Фонарщик

«Я богословьем овладел,

Над философией корпел,

Юриспруденцию долбил

И медицину изучил.

Однако я при этом всем

Был и остался дураком».

 

     М-да…. Кабы не пудель-студент, так и отравился бы заносчивый философ. Откуда у людей от науки (да и вообще у всех людей) столько самомненья? Всякий раз, когда, к вечеру дня иль жизни человек заявлял, что он постиг истину, то уже наутро просыпался дураком. Так было с Платоном и Аристотелем, Декартом и Спинозой, Гегелем и Шопенгауром, Фрейдом и Юнгом…. Не в том ли истина, которую открыл еще Соломон, получивший мудрость непосредственно из длани самого Создателя, что все суета и томление духа? 

 

     Однажды темной ночью сосед увидел Ходжу Насреддина, который сосредоточенно искал что-то под фонарем на улице. Узнав, что Ходжа потерял ключ от дома, сосед вызвался помочь, и они стали искать вместе. Постепенно к ним присоединились другие соседи, но поиски были безрезультатны. Наконец кто-то спросил Насреддина, где именно он потерял ключ. «Там», - ответил он, махнув рукой в темноту. «Так почему ты ищешь под фонарем?». «Здесь светлее…», - был ответ. Эта старая восточная притча, пожалуй, проще и точнее объясняет суть вышеозначенного конфликта. Фауст хотя бы решился на самоубийство, дабы слиться со вселенной, Ходжа нашел в себе иронию сознаться, что искомое там, в темноте, сегодняшние же ученые не обладают ни мужеством, ни чувством юмора, этими двумя непререкаемыми признаками ума. Они сознательно, лицемерно и малодушно копошатся в грязи под фонарем, соревнуясь между собой отнюдь не в борьбе за истину, но лишь в скорости первым добежать до дверей патентного бюро. Не отстают от них и богословы всех мастей, ищущие, точнее, указывающие нам искать, в сущности, под тем же фонарем те же ключи, но уже не от знаний, а от вечной благодати (и какому дураку нужно к чертям ваше бессмертие?). Вечная благодать, равно как и абсолютное знание, есть химера с головой льва, брюхом козы и хвостом змеи. Такое описание несуществующего зверя мы впервые встречаем у Гомера, но, пару веков спустя, Гесиод пририсовывает ей уже три головы. Третьей головой, полагаю, следует считать абсолютную власть, столь же недостижимую, как и первые два ключа. И дело даже не в том, существуют они в природе или нет, но в том, что кто-то зажигает фонарь и зажигает его очень вдалеке от истины.

 

     Так кто же этот тот, который зажигает? Кто фонарщик? Не Бог ли? Кант называл Его первой причиной всего сущего (и даже, как ему казалось, доказывал это не единожды), на что Иван Николаевич резонно замечал, мол, «взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!», а Воланд вторил ему: «Именно, именно, ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладно придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут». Однако, прав или неправ Кенигсбергский затворник, а реальность такова, что и вечность, и абсолютное знание, и безграничная власть (коль скоро все мы у него рабы), сосредоточена в руках лишь одного человека, пардон, ипостаси, субстанции, сущности или черт его еще знает как…, короче, Фонарщика (напишем его здесь с заглавной буквы). В его воле зажечь фонарь где угодно, в том числе и там, где и покоится эта злополучная связка ключей, но тогда ведь всяк, кто найдет, сделается ему равным? Равным…, а там, гляди, и попрет его с муниципальной должности. Однако, я почему-то уверен, - первое, что сделает счастливый наследник истины, спрячет связку где потемнее, да и зажжет фонарь как можно дальше от того места. Так пускай уж лучше светит где светит и врет, как очевидец (как выражаются).

     Аминь.