё глаза! — думал король, с удовольствием вслушиваясь в приятный голос, ловя каждое слово.
Скаррон таким образом занялась воспитанием самого короля, но в нужном для неё направлении: зачаровывая своей добродетелью и невинностью. Говорила одно, а на лице было совсем другое.
— В грехах покайся, лишь в молитве исцеленье.
Благочестивым будь — даруй лишь Богу каждое мгновенье
И не суди других – судим не будешь сам.
Ты доверяйся подданным своим, а не врагам.
Пороки обходи и скромным будь в желаньях,
И будешь ты спасён – гласит Священное писанье.
Декламировала мадам, зароняя в душе Людовика зёрна божественной мудрости.
— Seigneur, ayez pitiė de nous! Господь, смилуйся над нами!
Людовик повторял за мадам Скаррон:
— Seigneur, ayez pitiė de nous!
Но тут же ловил себя на мысли:
— Каким райским блаженством было бы оказаться с этой благочестивой вдовушкой в одной постели!
Скаррон держала его на расстоянии, она понимала, что иначе с королём нельзя, тем самым подогревая его желание остаться с ней наедине.
Король вскоре сделал для Скаррон ещё один дорогой подарок: в 1674 году купил для неё земли Ментенон в нескольких лье от Шартра. Скаррон была необыкновенно рада.
Маркиза де Монтеспан, когда узнала об этом, была вне себя.
— Вот как? Замок и имение для воспитательницы бастардов? (2)— воскликнула она недовольно.
На этот вопрос мадам Скаррон нашла что ответить, поставив тем самым фаворитку в неловкое положение:
— Если унизительно быть их воспитательницей, то, что же говорить об их матери?
Сначала Людовик не вмешивался в словесную перепалку Монтестан и Скаррон. Видимо, его мысли были заняты чем-то другим. На губах его промелькнула усмешка. Он, наконец, обратил внимание на то, что происходило в зале.
—К чему столько ненужной ярости, мадам, — обратился он к Монтеспан.
Монтеспан же почувствовала себя униженной. Ей хотелось броситься на Скаррон, снять с неё этот дурацкий платок, который она носила, и как кошка вцепиться в её волосы.
Чтобы заставить Монтеспан замолчать, Людовик в присутствии своих приближённых, онемевших от изумления, назвал мадам Скаррон новым именем — мадам де Ментенон.
Да, без сомнения, вечер начинался для Скаррон, неплохо, ранее король дал ей титул маркизы де Сюжер, теперь новое имя Ментанон. Она чувствовала, что король благоволит к ней. Она томно опустила глаза и проговорила:
—Сир, благодарю вас! Рада служить вашей светлости!
В королевском дворе все тут же стали называть её мадам де Ментенон. С этого момента и по особому распоряжению Людовика XIV Скаррон подписывалась только этим именем.
Монтеспан поняла, какая опасность исходит со стороны бывшей гувернантки.
— Что же я натворила!Пригрела змею на своей груди, а она ужалила в самое больное место, — негодовала душа Атенаис Монтеспан. — И колдовские чары не помогли. Надо что-то придумать!
В это время король, чтобы освободить Ментенон от фаворитки, назначил вдову почётной дамой при супруге дофина, что ещё больше настроило против неё маркизу Монтеспан.
—Это уже слишком! Выскочка! Благочестивой ещё себя называет!
Встретившись с новоиспечённой мадам Ментенон в дворцовых кулуарах, Монтеспан высказала, что она думает о своей бывшей подруге:
—Ах, ты вероломная змея! Такой неблагодарностью ты отплатила мне за доброту! Настраиваешь короля против меня, прикрываешься своим благочестием, думаешь оказаться на моём месте!
В ответ же Монтеспан услышала слова, произнесённые тихим, но таким решительным голосом:
— Если вы упрекнёте меня в любви к королю, то не забудьте, что этот упрёк касается ошибки, к которой вы же мне подали пример.
В отчаянии Монтеспан бросилась к Людовику. Она устроила ему мелодраматическую сцену ревности, указывала на детей, но не услышала ничего, кроме слов сожаления.
—Сударыня, я ведь не раз говорил вам, что больше всего ценю спокойствие. Насилия же не терплю.
Однако Монтеспан не успокоилась.
—Ну что ж, попробуем ещё одно средство – наговор!
И стала действовать. В свои интриги она вовлекла министра Лувра и герцогиню Ришелье, почётную даму супруги дофина. От них супруга дофина узнала о далеко не ангельском характере Ментенон, о её жизни в молодости, браке с калекой Скарроном, о сомнительных любовных историях во время вдовства и таинственных свиданиях с Людовиком XIV. Факты, конечно, были приукрашены не в пользу Ментенон. Супруга дофина решительно выступила против новой придворной дамы.
—Вы не достойны быть в моей свите, — высказала она Ментанон.
В конфликт вмешался король. Он окончательно попал в сети к благочестивой вдове, так не похожей на мадам де Монтеспан. Дело решилось в пользу Ментенон. В сердце Людовика XIV уже не осталось места для Монтеспан.
Людовик XIV размышлял:
— Боже мой! Какая пропасть лежит между Монтеспан, этой порочной, жаждущей только земных благ женщиной и благочестивой Ментенон!
Вслух же в присутствии придворных решительно заявил:
– Ментенон будет в свите супруги дофина. А интриганку удалить от двора!
Так Монтеспан окончательно попала в немилость и вынуждена была покинуть Версаль.
(1)апостольник – платок, который носили монашки, с вырезом для лица и ниспадающий на плечи.
Всё, что видим мы, — видимость только одна. Далеко от поверхности мира до дна. Полагай несущественным явное в мире, Ибо тайная сущность вещей — не видна. (Омар Хайям. Перевод Германа Плисецкого)
Помочь сайту
Поздравления
